Софронов ВячеславЖила

Вячеслав Софронов

Жила

Мистическая трагикомедия в 2-х действиях

Действующие лица:

Дед Миша по прозвищу Б а ш к у р.

Бабка Дарья - его соседка по деревне.

Маша - студентка

филологи

Паша - студент

Ахмед - милиционер, очень честный человек.

Шура Сапожков

исследователи аномальных явлений.

Иван Стелькин

Банница, домовой, две русалки - возможны куклы или актеры.

(C)

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

Картина 1.

Д е д. Ага, закапало./Подставляет под капли палец, облизывает, пробует на вкус, прищелкивает языком/. Ой, крепка чертовка, только вонюча! Ладно, теперь будет чем и за дрова расплатиться и Федька мой из города пожалует, угощу..../ За печкой послышалось легкое покашливание/. Чего? Проснулся? Попробуешь первачка? / Наливает небольшую стопку жидкости из-под самогонного аппарата, накрывает куском хлеба и ставит на край печи/. Ну, не обессудь, прими стопочку. / Стопка исчезает, легкое покряхтывание за печью и стопка летит обратно в сторону деда/.Ну, как? Добрый первачок вышел? Не-е-е... Боле не проси, не налью, мал еще. Ты хоть и домовенок, но все одно несовершеннолетний. Не приведи Господь заявится участковый наш Ахмед, будь он трижды неладен, припечатает мне на полную катушку за совращение малолетки и айда дед Башкур на нары. А тебя куда девать? Думаешь, Дарья за тобой ходить будет или к себе возьмет? Фигушки! Она со своим хозяйством едва управляется, а лишняя обуза ей совсем ни к чему. / Дед кладет на край стола тлеющую самокрутку, и она моментально исчезает. Он ищет ее, не находит, зло сплевывает себе под ноги и грозит кулаком в сторону печи/. Ишь, варнак! Смолить уже вздумал! Рано тебе зелье мое курить, крепок самосад, не для твоей натуры.... / Как бы в подтверждение его слов из-за печи раздается надсадный кашель/. Ага, проняло? Будешь знать, как без спросу мои цигарки брать./Хочет сесть на лавку, но та неожиданно отодвигается в сторону, и он бухается на пол/. Ах ты, паршивец! Да я тебя!!!

/Открывается дверь и в избу входит Дарья в больших грязных резиновых сапогах, в телогрейке, в руках у нее корзина с гусыней Шуркой/.

Д а р ь я. Здрасьте вам! Чего лежим?

Д е д. Упал, вот и лежу /Встает/.

Д а р ь я. Ехал, привалился, да и в канаве очутился. Понятно. У всякого Филатки свои прихватки. С кем воюешь? Супротив кого оборону держишь?

Д е д. Не твоего бабьего ума дело. С кем надо, с тем и воюю. То баба скачет и задом и передом, а дело идет своим чередом, а у меня дело сурьезное, запросто так его не выполнишь.

Д а р ь я. Да вижу твое дело - с концов зубами натянул, а в середке и лопнуло. Опять самогонку сидишь-гонишь. Поди, сынка из города поджидаешь?

Д е д. /Неохотно/. Может и его, а может и другого кого. Тебе-то, какое дело до моих забот?

Д а р ь я. Мне?! Да никакого! Думаю, дай зайду, попроведаю соседа, а то может, и помер уже и ноги холодные, лежит себе неприбранный, в дальнюю дорогу не собранный.

Д е д. Кого Бог накажет, тот сам помрет, а другого любя приберет. Когда, Дарьюшка, помирать стану, ты первой о том и узнаешь.

Д а р ь я. Прости, Господи, на все твоя воля, все там окажемся. А досок- то чего наволок в избу? Чего опять мастеришь?

Д е д. Гроб себе лажу. Сам не позаботишься, то разве потом кто сделает как должно. Все мастера-плотники в округе перевелись, на тот свет ране меня убрались, один одинешенек остался.

Д а р ь я. А прежний-то твой гроб где? Ведь год назад изладил себе из сухого леса. Его куды девал?

Д е д. Так в зиму как Степан Сорока помер, то баба его до меня и пристала: продай гроб, мол, вы со Степкой одного росточку были. Пришлось уступить за литру водки.

Д а р ь я. Не пойму я тебя, дед Б а ш к у р.... Ой, не пойму...

Д е д. А чего меня понимать? Весь на виду как горшок на шесту.

Д а р ь я. Так-то оно так, да сумраку много в тебе сидит: мужик и с башкой и руки как надо пришиты-посажены, а чего ты тут сиднем сидишь, к домишку своему пристал-прикипел, на то моего понятия не хватает.

Д е д. Опять ты за свое! Живу, как могу: на сырые дрова подтопка, на прореху заплатка, никого не трогаю, никому не мешаю. Чем худо?

Д а р ь я. Вот и шел бы ко мне жить-домовничать, по хозяйству помогать.

Д е д. Э-э-э... нет, Дарьюшка, шалишь! В своей сермяжке никому не тяжко, а в людях жить, виновным быть.

Д а р ь я. Да я тебе поперек слова худого сроду не сказала. Жалко глядеть на тебя как один бобылем маешься. Как помирать-то станешь? И кружку воды никто не подаст, глаз не закроет. /Всхлипывает/.

Д е д. А ты на что? Тебя кликну, вот и проводишь меня чин-чинарем на тот свет.

Д а р ь я. А вдруг меня на тот момент дома не окажется? Тогда как?

Д е д. Ну, на тот свет я дорогу и сам найду, провожатых мне не надобно. Но до тебя жить идтить не согласный я...

Д а р ь я. Ну, и дурак!

Д е д. Не мешай делом заниматься.

Д а р ь я. А я к тебе по делу и пришла - Шурка у меня нестись перестала.

Д е д./Удивленно/. Чего?!

Д а р ь я. Да не знаю чего на нее и нашло - неделю, как сидит и все пустая.

Д е д. Слава тебе, Господи! Дожил! Гусака нашла!

Д а р ь я. Помоги, дед Башкур, в долгу не останусь, ты меня как облупленную знаешь.

Д е д. Слушай, Дарья, проваливай подобру, поздорову, а то ты меня тожесь знаешь, накостыляю и те и Шурке твоей по первое число. У меня как вскипело, так и поспело, выметайся из моей избы.

Д а р ь я. Ладно тебе, расходился как вшивый по бане. Погляди Шурку-то ,/подносит к нему корзину, но дед отталкивает ее/, пошшупай где надо, пошепчи чего требуется. Я то знаю, что с нечистой силой всякой знаешься, про все твои секреты знаю.

Д е д. /Слегка испуганно/. Чего знаешь-то? Не мели языком чего не надо...

Д а р ь я. Все знаю! И чего здесь пнем торчишь, словно прирос к домишку своему. Все уже давно с деревни съехали, а ты не с места.

Д е д. Так и ты ведь тожесь не съезжаешь.

Д а р ь я. У меня другое дело, на всем белом свете ни родни, ни подруг не осталось: али уехали Бог весть, куда али в земельку слегли. А у тебя сын в городе, квартира у него с ванной.

Д е д. Сроду я в эту ванну не полезу, у меня пока еще своя мыльня справная. Да ты моего Федьку не хуже моего знаешь, - как запьет, то хоть святых угодников из дому выноси. Не дело мне на старости лет по чужим углам мыкаться-выкаться, коль свой имеется.

Д а р ь я. Знаю, знаю, Б а ш к у р.... За грехи наши Господь послал испытание этакое на старости лет. Но ты все одно, погляди Шурку. /Вновь подсовывает ему корзину/.

Д е д./ Неохотно берет корзину в руки, ощупывает гусыню/. Гусак ей нужен вот и все дела.

Д а р ь я. Где я ей найду гусака-то? Одна Шурка у меня и есть, а боле никакой скотины держать силов нет.

Д е д./Возвращает ей корзину/. Забери. Тут я тебе не помощник. Вот коль дверь перевесить или там лавку, стол отремонтировать, то всегда рад. А гусынь лечить мне сроду не приходилось.

Д а р ь я. Говори, говори.... Все одно не поверю. Я тебя почитай полсотни годков как знаю, все друг подле дружки живем, дверь в дверь, окно в окно.

Д е д. Это точно: вместе скучно, а розно тошно. /Подходит к самогонному аппарату, из которого накапало уже полную банку мутной жидкости, ставит ее на стол, подставляет другую/.

Д а р ь я. Чего это у тебя? /Кивает в сторону печи/.

Д е д. А то сама не знаешь? Первачок, мутный бочок. Хошь - налью стопарик?

Д а р ь я. Да я не о том. Чего я самосидки, что ли в жизни не видела? Насмотрелась. А вон в железной банке, что у тебя булькает?

Д е д. А.... То я клей особый варю. Все клеит и держит намертво.

Д а р ь я. Зачем он тебе? Меня, поди, к себе приклеить хочешь?

Д е д./ Несколько смущенно/. Сдалась ты мне... Гроб свой хочу этим клеем промазать, чтоб ни вода, ни червь внутрь не попали.

Д а р ь я. Значица, дольше всех в земле пролежать хочешь? Понятно. Ой, ну и хитрющий ты, дед Б а ш к у р. Всех обхитрить хочешь. Только ты уж ране моего не помирай, а то мне непременно захотелось такой же гроб заиметь, чтоб никто ко мне во внутрь не попал. Примешь заказ?

Д е д. Рехнулась ты, Дарья, во истину рехнулась! Кто же под живого человека гроб ладит?

Д а р ь я. Так и ты вроде пока не покойник, а очень дажесь живехонек.

Д е д. Я другое дело. Акромя меня никто домовину на мой вкус не изладит. Я и самогон гоню такой, что иной без привычки выпьет и окочурится тут же, а мне все ничего.

Д а р ь я. Да и мне тожесь. Налей на пробу.

Д е д. Одна пробовала, так семерых родила.

Д а р ь я./Принимает стопку/. Эх! Пошла бы с горя в монастырь, где много холостых, да ворота крепки, не пущают за грехи. Ну, и вонюча она у тебя. /Нюхает, кривится/. Спробую-ка сперва на Шурке. /Разжимает ей клюв и выливает туда половину стопки/.

.Д е д. /Бросается к ней, пытается остановить/. Точно рехнулась! Мое добро на гусыню переводить!

Д а р ь я. Ну, и скупердяй ты, Б а ш к у р. Самогонки и то жалко./Выпивает/. Всяк выпьет, да не всяк головой тряхнет.

Д е д. /Подает ей огромный рыбий хвост/. На, закуси хоть, другого у меня в доме все одно ничего нет.

Д а р ь я. /Берет хвост, удивленно разглядывает его/. Это Откуль у тебя такой хвостище взялся? Акулий что ли?

Д е д. Где бы я тебе акулу споймал. Федька мой давеча из города, когда приезжал, то в прудок наш то ли динамит, то ли гранату жахнул - она, и всплыла... Зеленая...

Д а р ь я. /Всплеснула руками/. Матушки святы! Неужто русалка? Сроду соленой русалки не видывала. /Осторожно отщипывает кусочек, кладет в рот/. А, однако, ничего... вкусно дажесь. Ой, а грех, однако, русалку-то исть....Помнишь, я еще совсем молодухой была, парни из соседней деревни неводом русалку вытащили, в бочку перед домом посадили, а мне ее жалко стало и снесла ее обратно в речку.

Д е д./Наливает себе, выпивает/. И чего было? Чего-то не припомню.

Д а р ь я. Как чего? Болела потом долго, а там укрупнение началось и совсем все наперекосяк пошло, поехало. Ой, плесни еще что ли, а то и не разобрала чего пила.

Д е д. Теперь вспомнил, держи, /наливает/, мне не жалко. Мужик горевал, покуда брагу сливал, а как слил, то всем стал мил. /Ставит рюмку на стол и в это время Шурка начинает подпрыгивать в корзине, гоготать, бить крыльями/. О, счас песни запоет!

Д а р ь я. Чего это с ней? Не пойму. /Сует руку под гусыню и вытаскивает оттуда одно за другим три яйца/. Вот те на! Три яйца кряду! Ай да Шурка! Ай да стахановка! Ну, дед Башкур, колдун ты да и только! Дарю тебе. /Протягивает ему яйцо/. На память.

Д е д. /Смущенно/. Да зачем оно мне... Гусят, что ли из него высиживать стану?

Д а р ь я. Может и гусенка выведешь, а может на иное, какое дело сгодится.... /Ищет рюмку, что дед поставил на стол, но не находит/. Что за напасть? Куды рюмку мою дел? Пожалел, да?

Д е д. Стал бы я ее от тебя прятать, когда сам же и налил, поставил./Вертит головой по сторонам/. Э-э-э... да то видать мой варнак, домовенок и спер. Быстро он к выпивке пристрастился, пора бы мне за него всурьез взяться, уму-разуму поучить.

Д а р ь я. /Непонимающе/. О ком ты?

Д е д. Да старый мой хозяюшка, домовой, он еще при деде моем тут жил, а на прошлую видать совсем худой стал, кашлял все за печкою, спать по ночам не давал...

Д а р ь я. С твоего самосада не только закашляешь, а и разум потерять совсем можно. Как только сам терпишь.

Д е д. Во! А ты меня к себе в дом на житье зовешь. Одно слово, сгинул старый домовой, а неделю, две ли назад новый, молоденький совсем заявился.

Д а р ь я. А ты почем знаешь, что молоденький? Ты его видел что ль?

Д е д. Как ты его увидишь, то не каждому дано. По повадкам его понял, что сопливый еще: то молоток сопрет у меня, то лавку из-под меня отодвинет, балует, одно слово.

Д а р ь я. И как ты его воспитывать-то станешь? Ремнем что ли?

Д е д. Не твоего бабьего ума дело. То секрет, только умею я с ихним братом управляться, приструню, раз другой и как шелковый станет.

Д а р ь я. Ладно, пойду я, а то засиделась тут у тебя, а дома дел полно.

/Пытается встать, но это ей не удается/.

Д е д. Куды тебе спешить? Семеро по лавкам не скачут, посиди, соседушка, малая беседушка. Я тебе еще стопарик налью.

Д а р ь я. /Обеспокоено/. Ой, что это? Встать никак не могу, словно меня кто к лавке прилепил намертво. Ой, матушки святы! Ой, помогите, спасите люди добрые!

Д е д. /Кидается к печке, где у него варился в банке клей, но не находит банки, всплескивает руками/. Ой, пакостник! Чего учудил! Да он под тебя, Дарья, всю банку с клеем и вылил./Поднимает с пола пустую банку из-под клея/. Теперь тебя от лавки никак не отскрести, разве что платье снимать, коль оно к тебе самой не прилипло.

Д а р ь я. Ишь чего захотел, дурень старый! Думай чего говоришь, чтоб я перед тобой на старости лет, да заголяться стала. Не бывать этому!

Д е д. Тогда так с лавкой и ходи. Клей мой ничем не растворить, вечно держать будет. А может еще не засох клей-то, можно кипятком попробовать отмочить. /Берет с печки чайник и направляется к Дарье, но та округляет глаза, заслоняется корзиной с гусыней, сует ее в сторону деда/.

Д а р ь я. Не дамся! Не подходи! Помогите!!!

Картина 2.

/Открывается входная дверь и входит милиционер Ахмед при полной форме и с полевой сумкой в руках/.

А х м е д. Кто кричал?

Д а р ь я. /Испуганно/. Ну, я кричала. А чего, и поорать нельзя что ли?

А х м е д. /Достает из сумки бланк протокола и ручку, собирается сесть на лавку/. Будем протокол составлять..

Дед и Д а р ь я. /В голос/. Не садись, Ахметушка на лавку!

А х м е д./ Равнодушно пожимает плечами, берет табуретку, садится на нее, снимает фуражку, кладет на стол/. Опять нарушаем, значит, ох и надоели вы мне оба...

Дед и Д а р ь я. /Вместе/. Чего нарушаем? Мы меж собой беседу ведем, никого не трогаем.

А х м е д./ Указывает на самогонный аппарат/. А это что? Опять за старое взялся? Знаешь сколько за самогоноварение положено?

Д е д. /Обречено машет рукой/. Сколь не положено, все мое. Пиши, Емеля, твоя неделя.

А х м е д. Эх, жалко не тридцать седьмой год, а то бы вкатал вам обоим по полной катушке, и деревню вашу за час с землей сравняли, чтоб и духу вашего тут не было.

Д е д. А чего ты на нас такой злой? Чего худого мы тебе сотворили-сделали?

А х м е д. Побыл бы на моем месте, походил бы пешком весь день по вашей глуши, не так бы запел. Добрые люди давно собираются на вашем бугре дачи, да коттеджи выстроить, а вы все никак убраться не можете, место освободить. Какая нечистая вас только и держит.

Д е д. Вон оно что, значит.... Получается, мы добрым людям мешаем, коль на своей земле живем, а им не даем скворешен тут понастроить. Теперича мне понятно чего ты до нас каждый раз цепляешься, липнешь как смола.

Д а р ь я. /Осторожно вместе с лавкой начинает продвигаться к выходу, но Ахмед заметил и сердито нахмурил брови/. Пойду я, а то тесто замесила как бы не сбежало.

А х м е д. Посидите, гражданка, до вас еще дойдет очередь.

/Неожиданно из рук Ахмеда выскакивает ручка и летит за печь и туда же улетает и фуражка. Он вскакивает, ошалело глядит по сторонам/. Это что еще за черт?

