"Далекие королевства" - читать интересную книгу автора (Банч Кристофер, Коул Аллан)

Глава одиннадцатая ЗАБРОШЕННАЯ ЗЕМЛЯ

Сбежав из той долины и продолжая держать курс на восток, мы вновь оказались в пустыне. На лиги вокруг расстилалась выжженная равнина, усеянная камнями и валунами. Единственные растения — приземистые, искривленные серые деревья напоминали узловатые старческие пальцы. Не было видно и следа животных, а единственный колодец оказался с солоноватой и противной на вкус водой, да и притом она настолько глубоко залегала, что пришлось долго копать, прежде чем проклюнулась первая влага.

Мы были вновь вынуждены надевать на ноги изношенную обувь, но вскоре все подметки полетели. Мы наворачивали на ноги тряпки. Даже ослики с трудом двигались по этим острым камням. Кассини теперь пришлось горько сожалеть о том, что раньше он не сберег свою обувь: последнюю пару он разбил за день, а новую обувь сделать было просто не из чего. Да никто бы и не стал ее делать для него. Более того, после всего случившегося с воскресителем общались только в случае крайней необходимости. Наша злость на него выросла еще больше после того, как обнаружилось, что в этой местности ему все тяжелее пользоваться заклинаниями, и теперь мы все больше и больше зависели от собственных физических сил.

Вообще все разговаривали реже, с трудом разжимая иссушенные солнцем губы. Казалось, скоро все начнут ненавидеть друг друга. Хорошо хоть мы с Диосе не ссорились, хотя сил у нас оставалось так мало, что мы лишь изредка позволяли себе любовные игры. Люди все больше роптали о привилегиях богатых, особенно не стеснялся Лион, пеняя мне, что я делаю меньше остальных. Хотя он совершенно не хотел замечать, что я добровольно взял на себя роль повара для всего отряда, и не потому, что имел склонность к кулинарии, а просто памятуя о словах отца: «Если ты отрезаешь себе самый большой кусок пирога, то ты обязан и делать больше других, и позаботиться о том, чтобы остальные заметили, что ты делаешь больше других». Готовка была мне не в тягость. Всего-то и надо было, что бросить в кипящую воду немного кукурузной муки, сушеных овощей и специй и настругать в этот суп вяленого мяса. Такое вот было основное блюдо. Тем не менее ни один пока не заикнулся о том, чтобы пустить на питание осликов.

Еще мы обнаружили одно странное обстоятельство — наблюдатели больше не появлялись. Я не знал, радоваться этому или просто задуматься — не заблудились ли мы. Даже не зная, добры намерения наблюдателей или злы, мы с растущим ожиданием оглядывали равнину и вершины показавшихся плоских гор.

Однажды ночью мы расположились на отдых, пожевав то, что осталось от обеда, и улеглись, пытаясь уснуть. Я лежал на спине, обнимая прижавшуюся ко мне Диосе. Дневная жара медленно отступала. Небо было очень ясным и темным, звезды казались необыкновенно большими. Затем они стали видны сквозь дымку, словно высоко поднялась песчаная буря. Я не шевелился. Я уснул и видел сны.

Должно быть, сны не отпускали меня всю ночь, потому что, когда я проснулся, у меня болела голова, я чувствовал себя разбитым, словно и не спал вовсе. Диосе выглядела столь же утомленной, под глазами у нее проступили темные круги. Я не нашел ничего лучше, как сообщить ей о том, что она неважно выглядит. Она в ответ огрызнулась, но тут же извинилась. И все выглядели такими же выжатыми, как и мы. Не говоря ни слова, мы начали собираться в дорогу. И тут Янош, прервав всеобщее молчание, приказал всем подойти к нему.

Начал он без всякого вступления:

— Кассини, этой ночью мне снились странные сны.

Я думал, что воскреситель в ответ скажет какую-нибудь колкость, но тот лишь кивнул, словно зная заранее, о чем будет говорить Янош.

— И думаю, — продолжал Серый Плащ, — то же самое происходило и с остальными. Я прав?

Все мы согласились.

— Я мог бы рассказать мой сон в деталях, но на это у нас просто нет времени. Короче, в этом сне открылось мне, что эта земля, по которой мы сейчас идем, эта выжженная заброшенная пустошь, не была создана такой богами, а лишь превращена в это людьми или колдунами. Мне снилось, что некогда здесь был процветающий край с богатыми деревнями и городами, более цветущий, чем Орисса и Ликантия. И земля эта была разрушена и уничтожена в течение одной недели. Люди были убиты или угнаны, этого я в точности не понял. Вода ушла глубоко в почву, и даже холмы и горы были разрушены, словно муравейники ногой. Правильно? Так же и в ваших снах? А теперь я хочу, чтобы воскреситель объяснил, что послужило причиной такого разрушения.

Кассини побледнел. По нему было видно, что подобное приснилось и ему.

— Заклинание, — прошептал он. — Заклинание или целая паутина заклинаний, посланных воскресителями такого могущества, о котором я и мечтать бы не мог, с магией, намного сильнее той, что разрушила стену в Ликантии, или той, которая вызвала бурю архонтов, которую мы едва пережили. Более того, эта земля не просто уничтожена, но могущества заклинаний хватает и на то, чтобы никогда ей более не стать цветущей заново.

Янош спросил:

— А не можешь ли ты сказать, откуда взялись эти заклинания?

Кассини покачал головой:

— Я могу сказать лишь, что заклинание послано людьми или существами, которые некогда были людьми, но богами еще не стали.

— Это из Далеких Королевств, — пробормотал один солдат по имени Силв. — А мы-то лезем им прямо в горло, как куропатка в силки.

— Нет, — решительно сказал Кассини. — Я чувствовал до этого и продолжаю чувствовать гигантскую волну магии с востока — оттуда, где, судя по карте, и расположены Далекие Королевства. Но эти заклинания не оттуда… они отовсюду… они ниоткуда.

Янош поднялся на ноги:

— Итак, если заклинания еще остались в этой земле… то нам лучше убираться отсюда побыстрее.

Мы быстренько собрались и двинулись в путь. Но наши страхи и тревожные сны не рассеялись. Все чаще и чаще мы замечали друг у друга на лицах выражение уныния, злобы, страха и вины. Каждый смотрел на всех с подозрением. Янош даже начал с опаской приглядываться к тем двум осликам, которые несли наш запас воды, а Мэйн — за теми животными, которые тащили нашу казну, как бы они не взбрыкнули. Я спросил Яноша, не думает ли он, что возможен мятеж, но он ответил отрицательно.

— Пока нет, — сказал он. — Они слишком устали. Опять же никто еще не погиб. И что самое важное, непонятно, куда бежать в случае чего. Вероятнее всего, бунта можно было бы ожидать от тех пятерых, которых мы спасли от рабства, поскольку их-то дома поближе. Но они еще не оправились от шока, и с нами им, конечно, лучше. Так что не переживай, никто из нас не умрет во сне, будучи зарезанным. Пока.

А на следующий день Кассини лишился дара мага. Его крики разбудили меня на рассвете, и я подбежал к нему, думая, что к нему подползла в поисках тепла какая-нибудь пустынная змея. Кассини сидел на своем плаще, который использовал в качестве ложа, с лицом таким растерянным и испуганным, как у ребенка, увидевшего первый ночной кошмар и теперь ощущающего только ужас и ничего более.

— У… у меня больше не осталось моих заклинаний, — сказал он. — Я… моя память совершенно пуста!

Он едва был в состоянии говорить, и я не сразу понял, что он имеет в виду. Выяснилось, что ночью он проснулся и с помощью простенького заклинания решил избавиться от блох, набившихся в ткань плаща.

— Но я не смог… не мог… вспомнить ни имен богов, которых надо призвать для этого заклинания, ни самих заклинаний, ни даже символов, которые надо для этого нарисовать… И я в самом деле не помню ни одного символа, кроме круга, но ведь и последний дурак знает, что этот знак магический.

— Итак, мы беззащитны, — не удержавшись, сказал Янош. Я не думал, чтобы остальные слышали его, но им того и не требовалось. Если Кассини действительно потерял свое могущество и не сможет произнести даже малюсенького заклинания, которое препятствует утечке воды из наших мехов, то уж против внешнего магического воздействия нас уже никто не защитит. Мы были беззащитны. Хуже того, на карте наблюдателей вдруг исчезли все изображения, кроме моих пометок. Счастье еще, что мы хоть как-то уже были готовы к этому и Янош начал полагаться на другие формы навигации. И если повезет, мы все же доберемся до пока еще невидимых пяти гор и перевала между ними, которые я уже назвал Кулак Богов. И мы далеко не в лучшем настроении двинулись дальше.

Я подождал, пока Янош окажется один, и только тогда подошел к нему. Я осторожно выбирал слова.

— Ты как-то говорил, что имеешь небольшой опыт колдовства, — начал я. — Предположим, мы займем чем-нибудь Кассини, например, пошлем его вперед с разведчиками…

Я замолчал, когда он посмотрел на меня. Выражение лица у него было примерно такое же, как и у Кассини.

— Друг мой, и я тоже, — сказал он. — Я тоже забыл отчего-то все, что знал. Но я ничего никому еще не сказал. И не потому, что боюсь, но…

Он замолчал. Да и не было нужды объяснять. Если люди узнают, что и Янош, подобно Кассини, потерял свои магические способности, они поймут, что какой-то очень могущественный воскреситель, колдун, который может оказаться нашим врагом, теперь насылает заклинания в эту пустынную, заброшенную страну с одной целью — уничтожить нас. Я увидел, как подозрительно глянул на нас Лион, и потому выдавил из себя смех. То же сделал и Янош.

И случилось то, чего так боялся Кассини: без его защиты нам стали досаждать мириады мелочей. Диосе и я то и дело огрызались друг на друга из-за пустяков. Я поймал себя на том, что цепляюсь ко всем подряд, обвиняя в некомпетентности, злонамеренности и наплевательском отношении к моему открытию. Потом мое раздражение обратилось внутрь: да как я вообще смел пуститься на поиски Далеких Королевств? Неужели я не знал, что и более достойные люди уже пытались это сделать и погибли на этом пути? И почему я не подумал, что у таких могущественных Далеких Королевств должны быть не менее могущественные враги, которые просто не дадут пройти нам? Да и смешно вообще полагать, нашептывал мне мой демон, что Далекие Королевства вообще существуют. Мы должны повернуть назад, повернуть немедля. И тогда нам, может быть, удастся добраться до реки и до наших друзей из прибрежного народа. Или… Да пусть нас даже работорговцы захватят в пустыне. По крайней мере, останемся живы, разве не так? Пусть даже они изберут нас для священного жертвоприношения, ну и что? Наши отвратительные грязные тела только и годятся, что для заклания. Самоубийственные мысли кружились и кружились, и не было им конца, как вращающемуся гончарному кругу.

Но мы продолжали идти… Вернее, это Янош окриками, угрозами, уговорами заставлял нас делать следующий шаг, преодолевать очередную лигу, выносить муки нового дня. И я, как мог, помогал ему в этом. И Диосе, проявив себя настоящей дочерью мужественной княгини, собственным примером увлекала мужчин вперед.

Напасти стали расти, как снежный ком. Все почувствовали вялость, лихорадку, боль в конечностях, слабость. Двое — Силв и Йелсом — так занедужили, что пришлось из копий и одеял соорудить носилки, которые волоком тащили за собой ослики. Йелсом умер через день. К тому времени мы все в той или иной степени были больны. По крайней мере, кисло успокаивал я себя, теперь-то уж ни у кого не хватит сил затевать бунт. На нас по-прежнему висело чье-то заклинание. Ни Кассини, ни Янош так и не могли вспомнить даже основ магии, а их приспособления для чародейства — травы и инструменты — превратились в занятные безделушки.

Через два дня после похорон Йелсома ландшафт вокруг нас стал изменяться. Вместо плоской каменистой поверхности появился песок. Изредка стали попадаться пятна зелени, низкорослые кустарники. Вдали проскакало стадо каких-то животных, видимо, антилоп. Я теперь надеялся, что местность постепенно станет зеленее, больше будет источников воды, а равнина наконец начнет переходить в возвышенности и горы.

Стали встречаться необычно глубокие овраги, расселины, и потому двигаться приходилось далеко не по прямой. Теперь у меня уже был какой-никакой опыт ориентирования на суше. Когда мы доходили до особенно длинной расселины, лежащей поперек нашего маршрута, то делали пирамидку из камней, обходили препятствие и, увидев с другого края пирамидку, брали азимут по компасу и возобновляли движение в прежнем направлении.

Эти овраги были сущим наказанием.

Одни из этих расселин были обычными руслами высохших рек, происхождение других — глубиною до пятидесяти копий — было загадочным. Я не переставал размышлять, кто же изрыл так местность? И может быть, одна легенда, которую я слышал, говорит правду? То есть падающие по ночам звезды — это не сигналы от богов, а камни с небес, с обители богов, летящие на землю. Но почему именно в этой глуши их падает так много?

Пока я размышлял над этим, мы наткнулись на нечто неожиданное. Шедший первым сержант Мэйн поднял руку в знак того, что надо остановиться. Мы с Яношем подошли поближе. Вначале мне показалось, что это труп антилопы. Но тут же выяснилось, что это лишь выбеленная солнцем шкура какого-то зверя, не встречавшегося еще нам. Она валялась футах в десяти от очередной расселины. А чуть дальше Мэйн разглядел и другую шкуру. Но костей заметно не было. Как это объяснить? Хищник, даже самый голодный, скорее сожрал бы кожу, чем кости.

Мы двинулись дальше. По крайней мере, эти находки означали, что здесь есть дичь, а значит, и вода. Если нам удастся соорудить капкан или хорошенько поискать в округе с луком, то мы разживемся свежим мясом. Мы продолжали натыкаться на глубокие овраги и на брошенные шкуры. И тут я понял, что мне напоминают эти шкуры — кожуру от высосанной виноградины. А следующее тело оказалось человеческим. И он тоже был убит тем же ужасным способом: никаких костей, лишь высохшая кожа, от груди до ног. Голова отсутствовала. Человек ростом был примерно с меня, нормального телосложения. Вообще-то мне приходилось слышать сказки о безголовых людях, у которых мозги находятся в животах. Неужели это правда? Ни одежды, ни оружия при останках не было, так что невозможно было сказать, кто это, откуда здесь взялся. Янош приказал всем держаться поближе друг к другу, а проходя мимо кустарников, проявлять особенную осторожность. Вдруг действительно какой-то хищник нападает на людей, на животных, отрывает им головы и пожирает изнутри? Иного объяснения никто найти не мог.

Мы обходили очередную расселину, когда земля у нас под ногами внезапно пришла в движение. На глазах от оврага возникло ответвление, мы заскользили, отчаянно пытаясь хоть за что-нибудь ухватиться, но все ниже сползали в зыбучем песке. Я увидел одного из осликов, который тащил нашу казну; он споткнулся, заорал в страхе, забил копытами в песке. Дождем посыпались золотые монеты… Ниже его барахтался солдат, пытаясь выбраться назад, на твердую почву. Кассини визжал в панике…

И вдруг что-то показалось на дне расселины. Такое могло привидеться лишь в ночном кошмаре. Я просто не мог поверить, что такое чудовище существует. Огромный пульсирующий живот, клинообразная голова на шее-башне, пасть размером с сундук со сверкающими кривыми острыми зубами-саблями, когти, царапающие песок, скребущие, скребущие, разгребающие… Песок ссыпался и ссыпался вниз, все вниз, неся нас к смерти. Кассини попытался встать, но тут же упал и покатился. Крик ослика превратился в хриплый вопль и тут же смолк. Кассини притормозил, упираясь ногами, и вновь медленно поехал вниз. Он молил о помощи, он орал.

Янош, тоже угодивший в ловушку чудовища, распластался несколькими футами выше воскресителя и теперь пытался выползти. Кассини вытянул к нему руку. Янош дернулся, оглядываясь на крик… и застыл. Мне показалось, что на мгновение все застыло в картине смертельной опасности, точно чьи-то чары лишили этот мир движения. И тут я прыгнул вперед, погружаясь ногами в песок, через миг уже оказался ниже Кассини, стоя по колено в песке, а Кассини все сползал ко мне, и мы оба уже еле удерживались от стремительного падения вниз… Все же я каким-то образом удержался, устоял, нащупав твердую опору, и, страшась оглянуться, не зная, как близко ко мне чудовище, я закричал на Кассини, не выбирая выражений, чтобы он полз. И он стал карабкаться наверх, я полз сзади. За спиной слышалось шипение обманутого в своих ожиданиях хищника, а сверху, с края оврага, вниз полетели дротики, перелетая через меня. Шипение переросло в визг, а я все карабкался вверх и снова сползал вниз… Но тут Янош оказался рядом, он почему-то проворно двигался в этой сухой трясине. Через минуту мы выбрались из ловушки чудовища и отскочили от края обрыва. Подбежали Диосе и Мэйн, натягивая луки, приладив стрелы. Но стрелять было уже не в кого.

Края трещины еще продолжали оползать, но на дне уже никого не было. Ни чудовища, ни ослика, ни сумки с деньгами. Мне показалось, я видел только отдельные блестящие пятнышки, может быть, монеты. Было ли это существо, способное становиться невидимым, или это был демон, выходец из преисподней, ушедший обратно под землю? И тут я вспомнил обо всех расселинах, мимо которых мы проходили, и о чудовищах, которые могли там обитать, и мне стало не по себе. Мы обнаружили, что пропал один из солдат, Арон. Мы так и не нашли его тела, и я приказал отряду двигаться дальше, не дожидаясь, пока чудовище высосет сок из тела жертвы и выплюнет на поверхность кожу. Кассини сердито поглядывал на Яноша, тот избегал его взгляда. Но мы продолжали шагать.

Ночью я проснулся и увидел сидящую в отдалении от отряда чью-то нахохлившуюся фигуру. Это мог быть только Янош. Я тихо поднялся и подошел к нему.

— Было бы правильно, — сказал он тихо, — если бы ты отстранил меня от командования, а на мое место назначил сержанта Мэйна. Сегодня я подвел вас.

Я примерно представлял, как переживает обо всем Янош.

— Могучий Серый Плащ испугался, — сказал я как можно саркастичнее. — Звезды сбили его с курса, земля под ним провалилась, на луне проступили кровавые пятна. Да ведь это чудовище привело бы в трепет любого сказочного богатыря.

— Это был не страх, — сказал Янош, и я поверил, что он говорит правду. — Ни один солдат не позволит овладеть собой страху смерти, которому мы все подвержены, до состояния паралича.

— Так, значит, ты хотел, чтобы Кассини погиб. Проклятье, до сих пор не могу понять, что меня-то толкнуло вслед за ним, ведь я сам столько раз желал, чтобы его прибрала какая-нибудь чума.

— У меня такое ощущение, что Кассини сам по себе здесь ни при чем. И должен добавить теперь, что как бы он нам ни был неприятен, мы не сможем обойтись без него. Потребуется все его искусство воскресителя, чтобы мы добрались до Далеких Королевств, а я чувствую, что мы уже очень, очень близко.

— Так в чем же дело? — спросил я, теряя терпение.

— В Далеких Королевствах, — задумчиво ответил Янош. — Понимаешь, в тот самый момент, когда я увидел, что Кассини бьется, как выброшенная на берег рыба, я подумал, что мне самому было бы очень обидно погибнуть здесь… сейчас… когда я уже почти осуществил мечту всей моей жизни. И чтобы осуществить эту мечту, я был готов отдать Кассини этому чудовищу.

Не надо было бы мне спрашивать, но я не удержался:

— Хорошо, Янош, а предположим, на его месте был бы я? Ты и в этом случае не протянул бы руки?

Последовало затяжное молчание, я даже начал сердиться.

— Не думаю, дружище. Хочется верить, что я поступил бы по-другому. Да. Я пришел бы тебе на помощь.

И все равно в его ответе послышалась нота нерешительности.

Я вернулся к своему одеялу, где спала Диосе, и стал думать над тем, что же произошло. И вот сейчас, когда я вспоминаю ту ночь и собираюсь вывести на странице лестные для меня слова, описывающие мои юношеские размышления, я вдруг понимаю, что чувствовал тогда только одно — боль, боль от возможного предательства друга. Но из этой же дали лет я вижу то, что не мог понять тогда. Ведь теперь-то я знаю то, чего не мог предвидеть юный Амальрик. В последующие после той ночи дни отношение Яноша ко мне слегка переменилось. Казалось, ему стало проще в моем обществе. Словно поднялся некий шлагбаум и скрепился надежный договор. И договор вот какой: до этого дня я был другом Яноша, без всяких сомнений, но он-то моим по-настоящему еще не был. А вот уж после той расселины Янош Серый Плащ стал настоящим моим другом, во всяком случае, другого такого друга у меня не было ни среди мужчин, ни среди женщин.

На следующее утро Янош показал мне фигурку танцующей девушки. Я ахнул, глянув на нее: она сверкала, словно ювелир только что закончил полировать ее, и более того, фигурка изменилась. До этого она была сломанной у бедер, теперь же каким-то образом восстановилась до лодыжек. Женщина теперь держала в руке серебряное перо, а шарф, который, как я думал, был из того же материала, что и вся фигурка, оказался прозрачным, как паутинка, сделанным из тончайшей ткани. И в этот момент я поверил, что мы действительно приближаемся к Далеким Королевствам!

На следующий день Диосе первой заметила, что на горизонте что-то синеет. Мы взмолились об одном, чтобы эта синева означала горы. Но если это были горы, то до них все равно еще оставалось много лиг пути. Единственный вопрос — хватит ли у нас сил добраться до них? Лично мне не верилось. Меня грела слабая надежда — отыскать какой-нибудь оазис, хотя бы слабое подобие тому, что в кратере, с водой, рыбой и фруктами. Нам надо было отдохнуть и прийти в себя — усталость и болезни прогрессировали. Может быть, если мы остановимся, проклятье, тяготеющее над нами, исчезнет и к Кассини вернется его могущество?

Впереди отряда шел Лион; я находился сзади, на расстоянии броска копья. Ландшафт переходил в невысокие округлые холмы. Я поднялся на один из них — прямо перед нами, в нескольких минутах ходьбы, открывалась узкая длинная ложбина: словно какой-то гигант опустил ладони в почву и раздвинул ее. Я увидел, что внизу, под почти вертикальным обрывом, проступает сочная зелень. А это могло означать только одно — растения, хорошо питающиеся водой. Я окликнул Лиона, который прямиком торопливо направлялся к ложбине, словно собираясь броситься вниз. Он озадаченно посмотрел на меня и вернулся назад.

Я спросил его:

— Почему ты промолчал, когда увидел это?

— Увидел что?

Я решил, что солдат проявляет непокорность, а затем понял, что так на него повлияла болезнь. Я показал рукой. Он повернулся, и словно с глаз у него упала пелена.

— Этого… этого там не было. Я видел только холмы, — только и смог он выговорить. — Я как раз собирался вернуться и сказать, что, может быть, нам стоит выбрать другое направление.

Я задумался. Может быть, какие-то силы заставили его видеть иное? Держа луки и копья наготове, наш отряд осторожно приблизился к ложбине. Вдруг откуда ни возьмись, точно из-под земли, там появились двое мужчин и одна женщина. Судя по тому, что женщина стояла впереди, можно было решить, что она является начальником. Они подняли пустые руки ладонями вверх. Все трое были разодеты как на карнавал, в разноцветных свободных нарядах из материи, похожей на шелковую. Ни у кого из них вроде бы не было оружия. Женщина что-то сказала на незнакомом языке. Я вздрогнул, мне показалось — такую встречу я видел во сне. Диосе издала удивленное восклицание:

— Они говорят на моем языке! — И тут же спросила на салсийском: — Вы посланники моего народа?

Женщина улыбнулась и быстро заговорила, так что я едва успевал понять то одно слово, то другое. Диосе сосредоточилась, вслушиваясь, затем подняла руку, и женщина замолчала.

— Нет, этот язык… не совсем мой, — сказала она, подбирая слова. — Она говорит так, как говорили в старину. Нет, так говорили в старину мудрецы, когда молились богам.

Диосе представила нам этих людей. Мужчин звали Утренний Туман, он был шаманом, и Жнец, женщину звали Надежда, и она была их вождем. Она-то и обратилась ко мне, четко выговаривая слова, так что я смог понять смысл, поскольку язык походил на салсийский, которому обучала меня Диосе.

— Мы наблюдаем за вами уже два дня. И мы надеялись, что вы тоже видели нас.

Слова я понял, но вот почему мы их прежде не замечали, не понял и попросил объяснить подробнее. Надежда сделала это с помощью Диосе, и стало ясно, почему Лион не увидел этого места, просто называемого Долина. Мне сказали, что над Долиной и ее окрестностями висит мощное заклинание. И ни один, направляющийся сюда с дурным умыслом или злом в сердце, не может ее увидеть, а будет видеть лишь округлые холмы, внушающие к себе необъяснимое отвращение.

Кассини подошел поближе.

— Да, в этих краях воскресители действительно могущественны, — сказал он испуганно и скорбно, так что я даже слегка посочувствовал ему. Кассини сейчас напоминал человека, вся жизнь которого и работа зависели от остроты зрения, а он вдруг взял да и ослеп. Но сочувствие к нему я испытывал весьма поверхностное. Я не мог простить ему потерянного рая. Кроме того, сейчас я был занят дипломатией — приветствиями и обменом маленькими презентами, обычными при встрече путешественников с новыми племенами, дружески к ним настроенными. Нам было предложено воспользоваться гостеприимством их земли и очага насколько мы пожелаем, если согласны считаться с местными обычаями и законами, которые, как сообщил нам Жнец, призывают лишь к здравому смыслу и необременительны.

Я не стал торопиться с выводом, что нам повезло, — прибрежный народ, например, считал каннибализм нормой полным здравого смысла. Но пока от этих дружески встроенных людей я не ощущал никакой угрозы или коварства. Они провели нас к краю обрыва, откуда начинала спускаться вниз, теряясь среди деревьев, вырубленная в камне лестница. Видно было, что глубоко внизу поблескивает гладь озера да поднимается кверху дым костров, рядом с нами сбегал по камням в долину небольшой водный каскад. Нам пришлось завязать осликам глаза, потому что они, еще не почувствовав запаха воды, громкими криками выражали испуг перед крутым спуском.

Мы не прошли и дюжины ступеней, когда послышался крик Кассини. Я резко обернулся, схватившись за рукоять сабли. Тот стоял дрожа, уставившись в одну точку, словно его охватил приступ лихорадки. Кто-то поддержал его, но Кассини, казалось, ничего не замечал.

— Мое могущество… моя магия… она вернулась!

Я быстро глянул на Яноша и по его улыбке, прячущейся в бороде, понял, что Кассини не заблуждается. У племени Долины действительно были могучие воскресители, если их заклятие не только отводило глаза появляющемуся чужаку, лишало его магических сил, но и исцеляло тех, кто имел добрые намерения.

Все племя ожидало нас в деревне, состоящей из нескольких центральных строений, площадки для празднеств и разбросанных вокруг в кажущемся беспорядке хижин. Для нас украсили праздничное место, но, боюсь, мы, правда, этого не заслуживали и смущались от такого гостеприимства. Нас развели по хижинам, где туземцы предложили нам чистую одежду. Другие жители деревни раздели наших больных и уложили их в гамаки. Нам сообщили, что для их исцеления уже готовы лекарства. По всему стало ясно, что мы не первые путешественники, попадающие в Долину, и не первые, кто преодолел эту ужасную заброшенную землю.

Я и Диосе искупались в озере, переоделись и, чувствуя смертельную усталость, все же заставили себя направиться к месту празднества. Лишь немногие из нас — Диосе, Янош, сержант Мэйн и Лион — уселись за громадный круглый стол. Я ел немного, страшась, что если переусердствую, то заболею. Лион и Мэйн были больны, но наши хозяева не обращали на это внимания. Наконец, выдержав эту мучительную торжественную встречу, мы поблагодарили хозяев и побрели к хижинам. И из последующих дней пребывания здесь я запомнил совсем немного: сон, еда, купание и проверка, как заботятся о моих людях.

Но постепенно я пришел в свое нормальное состояние причем гораздо быстрее, чем предполагал поначалу и сколько раз потом в течение всей своей жизни мне приходилось вновь и вновь убеждаться в том, насколько выносливо наше тело, и каждый раз удивляться, когда кто-нибудь слишком легко расставался с жизнью. Но впервые я отметил это здесь, в Долине. Один из людей, спасенных нами от рабства, умер, а затем и другой. И несмотря на лучшие заклинания и травы, применяемые Кассини и Утренним Туманом, болезни, казалось, вцепились в наших людей и продолжали отнимать силы. Только Янош, Кассини, Диосе, сержант Мэйн и я выстояли, да еще Лион отказывался признавать, что болен.

Восстановив силы, я принялся изучать племя Долины. Его численность была порядка двух сотен. Жизнь человека здесь была долгой и размеренной. Новая кровь примешивалась к племени редко, от какого-нибудь отбившегося путника или торговца, решившего расстаться с прежним миром. Доброжелательные от природы туземцы вместе с тем с большим интересом слушали наши рассказы о других землях и народах. Питались они в основном зерном, которое высевали дальше по долине, где лес был реже. При помощи длинных каналов они отводили воды от ручейков и речушек для орошения этих полей. Охотились они в очень ограниченных пределах, относясь к зверям как заботливый пастух, отбирающий баранов так, чтобы не пострадала вся отара. Некогда они разводили коз, но примерно поколение назад те вымерли. О коровах и лошадях у них сохранились лишь смутные воспоминания из далекого прошлого, и похоже, они немного побаивались наших осликов, которые, кстати, мгновенно восстановили силы после перенесенных тягот путешествия.

Племя пришло в эту долину много лет назад. В своей родной земле они были обречены на гибель, оказавшись между двумя воинственными народами. Но у них был великий кудесник, как рассказал мне Утренний Туман.

— Великого могущества, невероятного. Более могущественный, чем ваш шаман… Он явился из Далеких Королевств. Вы слыхали о них?

Я едва сдержал волнение. Я подозвал Диосе и Яноша, чтобы с их помощью как можно лучше расспросить шамана Утренний Туман.

Он повторил, что кудесник действительно пришел из Далеких Королевств и являлся по-настоящему великим и благородным человеком, который оставил свой мир из золота и шелка, чтобы помочь более слабым людям, Случилось так, что в их племени он появился в самый нужный момент, сразу после начала войны соседей. И вызвался отвести их на запад, подальше от грядущих разрушений и смертей. Янош спросил, не знает ли Утренний Туман, как далеко отсюда до Далеких Королевств. Тот не знал. Также не знал он и как долго шло их племя под предводительством того воскресителя, пока не достигло Долины.

— Предание гласит, что это было долгое и опасное путешествие. — Он пожал плечами. — Но разве ночью у костра кто-нибудь рассказывает о коротком и неопасном путешествии?

Я задал вопрос, который, может быть, был не совсем уместен: не было ли среди тех искателей приключений и торговцев, которые оставались в племени, выходцев из Далеких Королевств? Нет, сказал Утренний Туман. Да и вообще, сколько он себя помнит, с востока еще никто не приходил.

— А что, — поинтересовалась Диосе, — гласят ваши легенды о Далеких Королевствах? Кто там обитает? Люди или боги? Добрые они или злые?

И остаток дня мы провели, слушая легенды племени из уст Утреннего Тумана, а вечером и от старейшин племени. Собственно, ничего нового мы не услыхали о землях немыслимого волшебства и сказочных богатств. Но в одном сходились все легенды — безусловно, в Далеких Королевствах царила доброта. Иначе чем объяснить благие деяния великого воскресителя, явившегося племени? Еще мы выяснили кое-что о тех краях, которые миновали и где Кассини лишился магической силы. Эти земли вокруг Долины, Спорные, как их тут называли, были частью той территории, из-за которой вели многолетнюю опустошительную войну те народы, которые и вынудили это племя в свое время бежать.

Что же касается наблюдателей, то здесь о них ничего не слыхали и ни разу не видели. Туземцы даже испугались, когда мы описали этих призрачных часовых.

— Итак, после того как мы выйдем отсюда, идти, вновь придется среди полной неясности, — пробормотал Янош.

— А вам и нет необходимости уходить, — сказал нам Утренний Туман. — В нашем племени полно юных девушек, которым так не хватает дружков. К тому же они так хороши и умелы, и этот дар оставил им наш великий воскреситель, что ни один пожелавший по своей воле остаться с нами мужчина никогда не пожалел о своем решении.

И это было похоже на правду, поскольку все наши люди быстро обзавелись подружками, быстро восстановили силы, хотя поначалу были способны лишь на то, чтобы сделать глоток воды да утереть пот со лба. Что же касается секса, то в этом племени нравы были довольно простые — местные женщины частенько меняли партнеров, иногда даже вдвоем навещая какого-либо красивого или очень сильного мужчину. Даже Диосе пару раз предложили, если пользоваться их выражением, «прогуляться при луне». Диосе изобразила возмущение, но я понял, что на самом деле она была польщена. Даже Кассини раз или два был замечен в том, как ускользал в укромный уголок с какой-нибудь девушкой, и это, несмотря на мое предубеждение, доказывало, что все-таки и среди воскресителей Ориссы были нормальные люди.

Особенно впечатляло поведение Яноша. Он походил на самца-оленя в пору гона. К лачуге, где он спал, а вернее, спать ему удавалось мало, непрерывным потоком шли по одной, а то и по две молодые женщины.

Что же касается меня, то мне была нужна только Диосе. Она же, неизменно страстная, была неистощима изобретательна в любви, порой становилась стыдливой и скромной, порой развязной. Скоро я даже почувствовал настоящий избыток сил и стал совершать дальние прогулки, а потом и забеги длиной в лигу по берегу реки каждый день. Затем я принялся бегом осваивать их каменную лестницу во внешний мир. Даже теперь я чувствую, какое это было странное время. Когда я поднимался наверх, то чувствовал себя как под гигантским куполом, если можно себе представить столь грандиозный стеклянный купол. Выше и вне его, где заканчивалось всегда ясное, голубое, прозрачное небо, казалось, бушевала бесконечная буря, яростная буря, в которую нам предстояло все же вернуться.

Однажды я уговорил Кассини подняться со мной, прихватив карту наблюдателей, и попытаться оживить ее заклинанием. И карта чудесно отозвалась. Вновь мы видели Кулак Богов, и теперь между этими горами и Долиной, где мы сейчас находились, появилось несколько новых загадочных отметин.

Во мне росло нетерпеливое желание двигаться дальше. К тому же у моей озабоченности были и реальные причины — приближалась осень. Если карта говорила правду, если мое видение в Ориссе не лгало, то на пути в Далекие Королевства должны были вскоре подняться горные цепи. А нам в нашем затянувшемся путешествии уже по горло хватало приключений, чтобы еще добавлять к ним снег и лед в горах, камнепады и бураны.

Но люди восстанавливали силы медленно. А мне совершенно не хотелось здесь зимовать, пусть жители Долины и оказывали нам огромное гостеприимство. И наконец я принял решение. Отряд разделяется. Здесь я оставил больных и ослабленных во главе с сержантом Мэйном. Трое самых выносливых идут дальше.

Я рвался вперед, стремясь по возможности быстрее добраться до Кулака Богов. Мы разведаем путь через перевал, узнаем, далеко ли оттуда до Далеких Королевств, и вернемся в Долину. И если к тому времени все будут готовы, а мы не встретим на своем пути препятствий, то все вместе отправимся уже изведанной тропой через перевал. Если это не удастся, то мы перезимуем здесь, среди друзей. Из бесед с опытными солдатами я знал, что маленькому отряду легче, быстрее и безопаснее продвигаться. Правда из этих же бесед я выяснил, что если на стороне врага элемент неожиданности, то маленький отряд становится уязвимее.

Кроме того, я был решительно настроен оставить здесь и Диосе. Теперь, много лет спустя, я вижу, каким дураком тогда был — ведь она уже доказала свою стойкость и выносливость за время пребывания в плену и за время похода по заброшенным землям. Но… но ведь если бы она погибла из-за моей безрассудной решимости отправиться в дальнейший путь с небольшим отрядом, я бы никогда себе этого не простил. Когда я сообщил ей о своем решении, она разгневалась. Интересно, сказала она, как бы ты чувствовал себя на моем месте, если бы тебя насильно похитили или хуже того? Что ей тогда сказать моему отцу по возвращении в Ориссу? Как отнесется к ней отец, когда узнает, что она, дочь правительницы Салси, позволила погибнуть своему любимому, отпустив его одного в неведомые земли? Из чего я понял, что мы, оказывается, оба настроены вместе вернуться в Ориссу, не расставаясь. И я решил, что поступлю правильно, если прерву ее обличительную речь и предложу выйти за меня замуж. Она чуть не ударила меня. И закричала, чтобы я убирался вон из хижины. И чтобы ночевал где-нибудь еще и с кем пожелаю. Что же касается брака… то с таким похотливым и рыжим Амальриком Антеро — только в загробной жизни. Основная часть жителей деревни с удовольствием слушала наш спор, и на улице меня встретило насмешливое сочувствие и еле сдерживаемые улыбки. Я нашел небольшую пустующую хижину и, размышляя одновременно о женской загадочности, продолжал планировать поход.

Впрочем, ничего из сказанного ею не изменило моих намерений: идти должны были Янош, Кассини и я. Хотя, с другой стороны, я не мог понять, насколько нам нужен воскреситель. Может быть, он и стремится в Далекие Королевства не меньше моего, или только однажды у него был такой припадок? Но вряд ли отряд из трех человек не вызовет у него мысли о самоубийственности затеи. Кроме того, еще в той части пути, где он мог помыкать солдатами, он уже проявил себя как скверный товарищ, а теперь ведь ему все придется нести на себе самому, и наконец, этот человек был явно не боец, должен я был признаться себе, и толку от него в схватке было бы меньше, чем от последнего из солдат Мэйна.

Итак, остаемся, значит, только мы с Яношем. Но за эти последние несколько дней, что я обдумывал свой план, мне почти не удавалось встретиться с моим другом. Он был очень занят своими туземками, а может быть, как я догадывался, и чем-то еще. Ведь не случайны же были его таинственные приготовления в Ликантии. И тогда я отправился в его жилище. Изнутри слышалось какое-то бормотанье и стоны. Я подождал, пока воцарится тишина, и только тогда постучал в дверной косяк.

— Кто?

— Амальрик. В некотором смысле твой начальник.

— Входи, дружище.

Не зная, что и ожидать, я вошел. Я и представить не мог, что делается внутри. Большая комната была заполнена дымом от благовоний. Мебель всю выставили наружу. Со стен свисали три пергаментных свитка с символами, значения которых я не знал. Пол был посыпан белым песком. Красным песком на белом была изображена пентаграмма, находящаяся внутри треугольника, который, в свою очередь, был обведен окружностью. В комнате находилось семь человек. Шестеро женщин и Янош. Янош был одет в тонкий красный халат. На пятерых женщинах были лишь красные набедренные повязки, больше ничего. Каждая из них стояла на коленях по углам пентаграммы. И они удерживали, судя по всему не насильно, шестую женщину, лежащую внутри изображения, ухватив ее за руки, ноги и волосы. Та была полностью обнажена. Ни одна из них не обратила на меня ни малейшего внимания. Ясно было, почему меня не замечает и шестая, — она возвращалась из того далекого места, куда мы уходим в оргазме, и песок вокруг ее бедер был изрыт и влажен. А остальные застыли как в трансе.

— Закончили, друзья мои, — мягко сказал Янош, и женщины обрели нормальные выражения лиц. Они помогли шестой сесть, и кто-то поднес ей вина. Они все узнали и поприветствовали меня. Никто из них, казалось, не считал всю эту обстановку необычной.

Янош провел меня в соседнюю комнату.

— Боюсь, что последствия этих развлечений будут нас только отвлекать, — лукаво сказал он. — Так что тебя привело сюда? — поинтересовался он. — Я-то полагал, что в этот час вы с Диосе должны быть уже в стране блаженства.

Я не стал ему рассказывать, что Диосе и я временно забыли о существовании друг друга. А рассказал я ему о своем решении. Он поднял руку и коснулся фигурки танцовщицы, висевшей на его обнаженной груди.

— Занятно, — задумчиво произнес он. — Небольшой отряд, проводящий разведку местности. А знаешь, Амальрик, иногда я думаю, что из тебя получился бы скорее одаренный разведчик, нежели удачливый купец.

Я поблагодарил его и сообщил, что хотел бы выступать через день или два, как только заготовим провизию и подготовим оружие.

— А, — сказал он так, словно совсем потерял интерес к нашему походу и занимали его теперь только те упражнения, которые он проводил в соседней комнате. — Да. Надо бы двигаться. Но час и день нашего выступления надо тщательно обдумать. Возможно, — сказал он как-то неопределенно, — есть смысл заставить нашего воскресителя вычислить самый подходящий для этого день. А может быть, было бы благоразумнее подождать, пока все наши люди поправятся. Подумай об этом, Амальрик. Конечно, мы-то не больны, но где гарантия, что не заболеем? Не хотел бы я выбраться отсюда и тут же пасть жертвою какого-нибудь преследующего нас там недуга. И полагаю, что из моих подружек в соседней комнате сиделки получше, чем из тебя.

Я уже собрался сказать что-то резкое, но сдержался.

— Понятно. — Я поднялся. — Похоже, я застал тебя не вовремя. Значит, поговорим попозже. Завтра.

Стараясь не раздражаться, я удалился.

Если бы я и дальше оставался один на один со своими мыслями, то, вероятно, дал бы волю злости, но меня в моей хижине отшельника поджидала Диосе. И уже не важны были слова, и можно было не скрывать слез. Ссоры любимых и примирения важны только для них самих, и им совершенно наплевать, насколько они сентиментально или смешно выглядят.

Янош поджидал меня на рассвете, когда я вышел совершать утренний туалет. Он без конца извинялся. Он сказал, что понятия не имел, что такое на него нашло, и может быть, я, вспомнив о его подружках, смогу простить его. Ну разумеется, мы проведем разведывательную вылазку. План просто блестящий. Ведь, совершив путешествие хотя бы на несколько дней до Кулака Богов, мы наконец-то сможем приблизиться к осуществлению мечты всей жизни. По крайней мере, он так надеялся. И мы можем выступить прямо сегодня, если я желаю. Если, разумеется, я не буду возражать против компании такого дурака и лентяя, как Янош. Я рассмеялся. Ведь и сам я не раз отталкивал какую-нибудь великолепную идею, если она появлялась в неподходящий момент.

Я уже ощущал Далекие Королевства, я вдыхал их аромат и чувствовал, как их богатства текут ко мне в руки.

Два дня спустя, прихватив с собой немного продовольствия, Янош Серый Плащ и я двинулись к Кулаку Богов.