Андрей ААрх Арлекино и Пьеро

— Никогда, никогда, никогда такому дураку как ты не жениться на этой прекраснейшей фее, — слегка подрагивая от возбуждения выкрикнул Арлекино и, со свистом рассекая воздух палкой, ударил Пьеро по уху.

Пьеро покачнулся но устоял, а тонкий металлический канат вздрогнул и заиграл под ними как молодой жеребец.

— И вовсе ты не прав, Арлекино, я верю, нет, я знаю, что в один прекрасный день она сама бросится мне на шею и будет просить прощения за все пережитые мной страдания, — Пьеро вздохнул и коротко всплакнул в очередной раз.

Арлекино сжал губы и нахмурился.

— Ты дурак, плакса, размазня и сопливое болотце! — он чуть подпрыгнул как будто хотел топнуть ножками, но трос натянутый между опорами моста заходил ходуном и ему пришлось смешно изгибаться, чтоб не упасть.

Пьеро хихикнул, но тут же вернул себе безысходно-скорбящий вид и, пользуясь тем что соперник пока слишком занят собой чтоб возразить, сказал:

— Ты, Арлекино, не понимаешь, что высокие чувства, берущие свои истоки из тонкого родства душ, обусловленного схожими взглядами и осмыслением мира, не всегда выходят на поверхность сразу, порой они копятся и потом вырываются наружу как вулкан, и тогда все вокруг подчинено только этому великолепному фейерверку.

Пьеро перевел дух, сияя от гордости за себя, сформулировавшего такую непростую мысль.

Арлекино, наконец обретя равновесиие, злобно заскрежетал зубами и сказал:

— Счас как звездану! — и не секундой не задерживаясь с хрустом вломил Пьеро промеж глаз.

Пьеро зарыдал.

Машины далеко внизу с шумом проносились, каждая по своим делам и Арлекино некоторое время торжествуя наслаждался победой, небрежно помахивая палкой и фальшиво насвистывая какую-то шаловливую песенку.

— Ну что? — сказал он видя что Пьеро уже вдоволь наплакался. — Получил? Стихоплет бездарный…

Завывая продекламировал он.

Пьеро хотел что-то возразить, но Арлекино грубо расхохотался, корчась и с трудом удерживая равновесие.

— А это, — сквозь смех завопил он, словно вспомнив:

— Ха-ха-ха, не могу! — стонал он тыкая в Пьеро палкой и раскачивая канат все сильнее.

Пьеро с трудом удерживая равновесиие беспомощно, как не умеющая летать птица, махал длинными белыми рукавами, и не выдержав закричал:

— Хватит, хватит, перестань, успокоися, — он чувствовал что скоро балансировать станет невозможно, и так уже его сердце бухало в груди как колокол, толкая его то вперед, то назад, а ставшие ватными ноги соскальзывают с каната в пропасть.

— Ха-хаха-хаха-ха, — заливался Арлекино, и вдруг застыл на полусмехе, захрипел выпучив глаза и неловко покачнувшись напоследок неуклюже, как летающий сапог полетел вниз.

Он беспомощно летел непонятно длинно тянущиеся секунды и прежде чем он коснулся воды, Пьеро, не выдержав внезапно обрушившуюся тишину, безумно захохотав бросился следом.

Несколько чаек, недовольно летавших вокруг наконец уселись на постепенно останавливающийся канат.

Арлекино и Пьеро почти одновременно врезались в воду и пробив насквозь ее, а затем и влажный глинистый слой земли, оказались в пещере.

Прийдя в себя Пьеро огляделся и в ужасе воскликнул:

— Ах, я умер! — и всплеснув руками безутешно заплакал.

— Молчи, дуралей, — проворчал Арлекино беззлобно щелкнув его по затылку одной рукои, а другой опираясь на палку в попытке встать.

— У-ух! — сказал он когда это ему удалось. — Вставай, ныня, пойдем.

— Куда, куда мы пойдем, — всхлыпывая причитал Пьеро, размазывая по лицу глиняные слезы, но Арлекино не долго думая взял его за шкирку, поднял, и поволок за собой, время от времени давая пинка.

Так они передвигались некоторое время не зная куда и зачем, в кромешной тьме и слыша только всхлыпывания Пьеро и прерывистое дыхание друг друга.

Вдруг Арлекино уже несколько секунд вглядывавшийся в какое-то слабо светяшиееся нечто, встряхнул Пьеро и сказал:

— Эй, сопляк, это что-то светится или мне кажется?

Пьеро недовольно протер слезы и огляделся. Он тоже заметил светлое пятно впереди. Впрочем они все равно не знали где перед. Двигаясь по направлению к свету они все яснее могли различать свет, ни на что не похоже переливавшийся разноцветными струями, сплетаясь и разветвляясь как нечто живое и удивительное… Он холода и слез Пьеро начал икать, и хотя получал от Арлекино тычек всякий раз когда его диафрагма судорожно сжималась, но ничего не мог с собой поделать, и, с клекотом содрагаясь, плелся за Арлекино следом.

Наконец они вышли на свет и оказались среди волшебных, жемчужно-радужных сгустков света, которые мягко носились вокруг них, чуть не задевая щеки и оставляя за собой слабый мягко гаснущий след и аромат ванили.

Внезапно они расступились и в конце создавшегося коридора, Арлекино и Пьеро увидели сидящую женщину с маленьким прелестным мальчиком на коленях.

— Ты в бога веришь? — задумчиво спросил Арлекино, дернув, для привлечения внимания, Пьеро за ухо.

— Ну… — набрав воздуху сказал Пьеро, подумал и выпустил воздух пожав плечами.

Нехотя передвигая ноги они двигались к женщине и тонкий звон и чуть слышный шепот, окружавший их, слабо но неуклонно подталкивал вперед.

Наконец они подошли близко-близко, так близко что могли увидеть каждый волосок на голове мальчика, и остановились, не зная что делать. Шепот вокруг стал на секунду тише, а потом зашелестел с новой силои, оплетая их плотной невидимой сеткой. Женщина молчала. Мальчик тоже. Пьеро, похоже, задумался о чем-то и только Арлекино неловко мялся, не зная что делать и крутя палку в руках.

Он не выдержал первый и хорошенько размахнувшись ударил Пьеро палкой по голове. К его удивлению Пьеро, вместо того чтоб заплакать, вдруг рассыпался на мелкие кусочки, каждый из которых стал, в свою очередь, маленьким Пьеро, и Арлекино тогда так надулся, что лопнул со злости, и сотни маленьких Арлекино не замедлили огреть палкой каждый своего маленького Пьеро, по спине, плечам и вообще куда попало, но сотни маленьких Пьеро тоже не стали плакать, а рассыпались на тысячи, а потом на миллионы и миллиарды, и став крошечными и простыми как клетки они заплакали, и тогда миллиарды простых Арлекино взвыли от радости молотя Пьеро миллиардами палок.

— Вот видишь, сынок, ты просто меняешь направление, — щелкнув для пущей наглядности тумблером сказала божья матерь, и Арлекино заплакали от стыда и жалости, а Пьеро злорадно захохотали. — А теперь обратно! — сказла она еще раз щелкнув тумблером и не успевшие просохнуть от слез лица Арлекинов загорелись прежним азартом, а Пьеро захлебнулись слезами.

— Ну ладно, хватит на сегодня, идем-ка обедать.

— Идем, — легко согласился малыш, — только не суп, ладно?

А миллиарды маленьких Пьеро, вместе с миллиардами маленьких Арлекино, с шумом понеслись каждый по своим делам, не переставая размахивать палками, плакать, жаловаться и хохотать.