Д е д./ Негромко/. То не он, а лишь его младший братик балует. Но ты погоди, коль не уймешься, то худо тебе придется.

А х м е д. Что ты сказал?

Д е д. Что говорено, то и сказано. Есть нечего, да жить весело, говорю.

А х м е д. Куда ручка делась? Куда фуражка улетел? / Идет за печку, там слышны шум, грохот посуды и он возвращается весь осыпанный мукой и перьями/. Фу, фу.../пытается отчистить китель/. Живете тут как... свиньи какие. Где моя фуражка? Куда делась?

Д е д. Да не брал я твоей фуражки. /Незаметно стягивает со стола бланк протокола и засовывает его под гусыню, подмигивает Дарье, поднимает фуражку, подает Ахмеду/.

А х м е д. /Надевает фуражку, подкручивает усы/. Ручка есть в доме?

Д е д. Откуда?! Сроду кляузы писать не приучен, с чего бы ей взяться.

А х м е д. Нет ручки? Да, говоришь? Думаешь, не найду, как протокол написать, понимаешь? Плохо участкового Ахмеда Садыкова знаешь. Так говорю?/Подходит к онемевшей Дарье и вырывает из хвоста гусыни перо, берет со стола нож, очинивает перо, оглядывается по сторонам, видит пузырек с йодом, удовлетворенно хмыкает, ставит перед собой, достает новый лист протокола/.

Д а р ь я. /Приходит в себя, наливается злостью/. Тебе, ирод проклятый, кто позволение давал над Шуркой моею издеваться? Ты ее растил? Кормил? Холил? Да она может после твоих рук поганых и вовсе нестись перестанет, а то еще и помрет вовсе. Черт усатый! Распустил ручище-то!

А х м е д. /Снисходительно/. У нас на Кавказе все мужчины усы носят, да.

Д а р ь я. Вот и сидел бы на своем Кавказе. Какой леший тебя к нам заманил? И морозы не держат. Хоть бы отморозил себе все хозяйство поскорее, да обратно убрался. Мало наших девок перепортил?

А х м е д. Ты, бабка, чего шумишь, понимаешь? Я тебя трогал, да? Будешь ругаться, то оформлю на пятнадцать суток, не обрадуешься. За оскорбление должностного лица...

Д а р ь я. Давно должностным-то стал? Не ты ли прошлым летом на базаре гнилыми помидорами торговал, нас обвешивал? А как фуражку надел, то и нос выше бани задрал...

А х м е д. Ты, понимаешь, нос мой не трогай, а то точно оформлю.

Д а р ь я. И оформляй, понимаешь! Коммунисты нам ничего сделать не могли, а вам, чер...нявеньким и вовсе не одолеть. Обкакаетесь! Коль Господь за нас не заступится, то черти вам житья все одно не дадут.

Д е д. Вот, блин, расшумелась баба, что твой самовар. А ведь правильно говоришь, Дарьюшка. Не тревожь лиха, пока лежит тихо. Мокрый дождя, а нагой разбою не боится. Мы свое пожили, на старости лет и помирать не страшно.

А х м е д. Чего орете?! Убогонькие!

Д а р ь я. Так и есть, убогие мы, потому что при Боге живем, а таким чертенякам как ты хода не даем. Хватит! Натерпелись! Костьми ляжем, а своего последнего не отдадим! То уполномоченные разные ездили-шастали, из амбаров последнее выгребали, нас на голодную смерть оставляли. Мы-то верили, государству хлебушек свой сдаем, а вышло как? Таких как ты, востроносеньких, прикармливали, на свою голову нянчили! Потом в одну деревню принялись сгонять-укрупнять, химией травить! Все мало. Теперича принялись наших гусей щипать! Не дамся! /Прижимает гусыню к себе/.

Д е д. Ты бы, Ахметушка, пришел ко мне как человек к человеку, сели, по рюмашечке бы выпили, потолковали обо всем и, глядишь, спору-драки никакой не было бы...

А х м е д. Чтоб я к тебе, дед, пришел твою вонючую самогонку пить?! Тьфу! Сроду не бывать этому. Я - власть, а ты кто?

Д е д. Вот именно. Ты во мне человека не видишь, и видеть не желаешь. Тебе что Иван, что Аверьян, все одно. Обычаев нашенских не знаешь, не почитаешь, и знать не желаешь. Тебе бы лишь кусок пожирнее урвать, а там хоть трава не расти. Поперек горла тебе деревенька наша встала?! Мешает?! Из ста домов остались лишь мой, да дарьин. Так ты на спички-то, /подает ему коробок/, запали и дело с концом. На, бери, не стесняйся. Только смотри, сам не сгори как нас палить станешь.

А х м е д. Ну, хватит, разговорился....

Д е д. А ты думал, мы немые? Как скотинка, которую только запрягать, да взнуздывать можно. Ладно, с нами ты может быть и совладаешь, справишься, а известно ли тебе, что тут иная сила, / показывает пальцем вниз, себе под ноги/, имеется? С ней-то тебе не совладать, протокола на них не оформишь.

А х м е д. Что за сила? О чем говоришь?

Д е д. /Делает пальцами рога над головой/. О них, ребятах шустрых-ушлых, которых мы покаместо тут жили-поживали, то и придерживали. А вот как нас не станет, то, как вы с ними совладать договариваться будете, и ума не приложу. Худо, ой, худо вам всем тогда придется, кто на нашей земле без благославления хозяйского селиться начнет. Они вас так уработают, в такую каральку загнут, что и не отличишь, где башка, а где задница.

Д а р ь я. Точно, точно.... Пока Бог спит, то черт на свой лад народ шурундит, без опаски черное дело творит.

А х м е д. Хватит меня своими чертями пугать. Я ни в Бога, ни в черта не верю. Собирайтесь быстренько и со мной в город. Там отпишу по начальству, пусть они и решают, как с вами быть. Быстро, кому говорю?!

Д е д. /Делает глупую рожу/. А куда нам идти? Мы дома.... Это тебе, Ахметушка, до начальства быть срочно надобно, ты и иди, поезжай с Богом, а нас в покое оставь.

А х м е д. /Ни обращает на их слова никакого внимания, берет банку с самогоном, запечатывает, ставит в сумку, берет зеленый хвост, нюхает, морщится/. Ты, дед, еще и браконьерничаешь? И это тебе зачтется. Чего стоите? Собирайтесь, кому сказал?!

Дед и Д а р ь я. /Хором/. Куда?!

А х м е д. К черту!!! К дьяволу!!! К чертенячьей матери!!!

Д е д. Ты, Ахметушка, нечистого бы не трогал, а то как бы худа не было...

А х м е д. В гробу я видел и вас и чертей ваших! Провалиться мне на этом самом месте, но выживу вас отсюда.

Д а р ь я. Чур, меня, чур./Крестится/.

Д е д. /Испуганно/. Ну, началось...

/ Неожиданно в комнате потемнело, за окном мелькает молния, слышны раскаты грома, вой в трубе, на заднике появляется огненный шар, который разгорается до нестерпимого блеска, заходили ходуном стол, лавка, печь. Внутри русской печи возникает яркое свечение, там что-то трещит, слышен вой/.

А х м е д. Чего это? Гроза что ли? / Говорит несколько слов на незнакомом языке, типа: "сартах, бартах, керендах"./ Тьфу, ты! Чего у тебя, дед, в печке шумит?

Д е д. Откуда мне знать?

А х м е д. /Подходит к печи, заглядывает внутрь/. Что за черт?

Дед и Д а р ь я. Вот именно.

А х м е д. /Засовывает голову внутрь печи и вдруг невидимая сила втягивает его внутрь, хотя оно что есть мочи упирается руками. Некоторое время видны лишь подошвы сапог, но потом и они исчезают, и лишь обгорелая милицейская фуражка падает откуда-то на пол/. Вай! Вай!

Д е д./ Подскакивает к печи, поднимет милицейскую фуражку и забрасывает ее внутрь, закрывает печь железным листом/. Сама мышь в кувшин попала, а как выбраться и не знает. Чего просил, то и получил.

Д а р ь я./ Она все сидит приклеенная к лавке/. А как хватятся его? Чего говорить станем? Он хоть и дурак, а все одно в форме.

Д е д. А чего говорить? Видеть не видели, слышать не слышали. Наше дело сторона, мы у себя дома, авось, да вывернемся. /Поднимает за ручки флягу и тащит ее к крышке погреба/. Помогла бы лучше...

Д а р ь я. Ага, мне самой бы кто помог. Как до дому-то добраться?

Д е д. Айда вдвоем, оно сподручнее.

/ Уходят, придерживая руками лавку, прилепленную к Дарье/.

КАРТИНА 3.

-/ В дом деда Башкура входят студенты Маша и Паша, обвешенные фото и звукоаппаратурой. На их стук никто не отозвался и лишь за печкой слышно негромкое гыканье/.

П а ш а. Эй, есть кто живой? Вроде и нет никого... Пусто...

М а ш а. /Капризно/. Зачем только тащились в такую даль. Кто бы знал, как я устала. /Садится на корточки возле порога, снимает с себя рюкзак/.

П а ш а. Ну, Маш, опять ты за свое: "устала, устала". Всю дорогу только и стонешь. Пришли, теперь сиди и отдыхай, сколько влезет. / Осторожно подходит к печке, трогает рукой/. А печь-то теплая, недавно, топили. Значит, хозяин скоро вернется.

М а ш а. И куда все подевались? Хоть бы попить, кто дал.

П а ш а./Подходит к ведру, зачерпывает ковшом воду, подает Маше/. Тебе какой воды: "живой" или "мертвой"?

М а ш а. Не шути. Я и так только наполовину живая. /Принимает ковш, пьет/. А вода ничего, вкусная.

П а ш а. Вкусная, вкусная.... Только вот ты вконец раскисла. Знал бы, что ты такая неженка, ни за что бы не согласился тебя с собой взять. Лучше уж одному.

М а ш а. Да и я не такой себе нашу экспедицию представляла.

П а ш а. /Хмыкает/. Скажешь тоже - "экспедиция"!

М а ш а. А чего? Преддипломная работа по сбору народного фольклора. Не экскурсия же по местам боевой славы.

П а ш а. /Думает о чем-то своем/. Может и так.... Слушай, Маша, я знаешь, о чем тебя спросить хотел?

М а ш а. /Догадывается, о чем он хочет ее спросить, но делает равнодушный вид/. Откуда мне знать, спрашивай.

П а ш а. Скажи, а чего ты согласилась именно со мной отправиться в эту... ну, нашу экспедицию?

М а ш а. А с кем бы я должна была "отправиться"?

П а ш а. Да хотя бы с Вадиком Гриценко.

М а ш а. /Кокетливо/. Это с Грицаем-то? Да с чего бы вдруг? Козел он, твой Вадик.

П а ш а. Сразу и козел. А на лекциях всегда вместе сидите, в столовой он на тебя очередь занимает и в читалке вместе. Со стороны поглядеть, так прямо жених и невеста. Да и видел я сколько раз, как он тебе ручки целует.

М а ш а. И что с того? На большее он не способен - только ручки целовать.

П а ш а. Интересно.... А я, по-твоему, на что способен?

М а ш а. Ты, Паша, другое дело. Я к тебе давно присматриваюсь. Только тихушник ты, все на лад делаешь, а в открытую сказать боишься. Но это у тебя пройдет со временем, когда влюбишься. Так во всех книгах пишут: влюбленный человек становится совсем другим. А ты вот почему до сих пор ни с кем не дружишь? Не нравится никто?

П а ш а. Не знаю, не до этого все.

М а ш а. Смотри, а то все наши девушки замуж повыскакивают, и останешься один. Тогда как?

П а ш а. На меня хватит.

М а ш а. /Решительно/. А я тебе нравлюсь?

П а ш а. Не знаю, не думал об этом.

М а ш а. Вот-вот, я об этом и говорю. Ничего вокруг себя не замечаешь или не хочешь замечать. Да я может потому и записалась с тобой в экспедицию, чтоб ты на меня внимание обратил, а ты... недотепа какой-то.

П а ш а. /Удрученно/. Как Вадик?

М а ш а. /Улыбается/. Почти, но не безнадежен. Ладно, чего делать-то станем. Есть хочется! Может, на улицу пойдем? Жутко здесь как-то.

П а ш а. Да неудобно, надо бы хозяина дождаться. А ты не чувствуешь, горелым чем-то пахнет? /Подходит к русской печке, отодвигает задвижку и вытаскивает обгорелую милицейскую фуражку, рассматривает и надевает себе на голову/. Как я тебе?

М а ш а. /Обеспокоено оглядывается по сторонам/. Да никак. Куда только хозяин фуражки этой делся? Давай, пойдем на улицу. /Одевает рюкзак/.

/Неожиданно входная дверь открывается и в избу въезжает сама собой лавка, в середину которой воткнут топор/.

Маша и П а ш а. /Враз/. Ой!!! Что это?! /Бросаются к окну и пробуют открыть его, но у них ничего не получается, отталкивают друг друга, мечутся по избе/.

/Вслед за лавкой входит дед Башкур, который и толкал ее. В руках у него коса без рукояти. Он не менее ребят удивлен и обеспокоен/.

П а ш а. /Направляет на него фотоаппарат/. Стойте! Не подходите, он заряжен.

Д е д. /Смотрит на милицейскую фуражку на голове у Павла/. Стою. Руки поднять? /В сторону/. Быстро вы меня нашли.

П а ш а. Вы кто такой?

Д е д. Б а ш к у р. Живу я здесь. А чего, нельзя?

П а ш а. А почему с топором?

М а ш а. И с косой?

Д е д. Так Дарья наточить их просила.

П а ш а. А лавка зачем?

Д е д. Моя лавка. Я от нее Дарью едва отодрал и обратно потащил. Лавка добрая , не выбрасывать же ее.

М а ш а. А вы что, один тут живете?

Д е д. А с кем мне жить-то? Бабку свою одиннадцать годков как схоронил. Дрова мы с ней заготовляли, она и подвернись под лесину. Прямо там, на деляне, Богу душу и отдала.

П а ш а. Значит, не своей смертью померла?

Д е д. Как " не своей"?! А то чьей же еще? У меня и справка на тот случай имеется. Потаскали меня тогда по милициям, едва под суд не отдали, да обошлось, слава те, Господи. А-а-а... так вот вы зачем пожаловали! Из-за того и приехали или может из-за другого чего? /Осторожно поглядывает на печь/.

М а ш а. Мы фольклор ищем.

Д е д. Не видел. Не было его у меня. Ко мне давно никто и не заходил. Кому я нужен-то? Слава Богу, что хоть домовенок объявился, а то одному скучно жить, словом перекинуться не с кем.

П а ш а. Кого не было?

М а ш а. Какой домовенок?

Д е д. Никого и не было, о ком спрашиваете. Откудова им тут взяться.

М а ш а. /Паше/. Странный он какой-то. Может он тебя за милиционера принимает? Сними фуражку.

П а ш а. /Снимает фуражку/. Пусть думает что хочет. /Обращается к деду, протягивает ему фуражку/. Ваша? / Но фуражка неожиданно выскальзывает у него из руки и улетает за печку/.

Д е д. /Он в это время открыл задвижку и заглядывает в печку/. А? Чего?

П а ш а./Растерянно/. Фуражка... улетела...

Д е д. И ладно, туда ей и дорога, а тебе другую выдадут. Так вы говорите, зачем приехали, а то у меня делов много, некогда разговоры вести.

/Паша и Маша осторожно присаживаются на лавку, включают магнитофон/.

П а ш а. Нам бы истории, какие записать.

Д е д. Протокол что ли составлять будете?

М а ш а. Зачем, мы истории собираем, легенды, предания, как раньше люди жили.

Д е д. Как жили? Обыкновенно и жили, над собою шутили, детей рожали, да за стол сажали. О чем тут рассказывать?

П а ш а. Ну, к примеру, Как ваша деревня называется?

Д е д./Удивленно/. Так то всем известно... Почекуниной ее зовут.

М а ш а. Вот-вот. А почему ее так назвали?

Д е д. /Слегка обиженно/. Назвали и вас не спросили.

М а ш а. Нам и интересно, откуда такое название взялось: По-че-ку-ни-на.

Д е д. Моей вины в том нет. То змий баб с болота таскал. Меня тогда и в помине на свете не было, а уж дед мне, мальцу, рассказывал.

П а ш а. Какой еще змей? Зеленый что ли?

Д е д. Отродясь зеленых змиев не видывал, черные они. И тот, видать, черный был.

М а ш а. И что дальше было?

Д е д. Известно дело что: тащит он двух баб и одного мужика, а того Ильюхой звали. Вот он и взмолился к Илье-пророку, чтоб, значит, высвободил тот его. Ильюха и метнул в змия свою стрелу огненную, да, видать, с похмела был, не попал. А змеюка все одно испужался, выпустил из когтей мужика, тот вниз полетел и треснулся башкой о дерево, умишком малость тронулся, по-нашему чокнулся, значит. На этом самом месте и вышло все.

М а ш а. /Насмешливо/. Получается, один чокнулся, а в честь него всю деревню Почекуниной назвали?

Д е д. А как иначе? От него и остальные пошли такие же, ничем не лучше.

М а ш а. А с теми двумя бабами что стало?

Д е д. И бабы от змеюки вывернулись, на землю плюхнулись, но чуть подале отсюдова.

М а ш а. И что? Тоже головами о деревья ушиблись?

Д е д. Не-е-е... Баба она как кошка, всегда на четыре лапы падает или на задницу, на самое, значит, мягкое место. Вот деревню Жоповкой и прозвали, а потом стали Жобловкой звать. Да ее раньше с нашего угла видно было как на ладошке.

М а ш а. А теперь она куда делась? Змей разрушил?

Д е д. Куды там змию... Коммунисты извели деревню. Ни домика не осталось.

П а ш а. /Достает карту, смотрит/. Тут еще поблизости другие деревни указаны: Брысина, Сисюхина.... А у них, откуда такие названия взялись?

Д е д. Э-э-э.... Да тут все просто. Сисюхина по над речкой стояла, на горке. Бабы на коромыслах воду с речки на горку таскали..../Подмигивает Паше/.

П а ш а. И что? Не понимаю.

Д е д. Да как не потять-то?! Оне когда обратно в горку лезли, то титьки у них до самой земли висели. Потому и Сисюхина. Вот!

М а ш а. А Брысина? Ни разу такого странного названия не слышала.

Д е д. То случай особый. Котов они отменных разводили. Ловчие коты, размеру преогромного. Могли и собаку задрать, овцу завалить. Из самой Москвы за теми котами приезжали.... Вот мы на них и брыськали, чтоб глаза не повыцарапывали.

М а ш а. Ой, ой! Ну, вы и скажете! Чтоб кот... Овцу одолел?!

Д е д. А чего удивительного? Ежели кота, да с месяц не покормить, то он не только овце, но и волку глаза повыцарапывает. Брысинские мужики их специально голодными держали, для пущей злости, да еще и самогонку свою давали вместо воды.

П а ш а. /Насмешливо/. Тогда понятно.

Д е д. /Все больше распаляясь/. А знаешь, какая у них самогонка вонюча была? Не поверишь, но как они ее у себя гнать начнут, то вонь ихняя до нас долетала, как счас помню.

М а ш а. Ой, а мы ведь и представиться вам забыли. Извините. Мы студенты филфака, собираем материал для дипломной работы - фольклор, предания.

П а ш а. Ее Машей зовут, а меня Павлом. Можно просто П а ш а.

Д е д. /Недоверчиво/. Студенты говорите? Н-да! Пущай будет, по-вашему.

А меня дедом Башкуром зовут.

М а ш а. Чего-то имя у вас нерусское.

Д е д. Самое русское и есть. Мать-то меня Мишаней окрестила, а уж потом народ кличку дал - Б а ш к у р. За то, что башка у меня крепости необыкновенной. Бывало пойдем драться стенка на стенку с брысинскими парнями, али с иными кем. Вот меня пре непременно наперед ставили. Как разбегусь! Дам кому в живот головой и порядок! Готов! Уноси! Я башкой забор проломить мог. Раз даже в быка колхозного турнулся.

П а ш а. / С усмешкой/. И как бык? Жив остался?

Д е д. А чего на него придет? Меня вот мать едва отходила стрелами небесными.

М а ш а. Это, какими такими стрелами? Старинными что ли?

Д е д. Да теми самыми, которыми Ильюха-пророк с неба пуляет. У меня и сейчас в сенцах лежат несколько штук, коль ни дел куда.

М а ш а. / Отворачивается, пряча улыбку/. А поглядеть на те волшебные стрелы можно?

Д е д. Отчего ж нельзя, айдате во двор, достану для вас те стрелы.

/ Все трое выходят во двор, дед, согнувшись, скрывается за маленькой дверцей/.

К А Р Т И Н А 4.

П а ш а. Вот тебе и фольклор.

М а ш а. Аркадию Марковичу обо всем этом лучше и не рассказывать, все одно не поверит. Змий... стрелы огненные.

П а ш а. А если честно, то я этому деду почти поверил.

М а ш а. Чего с тебя взять, ты у нас легковерный.

П а ш а. Зато ты ничему на свете не веришь, как я погляжу.

М а ш а. Это ты зря. Кой во что верю. И верится мне, что должно с нами очень скоро что-то произойти. Да. / Вздыхает очень по-женски/. Ой, чует мое сердце.

П а ш а. Все может быть. Нам тут еще пару дней быть.

М а ш а. Точно... Что-то должно случиться...

/ Появляется дед Б а ш к у р. В руках он держит две стеклообразные сосульки серого цвета, подает их ребятам/.

Д е д. Гляньте-ка, они самые и есть, ильюхины стрелы.

П а ш а. /Берет одну из сосулек в руки, вертит, разочарованно/. Я думал настоящие стрелы, а это что? Стекляшки какие-то на гальки похожие.

М а ш а. И как это они могли с неба упасть?

Д е д. А мне почем знать - "как"? Одно могу сказать, в картовнике их находим.

Откуль им там взяться? Мы туда сроду только чистый назем завозили.

М а ш а. Это навоз что ли? Вот с ним и завезли.

Д е д. Не знаю, не знаю.... Вроде как у нас ране коровы только сено жрали.

Зато энтими самыми стрелами можно любою хворь из тела выгнать. Точно.

/ В небе загромыхали громовые раскаты, потемнело/. О! Видать Илья-пророк

волноваться начал, что неверие выказываете. Не страшно? Айдате под навес, поглядим, чего дале будет.

М а ш а. А чего нам бояться? Можно подумать грозы никогда не видели.

Д е д. О, сейчас я вам такое кино покажу, точно не поверите. / Уходит в дом /.

М а ш а. Дурдом и только. Чего он там еще придумал? Может у него Соловей-разбойник где-нибудь в сарае на цепи сидит? А? Паша, а ты и правда во всю эту галиматью веришь?

П а ш а. /Глубокомысленно/. Знаешь, у англичан есть такая поговорка: в каждом доме в шкафу спрятан свой покойник.

М а ш а. Вот про покойников не надо, боюсь я их.

П а ш а. Мертвецы всегда клады охраняют. Или нечистая сила сокровища сторожит.

М а ш а. Думаешь, у него здесь где-нибудь клад зарыт? Ха-ха-ха! В навозе!

П а ш а. А вот ты бы что сделала, если бы, к примеру, клад нашла? Машину бы купила?

М а ш а. И купила бы. " Мерседес" шестисотый. И квартиру в пять комнат с мраморной ванной и спальней с зеркальным потолком. В круиз бы съездила. Да мало ли на что в наше время деньги потратить можно. Только вот в клады я не верю, в отличие от тебя. /Решительно/. Паш, а как ты ко мне относишься?

П а ш а. /С удивлением/. Как? Нормально. Правда, материалистка ты и деньги любишь.

М а ш а. А чего в том плохого? Мы ведь на земле, а не на небе живем. Это раньше с милым рай и в шалаше был, а теперь все к благоустройству привыкли, к нормальной мебели, к хорошей одежде. Счастье оно из многих составных образуется.

П а ш а. Значит, по-твоему, выходит, что если у этого деда с его бабкой тех самых составных не было, то они и жили несчастливо? Так что ли?

М а ш а. Кто их знает... Я за себя говорю, а не за них.

/ Появляется дед Б а ш к у р. В одной руке у него большая бутыль с самогоном, в другой стаканы и пучок лука/.

Д е д. /Словно продолжает начатый разговор/. Значит, не боитесь грозы? И Илью-пророка не испужаетесь? Так говорю? Счас мы это проверим. Держите.

/Протягивает ребятам стаканы/. По-нашинскому мы их стопорями зовем. /Ребята недоуменно принимают стаканы, куда дед быстро наливает им самогон из бутыли и вручает по перышку лука/. Вы ее больно не нюхайте, а сразу во внутрь опрокидывайте и ждите чего будет.

М а ш а. /Настороженно/. Никогда самогонку пробовать не приходилось.

П а ш а. И я вроде как непьющий. Может не надо, а, деда Миша?

Д е д. Надо не надо, шибко много рассуждаете. Я что ли пьющий? С устатку, бывалочи, выпью, да и все. Совсем без энтого дела нельзя. Но вот о чем я вам рассказать-то хотел. Как я старуху свою схоронил, то зашибать по этому делу стал крепко, скрывать не стану. Пошел раз на могилку к ней, само собой бутылек прихватил, помянуть чтоб, по-людски. И что бы вы думали? Боле двух стопок никак не дал он мне выпить.

П а ш а. Кто не дал?

Д е д. Да он, кто еще-то? / Указывает пальцем на небо/. Ильюха-пророк. Да чего лясы точить, поехали, сами все увидите. /Запрокидывает голову, пьет/. Дай Бог не последняя.

/Ребята морщатся и нехотя делают по глотку. Дед стаскивает с головы шапку и достает каравай хлеба, отламывает куски и подает ребятам/.

П а ш а. А вы почему хлеб в шапке носите?

Д е д. Потом объясню. Я вот чего сказать хотел, коль вы всякими историями интересуетесь... Мужика до ручки не коммунисты довели, а он сам себя и довел. Вот хотя бы нашу деревню взять: до войны в ней почти сотня домов была, народу жило... тьма. Погулять все любили, но уж работали в усмерть. И ведь никому в башку не пришло, что надо бы храм у нас построить или хотя бы часовенку для начала. Для благого дела народ на подъем тяжелый оказался, вот нечисть и полезла изо всех углов, житья никакого от нее не стало. Ране-то все с молитвой делали, а потом, тьфу, и забыли, как крестятся. А следом и коммуняки заявились. Так что на всех нас вина лежит, что про веру забыли, в земное счастье поверили.

П а ш а. У меня тетка есть, Антониной Степановной зовут, так она мне рассказывала частенько, как в старину в деревнях хорошо жили. Заслушаешься. .Меня давно тянет из города уехать, когда диплом получу, и податься куда-нибудь в деревню ребят учить. На земле оно всегда приятней жить. Коня бы завел...

М а ш а. Ага, коровку как кот Матроскин, почтальон Печкин к тебе бы в гости ходил Ну, и мечтатель ты, Павлик. Романтик и только.

Д е д. Конь это хорошо. Только с кормами нынче плохо, а так бы я тоже держал лошаденку какую.

П а ш а. Человек ведь как устроен? Ему кроме еды и шмуток разных и для души тепло требуется. Радостно жить хочется, чтоб оставить что-то после себя.

М а ш а. Ну, ты, Павлик, даешь! Вам бы с дедом в батюшки записаться.

Д е д. Что там батюшки, они своим делом заняты, а у меня тут свой приход. Вот вам скажу: когда коммунисты Бога отменили, в церквы ходить народу запретили, то знаете, чего тут началось?! Нечистая сила тогда многих разных делов понатворила. А кто-то с ней и совладать должен, чтоб до всего народа, до детей малых не допустить, в узде держать. Тут-то я и надобен.

М а ш а. Как же вы с ней управляетесь? Заговорами что ли?

Д е д. Не спеши, увидишь. Счас самого главного и ждите. По второй наливаем /Быстро разливает самогон в стаканы, не смотря на протестующие жесты ребят/. Ого! Начинается!

М а ш а. Гроза опять возвращается. Небо начинает постепенно чернеть, набегают тучи, погромыхивает, видны отсветы далеких молний/.

Д е д. Да она никуда и не уходила. Ильюха со своей колесницы за нами следит, точно говорю. Ладно, помоги, Господи./ Подносит стакан ко рту, зажмуривается, пробует выпить, но стакан переворачивается. При этом раздается жуткий раскат грома/. Видели? Не дает мне Ильюха водку пить!

П а ш а. /Улыбается/. Правда что ли?

Д е д. А ты попробуй сам за мой стакан подержаться. На, пробуй. /Паша держится за стакан, в который Башкур снова налил самогонки и подносит его ко рту/.

М а ш а. И я хочу попробовать. /Кладет свою руку на Пашину/. Ой, током бьет!

Д е д. Ага, Фомы неверующие, поняли? Поверили теперича? Я поначалу и сам не поверил, думал, спьяну мне померещилось, когда первый раз на кладбище он меня шандарахнул за вторую стопку. Пришлось початую бутылку обратно нести. Вот так и живем.

П а ш а. /С улыбкой/. Прямо как на фронте - огонь на себя вызываете.

Д е д. Да почти что и так. По моему дому самая передовая и проходит.

/Гроза все усиливается, почти непрерывно гремит гром, сверкает молния/.

М а ш а. Ну, и грозища! И не припомню такую.

П а ш а. А вы, дед Миша, хлеб, зачем в шапке носите?

Д е д. То мой секрет особый, вам ни за что не догадаться.

М а ш а. Расскажите, пожалуйста.

Д е д. А секрета, в общем-то, и нет, просто все. Хлебушек людскими руками посеян, выращен, в него он сроду свою стрелу не швырнет. Когда я энто дело распознал, то и сообразил, как Ильюху-то провести. Глядите..../Снимает шапку,

достает из нее каравай и отламывает кусочки хлеба, опускает в стакан и наливает затем в него самогонку/. Во, а теперича он мне уже не помеха...

/Кладет кусочки в рот, блаженно улыбается/. Как я его? У него ум небесный, а у меня земной. Так-то.

П а ш а. Да, впечатляет. /Подносит руку к стакану, но тут же отдергивает/. Ой, здорово шибануло! Вам бы, дед Миша, громоотвод завести, заземлиться.

Д е д. И так на земле живем. Куда еще заземляться-то? Как помрем, то всех нас и заземлят, навсегда. /Неожиданно прямо в стакане вспыхивает самогонка/. Ого!/Ставит стакан на землю/. Ущучил таки меня Ильюха, чтоб не бахвалился зазря. Принеси-ка, дочка, из баньки ковш воды, а то, как бы пожар в собственном дворе не запалить.

/Маша идет к низенькому строению во дворе, заходит внутрь и выносит ковш с водой, передает деду, который выливает в ковш содержимое стакана/.

М а ш а. Вам бы, дед Миша, в цирке выступать, деньги зарабатывать можно.

Д е д. Ты, девка, говорить говори, да не заговаривайся. Я те не шут, какой гороховый - представления давать. Да и потом в городе Ильюха меня уже и не трогает. Бывалочи, приеду к Федьке своему, выпьем с ним сколь хотим, а за окном ни грозы, ни грома. А как сюда вернусь... начинается. Гвоздит как кузнец по наковальне.

М а ш а. Я подобное на Памире наблюдала, когда мы там, в походе были. Какие только чудеса там не творились! Их аномальными явлениями называют. Но там Памир, а здесь?

Д е д. Кто у вас там помер?

М а ш а. /Снисходительно/. Не помер, а Памир. Горы такие.

Д е д. Вот сигареты, припомню, были такие, точно.... Так и назывались "Помер". Крепкие, зараза, были. Ажно до самой задницы пробирало.

/Постепенно гроза стихает, небо светлеет/.

Д е д. Вы дале куда пойдете? В город возвернетесь?

П а ш а. Поздно уже в город возвращаться, а после вашей деревни других на карте и не обозначено, лес да болота.

Д е д. Так оно, так. Урман дале.

М а ш а. А у вас нельзя остановиться переночевать, а завтра бы и в город пошли.

Д е д. /Неохотно/. У меня никак нельзя, положить вас негде, да и привык я уже один. Дарья меня все к себе сманивает, а я не хочу. Мало ли что человек делать пожелает, а когда кто рядом, простору для мыслей нет. Вот, робяты, может Дарья пустит, потолкуйте с ней.

М а ш а. /Навязчиво/. Я могу и в бане вашей заночевать, а Павлик на сеновале.

Д е д. В баньку как раз никак нельзя, а сеновал у меня разным хламом завален.

М а ш а. А почему в баню вдруг нельзя? Я смотрела, там ничего, нормально, спать можно, оба там поместимся. Ты как, Паш., не испугаешься ночью со мной вместе остаться?

П а ш а. /Смущенно/. Как скажешь.

Д е д./Сердито/. По-русски, что ль не понимаешь? Нельзя вам в баньку и весь сказ.

М а ш а. /Упрямо/. А почему?!

Д е д. По кочану да по кочерыжке. Нечисто у меня там.

М а ш а. Если надо, то я приберу.

Д е д. Как бы тебя самою после того прибирать не пришлось.

М а ш а. Да вы, дедушка, не темните, говорите все как есть, а то я не люблю все эти недомолвки.

Д е д. /Передразнивает/. Молвки-недомолвки! С банницей тебе дело иметь ни разу не приходилось? То-то оно и видно. Не глупи, девка, а то худо кончишь.

М а ш а. Что за банница?

П а ш а. Давай я тебе объясню: это мифологический образ типа лешего или Р у с а л к и. Читал я об этом.

Д е д. Что, уже и об этом в книгах пишут?

М а ш а. Да мало ли чего там понаписано. Не верю я во все эти байки.

Д е д. Ах, не веришь?! Ну, тогда ступай, поглядим, что с тебя станется. Была у нас на деревне одна такая расхрабрячка, Нюркой ее звали, поспорила с подружками, мол на Светлое Христово воскресение в баньке блинов испечет, на каменке. А в награду за тот спор выберет себе парня в женихи, который ей по нраву.

М а ш а. И что? Выспорила?

Д е д. Выспорить-то выспорила, да жизнь у нее с тем парнем не вышло, наперекосяк все пошло, поехало.

М а ш а. /Небрежно/. Тогда у всех жизнь наперекосяк шла. И что с того?

Д е д. Не скажи, девка, не скажи. То, что банница с Нюркой той сотворила и врагу не пожелаешь, - детки у нее все уродами рождались. Вот.

М а ш а. Вас, дед Миша, послушать, то без нечистой силы и шагу не ступишь.

Д е д. А то как? Она тут, рядом живет. Только зазеваешься, отпору ей не дашь, то так шею понамылит, что век страдать будешь.

М а ш а. Ой, слыхали мы и такое. Только и я могу на спор хоть сейчас блинов в вашей бане напечь и никаких чертей не побоюсь.

Д е д. Ой, девка, не шуткуй! Как бы худа не было.

П а ш а. Чего-то ты, Маша, расхрабрилась, остынь.

М а ш а. Да я и раньше не очень пугливая была, а раз такое дело, то запросто поспорить могу.

П а ш а. Ну, хорошо, будь, по-твоему. На что спорим?

М а ш а. На "американку". Знаешь как? Если я выиграю, то исполняешь любое мое желание. Пойдет?

П а ш а. Ага, а ты заставишь меня на крышу залезть или лягушкой на болоте квакать.

М а ш а. Могу, но мое желание другое будет.

П а ш а. А ты скажи.

М а ш а. Потом и узнаешь. Я ведь тебя не спрашиваю, чего ты потребуешь, если я проиграю.

Д е д. Не по нраву мне эта ваша затея...

М а ш а. Все ништяк, дедуль. Короче, Павлик, по рукам?

П а ш а. Хорошо, по рукам. /Протягивает ей руку/.

М а ш а. /Пожимает его руку/. Разбивайте, Д е д М и ш а.

Д е д. /Разбивает неохотно/. Я тебя предупредил, а там дале сама гляди. Я уж понял, чего ты загадать решила. /Выразительно смотрит на Пашу, тот смущается, краснеет, отводит глаза/. Только добра от своей затеи не жди. Точно говорю.

М а ш а. /Решительно/.Ха, напугали пьяного ежика. За меня не переживайте, ничего не случится. Мука, молоко есть? Масла немного, сковородка.

Д е д. Как скажешь. Счас принесу. /Уходит в дом/.

П а ш а. Может, передумаешь?

М а ш а. Плохо ты меня, Павлик, знаешь. Я от своего никогда не отступлюсь. Да и не верю я во всех этих банниц, домовых и прочую нечистую силу.

/Со стороны бани доносится шум, завывание, побрякивание тазов/.

П а ш а. Слышишь?

М а ш а. То дед специально пугает. Тоже мне, шутник. Сказки все это.

П а ш а. Нет, М а ш а. Сказки просто так из ничего не берутся. В них запрет есть, чего можно делать, а чего нельзя. Понимаешь, нельзя переступать черту...

М а ш а. Это какую черту. /Оглядывается, разводит руками/. Не вижу.

П а ш а. У каждого народа есть свои запреты: нельзя в огонь плевать, человека вперед ногами выносить, зеркала занавешивают, когда покойник в доме...

М а ш а. Ага, ты еще про черную кошку вспомни, про пустые ведра.

П а ш а. Не надо суеверия с обрядами путать. То разные вещи...

М а ш а. /Насмешливо/. Философ ты наш! А знаешь, таким рассудительным ты мне даже больше нравишься. Есть в тебе что-то..../ Не находит нужного слова/.

Д е д. /Появляется во дворе с большой сковородой, баночкой с маслом, миской, подает Маше/. Вот, дочка, все что просила. Может, отложишь затею свою?

М а ш а. /Принимает от него все принесенное/. А вот и нет. Чай ставьте, скоро блины будут как раз и поужинаем. /Скрывается в бане/.

П а ш а. Я тут побуду, а вдруг чего...

Д е д. Нет, милок, айда в дом. Ты ей теперича ничем не поможешь.

/ Уходят в дом. Слышен тяжелый раскат грома и по небу скользит черная тень, из бани доносится негромкое завывание, как свистит ветер в печной трубе/.

Картина 5.

Небольшая плохо освещенная деревенская банька с закопченными стенами. Под самым потолком полок, на нем несколько тазов, мочалки, старые веники. У самого входа печка-каменка, у стены лавка, бак с водой Маша возится у растопленной печки, калит сковородку, размешивает муку. Вдруг что-то брякнуло и засопело, заворочалось в дальнем углу.

М а ш а. /Вздрогнув/. Ой! Кто это? /Чуть подождав/. Есть тут кто? Эй, Пашка, хватит шутить, выходи./Молчание/. Показалось? Ладно, поглядим, что дальше будет. /Наливает на сковородку приготовленный раствор, слышно шипение поджаривающегося блина и тут же чей-то голос, невидимый для зрителя громко шамкая, произносит/.

Б а н н и ц а. Вкушно-то как! Ням-ням, тям-ням. Жрать хочу.

М а ш а. Павлик, ты? Хватит дурить, выходи. /Идет к двери, но чья-то большая тень преграждает ей дорогу/. Кто это?!

Б а н н и ц а. Я-а-а... Шопрела вся как жрать хотца.

М а ш а. /Хватает в руку кочергу/. Чего надо?

Б а н н и ц а. Кусать, кусать хотца. Сто лет и крошки во рту не было. Одну воду пью, парком закусываю. Дай покусать, дай, а то худо будет.

М а ш а. Где ты есть, покажись.

Б а н н и ц а. /Показывается огромная голова с выпученными глазами, огромным ртом, из которого свешивается язык/. Вот она я.... А ты кто будешь?

М а ш а. Кто я? Кто я? /Хочет назвать свое имя, но останавливается на полуслове/. Прохожая я. Замерзла и зашла в баньку погреться. Помешала? Сейчас уйду, мешать не стану. /Направляется к двери, но ее останавливает лохматая большущая лапа, не пускает/.

Б а н н и ц а. Постой. А кто мне жрать даст? Голодная я.

М а ш а. /Пытается ударить кочергой по лапе, но кочерга вылетает из ее руки/. Вот навязалась на мою голову. Чего же хозяин столько лет тебя не кормил?

Б а н н и ц а. Извести меня хочет, голодом морит. Вредный он.

М а ш а. Верно, не вредней тебя. А если накормлю, то отпустишь?

Б а н н и ц а. Вот ежели наемся, то может и отпущу. Но коль мало будет, то пеняй на себя - придушу.

М а ш а. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, приплыли, называется. Чего же мне с тобой делать? Так и быть, держи блин. /Кидает в рот баннице/.

Б а н н и ц а. Ешо! Ешо давай. Жрать хочу.

М а ш а. Да ты так все мои блины слопаешь и точно, за меня примешься. Ну-ка, на, спробуй. /Кидает ей в пасть веник/.

Б а н н и ц а. Тьфу, не вкусно. /Выплевывает/. Блин хочу.

М а ш а. Что же мне с тобой сделать? А все одно обдурю./Продолжает печь блины и складывать на тарелку, которую спрятала под лавку/.

Б а н н и ц а. Ой, хорошая девка. Как тебя зовут?

М а ш а. Да забыла.

Б а н н и ц а. Хорошее имя. А меня все матушкой Ротозеихой кличут. Тебе нравится?

М а ш а. Да ничего, тебе, мать, подходит.

Б а н н и ц а. Скоро поспеет? Совсем ждать не могу.

М а ш а. Потерпи немного, сейчас, сейчас. /Выливает остатки раствора на сковородку, прячет блин и продолжает калить сковороду дальше, пока та не раскаляется до красна/. Открой, матушка Ротозеиха, ротик пошире.

Б а н н и ц а. Ага.... /Открывает рот чуть не до ушей/. Давай...

М а ш а. /Сует ей в рот сковородку/. Получай! /Хватает тарелку с блинами и выскакивает через дверь во двор/. Адью, вам от нас с кисточкой.

Б а н н и ц а. /Громко орет от боли/. А-а-а!!! Об-ма-ну-ла!!! Найду!!! Накажу!!! Поймаю!!!

/В бане темнеет, по стенам мелькают тени, хлопают крылья, то слетаются соседние банницы, слышны голоса: "Кто обидел?""Кто посмел?" "Имя, имя как?" "Забыла, забыла, забыла..."

Картина 6.

Дом деда Башкура. За столом дед и Паша пьют чай. Паша время от времени поглядывает на дверь, несколько раз встает, но дед останавливает его.

Д е д. Куды намылился? Сиди. Последнее дело парню за девкой бегать. Сама напросилась, вот сама пущай и расхлебывает.

П а ш а. Да я только гляну как она там: вдруг угорела или еще чего...

Д е д. А ты не "чавокай". Вывернется, знаю я ихнею породу. Шустрая девка.

П а ш а. Да я только спрошу через дверь и обратно.

Д е д. Послушай меня старого. Нравится тебе девка? Вижу, нравится. Никогда перед ними вида не показывай, что по нраву. Сами пригребут на твою сторону. Дай только срок.

П а ш а. Прямо по Пушкину: "Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей..."

Д е д. Видать, твой Пушкин не дурак был, понимал в бабах толк. Как и я.

П а ш а. Только до вас, дед Миша, ему далеко.

Д е д. Это почему?

П а ш а. Ему вашу самогонку не осилить бы во век.

Д е д. А, это. Ничего, пожил бы тут, на комарах, на мошке, в поле наломался бы с утра до вечера и ему бы самогонка слаще меда показалась. Слушай, парень, а ты точно студент?

П а ш а. Конечно, на четвертый курс уже перешел.

Д е д. На фига тебе эта учеба? Акромя головной боли ни фига не заработаешь. Это я тебе говорю, дед Б а ш к у р. А у меня башка знаешь какая?

П а ш а. /Улыбается/. Знаю, знаю - крепкая башка.

Д е д. Что крепкая, то само собой, но ране в ней какой ни какой умишко водился. И вот чего я тебе присоветую: оставайся при мне в деревне. Нужен ты мне, по важному делу нужен.

П а ш а. Да как я институт брошу? Совсем чуть осталось. Разве потом, когда закончу...

Д е д. /Вздыхает/. Потом поздно может статься, не доживу я до того времени. Жаль, а то бы мы с тобой знаешь как зажили? По-царски! То, чего я тебе предложить хочу, ни один человек на всем белом свете не предложит. Гляди.

П а ш а. Странный вы какой-то, Д е д М и ш а. /Решительно встает, направляется к двери/. Нет, я все же пойду посмотрю как там М а ш а...

М а ш а. /Распахивается дверь и вбегает Маша вся растрепанная, раскрасневшаяся с тарелкой блинов в руках, которые ставит на стол перед дедом/. Вот вам ваши блинчики, получите и распишитесь в доставке. /Чуть заикается от волнения/.

Д е д. /За окном чего-то завывает, грохочет, он косится на дверь и с удивлением рассматривает девушку/. Ты смотри! Спекла! И сама целехонька?! Ой, глазам своим не верю. Как же ты с банницей-то совладала? Может ты и сама той же породы?

М а ш а. Ну и шутник вы, дедушка. Попугать вздумали? Думали убегу?! А вот фигушки вам, не дождетесь.

Д е д. Да... тебя на испуг не возьмешь.

П а ш а. /Подходит к девушке, берет за руку, притягивает к себе/. На, попей..../Подает стакан с чаем/. А то дрожишь вся. Страшно было? Испугалась? Бедненькая моя!

М а ш а. /Кладет ему голову на плечо/. Конечно, испугалась. А ты как думал?! /Неожиданно горько плачет, все крепче прижимаясь к Павлику/. Там знаешь как страшно? Все гремит, стучит, чудится всякое разное, а я как дура эти блины пеку. На фига они мне сдались?! А меня... меня там кто-то лапищей мохнатой как хватит! Ой, жуть!

Д е д. А я тебе говорил...

М а ш а. Вас бы туда, поглядела, бы как вы там себя повели.

Д е д. Как же ты выкрутилась?

М а ш а. /Передразнивает/. Как-как.... А так! Накалила сковородку до красна и в пасть той чудище и сунула.

Д е д. Да ты что?

М а ш а. А то! Целоваться мне что ли с ней? А вдруг бы и правда не выпустила?

Д е д. Зря ты так, ой, девка, зря. Добром с ней надо было. Она там может ни одну сотню лет живет, а ты.... Страх он сегодня есть, а завтра и кончится. А коль ты силой, то и они против тебя пойдут силой. Ты хитростью, и оне хитростью. Добром, говорю, надо.

М а ш а. /Успокоившись/. Добренький вы оказывается. Да. А меня учили, что добро должно быть с кулаками. Так, Павлик?

П а ш а. Да и не знаю....

Д е д. Кто только такую чушь выдумал? Тьфу! Ему бы самому кулаком, да под ложечку. У нас в деревне ране иначе думали, вот хоть Дарью, соседку мою спроси....

Открывается входная дверь и, тяжело ступая, никого перед собой не видя, входит Д а р ь я. На вытянутых руках она несет перед собой большое гусиное яйцо. Кладет его на стол перед дедом, крестится, отходит в сторону.

Д а р ь я. Спаси мя, Господи, от греха и искушения.

Д е д. Кто ж тебя, Дарьюшка, искушает-то, бедную? Поди, ни одного мужика в деревне акромя меня нет, да и я уже не в счет.

Д а р ь я. Как кто? Он, нечистый. Глянь, погляди чего моя Шурка учудила, после того как ты ее обработал.

Д е д. Ой, соседушка, тихая беседушка, беда мне с тобой, да и только. Чего там такого необыкновенного? /Берет в руки яйцо, снимает скорлупу и в руках у него оказывается блестящий камень желтого цвета/. Камень....

Д а р ь я. Не простой камень, а самородок золотой. Как есть, самородок!

М а ш а. /Выхватывает у деда камень/. Неужто и взаправду золото?! Вот это да! Настоящее? Да откуда ему здесь взяться?

П а ш а. Может колчедан или иной минерал? А ты сразу "золото, золото". Прямо россыпи царя Соломона!

Д е д. Правильно говоришь, сынок, откуда здесь проклятущему золоту взяться? То сызнова нечистый с нами шуткует, а вы и варежки пораззявили.

М а ш а. Почему вдруг "проклятущему"? На золоте, да будет вам известно, вся мировая экономика держится. Зря что ли люди его кругом ищут?

Д е д. Знаем мы про то как ищут и чего с ними бывает, когда находят. Отец мой еще до войны на прииски старателем нанимался, а потом едва живой домой вернулся, порассказывал чего там творится. За такой самородок человека запросто и убить могут. Так что ты, дочка, держалась бы от него подале. Бед от него столько, что не приведи Господи.

М а ш а. Так самородок это или как?

П а ш а. /Недружелюбно/. Маша, тебе-то что до чужого?

М а ш а. Почему чужого? Мы тут все вместе сидим, под одной крышей, а потому и делить надо поровну.

П а ш а. /Вспыхивает/. И не стыдно тебе?

М а ш а. Эх, ты! Недотепа! Счастье само в руки идет, а ты.... А знаете ли вы, что по закону каждый из присутствующих имеет право на равную часть от находки? Правда большая часть достается государству, но и это можно решить, если мы сумеем договориться меж собой.

П а ш а. Прекрати!

Д е д. Нет, сынок, пущай говорит. Интересно послушать на какую стежку-дорожку выведет.

Д а р ь я. Чего-то я в толк не возьму куда девка гнет? О чем она?

Д е д. А ты слухай, слухай, интересно гуторит.

М а ш а. А чего тут интересного? Поделить мы должны все поровну меж собой на четыре равные части.

Д а р ь я. А-а-а... Вот ты о чем. Значица моя Шурка яйцо снесла, а я с кем-то его еще и делить должна? Хитро придумано.

Д е д. Я так от своей доли сразу отказываюсь и тебе, Дарья, советую не связываться с золотом энтим.

Д а р ь я. Это почему вдруг? Мне бы денежки очень пригодились. Коровку бы завела, дом поправила. Я эту девку первый раз в жизни вижу! Кто она мне? И задаром ей самородок отдать?! Ни в жизнь!

Д е д. Ох, Дарьюшка, Дарьюшка. В первый раз что ли свое терять? Или не было такого с нами и ране? Откажись, тебе же и воздастся.

Д а р ь я. Да с чего вдруг?!

Д е д. А с того! У них свадьба через неделю, сделай подарок молодым.

Д а р ь я. /Растеряно/.Вон оно чего.... Тогда оно конечно можно подумать.

М а ш а. /Паше/. О, молодцы! Уже и поженили нас! Быстро это у них.

П а ш а. /Смущенно/. Мало ли чего они тут наговорят.

М а ш а. А ты еще про наш спор не забыл? Вот сиди и помалкивай. Я тебе о своем желании пока ничего не говорила.

П а ш а. Ты серьезно что ли?

М а ш а. Вполне.

Д е д. Чего шепчетесь? Так среди добрых людей не положено. Двигайтесь-ка ближе к столу, да и обмоем находку. А камешек пущай полежит пока. Вечером про деньги грешно говорить, до утра и оставим. /Кладет камень на край стола/.

М а ш а. Да мы погуляем лучше. /Встает и незаметно забирает самородок/. Пошли, Павлик, на улицу, воздухом подышим.

П а ш а. /Покорно/. Пойдем.

Д е д. /Заметил как Маша взяла самородок/. Погуляйте, погуляйте. Дело ваше молодое, отчего не погулять-то.

/Паша и Маша уходят/.

Д а р ь я. Откуда они взялись, такие прыткие?

