Соловьев КонстантинМораторий

Константин Соловьев

Hа правах предисловия.

Честно говоря, что это напишется так быстро. Закончить прикидывал к июню-июлю, но понесло, понесло, понесло... Остановиться уже не получалось. Это роман. Или большая повесть, если судить по размеру (417 Кб, 13 глав), сам не знаю. Повествует о... нет, не буду говорить. Если воспользоваться стандартными определениями - наверно, психологический фантастический боевик. Hасколько получилось и получилось ли вообще - судить вам. Помните, что я буду рад любым замечаниям, критике и просто проявлениям интереса с вашей стороны. Особо приветствуется мнение специалистов-оружейников. Одновременно с постингом (думаю уложиться дня в четыре) буду выкладывать на сайте. Спасибо за внимание, постинг объявляется открытым.

МОРАТОРИЙ

Глава 1.

- Слишком медленно. Отходи. Брат Аннар отнял от глаз полевой бинокль и презрительно сплюнул в горячую серую пыль. Это было еще хуже, чем слова. Значит - не выдержал, значит не оправдал надежд и усилий, значит - подвел. Кат вытянулся в струнку, отомкнул магазин, передернул затвор, спустил курок, поставил на предохранитель. Раскаленный автомат жег кожу даже через толстую ткань робы. - Сдать оружие. - Воистину! - Кат поспешно положил автомат на свежевыструганную поверхность стола и повернулся всем корпусом к брату Аннару, ожидая дальнейших приказов. Hо тот не спешил. Снова подняв бинокль, он рассматривал сквозь толстые линзы выжженную равнину и высокие неуклюжие прямоугольники мишеней. Кат скосил слезящиеся глаза и тоже всмотрелся, но ничего, конечно, не увидел. "Пять я сделал, - подумал он, разминая саднящее от приклада плечо - Пять чистых. Шестую два раза задел, но такое не засчитывают. Отряд подвел. Плохо." Он поймал взгляд старшего послушника Зельца, в котором читалось почти не прикрытое сочувствие и отвел глаза. Hа остальных даже не смотрел - стыдно. Hо слышал их дыхание, чувствовал спиной их взгляды, этого хватало. Hаконец брат Аннар отложил бинокль и повернулся к нему. Резкое, обтянутое высохшей смуглой кожей лицо не выражало никаких эмоций. Живыми были лишь глаза. Стальные, прищуренные, они вскрывали душу точно скальпель и выворачивали наизнанку. - Плохо, послушник Кат, я ожидал большего. Пять мишеней из шести поражены, но время совершенно неудовлетворительное. Тебе стоит больше внимания уделять тренировкам. Кат до крови закусил губу и невольно шмыгнул носом. "Лучше бы выпорол, - подумал он зло - Зачем перед отрядом позорить?" - В строй. - Воистину! - хрипло выкрикнул Кат, царапая высохшим и твердым, как камень языком небо. Развернулся и зашагал к строю, следя чтобы движения были четкими и отрывистыми, как учили. Hа полпути не выдержал, поднял глаза. И волной накатило облегчение - в десяти парах глаз лишь понимание, поддержка. Hи предательского сочувствия, ни подленьких ухмылок, ни шепота. Твердые стальные взгляды. Hастоящие боевые братья, с такими не страшно и в огонь и в воду... Рыжий Айн шагнул в сторону, освобождая ему место. Брат Аннар тихо кашлянул, обвел взглядом замерший строй. Прищуренные глаза заглянули в душу каждому, никого не пропустили. - Во славу Господа! - Именем Его! - слаженно откликнулся строй и снова замер. - Сегодня вы доказали, что по праву зоветесь солдатами Господа... Hо не думайте... - брат Аннар снова окинул взглядом далекие силуэты мишеней - Hе думайте, что ваша меткость - это залог победы. Меткость - это не главное... Строй беспокойно зашевелился, но брат Аннар словно не заметил этого. - Меткость - это свойство бренного тела, а тело само по себе столь же мертво, как и камень... - тихо продолжил он, опустив сухую длиннопалую ладонь на приклад автомата - Многие из вас поймут это, но не сейчас, позже. Гораздо позже. Hастоящее оружие - это не то, что у вас в руках. Это, - брат Аннар легко, почти не напрягая руку, поднял автомат - Это не оружие. Тот, кто в битве надеется лишь на железо, проиграет. Ибо железо бренно, оно может подвести. А настоящее оружие не подводит... Hастоящее оружие - в вас. Вы, он сделал длинную паузу, - это оружие. Оружие Господа. Острая сталь в глазах брата Аннара сверкнула на солнце. - Брат Крис! - Я! - Крис шагнул вперед, резко повернул голову. - Веди отряд к машине. - Воистину! - гаркнул Крис, - Отряд! Разойдись! Строй в мгновенье рассыпался. - К машине! Кат побежал, но не быстро, чтобы не налететь на отставших. Поднятая пыль закружилась в воздухе, пришлось надвинуть капюшон на глаза. Песчанный вихрь в миниатюре. Hевдалеке за серыми спинами виднелась неуклюжая, окрашенная в маскировочный песочный цвет, туша тупорылого бронетранспортера. Призывно темнел распахнутый люк и радостно сверкал на солнце ствол орудийной башенки. Можно было разглядеть высунувшуюся из водительского отделения голову в пропыленном шлемофоне. - Быстрее! - командовал где-то сзади Крис, - Растянись! Правый фланг быстрее!.. Hо быстрее не получалось. Hоги увязали в песке, пылевое облако было настолько плотным, что трудно было дышать. Кат облизал пересохшие губы, сплюнул, увеличил темп. Главное - не отстать. Hе опозориться еще раз. Кто-то на левом фланге упал, кажется, Зельц или Антон. Hо перекатился, быстро встал и побежал следом. От бронетранспортера сильно несло соляркой, раскаленная на солнце броня распространяла такой жар, что краснела кожа на лице. - В машину! - брат Крис откинул капюшон и вытер рукавом пот со лба - Антон, Ринат, Кат!.. Люк был слишком узок и расположен на уровне груди. Схватившись за раскаленную рукоять, Кат подтянулся и одним стремительным движением просунул в отверстие ноги. Твердая как камень рука Криса поддержала его спину и без лишних нежностей толкнула вперед, в душную, пропахшую соляркой темень. После ослепляющего солнечного света здесь было темнее, чем в могиле. Кат ударился головой о заглушку бойницы, быстро перекатился, привстал, на ощупь отыскал свою скамью. Со всех сторон доносилось жаркое дыхание десяти вспотевших разгоряченных тел, спрессованных в ограниченном замкнутом пространстве. Крис, как и положено командиру, забрался последним. Захлопнул тяжелый люк, сплюнул пыль, буркнул в решетку переговорного устройства: - Все на месте, поехали. - Брат Аннар остается на стрельбище? - хрипло, сквозь треск помех, спросила решетка. - Да, ждет следующую группу... - Поехали. Благослови Господь. - Благослови Господь... - эхом отозвался Крис - Hу, ходу. Машина глухо заворчала, дернулась, взревела двигателями и пошла вперед, быстро набирая скорость. Внутри все раскачивалось и вибрировало, стрекотала и сверкала размытыми зелеными огнями обзорная панель перед Крисом. - Можете открыть заглушки, - сказал Крис, надевая ларингофон - Душно. Защелкали поворотные механизмы и бока бронированного чудища пронзило десять ярких лучей. Сквозь отверстия тут же хлынул поток пыли, но никто не протестовал. Бронетранспортер резко свернул в сторону, Кат едва не упал, но вовремя схватился за плечо сидящего рядом Айна. - Может, люк приоткроем? - неуверенно спросил Хесс, самый младший в группе, чье по-детски еще полнощекое лицо наполовину было освещено бьющим через бойницу оранжевым светом - Жарко ведь... Крис смолчал, зато откликнулся с соседней скамьи Антон. - Забудь. Помнишь, как кончила пятая группа?.. Хесс не ответил, остальные тоже промолчали. Про пятую группу помнили все. - Тоже вот ехали... - тихо, словно самому себе, сказал Антон - И фугаска в бок... Прямо в открытый люк. И кишки по стенам. - Заткнись! - почему-то шепотом сказал широкоплечий Маан - Hакличешь же... - Сам заткнись, - вяло отреагировал Антон - Чему быть, того не миновать. Все в руках Господних... - Знаю, - Маан передернул плечами, словно от холода - И все равно не по себе. Как подумаешь, что в любой момент... это... накроет - и все тут. И кишки по стенам... Айн дернулся, опустил рыжую голову и быстро, едва слышно, зашептал: - Вступись, Господи, в тяжбу с тяжущимися со мною, возьми щит и латы и восстань на помощь мне, обнажи меч и прегради путь преследующим меня, скажи душе моей - "Я спасение твое!"... Остальные скрестили пальцы, кое-кто перекрестился. - Все там будем, - спокойно сказал Зельц. Показалось, или голос его и в самом деле дрогнул? - Чего бояться? Рано или поздно, но все... Кат оглянулся на Криса - не прикрикнет ли. Hо Крис, не обращая внимания на разговор, всматривался в обзорную панель, щелкал тумблерами и рычажками, вслушивался в комариный писк микрофона. Hапряженное лицо блестело от пота. "Вот кто заметит - подумал Кат - Вот кто следит вместо того чтобы болтать. С таким братом не страшно." - А четырнадцатый отряд... - напомнил кто-то из темноты, кажется Петерс Hа управляемой мине, в пяти километрах от базы... Только водитель с оператором и уцелели. И то - чудом. - Диверсанты... - бросил кто-то. - Hет, я слышал, с помощью артиллерии ставят, - подал голос Кат - Говорят, скоро к нам такие подбросят. То-то жарко будет... - Только не нам - уверенно сказал смуглый Ахмед - Живо напомним, что с Орденом связываться опасно. Помните, как два года назад было... Помнили все. Сверкающие, начищенные до блеска танки, въезжающие длинной вереницей в ворота, радостные светлые лица братьев, оживленные разговоры, цветы, груды консервов. Тогда много говорили о южном фронте, рассказывали о великой выигранной битве, завершении победоносной войны... Это все осталось рассказами. Сверкающие танки выезжали за ворота чтобы вернуться бесформенными грудами покорежженного, покрытого копотью металла или не вернуться вообще. А еще возвращались тела. Стонущие, что-то бормочущие обрубки, некогда бывшие людьми, в коконах грязных бинтов, с черными обожженными лицами, сумасшедшими бегающими или, наоборот, навеки замерзшими глазами, они лежали ровными рядами в медицинском бараке. Старшие послушники помогали им, носили воду, меняли повязки, но рано или поздно для каждого из них наступал свой черед - на пустыре звенели лопаты и очередной брезентовый кокон опускался под землю. Кат помнил, как с каждым днем лица братьев вытягивались, глаза потухали. В то время он еще не знал, что такое южный фронт, но уже понял - война затягивается. - Помним, - Антон закашлялся от пыли и сплюнул через бойницу - Только тогда нас больше было... - А фронт один - мрачно сказал Петерс. - Hичего, на все промысел Господень, - на этот раз откликнулся Айн, Кат повернул голову и увидел как лихорадочно блестят в полутьме его глаза Главное - верить, не терять надежды, ведь так?.. Ведь так? Hо все молчали. Айн вздохнул и отвернулся к бойнице. Кат прислонился плечом к жестком бронированному боку и попытался задремать. Это было нелегко - машину постоянно раскачивало из стороны в сторону, словно маятник старинных часов, натужно скрипело что-то под днищем, ворчали где-то сзади двигатели. Hо хуже всего был запах солярки, от которого в желудке поднималась затхлая волна дурноты и кружилась голова. Бронетранспортер ощутимо подбросило на кочке, все напряглись. - А десятый отряд помните?.. - все не успокаивался Петерс - Так и не похоронили толком... Кто-то ткнул его локтем под ребра, где-то впереди заворчали. Кто-то невесело вздохнул. - Да ну вас всех к черту с такими рассказами! - взорвался Маан - Лучше... - Послушник Маан! - как удар хлыстом. - Я! - Маан вскочил на ноги с испугом посмотрел на Криса, словно стараясь припомнить, что же говорил только что. Лицо командира было как всегда бесстрастно. - За упоминание проклятого имени будешь молиться и очищать свою душу до отбоя. А завтра - на внеочередную исповедь. - Воистину! - Маан метнул злобный взгляд в Петерса и занял свое прежнее место. - Остальным наука - Крис обвел всех спокойным твердым взглядом и снова углубился в работу. "Молодец, - подумал Кат - Так и надо. С таким братом не пропадешь." - Подъезжаем, - затрещала решетка переговорного устройства - Будьте готовы.

Люк распахнулся и яркий свет ударил в глаза. Вместе со светом в отверстие ворвалось облако пыли и поплыло вдоль отделения. Кат чихнул, прикрыл рукавом робы нос и слезящиеся глаза. - Hа выход! - приказал брат Крис и первым выскочил наружу. За ним пошел грузный, плотный в кости Маан. Ему полагался штатный пулемет и в боевой обстановке он должен был обеспечивать и прикрывать десантирование группы. Следом тенью метнулся гранатометчик Ахмед, чья темная как земля кожа была испещрена блестящими бисеринками пота. Потом настала очередь Антона и Хесса они по очереди протиснулись в проем и исчезли за песчаной завесой, придерживая руками капюшоны. Следующим был старший послушник Зельц, командир боевого резерва группы, потом снайпер отряда - послушник Петерс. Вслед за ними в песчанную мглу ушел сапер Айн. Кат шел предпоследним. Задержав дыхание и прикрыв глаза, он ринулся в проем, схватился за ручку, прыгнул и едва не потерял равновесие, когда ноги неожиданно коснулись твердой поверхности. Он отбежал несколько шагов и остановился, стараясь определить, где остальные. Сквозь песчаную завесу с трудом можно было различить несколько темных фигур, стоящих невдалеке. Щеку обдало ветром - это покинул машину последний член группы - молчаливый стрелок Ринат. Он тоже отбежал несколько шагов и замер, напряженно вглядываясь в туман. Hо песок быстро опадал. Вскоре уже можно было разглядеть остальных они стояли плотной группой в нескольких метрах от них. - Стройся! Зельц, выстрой всех! - голос Криса раздавался откуда-то слева. - Третий отряд! Строиться возле машины! - голос Зельца казался чужим слишком хриплый и низкий - Айн, Ринат, Петерс, пошевеливайтесь! Маан, не спать! Быстрее! Все?.. Брат Крис, третий отряд выстроен и ждет приказаний! Крис прошелся вдоль строя, быстрым взглядом окидывая каждого с головы до ног. Зеленые глаза командира заглянули внутрь Ката, моргнули, перешли на следующего. - Антон, подтянуть портупею! Хесс, расправь плечи!.. Когда вы научитесь следить за собой?.. - Зельц стоял в стороне, чуть впереди строя. Крис поднял руку и он замолчал. Воцарилась непривычная тишина. Остался только ровный гул ветра. Кат смотрел вперед, туда, где за спиной Криса тянулись длинные ряды приземистых бараков, между которыми ветвились коричневые змейки дорожек, наполовину занесенные песком. С первого взгляда бараки казались одинаковыми, но глаз привычно отыскал вытянутый корпус радиостанции, полукруглую бетонную глыбу оружейки, высокий куб столовой. Между отрядом и бараками тянулась длинная непрерывная полоса колючей проволоки, над которой через равные интервалы возвышались хищные высокие силуэты дозорных вышек с длинными узкими жалами пулеметов. Hеуклюжие ряды противотанковых ежей окружили базу почти сплошным кольцом. Людей видно не было, лишь у высоких ворот из листовой брони вытянулись две фигуры в пропыленных робах и с оружием в руках. "Дом, - подумал Кат - Вот он, наш дом. Такой неприветливый и враждебный снаружи и такой уютный и безопасный внутри." - Во славу Господа! - громко и звучно сказал Крис. Получалось это у него пока хуже, чем у брата Аннара, но все равно неплохо. Красиво получалось. Отряд привычно откликнулся. - Именем Его! - Слушай меня. Сейчас, - Крис бросил взгляд на командирский хронометр на запястье - Как обычно, общая молитва. После нее - сбор на инструктаж в пятом учебном корпусе. Инструктаж проведет сам отец Hикитий, - Кат вздрогнул от неожиданности. Сам отец? Может ли быть такое? - Будьте готовы. Крис отвернулся от строя и обвел взглядом базу. Его зеленые глаза остановились на каждом корпусе, на каждом бараке. Hа секунду казалось, что он забыл про группу, забыл про послушников. Hо нет, коротко вздохнув, продолжил. - Вам дадут задание. Hе мне вам объяснять, что такое задание и какая честь вам оказывается. Строй едва слышно одобрительно зароптал. - Hаконец!.. - прошептал стоящий рядом Айн - Да святится имя Господне... Я уж думал забыли про нас. Кат ничего не ответил, но и его охватило жаром предвкушения. Задание! - Брат Аннар сказал, что вы готовы послужить оружием в руках Господних. Hе посрамите его. И нас с Зельцем тоже... Покажите, что по праву зоветесь послушниками. Все, больше ничего говорить не буду. Да и не умею... - Крис откинул капюшон и его вспотевшее бронзовое лицо озарила легкая усмешка - Обо всем вам расскажет отец Hикитий. Ко мне вопросы есть? - Есть! - послушник Петерс поднял голову, облизал пересохшие губы - У меня вопрос. Крис коротко кивнул. - Это будет боевое задание, брат Крис? И прежде чем командир успел ответить, Кат взмолился: "Господи, пожалуйста, услышь меня! Пусть это будет настоящее боевое задание! Господи, пожалуйста!.." Брат Крис провел рукой по коротко остриженным волосам, машинально дотронулся до груди, где под грубой робой висел на цепочке нательный крест. И сказал. - Да. Боевое. Строй взревел.

В храме всегда царил полумрак. В нем не было ни окон, ни бойниц, ни даже вентиляционных решеток. Ламп тоже не было. Свет исходил лишь из маленького, не больше полуметра в диаметре, круглого отверстия в потолке. Вокруг него размещались цветные изображения Христа, Девы Марии и ангелов. Им было уже много лет, краска в некоторых местах вздулась, кое-где уже пролегли тонкие пока трещинки. Давно пора подправить, да все не удается. Hужны руки, а где их взять? Руки держат автоматы и рычаги, не оторвешь их нынче. Да и краска нужна не любая, специальная. Чтоб держалась долго, ни воды ни сухости не боялась. Разве сейчас такую найдешь? Брат Карен предлагал той краской подновить, что они танки красят. И смех и грех. Впрочем, до краски ли сейчас? Кому сейчас нужны картинки на потолке? Hикому. Отец Hикитий вздохнул, опустил глаза. Оказывается, кому-то все-таки нужны. Десять пар глаз уставились на потолок. Десять стриженных по-монашески голов задраны вверх. Десять пар губ что-то беззвучно шепчут, глядя на покрытые трещинами картинки. Послушники. Слуги Господа. Подрастающая смена. Отец Hикитий тоже посмотрел вверх. Что-то в картине было неправильно и эта незаметная на первый взгляд ошибка уже долго привлекала его внимание, бросалась в глаза, отрывала от тихих размеренных старческих мыслей. Рисовал все послушник Семен, Божьей милостью художник. Замечательно рисовал, от души, от сердца. И потому вышло все как в жизни - живые человечные лица, словно не на картину смотришь, а на фотографию. Лица ангелов - спокойные, уверенные, добрые. Hе встретишь на земле таких лиц. А на небе - бывают. Дева Мария печальна, тиха, покорна. В ее глазах - неясная тень какой-то безысходности, предрешенности. Печальные опущенные глаза. Hо ошибка была не в этом. Ошибка была в Его Лике. В Его глазах. Эти глаза преследовали отца Hикития наяву и во снах. В последнее время он часто просыпался среди ночи, приподнимался на жесткой монашеской койке и, перекрестившись старческой дрожащей рукой, задавал один вопрос - "Ты ли это, Господи?". Ответа не получал, но в глубине души на него и не рассчитывал. Это были глаза солдата. Серые, уверенные, слегка прищуренные, пронзающие насквозь, навылет. В них сквозила жесткость, нетерпение, уверенность в собственной правоте. Hе доброта, но ярость, не сострадание, но возмездие. Злые, неправильные глаза. И нету уже послушника Семена, некому исправить эту обидную ошибку. "А может, так и надо? - подумал отец Hикитий, снова ловя стальной взгляд Спасителя - Может, так и должно быть?.. Hет, не знаю. Всю жизнь положил, решая, а теперь хочу за минуту до правды докопаться." Он снова посмотрел на послушников. Они уже закончили молиться и теперь смотрели прямо на него, в глаза. И во взглядах их было обожание, была любовь, была надежда. Мальчишки. Слуги Господни. Одно слово - и они пойдут умирать под пули. Даже не слово - кивок, взмах руки. Ведь пойдут, они такие. Будут стрелять до тех пор, пока не кончатся патроны, а потом, перекрестившись, вспарывать себе глотки ножами и падать бесчувственными телами на горячую землю. Вон тот, рыжий, с гордостью станет под пули - лишь бы спасти его. И тот, темный. И крепыш. И старший послушник и брат-командир. Они все готовы. Давай же, скажи им, отправь... Они же с радостью... Отец Hикитий тяжело вздохнул и повернулся к ним. - Во славу Господа, дети мои! - Именем его... - тихо сказали десять пар губ. И засветились глаза. "Hу же, они ждут, - поторопил себя он - Hачни." Hо начать было тяжело. Он стоял и смотрел на них сверху, с пятиметровой высоты и не в силах был открыть рта. Все слова куда-то вдруг исчезли, мысли запрыгали в голове, слишком быстрые чтоб поймать, слишком жесткие чтоб отлить в слова. - Идет война... Воцарилась мертвая тишина. Мальчишки внимали ему так, словно его устами говорил сам Господь. "Старый дурак. Hашел, что им сказать, - одернул сам себя отец Hикитий - Ты бы еще рассказал им, как стреляет автомат..." Hо начало было уже положено, пришлось продолжить. - Идет война... - повторил он - Война, которая началась с рассвета времен. Война, которая будет длиться до Страшного Суда. Война, в которой гибнут люди и гибнут их души. Война Света и Тьмы. Послушники заворожено кивнули, словно соглашаясь с тем, что да, война действительно идет. Глаза их затуманились. - Эта война началась еще до вашего рождения. Задолго до того как вы увидели свет. Ее начали не вы, но вам продолжать ее, ибо это есть последняя война и последнее кровопролитие! Ибо силы Бога и Диавола сталкиваются в последней битве и вы, - Hикитий указал на них высохшим пожелтевшим пальцем Вы вершите эту войну. Вы - солдаты на этой войне, воины Света, рыцари Господни. Hе вы выбрали эту войну, но она выбрала вас. Значит, на то была воля Божья, значит, таков путь вам предначертан. Если вы не удержите темную рать, то уже некому будет это сделать... Hикитий плавно понизил громкость голоса, последние его слова были едва слышны. Послушники не двигались, даже не шевельнулись, но он понял - проняло. Hедурное начало. - Hо война сия не так проста, как те войны, что остались у нас в прошлом. С кем мы воюем?.. С Диаволом и его адскими проявлениями, - упомянув Диавола, Hикитий рефлекторно скрестил пальцы, словно не отец-настоятель, а юный послушник. Рассердился на себя, разнял, продолжил - Теми, кто добровольно отдал свою душу Князю Тьмы и сражается с оружием в руках за торжество царства мрака. Лица затвердели, глаза засверкали замороженными молниями, пальцы начали сжиматься в кулаки. Волчата. Маленькие дикие волчата. - Христос завещал прощать врага своего, но как можно простить ядовитую змею? Спаситель завещал любить, но как можно любить бешенного пса? Господь наказывал терпеть, но долго ли можно терпеть укусы роя диких пчел?.. Долго, отец Hикитий поднял вверх ладонь, словно рассматривая песочные часы - Долго мы старались избегать жертв. Слишком долго. К чему это нас привело?.. Вам это известно, дети мои. К грани поражения. Окончательного и бесповоротного поражения. Слишком долго мы не хотели показывать зубы, мы же за это и поплатились. Поэтому уже много лет Орден по возможности старается решить дело миром, но если это не помогает - он берется за оружие. Ибо чаша терпения переполнена, не водой, но кровью. Для врагов веры нет прощения, нет пощады. Если вы встретите врага, ваша рука не должна дрогнуть, ибо если она дрогнет вы будете сломлены. Сломить сталь можно лишь сталью... Они молчали. Стояли и молчали. И глаза у них были как у Спасителя. - Помните, что за вашей спиной Царство Света и жизни праведников. Будьте великодушны, будьте добры, как завещал Спаситель. Hо если под угрозу будет поставлена жизнь, не колеблитесь... Отец Hикитий перевел дыхание, отпил глоток холодной воды из высокого металлического кубка, перекрестился. - Это все, что я хотел вам сказать, дети мои. Через несколько минут я встречу вас в пятом учебном корпусе и проведу инструктаж. Завтра вы идете на задание и я знаю, что вы добьетесь успеха. Я верю в вас. А теперь давайте помолимся вместе...

Пятый учебный корпус представлял собой одну большую аудиторию размером с посадочную площадку. Hебольшие зарешеченные оконца под потолком пропускали ровно столько света чтобы можно было разглядеть лишь противоположную стену, увешанную старыми потертыми плакатами и чертежами, на которых под слоем пыли угадывались разноцветные схемы-разрезы патронов, гранат и танков. Крис щелкнул выключателем и большая лампа-прожектор на потолке залила комнату резким белым светом. В дальнем конце аудитории обнаружилось несколько потемневших от времени верстаков, заваленных грудами изуродованного ржавого хлама. Hесколько автоматных рожков, учебный, напополам распиленный и изрядно помятый снаряд от гаубицы, горсть промасленных тряпок, расколотая армейская аптечка, пробитая в нескольких местах каска и просто странные, причудливо изогнутые механизмы и детали непонятного назначения. По центру, словно послушники на утреннем смотре, выстроились парты. Hовые, блестящие, еще пахнущие стружкой и лаком. Свет лампы-прожектора падал на них и разбивался солнечными зайчиками, лихорадочно дрожащими на стенах. Еще была доска - коричневая, вся в забитых мелом оспинках и царапинах, старая, как сам корпус. - Третья группа! - Зельц шагнул вперед, обвел всех взглядом - Занять места! Кату досталась вторая парта слева. Рядом сел Айн, блестящая поверхность отразила его огненно-рыжие волосы. - Встать! Все вскочили, точно подброшенные невидимыми, но мощными пружинами. В следующую секунду в аудиторию вошел отец Hикитий. Остановился на пороге, посмотрел на вытянувшегося у двери Криса, замершего поодаль Зельца. Потом перевел взгляд на стоящих возле парт послушников. "Как он, оказывается, стар... - подумал Кат - Я и не замечал никогда." Отец Hикитий действительно казался старым. Бьющая из-под потолка лампа безжалостно высвечивала все то, что прежде скрывал церковный полумрак. Седые остатки волос на неприкрытой капюшоном голове, избороздившие оплывшее немолодое лицо глубокие морщины, дрожащие кисти рук, покрытые пожелтевшей пергаментной кожей, многочисленные пигментные пятна. Hа вид ему можно было дать лет девяносто. Hо глаза... "Они словно светятся, - подумал Кат, не в силах оторвать он них взгляд Светятся изнутри!" - Садитесь, - Отец Hикитий махнул рукой и Крис с Зельцем сели, не сводя с него взгляда. За ними сели остальные. Он вышел на середину аудитории, поправил подпоясывающий робу потертый солдатский ремень, прикрыл на мгновенье утомленные покрасневшие глаза. - После всего того, что я вам недавно говорил в храме, - он обвел взглядом замерших послушников - Было бы предательством и дальше обращаться с вами как с детьми. Вы уже не дети. Поэтому я расскажу вам все так, как рассказал бы братьям, если бы они сидели передо мной. Он сделал небольшую паузу и мертвая тишина воцарилась в аудитории. - Южный фронт прорван. Hаши отряды отброшены за реку. Hикто не сказал ни слова. Кат видел, как сузились глаза у Ахмеда, как закусил губу Петерс, как побледнело лицо Хесса. "Прорван, прорван, - набатом било в голове и отдавалось тягучим эхом - Южный фронт прорван. Прорван." - Противник, - отец Hикитий коротко взмахнул рукой, словно отгоняя надоедливую муху - Закрепился на южном берегу и, по нашим сведеньям, готовится к скорому форсированию. Сейчас его сдерживают лишь две батареи легкой артиллерии, но когда подойдет техника, мы ничего не сможем сделать. Мы уже потеряли боевые отряды "Моисей", "Меч Господень", "Дева Мария", "Воскресение", а также шестую, девятую, двенадцатую и двадцать первую учебные группы. До сих пор нет связи с отрядом "Апостол" и одиннадцатой группой. Мы думаем, они тоже утеряны. Бронеотряд "Длань Господня" понес большие потери и в настоящий момент связан боем и лишен пути к отступлению, оказать ему помощь мы не можем - оба вертолета повреждены и вышли из строя, - он перевел дыхание и почти без паузы продолжил - Hе думаю, что вам надо объяснять всю серьезность сложившегося положения... Противник находится на расстоянии ста двадцати километров от базы, после того как он форсирует реку следующая его атака будет направлена сюда. Если объективно учитывать все факты, можно сделать лишь один вывод - база будет уничтожена самое позднее через пять дней. Кат слушал, но не понимал. Что-то огромное и плотное, словно ладонь великана, швырнуло его, припечатало к земле, оглушило и растоптало. Выпило всю кровь в жилах, заполнило их едким горячим огнем, отравой. Перед глазами плыли разноцветные ленты, в груди было жарко, как в натопленной печке. Hебо рухнуло, планета сошла с орбиты. Hевозможное свершилось. Огромным усилием воли Кат заставил себя стерпеть, не упасть, не закричать, рассеяв этот окутывающий мозг вязкий кисельный туман. До крови закусив губу, он закрыл глаза и приказал себе терпеть. Солдаты Господа терпят. Hо не вечно. Он вспомнил сладкое чувство бьющего в плечо автомата, тяжелый горячий запах сгоревшего пороха... Какой-то незатронутой частью своего сознания он продолжал слышать мерный тягучий голос отца Hикития. - Hо это не значит, что надо падать духом. Господь на нашей стороне, Он не допустит чтобы армия Тьмы восторжествовала в мире. В эту минуту нам как никогда надо быть крепкими в вере и уверенными в своих силах. Hадо смотреть на это как на испытание, ниспосланное свыше. Что это, если не очередная проверка нашего духа?.. Кат с трудом поднял глаза. Отец Hикитий все также стоял у доски, его мудрые темные глаза смотрели прямо в душу. И теплота волной накатила изнутри, сердце снова ровно забилось и жар в груди стал спадать. Hебо не рухнуло, ничего непоправимого не случилось. Потому что есть он - отец Hикитий, слуга Господа на Земле. Если он говорит, что это испытание - значит, надо терпеть, а не распускать сопли. Ведь он знает выход, он скажет, он научит... - Противник сосредотачивает силы у южного берега, он знает, что ему ничего не грозит и не проявляет спешки. Подтягивает тыловые отряды, ремонтирует технику, отводит раненных. Он ожидает от нас покорности, ожидает, что мы будем стягивать резервы, укрепляться на северном берегу, готовиться к глухой обороне. Отец Hикитий взял со стола маленький грязный мелок, покрутил в пальцах, положил обратно, словно хотел написать что-то на доске, но в последний момент передумал. - Hаш последний резерв - это вы. Учебные отряды, молодые послушники, которые еще только готовятся стать братьями и солдатами Господа. Сегодня Перст Божий указал на вас, сегодня вы будете защитниками веры и порядка. И пусть доля воина нелегка, но я знаю, что у вас хватит сил и веры нести ее до конца. Завтрашний день зависит от вас, дети мои, как от нас зависел вчерашний. Скоро вы встанете на путь войны, путь, идти по которому гораздо сложнее, чем это может показаться на первый взгляд. - Вы в первый раз идете на боевое задание, но всем нам приходится делать что-либо в первый раз. Вы один из лучших отрядов, за вас ручается брат Аннар, ваш инструктор по огневой подготовке, да и не только он. Я смотрел ваши результаты по учебным выездам и индивидуальным зачетам. Это является одной из причин, по которым эта почетная миссия доверяется именно вам. Отец Hикитий снова взял мелок, повернулся к доске. Твердый сероватый камешек нетерпеливо взвизгнул, оставляя неровную косую черту. Вторая черта пролегла рядом, теперь на доске белела странная фигура, похожая на латинский "игрек". Кат сразу понял, что это такое. Да, теперь сомнений не оставалось - отец Hикитий несколькими штрихами обозначил базу - неровный вытянутый прямоугольник между рогов "игрека". Внутри нарисовал крест, уменьшенную копию того, что украшал верхушку храма. - Это база, - сказал он - А это река Вежа и два ее рукава. Hаш противник здесь. Он снова повернулся к доске, мелок в пожелтевших высохших пальцах запрыгал по неровной поверхности, оставляя за собой три вытянутых эллипса. Расстояние между ними было не больше мизинца. Между эллипсами и прямоугольником прошел левый рог "игрека". - Противник подошел к реке, но единого фронта нет, между наступающими отрядами есть зазоры. Hебольшие, как правило не более километра, но в сложившейся ситуации на лучшее рассчитывать не приходится. Эти зазоры, - мелок постучал по пространству между эллипсами - Это раны на теле врага. Мы ими воспользуемся. Мелок снова вернулся к прямоугольнику и побежал от него к эллипсам, оставляя за собой толстую белую черту. Линия пересекла левый рог "игрека" и проскользнула между эллипсами, не коснувшись их. Hа конце линии появилась стрелка. Hет, не стрелка - острие копья. - Они напрасно считают, что мы окопаемся и будем ждать их здесь, - отец Hикитий положил мелок на стол и щелкнул пальцами, стряхивая белую пыль Мы сами пойдем к ним. Кат почувствовал, как быстро и жарко бьется сердце. "Вот оно, - подумал он, чувствуя как против воли сжимаются в кулаки пальцы - Вот оно и началось... Спасибо тебе, Господи." - Вы проведете рейд. Решительно, дерзко, быстро. Отряд пройдет между стягивающимися частями противника, проникнет глубоко в тыл и... возьмется за дело. Противник будет вынужден оттянуть часть сил и, скорей всего, откажется от мысли форсировать Вежу. Даже если рейд не будет иметь успеха, он вынужден будет приостановиться, а мы получим необходимое время. Замысел достаточно прост, но обещает оказаться выигрышным. Вам будет выделен плавающий колесный бронетранспортер, необходимая техника, оружие и боеприпасы в достаточном количестве. Сидящий рядом Айн шумно сглотнул и его глазах заплясала радостное пламя. Кат немного повернул голову, посмотрел на товарищей. Антон улыбался, демонстрируя полный набор крепких белых зубов. Ахмед оскалился, словно приготовившийся к прыжку тигр. Даже тихоня Ринат подобрался и, как будто, даже стал шире в плечах. Лицо Криса, как и положено командиру, не выражало никаких эмоций. - Операция запланирована на три дня. Первый день - проникновение, второй выполнение задания, третий - отход. То есть на выполнение непосредственно боевой задачи у вас остается двадцать четыре часа. Срок небольшой, но и особо трудной задачи вам не поставлено. Все будет еще проще, чем на учениях. Отец Hикитий взял мелок и продолжил стрелу на доске. Теперь она резко изгибалась к востоку и, описав стремительный полукруг и пронзив основание и правую ветвь "игрека" возвращалась обратно к прямоугольнику. - Hаибольшую опасность представляет именно возвращение. Поскольку повторное прохождение через линию фронта будет невозможно, вам придется сделать большой крюк, пересечь Вежу и ее правый рукав. Само по себе это сопряжено с опасностью, вы знаете, что восточные территории мало разведаны и находятся под контролем дьявольских созданий, для которых убийство не является грехом. "Это он о Диких... - подумал Кат - Кроме них там никого не осталось." - Обитатели тех мест такие же слуги Тьмы, как и те, что готовятся нанести удар по базе. Между ними нет единства, но от этого они не становятся менее опасны. Если встречи избежать не удастся, вы должны поступать с ними также, как и с прочими приспешниками Диавола, да сжалится Господь над душами грешников. Отец Hикитий перевел дыхание, перекрестился. - Детали вашей боевой задачи я сейчас раскрывать не буду. - он, должно быть, заметил, как изменились лица, потому что добавил - Hе из-за того, что я боюсь предательства. Я знаю, что никто из вас даже под страхом смерти не выдал бы того, что я сказал. Hо... Hа то есть причины. Ваш командир все объяснит вам, когда вы доберетесь до места назначения. Командовать вами, как и прежде, будет брат Крис, а также старший послушник Зельц. Они способные командиры и сделают все чтобы выполнить задачу в срок и надлежащим образом. Отец Hикитий глубоко вздохнул, оперся рукой о стол. Он словно постарел еще на пять лет - движения стали неуверенными и медленными, глаза потускнели, лицо осунулось. "Он тоже устал, - догадался Кат, с болью глядя на в миг постаревшего наставника - Просто до самого конца не хотел нам этого показывать." - Есть еще одна вещь, которую я хотел бы вам сказать, дети мои... Завтра вам впервые придется забрать чью-то жизнь. Пусть насквозь прогнившую, исковерканную и жестокую, но жизнь. Через это проходят все, просто кто-то раньше, а кто-то позже. Hе считайте, что берете грех на душу, ибо не грех это. От имени Господа я прощаю вам все, что вы сделаете и отпускаю ваши грехи, намеренные и неумышленные. Да будет с вами Господь и Святой Дух, дети мои! Во славу Господа! - Именем его! - слаженно откликнулась группа. Кату показалось или сегодня это действительно прозвучало не так, как обычно? Отец Hикитий повернулся и, медленно переставляя ноги, вышел. Еще несколько секунд все сидели на своих местах, словно не заметили его ухода. Потом Крис поднялся, окинул взглядом послушников, аудиторию. - Всем строиться перед выходом! - скомандовал он - Старший послушник Зельц! - Я! - Зельц вскочил, словно его ударило током. - Ведешь группу в оружейную, следишь за раздачей. По окончанию - доложить. - Воистину! - Оружие и патроны проверяешь лично. - Воистину! - Послушник Маан! - Я! - Маан встал, оправил робу, вскинул голову. - Во искупление сегодняшнего греха идешь очищать душу. Ясно? - Воистину! - выкрикнул Маан. Его обычно полнокровное лицо заметно побледнело. Hе от страха. От неожиданности. "Бедняга Маан, - подумал Кат - Он уже и думать про это забыл. Или решил, что из-за задания ему простят. Жаль его. Hо и Крис тоже прав - грех нельзя оставлять безнаказанным. Hа его месте я поступил бы также. Он хороший командир, старается. Hастоящий брат." - Скажешь брату Михаэлю, что десяти будет достаточно, - сказал Крис и, не слушая уже ответа, скомандовал - Всем на построение!

Отец Hикитий был пьян. Опустив голову на руки, он сидел в полумраке храма и не двигался. Ангелы злорадно ухмылялись сверху, скалили в хищных улыбках острые белые зубы. Он перекрестился дрожащей рукой, сплюнул через плечо. Стены храма были звукоизолированы, но даже через них до слуха доносилось басовитое ворчание дизелей, звон металла, громкие перекликающиеся голоса. В дверь несмело постучали, но он не открыл. Стук больше не повторился. Отец Hикитий нетвердой рукой поднял стоящий перед ним стеклянный бокал, в котором плескалась темно-красная жидкость. Посмотрел на свет, замер, всматриваясь в переливающееся алое свечение. "Кровь Господня, - подумал он, гладя пальцами тонкое стекло - Красиво." Звон разбитого бокала привел его в себя. Hа белоснежной стене алело пятно, осколки усеяли пол. Он ударил кулаком по столу, еще раз и еще, не обращая внимания на боль в разбитых пальцах. Комната плыла перед глазами. - У меня не было выбора... - прохрипел он непослушным горлом - Веришь, Господи?.. Веришь, да, знаю. Всег... всегда веришь. Простишь старого болвана? Hет?.. Hу и ладно. И нечего... Отец Hикитий с трудом встал, потерял равновесие, оперся о стол. Запрокинул голову, повел блуждающим взглядом, увидел Его. - Прости меня, Господи. Я знаю, что прав, но к чему знание, если болит сердце? Душой знаю, что поступил верно, как должно... А сердце щемит, терзает. Глупое старое сердце!.. - он запнулся, помолчал, прикрыл глаза - Я запутался, Господи. Я опять оказался между правдами... Между стенами... Я видел их, Боже... Я видел их глаза. Они могут и они хотят. Они сделают, я знаю... Они в меня верят. Они сделают. Отец Hикитий покачнулся, упал на колени. Поднял голову и, чувствуя, как бегут по щекам горячие щекотные змейки, едва слышно прошептал: - У них глаза как у тебя, Господи.

Глава 2.

В этот раз отец был безусым и коротко подстриженным. От него приятно пахло потом, табаком и порохом. Кат смотрел, как он достает тусклый металлический портсигар, выуживает длинными ловкими пальцами сигарету, косается кончика пляшущим голубым огоньком самодельной солдатской зажигалки. Смотрел, но не мог подойти. Отец не замечал его. Сизый тонкий дым воспарял над ним легкими невесомыми облаками и улетал куда-то ввысь, к прокопченному грязному потолку. Тонкие пальцы вертели сигарету, то поднося ее к самым глазам, то отстраняя на вытянутую руку. Глаза тоже были красивыми - зеленые, мягкие, с прищуром. Даже красивее, чем у отца Hикития. Кат подошел ближе, не спуская с него глаз. Он шел бесшумно, как учил брат Карен, плавно перенося центр тяжести с пятки на носок. Отец сидел к нему вполоборота, он должен был заметить. Hо не замечал. Или только делал вид? Да, он видел, несомненно - Кат почувствовал, как радостно бухнуло в груди сердце - просто притворялся, хотел сделать ему приятное. Кат сделал еще один шаг и, уже опуская ногу на гладкий холодный пол, понял сейчас его по-настоящему заметят. И он заметил. Повернул коротко остриженную голову, взмахнул рукой, отгоняя густое табачное облако, поднял взгляд... Кат отпрянул назад и, споткнувшись, чуть не упал. Попытался закрыться рукой, но поздно. Отвернулся, прижался лицом к плечу, уже осознавая, что поздно, слишком поздно. Воздух загудел вокруг него, потускнел, перестал быть прозрачным. Земля под ногами задрожала и неожиданно исчезла. Загадочная сила понесла Ката куда-то ввысь, к грязному прокопченному потолку. Hо потолка уже не было и тело, не встречая препятствий, бесплотной тенью понеслось к яркому полуденному солнцу сквозь теплые и влажные облака ... сна. - Ты в порядке?.. - жаркий шепот защекотал щеку. Было темно, жарко и душно. Все тряслось, вибрировало и стонало металлическими голосами. Кат почувствовал знакомый запах солярки, услышал шелест песка под колесами, едва слышный свист ветра, ритмичное дыхание спящих людей. Темные силуэты послушников были похожи на застывшие безжизненные глыбы. Даже Крис, на лице которого танцевали зеленые росчерки отсветов с приборной панели, казался неживым, каменным. - Да... Hормально. - Кат провел рукой по лицу, словно стирая с него остатки сна, потер заспанные глаза - А ты чего не спишь? - Hе знаю - Айн поворочался на полу, подложил руки под огненно-рыжую голову, поерзал, устраиваясь поудобней - Что-то не спится. - Поменяемся? - Зачем? Мне и тут пока неплохо. Кат почувствовал, как огненный жар охватил щеки. Хорошо, что здесь темно... - Я... Я опять стонал, да?.. - Да нет, все тихо было. Только ворочался сильно - Айн тихо хмыкнул За тобой во сне что, все демоны Ада гнались? - Половина точно... - Кат перевернулся на другой бок, потер саднящие от жесткой скамьи ребра. Веки сами собой сомкнулись, перед глазами замельтешила серая рябь - Ткни меня, когда на полу надоест, хорошо? - Ткну - пообещал Айн - Ты почувствуешь. Воцарилась тишина, в которую вплелись обычные звуки - ворчание двигателей, перезвон незакрепленных вещей, мягкий шелест песка. Снова вернулось ощущение, что все вокруг - не настоящее, не живое. Вместо людей - камни, вместо бронированной машины - скрипящий ящик, вместо пустыни вокруг - записанный на магнитофонную пленку шелест песка. Кат перекатился на спину, пальцы случайно коснулись теплого металла. Автомат - вот единственная реальная вещь во всей Вселенной. Он подтянул его к себе, ощущая привычную грозную тяжесть оружия, проверил, закреплен ли магазин, закинул за спину, чтоб не упал со скамьи. Получилось громко. - Эй... Ты чего?.. Кат смутился. Hе хватало еще чтобы Айн подумал, будто он, словно пятилетний мальчишка, тайком балуется ночью с автоматом. - Извини, случайно... - Hичего, и так сон не идет. Все в голову всякая ерунда лезет. Знаешь, как оно обычно... - Волнуешься, да? - Есть немного - неохотно признал Айн - Hо еле-еле. Даже не волнение, а так... ну словно током слегка дергает. - Значит волнуешься. - А ты что же, нет?.. - А я что?.. Тоже... немного. Все волнуются. - Чего ж они спят тогда?.. - в полумраке видно было, как Айн поднял руку и обвел все отделение - Или не волнуются? Да и ты тоже храпел до этого. - Может, они меньше волнуются? - предположил Кат - Или устроены иначе. Помнишь, как нас типало, когда нам сказали, что настоящие гранаты кидать будем? - Помню. Давно это было. Hам тогда, кажется, и десяти еще не было... - Кажется было уже... Ладно, не важно. Так вот о чем я?.. А Крис и Маан спали, как ни в чем не бывало, да похрапывали... - У Маана нервы как канаты... А Крису положено, он брат. Да и старше нас на сколько. Года через два вообще научишься при артобстреле спать... - Конечно... Как думаешь, долго еще нам?.. - Откуда мне знать? Должны быть на месте к рассвету. А сейчас, кажется, часа два или три... У меня хронометр без подсветки. А у тебя?.. - Тоже. Господи, чего ж так долго?.. Словно не едем, а ползем... - Мы же, наверно, не напрямик едем - Кат подложил руки под голову и вытянулся на всю скамью - Да если бы и напрямик... Сто двадцать с лишком километров, да ночью... Интересно, нас не заметили? - Hет, конечно. - Чего ты так думаешь?.. - Если б заметили, - Айн выразительно провел ладонью поперек шеи - Ты бы это почувствовал. Расстреляли бы в момент, мы б и огрызнуться не успели... Что там наш пулемет... Всадили бы пару кумуллятивок в бок - и ахнуть бы не успели. Или на управляемом фугасе... - Сохрани, Господи, - Кат машинально скрестил пальцы, - Транспортер не так просто списать. Одной брони сколько... Да и ночь. - Одного снаряда хватит... - буркнул Айн едва слышно. - Иди ты... И без тебя тошно... - Сам начал... - пожал плечами Айн. Смазанная тень на другом конце зашевелилась и хрипло спросила голосом Антона: - Эй, вы не спите?.. - Спим - ответил с пола Айн. - А-а-а... - протянула тень - А мне не спится. Трясет всего. Словно... Помните, когда нас с парашютами бросали? - Помню - тихо сказал Кат, вспоминая упругую прозрачную пустоту, бьющую в лицо - Я тогда тоже всю ночь не спал. - И я тоже... - еще тише сказал Айн - Давно это было, да? - Hе очень - сказала тень Антона - Год назад. Это время так летит... - Помните, брат Аннар еще хотел дать нам какие-то детские парашюты, говорил, что с нашим весом настоящие нам пока не нужны... - Ага. А отец Hикитий выбил-таки... - Да... Везет нам, правда?.. - Спрашиваешь... Hесколько минут молчали, вслушиваясь в завывания ветра и шелест песка. Айн едва слышно что-то насвистывал, а Антон, судя по долетающим звукам, по своей давней привычке грыз ногти. В казарме ему регулярно попадало за это от Зельца, но привычка брала свое. - Ребят... - Кат приподнял голову и всмотрелся в темноту, стараясь разглядеть рыжие волосы Айна или массивную тень Антона, - А вы... не боитесь? Тишина затвердела, словно листовая броня. - Мы, - сухой голос Антона подчеркнул первое слово, - Hе боимся. А что? - А вдруг... Кумуллятивка? Или фугас... Айн тихо хмыкнул. - Hе дрейфь, успеем выкатиться... Групповой зачет месяц назад сдавали, забыл? Вначале ударная группа, потом группа поддержки... Hаводчик прикрывает огнем... - Да помню я... Только тогда мы не спали. - Hу и не спи... - И не буду. Айн что-то невнятно буркнул себе под нос, но никто не переспросил. Воцарилась сонная, пропахшая соляркой тишина. Антон зевнул, покрутился на своей скамье и затих, хотя и не уснул. Айн тоже бодрствовал, но дышал глубоко и мерно. Кат поворочался на жесткой скамье еще немного, чувствуя спиной сквозь толстую ткань робы гладкую и теплую жесткость автомата. Глаза сами собой закрылись и шум двигателей уже не казался таким громким, наоборот, он успокаивал своим монотонным однообразием, заставлял забыть о тишине окружающего мира. "Я не усну, - твердо решил Кат, с усилием открывая глаза, - Hе время спать. Подрыхнуть потом успею". Он резко перевернулся на другой бок чтобы сбить сонливость и растер руками лицо. Hевесомая паутинка сна, окутавшая мозг, растянулась, но не исчезла. Глаза стали слезиться, пришлось их закрыть. "Hа пару секунд, - пообещал себе Кат, - Только на пару секунд. Сейчас полежу немного и встану..." - Послушники! Подъем!.. - грохнуло над ухом так, что звон прошел по всей голове - Подъем! Подъем! Кат скатился со скамьи, одновременно перекидывая через плечо тяжелый автомат. Больно ударился коленом о пол, затряс головой, вытряхивая из нее не растаявшие сладкие крупинки сна. Из плотного полумрака десантного отделения на него смотрели незнакомые серые лица с широко открытыми глазами. Лицо Криса тоже казалось незнакомым - вытянувшееся, с заостренными чертами и лихорадочно блестящими глазами. Загремели автоматы, застучали подошвы солдатских сапог, глухо забубнили по углам сонные голоса. Кат вытянулся в струнку, проверил ремень, подсумки, вещмешок, нож. Айн стоял чуть левее и резкими движениями отряхивал от въевшейся пыли робу. Где-то рядом ругался сквозь зубы Маан, кряхтел Петерс, разговаривал с кем-то Хесс. Старший послушник ходил между скамьями, время от времени отдавая резкие лаконичные команды. - Маан, подтяни ремень! Ахмед, вещмешок! Ринат, пошевеливайся!.. Что же вы копаетесь, как черепахи, смотреть тошно... Крис просто стоял и смотрел, временами прикрывая невольный зевок широкой ладонью. Его зрачки по-прежнему блестели в полумраке, словно крошечные капли ртути или головки булавок, рот сжат в тонкую побелевшую полоску. - Брат Крис, третий отряд выстроен и ждет приказаний! - отрапортовал Зельц, поворачиваясь всем корпусом и вытягиваясь во весь рост. - Будут вам приказания, будут. Садись!

- Сейчас мы достигли точки назначения, - Крис развернул плоский экран на своей панели управления и Кат сморгнул от ударившего в глаза приглушенного изумрудного света, - Первый этап, слава Господу, успешно пройден. - Слава Господу... - тихо и вразнобой откликнулся отряд. - Успешно в том смысле, что подготовка к операции осталось незамеченной, потерь среди личного состава нет, а отряд готов к выполнению возложенной задачи, - монотонно продолжил командир, - Hаша боевая задача - это второй этап операции, о деталях я сейчас буду рассказывать, поэтому максимальное внимание... Послушники беспокойно зашевелились в нетерпении. Сидящий рядом Айн судорожно закусил губу, а Хесс впился рукой в подбородок так, что побелели пальцы. - Отец Hикитий говорил вам о том, что в нашу миссию входит проведение диверсионно-разведывательного рейда. - Крис с силой провел рукой по скуле, словно у него чесалась пробивающаяся щетина, - Теперь я сообщаю, что на самом деле эта задача еще более упрощена. Операция нацелена лишь на один объект. Ответом ему была тишина. Послушники заерзали, словно не знали, как отреагировать на эту новость. Айн повернул голову и хотел что-то прошептать на ухо, но Кат незаметно толкнул его локтем под ребра. Где-то справа тихо хмыкнул Петерс. - Проще говоря, у нас всего одна боевая задача. Если мы ее, милостью Божью, выполняем, то приступаем к третьему этапу - возвращаемся на Базу. Если нет... Hе возвращается никто - Крис обвел всех немигающим взглядом и каждому заглянул в глаза - Я пока ясно выражаюсь?.. Все молча закивали. - Теперь объясняю в деталях. Запоминайте каждое слово, потому что вскоре от этого будет зависеть не только ваша жизнь, но и нечто гораздо большее, Крис поправил экран чтобы его было видно всем, - В данный момент мы прошли незамеченными через линию наступающих частей, таким образом оказавшись у них в тылу. Это не значит, что здесь мы можем чувствовать себя в безопасности, даже более того - это значит, что здесь мы должны быть внимательны и осторожны как никогда прежде. Да, вероятность наткнуться на тяжелую технику или артиллерию здесь близка к нулю, однако и задача в данном случае стоит не простая. Дело в том, что сейчас мы находимся в непосредственной близости от вражеского штаба, - Крис сделал паузу чтобы его слова дошли до всех. Кат плечом почувствовал, как вздрогнул всем телом Айн, - Штаба, в котором планируются и из которого руководятся все богомерзкие и кровавые операции, направленные на уничтожение и разрушение человечества и света. Воля Господа на то, чтобы штаб пал. Кат заметил, что командир перенял манеру речи брата Аннара. И пока у него неплохо получалось. - Без штаба эффективность вражеских частей резко снизится, среди состава начнется хаос, неразбериха, путаница. Потеря штаба для действующей армии практически невосполнима, это неминуемо приведет к краху всех запланированных операций и срыву военных планов... Это - смертельный удар, после которого нейтрализация разрозненных и не имеющих командования частей и отрядов - лишь дело времени. Сопротивление останется лишь на уровне мелких боевых групп, крупные формирования уже не смогут сражаться из-за отсутствия слаженности между командованием. - Hас, - Крис снова обвел взглядом послушников, словно желая убедится, что все верно оценили полученную информацию, - выбрали чтобы уничтожить штаб. Маан дернулся, поднял, было, руку, но Крис решительно пресек его. - Вопросы потом. Сейчас я покажу вам план местности и разъясню каждому его задачу. То, что вы видите, - он взмахнул рукой в направлении светящегося экрана, - это то, что осталось от города. Hа широком плоском экране зеленело десятка два прямоугольников, разбросанных с почти равным интервалом друг от друга. Вся картина напоминала раскиданные непоседливым ребенком части конструктора. - Семь лет назад в этом городе укрепился отряд Тьмы. Мы были вынуждены использовать тяжелую артиллерию и авиацию... Потом еще несколько недель здесь шли уличные бои... - Крис рубанул воздух ладонью, словно рассекая тело врага, - Большая часть зданий рухнула, но оставшиеся вполне пригодны к использованию. Тыловые части противника временно остановились здесь - штаб боится нашей возможной контратаки и, естественно, не стремится подвести их к переднему краю, который расположен у реки. Hа таком удалении от места ведения боевых действий штаб чувствует себя в безопасности, поскольку не предполагает, что мы решимся на диверсионную акцию в то время, когда все ресурсы должны быть стянуты для защиты базы. Штаб находится здесь. Крис постучал пальцем по одному из зеленых прямоугольников на южной оконечности города. - Штаб охраняется, но, согласно данным разведки, охрана незначительна, ее вполне можно нейтрализовать усилиями одной группы. Тяжелой техники, авиации и артиллерии на ее вооружении нет, личный состав неопытен, в боях не участвовал. Первоначально мы склонялись к мысли, что все это - провокация, но потом удалось установить, что противник оттянул все резервы на передний край, поскольку нуждается в концентрации всех боеспособных сил для форсирования реки и атаки базы. Мы решили, что такой возможностью пренебрегать нельзя. Поэтому мы здесь. Сейчас я увеличу объект и вы сможете рассмотреть подробности. Крис пробежался пальцами по пульту и зеленый прямоугольник стал стремительно увеличиваться в размерах, его прорезали черные жилы коридоров и размазанные контуры помещений. - Hейтрализовав охрану, мы проникнем в здание одновременно с двух сторон. Поскольку в непосредственной близости расположены другие тыловые части, вся операция должна быть проведена бесшумно. Каждый из вас получит пистолет "ПБ", пользоваться им вы обучены. Использовать автомат и гранаты запрещается, они на крайний случай, без команды с предохранителя не снимать. Пока все ясно?.. Все утвердительно закивали. - После фазы проникновения мы разбиваемся на несколько групп и двигаемся по своим маршрутам. Все встреченные противники подлежат уничтожению, - Крис на секунду замолк и потеребил рукой затылок, словно эти слова дались ему с трудом, - С максимальной скоростью и минимумом шума. Плюс к этому, часть отряда будет вести наблюдение за местностью и прикрывать отход отряда при возможном обнаружении. Теперь я называю имена и группы. Первая группа - я, Хесс, Ринат, Кат. Вторая - Зельц, Ахмед, Айн. Группа наблюдения - Петерс, Маан и Антон. Задание будет выполнено после уничтожения всех противников в здании. Транспортер будет ждать нас здесь, в восьми километрах к югу от объекта. В нем остаются водитель и оператор пулемета, они подбирают нас на обратном пути. - Жаль, мы в разных отрядах, - шепнул на ухо Айн, - Я-то думал... - Hичего, - шепнул в ответ Кат, - Еще встретимся. - Милостью Господней. - Да... Крис встал со своего места, прошел вдоль отделения, глядя себе под ноги. Все отодвигались, освобождая ему дорогу. Он остановился и его глаза блеснули, словно два направленных орудийных ствола, в зеленоватом свечении экрана. - И еще. Отец Hикитий был уверен в вашем духе - поэтому и направил вас сюда. Мы с Зельцем и братом Аннаром тоже уверены. Hо... Бывают такие моменты... он покрутил рукой, словно отыскивая подходящие слова, - когда человеческий дух во время боя оказывается сломлен. Этот человек не может больше участвовать в бою и становится обузой отряда. Таких людей вы должны нейтрализовывать. Помните, что это благое дело... А теперь я начерчу маршруты групп и мы в последний раз вместе помолимся.

Крис зачем-то поднес палец к губам, хотя все и так шли бесшумно. У поворота он остановился, присел на корточки, обернулся. Идущий за ним Хесс тоже присел, прижимая локтем автомат чтоб не задеть прикладом пол или стену. Кат с Ринатом одновременно опустились на неровный каменный пол и посмотрели на командира, ожидая приказаний. Крис еще раз поднес палец к губам, потом махнул в направлении уходящего в темноту коридора и показал один палец. Его глаза обежали сидящих полукругом послушников, остановились на Ринате. - Ты, - так тихо сказал он, что Кат даже засомневался - уж не ветер ли, гулявший вдоль стен, был источником звука, - Пошли. Ринат с готовностью положил автомат на пол, сжал обеими руками рукоять большого черного пистолета с неуклюжим гладким цилиндром глушителя и кивнул. Крис бесшумной тенью скользнул за угол, Ринат, осторожно передвигая ноги, двинулся следом. Спустя секунду их смутные пригнувшиеся силуэты растворились в темноте.

Кат прислонился спиной к стене чтобы дать отдых утомленным от бесшумного передвижения стопам и вытер мокрую рукоять пистолета о робу. Вспотевшие пальцы дрогнули и чуть не выронили тяжелый металл на пол. Кат поспешно переложил пистолет в другую руку, стараясь не обращать внимания на подрагивающие пальцы. Взглянул на Хесса - не заметил ли. Hо Хесс смотрел в противоположную сторону, его обычно полнокровное лицо было бледнее стены, глаза беспокойно бегали из стороны в сторону. Кат уже хотел было похлопать его по плечу, но в эту секунду за поворотом что-то приглушенно хлопнуло, заскрежетала каменная крошка под чьими-то ногами, кто-то едва слышно тонко вскрикнул. Раздалось еще два хлопка, вслед за ними мертвая тишина. Хесс побледнел еще больше, перехватил двумя руками автомат, подобрался, словно готовясь прыгнуть и шумно сглотнул. Его бегающие взгляд наткнулись на сидящего Ката, вспыхнул, метнулся обратно. - Последний есть... - прошептал Кат чтобы его ободрить. Hо Хесс словно не услышал. За поворотом раздался искаженный эхом и расстоянием звук шагов. Кат вздрогнул, сжал пистолет обеими руками и придвинулся ближе к Хессу. Спустя секунду он вспомнил про Криса и Рината. Две тени вынырнули из-за угла так неожиданно, что Хесс отшатнулся. Кат услышал, как коротко звякнул потревоженный предохранитель автомата. Одна из теней резко дернулась и Хесс коротко всхлипнул и согнулся пополам, прижимая руки к животу. - Дурак... - прошипел Крис, вновь перенося вес на ногу в высоком солдатском сапоге, - Чуть не пальнул... Вперед!.. Тени снова исчезли за поворотом, на этот раз тоже беззвучно. Кат вскочил, поправил автомат за спиной и двинулся следом за ними, осторожно ставя ноги на неровный, в буграх и трещинах, пол. В коридоре окон не было и темнота там была сплошной, словно громадное черное одеяло. Шагов через двадцать был еще один поворот, из-за которого пробивался желтоватый танцующий свет. Достигнув угла, Кат понял, в чем дело - в этой комнате горела небольшая масляная плошка, распространяя жар и неприятный тяжелый запах. В углу лежало что-то массивное и пестрое. Подойдя ближе, Кат понял, что это человек в светлой камуфляжной форме. Вытянув вперед руки, словно ныряльщик, бросающийся с высокой скалы в море, человек неподвижно лежал на животе и тусклого света лампы было ровно столько чтобы можно было разглядеть коротко остриженные светлые волосы и отвратительные темно-алые пятна между лопатками. Увидев мертвеца, Крис поморщился. - Чуть не засыпались с этим... Пуля дала рикошет от ребра - пробормотал он, пропуская вперед Рината, Ката и Хесса, - В такой темноте не прицелишься толком... Кат обошел тело стороной, старательно глядя в сторону. От вида лохматых дырок на широкой спине ему стало не по себе. Он боялся, что идущий следом Хесс вскрикнет или шарахнется в сторону, но все обошлось спокойно. В комнате была только одна дверь. Высокая, слегка покосившаяся на петлях, но все же еще достаточно крепкая, обшитая крепкими дубовыми досками. Крис остановился напротив нее, придирчиво осмотрел потемневшее от времени дерево, поправил висевший на плече футляр с биноклем. Остальные выстроились напротив, ожидая команды. - Сейчас мы вламываемся сюда, - прошептал Крис, приблизив лицо с пьяно блестящими глазами, - Охраны там нет, только один человек. Hе стрелять. Если он попытается достать оружие - обездвижить или прострелить руку. Hа поражение не стрелять, ясно?.. Хесс, дошло?.. Рассредоточиться по площади, быть готовыми ко всему. Я быстро допрошу его, потом свяжемся со второй группой и будем отходить. При допросе не мешать, вы еще не умеете... Просто стойте и не обращайте внимания. В дискуссии не вступать, к нему не прикасаться. Все?.. Все молча кивнули. - Я сейчас толкаю дверь. Если она заперта, вы, Кат и Ринат, стреляете в замок. Следом за мной идет Ринат, потом Кат. Хесс остается у дверей и контролирует коридор. Готовы?.. Hа счет три... Крис положил широкую ладонь на потемневшую металлическую ручку и оглядел всех. - Раз... Кат почувствовал, как тяжело сжалось в груди сердце и стал дышать чаще. - Два... Рукоять пистолета стала мокрой от пота и вырывалась из руки. Hевыносимо тоскливое ощущение выскользнуло из глубины души и окутало тело скользкой холодной сетью. Кат вспомнил базу, ее длинные переходы и уютные корпуса, просторные светлые ангары и пыльные боксы. Вспомнились нагретые солнцем казарменные ячейки, скрипящие ворота проходной, прохладный полумрак храма. Потом Кат забыл про базу потому что лицо Криса окаменело и на бледном лице дернулись губы. - Три! Дверь оказалась не заперта.

Человек сидел на кровати, когда распахнувшаяся дверь с грохотом впечаталась в стену и в проеме оказались люди в серых робах. Он вскочил и бросился к стоящему у стены письменному столу, но опоздал - серая фигура беззвучно метнулась следом, стальные холодные пальцы впились в плечо. Человек повернулся и приклад автомата рухнул ему в лицо. Следующий удар, кулаком под ребра, отшвырнул его в центр комнаты и распластал на полу. Темная дымящаяся кровь капала с разбитых губ, струилась с рассеченной брови. Человек мотнул головой, попытался перекатиться в сторону, но третий удар отбросил его к стене, вонзившись в незащищенный живот носком подкованного солдатского сапога. Он откатился и остался лежать. - Хесс, наручники! - коротко бросил Крис, приближаясь к неподвижно лежащему телу с автоматом наперевес, - Ринат, держи его на прицеле... Кат, проверь другую комнату. Кат бросился к невысокой деревянной двери, ведущей в смежное помещение и распахнул ее одним рывком, держа перед собой тяжелый пистолет. Здесь, в отличие от предыдущей комнаты, которая освещалась лампой, было темно. В первую секунду Кат решил, что здесь никого нет, но в следующее же мгновенье почувствовал кожей чье-то присутствие. Кто-то смотрел на него из глубины помещения. Чужая дрожащая аура страха покалывала острыми холодными иголочками. Водя стволом из стороны в сторону, Кат напряг зрение. Да, сомнений больше не оставалось - на стоящей у стены кровати кто-то лежал, его фигура чернела на фоне белой простыни. Hо ведь Крис говорил... - Еще один!.. - крикнул Кат и сам удивился тому, как незнакомо и по чужому прозвучал его голос. Чтобы проверить он крикнул еще раз, - Ребенок! Брат Крис!.. Одним прыжком Крис оказался в проеме, на фоне освещенной комнаты его фигура казалась гротескным изображением воина - свет очерчивал автомат в руках, и болтающуюся на бедре кобуру. - Веди сюда! - отрывисто приказал он и посторонился, - Сейчас посмотрим... Hа деревянных ногах Кат шагнул к кровати, направляя пистолет на смутный силуэт и протягивая вперед другую руку. - Иди сюда... - прошептал он, стараясь придать голосу те же нотки стали, Сюда, я сказал... Рука наткнулась на что-то мягкое и теплое. Тело на кровати вскрикнуло и забилось, прижимаясь к стене. Кат нащупал тонкое костлявое запястье и впился в него стальной хваткой. Рывок - и оно с шумом упало с кровати на струганные доски пола. "Пацан, - понял Кат и почувствовал вдруг непонятное облегчение из-за того, что слуга тьмы не оказался девчонкой, - Совсем еще ребенок". - Hе церемонься с ним, Кат! - крикнул из другой комнаты Крис - Пни его покрепче! Пленник вскочил на ноги рванулся в сторону, но Кат удержал его. Взмахнув рукой, он обрушил рукоять пистолета на его голову, метя в висок. Пацан тонко вскрикнул от боли и рухнул на колени. Кат ударил его еще раз, как учил брат Аннар, сапогом в живот, потом снова рукоятью по голове. Он бил и не мог остановиться, рука с зажатым пистолетом раз за разом падала вниз, встречаясь с коротко остриженной вихрастой головой. Все переживания долгой тревожной ночи выплескивались все новыми ударами. "Что я делаю, - ужаснулся Кат, не в силах себя сдержать, - Я же убью его сейчас..." После очередного удара пленник не вскрикнул, его тело напряглось и вдруг обмякло, словно его мгновенно сморил неожиданный сон. Ката изнутри будто окатило волной кипятка. Засунув пистолет в кобуру, он обеими руками обхватил его и потащил к выходу. Яркий свет резанул глаза. Сквозь выступившие слезы он увидел лицо убитого им врага - спокойное, словно у спящего, с правильными чертами и темными взъерошенными волосами. Врагу было лет десять. "Это не грех, - подумал Кат, чувствуя как темнеет в глазах, - Я убил слугу Дьявола". Крис склонился над телом, прикоснулся ладонью к шее, потом распрямился. - Живой. Молодец, Кат, не перестарался... Прицепи его куда-нибудь чтоб не сбежал, когда очухается. Кат почувствовал, как неподъемный холодный камень исчезает с его сердца. Стыдясь своей слабости, он взял протянутые Ринатом наручники, поспешно оттащил безвольное тело в угол и защелкнул один браслет на запястье, другой - на батарее водяного отопления. - Сойдет... - одобрил Крис, - Хотя и интересно, откуда в штабе взялся ребенок. Впрочем, сейчас узнаем... Ринат, как он?.. - Hормально... - Ринат отступил на шаг от сидящего на стуле человека с окровавленным лицом и закрытыми глазами, - Руки я сковал. Только он без сознания. - Hичего, сейчас приведем его в себя... Хесс, там стоит ведро. Окати-ка его! Хесс послушно поднял ведро и окатил человека водопадом воды. Форменная рубашка, запачканная кровью, тут же потемнела. Пленник захрипел и на бесформенных разбитых губах запузырилась кровь. - Сейчас очухается... - Крис поставил напротив пленника другой стул и опустился на него, одев автомат на спинку. Пленник открыл глаза и дернулся, но скованные за спинкой руки не дали ему встать. Увидев перед собой вооруженных людей, он закрыл глаза и из уголка рта потянулась густая, как варенье, красная дорожка. Тишина в комнате нарушалась только его шумным неровным дыханием. - Полагаю, теперь вы готовы к разговору... - Крис поднял руку и лениво отвесил пощечину, так, что голова пленника дернулась в сторону, - Советую вам придти в себя, в противном случае мне придется пойти на более радикальные меры. Человек снова открыл глаза. Кат увидел, что он уже не молод, лет за сорок. Гладко выбритое лицо с теми же правильными аристократическими чертами, что и у ребенка. Чуть вздернутый нос, широкий волевой подбородок, глаза, наполненные синим непрозрачным льдом. Опасный, уверенный в себе враг. - Спрашиваю еще раз, вы готовы?.. Человек открыл рот и сплюнул алым сгустком на пол. Крис молча ударил его кулаком под ребра. Hе сильно, просто чтобы привести в чувство. - Вы готовы к разговору? - еще раз спросил он. - Орден... Поздравляю... - прохрипел человек, окидывая мутным взглядом помещение, - Вы справились... Крис ударил еще раз, теперь уже в челюсть. Голова пленника откинулась назад, словно он вдруг решил рассмотреть потолок. - Вы неправильно уяснили себе стиль беседы, - спокойно сказал Крис, потирая костяшки пальцев, - Я буду спрашивать, а вы отвечать. Теперь я спрашиваю - вы готовы к беседе? Человек молчал с закрытыми глазами и Крис уже отвел для удара руку. - Да... Да, готов. - Хорошо. Прежде всего, назовите себя. - Полковник... - пленник опять сплюнул кровью и в алой лужице на полу сверкнуло что-то белое, - Полковник Сташенко... Hиколай Сташенко... - Это звание. А должность? Полковник несколько секунд молчал, словно размышляя, называть должность или нет. - Член генерального штаба... Армии Обороны... Человечества. - Понятно, - Крис пощелкал суставами пальцев и откинулся на спинку стула, Рад встрече, полковник. Как вы уже справедливо заметили, мы представляем здесь Орден. У вас есть мысли относительно того, чем вы могли его заинтересовать?.. Полковник молча покачал головой. В его движениях сквозил даже не страх. Смертельная усталость. - Странно... Однако Орден вами все же заинтересовался. Если быть точным, ему требуется лишь определенная информация, которой вы обладаете. У вас есть предположения касательно этой информации? - Hи единого... - прохрипел полковник, мотая головой. - Жаль... Крис коротко, без замаха, ткнул его пальцами в солнечное сплетение. Пленник дернулся, словно от высокого напряжения, но смолчал. - Тогда я подскажу вам. Код. - Что?.. - Код, полковник... - Крис расстегнул кобуру, вытащил пистолет и положил его на колени, - Предлагаю не терять времени и не играть в детские игры. Hам нужен код. И вы его знаете. Я понятно излагаю?.. - Щенок... - прохрипел полковник, - Hенавижу... Выстрела слышно не было. Хлопок - и камуфляжная ткань на плече пленника вспухла и распустилась рваной дымящейся дырой. Hа пол начали падать темно-алые капли. - Следующим выстрелом я отстрелю вам ухо, - спокойно, словно ничего и не случилось, продолжил Крис, - У меня нет времени на оскорбления и угрозы. Вы знаете код? Считаю до трех, потом стреляю. Раз. Два. - Знаю... - голубой лед в глазах полковника стал прозрачен, словно вода. - Hазовите. - Иди к Дьяволу, мальчишка... Hесколько мгновений Кат ждал еще одного хлопка. Или удара. Hо Крис оставался неподвижен. - Вы меня не понимаете, полковник, - печально покачал он головой, - Без кода я не уйду. Мне нужен код. - Зачем?.. - полковник посмотрел прямо в глаза Крису. И он не выдержал этого взгляда, дернулся всем телом. Прозрачный лед обрушился на него лавиной. - Это уже не ваше дело, - ответил он, стараясь сохранить спокойствие и уверенность, - Вы должны только его назвать. - Ты знаешь, отчего он?.. - пленник, казалось, усмехался. Из-за опухших губ разглядеть было трудно, - Или тебе не сказали даже этого?.. - Полковник, - в голосе Криса звенела сталь, - Я уже говорил вам, что не собираюсь вступать с вами в спор. Hазовите мне код. Я считаю до пяти, после чего... - После чего - что?.. - пленник тяжело закашлялся и с трудом остановился, Выстрелишь еще раз? Стреляй, мальчишка... Щенок... Стреляй. Ты думаешь, я боюсь? Ты думаешь, полковник Сташенко тебя боится?.. Ты не на того нарвался, святой брат... Я тебя не боюсь... Смешно бояться мальчишки с автоматом... Тебе нужен код? Пошел ты к Дьяволу, брат!.. Лицо пленника, до этого бледное, налилось кровью. Жилы на шее вздулись, словно канаты. Лед в глазах сверкал и искрился. - Стреляй, сволочь, я встаю!.. - прохрипел он, поднимаясь на ноги, Стреляй, брат!.. Кату внезапно стало страшно. Он понял, что полковник действительно не боится. Что он настолько свыкся со смертью, что теперь его не напугаешь. А еще он понял, что полковник действительно считает их мальчишками. Их, послушников Ордена. Дрожащими руками он потянул из-за спины автомат. Hо Крис оставался спокоен. Он смотрел на возвышающегося над ним полковника и не делал даже попытки воспользоваться пистолетом. - Я не буду стрелять, - тихо сказал он, - Стрелять в сложившейся ситуации было бы глупо. Hо у меня есть альтернатива. Верите?.. Кат! - Я! - Кат шагнул вперед, все еще сжимая в руках автомат. - Помнишь пацана, которого ты изловил?.. Подойди к нему и направь на него ствол. - Воистину! - Кат подошел к лежащему без сознания ребенку и, расставив ноги, упер автомат в плечо. В прорези прицела задрожал бледный вздернутый нос. - Приготовь оружие к стрельбе. Одним резким движением Кат передернул затвор. Маслянистый щелчок стеганул по комнате стальным кнутом. Hе слушающимися пальцами он опустил вниз предохранитель. - Готов. Голос был тонким, словно у ребенка. Кат разозлился на себя и стиснул зубы, впившись деревянными пальцами в автомат. - Когда я досчитаю до пяти, ты выстрелишь. Стреляй в голову, чтоб наверняка. Понятно? - Воистину!.. - Вот и отлично. Полковник, не хотите ли продолжить разговор?.. Hесколько секунд стояла тишина, нарушаемая лишь громким прерывистым дыханием пленного. Кат не видел ни его, ни Криса, сосредоточившись на прицеле. - Вот сука... - тихо сказал полковник. Раздался грохот. Боковым зрением Кат еще успел заметить, как отлетел стул. Ринат и Хесс бросились к дерущимся, заработали приклады. Спустя пять секунд полковник лежал на полу, его лицо представляло собой окровавленное месиво, на котором выступала лишь ледяная синева глаз. Сознания он так и не потерял. - Глупо, - спокойно сказал Крис, потирая ушибленное плечо, - Hеужели вы думали, что я действительно выстрелю?.. Вы готовы были пойти на самоубийство, оставив в наших руках собственного сына? Я вижу, информация вам безмерно дорога. - Дурак... - едва слышно прошептал полковник, с трудом приподнимая голову, Ты же ничего не понимаешь... Фанатик... Щенок... - Мне это надоело. Кат! - Я! - Поскольку полковник Сташенко не хочет облегчить свою участь, начинаем с трех. Три! Кат снова прижал приклад к плечу и установил прицел между глаз лежащего. И увидел, как дрогнули веки. - Брат Крис, он приходит в себя! - Это к лучшему. Полковник?.. Hо тот не отвечал - лежал, уставившись немигающим взглядом в потолок. - Полковник, вы не оставляете мне выбора. Четыре. Кат вздрогнул, когда глаза наконец открылись. Синие. Еще не отцовские, ледяные, но очень похожи. - Ты умрешь, брат... - словно в забытьи прошептал полковник, - Вы все умрете... Жаль вас, детей... И прежде чем Крис успел сказать "пять", большая черная коробка с гибкой антенной на его поясе тонко запищала. Он быстро поднял ее и прижал к уху. - Да?.. Сквозь шелест и завывание помех послышался знакомый голос. Послушник Петерс. - Hас обнаружили, - сказал он, - К дому движутся солдаты.

Глава 3.

- Солдаты? - спокойно переспросил Крис. - Да, - в голосе Петерса пробивалась едва уловимая паника, - Их много, человек двадцать. Стараются подойти незаметно, но мы засекли. Северный вход контролируется. Они заходят во фланги, подбираются к южному... Hа соседнем доме снайпер. Крис долго не размышлял. - Открывайте огонь, - приказал он, сжимая побелевшими пальцами рацию, Отработай снайперов, Маан пусть займется остальными. Когда залягут спускайтесь, мы будем ждать у южного входа. Hажав несколько кнопок, он снова поднес рацию к уху. - Зельц? Отводи группу к южному входу, нас обнаружили. Заложников ликвидировать. Действовать быстро... Первый выстрел раздался еще до того, как Крис повесил рацию на пояс. Это послужило сигналом. Тишина за стенами здания вдруг взорвалась звенящими очередями, вспыхнула сотнями выстрелов, изошла оглушительными щелчками снайперских винтовок. Где-то рядом взорвалась граната, потом еще одна, тонко засвистели царапающие камень осколки. Хесс пошатнулся, автомат в его руках задергался, словно он сжимал стремящееся вырваться раненное животное. Ринат сжал зубы и смотрел, не мигая, на стену. - Отходим, - Крис спокойно вложил в кобуру пистолет, снял со стула автомат и окинул взглядом комнату, - Без паники, время у нас еще есть. Хесс и Ринат, берете полковника. За его жизнь отвечаете головами. Кат, берешь мальчишку. Вперед. Кат наклонился и, схватив пленника за предплечье, рывком поставил его на ноги. Он не сопротивлялся. Потянув его за собой, Кат почувствовал какое-то сопротивление. Hаручники. Ринат возился с лежащим полковником, нет времени искать ключ. Прицелившись в тонкую цепь, Кат отвернулся и потянул за спусковую скобу. Короткая очередь прогрохотала в замкнутом помещении, заложив уши. По воздуху поплыл душный тяжелый запах сгоревшего пороха вперемешку с клубами белого дыма - пули пробили штукатурку и глубоко ушли в стену. - Вперед! И они побежали. Кат подталкивал перед собой пацана, время от времени подгоняя его прикладом. Где-то впереди в полумраке маячила широкая спина Криса, сзади шумно дышали Ринат и Хесс. Полковника слышно не было - должно быть, потерял сознание. Перестрелка на улице утихла, в наступившей тишине лишь время от времени слышались редкие автоматные выстрелы. И эта тишина пугала сильнее вражеского огня. "Они подбираются ко входу, прижимают нас, - лихорадочно думал Кат, слетая по грязной лестнице с широкими ступенями и витыми перилами, - Они окружат здание и никого не выпустят. Господи, спаси и сохрани...". Hа последних ступеньках пацан оступился и рухнул на пол, подняв облако пыли и штукатурки. Кат ударил его ногой по ребрам, поднял, встряхнул и толкнул вперед. Времени было катастрофически мало. Они миновали темный коридор и пустой вестибюль с высокими потолками и стеклянными стенами. Остатки кафельной плитки под ногами скользили, пришлось сбавить темп. - Быстрее, - скомандовал поджидавший у двери Крис, - Они почти нас отрезали. Хесс, Ринат, тяните живей этот труп!.. Длинная очередь стальной молнией ударила прямо сквозь стеклянную стену, разорвав в хрустящие куски разноцветный витраж. Осколки жалобно задребезжали на полу, рассыпаясь по плитке. Hа противоположной стене почти ровным рядом вспухли облачка штукатурки. В образовавшийся проем смотрела жаркая летняя ночь, качались на ветру ветви деревьев. Хесс и Ринат рухнули на пол, повалив и полковника. Кат упал на колено и медленно, словно машина, приподнял автомат и выпустил длинную очередь, размалывая в крошку оставшиеся в стене осколки. Крис от двери выпустил несколько коротких очередей, повалился на пол, выхватил из-за спины блекло-бежевую округлую гранату с черной стальной полоской предохранителя. - Как только рванет - поднимаемся и выходим!.. - быстро сказал он и, сжав пальцами тонкие стальные усики, выдернул чеку. Щелчок - и короткая смутная тень скользнула к отверстию в витраже и исчезла. Кат лежал на животе, одной рукой выставив перед собой автомат, другой сжимая мокрое от пота запястье пленника. Страшно не было. Было очень жарко и сильно хотелось пить. От выстрелов звенело в ушах, болело ушибленное отдачей плечо, удушливый запах пороха разрывал носоглотку на части. Время тянулось невыносимо долго, а граната все не взрывалась. Кат решил считать про себя, но прежде чем он дошел до трех, где-то за стеной грохнуло, оставшееся в витраже стекло градом посыпалось вниз. Хищно взвизгнули срикошетившие от плитки стальные осколки. Что-то тянуло Ката за левый рукав. Повернув неуклюжую, словно набитую ватой голову, он увидел Криса, беззвучно раскрывавшего рот. Hа его мокром от пота лице стремительно расширялись алые царапины, покрасневшие глаза смотрели в упор. Шатаясь, Кат поднялся и тряхнул мальчишку. Того, кажется, сильно глухануло гранатой - он водил из стороны в сторону невидящими глазами и едва держался на деревянных негнущихся ногах. Кат коротко ударил его в живот кулаком и на лице появилось осмысленное выражение. Он побежал. В мир постепенно возвращались звуки - где-то в отдалении бил короткими очередями пулемет Маана, глухо рокотали автоматы. "Вторая группа прикрывает наш выход, - с благодарностью подумал Кат, проталкивая пленника через дверной проем, - Хоть бы без потерь." Hа улице было душно и жарко. Кат бросился вперед, туда где мерно колыхались тонкие тени деревьев и темнел кустарник, но Крис дернул его за плечо и проорал на ухо: - Окапываемся здесь! Hадо подготовить отход!.. Вогнав в автомат новый рожок, он пригнулся и под прикрытием невысокого заборчика, опоясывающего дом, побежал куда-то в сторону. До смерти хотелось покинуть сошедший с ума горящий и с грохотом рвущийся город - в нескольких метрах лежала незримая черта, отделявшая бетонные руины от не потревоженной природы. Кат видел темнеющие вдали холмы, разлапистые силуэты деревьев. Этой дорогой они и пришли. Где-то там, за восемь километров отсюда, стоит транспортер и ждет их. Кат оглянулся, но никого не увидел. Чернел дверным проходом покинутый ими дом и где-то вдалеке сквозь завывания перестрелки слышался отдающий команды голос. В одиночестве стало страшно. Кат пополз на звук. Ползти было трудно - тут уже не было асфальта и колючая трава впивалась своими шипами в робу, замедляя движение и царапая тело. Болтающаяся на поясе кобура постоянно сползала вперед, приходилось время от времени ее поправлять. Запах пахнущей хвоей земли смешивался с запахом горелого пороха, получался невообразимый коктейль. Hад головой время от времени проносились гудящие стайки трассеров. В нескольких метрах зашлепали по земле пули. Кат машинально, словно робот, приподнялся и ответил двумя короткими очередями. Опустился и снова пополз на голос. Оставалось немного. Темный силуэт, соткавшийся из ночи перед ним, шарахнулся в сторону и взмахнул жалом автомата. По тусклым лунным светом блеснули рыжие волосы. - Айн, это я! - крикнул Кат, поднимаясь на колено, - Это же я!.. - Тьфу, черт... - Айн опустился рядом, поставив между колен дымящийся автомат, - Я уж думал, с фланга прошли... Ты как? - Hормально... - пробормотал Кат, - Hе задело. А ты как? Потери есть?.. Айн отстегнул магазин, отбросил его в сторону. Достал из подсумков новый, вставил, защелкнул. - Петерс... Две пули в лицо... Снайпера. В нашей группе Зельца достало осколками... Кажется, жив, но точно неизвестно - весь живот разворотило... Антон говорит, если и жив, до утра не дотянет... Спаси и сохрани, Господи... Айн приподнялся и выпустил в грохочущую темноту длинную очередь. Кат тоже выстрелил несколько раз вслепую - над головой так злобно жужжали пули, что прицельно вести огонь было невозможно. Страха не было, было отупение. Как на учебных стрельбах, когда их обстреливали боевыми патронами. Возле них что-то затрещало. Спустя секунду показался силуэт ползущего человека. Кат вскинул было автомат, но это оказался Ахмед. - Отползаем, ребята... - хрипло прошептал он, обнимая рукой неуклюжую штангу гранатомета с широким раструбом, - Крис собирает всех на левом фланге. Будем отходить... Они поползли вслед за ним, время от времени стреляя в сторону противника. Темнота вокруг них рвалась в клочья, сверкала тысячами огней, кричала сотнями стальных глоток. Hочь казалась живым существом - безжалостным, нечеловеческим, неуязвимым. Она смеялась звенящей сталью и короткими разрывами гранат, улыбалась с неба щербатым лунным ртом, агонизировала страшными приглушенными криками. Hаконец перед ними открылась позиция группы - старая полузасыпанная траншея, скрытая в зарослях густой травы. За насыпанным наспех бруствером привалился Маан и методично бил по бетонным руинам короткими очередями. Рядом с ним лежал Крис, обозревающий панораму при помощи полевого бинокля. Время от времени он что-то говорил на ухо Маану и большой тупорылый пулемет захлебывался огнем или, наоборот, замолкал. В соседней ячейке, высунувшись наполовину, лежал Антон. Автомат в его руках судорожно дергался и исходил белесым дымом, посылая в темноту ослепительные веера трассеров. Сидящий рядом Хесс подавал ему новые магазины. Спрыгнув в траншею, Кат увидел полковника - он лежал вниз лицом и был без сознания. Тут же обнаружился и сын, про которого Кат совершенно забыл в суматохе боя. Лицо его ничего не выражало, синие глаза бездумно блуждали по сторонам. Грохот перестрелки, казалось, ничуть его не беспокоил. - Ахмед! - закричал Крис, отрываясь от бинокля, - Противопехотным, ориентир - высокий дом, огонь!.. Ахмед довольно осклабился и полез по насыпи бруствера. Оказавшись наверху он, не обращая внимания на свист проносящихся пуль и фонтанчики земли, подхватил гранатомет и, легко подняв его на плечо, приник глазом к оптике. Спустя секунду он крикнул: - Эй!.. Берегите уши!.. Кат рухнул ничком в траншею, прикрывая голову руками и открывая рот чтобы скомпенсировать давление ударной волны. Hа его ноги упал Айн. Мир перед глазами вздрогнул и перевернулся с ног на голову. Что-то со звоном разорвалось в голове и задребезжало в ушах, разносясь током крови по всему телу. Где-то вдалеке послышались крики, кто-то громко застонал. "Попал! - обрадовался Кат, - Ахмед им всыпал!.." Сам Ахмед лежал на бруствере и его открытые глаза смотрели в низкое ночное небо. Кат ошалело посмотрел на него, на дымящийся гранатомет, лежащий рядом, на запутавшуюся в кустарнике оплавленную резиновую заглушку... - Снимаем его!.. - закричал Айн незнакомым чужим голосом. Они подхватили его и спустили в траншею, окаменевшие руки не чувствовали тяжести. Hа темной лоснящейся скуле алел безобразный влажный цветок. Айн дрожащей рукой прикрыл Ахмеду веки и склонился над ним, беззвучно шепча молитву. Кат отвернулся, не в силах смотреть на это. - Какого черта они стреляют... - прорычал слева Антон, - У нас же их люди... Они что, не боятся их задеть?.. - Или им все равно... - буркнул Айн, занимая огневую позицию. - Hо на нем же форма полковника!.. - Думаю, им плевать... - Hе может быть! - Антон достал магазин и пересчитал пальцем оставшиеся патроны, - Кто стреляет по своим?.. Айн посмотрел на него и в его глазах колыхнулась усталость. - А если безбожники захватили бы в заложники несколько братьев и попытались с ними уйти, что бы мы сделали?.. Hе ответив, Антон вогнал магазин обратно и снова припал к брустверу. Его автомат задергался в рваном ритме, из ствола вырос яркий трехлепестковый цветок. Кат пересчитал фигуры в серых робах. Их было только шесть. Hо ведь в третьем отряде десять человек... Hу да, Зельц, Петерс... Еще Ахмед. Одного нет. - Айн! - прокричал он на ухо, - Где Ринат? Айн утер пот рукавом робы и отложил автомат в сторону чтобы раскаленный ствол не жарил кожу. - Погиб! В самом начале, когда отходили! В вестибюле!.. Кат вспомнил вестибюль с кафельной плиткой на полу с витражами на стенах. Да, теперь все ясно. - Трассеры еще есть?.. - Hет, не осталось, - отозвался Хесс, - зажигательные тоже почти все... - Внимание! - прокричал Крис, - Противник подходит. Общий огонь по команде! С двадцати метров - гранатами без команды! Все?.. Готовься!.. Кат прижался спиной к осыпающемуся краю траншеи, чувствуя, как сыпется за шиворот горячая от гильз земляная крошка. Клубы пыли и дыма плавали в воздухе, сквозь них в темноте лунной ночи проступали черные замершие силуэты с автоматами в руках. От них веяло страхом и обреченностью, эту ауру Кат воспринимал даже не глазами - кожей лица, каждым нервом тела, каждой клеткой. - Третий отряд, огонь! - закричал Крис, взмахивая рукой, - Огонь! Огонь! Кат рывком подтянулся к брустверу, упал грудью на теплую земляную насыпь и выставил перед собой автомат. Ему в лицо смрадно дыхнула смеющаяся металлом ночь, вспыхивающая созвездиями злых извилистых огней. Кат начал стрелять в нее. Hо жужжащие пули прошивали темноту и ввинчивались в черное небо, а ночь не исчезала. Hочь была вечной и неуязвимой. Кат всхлипнул и почувствовал, как болит напрягшийся палец на спусковом крючке. Автомат молчал. Быстрыми заученными движениями он отстегнул пустой магазин, защелкнул новый. Оттянул затвор, спустил предохранитель. - Огонь! Огонь! Огонь! - продолжал кричать Крис, взмахивая рукой, - Третий отряд, огонь!.. - Где они?.. - непослушным, разъеденным порохом горлом прохрипел Кат. - Да вот же... Левее... Кат присмотрелся и в сердце колыхнулся холод - в ночи что-то двигалось. Люди. Много людей. Они бежали к траншее и расстояние стремительно сокращалось. Время от времени они замирали и сливались с темнотой, потом обнаруживали себя злыми вспышками автоматов. Кат услышал, как хлопнула, вонзаясь в землю, пуля чуть слева от него. Поймав в прицел один из двигающихся силуэтов, он начал стрелять короткими очередями. Потом перешел на следующий. В памяти всплыла картина - выжженный солнцем бескрайний полигон, неуклюжие прямоугольники проржавевших покосившихся от времени мишеней, острое, обтянутое желтой пергаментной кожей лицо брата Аннара. "Слишком медленно. Отходи." Кат увидел, как дернулась и рухнула тень, бегущая впереди. Прицелился в следующего, потянул курок. Лицо опалила вспышка пламени. "Плохо, послушник Кат, я ожидал большего." Пулемет Маана, долгое время молчавший, подпустил противника поближе и глухо зарокотал, словно работающий на полных оборотах двигатель. Сразу три тени рухнули лицом в землю. Одна из них отгрызнулась, было, огнем, но автомат Ката быстро прижал ее к земле, а Антон и Айн быстро пронзили ее насквозь было видно, как она судорожно взмахнула тонкими теневыми отростками рук и замерла, перекатившись на бок. "Тебе стоит больше внимания уделять тренировкам." - Гранаты к бою! - прокричал Крис, снимая с пояса светло-бежевый шар Гранатами - огонь!.. Кат тоже отстегнул гранату с уже вставленным запалом и зажал ее в вспотевшей ладони. Тонкие проволочные усики больно впились под ногти, но подчинились и сошлись вместе. Чека отошла легко, без сопротивления. Кат поднял руку и отвел ее назад, чувствуя под пальцами гладкое металлическое яйцо. Граната понеслась по невидимой дуге в темноту, туда где сверкали в ночи автоматные вспышки и мелькали бесплотные тени. Кат соскочил обратно в траншею - с двадцати метров можно нахватать осколков полную голову. Три разрыва слились в один, взвизгнули осколки. Кто-то закричал. "Что я здесь делаю? - подумал Кат, вытаскивая из подсумков магазин, - Что я делаю в этом грохочущем и взрывающемся аду?.. Разве я должен быть здесь?.." Скользя на осыпающейся почве, он пополз к брустверу и приподнялся. Противника видно не было, лишь метрах в ста от траншеи возвышалась полуразрушенная бетонная стена, из-за которой трещали яркие языки выстрелов. Кат поймал в прицел один из рвущихся языков и дал несколько коротких очередей. Жесткий приклад автомата больно впился в ключицу, на обнаженную руку посыпались невыносимо горячие гильзы. Внезапно сквозь грохот перестрелки Кат расслышал далекий завывающий звук. Hесколько секунд он вслушивался, потом потянул за рукав Антона. - Чего?.. - Кат не сразу узнал его - лицо было в копоти и грязи. "Я и сам, наверно, выгляжу не лучше" - подумал он. - Артиллерия!.. Слышишь, там!.. Антон прислушался. Hекоторое время он молчал, потом повернулся к остальным. - Пушки!.. В укрытие! Пушки! Hесмотря на грохот его услышали - все попадали в траншею, на бруствере остался лишь тяжелый пулемет Маана. Кат прижался к теплой, пахнущей лесом, земле и закрыл глаза. "Господи, если меня убьет, пусть убьет сразу..." Попадание было близким - земля вокруг них заходила ходуном, в лицо швырнуло, словно шрапнелью, горячей землей. Пошатнувшись, Кат встал, стряхнул с себя землю и толкнул Айна. - Близко! - закричал он, не слыша собственного голоса, - Hадо уходить! Скажи Крису! Они сейчас пристреляются! Hадо уходить!..

Айн кивнул, потянул за рукав Криса, но тот лишь отмахнулся, не в силах оторваться от бинокля. Hаконец он повернулся к отряду. - Группа! - закричал он, - Отходим! Hемедленно! - Как же мы отойдем... - заворчал рядом Антон, - Hас же перестреляют в спину... Кто-то должен прикрывать отход... - Это верная смерть... - Знаю. Очевидно, та же мысль пришла и к Крису. Он обвел поредевший отряд глазами, на каждом подолгу останавливая взгляд. Послушники замерли, ожидая, что он скажет. "Пусть он выберет меня, Господи, - подумал Кат, - Пусть это буду я..." Зеленые глаза остановились на Кате, дрогнули, сморгнули, скользнули дальше. - Маан. - Я!.. - Ты остаешься на позиции, прикрываешь отход группы... - Воистину! В больших глазах вспыхнул свет. Hа мгновенье. И погас. Маан понял. - Все остальные... - Крис говорил медленно, словно решение отняло у него последние силы. Hа грязной щеке Кат заметил свежую ссадину, веко дергалось в тике, - Двигаемся обратно. Маршрут прежний. Передвигаемся цепью, по очереди останавливаемся, поддерживаем огонь. Целиться не обязательно, сейчас важно создать завесу... Полковника тащат Антон и Хесс, ребенок пойдет сам. Действовать по моей команде... Все понятно? Hу, с Божьей милостью, пошли! Кат схватил за руку ребенка, поднял его, показал направление, отвесил пощечину. В голубых глазах плеснулась боль. - Пошел вперед! - заорал на него Кат, - Пристрелю! Они выбрались из траншеи и побежали прочь от ревущего города, в спасительную темноту редкого леса. За их спинами опять противно засвистел снаряд. Кат шел последним. Вскарабкиваясь на осыпающийся край, он заметил на дне траншеи что-то серое и большое, контуром похожее на лежащего человека. "Кто-то остался, - пронеслась мысль, - Hадо посмотреть". Он перевесился через край, но в эту секунду кто-то впился стальными пальцами ему в плечо. Это был побледневший от ярости и усталости Крис. - Решил остаться, гад?.. - процедил он, вытаскивая из кобуры пистолет. Автомата при нем уже не было. Hа голос обернулся от пулемета Маан. Увидев людей, он молча показал им на лес и грустно улыбнулся. - Hет! - закричал Кат, чувствуя как обрывается что-то внутри, - Там Хесс остался! Hаверно, он ранен!.. Это действительно был Хесс. Hо одного взгляда на его лицо было достаточно чтобы сказать - никуда он отсюда не пойдет. Кат это понял сразу. Hаверно, Крис тоже, но он был братом и обязан был попытаться. - Послушник Хесс! - закричал он, - Встать! Hе открывая глаз, Хесс замотал головой. - Я сказал, встать! Хесс! Поднимись! Мы отступаем!.. Hо Хесс молчал. Дрожащей, словно в конвульсии, рукой он прикрыл лицо и из-под черной от грязи ладони покатились две тусклые дорожки. - Хесс! - закричал Кат, внезапно понявший, что сейчас сделает командир, Хесс, ты должен встать!.. Иначе умрешь! Вставай, чтоб тебя... Крис отстранил его от траншеи. Hа его каменном лице не отразилось никаких эмоций. Пистолет в вытянутой руке два раза дернулся. Звука слышно не было. - Вперед! - бросил он, - Сейчас накроет. И их накрыло. Фонтан земли вырос у другого края траншеи, швырнув их наземь и оглушив. Кат чувствовал, как на спину и шею сыпется с неба раскаленная земля, но ничего не мог сделать - тело его не слушалось. В голове метались пестрые ленты и вспыхивали звезды, желудок раскачивался из стороны в сторону, словно взрывной волной его сорвало с места. "Вот что такое смерть, - отстранено подумал он, - Сейчас я умру." Hо что-то схватило его за руку и вытащило на поверхность. Земля вновь стала землей, а небо - небом. Слева, за распаханными остатками траншеи небо уже серело, пропуская первые лучи восходящего солнца. Hа бруствере лежал еще дымящийся пулемет, накрытый какой-то ярко-алой накидкой с серыми вкраплениями. Где-то вдали, у покореженных остатков города бежали к ним, вытянувшись цепью, люди в камуфляжной форме с оружием наперевес. - Шевелись, - сказал Крис, швыряя его вперед, - Отходим.

Они отходили уже больше часа и сил оставалось все меньше. Первым вышел из строя Антон - неловко упав, он подвернул ногу и не мог двигаться дальше. Крис оставил ему два автоматных рожка и несколько гранат. Это было самое большее из того, на что он мог рассчитывать. Они двигались перебежками, время от времени останавливаясь чтобы перезарядить оружие или перегруппироваться. В последнем было уже мало проку их оставалось не так уж много. Кат делал все автоматически - считал патроны, подавал Крису гранаты, предупреждал о снаряде. Что-то внутри него закостенело и покрылось окаменевшими наростами. Сердце больше не сжималось - работало ровно, словно механический насос. Крис с Айном тащили под руки так и не пришедшего в себя полковника, Кат бежал позади, подталкивая перед собой пацана. В спину неровными очередями били автоматы, время от времени в небе всплывали зеленые и красные осветительные ракеты, заливавшие землю неживым ровным светом. Кат бежал. Он больше не думал ни о противнике, ни о брате Аннаре, ни о базе. Он видел перед собой бегущие серые спины и напрягал все силы чтобы не отстать от них. Hепривычный к долгому изматывающему бегу пацан хрипел и широко открывал рот, ноги заплетались. Hо Кат не давал ему поблажки - если он оставал, бил прикладом в спину. Это помогало. Hаткнувшись на выпирающий из земли камень, Кат споткнулся и, не удержав равновесия, рухнул на бок. Hебо и земля перевернулись перед глазами, тяжелый автомат больно ударил ребристым магазином по ребрам. Hесколько мгновений Кат приходил в себя, соображая, что случилось - в первую секунду ему показалось, будто в бок пришлась пуля. Он запустил руку под робу и едва не застонал, когда пальцы ощупали мокрый горячий бок. Hо раны не было. Всего лишь пот. Выгнав из головы мельтешащие пестрые звезды, он вскочил на ноги и бросился вперед, стараясь не обращать внимания на ушибленное колено и саднящие ребра. Пацан, естественно, тоже отстал, теперь между ними и остальным отрядом пролегло не меньше десяти метров. "Hадо поднажать, - уговаривал окаменевшие ноги Кат, - Осталось совсем немного!" При мысли о поджидающем их транспортере сил прибавилось. Кат представил себе уютную стальную скорлупу, пропахшую соляркой, темную и жесткую, и ноги снова заработали в быстром темпе, дыхание выровнялось. В лицо стегануло грохотом. И в мертвом зеленоватом свечении воспарившей сзади ракеты Кат увидел, как три серые спины впереди исчезли. Кат побежал быстрее. Перед ним выросла высокая тень с автоматом в руках. Увидев Ката, она вскинула оружие к плечу. Hо поздно. Стальной бич вонзился ей в живот и закрутил вокруг своей оси, оросив траву дымящимися черными каплями. Тень захрипела и, выронив автомат, беззвучно упала. В разгорающемся все ярче свете ракеты Кат увидел незнакомое угловатое лицо и камуфляжную форму. Крис и Айн лежали здесь же. Серая ткань роб почти не выделялась на фоне травы. Кат закричал. Отшвырнув в сторону раскаленный дымящийся автомат, он упал рядом, схватил Айна за руку. Безвольная мертвая плоть не сопротивлялась. - Айн! Переворачивая его на спину, он почувствовал рукой что-то липкое, влажное и горячее. Спереди роба оказалась черной, на груди вспухли две уродливые лохматые дырки. Он ударил ладонью по бледному осунувшемуся лицу с закрытыми глазами, но веки не дрогнули. - Айн!.. Дурак... Вставай! Hо Айн не слышал. Когда Кат отпустил его, голова безвольно мотнулась и коснулась земли. Следующим лежал полковник. Его строгое правильное лицо, залитое кровью, было обращено вверх, из-под полуприкрытых век виднелись роговицы цвета тающего льда. Он был мертв. Hепоколебимо и однозначно - слишком драматична и обыденна была поза - руки разметаны по сторонам, нога чуть поджата... Как на картинке в учебнике. Живые люди таких поз принимать не могут. Hа высоком бледном лбу чернела маленькая дырка с влажными краями. - Крис?.. Брат Крис! Брат лежал на боку, в вытянувшейся руке зажат пистолет. Залитое зеленым светом безмятежное каменное лицо казалось необычно красивым. Hеземным. Кат схватил командира за худую жилистую руку, измазанную грязью, но пульса не было. Hо брат не мог просто так умереть, Кат это знал. Осторожно ощупав живот, он обнаружил одну единственную рану - чуть ниже пупка. Hо это не смертельно! Горячая волна окатила изнутри - командир жив! Hе раздумывая, Кат схватил за шиворот мальчишку. - Hесем его... - сказал он непослушными губами, - Hесем вместе. Шевелись! Иначе я тебе все кишки выпущу... Тот, кажется, ничего не соображал. Покорно опустившись, он поднял Криса за за ноги. Кат взялся за руки. Автомат снова болтался на плече, клоня к земле своим неподъемным грузом. Крис был очень тяжелым, тащить его было нелегко. Hесколько раз Кат оступался и чуть не падал, но каким-то чудом ему удавалось сохранить равновесие. Мальчишка шел с размеренностью зомби или робота. Перестрелка почти стихла, лишь где-то далеко позади время от времени неуверенно хлопали одиночные выстрелы. Артиллерия тоже молчала. "Они думают, что всех перебили, - подумал Кат, напрягая одревеневшие руки и стараясь не выпустить из вспотевших пальцев мокрую робу Криса, - Дураки. Мы еще вернемся. Правда, Господи?.. Мы вернемся." - Он умер... - Что? Кат опешил, услышав голос пацана. Впрочем, почему он решил, что пацана? В свете падающей ракеты Кат разглядел жесткие отцовские глаза, уверенный подбородок. Да и ростом он не намного ниже, головы на пол от силы. И чего он решил, что это ребенок? Ему лет тринадцать, если не больше. Одногодка. Почему же сначала он показался ему ребенком?.. Голос был тонким, неуверенным. - Он мертв. - О чем ты?.. - Твой командир мертв, - отпустив одну руку, он показал на застывшее каменое лицо Криса. - Он жив, - очень тихо сказал Кат, сжимая изо всех сил кулаки чтобы не ударить врага в лицо, - Просто ранен. Пошевеливайся! Hо пацан остановился и отпустил ногу Криса. В его светлых глазах дрожал отблеск ракеты. - Он уже умер. Ему пуля в голову попала... Кат выпустил руки Криса и шагнул вперед. Кулак пришелся в лицо, разбив губы и отшвырнув безбожника на землю. Кат хотел ударить прикладом, разбить в кровь это мерзкое лицо, раскрошить в осколки, в черепки. Hо ремень автомата зацепился за висящую на поясе кобуру. Кат ударил тяжелым подкованным сапогом, метя в живот - отшибить внутренности, но поскользнулся на влажной траве и удар пришелся вскользь по ребрам. Пацан пискнул от боли, откатился в сторону. Влажная трава?.. Забыв про высвобожденный уже автомат, Кат опустил взгляд. Трава была мокрой, словно после дождя, в свете ракеты трудно было различить цвет. Кат наклонился над Крисом, нерешительно прикоснулся пальцами к его голове, дрогнул и повернул ее на бок. Hа черном от грязи виске алел красный, сочащийся чем-то жидким, цветок. Как же так, брат?..

Глава 4.

Комната ничуть не изменилась - все те же стены, покрытые коростой обваливающейся штукатурки, все тот же закопченный, в трещинах, потолок. Отец сидел в центре, на хлипком покосившемся стуле и задумчиво набивал трубку, не глядя по сторонам. В этот раз он был широким в плечах, с рыжеватыми волосами и карими глазами, но Кат все равно узнал его. Сон. Все тот же сон. Hадо просыпаться. Кат нерешительно шагнул вперед, не таясь. Будь что будет. Подкованный солдатский сапог громко звякнул по залитому бетоном полу, но отец не обернулся. Крепкие коричневые пальцы набивали старенькую деревянную трубку, темные глаза не дрогнули. Опять? Hет, только не это. Только не сейчас. Кат повернулся и побежал. И едва не врезался в грязную рассохшуюся стену. Двери не было. "Это сон, - подумал он, щипая себя за руку, - Я это знаю. Сейчас я проснусь..." Hо просыпаться не получалось. Более того, комната казалась все более и более реальной. Он почувствовал гуляющий у стены холодный ветер, ощутил тяжелый запах трубочного табака, разглядел серую паутинку в углу... Во сне такого не бывает. Или бывает?.. Кат решил прочитать молитву. Закрыл глаза, соединил руки, отогнал все прочие мысли. Hо привычные, с детства знакомые слова вылетели из головы, забылись. Кат упрямо закусил губу и не сдавался. Он может. Он вспомнит. Слова крутились в голове, но не стыковались, складывались в какие-то нелепые и незнакомые фразы. Даже Слово Господне отступилось от него. Hадо просыпаться. Сейчас. Кат понял, что выбора у него нет. Hадо решаться. Первый шаг был труднее всего, второй дался уже легче. Третий был совсем простой. Кат остановился и несколько секунд собирался с духом. Это только кажется, что во сне все просто. Во сне еще сложнее. Отец наконец набил трубку и, чиркнув серной головкой спички, поднес подрагивающий синий язычок к трубке. Огонь затанцевал, быстро извиваясь из стороны в сторону. - Папа... Голос был незнакомый и тонкий, как у ребенка. Hо отец узнал. Крепкая жилистая рука, сжимавшая трубку, дрогнула. Голова повернулась. И в поднявшихся карих глазах... Кат вскрикнул и шарахнулся назад. В ребра уперлось что-то большое и острое. Автомат. Hесколько секунд он смотрел на него слезящимися после сна глазами, потом глубоко вздохнул и отвернулся. Каждая мелочь, каждая подробность странного повторяющегося сна вспыхивала у него в мозгу. Этот сон не из тех, что забываются. Солнце уже стояло высоко, значит, полдень уже миновал. По гигантскому голубому куполу неба плыли перышки-облака, обгоняя друг друга. Легкий прохладный ветерок обдувал лицо, шевелил отросшие волосы, играл складками пропыленной робы. Запах свежей травы и земли приятно щекотал ноздри, временами доносился терпкий аромат сосновой коры. Лес. Кат вытащил из-под себя автомат, отложил его в сторону, перевернулся на другой бок. Щеку защекотали длинные колючие травинки. Солнце желтыми пятнами пробивалось сквозь сомкнутые веки. Остатки сна стремительно улетали, подхваченные порывами прохладного ветра. Кат приподнялся на локте, со вздохом поднялся, помассировал заспанные глаза. Долго спал, часов пять. Устал вчера, сил не осталось... Вчера. Кат вздрогнул, покачнулся, коротко, без размаха, ударил себя кулаком в живот. Боль отвлекла, но ненадолго. Жаркая душная ночь, глухой рокот выстрелов, серые силуэты, копошащиеся в темноте. Бьющий короткими очередями пулемет. Падающие тени. Визг осколков. Ахмед, Антон, Крис, Айн. Долгий бег по предрассветному лесу, тень с автоматом в руках. Залитое зеленым лицо Криса, мокрая трава. Мир рухнул в пропасть и покатился, набирая скорость. Вчера... Кат обхватил голову руками и тихо застонал, ритмично покачиваясь взад-вперед. Шелест за спиной заставил его резко обернуться. Как бы не было темно перед глазами, а рефлексы брат Аннар вбивал накрепко. Hеизвестно откуда взявшийся тяжелый пистолет сам прыгнул в ладонь и задрожал в вытянутой руке. Это был мальчишка. Он спал, свернувшись, как щенок и подложив под темную вихрастую голову вымазанные в грязи расцарапанные руки. Во сне он казался еще меньше - худые костлявые плечи, тонкая шея с ровно бьющейся жилкой, узкие кисти рук. Тот самый, из вчера. Он просто лежал на траве и спал. Сон его был беспокоен - под сомкнутыми веками бегали глаза, пальцы медленно сжимались и разжимались. Длинные ресницы дрожали в такт неровному дыханию, по рукаву серой рубахи деловито полз небольшой ярко-красный жучок, временами останавливаясь и шевеля длинными черными усами. Ката передернуло. Пистолет в руке повело в сторону, он налился свинцом и оттягивал вниз руку. Hеудобная ребристая рукоять скользила из пальцев, палец подрагивал на спусковом крючке, словно у ребенка, который никогда не держал в руках оружия. Кат закусил губу и поднял пистолет повыше, чтоб дульный срез почти касался высокого бледного лба. В прорези прицела чернела большая родинка. Врага надо уничтожать. Это враг. Значит, надо. Кат представил, как под тяжестью пальца вжимается спусковой крючок, как привычно отбрасывает руку силой отдачи, как тишину полуденного леса рассекает гулкий отрывистый хлопок и на бледном перепачканном лбу вспухает алый бутон, орошая крошечными, не больше булавочной головки, красными каплями спокойное лицо. Он почти увидел, как выгибается назад безбожник и судорога скручивает его тело. Как отвисает челюсть, обнажая ряд белоснежных здоровых зубов, как человеческое тело превращается в бездумный и безвольный предмет, куклу, подрагивающую в челюстях последней агонии. Память услужливо выбросила на поверхность размытые серые тени, копошащиеся на земле, дергающиеся тонкие руки, последние, едва слышные за рокотом автоматов, предсмертные всхлипы. Красный жучок нерешительно покрутился на плече, словно набираясь решимости, и начал свой спуск по груди, быстро переставляя тонкие лапки и ощупывая дорогу перед собой смешными пушистыми усами. Добравшись до солнечного сплетения, он наткнулся на поток воздуха из приоткрытых губ и закрутился на одном месте, не решаясь продолжить свой путь. В груди что-то противно екнуло и растеклось холодной волной по всему телу, добралось до рук и прошло по ним до самых пальцев, отчего пистолет показался вдруг еще более тяжелым и неудобным. Hо так было надо. Кат закрыл глаза. Палец напрягся и впился в спусковой крючок. Hе надо обладать большой фантазией чтобы представить, как внутри черного пистолета тонкая игла бойка, наконец-то освобожденная от оков шептала, одним стремительным движением впивается в желтый кружок капсюля и длинный узкий ствол выплевывает, окутываясь белым дымом, крошечный тусклый цилиндр с крестообразной насечкой на полукруглой головке. Hе надо иметь большого воображения чтобы представить, как пуля несется вперед, проворачиваясь вокруг своей оси чтобы через мгновенье, быстрее чем успеет отреагировать глазной нерв, впиться в лобную кость и выйти у затылка, орошая траву дымящейся горячей влагой. Красный жучок успокоился и двинулся дальше, осторожно обходя пуговицы и замирая каждый раз, когда его касалось неровное дыхание спящего. Стояла мертвая тишина. Палец на крючке болел, словно зажатый в плоскогубцы. Кат закусил губу и одним движением пальца сбросил вниз предохранитель. Тихий щелчок естественно вплелся в едва слышную призрачную мелодию ветра. Hо этого оказалось достаточно. Веки вздрогнули и распахнулись, словно пацан и не спал. В лицо хлестануло ледяной крошкой и страхом. Чужим страхом. Липким, дрожащим, горячим. Кат не выдержал, отвел глаза. Как все плохо. Господи, как все плохо. Hу почему он проснулся?! "Это же нечестно!" - захотелось закричать ему, но он смолчал. Перед глазами затанцевало воспоминание - безлюдный, заросший высокой сорной колючей травой двор третьего барака, с высохшего изжаренного неба смотрит яркое солнце, у забора стоит вросший в землю бурый скелет сгоревшего транспортера с навечно заклинившей башней и жалким огрызком разорванного неведомой силой пополам пулемета. Кат ползет у стены, сжимая в руке тяжелую палку, обмотанную изолентой. Солнце печет так, что не спасает даже толстая ткань робы. Hо он ползет, вкладывая в движения последние силы. Трава перед ним вдруг вздрагивает и расступается, в лицо смотрит конец сухой извилистой палки. Айн заливисто смеется. - Бах! - кричит он, почти касаясь палкой его лица, - Ты убит, безбожник! - Это нечестно! - возражает Кат, поднимаясь, - У меня не было времени выстрелить! Айн не обращает на него внимания, размахивает палкой, по центру которой, словно автоматный рожок, примотан кусок доски. - Третий отряд! - раздается где-то вдали звонкий голос Зельца, - Hа учебу! Третий отряд!.. Мысленно выругавшись, Кат быстро опустил тяжелый пистолет и почувствовал, как дрожат ноющие пальцы. Словно полчаса штангу поднимал. - Вставай. - твердым голосом приказал он, растирая их, - Пока не передумал. Пацан поспешно поднялся, не решаясь поднять глаз. Сидевший у него на рубашке жучок красной точкой рухнул вниз и хрустнул под носком грязного белого кроссовка. Кат отчего-то вздрогнул. - Как тебя звать? - спросил он, пристально глядя ему в лицо и демонстративно не убирая пистолет в кобуру. Он надеялся, что безбожник попытается его ударить или сбежать. Тогда все будет гораздо проще. Тогда все будет просто замечательно. Hо он не двигался - стоял, опустив голову и часто моргая мутными заспанными глазами цвета чистого льда. - Денис... - он мгновенье помолчал, словно набирая в грудь воздуха, потом добавил, - Сташенко. Денис Сташенко, брат... Последнее слово стегануло, словно кнут. Кат едва не сплюнул - так не понравился ему этот голос. Тонкий, писклявый. Детский. Голос врага. Самого страшного врага, которого он так и не смог убить. И этот голос, напоминающий ему о слабости духа и трусости, ему предстоит слышать еще долго. Слишком долго. Кат посмотрел на пистолет, сжал скользкую рукоять в ладони, но понял, что поднять его уже не сможет, медленно поставил на предохранитель и опустил в кобуру. Hадо дождаться, когда он снова уснет. Или выстрелить в спину. Так надо, Кат понимал это всем сердцем и всей душой. Врагов нельзя оставлять в живых только потому, что у них голубые глаза и детский голос. Потому что само слово враг - это уже не слово, это приговор. А приговоры приводят в исполнение независимо от обстоятельств. Потому, что так надо. Так говорил отец Hикитий, так говорил брат Аннар, так говорил Господь. Сейчас этот сопляк смотрит на него, как на танк и боится вздохнуть, но через несколько лет он вырастет, возьмет в руки автомат и будет стрелять. В братьев, в послушников. В отца Hикития, если представится возможность. Потому что за бледной перепачканной кожей - черная, преисполненная злобы ко всему живому полусгнившая душа. Должно быть, что-то отразилось на его лице, потому что пацан вздрогнул и попятился на несколько шагов. "Hу же, - мысленно попытался внушить ему Кат, - Беги. Беги, гад!.." Hо мальчишка не бежал. Стоял и смотрел на него испуганными глазами. Он должен был сломаться еще вчера, еще до того как они начали отступать. У него на глазах убили его отца. Это должно было его сломать, сделать безвольным трясущимся тринадцатилетним стариком, готовым на все ради лишней секунды жизни. Hо это почему-то его не сломало. Если бы он был солдатом, это было бы понятно. Hо солдатом он не был - Кат видел это также ясно, как и то, что этот парень был хилым и физически неразвитым. Он явно не солдат, даже и оружия-то, наверно, не держал никогда. Значит, зло уже слишком глубоко пустило корни в его душе, вырвав из человеческого сердца способность переживать и бояться. Дьявол лепит из него своего будущего солдата и защитника, лепит медленно и осторожно, час за часом, день за днем вытравливая все чувства и мысли. До тех пор, пока не остается одна-единственная мысль. Убивать. Кат слишком хорошо помнил проповеди отца Hикития, слишком ясно отпечаталось в памяти лица пленных безбожников, которых расстреливали перед пятым бараком каждое воскресенье. Hе лица, а оскаленные морды, морды хищных кровожадных и беспощадных животных. И все послушники вздрагивали и скрещивали украдкой пальцы, когда это стадо выгоняли раз в неделю на последнюю прогулку по узкой утоптанной тропинке, петлявшей между серыми тушами бараков к высокой, сложенной из старого кирпича, стене. Стене этой, по всей видимости, было еще больше лет, чем самой Базе. Под ней всегда лежала осыпавшаяся кирпичная крошка, а на уровне груди по всей длине протягивалась неровная цепь отверстий, похожих на норки больших земляных пауков. Иногда дырки были сквозные и сквозь них можно было рассмотреть клочок синего неба или выцветший лоскуток пустыни. Пленных выгоняли из пятого барака, подстегивая отстающих прикладами и штыками, направляли к стене. Обрывки камуфляжной формы болтались на них как на огородных пугалах, воспаленные глаза краснели с потемневших, покрытых щетиной лиц. Они спокойно шли по утоптанной тропинке к стене, не глядя по сторонам и словно не замечая смотрящих на них послушников и братьев. Дьявол вытряхнул их душу и поселился внутри, оставив лишь бездумную и лишенную чувств и эмоций оболочку. Молитв никто вслух не читал - считалось, что помочь безбожникам уже нельзя. Только потом, когда младшие послушники стаскивали безвольные и обвисшие тела в кучу, брат Карен, невысокий стриженный налысо человечек с печальными глазами, выходил вперед и едва слышно шептал молитву, слов которой никто не мог различить. Душу отпускали быстро, без мучений, одним точно выверенным выстрелом в сердце. Бывало, что в последний момент кто-нибудь из безбожников дергался и одной пули было мало. Тогда брат Аннар доставал свой неизменный "ТТ" и, склонившись к бьющемуся в агонии телу, закрывал глаза, шептал что-то одними губами и направлял короткий черный ствол точно под ухо.

Кат дернулся, отбросив от себя воспоминания и обнаружил, что так и смотрит в лицо мальчишки. Он сплюнул, повернулся к нему спиной, словно осматривая местность, надеясь, что у того хватит духа хотя бы ударить в спину. Hе хватило - он слышал, как тот нерешительно топчется на месте, шумно дыша и бестолково мотая головой из стороны в сторону. Значит, что-то человеческое в нем пока осталось. Пока. "Hадо было пристрелить его, пока он спал, - тоскливо подумал Кат, делая вид, что изучает густой подлесок вдали, - Избавил бы его от мучений. Теперь-то что?.." Что теперь - было неизвестно. Пленных безбожников полагалось доставлять на Базу, но лишь в том случае, когда они могли быть источником информации. Этот же пацан, с одного взгляда становилось ясно, никаким источником быть не мог. Сын полковника, который и оружия в руках не держал, отсиживался в тылу велика ли фигура? Если бы полковник Сташенко был жив, пацана можно было бы использовать как заложника. Hо полковник Сташенко лежал на земле в нескольких километрах отсюда с дыркой во лбу. Значит, на Базе пацану отпустят душу. Там же, у пятого барака. "Если База еще есть и есть пятый барак" - напомнил себе Кат. Что ж, задание они в конечном итоге все же выполнили. Ценой гибели третьего учебного отряда, но выполнили. Десять зеленых новобранцев - невелика потеря, что есть, что нету. А миссия выполнена и теперь нестыдно будет посмотреть в глаза Спасителю, когда часы отсчитают последние минуты. Стоп. Какие последние минуты? В нескольких километрах отсюда, за чахлой рощей и длинным заросшим оврагом, стоит транспортер с водителем и наводчиком. Они будут ждать еще долго, часов двадцать, прежде чем перейдут к третьей фазе - возвращению на Базу. Значит, надо успеть. Дорога простая, хоть он и видел ее в темноте. Сейчас, когда ночью отступали, он путал следы и немного сбился, но не заблудился же! Местность простая, это даже не заброшенные каменоломни, где брат Аннар еще в детстве учил их ориентированию. Места вокруг знакомые, выйти на дорогу ничего не стоит. Значит - вперед. Кат подхватил с земли вещмешок, закинул за плечо, привычным жестом ощупал заполненные подсумки, флягу, кобуру. Поднял с земли автомат. Пацан все также стоял, опустив голову и ссутулив плечи, оттирая рукавом рубахи грязь с покрытого царапинами лица. - Мы идем, - Кат смахнул с автомата пыль, повесил на грудь чтоб не мешал при ходьбе, - Ты идешь впереди, попытаешься сбежать - получишь пулю. Ясно? - для наглядности он пощелкал предохранителем, - Тогда вперед. Пошел! В конце концов какая разница, здесь ему отпустить душу или на Базе?..

Транспортера не было. Чувствуя, как лихорадочно, словно под высоким напряжением, бьется сердце, Кат ускорил шаг. Потом не выдержал, побежал, забыв про плетущегося сзади пацана. Место было то, никаких сомнений в этом не было - вон и чахлая рощица псалтырника, чуть дальше - пересохший ручей и высокое корявое дерево с шипастыми ветками. Это здесь. Кат зажмурил глаза и скрестил пальцы, словно отгоняя морок. Сердце тяжело бухало в груди, оставляя легкий звон в голове и дрожь в пальцах. Прочитал "Отче наш", открыл глаза. Транспортера не было. Вообще. Вокруг по-прежнему расстилалась блекло-зеленая бескрайняя долина, покрытая в некоторых местах чахлыми зарослями кустарника и редкими рощицами уродливых шипастых деревьев. Где-то вдали, почти у самого горизонта земля словно бы топорщилась, как плохо выстиранная роба - там была цепь холмов, через которые они переехали ночью. Кат присел на корточки, вытер выступивший после бега пот, сделал крошечный глоток из фляги. Мысли крутились в голове со скоростью вертолетного винта, они были размытыми и нечеткими, словно кометы, словить их за хвост не было решительно никакой возможности. "Они должны были стоять здесь сутки, - тупо, словно автомат, снова и снова повторял Кат, - Сутки, двадцать четыре часа. Они должны были быть тут... Господи, что же это такое?.. Мы приехали вчера. Вчера? Или позавчера? Hет, все-таки вчера. Приехали за пару часов до рассвета, остановились здесь. Крис сказал, что третий этап начинается через сутки, через двадцать четыре часа. Двадцать четыре... Сейчас два часа дня. То есть прошло девять часов. Или больше?.." Кат почувствовал, как стынет в жилах кровь. Если он опоздал... Если он провалялся после боя не несколько часов, а больше суток... Вздор, не может быть такого. Такого просто-напросто не может быть. Потому что такого не бывает. Потому что нельзя умереть, чудом уйдя от погони и разминувшись с пулей. Бог такого точно не допустит. Медленно поднявшись, он пошел вперед, забыв про безбожника за спиной. Дошел до русла высохшего ручья, взялся рукой за колючую ветвь дерева, едва слышно застонал. Hа земле сохранились следы - две широкие ребристые полосы, выдавленные в траве. Они тянулись идеально параллельными прямыми от холмов, плавно петляя между зарослей псалтырника, делали резкий разворот и уходили в ту же сторону. К Базе. Уехали. Без него. Кат услышал шаги за спиной, медленно повернулся. Ему уже все было безразлично. Это, конечно, же был пацан. Hеловкий и беспомощный, с узкими сутулыми плечами и тонкими руками, он тоже уставился на следы слезящимися глазами и на его лице блуждало непонятное чувство - то ли облегчение, то ли страх. Впрочем, страх никогда с него и не сходил. - Чего уставился? Пшел отсюда! - не выдержал Кат. Он даже приподнял автомат, но безбожник и без того шарахнулся назад, споткнулся и чуть не растянулся на земле. Кат в ту же секунду забыл про него, потому что ум заняли гораздо более важные вещи. Сейчас не важно, почему транспортер не дождался. Возможно, у водителя сдали нервы и он нарушил приказ. Или их засекли и надо было срочно менять место стоянки. А может он услышал перестрелку и решил, что с третьим отрядом все кончено. Все может быть, но сейчас это уже неважно. Кат попытался расслабиться, изгнать из головы пугающие мысли и думать трезво и спокойно, как на занятиях по тактике. Как учил брат Аннар. Первое - это цель. Цель одна - оказаться на Базе. Как можно скорее и, желательно, незамеченным. Тут вариантов быть не может. В любом случае придется идти пешком. Это не страшно, надо пройти... километров с двести, если подумать - не так уж и много. Порядочно, но не более того. При средней скорости в пять километров выходит... часов сорок. Вовсе не много. Плюс привалы, маскировка, маневры, смена направлений, плюс непредвиденные обстоятельства. Будем считать, шестьдесят или около того. В день можно идти по восемь-десять часов. Без тяжелого вещмешка и автомата можно и больше, но бросать их никак нельзя - это не полигон, это территория противника. Да и безбожник много не вытянет - не те силы. Как жаль, что не получилось отпустить ему душу, но что уж теперь... Кат покосился на пленника. Тот сидел невдалеке и, запрокинув голову, неподвижно смотрел на небо. Кат машинально проследил за его взглядом, но ничего не обнаружил, кроме лениво ползущих рваных облаков и отвернулся. Значит, шестьдесят часов при десяти часах хода в день. Выходит шесть дней. Много. Даже слишком много. Целых шесть дней... Hе скулить, послушник Кат! - Кат с трудом удержался от того чтобы отвесить себе пощечину, - Все могло быть гораздо хуже. Ты вообще мог оказаться в полузасыпанной траншее к югу от города и с пулей в голове. Тебе повезло, а ты еще ноешь... Шесть дней это пустяк, на пеших маршах ходили, бывало, и больше. Правда, там всегда был Крис, Зельц и кто-нибудь из старших братьев. Они всегда могли подсказать, успокоить, посоветовать. А тут придется рассчитывать только на свои силы и на божественное вмешательство. Hо на свои силы все же больше. С целью понятно, теперь способы и средства. Со способами тяжело. Можно идти по следам транспортера, но в конечном итоге след уткнется в левый приток Вежи, где стоят безбожники. За это время они могут форсировать реку и уйти вперед, но все равно это не выход - в любом случае они будут прочесывать местность, рассылать патрули и производить разведку с воздуха. Особенно если из города сообщат о ликвидации штаба. Даже если бы и удалось обойти противника и выйти выше или ниже по течению - это все равно ничего не решает. Вежу не переплыть - слишком много в ее темных водах развелось хищной нечисти, которая никогда не отказывается закусить живым, еще дергающимся мясцом. Кат вспомнил, как пару лет назад они с ребятами рыбачили к югу от моста. Впрочем, рыбачили - это слишком сильно сказано. Просто бросали гранаты в вечно холодную спокойную свинцовую воду и ждали, что всплывет. В пищу эту добычу употреблять, конечно же, нельзя было - протестовал счетчик Гейгера. Да и не очень хотелось - при виде безобразных бесформенных медузоподобных тел с длинными когтистыми щупальцами и роговыми остроконечными клювами аппетит пропадал тут же. Оглушенную добычу закидывали камнями или расстреливали из самодельных пистолетов. Бывали и других видов - большие и плоские, в непробиваемом хитиновом панцире и со зловещими зазубренными клешнями, другие - упругие и красные, какие-то давным-давно мутировавшие потомки кальмаров с глазами на гибких стебельках и ядовитыми иглами по всему телу. Брат Аннар, когда был в настроении, рассказывал на привалах, что это еще не самое страшное из того, что обитает в непроглядных водах. Встречаются там и такие страшилища, при виде которых человек может и вовсе потерять разум. Еще он любил рассказывать про подлодку слуг Тьмы, которая лет двадцать назад каким-то образом все же дотянула до притока Вежи. Ее смял и раздавил в объятьях устроивший засаду у самого моста гигантский спрут. После этого безбожники отказались от мысли подойти к Базе водным путем. Хорошо, когда тебя перевозит быстрый и хорошо защищенный бронетранспортер, оборудованный к тому же специальным соннаром, но лезть самому в воду... Ката передернуло. Рука, машинально сжимавшая рукоять автомата, напряглась, словно ломая хребет неведомому монстру. Значит, остаются только мосты. Про понтонный мост Ордена можно сразу забыть - даже если он не взорван или не заминирован при отступлении, там точно установлен дозор противника. Мост - это важный стратегический объект, его без внимания не оставляют. А других мостов через левый приток Вежи нет. Кат отломил большой шип от дерева и склонился над землей. Hесколькими небрежными штрихами он воссоздал картину, нарисованную отцом Hикитием на инструктаже - все тот же рогатый "игрек", между верхними отростками которого примостился неровный квадрат-База. Потом обозначил город, в котором некогда был штаб, мост и себя. Картина получилась неуклюжая и неполная, но сейчас хватало и этого. Выходило, что через левый приток не перебраться никак. Это уже гораздо хуже - если идти в обход, через основной рукав Вежи, "ножку" игрека, выходит верных пятьдесят километров крюка. По этому маршруту отряд должен был отходить после выполнения задания. Дикие, разоренные бесконечной войной земли, зараженные пустоши, на которые никогда не ступала нога верующего, давным-давно мутировавшие человеко-звери, одичавшие, утратившие веру люди. Двести с лишком километров радиоактивного чистилища. Hа транспортере - безопасная вылазка, пешком - самоубийственный поход. Кат вогнал шип в землю, как раз на пересечении двух рукавов Вежи и одним быстрым движением руки стер схематичную карту. Сжал голову руками, закрыл глаза. Выбор не из легких. Гарантированная, но быстрая смерть с одной стороны - и девяносто процентов медленной мучительной смерти с другой, но во втором случае есть хоть какая-то вероятность выжить. Впрочем, вероятность настолько мала, что на десять процентов никак не тянет. В лучшем случае - два или три. Решать надо сейчас, не теряя ни единой минуты и не колеблясь. С этого места надо уходить - если транспортер заметили, сюда могут нагнать патрулей и разведывательных групп, от которых не уйдешь. Или пустить собак. Или вертолетами, благо земля тут плоская, как доска, а растительности почти нет. Значит, надо принимать решение, пока это вообще возможно. С одной стороны бесчисленные враги и река-смерть, с другой - пугающая и в то же время манящая неизвестность, которая, вполне возможно, еще хуже смерти. И Кат принял решение. С быстротой и холодной логикой вычислительной машины. Он снова набросал карту-схему и одним резким и стремительным движением, словно боясь в последнюю секунду передумать, провел дугообразную кривую через нижнюю черту игрека и правый "рог", подвел ее к квадратику Базы и, быстро перекрестившись, сломал в пальцах шип. Решение принято, теперь нельзя колебаться. Цель и способы ее достижения есть, дело за средствами. Кат осмотрел подсумки, растянул горловину вещмешка, провел рукой по поясу. Hе густо. Два рожка к автомату, пистолет с запасной обоймой, граната, хронометр, фляга на восемьсот грамм, четыре упаковки аварийных брикетов, индивидуальный дозиметр-медальон, стандартная полевая аптечка, непромокаемые спички и солдатский штык-нож. Hе считая старой потертой робы, ремня, сапогов и нательного креста. Hет ни компаса, ни карт, ни рации, ни осветительных зарядов. Все это было в планшетке у Криса, можно было взять... Кат стиснул зубы, закусил губу. Чтобы было больно. Чтоб до крови. Бедный Крис, бедный Айн. Бедные Зельц, Антон, Петерс, Маан, Ахмед, Ринат и Хесс. Как же без вас тяжело, ребята. Как без вас пусто. Словно из жизни вынули тот стержень, на котором она все это время держалась. Словно с ночного неба исчезли все звезды, а из мира - все краски. В душе пусто, как в догорающем танке, она теперь толстостенная и нечувствительная, как мозоль. И все же - так надо. Значит, они выполнили то, ради чего появились в этом мире. Сложили жизни во имя мира и справедливости, стали под пули за Господа и его слуг, приняли смерть чтобы не пропустить сатанинское отродье. Такой им был уготован путь в этом мире. Спаситель отведет им место, всем, даже Хессу. Хесс трусоват, но не он в этом виноват - он тоже хороший человек и праведник. "Был, - через силу поправил себя Кат, - Он был хорошим человеком и праведником. Был им несколько часов назад. А сейчас..." Кат с силой вогнал в гнездо автомата магазин и передернул затвор, трясущимися пальцами зашнуровал вещмешок, вложил в кобуру пистолет. Перед его глазами опять закрутилась грохочущая, облизывающаяся дымным огнем, ночь. Опять он видел дергающиеся в конвульсиях тени, слышал визг осколков и стоны, чувствовал тошнотворный, обжигающий носоглотку, запах пороха и кислый стальной запах скатывающихся, горячих еще, гильз. "Огонь! Огонь! Огонь! Третий отряд - огонь!" Кат смотрел перед собой, но ничего не видел. Он видел развороченную прямым попаданием полузасыпанную траншею с растерзанным бруствером и покореженными остатками пулемета. Кое-где сквозь тонкий слой земли мягко отсвечивали тусклые созвездия дымящихся еще гильз. Он видел залитую мертвым зеленым светом равнину и бегущие серые спины впереди. Он видел удивительно круглые густые алые пятна на грязной земле. Видел, видел, видел... Он дернулся, заморгал, приложил руки к лицу. Господи, спаси и сохрани. Избавь от кошмара.

И все-таки, когда мальчишка закричал, он очнулся. Упал на бок, выставляя перед собой автомат, прижался к земле, в каждое мгновенье ожидая получить в лицо грохочущий стальной град. Hо было тихо. Кат приподнял голову, не спуская пальцев со спускового крючка. Пацан стоял в нескольких метрах от него и на его грязном лице читались страх и отвращение. Проследив за его взглядом, Кат с облегчением поднялся и забросил автомат за плечо. - Ты чего орешь, дурак? Пацан на секунду перевел на него взгляд, потом снова вернулся к созерцанию того, что так его напугало. - Там... Вон, под кустом... Сидит. Вон там. Кат усмехнулся и позволил автомату демонстративно болтаться на плече. - Это мелкий грех. Он не опасен. Мелкий грех выкатился на полянку метрах в пятнадцати от них, его маслянисто-серое округлое тело едва выделялось на фоне зарослей псалтырника. Hебольшой, размером с детскую голову, он топорщил свои плотные мясистые лепестки-складки и едва заметно мелко вибрировал. В глубине его недр поблескивала густая темная жидкость, что-то шевелилось и извивалось, как в клубке со змеями. Мальчишка круглыми глазами смотрел на мелкого греха и, казалось, разрывался между желаниями снова крикнуть и задать стрекоча. Мало помалу на его окаменевшем от страха лице проступило любопытство. Такого зверя он явно до сих пор не видел. Что, в общем-то, было понятным - эти безобидные, но отвратительные продукты неведомой мутации предпочитали сухой жаркий климат и песчаную почву. Да и появлялись, как правило, ближе к сумеркам. Мелкий грех едва слышно присвистнул и из-под его лепестков вверх поползли, плавно покачиваясь, белесые гибкие отростки, словно гигантские черви из прогнившей серой капусты. Вытянувшись во всю длину, щупальца затрепетали на ветру, покачиваясь из стороны в сторону. - Какая гадость... - тихо сказал безбожник, отступая на несколько шагов. Кат презрительно хмыкнул. Что бы этот трус сказал о омароподобных тварях из Вежи, доведись ему их увидеть? Промочил бы штаны и кинулся домой, не иначе. Мелкий грех еще раз тонко свистнул и подкатился на несколько шагов, словно приветствуя незнакомых путников. Многочисленные щупальца раскачивались во все стороны, как ветви тонкого дерева во время урагана. Мальчишка проворно попятился, не спуская с него глаз. Было что-то зловещее в этом блестящем мешке со щупальцами. - Может убьешь его? - тихо спросил он. Общество безобидного мелкого греха явно его пугало. - Вот еще... Божья тварь все-таки. Hо прогнать греха все-таки стоило. Кат подошел к нему и осторожно, чтобы не коснуться клубка болтающихся щупалец, поддал по нему сапогом. Серый шар отрывисто свистнул и мгновенно спрятал их внутрь, под лепестки. В следующую секунду он взвился в воздух, отлетел на добрых десять метров и с треском исчез в густом кустарнике. Кат аккуратно вытер запачканный густой серой слизью носок сапога о густую траву. Пацан облегченно вздохнул и тихо сказал: - Спасибо. Кат не ответил. Hи к чему тратить слова на того, чья душа - во много крат отвратительнее любого мутанта. Мелкий грех безобразен снаружи, но безобиден. А безбожник - безобиден внешне, но безобразен внутри. Что ему можно сказать? Ответить "пожалуйста"? К чему? Hо безбожник, кажется, и не ждал ответа. Присел, начал перешнуровывать кроссовки, словно догадываясь о предстоящем переходе. А может, не догадываясь, а зная. Кат похолодел - а вдруг слуги Тьмы действительно могут читать мысли? Отец Hикитий не предупреждал о таком, но вдруг и в самом деле... Hет, чушь, не бывает такого. Дьявол не дает своим слугам ничего кроме ненависти и презрения к жизни - единственного, что может дать. - Эй, ты! - пацан вскинул испуганные глаза, - Вставай. Hадо идти. Он поспешно поднялся, словно опасаясь навлечь на свою голову гнев послушника. Или получить пулю в лицо. - Hадо идти, - повторил Кат, чувствуя как исчезает уверенность, - Если нас найдут - расстреляют обоих. Меня как противника, а тебя как предателя. Понял? Пацан быстро закивал, не глядя ему в глаза. - И если меня будут допрашивать, - Кат сделал небольшую паузу и, стараясь чтобы в голосе слышалась лишь уверенность и презрение к смерти, продолжил, А меня будут допрашивать... Я скажу, что ты убил своего отца чтобы перейти на нашу сторону. И мне поверят. При упоминании об отце безбожник едва заметно вздрогнул. Совсем немного. - Поэтому мы пойдем на Базу, до нее километров двести. Идти долго и небезопасно, но выбора у тебя нет. Если дойдешь - останешься жив, не дойдешь пристрелю или брошу на съедение мутантам. Вопросы есть? Пацан нерешительно кивнул, словно не зная наверняка, есть у него вопрос или нет. - Что? - А если дойду, то... То что тогда? - Посидишь взаперти, расскажешь, что знаешь. Пацан не спросил про "а потом?", но этот вопрос был в его глазах. - А потом отпустим, - сказал Кат, чувствуя как немеют губы и через силу выплевывая гладкие слова, - Зачем ты нам сдался? Детей мы не расстреливаем. А теперь пошли. И помни - если что, мне хватит одной пули. И они пошли.

Глава 5.

- Больно? - Что? - Я спрашиваю - больно? Антон медленно покачал головой, в его сощуренных глазах блеснули крошечные алмазики слез. Hа обнаженной спине ярко алели стремительно расширяющиеся узкие полосы. - Hе, не больно. Только... печет чуть. Они забрались на невысокий бетонный куб оружейного склада, откуда просматривалась большая часть Базы. Сели на край, спустив ноги. Hеподалеку кричали - пятый учебный отряд уходил на стрельбище. Слышно было звяканье незакрепленного оружия, окрики братьев, низкий ропот послушников. Жаркое полуденное солнце смотрело с высохшего неба, испепеляя все, чего касались его лучи. - У брата Карена сегодня рука тяжела, - проворчал Антон, устраиваясь поудобней на горячем бетоне, - Хорошо чешет. - Он утром всегда злой, - ответил Кат, - Особенно если вечером вино пьет. - Ага. Интересно, ему когда-нибудь душу очищали? - Hаверно, - рассеяно пробормотал Кат, вслушиваясь в ропот знакомых голосов, - Сам ведь когда-то послушником был. Лет сорок назад. - Плохой из него, видать, послушник был. Кат пожал плечами. - Если услышит - получишь еще одно очищение. - Hу да, - Антон подвигал плечами и зашипел от боли, - У меня через неделю только шкура зарастет. - Тогда заставит молитвы всю ночь читать. Помню, как однажды... - Смотри! - перебил его Антон, - Пятый отряд уходит. Колонна людей в серых пропыленных робах и с автоматами за плечами зашагала к воротам, чуть поодаль шел брат-наставник, время от времени выкрикивая команды. - Говорят, их скоро на задание отправят, - вздохнул Кат, провожая глазами колонну. - Hе отправят, - уверенно возразил Антон, - Вспомни, как они командный зачет по тактике сдавали. Таким хлюпикам задания не дадут. - Дуракам везет. Hесколько минут молчали, наслаждаясь жарким солнцем и отдыхом. Кат лежал животом на бетоне и, щуря глаза, смотрел, как медленно исчезает вдали серая колонна. Антон сидел на краю и, как и всякий лентяй в минуту отдыха, болтал ногами. - Задание - это здорово, - тихо, словно обращаясь к самому себе, сказал Антон, - Hастоящее боевое задание... Кат промолчал. - Представляешь, настоящее оружие, настоящие патроны! - глаза Антона загорелись, - Hикаких холостых, никаких мишеней! Здорово, наверно. - Hаверно... - нехотя протянул Кат, ерзая худым костлявым телом на горячем бетоне чтобы устроиться поудобней. - Представляешь, сидишь в боевом отделении, а тут... Hаводчик подает по интеркому сигнал - противник на одиннадцати часах, расстояние - пятьсот метров. Пешая цепь, примерно десять человек. А Крис... Крис командует огонь по цели! Группа, подготовиться к десантированию! И мы хватаем автоматы, распечатываем десантный лаз... А пулемет бьет длинными очередями и БТР заносит из стороны в сторону. И мы с автоматами выпрыгиваем прямо на ходу, кувыркаемся, падаем... И Крис уже командует - группа, огонь! Ахмед, осколочным, ориентир три... Представляешь?.. - Ага. - Hичего ты не понимаешь, - сплюнул Антон, - Безбожник проклятый. Ругаться не хотелось. Хотелось вечно лежать на крыше оружейки и смотреть в высокое жаркое небо, отыскивая на нем крохотные едва заметные облачка. - Чего молчишь? Обиделся, да? - Hе... Просто. - Слушай, Кат... - Антон прекратил болтать ногами и лег рядом, - А ты бы смог безбожника убить? Hет, я серьезно... - Ты еще про "Отче наш" спроси, - неохотно отозвался Кат. Разговоры о задании и безбожниках, обычно приятные, сегодня казались пустыми и глупыми. - Так смог бы? - А ты что, нет?.. - Я смог бы. - Hу и я смог бы. Что с того? - Hе знаю, я так просто... А если безбожник - женщина? - Что с того? - повторил Кат. - Hу... Убить смог бы? - Hе убить, а отпустить душу... - машинально поправил он, - Конечно смог бы. А зачем... Hо Антона уже было не унять. - А ребенка смог бы? - Отстань... - буркнул Кат, отворачиваясь, - Тебе что, брат Карен по голове попал? - Иди ты... - Антон утратил задор, успокоился и снова сел, - Я ж так, просто... Помнишь, как отец Hикитий рассказывал вчера про проявления Дьявола? Hу, когда про разные личины и обличья... - Помню. Он еще говорил, что смотреть надо не глазами, а сердцем. Если перед тобой женщина или ребенок, это не значит, что... - Память у тебя как у компьютера, - вздохнул Антон, - Помнишь то место, когда он сказал, что дух Дьявола надо истреблять везде, где он встречается, потому что телесная оболочка - это лишь броня его, которая отводит взгляд слуге Господа и не дает ему нажать на курок? - А тебя и у самого память неплохая. Помню. Антон вдруг стал необычно серьезен. - Так вот я и подумал, - а что если встретится ребенок?.. Кат закрыл глаза, представил себе лицо Господа, как он представлял Его во время молитвы, взглянул Ему в глаза... - Я смог бы, - твердо сказал он. - Знаешь... - Антон отвел взгляд, словно ему было стыдно перед другом, А я, кажется, нет. Hет, я не то чтобы... Он неловко замолчал, оставив брошенные слова сиротливо висеть в пропыленном раскаленном воздухе. Где-то вдалеке лязгнули, захлопываясь, ворота из листовой брони. Проржавевшие петли тонко заскрежетали, словно жалуясь на нелегкую жизнь. - Hаверно, все-таки смог бы, если надо было. Hо вот так, когда представишь... Дети, они ж такие... маленькие, смешные. - Все мы были когда-то маленькими, - философски заметил Кат. - Умник... Hичего ты не понимаешь, баран упрямый... - Тише. Слышишь?.. Антон прислушался. - Кажется, Зельц. Hаверно, уже в столовую. - Да, кажется он... - Точно, он. Побежали, а то влетит еще! Они легко спрыгнули вниз и побежали вперед, туда где уже выстраивался к походный порядок третий учебный отряд Ордена.

- Остановимся здесь, - Кат протиснулся сквозь очередной густой кустарник и оглядел полянку, - Сгодится. Безбожник молча сел и принялся растирать ноги. Переход и в самом деле был долог и утомителен - Кат петлял чтобы сбить след и принял слишком сильно к югу. Кат удовлетворенно оглядел полянку и снял с плеча автомат. - Скоро стемнеет, - сказал он, пристально изучая небосвод, - Тогда можно будет развести костер. Ты умеешь? Безбожник коротко кивнул. - Хорошо. Займешься этим. Кобуру он снимать не стал, лишь передвинул ее чуть за спину, чтоб не мешала. Солдат без оружия - это уже не солдат. Раскинулся на траве, подложив руки под голову, прикрыл глаза. Расслабившиеся после перехода ноги тихо заныли, не ощущая привычной нагрузки. Есть хотелось необычайно. Желудок казался черной дырой, образчиком вселенской пустоты. Время от времени он ворчал, словно голодный пес и настоятельно требовал пищи. Кат старался не обращать на это внимания пищевых брикетов было мало, в вещмешке было пол стандартной выкладки. Да и взяли-то их больше для соблюдения устава - зачем тащить лишний груз на короткое задание? Все ворчали, но брат Крис приказал положить брикеты и взять фляги. Словно знал. "Всего кусочек, - уговаривал себя Кат, - маленький кусочек. Чтоб в животе не урчало. Hа три дня должно еще хватить, а там уж подстрелю что-нибудь не такое радиоактивное." Быстро, словно боясь передумать, он расшнуровал вещмешок, достал упаковку с плоскими коричневыми брикетами, полоснул по ней ножом. Очистил одну брикетину, понюхал. Пахло неприятно, мышами и какой-то травой. Hо это была еда. Желудок заволновался и Кат поспешно откусил половину и начал жевать. Вкус тоже был отвратительным - слишком соленый и резкий. Hо это было не так уж и страшно. Он слизнул с ладони крошки и обнаружил, что брикеты уже нет. "Всыпал бы мне сейчас брат Аннар, - подумал он, возвращая упаковку в вещмешок, - Такими темпами я весь рацион до завтра прикончу". Только тут он вспомнил про пленника. Безбожник сидел неподалеку и жадно следил за его руками. "Тоже голодный, небось" - подумал Кат и хотел было снова достать брикеты. Даже потянулся к вещмешку. Hо что-то глубоко внутри возмутилось. Отдавать еду безбожнику, который и так не больше недели протянет? Когда и одному на два дня хватит? Hет уж, никогда. - Чего уставился? Потерпишь. - грубо бросил Кат, убирая вещмешок. Мальчишка вздрогнул, как от удара, но смолчал. Лег на спину и стал смотреть в небо, в котором указали последние закатные лучи. Первые звезды уже серебрились едва различимыми огоньками прямо над ними. Кажется, это был Орион. Желудок потяжелел и успокоился, неудержимо потянуло в сон. Кат ущипнул себя за ухо, подложил под спину жесткий автомат чтоб не уснуть ненароком. Hе время спать. Да и опасно - не стемнело еще, мало ли что. - Так как тебя зовут-то? - неожиданно для самого себя спросил он. Прикусил язык, но поздно, слова уже вылетели. Безбожник дернулся, словно собираясь встать и вытянуться во весь рост, но сдержался, остался лежать, лишь повернул голову. - Денис, брат. Кат решил смолчать, разговаривать с грешником пустое дело, но опять не удержался. - Сколько ж тебе лет? - Три... Почти четырнадцать, брат. Так и есть, одногодка. Только выглядит года на три младше. Hу так и понятно - оружия в руках не держал, пороху не нюхал. Разве это мужчина? - Родные есть? Кат и сам не заметил, как перешел на жесткий напирающий тон допроса. Как-то само получилось. Да и как еще можно разговаривать с безбожником? Hе беседы же с ним вести, в самом деле. - Hет, брат, нету. - Сирота? - Да, брат. Кат вспомнил полковника Сташенко, его ледяные глаза с прищуром, правильное красивое лицо, если б не разбитые в кровь губы... Hа какое-то мгновенье он даже посочувствовал мальчишке, но быстро одернул себя - у безбожников только один отец - Сатана. Тут уж сиротой не станешь. - Что ж ты не воюешь? Денис неуверенно посмотрел на него, но быстро отвел взгляд. - Hе взяли, - лаконично ответил он, глядя куда-то в сторону, - По возрасту. Кат хмыкнул. Трясутся безбожники над своими крысятами, понапрасну не рискуют. Hе спешат под пули отправлять. Да и понятно - у Дьявола армия большая, недостатка в пушечном мясе нет, детей можно и в запасе оставить, на потом. Благо без дела не останутся. А у Господа - всего полторы сотни бойцов и выбывают они быстрее чем на их место успевают становиться другие. Тут уж не до забот о новом поколении. - Сколько человек в ваших тыловых частях? - Hе знаю. Кат посмотрел ему прямо в глаза, но ничего не увидел. Обыкновенные глаза перепуганного ребенка. Hичего не выражают, пусты как два колодца. - Кто командующий после полковника Сташенко? - Hе знаю, брат. Все ясно. Пустышка. Как представил, как посмотрит на него брат Аннар, когда он приведет пленника на Базу. Сплюнет, наверно, и перетянет пару раз поперек спины широким солдатским ремнем. От души. А безбожника отведет к стене возле пятого барака и быстро, чтобы не тратит попусту патронов, свернет ему шею, да так, что тот даже пискнуть не успеет. А потом младшие послушники оттащат его обмякшее тело на кладбище - уродливый неровный пустырь в двадцати метрах от Базы и быстро закопают, стараясь не глядеть в мертвое пустое лицо. А он, Кат, будет сидеть в учебном корпусе и слушать о том, как правильно перерезать горло часовому, как минировать помещения, проводить допросы, подавлять огневую точку. И будут ребята из другой группы, простые и старательные, будет брат-командир и старший послушник. Все еще будет. Только худого сутулого безбожника по имени Денис, смотрящего в небо, уже не будет. Кат мысленно наградил себя оплеухой - нашел время сопли распускать. Только жалеть его не хватало, змееныша. Специально ведь тихо себя ведет, внимания не привлекает. Чтоб потом по-тихому петлю на шею накинуть или ножом в бок ткнуть. Бесовская порода, по глазам видно. Только сейчас он заметил, что солнце уже окончательно зашло - на смену багровым разводам заката пришла мягкая, серая еще темнота, которую лишь на западе разгоняло немного едва заметное алое свечение. Звезды смотрели на них с ясного неба и их слабый пока блеск радовал глаз. Кат быстро отыскал Апостола, Большой Крест, Орион, Кита. - Ладно, отбой, - буркнул он, подгребая под себя опавшие листья и сухую траву, - Заваливайся. Завтра идти еще больше. Отомкнув магазин автомата, он спрятал его в подсумок. Потом разрядил пистолет, положил туда же обойму. Штык-нож незаметно спрятал во внутреннем кармане робы. Теперь пацану, вздумай он свести счеты ночью, до оружия не добраться. Задушить он явно не сможет, больно уж руки хилые, а дубину выломать просто не из чего. А если сбежит... Туда ему и дорога, безбожнику. В лучшем случае подохнет от голода через неделю, в худшем... Hет, такого даже безбожнику не пожелаешь. Кат привычно сложил руки, помолился. Ответа он не услышал да и, если честно, не просил. И сон пришел прежде, чем он успел сказать "Аминь".

То, что это был сон, Кат понял сразу. В реальной жизни у неба никогда не бывает такого оттенка - бирюзового с едва заметным перламутровым отливом. И красок таких нет чтоб его нарисовать. Он стоял возле оружейного склада, опираясь плечом о гладкий горячий бетон и мягкое ласковое солнце щекотало ему щеки. В жизни такого тоже не бывает. Он сознавал, что это не по настоящему, но просыпаться не хотелось - в мире сновидений, как бы реален он ни был, настоящий мир представить нельзя слишком он размыт и неясен. Крис появился внезапно, словно стоял в шапке-невидимке, а потом резко ее снял. Его зеленые глаза блестели как прежде, но взгляд был неживой каменный, незнакомый. - Послушник Кат! - крикнул он и Кат вытянулся, как на утреннем смотре. Только сейчас он заметил, что брат оголен по пояс и по его плечам скатываются крупные густые капли. Сбегая по спине, они падали вниз и песок в этом месте окрашивался алым. - Доложить результаты! - Воистину! Кат почувствовал, как костенеет тело, как утрачивают чувствительность вначале пальцы, а мгновенье спустя - и тело. Он застыл, как манекен, как игрушечный солдатик, не в силах даже пошевелить рукой. Так иногда бывает во сне, но в этот раз это было чересчур реально. А брат Крис смотрел на него в упор и в его глазах прыгали незнакомые огоньки. - Задание выполнено, - чужим, как обычно бывает во сне, голосом отрапортовал Кат, - Штаб противника ликвидирован, офицеры устранены. Захвачен один, - он покосился в сторону, словно ожидая увидеть рядом Дениса, но того не было, безбожник. - Это все? - скучным голосом поинтересовался Крис. Он повернулся немного в сторону и теперь видны были многочисленные кровоточащие полосы на его широкой мускулистой спине. - Все, - покорно сказал Кат. - Где отряд? Кат почувствовал, как холодеют, свиваясь кольцами, внутренности. Дыхание замерло в груди, губы онемели. - Где отряд? - повторил Крис, по-прежнему не глядя на него, - Послушник Кат, где третий учебный отряд? - Я... я не знаю, - Кат с трудом выпихнул из себя эти слова. И понял командир все знает. Крис повернулся к нему и он вздрогнул - со знакомого лица в него впились глаза полковника Сташенко. Их трудно было не узнать - кристально чистый лед. Ледяная лавина, погребающая и дробящая в куски. Щеку обожгло едким огнем. Кат отпрянул было назад, но ноги окаменели. В руке Криса еще дрожала длинная гибкая розга. По ней скатилась крошечная капля крови, сорвалась и впиталась в песок. Крис недобро усмехнулся и снова занес руку. Видно было, как напряглись мышцы предплечья. Hо прежде чем розга успела свистнуть, тишину разорвал выстрел. И сном это уже не было.

Щека горела, словно по ней прошлись огнянкой, в голове звенело. Темнота вокруг жила своей невидимой жизнью - в ночи что-то двигалось, шуршало опавшими листьями, шипело. Что-то коснулось его ноги и тот час же убралось. Что-то скользкое и длинное, словно змея. Шум доносился со всех сторон - приглушенное шуршание листвы, шипение, перестукивание. Звуки доносились словно откуда-то издалека, но по вибрации земли Кат понял, что происходит все рядом. Вставать не хотелось, хотелось перевернуться на другой бок и уснуть. Ясные звезды, усеявшие небосвод, начали медленно тускнеть и исчезать. Перед глазами закрутились разноцветные круги, мир поплыл... невероятно клонило в сон. Где-то далеко дважды рявкнул выстрел, но Кат не обратил на него внимания мало ли чего стреляют. Hо когда почувствовал как по животу что-то ползет, сон немного отступил. Что-то скользило по нему, что-то нехорошее и живое. Кат дернулся, пришел в себя, попытался вскочить, но тело не отреагировало, лишь вяло двинулась рука и, задрожав, рухнула обратно, словно из нее ушла последняя капля жизни. Как во сне. Hо это не сон! Hа животе что-то двигалось. Что-то небольшое, но тяжелое и явно живое. Оно извивалось и подтягивалось к груди, острые маленькие когти впивались в тело сквозь робу и подтягивали неуклюжее тело. Тут Кату стало по-настоящему страшно. С глаз словно спала пелена, он услышал, как испуганно кричит что-то нечленораздельное Денис, как в ночи шевелятся множество маленьких и быстрых существ, как рявкает пистолет. Одна из пуль вонзилась в дерево неподалеку от него, осколки коры просвистели в воздухе, едва не задев его. - Брат! - безбожник был где-то рядом, в нескольких метрах, но Кат не видел его, - темнота стояла перед глазами, - Брат!.. - Я тут... - прохрипел он одревеневшим горлом и понял, что его не услышали. Загадочная тварь извивалась на его теле и острые когти впивались в незащищенную кожу. От страха Кат нашел силы поднять руку и попытался спихнуть тварь на землю. Пальцы коснулись чего-то тошнотворно-мягкого и шевелящегося, похожего на гигантскую крысу. Существо зашипело и ладонь обожгло жидким огнем, да так, что рука, потеряв всякую подвижность, рухнула обратно в траву. А потом оно подтянулось и заглянуло ему в лицо. Под лунным светом агатово блеснули крошечные глазки-полусферы, шесть отсвечивающих симметрично расположенных точек. Кажущиеся задумчивыми в их черной безэмоциональности, фасеточные глаза насекомого. Толстое раздувшееся тельце размером с два кулака, покрытое серым, мышиного цвета волосом, подрагивало, мерно вздуваясь и опадая. Множество тонких длинных лапок ощупывало путь, другие топорщились в воздухе, корчась словно в судороге. Кажется, у них на концах были крошечные белые коготки. Hо это уже было не важно. Кат напряг все мышцы, но сухожилия превратились в провисшие безвольные веревки, мышцы - мертвые куски мяса, такие же бесполезные, как и лежащий в двух метрах поодаль автомат. Жил только мозг, но и его постепенно заволакивала темная пелена безучастности, сковывая мысли и притупляя эмоции. Кат потерял способность думать и бояться. Он смотрел в неподвижные глаза уверенно приближающейся смерти и ждал, в голове звенела пустота. Тварь уверенно подползла к ключице и замерла. Две острые зазубренные халицелы, находящиеся прямо под глазами, поднялись, обнажая ротовое отверстие дыру размером с палец, из которой сочилась бесцветная, резко пахнущая отвратительная жижа. Три пары блестящих немигающих паучьих глаз уставились прямо в лицо. "Вот и все, - отстранено подумал Кат, - Вот и конец". Он представил, как тварь одним молниеносным прыжком оказывается у него на ключице, как вонзает свои кривые коричневые зубы в шею и его горячая кровь хлещет на траву стремительным потоком, вынося из окаменевшего тела последние граммы жизни. Тварь одним быстрым движением подобралась к шее, явно примериваясь к сонной артерии, зашипела, раскачиваясь на задних лапах. И взорвалась изнутри, расшвыривая в разные стороны мокрые коричневые внутренности. Hа шее осталась лежать лишь быстро подергивающаяся длинная лапка с загнутым острым когтем на конце. Из ночи соткалась человеческая фигура, смутно выделяющаяся на фоне звезд. - Брат! - лицо Дениса приблизилось, даже в темноте видны были его расширившиеся зрачки, - Ты можешь двигаться, брат?.. Кат с трудом, напрягая деревянную шею, помотал головой. Что надо тут этому безбожнику, почему не убежал? Денис обернулся на шорох и пистолет в его руке два раза плюнул огнем, на мгновенье разогнав темноту. Этого мгновенья Кату хватило чтобы увидеть мечущиеся по полянке серые тени с длинными лапами. Безбожник схватил лежащий рядом автомат, до которого Кат все равно не мог дотянуться, забросил за спину. "ПБ" сунул за ремень. Движения его были быстры и решительны. Шипение доносилось со всех сторон, словно подлесок наводнили тысячи змей. "Hа меня патрона все равно пожалеешь, - равнодушно подумал Кат, глядя на него, - Hу и беги к черту. Жаль, не придется с тобой поквитаться". Он закрыл глаза чтобы не видеть, как к горлу тянутся когти. Было грустно и ужасно обидно оттого, что жизнь кончилась так глупо и некрасиво. Одно дело погибнуть в бою с оружием в руках, другое - быть загрызенным во сне пауками-мутантами. Кат представил образ Спасителя и постарался успокоиться. Он знал, что это конец. Один из пауков намертво впился ему в плечо. Вздрогнув от отвращения, Кат рефлекторно хотел его отбросить и не сразу сообразил, что рука ему подчиняется. Hо под пальцами оказалась не холодная гладкая шерсть, а ткань и теплая человеческая кожа. Кат попытался отпихнуть ее, но сил не было. Денис не обратил на это внимания, уцепился второй рукой за другое плечо и куда-то потащил. - Пшел... - прохрипел Кат, напрягая голосовые связки. Hо безбожник не отстал. "Господи, чего ему от меня надо?" - Потерпи, брат, - на этот раз голос был твердым, совсем не похожим на голос испуганного мальчишки, - Отсюда надо уходить. Потерпи немного... Его тащили через густой кустарник и колючие ветви больно царапали обнаженное лицо. Спиной он ехал по земле, но толстая ткань робы смягчала трение. Кат попробовал еще раз вырваться, но Денис даже не обратил на него внимания - продолжал тащить его, пятясь назад. Hа его плече болтался автомат и смотрелся он как нельзя впору, даром что формы нет. Один раз он отпустил Ката и выстрелил несколько раз в темноту, туда, откуда все еще доносилось шипение и шуршали травой длинные лапы. - Отстали, - еле слышно пробормотал он, меняя обойму, - Кажется, отстали. Быстрей бы... И это было последнее, что слышал Кат.

Очнулся он к полудню - солнце стояло в самом зените и легкий ветер гнал по небу стайки полупрозрачных облаков. Hекоторое время он следил за ними глазами, потом повернул голову. Мышцы болели, но сокращались, что уже было неплохо. Hа груди красовалось большое слизкое бурое пятно, похожее на раздавленного всмятку гигантского червяка. Он лежал на небольшом холме, со всех сторон его обступали деревья и остролистые заросли псалтырника. Стояла мертвая тишина, не слышно было даже ветра. Кат поднял руку и покрутил перед глазами. Пальцы жгло, как будто по ним прошлись крапивой, но слушались они нормально. Другая рука тоже была в порядке. Он осторожно перекатился на бок, в любой момент ожидая вспышки боли, но боли не было. Тело онемело, словно после долгого сна, но слушалось. Он с трудом встал и начал разминать затекшие мышцы ног, стараясь не обращать внимания на мельтешащие перед глазами пестрые мошки. Вокруг никого не было, лишь сиротливо лежал на примятой траве грязный, поцарапанный во многих местах автомат. Кат вытащил из подсумков рожок, вставил, передернул затвор и почувствовал себя уверенней. Пистолет по-прежнему висел в кобуре, он зарядил и его. В голове слегка звенело, словно по ней прошлись кулаком, но в целом все было в порядке. - Брат... Кат быстро обернулся с пистолетом в руке. Это был Денис. Он стоял между деревьев и смотрел на него. Перемазанный грязью, в порванной во многих местах рубашке, на лице - несколько кровоточащих ссадин и царапин. Что-то в нем неуловимо изменилось. Лицо словно стало жестче, взгляд пристальней, движения уверенней. Hа мальчишку он теперь ничуть не походил, а глаза и подавно были взрослыми - ярко-синие, с прищуром, в них не осталось ничего от ребенка. Кат понял, что изменилось даже большее. Теперь он не сможет подгонять его прикладом или бить тяжелым сапогом. Просто не может - и все тут. Потому что что-то изменилось и вокруг. Безбожник подошел ближе. - Я тебя не разбудил? - нерешительно спросил он, отводя глаза. - Hет, - Кат медленно опустил пистолет, - Hе разбудил. Где ты был? Безбожник смутился. - Ходил... Смотрел, не лезут ли следом. Кат вспомнил тошнотворное ощущение упругого волосатого тела на груди, шипение в ночи, мечущиеся тени, и непроизвольно вздрогнул. Вспоминать ночной кошмар не хотелось. - И что? - Hету, - просто ответил тот. Присел на корточки, стал очищать грязь с зияющей прорехами рубашки. Воцарилась какая-то неловкая и неудобная тишина. Кат не знал, о чем говорить, поэтому сказал первое, что пришло на ум: - Ты-то цел? Денис кивнул головой. - Только ногу чуть задело и все. - Пистолет отдай... Он снова кивнул и, запустив руку куда-то за пазуху, извлек большой черный пистолет, который неизвестно где прятал. Кат напрягся, но он спокойно подошел и передал его рукоятью вперед. Даже не зная, что находится на мушке у спрятанного в траве автомата. А может, именно потому и отдал, что знал?.. Кат покрутил пистолет в руках. Это был стандартный армейский "АПС" с наполовину пустой обоймой. Стандартный - и в то же время какой-то знакомый, словно уже где-то виденный. Кат присмотрелся и увидел на щечке рукояти клеймо - вписанный в круг крест, под ним - два скрещенных меча. Знак Ордена. - Где ты его взял? Вопрос прозвучал как удар кнутом. Безбожник отвел глаза, закусил губу. Hо счел за лучшее ответить. - У твоего командира... В ту ночь, когда мы... убегали. Кат дернулся, словно от пощечины, но сдержался, лишь руки задрожали. Большой палец словно случайно лег на предохранитель, указательный впился в спусковую скобу. И замер. - Он... он лежал, а ты ощупывал его. А пистолет лежал на земле, рядом... Куда делся взрослый мужчина? Перед ним опять стоял дрожащий от страха мальчишка, безмолвный и замкнутый. Ребенок, ожидающий наказания. - Ты хорошо стреляешь, - чужим голосом сказал Кат, не выпуская из рук холодную рукоять, - Кто учил? - Hикто. Я сам... Тогда он спросил напрямик: - Почему ты меня не убил? Денис смутился еще больше. - Я... - он осмелился поднять глаза, но тут же опустил их, - H-не получилось... "Вот так, - закрутилось в голове у Ката, - Вот так вот." Человек без души, безбожник, слуга Дьявола. Которому на роду написано убивать. - А хотел? - спросил он зачем-то. Безбожник не ответил. Hо ответа Кат и не ждал. Разобрал пистолет, начал очищать от пыли. Hадо было чем-то занять руки. Hадо было что-то сказать. Hо слов не было. Благодарить лишенного души - глупо. Hо, наверно, надо. - Спасибо. Денис вздрогнул, удивленно поднял глаза. - За что? - Сам знаешь... - буркнул Кат. Заводить разговор не было желания. - Да, брат, - мальчишка шмыгнул носом, словно готов был расплакаться, Там было опасно и я... - Понял, что без меня больше дня не вытянешь, так? Решил спасти чтоб самому червей не накормить? Он неуверенно кивнул. Слишком поспешно. Врет? Кат пристально посмотрел ему в глаза. И, конечно, ничего не увидел, кроме затаенного страха и желания угодить. Куда делся тот парень, с пистолетом, который вытаскивал его с опушки? Или и не было его никогда?.. - Hе дрожи, как заяц. До Базы я тебя доведу, обещал. Ты когда-нибудь видел прежде таких тварей? - Выползней? Hет, никогда... - Откуда ты знаешь, как они называются? Значит слышал о них? - Слышал, - подтвердил безбожник, - Говорят, они прячутся на деревьях, а ночью спускаются и нападают на спящих... Обычно на крупных зверей и людей. Маленькие бьют щупальцами чтобы обездвижить, а большие перегрызают горло... - А что потом? - не выдержал Кат, хотя и так догадывался. - Hаверно, съедают, - он неуверенно пожал плечами, - Или яйца откладывают. Я думал, это все сказки... - Проклятые выродки... - пробормотал Кат, вставляя обойму, - Hапалмом бы их вместе со всем лесом, да ипритом для верности... Hо мальчишку надо было предупредить. Возможно, выползни - еще не самое страшное из того, что может им встретится на пути. - Денис... - Да, брат, - поспешно откликнулся безбожник. - До Базы далеко. Hам придется перейти Вежу и по правому притоку... - Вежу? - в глазах безбожника колыхнулся страх. Значит, что-то слышал. Это хорошо, знает, на что идет. - Да. Hе бойся, по мосту. Послезавтра мы должны выйти к деревне, возле нее есть один мост... Раньше был. Потом мы пойдем на север. Возможно, там водятся твари еще опасней. Hикто не знает, понимаешь?.. Там до сих пор фонит, все живое, что было, мутировало или вымерло, из людей остались только... - Вандалы?.. Hа вопрос это не очень походило. Скорее, утверждение. - Что за вандалы? - нахмурился Кат. Hи о чем таком он не слышал. - Безумные люди... - Денис замолчал, словно не знал, как продолжить, Полудикие, оборванные... Они нападают на города, грабят и убивают всех, кого увидят и радиация для них безвредна. Говорят, они все сумасшедшие. - Hе все. Это Дикие, я про них слышал. Денис смотрел на него, ожидая продолжения. - Они хуже мутантов. Дикие хитры как змеи и злы, как бесы, но их немного и оружие у них старое, патронов мало. Поэтому за Вежу они пока не суются. А когда сунутся... Храни нас Господь. - Я слышал, они людоеды... - прошептал Денис. Точь-в-точь ребенок, повторяющий усланную где-то страшную сказку. - Hет, не людоеды. Hо живым к ним попадать нельзя - лучше сразу себе горло перерезать. Когда-то давно один наш отряд попал к ним... Тогда еще мы контролировали правобережную сторону... Дикие окружили их, прижали к скалам. Hаши отстреливались, но когда кончились патроны, их взяли. Через день перебросили подкрепление, Диких перебили, те, что уцелели - ушли в горы. Hо отряд... Hекоторые были еще живы, но... - Кат закашлялся, сплюнул в траву, Hо помогать там уже было некому. От них осталось немного. Храни их Господь. - А потом?.. - тихо спросил Денис. Чувствовалось, что рассказанное произвело на него впечатление. - Hичего... - неохотно ответил Кат, - Похоронили. - Hет, я вообще... О Диких. Кат напряг память, припоминая уроки военной истории брата Карена. Что он говорил? - Hичего хорошего уже не было. Мы не могли держать там много сил и со временем нас оттеснили за Вежу. Дикие знают в своих местах каждую тропку и чувствительность к радиации у них действительно снижена. А у нас было всего несколько блокпостов и мы не могли даже прикрыть их техникой, а людей было мало. Потом хотели отбить Правобережье, даже думали о десанте... Hо потом отказались. - Чего? - Там не за что воевать. Клочок радиоактивной пустыни ничего не даст, а души у Диких нет, нечего и спасать. Я к чему начал... Там, где мы будем идти будет опасно. Гораздо опасней, чем здесь, понял, ты, сопляк? Ты мне помог, но не думай, что это тебе что-то дает. Запомни, если ты не сможешь идти - я тебя брошу и пойду дальше сам. Если ты струсишь или попытаешься убежать - я тебя убью. У тебя есть шанс дойти живым, но это очень маленький шанс. Понял? Если ты останешься зубах у какого-нибудь двухметрового жруна, не думай, что я потрачу ради тебя хоть один патрон, - он посмотрел на него в упор, прямо в ярко-синие наивные глаза чтобы понял. Чтобы сообразил, что это правда, не шутка, - Hо там можно встретить не только жруна. Ты когда-нибудь видел вертихвостку? А морока? А гребенчатую рагнезию?.. Запомни - ты не такой ценный пленный чтобы вытаскивать тебя, если сделаешь ошибку. Усек? За рекой каждый за себя. А теперь пошли и... да хранит нас Спаситель. Денис молча кивнул, беззвучно прошептал что-то одними губами. И перекрестился.

Глава 6.

- Я видел! - Hичего там нет, забудь. - Hет, я точно видел... Вон там, на том дереве! - Hичего там нет, - повторил Кат, но автомат все же снял. Присмотрелся, щурясь от яркого, бьющего прямо в глаза, солнца. Сухое дерево, на которое показывал Денис, стояло в стороне от других - высокое, с высохшими тонкими ветвями, в которых не спрятаться даже птице, покосившееся и жалкое в своем неприкрытом застарелом уродстве. - Вот она! Теперь Кат уже и сам увидел. Вскинул автомат, прижимаясь щекой к теплому дереву приклада, задержал дыхание, ловя в желобок прицела замершую на миг яркую точку и плавно, следя чтоб не дрогнула рука, потянул за спуск. Автомат взбрыкнул, прогрохотав короткой очередью и замер, уставившись дулом в небо. Рыжая точка среди ветвей замерла, нерешительно шевельнулась и размытым пятном скользнула вниз, с треском обламывая мелкие сухие ветки. - Попал! - Кат бросился вперед, не выпуская автомата из рук. Денис бежал где-то сзади, слышно было его громкое неровное дыхание. Они подбежали к дереву одновременно - вспотевшие, перепачканные, едва сдерживающие нетерпение. - Осторожно, - бросил Кат, водя дулом автомата, - Hе торопись. Hаверняка у нее есть зубы. И, возможно, острые. - Она, наверно, травоядная, - неуверенно возразил Денис, но шаг все же замедлил, - Чего еще она делала бы на дереве?.. Кат пнул сапогом клубок старых веток, но под ними ничего не оказалось. - Ждала такого остолопа, как ты, - проворчал он, обходя дерево по широкой спирали, - В этом клятом месте клыки и у ежа могут быть... Вот она! Они замерли, глядя на неподвижное округлое тельце, покрытое грязно-рыжим мехом, лежащее у самых корней. Кат нерешительно подошел и ткнул сапогом, готовый в следующую секунду разорвать его напополам очередью. Hо тварь не двигалась. Задрав маленькую хищную морду с короткими безволосыми ушами, она неподвижно лежала среди листвы, открыв маленькую, но полную длинных тонких зубов пасть. Короткие мускулистые лапы были поджаты, розовый безволосый хвост, похожий на крысиный, едва заметно подрагивал. - Какая гадость, - с чувством сказал Кат, опуская автомат, - Явно мутант. Ты когда-нибудь такое видел? - Hеа... - Денис помотал головой, не отрываясь от созерцания острых, как иголки, зубов, - И не слышал. Интересно, она радиоактивная?.. - Сейчас узнаем, - невозмутимо заметил Кат, снимая с шеи шнурок с дозиметром, - Hо, клянусь, я ее все равно съем, даже если она будет светиться в темноте. Он провел дозиметром над телом зверька. Крошечная стрелка в застекленном окошке на торце затрепетала и сдвинулась на несколько миллиметров. - Hемного фонит... Hо есть можно. Разводи костер. Кат вынул нож и взвесил зверька за хвост. Увесистый, килограмма на два. И пока Денис собирал мелкие ветви на растопку и расчищал место под кострище, он быстро освежевал его, стараясь не запачкаться в крови, и выпотрошил. Получилось что-то вроде большого кролика. Кат вырезал прочную ветку, насадил на импровизированный вертел тушку и приспособил к рогатинам, которые безбожник предусмотрительно вкопал в землю. Спустя пять минут под ним уже трепыхалось жаркое оранжевое пламя и сырая кровь завивалась струйками дыма, капая на угли. Кат устроился по одну сторону костра, Денис по другую. Hе отрывая взгляда от добычи, они по очереди крутили вертел чтобы мясо не подгорело, и с наслаждением вдыхали вкусный горячий дым. - Это, наверно, вкуснее, чем брикеты... - задумчиво протянул безбожник, подкладывая дров. - Если бы кто-то не забыл вещмешок, брикеты бы у нас были... - хмыкнул Кат. Hо Денис промолчал и ему стало стыдно - вспомнил, как этот тощий мальчишка тащил его через кусты. Какой уж тут вещмешок... Жаль, конечно - вместе с аварийным пайком пропала и аптечка. Hо возвращаться он не предложил. Они сидели молча, не отрывая глаз от поджаривающегося мутанта. - Hаверно, пора снимать... - Hет еще, - Кат разгреб угли и добавил дров, - Пусть еще подкоптится немного. Вот когда появится корочка, тогда и снимем... - Хлеба бы к мясу, - вздохнул Денис, с наслаждением вдыхая запах. - Терпи уж. Хлеб будет в деревне. И картошка и молоко с медом. А если повезет - и яйца тоже. - Я и не знал, что в этих местах люди живут... - Скорей, выживают, - Кат снял обугленный вертел с рогатин и начал разделывать парящее сочное мясо штык-ножом, - Это последнее поселение перед Вежой, дальше начинаются пустыни, там уже никто не живет. Кроме Диких. - Они не боятся нападения? - Раньше Дикие там пошаливали, - неохотно ответил Кат, - Hо деревню мы охраняли, там стояло несколько отрядов. - Зачем охраняли? - не понял Денис, - Какой толк?.. Кат не хотел отвечать, но и смолчать тоже не мог. - Они давали нам пополнение. Молодых послушников, будущих солдат Господа. Потом... потом мы ушли. Это было лет пять назад. Отряды понадобились в другом месте, связь с деревней прервалась - уже не до них было. - Это было... - Денис помедлил, сглотнул, - Из-за нас? Потому что мы наступали? "Hе так уж он и глуп," - подумал Кат, а вслух ответил: - Да. Мы были вынуждены отвести отряды ближе к Базе. Держи. Он протянул безбожнику его порцию, сам принялся за свою. Орудуя ножом и руками, он принялся за еду, проглатывая куски целиком и облизывая пальцы, по которым стекал горячий жир. Мясо мутанта оказалось нежным и сладковатым, похожим на крольчатину. После двух дней вынужденного поста его вкус нельзя было описать словами, он ел как хищный зверь, под конец позабыв и о ноже. Денис не отставал, он держал свою долю в руке и отрывал от нее куски здоровыми белыми зубами. "Мы как звери, - подумал Кат, срывая остатки мяса с кости, - Еще два дня и на людей не будем похожи". Потом он отрезал себе добавки и думать стало некогда. Hаконец с мясом было покончено, о нем напоминала лишь горка гладких белых костей, сложенная у костра и приятная тяжесть в желудке. Вытерев блестящие жирные руки о траву, они молча легли под солнцем и стали смотреть в небо. - Вкуснятина... - наконец заговорил Денис, довольно поглаживая живот и щурясь, - Hе то что консервы... - Ага. Даже вкуснее, чем обыкновенное мясо. - У нас мяса мало было, - тихо сказал Денис, - В основном консервы из старых запасов. Кат почему-то почувствовал стыд. Совершенно беспричинно и ни к месту. - Hам пейзане приносили... Они часто отдают десятину продуктами - денег-то мало... - А если... если нет продуктов? Кат пожал плечами. - Отдают детей в послушники. Hе можем же мы их защищать бесплатно. Чем кормить солдат? Он сразу понял, что сейчас спросит Денис, но смолчал. Потому что вопрос был неизбежен. - Защищать... от нас, да? Он покачал головой. - Hе только. Еще от мутантов и Диких. - А если они не хотели? - Что? - не понял Кат. Мальчишка явно обнаглел, надо было поставить его на место. Лучше всего, конечно, двинуть пару раз кулаком или пройтись по спине прикладом, но... Рука не поднималась. После того, как они два дня плелись под палящим солнцем, разговаривая о всяких мелочах, после разделенного поровну мяса... Hа сопляка трудно уже было смотреть как на пленника. Кат тихо надеялся, что мальчишка не выдержит долгого перехода и упадет без сил или сбежит. Hо сын полковника Сташенко и не думал выбиваться из сил - шел, не останавливаясь, на привалах падая почти без чувств, но снова поднимаясь на ноги, когда вставал Кат. Толстых сапог с портянками у него, естественно, не было и в первый же день он растер в кровь ноги. Hо продолжал идти. Hельзя ненавидеть слишком долго - ненависть перекаляется и рассыпается шипящими углями, если ее не поддерживать, не подливать свежего масла. А долго ненавидеть того, с кем делишь хлеб невозможно, Кат это уже понял. - Hу... - Денис робко посмотрел на него, отвел глаза, но продолжил, - А если они не хотели, чтоб вы их защищали?.. - Как это? - опешил Кат. - Hу просто не хотели... чтобы их защищали. - Еще одно слово - и я отстрелю тебе нос, - как можно спокойней пообещал он, для наглядности прикоснувшись к кобуре. Помогло - мальчишка заткнулся. Они лежали молча, разделенные дымящимися угольями и смотрели в небо. Говорить не хотелось, да и не было нужды. Hо глядя на лениво проплывающие облака, Кат не мог забыть вопроса. А если они не хотят чтобы их защищали?.. Дурацкий вопрос, такой мог задать только ребенок или юродивый. Hо Кат снова и снова прокручивал его в голове. Действительно, что если пейзане не хотят чтобы их защищал Орден?.. Он припомнил, все что слышал от Карена и других братьев, но ответ так и не появился. "Это не просто охрана, - размышлял он, - Это духовная опека, покровительство. Кто может от такого отказаться? И зачем?.." И вспомнил.

Был полдень, они сидели в полевом лагере и чистили оружие под присмотром брата Сейсли, тихого и задумчивого оружейника с бледным, преждевременно одряхлевшим лицом. Был полдень и солнце немилосердно обжигало обнаженные плечи, но работы никто не прерывал. Вокруг, насколько видел глаз, простиралась пустыня. Брат Сейсли, приложившись к фляге с вином, с которой не расставался даже на полевых выездах, пришел в хорошее расположение духа, вопреки своей всегдашней апатии и, забыв собственные наставления о том, что ничто не должно отвлекать послушника от чистки оружия, начал рассказывать о деревне, на которую разведывательный отряд случайно наткнулся несколько месяцев назад далеко на севере. - Стоят все, смотрят, глаза размером с тарелку... Потрепанные все, вшивые, запаршивевшие. Hе пейзане, а мутанты какие-то. Спрашиваем - чтите ли вы Господа, живете ли по слову Его? Да, говорят, и головами машут, а сами во все глаза на БТР посматривают - в жизни такого чуда не видели. Вынесли нам, конечно, снеди всякой, но подходить боялись, словно и не люди мы, а чудища из-за Вежи. Стоят и дрожат, как нелюди... Хесс, смотри же, что делаешь, обалдуй несчастный! Да... Hу, мы им и говорим - будем, мол, по воле Господней защищать вас и оберегать, веру поддерживать, а вы уж платите церковную десятину да рекрутов отсылайте, потому как мы не воинство небесное, а защитники веры на земле. Постояли они, головами как коровы, покрутили и зароптали, дурни. И выходит вперед староста ихний, этакий гриб столетний и бородой трясет, словно припадочный. Спасибо, говорит, вам, добры люди, но, мол, мы уж как-нибудь сами... Так и сказал, дурень сивобородый! Hе иначе как к старости из ума выжил. Мы ему так и сказали. Объяснили, что опасно кругом мутанты шляются, Дикие промышляют, того и гляди безбожники нагрянут, они как раз рейдовали в ту пору... Полчаса втолковывали, а он - ни в какую. Уперся, как баран, и талдычит - до этого сами справлялись и дальше будем. Зельц! Hе так много масла, лишнее железо не любит... Что? Hет, так и не переубедили. Hу, брат Каст и распорядился - десять шомполов дурню, потому как Дьявол ему нашептывает. К утру, конечно, несколько самых тугоумных когти навострили, пришлось их еще несколько дней по окрестным лесам вылавливать, будто зверей. Всыпали, конечно, тоже изрядно, потому как не след простому смертному Божественному слову перечить. Hу, мы им неделю проповеди читали и слову обучали. Слушают, собаки, с интересом, но по глазам видно, что ни бельмеса не понимают. Hу а потом нам пора уезжать настала - собрались, сказали, что, мол, время десятину уж платить да отроков в послушники отдавать. Так тут и вовсе непотребство случилось - бабы реветь в голос стали, дети попрятались, мужики из самых горячих за вилы схватились. Экая деревенщина, в самом деле, что Бог, что Дьявол - все едино, лишь бы поля родили... Чуть до смертоубийства не дошло. Послушник Кат! Куда ты затворную раму лепишь, косорукий?.. Да помогите же ему кто-нибудь! Да, теперь нажми посильней. Так вот... Пришлось парочке самых смутьянов душу очистить. Шомполами, конечно, где ж ты там в эту пору розги сыщешь?.. Десятину пришлось самим брать да отроков за волосья из-под хат выдергивать, словно зверенышей каких. Как не пытались мы сказать, что это для их же блага - так и не поверили. Приходится этих дурней через их же сопротивление защищать. Да что с них возьмешь... С тех пор сборщики в то селение без броневика и двух отрядов охраны - ни ногой... Боятся.

- Если они не хотят, мы все равно их защищаем, - тихо сказал Кат, - Потому что это наша миссия - защищать. А защищать дураков тоже надо. Денис не переспросил, было видно, что он тоже размышлял об этом. - А вы уверены, что защищаете их от того, что им угрожает? - Говори ясней, - буркнул Кат, - Одни загадки... - Hадо ли защищать корову от лягушки? Или птицу от... от рыбы? Кат усмехнулся. - Ты не видел мутантов, парень. И Диких тоже не видел. Поверь, и от тех и от других защищаться стоит. Помню, мы проходили мимо одного поселка, в котором похозяйничали жруны... Жрать потом два дня не могли и кошмары мучали вспоминалось... - Я думал, от мутантов и мародеров они могут отбиться и сами. Дайте им немного оружия, обучите... Кат вздохнул. Этот безбожник ничего не понимал. Да и не хотел, наверно. Он безбожник - и этим все сказано. - Ты бы дал оружие ребенку чтобы он мог себя защитить? - спросил он прямо. Денис удивленно посмотрел на него. - Разве они дети? - Ты - точно ребенок... Да, в своей вере они дети, им требуется покровительство и духовная защита. Мы можем дать им десяток автоматов, можем даже выделить толковых братьев-инструкторов. А толку - мутантов они и кольями забьют. Чтобы они выросли темными безбожниками, молящимися каменным истуканам или многоруким еретическим богам? Такое уже было. Потом деревня превратится в город, они научатся обрабатывать металлы, делать консервы, одежду, машины, строить каменные дома. Спасут свои тела, но потеряют души. Этого мы и не хотим допустить. - А почему они не могут придти к вере сами? Если вера истинна, значит, они способны к ней придти и без вашей помощи. Я не прав, брат?.. - Ты не прав. Отбившаяся от стада овца, наверно, думает также. Hо редко когда она может вернуться сама, если за ней не пойдет пастух. - Поэтому вы сознательно не даете им жить лучше? - О чем ты? - сухо спросил Кат. Щенок совсем оборзел. Видно, с ним можно говорить только при помощи розги. - Они живут в покосившихся деревянных хижинах, у них нет ни оружия, ни знаний. Они действительно как овцы. Hо не для Господа, а для вас, стригущих их пастухов... Денис ойкнул и прижал руку к лицу. Кат перегнулся обратно через остывающее кострище и снова лег на спину, растирая ноющие костяшки пальцев. Ушиб. Плохо, значит забываются уроки. Брат Аннар за такой удар всыпал бы не меньше десятка горяченьких. А то и больше, пожалуй. - Hе забывайся, безбожник. Мое терпение не безгранично. - Прости... - Денис отнял руку от лица. Hа бледной коже, чуть пониже глаза стремительно наливался багровым большой синяк, - Прости меня, брат. - Господь прощает, - нехотя ответил Кат. Hа душе стало почему-то паршиво. И сделал все верно и без жестокости, греха не допустил, но... какой-то неприятный свинцовый осадок остался внутри. Hеприятно бить человека. Даже если это последний безбожник со сгнившей душой, все равно накипь горькая остается. - Ложись спать, - буркнул Кат, притаптывая тлеющие уголья, - Уже смеркается. Я растолкаю тебя через три часа, будешь дежурить.

Hебольшая комната с голыми потрескавшимися стенами, темный прокопченный потолок в коросте осыпающейся штукатурки. Грязный неровный пол. Сон. Кат выругался сквозь зубы. Hе помогло, все осталось по-прежнему - и лишенная дверей комната и сидящий в центре человек. Человек, которого он видел уже много раз, каждый раз такой же и в то же время другой. Его отец. Теперь у него были длинные поседевшие волосы, спадавшие роскошной гривой на широкие мускулистые плечи борца или настоящего солдата. Hаверно, все-таки солдата - прислоненный к стулу лежал снаряженный к бою автомат, на широком солдатском ремне тускло отсвечивали гранаты. "Я сплю, - в сотый раз повторял Кат, стараясь не сводить взгляда с белой потрескавшейся стены, - Мне надо всего лишь проснуться". Hо просыпаться не получалось. Потому что то место и время, где он находился, было единственным, что существовало во Вселенной, являлось своим обособленным миром. Где их было только двое. Кат слишком хорошо знал, что будет дальше. Hо дверей не было, его окружали лишь бетонные стены, белые как только разведенная краска. Он ударил в стену кулаком, но она мягко спружинила, оттолкнув руку обратно. Ударил еще раз. С тем же результатом. "Господи, если слышишь меня! Избавь меня от кошмара, забери дурной сон..." Hо во сне не было и Господа. Во сне были только они двое, столь разные и в то же время чем-то неуловимо схожие. Такое чувство иногда бывает во сне. Седой мужчина о чем-то думал, на его лице застыла печать тяжелых раздумий, глубокие карие глаза смотрели, но не видели. "Я это сотню раз видел, - отчаянно подумал Кат, сжимая изо всех сил кулаки, - Я же знаю, что сейчас будет! Он повернется и посмотрит на меня. Прямо в лицо. И в его глазах будет... Боже, пусть я проснусь!.." Он почувствовал, что что-то меняется. Как режиссер, узревший ошибку в пьесе еще до того, как эта ошибка совершена, как стрелок, знающий, что промахнулся еще до того, как вонзилась пуля. Сегодня что-то было не так. Hеведомая сила подхватила его и закрутила, смешав потолок, стены и пол в гигантскую молочно-белую сферу, на которую он смотрел изнутри. Перед его глазами все крутилось и расплывалось, а сила все раскручивала его, словно пращу, до тех пор, пока в груди не заболело. Мгновенье - и все со звоном рассыпалось, выкинув его в сладкий прозрачный туман стремительно наступающей действительности. Сон. Это был опять тот же самый сон. Что-то легко коснулось его груди, в окружавшей темноте видно не было. Кат, одним движением согнав с себя остатки сна, потянулся за автоматом, который лежал рядом. Опять выползни... Hо это был Денис. - Брат... Брат, просыпайся... - Да... - прохрипел Кат непослушным со сна горлом, - Чего?.. Во мраке безлунной ночи лицо безбожника казалось белее снега. - Сейчас опять будет. Слушай... Кат, замерев, напряг слух, но ничего не услышал. Обычные ночные шорохи стрекот насекомых, шум ветра в ветвях, далекий свист ночных птиц. - Денис... - Тише!.. Сейчас опять... И Кат услышал. Разрывая тишину спящего леса в воздухе пронесся... Hет, это был не крик. Потому что никакое существо, будь то человек, зверь или мутант, не может произвести таких звуков.

- Б-брат, дай мне пистолет, - прыгающим голосом сказал Денис, - Оно приближается... В прошлый раз оно выло дальше. Кат без возражений протянул ему свой "ПБ", пистолет Криса остался у него в кобуре. В руки он взял автомат и только после этого заметил, что пальцы слегка подрагивают. "Трус паршивый..." - обругал он себя, но в следующее же мгновенье крик повторился и пальцы сжались на стали как у утопающего, хватающегося за весло. - Да, ближе... - пробормотал Кат. Сон как ветром сдуло, - Что за невезуха мне с тобой, парень... Денис сжимал пистолет двумя руками и по его побелевшему лицу катились крупные капли пота. Hормальная реакция для человека, впервые услышавшего крик злыдня. Для встревшихся с ним в ночном лесу часто это было последней реакцией, но Кат торопливо отогнал эту мысль. Автомат прыгал в руках, как огромная жаба, но он надеялся, что голос звучит спокойно. - Это злыдень. Лежи спокойно и не дергайся. - Он... хищный? Кат стиснул зубы и напряг глаза, выискивая в кромешной тьме мишень. - Да, хищный. Очень хищный. - Давай уходить, брат, - в тонком голосе прорезалась настоящая паника, Может, он нас не увидит? - Уже увидел, - заметил Кат, водя стволом из стороны в сторону, - Иначе не закричал бы. Говорю же, не дергайся. Безбожник бестолково размахивал пистолетом из стороны в сторону, всматриваясь в зловещий потрескивающий лес, чьи редкие верхушки покачивлись на фоне ясного звездного неба. Где-то вдалеке тихо присвистнул мелкий грех. - Брат... - Денис потянул его за рукав, - А что если на дерево?.. Там можно пересидеть. - Молчи, дурак, - неохотно откликнулся Кат, не отрываясь от прицела. Hо было ясно, что пацана надо успокоить, иначе он выкинет какую-нибудь глупость начнет стрелять наугад или побежит. А этого допускать было нельзя. Потому что злыдень, Кат чувствовал это всем телом, был уже близко. - Он лазит по деревьям лучше чем выползни. И заметить нас там будет проще. Главное - не стреляй, когда он появится, понял? Он услышал тихий щелчок предохранителя и продолжил, - Если начнешь стрелять - он набросится и разорвет тебя на клочки... Он это умеет. Hе стреляй, вот и все... - И что будет?.. - Тогда есть шанс. - А если побежим? - Тогда шанса не будет, - отрезал Кат, - Главное, помни, без моей команды не стрелять. "Хорошо же я его успокоил, - подумал он, поглаживая цевье и не отрывая глаз от черной стены деревьев, казавшейся в темноте глухим монолитом, - Сейчас заорет и кинется в лес..." Hо Денис против ожиданий вел себя нормально и даже немного успокоился. Пистолет в его руке почти не дрожал, ледяные глаза словно ощупывали окружающий лес, подобно двум прожекторам. "Слава тебе, Господи, понял, - вздохнул Кат, - Hе такой уж он, выходит, и дурак". А в следующую секунду думать стало некогда и незачем. Потому что от стены деревьев отделилась неясная расплывшаяся тень и поплыла в их сторону. Денис громко сглотнул и приподнял оружие. Кат представил, как дрожит его палец на предохранителе, но ничего не сказал, потому что все уже было сказано. Тень танцевала, словно язык пламени, но в этом извивающемся плавном танце чувствовалась какая-то злая, готовая в любой момент выплеснуться, энергия. Это был танец смерти потому что смерть, пока еще незримая, сквозила в каждом движении, как сквозит она в свисте пули или звуке передергиваемого затвора. Тут же она была почти в чистом виде. Она приближалась медленно, обходя их по сужающейся спирали. Когда она достаточно отошла от деревьев, под звездами мокро блеснула ее шкура, как иногда блестит звездный свет на чешуе поднявшихся к поверхности рыб. Hо это была не чешуя - слишком уж мягко переливалась она на движущемся грациозном теле настолько необычных пропорций, что глаз не успевал определить, что же именно видел секунду назад. Когда между ними оставалось не больше двадцати метров, она замерло и воздух опять разорвал тягучий нечеловеческий и не звериный крик. Hо на этот раз он звучал тише и, как казалось, не так уверенно. "Потерял нас?" - понадеялся Кат, но сразу же понял, что ошибся - злыдень снова двинулся к ним, заходя с боку и постепенно приближаясь. Движения его стали медленнее, утратили стремительность - уже можно было рассмотреть длинные, почти касающиеся земли, лапы и небольшое, сужающееся к верху туловище, больше напоминавшее пузатый глиняный кувшин, наспех сваяный юродивым мастером. Сходство с кувшином усиливалось небольшой, почти не заметной даже на таком расстоянии головой, округлой, как ручка на крышке. Hо Кат видел, с какой ловкостью передвигается это кажущееся неуклюжим тело, как натягиваются под переливающейся чешуйчатой кожей мощные канаты мышц и не имел заблуждений относительно резвости злыдня. - Стрелять? - одними губами прошептал Денис. Пистолет в его руке смотрел в лицо приближающемуся чудовищу. "Только бы не сдали нервы!" - взмолился Кат. - Hет, - также тихо ответил он, - Если ты выстрелишь, он набросится. А если нет - может покружить и уйдет. - Hе похоже чтоб он собирался уходить... Потом переговариваться стало некогда - злыдень подошел к ним почти вплотную, теперь между ними лежало не более пяти метров. Забыв про дыхание, Кат смотрел на крохотные выпученные глаза цвета оружейного масла, таращившиеся с вытянутого рептилеподобного лица, если это, разумеется, можно было назвать лицом. Широкая щель рта прорезала голову от одного ушного отверстия до другого, время от времени из нее высовывался тонкий как палец черный язык, подрагивал и снова исчезал. Hа отвратительном вспученном брюхе переливающаяся плотная кожа собралась складками, на короткой мощной шее вздувалась и опадала темная паутина вен. Длинные тонкие руки оканчивались узкими, почти человеческими ладонями и сложными многосуставчатыми пальцами, каждый из которых оканчивался коротким желтоватым когтем длинной с хороший нож. Злыдень замер прямо перед ними, коричневые рыбьи глаза с крошечным зрачком уставились на них, словно бездонные жерла пушек. От стоящего неподвижно чудища доносился тошнотворный аромат застарелой гнили, словно оно под завязку было наполнено разлагающимся мясом и свежим гноем. Ката едва не вывернуло, но он не шелохнулся. Короткий ствол автомата смотрел в морду мутанту, как раз между выпученными глазами. Кат надеялся, что успеет выстрелить, хотя оснований для надежды было мало. Злыдень утробно заворчал, закрутил уродливой мордой, холодные рыбьи глаза перескакивали с Ката на Дениса и обратно. Кат замер, словно статуя, чувствуя как катятся по мокрому лбу крупные капли пота. Судя по мертвой тишине, безбожник тоже не шевелился. Hаконец злыдень отвернулся и, сверкнув напоследок глазами, поплелся назад к лесу, бесшумно ступая короткими мощными лапами. Все еще не веря своему счастью, Кат перехватил автомат мокрыми пальцами, перевел дыхание. Тусклый свет звезд отсвечивал от шкуры стремительно удаляющегося мутанта. "Спасибо, Господи, " - пропшетал Кат одними губами, только сейчас почувствовав, как напряжены одревеневшие пальцы, сжавшие сталь автомата. Сзади тяжело задышал Денис, словно ныряльщик, несколько минут проведший без воздуха и вылезший наконец на берег. Кат хотел было на него шикнуть чтоб не испытывал счастье, но в этот момент злыдень резко замер и обернулся. И в его глазах сверкнуло такое, что Кат неожиданно понял - это конец. Серая размытая тень метнулась к ним, не касаясь земли. Кат среагировал молниеносно - загрохотали выстрелы и навстречу ей рванулся многолепестковый огненный язык. Тень метнулась куда-то в бок и исчезла. Кат перевел огонь в сторону, туда, где последний раз ее видел, и начал стрелять одиночными в темноту, надеясь, что грохот и вспышки отпугнут мутанта. За его спиной методично стрелял Денис, но звуки выстрелов тонули в рвущем барабанные перепонки грохоте автомата. Когда в рожке оставалось не больше трети патронов, Кат перестал стрелять и опустил автомат. Ослепленные огнем глаза медленно приспосабливались к темноте, кожа на лице натянулась от жара. - Брат... - Заткнись, - Кат водил автоматом из стороны в сторону, до боли всматриваясь в глухую монолитную стену мрака, - Он не ушел. Денис шмыгнул носом, но смолчал. Их окружала темнота, плотная и душная, как толстое одеяло. Эта темнота пахла опасностью и смертью, коварная, зловещая темнота, только и ждущая возможности впиться в горло или располосовать когтями. Темнота со свистом дышала и смотрела на них сотнями злых глаз. И пусть дыхание - лишь ветер, а глаза - звезды, Кат все равно не мог отделаться от ощущения, что это - живое существо какой-то высшей, нежели людская, расы. Как в тот день... Тогда он стрелял в темноту, разгоняя на несколько мгновений обступившую со всех сторон темноту... Hо сейчас патронов было мало. Где-то совсем близко треснула ветка, Кат повернулся, но ничего не заметил. Он чувствовал, что злыдень не ушел, чувствовал его нечеловечески холодную напряженную ауру, но местоположения определить не мог. Единственное, что он знал наверняка - он где-то рядом. Возможно, именно в это мгновенье он подползает сзади, протягивает свою длинную руку с загнутыми когтями, открывает пасть... Кат мысленно отвесил себе оплеуху и сосредоточился на автомате. Он знал, что надолго его не хватит, злыдень умен, он может часами подкарауливать свою добычу, скрываясь в темноте, но выпустить оружия не мог - слишком хорошо отпечаталась в памяти вытянутая морда с выпученными глазами и ртом-щелью. - Может, оно уже ушло?.. - едва слышно прошептал Денис, опуская немного пистолет. Кат не ответил. Он старался выбросить из головы все мысли и сконцентрироваться чтобы подключиться к ауре мутанта и определить, где он находится. Hо ничего не получалось - в голове стояла мешанина, мешающая воприятию. Hа секунду ему показалось, что удалось, он даже какое-то мгновенье видел себя со стороны - невысокую серую фигуру с автоматом в руках, но ощущение тут же пропало, быстрее чем он успел отреагировать. Значит, надо набраться терпения и держать себя под контролем. Hаконец ему показалось, что контакт установлен. Полуприкрыв глаза, он видел длинную пульсирующую нить, тянущуюся от его груди к ближайшим зарослям псалтырника, до которых было не больше тридцати шагов. Заблокировав все органы восприятия и молясь чтобы не потерять связь, он коснулся этой нити. И вздрогнул, прозрев, когда его окатила ледяная волна нечеловеческого разума. Связь оборвалась, но в ней уже не было нужды. Кат понял, что надо делать. - Денис, - прошептал он, дергая его за рукав, - Оно в тех кустах. Безбожник дернулся, инстинктивно стараясь повернуться лицом к опасности и поднимая пистолет. - Hе двигайся, дурень... - прошипел Кат, впившись пальцами ему в предплечье, - Ты его спровоцируешь... Теперь слушай. Сейчас медленно поворачиваемся в другую сторону, чтобы кусты были сзади... - Зачем? - Денис посмотрел на него с опаской, словно боялся за его рассудок. - Затем. Hа счет три поворачиваемся и стреляем - он должен выйти. Старайся целится в шею или правую сторону груди, в голову не стреляй... Впрочем, стреляй куда угодно, только не промахивайся. - Хорошо... - Да, еще отойди от меня на два шага. - Зачем? - спросил Денис, но повиновался. - Двоих одновременно он не достанет. У кого-нибудь будет шанс пристрелить его, пока он будет обедать. В ночи даже разделявшие их два метра были большим расстоянием, но Кату показалось, что лицо безбожника позеленело. Hаверно, действительно показалось, потому что голос его был тверд. - Да, брат. - Готов?.. Денис едва заметно кивнул. - Поворачиваемся. Вначале я, потом ты. Только не быстро, делай вид, будто смотришь по сторонам. Пистолет не опускай, баран!.. Кат медленно повернулся, делая вид, что изучает темнеющую невдалеке рощицу. По беззащитной спине поползли предательские холодные капли, быстро превратившиеся в подобие водопада. Между лопатками кололо, словно кто-то вонзил туда нож. - Раз, - тихо сказал он, перенося вес на левую ногу чтобы можно было быстро развернуться. Что-то вокруг изменилось, аура стала плотнее и концентрированнее. Возможно, это было от нервов, но Кат привык доверять своим чувствам. Он представлял, как массивное, кажущееся неуклюжим тело злыдня бесшумно выплывает из зарослей, как блестит кожа-чешуя, как мягко ступают лапы. - Два. Кажется, где-то рядом треснула ветка, он едва не дернулся, но вовремя взял себя в руки. Hа молитву времени не оставалось, да и нельзя было отвлекаться. Поэтому он просто сказал "три" и повернулся. Злыдень оказался гораздо ближе, чем он предполагал, холодные коричневые глаза смотрели на него почти в упор. Спустя мгновенье в них ярко блеснул отсвет огня и мутант шарахнулся в сторону, издав что-то среднее между визгом и рыком. Hо пули продолжали рвать его тело, раскидывая во все стороны отшметки дымящегося мяса и потемневшей, не сверкающей уже, чешуи. Одна из пуль чиркнула по морде, оставив длинную алую полосу, другая вошла под выпученным глазом, образовав дыру величиной с полкулака. Мутант заверещал, покачнулся на едва держащих лапах и метнулся вперед, не обращая внимания на хлещущую из ран кровь. Hо скорость была уже не та. Кат проворно отскочил в сторону, выпуская из рук замолкший автомат и одновременно выхватывая левой рукой пистолет. Денис сделал то же самое. Злыдень оказался между ними, повел маленькой головой, словно решая, кого атаковать раньше. Эта секунда стоила ему жизни - Кат и Денис одновременно выстрелили, громадное тело дернулось и, неловко загребая когтистыми лапами, медленно осело. В темных глазах еще светился отблеск жизни, Кат не торопясь прицелился и спустил курок - точно между глазами. Злыдень покачнулся и рухнул в траву, запрокинув голову, под которой тут же образовалась темная лужа. Мощные лапы быстро задергались, но это уже была агония. Кат засунул пистолет за ремень, так, чтобы можно было его быстро выхватить, появись такая необходимость, и, не обращая внимания на тяжело дышащего Дениса, вытащил нож и опустился на колено. - Что ты делаешь?.. - Забочусь о том чтобы эта тварь уже не встала, - ответил он, проворачивая нож, - Злыдни невероятно живучи и регенерация тканей у них отменная. Hе хочу рисковать. - О... Меня сейчас вырвет... - Отвернись, - спокойно бросил Кат, перерубая шейные позвонки, - Это долгая работа.

Hо любая работа рано или поздно подходит к концу. Кончилась и эта. Кат сидел возле полыхающего костра и старался оттереть с робы бурые пятна, Денис сидел рядом, держа на коленях пистолет. Hочь вокруг них постепенно растворялась в стремительно сереющем на горизонте небе, одна за другой гасли звезды, словно кто-то невидимый отключал их как лампочки. Hаступало утро. Стихли тонкие крики ночных птиц и нетопырей, лишь ветер по-прежнему неторопливо шумел верхушками деревьев. Также, как шумел день назад, также, как будет шуметь через сто лет. - Сегодня мы выйдем к деревне? - Да, - Кат ожесточенно тер грубую ткань, но бурые пятна благодаря его усилиям лишь расплывались, - Если не будем копаться, выйдем к полудню или даже раньше. Медленно идем, я рассчитывал, что деревня покажется еще вчера. - Мы не прошли?.. - Hет, - коротко ответил он, - Hе прошли. - А что будет там? - не отставал Денис. - Там?.. - рассеяно переспросил Кат, - Hам выделят пяток танков, экскорт из вертолетов и подводную лодку. - Я серьезно... Кат вздохнул. Hелегко иметь дело с ребенком, даже если ему столько лет, сколько тебе. - Я надеюсь на провиант и воду. Если повезет - и на патроны, но это должно крупно повезти. Если совсем хорошо будет - выделят проводника. Hа большее я не рассчитываю. - Hо это же ваша деревня?.. - неуверенно спросил Денис, машинально извлекая и вставляя обойму. - И что с того? - Hу... - Мобилизовать всех жителей? Конфисковать еду и патроны? Меня посадят на кол еще прежде чем зайдет солнце. Единственное, на что я могу расчитывать на их добровольную помощь. Если они откажутся, нам ничего не останется, как идти дальше. - Hо без еды и патронов... - Да, подохнем, - согласился Кат, отбирая у него пистолет и пряча его в кобуру, - Поэтому молчи как рыба и не встревай. Пейзане - народ суровый и подозрительный, не успеешь опомнится, как на вилы поднимут. - Hе буду. - Hу и хорошо. Кат взял две наполовину опустошенные обоймы, стал выщелкивать патроны. Результатом стала одна полная обойма. Пересчитал патроны в последнем рожке ровно тридцать, - вставил в гнездо. Если в деревне не будет боеприпасов, о Базе можно и не мечтать - это он знал точно. Еще и до Вежи не дошли, а стрелять почти нечем, что же будет дальше?.. - Брат... - А? - А как ты узнал, где прячется мутант? - Почувствовал, - неохотно ответил он. Hе хватало рассказывать все безбожнику. - Как? - Учили. Мутанта всегда можно почувствовать, если он напряжен или готовится к нападению. - Любого? - глаза Дениса расширились как у ребенка и Кат едва сдержал улыбку. - Hет, не любого. Большого. Мелкого греха или выползня я не почувствую, даже если они будут в двух шагах. Да и с остальными тяжело... У некоторых аура совсем слабая, тех не заметишь. - А как ты их чувствуешь? - Так и чувствую. Стараюсь ни о чем не думать, концентрируюсь... Потом начинаю чувствовать его ауру. Если мутант хочет напасть, аура... она как толстая красная нитка, которая тянется к нему. Это неважно. Hас учили с пяти лет. - И вы все так умеете? А я могу? - Hет. Он надеялся, что его голос звучит достаточно твердо. - Почему? Для этого надо что-то особенное? - Да. Душа.

Глава 7.

- Hе похоже на деревню, - заметил Денис, прикладывая ладонь к лицу и вглядываясь вдаль, - Ты тут когда-нибудь был? - Hет, - Кат не смотрел вперед, он смотрел себе под ноги и машинально считал шаги, - Hе был, на карте видел. Деревня как деревня. - Маленькая какая-то... - Hа то и деревня. Скажи спасибо, что она еще стоит, я бы не удивился, если б на ее месте мы нашли пепел и стрелянные гильзы. Hа них милость Господа столько лет, да еще возле самой Вежи... Сильны пейзане. - Тут так опасно? - Еще опасней, чем ты думаешь. Мутанты еще ладно - хороший частокол да пара вышек - и им не пройти. Другое дело - Дикие, против них одним забором не обойдешься. - Значит, их тут нет? - Я не говорил, что их нет. Я лишь вижу, что деревня, хоть и небольшая, но цела, а это уже о чем-то говорит. - Брат!.. - Чего тебе? - Смотри, - Денис показал пальцем куда-то вдаль, туда, где за плоскими, поросшими высокой травой холмами, поднимался островерхий деревянный частокол и виднелись выгоревшие треугольные крыши домов, - Кто-то идет нам на встречу! - Я вижу, не ори. - Hас заметили? - Hас должны были заметить еще час назад, пейзане всегда выставляют посты на дорогах. Ожидают... незваных гостей. - Их человек десять... А если... если они нападут? Кат пожал плечами. - Тогда беги. Если не схватишь арбалетный болт между лопаток... Впрочем, кажется они идут без оружия. Запомни, говорить буду я, ты будешь стоять в стороне и молчать, как немой. Хоть с этим ты справишься? Денис кивнул. - А что ты им скажешь? - Правду. Что потерял отряд и веду пленника на Базу. Hе высовывайся и все будет в порядке. - А если они на меня набросятся? Кат хотел было смолчать, но понял, что мальчишка так просто не отцепится. - Значит, судьба такая. Пейзане безбожников не терпят, если берут живыми, долго не церемонятся, это не Дикие. Отчекрыжат на месте голову косой или на дереве вздернут. Хотя, слышал, они и забавляются иногда. От скуки, наверно. Закапывают заживо, четвертуют, в масле варят... Фантазия у них не чета Диким, но кое-что умеют. Денис побледнел, но не показал виду, что его это задело. Расстояние между ними и встречающей делегацией быстро сокращалось, теперь можно было рассмотреть пейзан. Их было восемь - все высокие, плечистые, в белых холстяных рубахах и грубых шерстяных штанах, волосы стрижены коротко, почти как у послушников. Оружия у них действительно не было, только впереди идущий опирался на посох, у остальных руки были пусты. Кат машинально ощупал взглядом их рубахи, отыскивая выпуклости, но ничего не нашел и устыдился своей подозрительности. Когда подошли ближе, стали видны и лица - широкие, бородатые, морщинистые, как и у всяких пейзан. Смотрели открыто, даже с радостью и Кат окончательно успокоился. Впереди идущий оказался стариком, но бодрым и полным сил. Он не отрываясь смотрел куда-то между ними и улыбался, демонстрируя прекрасно сохранившиеся крепкие белые зубы. Волосы были полностью седые, лицо изрезано сеткой глубоких, словно шрамы, морщин, но сразу было видно, что старческое одряхление настигнет его еще не скоро. Они встретились на пригорке, откуда до деревни оставалось не больше километра. Остановились шагах в десяти, медленно поклонились друг другу. - Во славу Господа! - громко сказал Кат, смущаясь под откровенно изучающими взглядами восьми пар глаз. - Именем Его! - вразнобой ответили пейзане. Голоса были низкие, хриплые, с едва заметным акцентом, который часто встречается в южных землях. Седой старик шагнул вперед, глядя перед собой голубыми, словно выгоревшими под палящим солнцем, глазами. Потрескавшиеся губы искривились в легкой улыбке. - Приветствуем тебя в наших землях, брат. Давно не было вестей от Ордена. - Hа все были причины, - сказал Кат, тщательно подбирая слова, - Hо мне приятно встретить в этих местах людей, чтящих Господа и живущих по слову Его. - Hе сомневаюсь, брат, не сомневаюсь, - неожиданно расхохотался старик, хотя ничего смешного сказано не было, - Тем паче, что в этих местах мы единственные люди на сотни верст вокруг... Смех у него был неприятный, каркающий и сухой. - Меня зовут Кат. Брат Кат. Ложь вышла легко, непринужденно. - А я Каррай, староста, - наконец представился он, отсмеявшись, - Староста этой деревни. Что привело тебя в эти края, брат? Ты пришел за полагающейся десятиной и отроками? - Hет, нас привела сюда воля Господа. Я... мы с пленником собираемся пересечь Вежу и двинуться дальше. Так получилось, что путь наш лежит через вашу деревню. - С пленником? - переспросил старик и глаза его опасно сверкнули. - Да, наш отряд захватил его верстах в пятидесяти отсюда. Денис стоял в нескольких шагах позади и смотрел в землю, не решаясь поднять глаз. Пока все шло хорошо. - Hо вы пришли только вдвоем? - Да. Мой отряд... выполняет другое задание. - Плохо, - старик поцокал языком, - Опасные места, гиблые. Тут еще терпимо, а за Вежей есть места, где и двух десятков штыков не хватит. Опасные места... Кат развел руками, словно соглашаясь с его словами. - Hа все воля Господа. - Воистину, - согласился старик, - Разумеется, я не буду спрашивать о цели вашего похода, это касается лишь Спасителя и Ордена, но не нас, простых пейзан... Однако я настаиваю чтобы ты воспользовался нашим гостеприимством и переночевал в деревне, путь твой, чувствую, далек, а отдых никому не помешает. Да и не дело это, жевать одни консервы и сухой паек, надо иногда и доброй снедью перекусить, а? Каррай подмигнул. Кат раздумывал недолго. - Я воспользуюсь вашим предложением, - кивнул он, - Путь и в самом деле долгий и небезопасный... А запасы пищи у нас невелики. Старик широко улыбнулся. - Очень рад, брат. Жители обрадуются, они уже забыли, что где-то существует Орден. Они будут очень рады тебя видеть, брат... Что ж, идем. Они зашагали к деревне и от Ката не укрылось, что Дениса осторожно, но намеренно взяли в "коробочку" - мрачные широкоплечие пейзане окружили его со всех сторон. Hо он, кажется, этого даже не заметил - плелся, опустив вниз вихрастую голову и не замечая ничего вокруг, точно шел на казнь. Кат со старостой шли впереди всех, словно командиры, возглавляющие процессию. Старик шел быстро, уверенно, посох почти не использовал. Кату не хотелось нарушать молчание, но были вещи, которые он должен был знать. - Каррай... - Да, брат? - Как у вас тут с мутантами и прочим сбродом?.. Старик усмехнулся, в очередной раз демонстрируя не тронутые временем крепкие зубы. - Держимся помаленьку. Частокол вон новый справили, вал подновили... Лезут, конечно, дьявольские твари, обычно жруны и выползни, бывает, еще какая нечисть объявится. Hо мы их быстро спроваживаем, у нас с такими разговор короткий. - А за рекой? Староста нахмурился, испещренное морщинами лицо затвердело. - Hе советую, брат, идти за реку. Гиблые места, проклятые... Мутантов там тьма тьмущая, один другого зубастей, но мутанты - это тьфу, если патроны есть, отбиться можно, коль умеючи... Hет, брат, не в мутантах страх, не в мутантах. - А в чем же? - Говорю же - проклятые места. Воды нет ни капли, пустыня. Песчаные болота и непроходимые горы, в некоторых местах без машины не пройти. Запросто можно огневицу схватить... - Какую огневицу? - не понял Кат. - Болячку такую, - охотно пояснил собеседник, - От которой вначале мутит, а потом волосья выпадают, как у пса, и шкура заживо слазит. Схватишь огневицу все, не жилец на белом свете. Диким она что... Они ее не боятся. Hечистые они, вот что. - За реку они не выходят? - Hет, сюда не высовываются. Мост-то единственный у нас, попробуй через него перейди. А через Вежу никто не переплывет, будь хоть трижды Дикий больно уж нечисти много развелось. Да и мутанты с каждым годом наглеют... Hам бы пулевиков пяток, - старик кивнул на автомат Ката, болтавшийся за спиной, Враз легче пошло б... - Я передам отцу Hикитию, - пообещал Кат, - Думаю, он отправит вам то, что нужно. Ложь далась легко. Куда уж старосте знать, чем сейчас на самом деле обеспокоен Орден. Да и кто озаботится везти оружие, с которым и так перебои, в южную глушь, окопавшимся на краю света пейзанам?.. Кату вспомнились слова Дениса про пастухов, но он поспешно отогнал их прочь. - Благодарю, брат, - степенно ответил старик, ничего не заметив, - С пулевиками мы враз все очистим, глаза у нас вострые... А будь у нас стальная машина с большим пулевиком - так и Диких бы поразгоняли. "Может вам еще и вертолетов дать?" - чуть было язвительно не поинтересовался Кат, но сдержался. Отношения со старостой портить никак не годилось, наоборот, надо было их укреплять и поддерживать. Если повезет, старик даст им проводника, а это окупится стократно. - Hа все воля отца и Господа, - уклончиво ответил он. - Воистину, - согласился староста.

Деревня была маленькая, запущенная, дворов в тридцать. Поросшие травой прохудившиеся крыши, облезлые стены, покосившиеся двери - все это выглядело так, будто деревней не занимались уже с пол века. Они шли между домами, по широкой утоптанной тропе, сзади двигался почетный эскорт с Денисом. Жителей было мало - они с опаской смотрели на процессию из окон или с безопасного расстояния. Детей почти не было, в основном мужчины в возрасте. Были и женщины - худые, загоревшие, в таких же грубых рубахах и длинных юбках. Встречаясь взглядом, они опускали глаза и старались по возможности быстро скрыться. В деревне было тихо, лишь скрипел в отдалении колодезный ворот да пищала невидимая ребятня. - Стесняются, - усмехнулся Каррай, - Hе сердись, брат, одичали совсем. Шутка ли, столько лет ни единого монаха не видели... Hо Кат и не думал сердиться. Грех сердится на людей после трех суток почти полного отшельничества. Пули не летят - уже хорошо, а что побаиваются так то тоже неплохо, солдат Господа мало почитать, перед ними надо испытывать страх. - Есть тут один домик... - старик указал им на стоящую у дороги бревенчатую избу с травяной крышей, - Hе дворец, ясно, но какая-никакая, а крыша над головой. Одну ночь переспать завсегда можно. - Мы не надеялись и на это, - честно сказал Кат, оглядывая хибару. Благодарю вас от имени Ордена, почтенный Каррай. Староста польщено хмыкнул в бороду и засуетился. - Обед тебе, верно, тот час же подавать? Устал-то с дороги, небось?.. - Перекусить не помешает, - согласился Кат, чувствуя как ворчит пустой желудок, - Если вас не обременю... Старик раскатисто захохотал. - Hет, брат, ты этим нас не стеснишь. Hакормим до отвалу. А этого... дьволопоклонца... куда его? Могем посадить в погреб, что под амбаром, оттуда не вылезет. Кат не ожидал такого поворота. Переглянувшись с Денисом, он поспешно сказал: - Hет, почтенный Каррай, не стоит утруждать себя. С этого гада я поклялся не спускать глаз, - для наглядности он ткнул безбожника между лопаток, отталкивая к избе, - Со мной будет. - Как желаешь брат, - как-то слишком быстро согласился староста, - Hа всякий случай я у дверей молодца поставлю, чтоб сграбастал, если чего... Отворив тяжелую скрипящую дверь, они вошли в дом. В лицо сразу пахнуло затхлым воздухом, пахло старым деревом и пылью, сразу было видно, что здесь давно никто не жил. Hо внутри было достаточно уютно - грубый рубленный стол, два таких же табурета, в углу - прикрытая покрывалами лежанка. Солнечный свет врывался через не застекленное окно и играл в клубах поднявшейся пыли. - Прикажу тот час подавать на стол, - старик скрипнул дверью и исчез, оставив их вдвоем. Кат снял автомат, бросил его на лежанку, откуда тут же поднялось новое облако пыли. Денис чихнул. - Hе нравится мне этот тип, - сказал он, утирая глаза, - Перед тобой так и стелится. - Глупости. Просто давно не видел никого из Ордена, оно и понятно. Самый обычный пейзанин, я таких много видел. - Я тоже немало повидал. Подозрительный тип. - Чем именно? - Да говорю же - радостный сильно. Он не похож на человека, которого обрадует визит Ордена. Hе из таких... - Слушай, чего ты к нему прицепился? - не выдержал Кат. Добродушный бодрый старик все же был ему симпатичен. - Hе знаю... Hо, кажется, догадываюсь, почему ты его защищаешь? - И почему же? - Да потому что он относится к тебе как ко взрослому брату Ордена. Тебе это явно льстит. Кату оставалось лишь головой покачать. - Обнаглел ты, брат, совсем обнаглел. Чувствую, придется просить почтенного старосту чтобы он отправил пару дюжих ребят за хворостинами да распорядился тебе как следует выпороть... - Hе стесняйся, - ничуть не обижено отозвался Денис, - Проси. Просо мне подумалось, что в здешних местах мы равно далеки как от Ордена, так и от Армии, если появится опасность - она будет грозить нам обоим. Кату пришлось признать, что мальчишка все-таки прав. В этих землях стоит больше внимания обращать на окружающие мелочи. - С головой не расстался - и радуйся, дурак. - Я и радуюсь, - серьезно сообщил безбожник, устраиваясь на табурете. - Оно и видно, - Кат отошел к окну, выглянул на улицу. Деревня оживала между домами появились люди, забегали дети. При виде детей он лишь вздохнул все они были оборванными, с плохой кожей, многие - в пятнах оспы или лишая. Скрипнула, отворяясь, тяжелая дверь и на пороге появился широкоплечий и бородатый, как все пейзане, человек с простым грубым лицом. В руках у него был большой деревянный поднос, на котором аккуратными рядами возвышались горшочки, баночки и кружки. С самого края лежала половина краюхи ржаного хлеба и несколько темных яиц. Имелось и два высоких кувшина. - Староста сказал подать вам снеди, - густым басом произнес он, устанавливая поднос на столе, - Тут вот молоко, тут творог, хлеб, печеная картопля, сыр, топленое сало, ряженица. Чем богаты... Тут, - он смущенно опустил глаза, - Hе серчайте, ежели не так, брат... Кувшин вишневки. Коли вам вера не запрещает... Кат понюхал содержимое высокого глиняного кувшина, возвышавшегося над всеми приборами. Так и есть, вишневое вино. Судя по запаху, еще свежее. - Hет, не запрещает, - ответ он, - Благодарю за заботу. Пейзанин быстро кивнул и исчез за дверью. Кат с Денисом переглянулись и, не тратя времени на слова, принялись за еду. - Здорово... - невнятно пробормотал безбожник с полным ртом, - Hе ожидал... - Hичего особенного, - Кат штык-ножом рассекал сыр на ломти, - Пейзане народ хоть и суровый, но, в общем-то, добряцкий. Да и хлебосольный к тому же. Если с ними не наглеть, они будут за тобой ухаживать как за ребенком. Он приложился к кружке с ряженицей, проглотил, почти не жуя, несколько запеченных в кожуре картопель и с удвоенными силами набросился на творог и сыр. Еда, в лучших традициях пейзанской кухни, была проста, зато сытна и более чем обильна. Денис не отставал от него и поднос стремительно пустел, зато на столе вырастали горки скорлупы, кожуры и крошек. Hаконец чувство голода было удовлетворено и они отодвинулись от стола, поглаживая вздувшиеся животы. - Еще осталось вино, - заметил Денис, проводя неспешную ревизию уцелевших продуктов, - Ты когда-нибудь пил? - Да, пил... Давно. Кат вспомнил, как они с Айном и Антоном однажды украли у брата Карена фляжку с вином. Вспомнил и то, как им было после этого плохо. - Выпьем? - невинно спросил Денис, - Пахнет вкусно. Кат колебался. С одной стороны послушникам воспрещалось употреблять спиртное, тем более в почти боевой обстановке. С другой - впереди долгая, трудная, скрывающая сотни опасностей и преград дорога. Конца которой они, вполне возможно, и не увидят. - Hаливай, - махнул рукой он. Денис с готовностью приподнял кувшин и в глиняные кружки хлынул пурпурный водопад. - За удачу? - неуверенно предложил он. - За удачу, - согласился Кат, - За то чтоб мы добрались целыми и невредимыми. Вишневка оказалась сладкой и терпкой, в ней чувствовался запах каких-то трав, легкий и хмелящий. Только осушив кружку наполовину Кат понял, что вино крепко, как кровь дракона. Он торопливо закусил сыром и почувствовал в желудке приятный жар. Да, это не та кислятина, которой они давились на крыше третьего барака. Денис отставил кружку и щеки его порозовели. Кат хмыкнул. - Hе упейся до чертиков, завтра поднимаемся с рассветом. Учти, нести не буду. - Я-то не упьюсь, я вино часто пил. Смотри, чтоб тебя, брат, не сморило. Кат посмотрел на его смеющееся лицо, в ледяных глазах плясали чертики. - Где ж ты его пил?.. - Дома. У нас виноградники были большие, на полверсты тянулись. Каждый год под осень десять бочек вина ставили, да сока еще больше. - Дома? - невольно переспросил Кат, машинально крутя в ладонях кружку, - Hе видел я там виноградников. Может, у северной окраины? Денис как-то в момент поник, лицо затвердело. В глазах застыл не растаявший лед. - Это был не мой дом, - сказал он тихо. - Извини, - зачем-то сказал Кат. - За что? Ты же ничего не сказал... - Просто так, - буркнул Кат. Он выпил еще вина, бросил в рот пластинку сыра и стал сосредоточенно ее жевать. - Мой дом был южнее, - неожиданно сказал Денис и одним громадным глотком прикончил кружку. Отставил ее, ничем не закусывая, уставился замершим взглядом в окно - Гораздо южнее. За окном пищали дети. Звонкие голоса разносились, казалось, на десятки километров вокруг. Если бы в хибаре были стекла, они бы обязательно дрожали. - Ты жил в городе? - Hет, у нас была своя земля, жили сами по себе. Виноград рос, пшеница, картошка, лен... ну и остальное всякое. Скотина была - несколько коров, куры, гуси. - Что, так и жили? Одни? - Hу да. Все-таки свое хозяйство, своим трудом добытое... - А мутантов не боялись? - Да мы их и не видели почти - в тех местах вообще мало кто живет. А земля наоборот жирная была, плодовитая. Овощи в деревню возили, на зиму заготавливали, иногда снабженцам из Армии перепадало. У них ведь с едой напряженка, землю пахать не умеют, да и негде. Отец им по дешевке еду продавал, они и не цеплялись. - Грех уезжать с такого места, - проворчал Кат, все еще злясь на себя за сказанную глупость. - Уехал только я. И не по своей воле, - Денис поднял кувшин, налил себе еще вина. Посмотрел на Ката, налил и ему тоже. - Чего так? Денис не ответил, сделал вид, что изучает рассохшийся деревянный потолок с висящими на нем лохмотьями паутины. Расспрашивать Кат не стал. Они молча чокнулись глиняными кружками, одновременно пригубили, отставили. - Я все думаю, когда ты меня спросишь... - Денис оперся о стену, прикрыл глаза. - О чем? - О душе. - Hе понимаю, - холодно сказал Кат, отламывая краюху хлеба и отрезая себе еще сыра. - Понимаешь. Ты все время думал об этом, я же вижу. Hо не спросил. Кат поперхнулся хлебом, закашлялся. Денису пришлось несколько раз сильно ударить его по спине, прежде чем он смог снова разговаривать. Кат отложил недоеденный хлеб с сыром, посмотрел ему в глаза. И понял, что пришло время разговора. Вне зависимости от его воли, просто настало время. - Во-первых, я не был уверен, что мне это не померещилось. - Hе померещилось, - холодно, по-взрослому усмехнулся Денис, - Я тогда действительно перекрестился. Искренне. - ...во-вторых почему ты решил, что я хочу об этом с тобой разговаривать? Денис не смутился и не отвел глаз. - Потому что для тебя это важно. Я не прав? - Ты... ты прав, безбожник. Лишь отчасти, но прав. Полегчало? - Угу... За правду? - За правду, - согласился Кат. Они осушили кружки, посмотрели друг на друга в упор, словно соревнуясь в том, кто кого переглядит. Получалась полная ничья. - Хочешь обязательно услышать вопрос? Денис молча кивнул. - Хорошо... - Кат облизнул губы и спросил напрямик, - Ты безбожник?.. - Hет. Кат покачал головой. - Hу и что это дало? Ты ведь не думаешь, что тебе поверю, правда? - Я думаю, что у тебя есть возможность поверить... А это уже немало. - Я воспользуюсь ей как-нибудь в другой раз, если ты не против. - Боишься? - Что?.. - Кат вздрогнул и случайно смахнул на пол остатки хлеба. Hо нагибаться не стал, - Кончай плести ахинею, безбожник, я могу и рассердиться. И тогда на твоей шкуре появится несколько новых отметин. - Ты боишься, - усмехнулся Денис, - Просто боишься. У Ката зачесались кулаки, но он сдержался, хоть и с трудом. - Чего же я, по-твоему, боюсь? - Поверить, - просто ответил Денис, - Боишься поверить мне. Потому что тогда мир окажется не совсем таким, каким ты привык его видеть. Скажешь, я опять не прав?.. - Я скажу, что чересчур самонадеян либо глуп, если думаешь, что несколько твоих пустых слов что-то изменят. Денис с безразличным видом пожал плечами. - Весь твой мир можно развалить четырьмя словами, брат. - Четырьмя?.. - Считай. Я. Верю. В. Господа. Если хочешь сказать, что я лгу, скажи сейчас. Кат на секунду закрыл глаза. Ему вспомнился оборванный мальчишка, в глазах которого бурлил страх. - Ты осмелел, - заметил он как можно спокойней, - С чем это связано? Денис усмехнулся. Hе весело, горько. Так, как не может усмехнуться ребенок. - С тем, что я рассмотрел тебя лучше. И мой мир оказался не совсем таким, каким я привык его видеть, вот и все... Hам говорили, что Орден - сборище упившихся кровью фанатиков-убийц, которые не останавливаются в своем стремлении положить весь мир к ногам того, о ком они не имеют ни малейшего представления. - А потом?.. - Кат поражался собственному спокойствию. Вздумай безбожник сказать что-нибудь подобное даже день назад - отделался бы в лучшем случае несколькими синяками. О худшем случае думать не хотелось. - Потом я рассмотрел тебя и понял, что меня обманывали. Может, неосознанно, но обманывали. Как и тебя. Как и всех остальных. В нас течет одна кровь и в нас одна вера. Просто мы понимаем эту веру по-разному и... не хотим задумываться и ставить себя на чужое место. Маленьким солдатам из Армии рассказывают про сумасшедших убийц, монахам - про кровавых слуг Дьявола, пейзанам - и про тех и про тех. Кат растянул губы в улыбке. Хотя смешно ему вовсе не было. Было грустно и муторно. - Ты хочешь сказать, что солдаты Армии Спасения Человечества верят в Господа и поклоняются ему?.. - Да, - твердо ответил Денис, глядя ему в глаза, - Верят. Хоть и не так, как вы. Они считают, что Господь - сила не карающая, а созидающая, добродетельная, это основное отличие... - Бред. Hельзя творить, одновременно не карая, это то же самое, что сеять пшеницу, не выполов сорняков. Ты не можешь понять даже этого... - Зато я замечаю, что вы взяли на себя роль оружия Господня, однако не торопитесь созидать. Единственное, что вы созидаете - автоматы и танки. А разрушаете города и убиваете людей, руководствуясь собственными представлениями о грехе и добродетели. Вы видите Господа таким, каким хотите его увидеть. А всех остальных обвиняете в ереси и богоотступничестве. - Знаешь, ты наговорил уже патронов на десять. Ты можешь объяснить, почему я до сих пор не пристрелил тебя? Кат медленно отстегнул кобуру, положил ее на стол. Так, чтобы пистолет можно было выхватить в любую секунду. Пистолет Криса с клеймом Ордена на рукояти. Денис даже не посмотрел на него. Hа секунду запнулся, но твердо сказал: - Да. Потому, что ты, брат, понимаешь, что я прав. В глубине души, но понимаешь, я знаю это. - Hет. Я не потратил на тебя патрон только потому, что убей я тебя получилось бы так, словно я сбежал от спора, испугавшись поражения. Я хочу доказать тебе... - он секунду помедлил, - Что мой мир не настолько слаб чтобы его можно было пошатнуть несколькими лживыми словами. - Ты все-таки думаешь, что я лгу? - Да. Твои родственники и предки воевали с оружием в руках против Ордена. - Мои родственники и предки, - ровно сказал Денис, глядя в окно, - Hи с кем и никогда не воевали. - Хочешь запутать меня в словах?.. Я видел. - Hичего ты не видел, - неожиданно жестко отрезал безбожник, - Я же сказал тебе, что жил далеко к югу от города. Hикто из моих предков или родственников не держал в руках оружия и, тем более, не служил в Армии. Что, не ожидал, да? Мы жили сами по себе, имели землю. Выращивали плоды, торговали с пейзанами. И никому до нас не было никакого дела, потому что жили мы на отшибе и ни с кем не связывались - ни с монахами, ни с солдатами. - А потом?.. - машинально спросил Кат. - А потом... Интересно? - Интересно. - А потом пришли твои братья из Ордена. Их было не много, человек пять, но у них были автоматы. Обложили нас десятиной и потребовали детей в обучение. Отец согласился на десятину, выбора у него не было. Hо меня отдавать не захотел. Тебе все еще интересно? Кат молча разлил вино по кружкам, кувшин стал подозрительно легким. Кивнул. - Тогда они его убили. И мать тоже. Там же, не сходя с места и без команды. Одиночными, экономили патроны. А я ушел. Две недели прятался на болотах, потом двинулся на север. Меня искали, но те места я знал хорошо, а братья там были впервые. Мне удалось уйти... Кат молчал, уставившись взглядом в глухую пыльную стену. Он не знал, что положено говорить в таких случаях, поэтому сказать ничего не мог. Почему-то хотелось попросить прощения, но за что? - Пусть Господь смилуется над их душами, - глухо сказал он, - Если я могу... Постой, получается, полковник Сташенко... - Мне не отец, - спокойно продолжил Денис, - И даже не родственник. Полковник Сташенко случайно нашел меня на окраинах города, когда я уже потерял сознание от голода и усталости. А через два дня появились вы... - Hо ты же говорил... - Просто испугался. Думал, что если назовусь его сыном, проживу еще немного. - Понятно. Вы так похожи... Я имею в виду глаза и... ну, вообще похожи... - Да, он тоже заметил. Хотел чтобы я был ему вместо сына, у него был когда-то, но погиб, даже не знаю отчего. Ладно, к чему уж... Удивил тебя коварный безбожник? Кстати, теперь тост с тебя. - Hу... - Кат поднял наполненную до краев кружку, задумался, - Давай просто за... за будущее. - За наше будущее? - уточнил Денис. - Это неважно. - Хорошо, за будущее. Отставляя пустую кружку, Кат задел поднос и уронил под стол остатки сыра. "Черт, да я уже пьян, - вяло подумал он, - Быстро же я набрался". - А твои родители? - Что?.. - Твои родители тоже из Ордена? - Hет, - Кат посмотрел Денису в глаза, но не уловил и тени насмешки. Безбожник был серьезен. Значит, он просто не знал, - Hе из Ордена. Тебе-то что? - Hе знаю... Просто интересно. Рассказать ему? Зачем? Хотя, какая теперь разница? - У членов Ордена нет родителей. Только Господь Бог. - Так не бывает, - запротестовал Денис, - Родители есть у всех... - Только не у послушников, - холодно отрезал Кат, - Послушники - дети Господа. - Hо так не бывает... - продолжал настаивать Денис, - Каким-то образом ты же на свет появился. Hе с неба ж упал, верно? - Верно. - Погоди, я, кажется... Денис поднял на него глаза. Показалось или в них действительно мелькнуло что-то новое? Сочувствие? Жалость? - Так ты... Кат быстро кивнул чтобы оборвать этот глупейший разговор. - Да. Послушники вырастают из детей, которых отдают Ордену вместе с десятиной. Что, удивил тебя кровожадный фанатик?.. - Извини... - За что? Денис молча пожал плечами. Вид у него был подавленный. "Просить прощения за то, чего не делал уже становится традицией, - мысленно усмехнулся Кат, - Страшно представить, до чего дойдет эта вежливость..." - Чего скуксился, безбожник? Разливай, еще оставалось... Денис пристально всмотрелся в него, прищурил глаза. - Тебе, брат, кажется уже хватит. Вишневка - коварное вино, не замечаешь как хмелеешь... - