"Любовь, соблазны и грехи" - читать интересную книгу автора (Сойер Мерил)

1

21 ноября, 22.00, Нью-Йорк

- Я не продаюсь!

– Барзан вовсе не собирался вас оскорблять. – Глядя на Лорен Уинтроп, японец прищурился, отчего его и без того узкие глаза совсем превратились в щелочки.

– Тогда почему он предлагает мне такую кучу денег? Ведь он мог бы нанять гораздо более опытного человека за меньшую сумму. – Лорен провела рукой по светлым волосам, собранным во французскую косу; в полумраке сверкнул серебряный браслет у нее на запястье. – Очень подозрительно!

– Уверяю вас, у Барзана самые честные намерения. Просто он щедрый человек и знает о вашем непревзойденном профессионализме.

– Но откуда? Как Карлос Барзан вообще умудрился обо мне узнать?

Лорен не поверила ни единому слову японца, однако не хотела в этом признаваться, боясь обидеть своего лучшего клиента. Несколько лет назад она познакомилась с Тэком здесь же, в ночном клубе. У них обнаружился общий интерес – современное искусство. Постепенно Тэк уверовал в поразительное чутье Лорен и с тех пор, приобретая очередную картину, всякий раз спрашивал ее совета.

Лорен поднялась из-за столика и отнесла стакан Тэка на черную лакированную стойку. Тэк никогда не допивал свой стакан до конца: считал, что талый лед портит вкус виски. Она бросила в стакан три кубика льда и плеснула на них из особой бутылки – с золотой печатью и надписью «Такагама Накамура».

– Прошу. – Она с легким поклоном подала клиенту новую порцию выпивки и снова села за столик.

– Поверьте, я ничего не говорил о вас Барзану. Он сам каким-то образом проведал, что я начал прислушиваться к вашим рекомендациям и после этого моя коллекция произведений искусства превзошла его коллекцию. Теперь и он решил воспользоваться вашими познаниями: насколько мне известно, он задумал приобрести лондонскую галерею живописи «Рависсан».

– Минуточку! Не там ли в прошлом году разгорелся скандал из-за подделок? Кажется, владельцы галереи – Лейтоны?

– Они самые. Увы, полгода назад Арчер Лейтон скончался. Виола, его вдова, продала половину своих акций Карлосу Барзану. Почему бы вам ему не позвонить? – Тэк протянул ей визитную карточку.

Лорен знала, что речь идет о судьбе прославленной галереи, переживающей нелегкие времена. Но почему Барзан решил обратиться именно к ней? Что-то во всем этом было подозрительное…

– Как поживает ваша семья? – спросила она, сознательно меняя тему.

– Спасибо, лучше всех. А как Пол? – задал Тэк свой традиционный вопрос.

– Отлично, – жизнерадостно ответила Лорен, хотя на самом деле о состоянии ее брата нельзя было сказать ничего хорошего. Она была обречена всю жизнь нести этот крест.

– Он по-прежнему хочет перебраться в Санта-Фе?

Лорен молча кивнула. Мало ли что кому хочется! Где взять денег? На оплату квартиры в центре Нью-Йорка и содержание Пола, который лечился у психиатров, уходили все ее заработки. Она еще считала, себя везучей: в «Саке Ситомо» ей неплохо платили. Ночной клуб специализировался на обслуживании японских бизнесменов, которые славились тем, что давали громадные чаевые.

– Барзан может оказаться весьма полезным для вас. – Тэк полез в карман за сигаретами. Лорен щелкнула его золотой зажигалкой «Картье», он глубоко затянулся и, вежливо отвернувшись, выпустил дым.

– Хорошо, я позвоню, – пообещала Лорен. – Но разве вы не находите странным, что Барзан обещает мне столько денег?

– Миллион долларов – не так уж много.

Лорен тяжело вздохнула. Такагама Накамура был одним из богатейших людей на планете. В отличие от большинства японских промышленников он обладал психологией волка-одиночки и не подчинялся корпоративной бюрократии, принимая все решения самостоятельно. В результате Накамура сумел вскарабкаться на самый верх пирамиды мирового бизнеса. Этому баловню судьбы миллион действительно казался небольшой суммой. Зато Лорен не хватило бы и двух жизней, чтобы столько заработать…

Пока Тэк прощался с Мама-сан, владелицей клуба, Лорен незаметно поставила его бутылку на самом виду, посередине стойки. В этом клубе действовали правила, позаимствованные на токийской Гинзе. Роскошные интерьеры и владеющий японским языком персонал – все это воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Зато за удовольствие любоваться собственными именами на бутылках посетители охотно выкладывали умопомрачительные суммы. Имя Такагамы Накамуры служило заведению наилучшей рекламой.

Кивнув облаченной в кимоно Мама-сан, Лорен почтительно распахнула перед Тэком дверь и последовала за ним к лимузину. Перед отъездом гость, как всегда, перешел с японского на безупречный английский.

– Позвоните Барзану, Лорен, – повторил он. – Поверьте, Карлос мгновенно решит все ваши проблемы.

Провожая взглядом лимузин, Лорен напряженно размышляла. Разумеется, Тэк и без расспросов знал, что Пол совсем плох и в связи с этим у нее масса проблем. Кроме всего прочего, она очень многим ему обязана: Тэк всегда щедро оплачивал ее услуги и уже давно приобрел право дать ей дельный совет. Она совершила бы глупость, оставив предложение Барзана без внимания.

Такси доставило к клубу очередную компанию японцев. Лорен проводила их в бар, где они встретили почтительным перешептыванием центральный экспонат – бутылку Такагамы. Лорен давно научилась не обращать внимания на откровенные взгляды клиентов. Что делать, если для них она – гейша, добровольная пленница этой японской тесноты!

Лорен уже собиралась принять первый заказ, когда к ней маленькими шажками приблизилась Мама-сан.

– Вашего брата увезли в больницу, – тихо сообщила она.

В приемном отделении подтвердили то, чего Лорен больше всего боялась: Пол пытался совершить самоубийство. Она тут же набрала номер Мортимера Уэста, одного из лучших психиатров города, и попросила его приехать. Уэст давно наблюдал Пола, хотя так до сих пор и не придумал, как ему помочь.

Войдя на цыпочках в переполненную палату, она нашла Пола спящим, и от его вида у нее перехватило горло: светлые, как у нее, волосы, выпачканные кровью, прилипли к виску, на подбородке красовался фиолетовый кровоподтек. Что же произошло? По словам врача, Пол наглотался снотворного, а потом упал…

Рука Пола безвольно свисала с койки. Этой рукой он уже дважды пытался лишить себя жизни.

Лорен смотрела на брата и боролась со слезами. В последнее время ей казалось, что Пол начинает поправляться. Депрессия, от которой он страдал после смерти жены, как будто пошла на убыль. И вот…

– Пол… – прошептала она, когда он неожиданно открыл глаза и взглянул на нее. У брата и сестры были одинаковые синие глаза, только глаза Пола становились иногда совершенно бессмысленными. Как она боялась этого взгляда! – Что случилось? Ты можешь все мне рассказать!

Лорен вдруг вспомнила, как те же самые слова Пол говорил ей когда-то в Марракеше. Тогда он крепко сжал ее руки и не отпускал до тех пор, пока она не выложила ему всю правду.

– Я сам ничего не понимаю… – В голосе Пола звучала обреченность. Впрочем, он пребывал в отчаянии с того самого дня, когда онкологи поставили Марси смертельный диагноз. – Я принял снотворное. Через несколько минут мне стало плохо. Кажется, я упал.

– Сколько таблеток ты выпил?

– Одну.

Но после одной таблетки ему не кинулись бы промывать желудок, спасая от верной смерти. Лорен стиснула его руку.

– Я вызвала доктора Уэста. Поговори с ним. – Дожидаясь его ответа, она крутила на запястье серебряный браслет, который брат подарил ей в Марракеше много лет назад. Но Пол так ничего и не ответил. Лорен тяжело вздохнула и отправилась встречать доктора.

– Пол утверждает, что принял всего одну таблетку снотворного, – сказала ему она, столкнувшись с Мортимером Уэстом в коридоре. – Значит, это не попытка самоубийства.

– Больничные врачи говорят, что выкачанного из него халциона хватило бы, чтобы угробить десятерых.

– Не может быть! Пол не стал бы меня обманывать… Подскажите, чем я могу ему помочь.

Доктор пожал плечами, внимательно глядя на нее.

– Я давно уже советовал вам увезти его из Нью-Йорка. Он ведь и сам постоянно твердит: Санта-Фе, Санта-Фе… Ему нужна перемена обстановки: здесь все напоминает Полу о жене.

Лорен кивнула и неожиданно вспомнила, что Барзан предлагает ей работу в Лондоне…


5 утра, Марракеш, Марокко

Сделав над собой усилие, Райан Уэсткотт оторвался от горячего обнаженного тела Амалии. Презерватив полетел в корзину с фисташковой шелухой и оберткой от шоколадки «Кэдберри», которую он привез ей из Лондона.

– Ты уходишь? – спросила она с чуть заметным упреком.

Райан кивнул и поспешно натянул брюки. Поднявшись с кровати, он обернулся и улыбнулся черноволосой молодой женщине. Будь на ее месте лондонская леди, пришлось бы сперва кормить ее изысканным ужином и таскать по ночным клубам, а уж потом укладывать в постель… Но для Амалии время – деньги, она не теряет драгоценные секунды на бессмысленную болтовню.

Райан сунул ноги в мягкие бабуши и надел длинный халат. В таком наряде он со своими черными волосами не выделялся в толпе марокканцев. Достав из кармана кошелек, он отсчитал вдвое больше дирхемов, чем уплатил бы Амалии любой ее соотечественник за услуги, не умещавшиеся в рамках требований мусульманской веры.

– Бисмилла, – негромко напутствовала она его.

Райан немного постоял в тесном дворике. Луна озаряла верхушку древней мечети Кутубия и лес минаретов; вдали серебрились под звездным небом величественные Атласские горы, уже присыпанные снегом. В Марракеше, где горы встречаются с пустыней, ночной воздух всегда сух и прохладен, пропитан ароматами апельсина и гвоздики, к которым примешивается волшебный запах мясного рагу тажин. Райан не знал другого места, где бы пахло так же пленительно, как в здешней Медине – старой крепости.

Он поспешно пересек знаменитую площадь Джамма-эль-Фна, пустынную в этот поздний час. Почти весь здешний живописный люд – жонглеры, акробаты, глотатели огня, заклинатели змей и сказочники – разошелся по домам, лишь немногие спали тут же, укрывшись бурнусами. Углубляясь в лабиринт узких улочек, Райан по привычке всматривался в темные дверные проемы, где могла мелькнуть зловещая тень.

Джип поджидал его с внешней стороны городской стены, усеянной окошками-бойницами. Роль сторожей исполняли сейчас сонные аисты, подозрительно посматривавшие с гребня стены на припозднившегося гуляку. Прежде чем сесть в свой старенький «Ровер», он на всякий случай заглянул под днище, хотя бомбы в этот раз можно было не опасаться: о его присутствии в Марракеше никто не знал – Амалия не в счет.

Райан отъехал от ворот старого города и покатил по авеню Мохаммеда V. Многочисленные уличные кафе и апельсиновые деревья придавали улице африканского города легкомысленный средиземноморский вид.

Не обращая внимания на знак «стоп» – все равно разъезжал сейчас по улицам в одиночестве, – он свернул на улицу Баб-Аллен и притормозил, увидев обычное столпотворение машин у виллы Армстронга. С приближением зимы в Марракеше всегда начинался наплыв состоятельных гостей. Среди машин дремали запряженные в пролетку лошадки. Экипаж принадлежал шикарному отелю «Мамуния», и Райан догадался, что в нем приехали старина Роджер и его жена Регина. Они всегда пользовались в Марракеше только этим видом транспорта, хотя запросто могли бы курсировать между своими ночными клубами на реактивном самолете. Райан побывал почти во всех принадлежащих чете заведениях, и ему там не понравилось: слишком людно и шумно.

А вот и известный всему Французскому кварталу морковно-красный «Феррари», собственность Патрика Геррана-Эрмеса. Судя по машине, торговля шарфиками и сумочками приносила огромные барыши. Бампер к бамперу с «Феррари» стоял классический «Мерседес» Ива Сен-Лорана. Значит, и он пожаловал в Марракеш? В таком случае неудивительно, что Каролина Армстронг возобновила круглосуточные приемы, подтверждая свою репутацию главной светской львицы города. Глядя на виллу в греческом стиле, Райан вспомнил, как Каролина танцевала на веранде в объятиях Ти Джи. Его шеф излучал тогда счастье… И зря: Каролина Армстронг была способна любить только саму себя.

Его внимание отвлек писк хронометра на руке. Райан дважды нажал кнопку – сигнал, что вызов принят. Черт, что за спешка? Он надавил на акселератор и помчался к городской окраине.

Охранник распахнул тяжелые ворота с колючей проволокой, три свирепых добермана оскалили клыки. Успокоив собак привычным жестом, Райан выскочил из машины и побежал к вилле.

– В чем дело? – крикнул он Ади, телохранителю-сикху, служившему у Ти Джи Гриффита уже три года.

– Звонил Стирлинг, – ответил рослый черноглазый парень в белом тюрбане.

Питер Стирлинг был агентом британской разведу, звонил он, судя по всему, из штаб-квартиры Ми-5 в Лондоне. Сикх подал Райану записку, в которой было всего три слова: «Он сделал ход».

– Барзан! – прошептал Райан и, победно сверкнув глазами, похлопал Ади по спине.

– Почему только сейчас? – спросил Ади.

– Какая разница? Главное, мы не напрасно ждали эти три года! И готовы к схватке.


22 ноября, 22.00, Нью-Йорк

Дэвид Маркус наблюдал за Лорен Уинтроп, сидевшей напротив него рядом с Карлосом Барзаном. Только что они поужинали в «Ореоле» и теперь пили кофе в пентхаусе Барзана с окнами на Центральный парк. За ужином Лорен было сделано вполне конкретное предложение, и сейчас она тянула время, делая вид, что предложение это не вызвало у нее интереса. Дэвид, правая рука Барзана, восхищался ее терпением. Уж он-то знал, что от запаха денег, тем более таких крупных, у абсолютного большинства смертных начинается неудержимое слюноотделение.

– Накамура изложил вам суть дела? – наконец не выдержал Барзан.

Лорен отрицательно покачала головой, и Дэвид в который раз отметил про себя, что эта женщина очень красива! Он знал, что Лорен тридцать четыре года, но на вид ей нельзя было дать и тридцати.

– Я хочу поручить вам управление галереей «Рависсан», – сказал Барзан. – После смерти Арчера Лейтона его вдова страшно ее запустила.

– Насколько мне известно, дела галереи уже много лет идут из рук вон плохо.

Барзан пригубил коньяк «Людовик XIII» и притворился, что сейчас его больше всего интересует картина Ротко на стене. Ему шел уже седьмой десяток, но его темные волосы пока не, тронула седина, кожа еще не покрылась морщинами. Немногие близкие люди вроде Дэвида Маркуса умели замечать в черных глазах Барзана огонек злого нетерпения. Сейчас, впрочем, этот огонек заметил бы любой… Зная, что Лорен Уинтроп может не клюнуть на универсальную приманку под названием «деньги», они приняли кое-какие меры – увы, ее брат ухитрился выжить после лошадиной дозы халциона. Но пусть Пол больше не рассчитывает на везение, если из-за него их замысел в отношении Лорен провалится!

Барзан улыбнулся заученной улыбкой, как будто в него целились объективы. Посторонние люди в этой улыбке вполне могли бы заподозрить искренность.

– Да, но тогда я не имел к этому делу никакого отношения. Теперь же я хочу, чтобы вы взяли под охрану мои капиталовложения: половина галереи уже принадлежит мне – через одну из моих холдинговых компаний. У вас будет карт-бланш. Делайте что хотите, лишь бы «Рависсан» превратилась в одну из ведущих галерей мира.

– А как к этому отнесется Виола Лейтон?

– Ей нужны деньги, – коротко ответил Барзан.

Лорен прищурилась. Дэвид знал, что ей тоже отчаянно необходимы деньги, однако чувствовал, что она готова отказаться. Но почему, спрашивается? Набивает себе цену?

Лорен перевела взгляд на картину Ротко – одну из самых известных его работ: оранжевый круг на белом фоне. Все-таки предложение Барзана было чрезвычайно соблазнительным. Ей совершенно не хотелось до конца жизни подобострастно кланяться японцам в клубе «Саке Ситомо», да и Полу нельзя больше оставаться в Нью-Йорке. А надеяться Лорен было особенно не на что: ведь она не имела искусствоведческого образования и не могла рассчитывать, что другие коллекционеры отнесутся к ней с таким же доверием, как Накамура.

И вот теперь Барзан предоставлял Лорен шанс заняться любимым делом по-настоящему и создать себе прочную репутацию. «Чего тут раздумывать?» – пронеслось у нее в голове. И все-таки ей по-прежнему казалось, что в этом заманчивом предложении таится какой-то подвох. Но какой?

– Я заплачу вам миллион долларов, если вы за год сумеете возродить «Рависсан». Если не сумеете, получите полмиллиона – за то, что попытались. – Голос Барзана был таким же сладким, как дорогой коньяк у них в рюмках. – Разумеется, ваши расходы на туалеты и шикарную квартиру будут щедро оплачены.

Она по-прежнему молчала, не в силах ни на что решиться.

– Вас что-то не устраивает? – спросил Дэвид. Лорен старалась не смотреть на Дэвида: его присутствие ее смущало. У этого седовласого джентльмена были очень странные глаза – светло-голубые, как у альбиноса.

– Работа меня устраивает, только… Мне бы хотелось, чтобы вы нашли какое-нибудь место для моего брата. Он мог бы заниматься бухгалтерией…

– Исключено! – Барзан встал и подошел к бару, чтобы налить себе еще коньяку и заодно скрыть свое раздражение.

– Боюсь, что Виола Лейтон не одобрит присутствия еще одного постороннего человека, – вставил Дэвид, который всегда старался сгладить неприятное впечатление от взрывного темперамента своего босса.

– Пусть Пол не работает в галерее. Но не взять его с собой я не могу.

– Поймите, – настаивал Дэвид, – мы собираемся платить вам сумасшедшие деньги не просто так. Вам предстоит вернуть галерее утраченный престиж. Для этого вам придется проводить почти все вечера в лондонском свете. Вам глаз будет некогда сомкнуть! Чтобы за год поднять «Рависсан» со дна, надо сначала перезнакомиться со всеми влиятельными людьми…

– Такими, как Ти Джи Гриффит и его помощник Райан Уэсткотт, – подхватил Барзан. – Вы с ними когда-нибудь встречались?

– Нет, но о Гриффите я слышала. Это ведь тот британский коллекционер, которого покалечило взрывом бомбы, подложенной боевиками ИРА?

– Он самый, – подтвердил Дэвид. – Он по-прежнему коллекционирует произведения искусства и остается одним из главных экспертов в области современной живописи. Никто не умеет так, как он, отличать бездарей от гениев. После того как Гриффита изуродовало взрывом, Райан стал его ищейкой, разыскивающей таланты.

– Бедный мистер Гриффит! Наверное, теперь он живет только ради искусства?

– Нечего его жалеть! – внезапно отрезал Барзан. Неприязненный тон Барзана насторожил Лорен. Она решила, что он, очевидно, просто-напросто завидует Гриффиту, который коллекционировал современную живопись уже три десятилетия, и соперничать с его собранием могли разве что крупные музеи. А может быть, Барзан завидует также и Тэку? Не предложил ли он Лорен такие крупные деньги только для того, чтобы лишить соперника хорошей советчицы? И вообще этот боливиец, выстроивший за счет добычи олова мульти-национальную финансовую империю и ворочающий миллиардами, был ей подозрителен.

Неожиданно выражение лица Барзана резко изменилось – теперь оно было задумчивым и печальным.

– Скажите, что бы значило для вас все это, – он обвел рукой многочисленные работы Ротко, Полока, Миро, – если бы вы лишились брата?

Этот вопрос застал Лорен врасплох. Брат весь вечер не выходил у нее из головы, но она не ожидала интереса к нему у собеседников. Ее жизнь действительно утратила бы без него всякий смысл. Но откуда знает о Поле Барзан? Судя по всему, он тщательно подготовился к этой беседе. Впрочем, от миллиардера ни в чем не приходится ждать небрежности.

– Если бы я лишилась брата, едва ли высокое искусство спасло бы меня от отчаяния, – твердо сказала она.

– Значит, вам понятно мое состояние, – проговорил Барзан с горечью. – С тех пор как я потерял сына, все это утратило для меня ценность. – Он подошел к картине Ротко и внезапно выплеснул на нее остаток коньяка из рюмки.

Лорен ошеломленно наблюдала, как янтарная жидкость стекает с оранжевого круга на белый фон, потом на раму, капает на паркет, образуя лужицу. Изучая весь вечер Барзана, Лорен решила, что перед ней самовлюбленный богач, искусство для которого – изощренное баловство. Но теперь неожиданно выяснилось, что он способен на сильные чувства, что между ним и его сыном существовала такая же нерасторжимая связь, как между нею и Полом.

Барзан обернулся, и Лорен снова увидела его белозубую улыбку.

– На данном этапе жизни я хочу только одного – осуществить мечту моего Бобби. А он мечтал стать обладателем первоклассной художественной галереи.

Лорен пыталась вспомнить, что читала в газетах о смерти Роберта Барзана более трех лет назад. Разве его не прикончили из-за срыва сделки с алмазами?

– Кажется, Бобби занимался импортом алмазов? – рискнула она спросить, не испугавшись странного блеска в глазах Барзана.

– Верно, – ответил Барзан и снова взглянул на картину Ротко, с которой падали на пол последние капли коньяка. – А почему вам кажется, что это несовместимо?

– Мы говорим на другую тему, – напомнил Дэвид, бросив на Лорен предостерегающий взгляд. – Так каким будет ваш ответ?

Лорен решила, что, пожалуй, сможет отправить Пола в Санта-Фе одного, а сама присоединится к нему через год. Там ему будет лучше, чем в Лондоне, раз ей придется проводить все время на приемах.

– Я принимаю ваше предложение.

– Прекрасно. И еще одно… Я хочу, чтобы никто не знал, что я – совладелец галереи. Сейчас это тайна для всех, кроме Накамуры.

– Деньгами вас будет снабжать холдинговая компания, купившая половину акций галереи, – добавил Дэвид. – Надеюсь, вы никогда никому не проговоритесь, что к этому имеет отношение Карлос Барзан.

Лорен снова насторожилась. Вот он, подвох! Ясно, что Барзан намерен диктовать рынку современного искусства свою волю. Прячась за репутацией престижной галереи, он будет выдвигать тех художников, которых сам приглядит, создавая иллюзию, будто их отобрала галерея…

Лорен встала.

– В эти игры я не играю, – решительно заявила она. – Всего доброго, джентльмены!

Дэвид вскочил и поймал ее за руку.

– Минуточку! В чем дело? Мы, кажется, договорились!

– Я не позволю вам использовать мое имя для манипулирования рынком, – произнесла Лорен тихо, но твердо. – Если я управляю галереей, подбор художников тоже осуществляю я.

Барзан изобразил на лице обезоруживающую улыбку, и Дэвид подумал, что это, пожалуй, самый убедительный образец лицедейства за все двадцать лет, что он с ним проработал.

– Я предоставляю вам полную свободу, Лорен, поверьте! Единственное мое требование – чтобы не звучало мое имя. У меня есть на это личные причины, которых вы все равно не поймете.

Значит, никаких подвохов? Накамура говорил правду? Очевидно, Барзан совершает экзотические поступки просто потому, что у него больше денег, чем он в состоянии израсходовать…

– Давайте договоримся так: стоит мне хотя бы заподозрить, что вы пытаетесь манипулировать рынком, – и я тут же увольняюсь. – Барзан кивнул, и Лорен добавила: – Кроме того, вы уже сейчас перечисляете на мой счет в «Чейз» полмиллиона.

– Разумеется, – поспешно согласился Барзан. Обсудив с Лорен детали и закрыв за ней дверь, Дэвид вернулся к своему шефу, который стоял у окна с видом на Центральный парк.

– Может быть, надо было предупредить ее о Райане Уэсткотте? – спросил Дэвид. – Ей было бы полезно сознавать, что она в опасности. И вообще, не лучше ли было бы найти для этого дела мужчину?

– Никогда не поручайте мужчине женскую работу, – ответил Барзан, не обернувшись.