Д е д. Откуда ж еще, с городу. Там нонче все такие. Ты, Дарья, того... про камушек тот не жалей, а лучше совсем позабудь.

Д а р ь я. Как это?

Д е д. А вот так! Забудь и узелок завяжи. Не было его, приснилось тебе это все.

Д а р ь я. Не сплю ведь поди?

Д е д. А откуда тебе известно спишь ты или иным чем занята?

Д а р ь я. Уж знаю.

Д е д. Вот и знай себе и молчи в тряпочку. Тебе налить али как? /Достает из-под стола бутыль с самогоном/.

Д а р ь я. Да пропади он пропадом камень этот! Может и впрямь приснился?

Д е д. Само собой, приснился. /Наливает себе и Дарье/.

Картина 7.

Двор деда Башкура. Поздний вечер. Виден краешек всходящей луны. Паша и Маша стоят возле калитки.

М а ш а. Ну, Павлик, удивляешь ты меня.

П а ш а. Это чем же?

М а ш а. Про таких как ты знаешь чего говорят? Не украсть ни покараулить.

П а ш а. А я и не собираюсь ни красть, ни караулить ворованное.

М а ш а. Не заводись. Никто тебя на преступление и не толкает, но и от своего отказываться не собираюсь.

П а ш а. Значит, ты самородок у стариков забрать хочешь?

М а ш а. А зачем он им нужен? Они свое отжили, отлюбили, а у нас с тобой жизнь только начинается.

П а ш а. И что с того? По-твоему надо ее с обмана начинать, да? Готова и деда и бабку, несчастных этих людей до последнего обобрать?

М а ш а. Да зачем им золото? Зачем, скажи ты мне, правдоискатель несчастный?! Всю жизнь в этой дыре просидели и ничегошеньки им больше не нужно. Разве не так?

П а ш а. Еще не известно что с тобой на старости лет будет и где ты окажешься.

М а ш а. Уж только не в этой... как ее... Почекунихе, не чокнутая вроде бы.

П а ш а. Значит, они по-твоему чокнутые, коль тут живут?

М а ш а. Нет, ты только послушай! Я тебе можно сказать счастье предлагаю, нормальную безбедную жизнь хотя бы на первое время, а ты ерепенишься, будто бы тебя заставляю голым по городу ходить.

П а ш а. Уж лучше голым жить, чем вот так...

М а ш а. Как?! Как?! В этой жизни сильный выигрывает. И смелый. А ты... ты... мазурик, тихушник, вот ты кто есть. Всю жизнь готов так же как они сидеть в задрипанной деревне сельским учителем. Разве не так?

П а ш а. А хотя бы и так. Люди везде живут и не важно в Москве или Париже ты квартиру имеешь.

М а ш а. Ага, вспомни еще, что не место красит человека, а человек место. Да?

П а ш а. Все правильно. Отец у меня всю жизнь на стройке мастером проработал и только уважение заслужил. К нему все знаешь как относятся?

М а ш а. Да уж представляю! Сыну штанов приличных купить не может, не говоря о машине там или квартире. Ты, наверное, в него такой умный?

П а ш а. А что? Не дурак по крайней мере.

М а ш а. Коль мы такие умные, то почему такие бедные? Не слышал? И вся страна у нас такая - чокнутая слегка. Все за правду, за честность, а у самих зад голый, прикрыть нечем. Нет, ты как хочешь, а я от своего счастья отказываться не намерена. /Раскрывает руку и на ней светится поблескивая самородок/.

П а ш а. Взяла? Без спроса? Украла? Да как ты могла?! /Бросается к ней, пробует отобрать самородок, но девушка уворачивается, отскакивает в сторону/.

М а ш а. А вот так и смогла, не то что некоторые.

Паша Унеси обратно, верни хозяевам.

М а ш а. А кто хозяин? Кто смел, тот и съел. Ой, ой, ой! Какие мы правильные, да на тебе прямо лица нет. Пойду-ка я, спрячу самородок подальше, а то ты и правда старикам этим его обратно отдашь. /Решительно направляется со двора/.

П а ш а. Маша, не делай этого!

М а ш а. А почему? Боишься, что не поделюсь? Пошли вместе.

П а ш а. Маша! Не знаю почему, но чувствую - что-то плохое с тобой случится, не ходи, прошу тебя.

М а ш а. Ничего со мной не случится, не маленькая девочка. Прогуляюсь, и обратно вернусь. Жди. /Уходит/.

П а ш а. М а ш а... не надо... Ой... /Со стороны бани слышен шум, бряканье, на небе сполохи грозы/.

Картина 8. Берег небольшой речки, вдали темнеет лес, в небе висит полная луна. На самой кромке берега сидят две русалки и расчесывают длинные волосы большими гребнями, время от времени поглядывая в сторону леса, поджидая кого-то. Со стороны леса слышен треск сучьев, уханье ночной птицы.

1-я русалка. Скоро придет.

2-я русалка. А вот и не придет.

1-я русалка. Он обещал.

2-я русалка. Все они обещают, а толку что? Леших что ли не знаешь?

1-я русалка. Мой Кузя не такой как все. Он ласковый, красивенький.

2-я русалка. Нашла кому верить! Кузя! Кузенька! /Передразнивает/. Я бы на твоем месте давно послала его к кузькиной мамочке. Блохастый он у тебя.

1-я русалка. Ну и что? Блохи любви не помеха. Леших без блох не сыщешь. Да скажи, что просто завидуешь мне и все тут.

2-я русалка. Это я то завидую?! Да я тебе добра желаю. Все одно он тебя бросит.

1-я русалка. А вот и не бросит! Я его так защекочу, что не отстанет.

2-я русалка. Чего ему от твоей щекотки? Ему девку или бабу надо с энтим самым делом, чтоб была.

1-я русалка. С чем, энтим?

2-я русалка. Эх ты, дура молодая еще. Не знаешь чего всем мужикам надобно?

1-я русалка. /Растерянно/. Как чего? Любви, ласки...

2-я русалка. Ага, любви! Кунка им бабья нужна. А у нас, русалок, отродясь ее не было, потому для любви ихней неспособные мы.

1-я русалка. /Плачет/. А я и не знала-а-а-а... Чего же мне делать теперь? Хочу, чтоб Кузенька меня любил по правде. А-а-а!!! Жизни себя лишу, утоплюсь!

2-я русалка. Не реви, дура. Слезы красоту портят. Так и быть, скажу по дружбе, есть способ один, мне о нем еще бабка моя сказывала.

1-я русалка. Скажи, подружка! Скажи! Ничего для тебя не пожалею.

2-я русалка. Слушай, украсть можно кунку у девки, что в воду не перекрестясь взойдет и себе приладить.

1-я русалка. /Всхлипывая/. А где ее взять в нашей глуши, девку-то?

2-я русалка. Да подвезло тебе, подружка. Появилась в наших краях одна смелая. Бабушку банницу уже обидеть успела, да и других грехов много за ней. Она сегодня в избу к деду Башкуру заявилась и непременно должна на наш бережок выйти. А когда она в воду полезет, то тут уж, подружка-зеленушка, не зевай. Хватай что тебе надобно и жди-поджидай своего Кузю.

1-я русалка. Точно?! Ой, спасибочки тебе, век не забуду. А придет девка-то?

2-я русалка. Придет. Все так складывается, что объявится скоро. /На фоне леса показывается идущая медленно Маша/. Она! Прячемся! /Ныряют в воду и выглядывают из-за кочек/.

М а ш а. Ой, кто здесь? /Слышен плеск воды/. Показалось? Где бы спрятать самородок? /Оглядывается, видит растущее у самого края воды дерево с дуплом/. О, лучше не придумать. /Лезет на дерево, но роняет в воду/.Тьфу ты, черт Как он у меня из рук выскочил? Ничего, найду. /Шарит рукой по дну/. Глубоко... Надо в воду лезть. /Некоторое время колеблется, оглядывается по сторонам, а затем решительно снимает одежду и спускается в воду по пояс, ищет самородок на дне/. Ага, вот он, нашла. /Выбирается на берег, начинает одеваться/.

2-я русалка. Ну, успела?

1-я русалка. Успела.

2-я русалка. Подходит?

1-я русалка. В самый раз!

2-я русалка. Дашь на ночку?

1-я русалка. Поглядим. /Уплывают/.

М а ш а. /Одевается и вдруг замечает в себе что-то необыкновенное, начинает щупать живот, ноги, ойкает, смотрит с ужасом на низ живота/. Мамочка!!! Родная!!! Да что за напасть?! Где она?! Куда делась? Ровное место осталось. Как я жить теперь буду? Как?! За что мне это?! За что?! /Ей отвечает гулкое эхо/.

Конец 1-го действия.

Д Е Й С Т В И Е В Т О Р О Е . Картина 1. Деревенская улица. День. Вдали виден дом деда Башкура и чуть дальше Дарьи. По улице идут Саша Сапожков и И в а н С т е л ь к и н. Они довольно странно экипированы: у одного на голове стальной обруч с усиками антенны, в руках проволочная крутящаяся рамка; у второго на голове металлическая сфера полостью наружу, а в руках счетчик Гейгера, который время от времени сухо щелкает.

Иван. Что-то счетчик чаще пощелкивать начал...

Саша. И у меня рамка реагирует на что-то, вращается.

Иван. Не иначе как есть что-то в этом холме, не зря мы с тобой, Саша, выходит перлись сюда. Я тебе и раньше говорил, что под холмами в нашей местности много чего интересного скрывается.

Саша. Думаешь аномалия?

Иван. А почему бы и нет?

Саша. /Смотрит на часы, которых у него двое, надетые на каждую руку/. Слушай, а часы разное время показывают. Интересно, интересно!

Иван. /Кидается к нему, смотрит/. Точно! Не может быть?! /Хлопает в ладоши/. Прямо как в Бермудском треугольнике! Нашли! Не зря пять лет по разным медвежьим углам шарились!

Саша. Подожди, Иван, радоваться. Факты нужны, факты.

Иван. А это разве не факт? Время замедляется! Это не факт?!

Саша. /Осторожно/. Всякое может быть. Может у них где-нибудь трактор или комбайн со времен первых пятилеток закопан?

Иван. Тогда комбайнов еще не было. Нет, на мой взгляд под холмом какая-то руда, а то и радиоактивные элементы.

Саша. Помнишь в прошлом году сколько земли перелопатили на таком же вот холме? А что оказалось?

Иван. Как не помнить... Кто же знал, что раньше там зона была и зеки колючую проволоку зарыли в котловане.

Саша. Вот, вот. Не кричи гоп пока не перепрыгнул.

Иван. Ну, а вдруг найдем что-то такое... ценное? Тогда мы с тобой богачи! Бросаю свою долбанную службу и строю коттедж на три этажа.

Саша. Подожди фантазировать. Я вот чего вспомнил. /Опускает на землю прибор и достает из планшетки карту, рассматривает ее/. Помнишь я тебе говорил, что как-то познакомился с другом Ивана Ефремова? Фантаст такой был. Он мне дал карту срисовать, которую тот всю жизнь составлял.

Иван. Это который "Туманность Андромеды" написал? И что за карта?

Саша. Цены ей нет. Он указывал места предположительных контактов с инопланетянами.

Иван. И что?

Саша. А то, что прямо на этой деревне крестик стоит.

Иван. Фантастика! Думаешь, нас сейчас марсиане или таукитяне встретят? Брось, Шура.

Саша. Знаешь из чего он исходил? Что у нас, на Земле, есть залежи таких элементов, которые пока человечеству не особо нужны. А вот инопланетянам, которые в своем развитии ушли на много веков вперед, они могут быть крайне необходимы.

Иван. Понял. И они втихушку их тут разрабатывают и вывозят. Да?

Саша. Примерно так.

Иван. Кошмарики! И верю и не верю. А мы как проверим что там внутри есть? Опять как каторжные шурфы рыть? Не-е-е... у меня с того раза ладони почти месяц болели.

Саша. А это видел? /Достает из рюкзака толовую шашку/. Рванем где-нибудь на склоне и все ясно станет.

Иван. Да ты с ума сошел! Посадят годиков на пять-восемь.

Саша. Да кто узнает? Деревня заброшена, людей никого.

Иван. А вон два дома стоят, видать живет кто-то.

Саша. Старики наверняка, молодежи давно в деревнях никого не осталось Навешаем им лапши на уши и все. Назовемся геологами или еще кем.

Иван. Аномальщиками! Все одно не допрут.

Саша. Что-то в этом роде. Но надо зайти, проверить что за народ. А то на такого нарваться можно, что сам рад не будешь.

Иван. А вот у калитки стоит тетка какая-то. Пошли, побазарим.

Саша. Пошли, может чайком угостит.

/ Подходят к Дарье, которая стоит возле своей калитки и держит в руках ухват/.

Иван. Здравствуйте, бабушка.

Д а р ь я. Здорово, коль не шутишь, внучок. Какая я тебе бабушка? Дарьей меня зовут.

Саша. Очень приятно. А мы вот из города прибыли к вам, так сказать для изучения разных особенностей вашей природы.

Д а р ь я. Вижу, что ни с неба свалились. Чего-то много вас тут шастать стало нынче. Ищите что ли кого али так ноги бьете?

Иван. /Влазит вперед Саши/. Давайте познакомимся, меня вот Иван Стелькин зовут, а его Саша Сапожков, можно просто Шура.

Д а р ь я. Прямо как мою гусыню кличут. Шурка. А ведь похож, ой, похож

Иван. /Переглядывается с Саше/. Что за дичь? Какая гусыня? Исследователи мы..

Д а р ь я. /Насторожившись/. Следователи? Ой, чуяло мое сердце. Вы случаем не Ахмеда-участкового ищите? Так его у нас почитай месяц как не было.

Саша. Не нужен нам ваш А х м е д. Мы по другому вопросу. Исследуем разные аномальные явления, необычное что-нибудь, интересное с точки зрения науки.

Д а р ь я. Иконы что ли опять спрашивать станете? Так уж который год отдала каким-то вроде вас в таких же костюмчиках. Сказывали, будто для науки им они нужны, заплатить обещались, до сих пор ихних жданников дожидаюсь, потерялись, видать, по дороге.

Саша. /Терпеливо/. Нет, бабушка, иконы нам не нужны. Мы исследуем что-нибудь не совсем обычное, ну, как вам пояснить... Вдруг часы неправильно идут, предметы или люди исчезают.

Д а р ь я. Так вы девку что ли ту городскую ищите? Так бы и сказали сразу. Сама уж беспокоиться начала. как вчерась вечером пошла куда-то и парню своему ничегошеньки не сказала. Мол, жди, приду. И пропала. Не иначе как в лесу заплутала, там и ищите ее.

Иван. Нужна нам ваша девка. Больше нам делать нечего.

Саша. А в котором часу это было?

Д а р ь я. Да мне откуль знать-то. Петух еще не пел.

Саша. А времени сколько было? Не заметили?

Д а р ь я. Мне зачем время замечать? Не на свиданье идтить. В вечеру дело было.

Иван. Ясно. Часов что ли нет?

Д а р ь я. Отчего нет, висят ходики. Только не ходят, ремонтировать некому. А вы что и ходики поглядеть можете? Пусть бы тикали себе.

Иван. Нет. И часов не чиним и утюги не ремонтируем и запчастей к холодильникам у нас нет. Ясно, бабушка?

Д а р ь я. Ясно, внучек. Раньше хоть по делу люди к нам на деревню ездили, а теперь... брындыхлысты одни все наведываются.

Саша. Значит, ничего такого не замечали? Вдруг предмет какой исчезнет или что-то непонятное появится?

Д а р ь я. Это бывает. Или дрова прямо с деляны сопрут такие как вы, городские, а то с пьяну тракторист какой зарулит, да обязательно с мостков и свалится в воду.

Иван. Пошли, Александр. От нее как от красной партизанки ничего не добьешься.

Саша. А кто еще в деревне живет?

Д а р ь я. Дед Башкур да я. Парень городской у него счас сидит, кралю свою дожидается. А она мой самородок сперла и теперь ни ее ни самородка.

Иван. Какой самородок?

Д а р ь я. какой-какой.... Обыкновенный.

Саша. Иван, пошли к деду. Может с ним проще объясняться будет. Покедова, бабушка. /Уходят/.

Д а р ь я. Шагайте, шагайте, брындыхлысты непутевые. Совсем народ разбаловался и про всякую работу забыл. Помогли бы лучше девку искать, а то сгинет где-нибудь, а грех на мою душу ляжет. Маша!!! Марья!!!

Картина 2.

Комната в избе деда Башкура. Дед ковыряется возле самогонного аппарата при этом жует куски черного ржаного хлеба и замазывает мякишем стыки труб. Входит П а ш а.

Д е д. Ну как? Не нашел девку?

П а ш а. Нет. Кричал, в лес ходил, на речку, а ее нигде нет. Неужто заблудилась? Не могла же она ночью одна в город отправиться?

Д е д. Такая как она все могла: и в лес пойти, и в город, а могла и утопиться с дуру.

П а ш а. Вы уж тоже скажете...

Д е д. Сказал, не завязал, вот оно и вылетело. Уж больно длинехонек нос у девки твоей. А коль нос длинен, то и все шишки на нем.

П а ш а. Так что же мне делать? В милицию может заявить? Поисковую группу пришлют.

Д е д. Ну чего тебя так на милицию тянет? Она для острастки, а не для помощи придумана. Где ты видывал такое, чтоб простому человеку кто-то из них помог запросто так? Размечтался, пришлют и девку твою вмиг найдут. Жди. У нас тут в войну по лесам много разного люду пряталось, искали их, а потом тех сыщиков вызволяли. Нет, по нашенским местам без провожатого и шагу не сделаешь, заплутаешь.

П а ш а. Так может вы поищите?

Д е д. Вот пристал как банный лист. Чему сразу не научат, то всю жизнь и башку пучит. Делать мне что ли боле нечего как твою девку по лесу аукать? У меня вон агрегат прохудился, капает со всех дыр, ремонту требует. Счас налажу его, первачку выгоним, посидим, покумекаем как дале жить станем, к чьей стороне пристанем.

П а ш а. Не могу я так сидеть и ждать у моря погоды. /Бесцельно бродит по комнате, видит висящий на стене старенький портативный приемник, берет его, включает. Слышен шум, треск, помехи/. Чего это у вас приемник не работает?

Д е д. А хрен его мать приемникову знает. Не желает мне новостей сообщать, хоть тресни. Может без них и лучше? Жить спокойней.

П а ш а. /Выключает приемник, вешает на место/. Правда загадочное у вас тут местечко: приемник не работает, люди теряются, гусь самородок снес.

Д е д. Гусь ничего снести не может. Выкакать могет, а на яйца слаб. То гусыня снеслась Дарьина.

П а ш а. А Дарья давно тут живет?

Д е д. Как давно? Как родили все тут. Сызмальства-то мы с ней дружбу водили, хороводились, едва не поженились. Может и поженились бы, да случай помешал.

П а ш а. А что за случай? Расскажите.

Д е д. /Продолжает замазывать хлебом щели/. Не, паря, то не твоего ума дело. Одно скажу: история интересная с русалкою вышла. Парни нашенские ее споймали, да в бочку посадили.

П а ш а. Дарью что ли?

Д е д. Да зачем Дарью? Русалку споймали. А Дарья пожалела ее и в речку снесла потихоньку от всех. Одно слово, хвороба с ней приключилась и почитай до тридцати годков в девках сидела, носа из дома не казала.

П а ш а. /Вздыхает/. Час от часу не легче. Будто на другую планету попал. Может вам помочь, дед Миша?

Д е д. Чем ты мне помочь собрался? Мякиш жевать? Так тут слюна особая нужна,

как у меня. Ежели кто другой возьмется, то агрегат мой и дня не протерпит, развалится.

П а ш а. А у вас она, отчего такая? Особая?

Д е д. Кто его знает, на роду так написано, видать. Меня и комар сроду не кусает, а с пчелами совсем история особая. Стоит мне к улью или пасеке подойти как они, пчелки-то, всю свою работу бросают и ко мне слетаются. Не жалят, не кусают, а вьются, жужжат. Ветеринар мне сказывал, будто царя пчелиного они во мне признают.

П а ш а. /Смеется/. Может трутня?

Д е д. Без трутней тожесь никак нельзя, на них порода держится. А повыведи их и семья пропадет. /Кончает промазку, любуется работой чуть отойдя в сторону/. Лучше не бывает! Готово! Растапливать можно. /Поджигает в печи бересту, щепки/. Слышь, Павлик, ты вот чего, принеси-ка дровишек, запалим буржуйку.

П а ш а. Сейчас, принесу. /Выходит/.

. /Оставшись один, дед торопливо заглядывает в русскую печь, слушает доносящийся оттуда гул, потом сдвигает флягу, открывает крышку подполья, слушает и быстро ставит флягу на место/.

П а ш а. /Входит с охапкой дров, сваливает их возле печи/. Там к вам идут двое мужиков каких-то странных. В проводах все.

Д е д. /Обеспокоено глядит в окно/. Кого там еще нелегкая принесла? Я никого не жду. /Подходит к двери и закрывает ее на крючок/. Так-то оно лучше будет. Пущай думают, что дома никого нет. Может мы в город уехали? Имеем право?

П а ш а. /Шепотом/. Ага, в город, а из трубы дым валит.

Дед Тьфу ты, мать ее за ногу печку эту, забыл! /Плещет ковшом в печь/. /Громкий стук в дверь. Дед корчит страшную рожу, прикладывает палец к губам, на цыпочках подходит к двери/.

Голос из-за двери. Эй, хозяева! Откройте, гости к вам. Можно?

Д е д. Нельзя. Сплю я может быть, а вы ломитесь как... сказать неудобно.

Голос. Поговорить надо бы.

Д е д. А мне не о чем с вами говорить, занят я. Завтра приходите.

Голос. Нам завтра некогда будет.

Д е д. А мне сегодня некогда.

П а ш а. /Глядит в окно/. Дед Миша, а они там во дворе чего-то меряют с приборами ходят.

Д е д. Неужто с района приехали? Может сызнова землю делить станут? По справедливости? Придется открыть. /Кидается к двери, но вспомнив, возвращается к самогонному аппарату и быстро разбирает его, засовывает части под лавку, за печь и т.п. Открывает дверь/. Входите, коль уж пожаловали.

Входят Иван и Саша, здороваются с дедом и Пашей.

Саша. Александр Сапожков.

Иван. И в а н С т е л ь к и н. Из города мы к вам.

Д е д. Ладно, что ни с того света. Вы случаем не насчет земли. /Показывает на приборы у них в руках/.

Саша. Какой земли?

Д е д. Так нашей, общественной. Говаривают указ вышел, мол , землю сызнова переделивать станут.

Иван. А чего ее делить? Она уже Ильичем вся поделена - каждому по два метра вглубь хватит.

Саша. Прекрати, Иван. Люди к тебе по серьезному вопросу, а ты ерничаешь. /К деду/. Почти угадали - мы землю исследуем, аномальные явления ищем.

Д е д. Кого?! Как зовут?

Иван. /Показывает на рамку в руках/. Видите рамку? Она крутится...

Д е д. А чего ей крутиться-то? Моторчик что ли где есть?

П а ш а. Нет, дед Миша, то другое. За счет энергетики она вращается.

Д е д. Да бог с ней, рамкою. Вам чего от меня надобно?

Саша. Приборы как-то странно ведут себя в вашем доме, а отчего понять не можем пока.

Иван. Во, во! Как крутит, словно мельница крыльями машет. /Идет к печке, где рамка в самом деле вращается довольно активно, а потом скрывается за печкой. Слышно бряканье посуды, что-то упало, просыпалось. Иван выскакивает обратно с погнутой рамкой и с ведром на голове/. А!!!

Саша. /Снимает ведро/. Чего кричишь? Не ходи куда ни надо без спроса.

Иван. /Сильно разозлен/. Ты, дед, специально там, у себя за печкой, ловушки на добрых людей понаставил?!

Д е д. Добрые люди по за чужие печки не лезут: чего заработал, то и получил.

Иван. Ни за что не пойму как это ведро, которое на полу стояло вдруг у меня на голове очутилось?

Саша. Показалось тебе, не смеши народ.

П а ш а. Я вот тоже очень много странного заметил...

Д е д. /Перебивает/. Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала. Заметчик тоже мне выискался.

П а ш а. А что? Мне и слова сказать нельзя? Вот приемник у вас в доме не принимает ни одну станцию. О чем это говорит?

Д е д. А все о том, что тебе пора давно идти свою девку искать, а то как бы она по дурости беды не натворила.

П а ш а. Так я давно собирался, вы же, дед Миша, и отговаривали.

Саша. Подождите, молодой человек, а что такого странного вы еще тут заметили? Не могли бы рассказать нам. Для нас это очень важно.

П а ш а. Змий летает... стрелы с неба в огород летят... самородок золотой...

Д е д. /Решительно перебивает его и подталкивает к двери, выпроваживает/. Пойди, милок, охлонись, погуляй малость, а то перегрелся поди, наговоришь тут.

Иван. /Саше/. Парень явно чего-то знает, но дед ему сказать не дал.

Саша. Сам вижу, парня на потом оставим, а сейчас надо деда раскрутить. /Достает из рюкзака бутылку с красивой наклейкой, ставит на стол, подмигивает деду/. Надо бы выпить за встречу, за знакомство. Стаканы имеются?

Д е д. А чего это вдруг вы у меня вино пить собрались? Или другого места ближе к городу не нашлось, чтоб вы в этакую даль перлись?

Иван. Какие мы подозрительные, словно член месткома.

Саша. Могли, конечно могли и в другом месте выпить, но мы люди не особо пьющие, по пять капель и все. А вот вам вижу не помешало бы.

Д е д. /Решительно/. Значица я по твоему пьющий один на всю округу?

Саша. Зачем такие крайности, мы вам компанию обязательно составим. /Сам берет со стола стаканы, наливает, пододвигает к деду,/. За ваше здоровье.

Д е д. /Старательно нюхает запах, доносящийся от дорогой водки, но сдерживается, демонстративно отворачивается, отходит в сторону/. Не, заграничную гадость не принимаю.

Саша. Вы хоть бы попробовали, исключительная вещь, пьется легко, без всяких сивушных масел.

Иван. /Поддерживает/. Экологически чистый продукт.

Д е д. Чего вы меня как бабу замуж идтить уговариваете? Коль сказал, что не стану, то и трактором гусеничным меня не своротишь.

Саша. Чего же нам одним пить? Берите, дедуся, налито уже.

Д е д. Вот вы и пейте ее, чистую, коль невтерпеж, а я погожу.

Иван. Ну и годи, дед, а такую водяру грех оставлять. /Выпивает, достает из рюкзака хлеб, колбасу, смачно чавкает/.

Саша. / Чуть отпивает из своего стакана/. Зря вы нас боитесь, вижу, не доверяете. Зря.

Д е д. Не то нынче время, чтоб всем доверять. Слыхали может, Берия и тот вышел из доверия.

Иван. А нам то что? Мы люди простые, никого не трогаем, под кожу не лезем. Не захотел с нами выпить и ладушки , нам больше достанется.

Саша. А чего этот парень про самородок какой-то говорил?

Д е д. Мало ли кто чего городит, молотит. Я за каждого ответ держать не стану. Сказал, не завязал вот оно и вылетело. Вы долго тут сидеть собираетесь? Скоро и темнеть начнет, обратно не выберетесь.

Саша. Надеемся, что вы нас на ночлег пустите? Мы заплатим.

Д е д. Идите вы со своей платой знаете куда? Не постоялый двор у меня, чужих не принимаю, а свои не шибко и жалуют.

Иван. Ну нельзя же так, дедуся. На ночь глядя и из дому выгонять. На Кавказе так не поступили бы. Там гость у них неприкосновенен. /Наливает себе еще/.

Д е д. У нас тут не Кавказ и весь сказ. Погостили, попотчевались, пора и честь знать.

Саша. Придется, видно, на улице ночевать.

Иван. И не подумаю. Я сейчас еще выпью, закушу и меня подъемным краном не подымешь. /Наливает, но Саша останавливает его/.

Саша. Иван, не надо.

Иван. Да неужели он нас посреди ночи на улицу выставит? Чего плохого мы ему сделали?

Д е д. Я пока что от вас добра не видел.

Иван. /Тянет к себе стакан, выпивает/. Эх, кончилась Россия! Что за народ пошел? Сами жить нормально не могут и другим не дают. Сколько леса кругом, рыбы, зверя, а живут в халупах как при царе Горохе. Нет, чтоб дом приличный себе выстроить на десять комнат, иностранцев принимать, они любят на природе отдыхать, угощать их разными разносолами, деньгу зашибать. Нет, не могут. На золоте сидим, а нагнуться, подобрать - лень!

Д е д. Ты его не клал, чтоб брать.

Иван. Слышишь, Шура, что этот дед говорит? Не нужно ему богатство! Сам не ам и другим не дам. Жила, а не человек.

Саша. Хватит, Иван, уймись.

Д е д. Пущай говорит, интересно послухать. Я может и жила как он думает, только сам ты, человек хороший, ни хрена в жизни этой не понимаешь и из-за таких как ты все в распыл и пошло, вкривь, вкось поехало: землю кончили, зверье потравили, все вам богатство подавай. Ты бы на этой земле пожил, погорбатился, каждый комочек на поле сквозь пальцы пропустил, просеял, вот тогда бы я поглядел какие ты песни петь станешь.

Иван. Он меня еще и учит. Дожил Иван Стелькин! Выживший из ума старик меня жизни учить станет. Сам всю жизнь в этой дырище просидел, блох кормил, а теперь меня учит. Каково?

Саша. /Тихо Ивану/. Молчи! Не раздражай его. /Громко/. Ладно, коль хозяин против, то мы пойдем, найдем где переночевать. Вставай, Иван.

Иван. Я уже сказал - мне и здесь хорошо. /Наливает себе полный стакан, пьет/.

Саша. Прекрати, а то один уйду, ты меня знаешь.

Иван. Да чего ты можешь без меня? Ты и биолокатором нормально пользоваться до сих пор не научился. Я могу, а ты нет. Без меня ты нуль без палочки.

Саша. Найду я себе, палочку, не переживай, а ты можешь и дальше тут сидеть. /Собирает свои вещи, идет к двери/.

Д е д. Э, мил человек, мы так не договаривались. Забирай и своего дружка, мне он такой не нужен. Погуляли и будя.

Иван. /Пьяным голосом/. Дед, а я все спросить хочу: чего это у тебя за сооружение такое стоит? Не гроб случаем?

Д е д. А хотя бы и он, не твое дело.

Иван. А вот так разговаривать со мной не надо, не позволю.

Саша. Иван, последний раз спрашиваю: ты идешь?

Иван. Ни шагу назад! С места не сойду. Шура, а коль ты такой умный, то почему не поинтересуешься для кого этот чудик гроб приготовил? Не для нас ли с тобой?

Д е д. Но, но! Ты болтать болтай, да не заговаривайся. Велика честь, чтоб я стал под этакого как ты добрую вещь переводить.

Иван. Нет, не любит он меня.

Саша. Все, Иван, оставайся, я ухожу. /Выходит из избы/.

Иван. Скатертью дорога, вернешься, да поздно будет. Такой человек как Иван Стелькин всем пригодится. Дед, а ты мне все же скажи для кого гроб./Встает, чуть пошатываясь направляется к гробу/.

Д е д. Не трожь, не тобой сделано.

Иван. И что с того? Не разу пустой гроб не видел, лишь с покойниками. /Опускает его на пол, примеривается/. Хоть попробовать как оно там, в гробу. /Ложится/.

Д е д. /Сокрушенно/. Тьфу, всю малину мне испортил! Сызнова другой делать придется. Чтоб я после такого поганца да в этот гроб лечь решился? Никогда.

Иван. А удобная штука, особо если подстелить что-то мягкое, то совсем нормально. Тут и жить можно.

Д е д. Типун тебе на язык! Не кощунствуй.

Иван. А чего я такого сказал? Никто и не слышал, а ты, дед, не в счет. Ты для меня пустое место.

Д е д. Знамо дело, пустое. А ты из каких будешь? Дурень и сам того не видишь, а объяснить некому.

Иван. Но, но! Не смей про меня так говорить, а то...

Д е д. А то что?

Иван. /Пытается встать/. Заработаешь на орехи.

Д е д. А, драться станешь? А ты спробуй, иди ко мне, иди.

Иван. /Не может выбраться из гроба/. Счас, выберусь... Что за черт? Словно держит кто? Да в чем дело? А-а-а!!! Помогите!

Д е д. Я тебя предупреждал? Предупреждал. Просил подобру- поздорову во свояси убираться? Просил. Не послухал меня? Полежи в гробике-то, очухайся.

/Берет крышку гроба и накрывает ей Ивана/.Захочешь жить, так потягивайся, а станешь умирать, так сказывайся.

Раскрывается дверь и вбегает запыхавшийся П а ш а.

П а ш а. Маша нашлась.

Д е д. И без тебя знал, что найдется рано ли поздно ли.

П а ш а. Случилось с ней что-то.

Д е д. Со всеми случается, да не всем прощается.

П а ш а. Вы о чем? Помочь бы ей надо, а то плачет она, жалко мне ее.

Д е д. Ты, паря, как чихотная трава, одно расстройство мне от тебя. Чего там с ней такое приключилось?

П а ш а. Не говорит. А Дарья велела вас позвать. /Оглядывается/. А эти где? Ушли?

Д е д. Коль ноги есть, то отчего не пойти? Ой, навязались вы на мою голову. У Дарьи что ли девка?

П а ш а. У ней. Плачет.

Д е д. / Ворчливо/. Без деда Башкура и шагу ступить не можете. Ты иди, милок, иди, я опосля подойду.

П а ш а. Хорошо. /Пожимает плечами, видит оставленные вещи , бутылку на столе, но промолчав уходит/.

Д е д. Вот оно как... Были бы хоромцы, будут и знакомцы. /Уходит/.

Затемнение.

Картина 3.

На лавочке возле избы Дарьи сидят Маша и Д а р ь я.

М а ш а. /Всхлипывает/. Вы уж простите меня, что я самородок потеряла, на берегу его выронила.

Д а р ь я. Нашла о чем слезы лить, чем голову портить. Потеряла, значит так тому и быть. Нашел, молчи и потерял не кричи.

М а ш а. Так жалко...

Д а р ь я. Жалко у пчелки, а пчелка на елке, коль елку срубят, то и пчелку загубят. Ой, девка, еще такая молодая, а уже плаксивая.

М а ш а. Ой, как мне стыдно.

Д а р ь я. Стыд не дым, глаза не выест.

М а ш а. Добрая вы.

Д а р ь я. Какой уродилась, такой и сгодилась.

М а ш а. Спасибо вам, что не ругаете меня, а то я так боялась...

Д а р ь я. Да ладно тебе. Значит потому и ревешь, что самородок утеряла?

М а ш а. Не только его. /Громко всхлипывает/.

Д а р ь я. А ещо чего могла потерять? Вроде все при тебе.

М а ш а. /Ревет/. Не скажу!!!

Д а р ь я. Я тебя и не неволю, только реветь-то зачем?

М а ш а. /Закрывает лицо руками/. Как я жить теперь буду?! Как?!

Д а р ь я. А чего не жить, коль живется?

М а ш а. Не хочу!!! Сама себе противна!

Д а р ь я. Да что же это вышло-то? Чует мое сердце, беда с тобой стряслась. /Догадывается/. А ты случаем в речку нашу, что подле деревни течет, не залазила?

М а ш а. Да!

Д а р ь я. Ой, Господи! И молитву не прочла?

М а ш а. Если бы я ее знала, молитву вашу.

Д а р ь я. Да чего же мне теперь делать с тобой? Сама чего думаешь?

М а ш а. Не знаю. Домой хочу, к маме.

Д а р ь я. И мать тебе не поможет. Тут дело сурьезное, деда Башкура просить надо, чтоб пособил. Его вся эта нечисть уважает, слухается.

М а ш а. Павлик за ним пошел, придут скоро.

Д а р ь я. Парню своему ни словечка не говори, а то только хуже наделаешь.

М а ш а. У меня и язык не повернется сказать ему.

Д а р ь я. Вроде идут и дед Башкур и парень твой с ним.

Картина 4.

К дому Дарьи подходят дед Башкур и П а ш а.

Д е д. Давно ли видались, а вновь повстречались. Чего скажете-молвите, зачем звали?

Д а р ь я. Ой, да и не знаю, как сказать тебе, Б а ш к у р. Беда, одним словом с девкой вышла. /К Паше/. Ты бы, милок, пошел куда по делу или так, посекретничать нам надо.

П а ш а. /Обиженно/. Как чего так сразу Павлик сходи, Павлик принеси...

Д е д. Ну, чего, Федул, губы надул? Погуляй чуть, коль Дарья просит.

П а ш а. Хорошо, погуляю. Как скажете. /Уходит/.

Д е д. Теперь сказывай быстрей, а то у меня самого в дом такие незваные гости нагрянули, что долго мне с вами толковать никак нельзя.

Д а р ь я. Сразу и не скажешь... Девка вон в речку нашу без молитвы сунулась, а русалка, видать, покрала у ней ... /Разводит руками, показывая, что не может произнести вслух слово/.

Д е д. Понял, не дурак. /К Маше/. Ты, девка, млада годами, да стара бедами. Говорил тебе, когда банницу обидела, что добру не бывать, не поверила, теперь хлебай беду, да не одну.

М а ш а. /Всхлипывает/. Чего же мне делать? Как жить дальше?

Д е д. Как жить дальше, говоришь? Чего же ты ране меня о том не спросила, а дождалась, когда беда на роток набросит платок. Жгуча крапива родилась, да во щах уварилась.

Д а р ь я. Ладно тебе, Башкур, девку пилить. И так натерпелась, намучилась. Скажи лучше как ей свое хозяйство на место вернуть.

Д е д. /Важно/. То все не так просто как вам думается. Тут надо с умом, с оглядкой подойти, не с кондачка. Только не по нраву мне энто дело.

Д а р ь я. Ты нас хоть совсем не люби, да почаще взглядывай. Не тяни душу. Сам мне говорил: не спрашивай всякого, спроси бывалого. А кого как не тебя к этому делу призвать? Боле и некого.

Д е д. Так и быть, возьмусь, помогу чем смогу. Только пущай она мне прежде слово даст крепкое.

М а ш а. Какое слово?

Д е д. Что парня этого пуще жизни любить будет, ни в чем ему не перечить, а слушать и привечать сколь Бог лет на жизнь отпустит.

М а ш а. Как я могу такое слово дать? Для этого полюбить надо.

Д е д. А ты и так его любишь, хоть сама о том не ведаешь.

М а ш а. Вы уж скажете...

Д е д. И скажу, а чего тут такого? Ум истиною просветляется, а сердце любовью согревается. Не будет тебе в жизни счастья без него, попомни мое слово.

Д а р ь я. Ты, Башкур, словно поп-батюшка: и поженил и повенчал и свадьбу отыграл.

Д е д. А тебя не спрашивают, ты и не вскрикивай. Как я сказал, так тому и быть. А ежели чего не так, поступайте, как знаете.

М а ш а. Я согласна.

Д е д. Даешь слово?

М а ш а. Даю.

Д е д. Клянись.

М а ш а. Клянусь.

Д е д. Не так клятву дают, с чувством, с сердцем надо выговаривать. Помни, что с тобой случилось-вышло, а коль клятву нарушишь, то обратно все и возвернется.

М а ш а. Ой, страшно.

Д е д. А без страха ни на том, ни на этом свете не проживешь. Страх он, что нож острый: до поры до времени лежит, пока его кто не зацепит. Клянись сызнова, со страхом.

М а ш а. Клянусь.

Д е д. Давно бы так. Теперича думать станем, как горю твоему пособить. Д а р ь я. Думай, Башкур, думай, а я в избу пошла картошки сварить, чайку поставить. /Уходит/.

Д е д. Делать нечего, коль дело к вечеру. Айда на речку. Может там чего на ум придет, решится.

Затемнение.

Картина 5.

Берег речки, на котором сидят две русалки, расчесывают волосы.

2-я русалка. На тебя даже смотреть противно, вся сияешь как медный пятак.

1-я русалка. А чего? Имею право. Мой Кузя очень доволен. Теперь почаще ко мне заглядывать станет.

2-я русалка. А я как?

1-я русалка. Что как? Ты здесь причем? То наше с Кузей дело. Может и полюбит меня, распишемся, деток ему нарожаю...

2-я русалка. Каких деток? Дура. Ты и лягушку родить не сможешь, не то что дите.

1-я русалка. Это почему вдруг? Захочу и рожу.

2-я русалка. Вот уж посмеюсь над тобой и подружкам расскажу.

1-я русалка. Просто ты мне завидуешь.

2-я русалка. И что с того? Когда я тебе нужна была, ты ко мне и ластилась, а теперь и поделиться не хочешь. Худо поступаешь, подружка. Размечталась о счастье, да не по шерсти рыло, оно мимо и проехало.

1-я русалка. Но, но! Ты со мной поосторожней, я теперь не чета вам, мокрохвосткам.

2-я русалка. Ах, ты так! Это я то мокрохвостка?! /Хватает ее за волосы, та отвечает ей тем же. Свалка./.

Из глубины сцены появляются дед Башкур и М а ш а. Они еще не видят русалок, но слышат вой, крики.

Д е д. Что за шум, а драки нет? Кто тут сдуру бесится?

М а ш а. Страшно мне, пойдемте обратно.

Д е д. Уж нет! За что дед Башкур взялся, от того не отступится. Спрячь свой страх подале и ступай за мной.

Русалки услышали голоса, увидели людей.

2-я русалка. Ой, дед Башкур!

1-русалка. С девкой вместе! Поплыли скорей!

2-я русалка. Нечего делать, поплыли. Я с тобой потом поквитаюсь.

Уплывают, забыв на берегу свои гребни.

Д е д. /Подходит к берегу, видит гребни, подбирает их/. Ого, вот кто свару затеял, русалки! На ловца и зверь.

М а ш а. А как вы их ловить станете?

Д е д. Зачем нам их ловить, в том и нужды нет. Да и грех большой русалку споймать, век добра не видать.

М а ш а. А что, бывало и ловили?

Д е д. На белом свете всякое бывает, случается, да не всяк в том признается. Но у нас есть иная приманка, с нее и попробуем. Ты, девка, до поры до времени в кустики спрячься, а уж как понадобишься, то я тебя и крикну.

М а ш а. Как скажете. /Прячется/.

Д е д. Эй, русалочки, водяные мочалочки, слышите ли меня? /Раздается легкий всплеск воды у его ног/. Ага, а коль слышите, то подумайте, как без гребешков своих жить станете. А они, гребешки ваши, у меня в руках. И коль, по-моему не поступите, девкино хозяйство обратно не уступите, то быть беде на вашей воде. Так как? Будем меняться, по добру расставаться? /Более громкий всплеск воды/. О, так-то оно и лучше. /В сторону кустов, где укрылась Маша/. Выходи сюда, полезай в воду.

М а ш а. /Выходит/. Не пойду. Они еще что-нибудь со мной сотворят.

Д е д. /Сердито/. Ты мне не перечь, не супротивься, а то мой сказ простой, айда домой.

М а ш а. / В отчаянье/. Вы хоть отвернитесь, а то, как я в одежде в воду полезу.

Д е д. /Отворачивается/. Больно мне надо, подглядывать, чай не мальчик уже.

М а ш а. /Быстро раздевается/. Кто вас знает, чего там, на уме держите./Входит в воду/.

Д е д. Лезь глубже, а то по коленки зашла и думаешь ладно. Во, теперь так и стой, жди.

М а ш а. Чего ждать? Холодно.

Д е д. Сама поймешь чего ждать, как твое хозяйство мохнатое на место встанет, то и вылазь тут же. /В сторону речки/. Эй, русалка, делай как условились: ты нам волосок, а мы тебе обратно гребешок.

М а ш а. /Вздрагивает/. Ой, кто-то за ногу меня тронул!

Д е д. Стой, стой на месте, не шевелись, а то еще как-нибудь не так прилепит, тогда уж я тебе не помощник.

М а ш а. /Радостно/. Все! Есть! /Выскакивает из воды, одевается/.

Д е д. / Кладет гребни на кочку/. Добром можно хоть с человеком, хоть с нечистью речной договориться. Спасибо тебе, русалочка, что не обманула, все девке обратно вернула. Уговор дороже денег.

М а ш а. /Бросается к деду, обнимает его, целует/. Вам, дед Миша, спасибо. Я теперь всегда вас слушаться буду. Кто бы раньше рассказал мне про такое, ни за что бы, ни поверила, на смех подняла.

Д е д. Что грешно, то и смешно. Ну, да ладно, что Бог дал, то наше, а с чертом мы уж сами как-нибудь потягаемся, авось да справимся. Пошли домой что ли?

М а ш а. Пойдемте. Я теперь на весь мир по-новому смотрю. Вы мне прямо глаза открыли.

Д е д. То не я открыл, то тебя жизнь уму-разуму учит. /Уходят/.

Картина 6.

Перед домом Дарьи прохаживается Паша, с нетерпением поглядывает в сторону леса. Наконец, в глубине сцены показываются дед Башкур и М а ш а. Он бросается к ним, притягивает девушку к себе.

П а ш а. Наконец-то! А я уж подумал, опять с вами случилось чего.

Д е д. Со мной худого не случится, за деда Башкура не боись.

П а ш а. /К Маше/.Чего такая счастливая? Как будто машину по лотерее выиграла?

Д е д. Да зачем вам молодым машина, когда свои ноги еще крепкие, быстрые.

Вот я, когда молодым был...

Д а р ь я. /Выходит из дома/. Да ты у нас ещо и сейчас очень даже ничего, коль стопарик самогонки навернешь.

Д е д. Само собой. Я вот бывало...

Д а р ь я. /Перебивает/. Хватит тебе не по делу антимонии разводить, айда в дом, чай вскипел. А молодые пущай поворкуют промеж собой.

Д е д. Чай это хорошо. А может чего другого предложишь? Не откажусь.

Д а р ь я. Знаю, что не откажешься. А топор мне наточил? Косу отбил?

/Уходят в дом/.

М а ш а. Какие оказывается чудные люди на свете есть.

П а ш а. А давно ли ты про них говорила, что они свое отжили, деньги им ни к чему. Вспомни.

М а ш а. /Притворно/. Неужели я могла такое сказать? Прости меня, Пашенька, глупая была, не понимала что и говорю.

П а ш а. Ты ли это? Никогда не думал, что человек так быстро измениться может. Что с тобой случилось? Скажи.

М а ш а. А чего говорить? Прозрела. Помнишь куда раньше дворяне ездили душу лечить? В деревню. Здесь все другое: и воздух, и люди и отношения иные.

П а ш а. Тут ты права. Человек от земли какую-то особую силу получает, чище становится.

М а ш а. Странно мир устроен. Смотри, а какая это звезда так ярко светит?

П а ш а. То не звезда, а планета. Юпитер. Самая большая планета нашей солнечной системы. Ее еще неудавшимся солнцем зовут.

М а ш а. А почему так зовут?

П а ш а. По величине почти как солнце, а мощности не хватило, чтоб как солнце светить.

М а ш а. Значит у нас могло бы два солнца на небе светить? Интересно как. Все как у людей: один такой большой, сильный, а тепла от него и нет, холод скорее идет. А другой так и светится добром. /Помолчав/. Как дед Б а ш к у р.

П а ш а. Ну, Маша, тебя сегодня просто не узнать. Да что с тобой?

М а ш а. А ты угадай.

П а ш а. Из-за самородка что ли?

М а ш а. Сам ты у меня самородок. Потеряла я его и все! Забудем о нем.

П а ш а. Ну и ладно. Но тогда я тем более ничего не пойму? Какое-то тепло от тебя сегодня идет.

М а ш а. Как от солнца?

П а ш а. Даже сильнее.

М а ш а. А знаешь почему?

П а ш а. Нет... Ума не приложу, честное слово.

М а ш а. Влюбилась я!

П а ш а. В деда Башкура что ли?

М а ш а. И в него тоже. А может он мне свой свет передал, напитал меня им.

П а ш а. А кроме деда Башкура тебе никто не нравится?

М а ш а. /Подходит к нему вплотную, кладет руки на плечи/. Может и нравится, чуть, немного.

П а ш а. А для меня и немного - много. /Притягивает ее к себе, целует/.

Д а р ь я. /Открывает окно, высовывает голову на улицу/. Ого, да вы тут время зря не теряете. Люби с вечера до утра, коль пора пришла.

Молодые люди отскакивают друг от друга.

М а ш а. /Трет глаз/. Соринка мне попала, попросила вытащить его.

П а ш а. Ага, соринка.

Д а р ь я. Вытащил?

М а ш а. Нет еще...

Д а р ь я. Тогда пущай лучше ищет. Может и найдет ее, соринку-то. А потом в избу идите, чай пить, а то остынет совсем.

М а ш а. Хорошо, сейчас придем.

Д а р ь я. /Чуть ворчливо/. А тебе, девка, погреться бы не мешало, а то налазилась в воде, не спростыла бы на улочке. /Закрывает окно/.

П а ш а. /Удивленно/. А что ты в воде делала? Купалась?

М а ш а. Купалась, купалась. Дед Башкур меня в русалку обратил, вот и пришлось поплавать.

П а ш а. Нет, я серьезно.

М а ш а. И я серьезно. А что бы ты со мной делал, если бы нашел зеленую, да еще вот с таким хвостом? В зоопарк бы, наверное, отвез?

П а ш а. Не шути так, М а ш а. Русалки в ином мире живут, не в человеческом.

М а ш а. Вот и я раньше так жила, в другом мире, а сейчас в этот дорогу нашла. И знаешь что я тебе скажу? Очень мне здесь нравится. Ладно, пошли в дом, а то неудобно как-то, ждут они нас.

П а ш а. Как скажешь.

/Заходят в дом/.

Затемнение.

Картина 7.

Дом деда Башкура. Открывается дверь, входит Саша Сапожков, оглядывается, никого не видит. Идет по дому. .Слышны глухие крики из гроба, который начинает подрагивать, подпрыгивать на месте.

Саша. Что за чертовщина? Прямо как в кино: покойники с косами стоят. Только тут не с косами, а в гробу. /Осторожно приподнимает крышку гроба/.

Иван. /Из гроба/. Шура, помоги!

Саша. /Быстро закрывает крышку и садится сверху/. Так. Смена декораций. Ванька в гробу, но вроде живой. Как говаривал Остап Ибрагимович Бендер: шлите апельсины бочками, лед тронулся.. Одним конкурентом меньше. Может так его и оставить? Помощи от него ни какой, под ногами лишь путается. Я тут и без него управлюсь.

/Неожиданно начинает подпрыгивать крышка погреба и слышны громкие удары снизу/.

Саша. Не дом, а убежище полтергейстов. Поглядим, что за черт там сидит. /Берет в руки топор, осторожно открывает подполье. Оттуда высовывается голова Ахмеда. Волосы взлахмочены, лицо перемазано в саже/.

А х м е д. Аллах акбар!

Саша. Здоровеньки булы. Живешь там что ли?

А х м е д. /Выбирается из подполья/. Участковый я.

Саша. Ах, участковый. Тогда все понятно. В подполье ушел, значит. Случаем там у тебя типографии нет?

А х м е д. Какой типографии? При исполнении я, понимаешь.

Саша. Понимаю, понимаю. Как не понять. Наверное партия опять новый курс взяла на очередные преобразования во благо народа и ты там газету "Искра" печатаешь?

А х м е д. Правильно говоришь: в печку поглядел, из глаз искры и посыпались...

Потом бах-трах и...дальше не помню. Кто-то меня в подполье спустил.

Саша. Понятно, кавказский пленник. Поглядел в печку и оттуда шаровая молния вылетела и ты в подполье очутился. Бывает.

А х м е д. Ага, как молния: трах-бах и не помню.

Саша. Не обращай внимания, бывает.

А х м е д. А дед где? Бабка? / Оглядывает комнату, видит гроб, который вновь начинает подпрыгивать/. Помер что ли?

Саша. Кто помер? Он? Да нет, устал и отдохнуть решил.

А х м е д. /Осторожно приподнимает крышку гроба/. Вай, вай! Чего тут делаешь?

Иван. Ослеп что ли? Лежу я здесь.

Саша. Не обращай внимания, бывает.

Иван. Выньте меня отсюда.

Саша. А слово пожалуйста где? Забыл?

Иван. Шура, кончай дурить.

Саша. Это я то дурю? По-моему ты что-то путаешь. Умные люди в гробах не живут.

Иван. Да я не хотел... Так получилось.

А х м е д. Как вы в гробу оказались?

Иван. Дед затолкал.

А х м е д. Акт насилия. Протокол составлять будем?

Саша. Вот этого не надо. И вообще мы здесь случайно. Вылазь, Ваня. /Подает ему руку, вытаскивает Ивана из гроба/. Ну, мы пошли.

А х м е д. Куда пошли?

Саша. Это допрос? Мы свободные граждане.

А х м е д. /С подозрением/. А документы у вас есть?

Саша. Для начала не мешало бы на ваши документики взглянуть.

А х м е д. Удостоверение? Вот оно. /Вытаскивает из кармана обгорелое удостоверение/.

Саша. /Берет его в руки, вертит/. А чего тут разберешь? Зола одна.Выбрось его и не приставай к честным людям.

Иван. Вот именно, а то ходят тут всякие.

Саша. А мы ни какие-нибудь там дети Остапа Бендера.

А х м е д. Какого Бендера?

Иван. С ним все ясно. Классику они в школе не проходили.

А х м е д. Ваши документы, пожалуйста. /Расстегивает кобуру/.

Саша. Ну, не взяли мы с собой документы. Теперь что?

А х м е д. В отделении разберутся чьи вы дети.

Иван. Это что, значит? Он нас арестовать собрался? Да по какому праву?

Саша. Вот именно: по какому праву?

А х м е д. Как представитель власти. /Достает наручники/. Руки, пожалуйста.

Иван. Нет, вы поглядите на него, раздухарился. Да ты знаешь, что начальник милиции мой старый корешь? В школе вместе учились. Кстати говоря, учился он неважно, потому и в милицию попал.

А х м е д. Меня это не касается. Руки, пожалуйста.

Иван. А это не хочешь? /Показывает ему фигу/.

А х м е д. Значит так, да? /Хватает Ивана за руку, защелкивает одно кольцо на его запястье, а второе на руке Саши/. Так оно лучше будет, понимаешь.

Иван. Вот гад! Считай, что ты в органах уже не работаешь. Все! Спета твоя песенка. Витюхе пожалуюсь завтра же и полетишь обратно на родной Кавказ.

А х м е д. /Беспечно/. Все так говорят, а потом прощения просят, когда лет через пять на свободу выходят.

Саша. /Негромко/. Не зли его, а то хуже не было бы.

Иван. Куда уж хуже, приплыли, понимаешь.

Саша. /В пространство/. Жаль, не удастся нам месторождение драгоценных металлов разведать, а так хотелось бы.

Иван. /Подхватывает/. Да, наверняка там что-то стоящее оказалось бы.

Саша. Может алмазы...

Иван. Или аметисты, рубины...

Саша. Изумруды...

А х м е д. /Насторожился/. Геологи что ли?

Саша. Да вроде этого.

А х м е д. О чем сейчас говорил? Какие алмазы, эти... кораллы...

Иван. И жемчуга, и самоцветы.

А х м е д. Где это все?

Саша. Да неподалеку, совсем рядышком.

А х м е д. А не врешь?

Саша. Зачем нам врать, погляди лучше на наши приборы. Ты хоть в жизни раз такие видел?

А х м е д. Видел, у эксперта нашего. Он говорил, что с ними можно и клад найти.

Иван. Уже нашли, дурачина. А тут ты, остолопина, вместо клада, драгоценность с Кавказа.

А х м е д. Зачем так нехорошо говоришь?

Иван. Я тебе правду говорю, причем в глаза. Цени, участковый.

А х м е д. А далеко идти?

Саша. Совсем рядом.

Иван. Прямо за околицей, подле деревни.

Саша. Молчи, дурак.

Иван. А чего бояться? Без нас он как слепой котенок и шага не сделает.

А х м е д. Значит, алмазы, говоришь?

Иван. И жемчуга и самоцветы...

А х м е д. И рубины?

Иван. И изумруды, мой яхонтовый.

А х м е д. А почему про золото молчите?

Саша и Иван. /Одновременно/. Какое золото?

А х м е д. А вот такое. /Достает из кармана золотой самородок большего размера, чем был у Дарьи/.

Иван. О! Откуда он у тебя?!

Саша. Неужели здесь нашел?

А х м е д. А то где же еще. Пока в подполье сидел. Попробовал землю рыть и вот, нашел.

/Крышка подполья начинает подрагивать, слышен стук изнутри/.

Саша. Там еще что ли один искровец золотую жилу разрабатывает?

А х м е д. /Удивленно/. Никого больше не было, понимаешь.

Иван. Плохо глядел.

Саша. Может у вас там группа захвата сидит? Чтоб деда и бабку за самогоноварение арестовать. Вы же мужики не робкого десятка, семеро одного не боитесь.

А х м е д. Зачем так говоришь? У нас на Кавказе так нельзя оскорбление делать.

Иван. Фу ты, ну ты, ножки гнуты! Слышь, Шура, у них на Кавказе нельзя так говорить. Как это тебе нравится?

Саша. Стук этот мне не нравится. Слышь, участковый, достань-ка свою пушку, а то кошки на душе скребут.

А х м е д. Боишься, да? Я, понимаешь, не боюсь, но опасаюсь. /Вынимает пистолет, осторожно направляется к крышке подполья, пробует приподнять ее, но ничего не получается/. Эй, помогите.

Иван и Саша. Сейчас, поможем. /Подходят сзади к Ахмеду, набрасываются на него, пытаются вырвать пистолет. Шум, свалка, драка. В это время гаснет свет, крышка подпола открывается и снизу выскакивают черные светящиеся сапоги, делают круг по сцене. Вся троица в ужасе разбегается, мечутся по комнате и быстро забираются на печку/.

Иван. Не фига себе, настоящее приведение.

А х м е д. Чего делать будем?

Саша. Стреляй, участковый. Может подействует.

А х м е д. Сейчас я его... / Нажимает на курок, но из дула вылетает мыльный пузырь, за ним другой и плывут по комнате/. Что за черт?

Иван. Именно черт и есть. А ты думал кто?

/Сапоги подбираются вплотную к печке и пробуют вскарабкаться на нее, но срываются. Все трое отчаянно швыряют в них чем попало: подушками, кастрюлями, обломками кирпича, но не могут попасть/.

Саша. Я слышал, что молитва помогает. Кто какую молитву знает, читайте.

Иван. Иже еси на небеси... Дальше не помню.

Саша. Аминь. И у меня не лучше.

А х м е д. /Шепчет что-то на незнакомом языке/. Когти рвать надо.

Иван. Орел горный! Рви, рви, пока эти чоботы тебе что-то другое не оторвали.

А х м е д. В туалет хочу, понимаешь.

Саша. Нашел время.

/В трубе раздается гул, в печи начинается яркое свечение, летят искры/.

Иван. Ой, видать и наше время пришло... помирать.

А х м е д. Не хочу!!!

Саша. То очень хотел, а теперь не хочешь. Странный ты мужик.

/Вой все усиливается, сапоги начинают подпрыгивать, пытаясь добраться до людей на печке, которые голосят, закрывают лица руками. Неожиданно гул смолкает, свечение прекращается, замирают и сапоги. С улицы раздается громкий крик петуха. Сапоги делают несколько шагов к подполью, крик повторяется и они стремглав спрыгивают внутрь, крышка закрывается/.

Саша. Господи, неужели пронесло? /Спускается с печки и осторожно направляется к двери, его примеру следуют и остальные, испуганно оглядываясь по сторонам./.

Иван. Рвем когти!

А х м е д. Быстрей, пожалуйста. /Убегают, забыв свои вещи, Ахмед возвращается, подбирает свою фуражку и выскакивает за дверь что-то бормоча/.

В комнату пробивается первый солнечный лучик.

Картина 8.

Дом деда Башкура. В комнату позевывая входит сам дед Башкур, недовольно оглядывает избу, начинает прибирать разбросанные вещи.

Д е д. Вот народ! Напакостили и смотались. Видать напужал их кто, а то бы до сих пор дрыхли. Твоих рук дело? /Спрашивает в сторону печки, откуда тут же раздается довольное гыканье/. И правильно сделал, а то навязались на мою голову: то расскажи, это покажи. Накличут беду на мою голову, ох, накличут. Худо мне чего-то сегодня, а лежать некогда. Надо хоть картошку сварить, еду сготовить. /Достает чугун, накладывает в него картошку/.

Входит счастливо улыбающийся П а ш а.

П а ш а. День добрый, деда Миша.

Д е д. Кому добрый, а кому и нет. Напакостили вон гости мои, а сами убрались, побросали хозяйство свое. А мне оно на кой ляд? Выброшу все и спрашивать не стану.

П а ш а. Может вернутся еще?

Д е д. Я им вернусь, вернусь! Пущай только попробуют!

П а ш а. Помочь вам?

Д е д. Помоги. Принеси-ка дровишек сухих и мелко поколотых из-под навеса. Найдешь сам или показать где?

П а ш а. Так я вчера приносил. Забыли? Я мигом. /Уходит/.

Д е д. /Продолжает приборку /. Ходют тут всякие, а я подбирывай за ними. Нашли гостиницу.

Входит Паша, несет дрова, опускает их на пол, и они вместе с дедом начинают растапливать печь.

Д е д. Сходи-ка за водой, чайку поставить надо. Да зачерпни с серединки, где почище, посвежее.

П а ш а. Хорошо, будет сделано. /Берет ведра, уходит/.

Д е д. Ой, сердце чего-то щемит... /Берется за оставленные аномальщиками вещи, выбрасывает аппаратуру за дверь, видит лежащий на столе пакеты с взрывчаткой, бросает их в печь. Из-за печки слышно испуганное гыканье/. Чего расчирикался? Не так чего-то? /Раздается взрыв, деда отбрасывает к стене, вбегает Паша с ведрами, заливает пламя, кидается к деду, поднимает его/.

П а ш а. Что случилось? Всю печь разворотило?

Д е д. /Держится за голову, струйка крови течет по его лицу/. В печку чего-то бросил, на столе лежало. Я и не разобрал, чего там написано. Динамит что ли? /Садится/. Дай попить. /Паша подает ему кружку с водой/. Ой, здорово зацепило кирпичом. Кирпичи старые, тяжелющие.

П а ш а. /Подходит к развалинам печи/. Да, могло и дом разнести. Что это? /Наклоняется к фундаменту, поднимает кусок породы, которая ярко заблестела на свету/. Самородок? Тот самый? Как он здесь оказался?

Д е д. Не было печали, так черти накачали. Брось его обратно. Их там много. Видишь?

П а ш а. /Пораженный/. Вижу! Да здесь целые россыпи! И вы молчали?! Почему?!

Д е д. А потому, что нельзя каждому встречному поперечному о том рассказывать. Ой, худо мне,. Здорово зацепило. /Опускается на кровать/. Давно бы нашей деревни не было, коль об этом золоте проведал кто, налетели бы, как вороны, растащили, порушили, нас с места согнали. Дед с меня, с мальца еще, слово взял, что буду молчать, сколь надо, и лишь сыну своему перед смертью откроюсь. А он, вишь, сынок-то мой, пьяница непутевый. Так что делать нечего, тебе, парень, тайну эту и завещаю. Больше некому. Прости меня, если можешь, а я, видать, помру скоро, неможется мне. Ты вот что, тащи лопату, завалить надо все обратно.

П а ш а. Но зачем?

Д е д. /Собирается с силами, громко/. Слухай, чего говорю, тащи лопату, заваливай! Давай, давай, поторапливайся, а то зайдет кто.

П а ш а. /Приносит лопату, закидывает образовавшуюся яму., подходит к деду, вытирает кровь у него на лице/. Вам бы в город, к доктору надо.

Д е д. Сроду по докторам не хаживал. Видать, час мой пришел. Ты бы лучше за Дарьей сходил.

П а ш а. /Бросается к двери/. Я сейчас, мигом...

Д е д. Постой, дай мне слово, что не разболтаешь кому. А коль не сдержишь, то с того света заявлюсь, накостыляю по первое число.

П а ш а. Даю слово. Буду молчать, сколько надо.

Д е д. Жить здесь оставайся, да с золотом не шуткуй, не вздумай и частицу малую в руки взять, иначе не поздоровится. Слышишь?

П а ш а. Слышать-то слышу, но как же так: на золоте сидеть и... Это же искушение какое.

Д е д. Вся жизнь искушение. Я вот,- ничего, прожил всю жизнь и на ум не приходило прикоснуться к нему. Пусть лежит себе до поры. Дед мой, бывалочи, говорил: не тронь лиха, пока лежит тихо. И ты крепись. Понял?

П а ш а. Понял.

Д е д. А коль все понял, то дуй за Дарьей.

П а ш а. Бегу. /Убегает/.

Д е д. Эй, ты, варнак запечный. /Слышно гыканье/. Присматривай тут без меня за парнем и сам не балуй, да чужих в дом не пускай. /Пытается встать, берет кружку с водой, пьет/. Ты у меня совсем взрослым стал, теперь и без меня сам со всем справишься, разберешься, что к чему на этом свете /Слышны всхлипы/. Да ничего, попривыкнешь. Ты уж прости меня, коль обидел чем.

Быстро входят Дарья, Паша и Маша, склоняются над дедом.

Д а р ь я. Ой, миленький ты мой! Да как же тебя угораздило? Это они все,, городские, довели до смертоубийства, кой черт их только принес сюда.

М а ш а. /К Паше/. Беги на дорогу, может, попутку поймаешь, в больницу его везти надо.

Д е д. Не надо! Не хочу к врачам под нож. Тут в своей избе и помру. На старом кладбище и похороните меня. Уж простите за хлопоты.

Д а р ь я. О чем ты? Я завсегда в долгу перед тобой была, с малолетства рядом росли. Ты не сомневайся, я и обмою тебя и в обновку одену. Там у меня еще лежит мужнина кое-какая одежда. Своего-то у тебя все одно нет, знаю уж... Все как у людей будет. /Плачет/.

Д е д. Ты, это, не реви, Дарьюшка. Я тебя вот, чего еще попрошу: на похороны батюшку привези из города, пущай молитву прочтет. Я хоть и крещен когда-то был, а в церкви за всю жизнь так ни разу и не был, никто моих грехов так и не отпускал. А вот теперь собралось все в груде, давит, видать, много их накопилось.

Д а р ь я. Да у кого их грехов-то нет? У каждого хватает.

Д е д. У меня на книжке денег немножко от пенсии осталось, закажи, Дарья, молебну, пущай "вечную память" пропоют как положено.

П а ш а. Да что вы, дед Миша, говорите? Поправитесь еще. Вас послушаешь, будто в гости к родне ехать собираетесь.

Д е д. Так оно и есть, все родные мои там, на небе. Это здесь я в гостях был, а теперь пора пришла домой отправляться. А жизнь, она штука пустая, давно мне разонравилась. Терпел ее лишь.

М а ш а. /Вытирает слезы/. Ой, не могу я все это слышать, первый раз такое вижу.

Д е д. А ты, девка, держись к парню поближе, помогай ему, поняла?

М а ш а. Поняла

Д е д. Живите по совести. /Заметно слабеет/. Ну, не поминайте лихом...

Д а р ь я. Миленький ты мой! Как же я без тебя одна останусь?!

Д е д. /Закрывает глаза/. Прости, может, скоро и свидимся...

Раздается громкое гыканье, всхлипы.

М а ш а. /Обнимает Дарью/. Пойдемте, помогу вам.

Д а р ь я. Как же так? Жил, жил и вот...

М а ш а. Я останусь у вас пока. Скажите чего делать надо?

Д а р ь я. Да откуда я знаю, чего делать, прибрать покойника надо, воды нагреть, белье собрать. Да я сама справлюсь. Лучше здесь пока останься. /Уходит/.

М а ш а. /Берет Пашу за руку/.Он правда умер? Страшно-то как. Такой хороший дед был.

П а ш а. Ой, Маш, мне и самому не верится. Вот какая история вышла. Придется пожить здесь, за домом приглядеть.

М а ш а. Можно, я с тобой останусь?

П а ш а. Конечно, можно. Пойдем, пусть хозяин с домом попрощается. /Уходят/.

Гаснет свет, и в глубине сцены появляется зажженная свеча, медленно движется к деду, застывает над ним, а на заднике вспыхивают искры и, словно северное сияние разливается ярким светом.

Занавес.

г.Тобольск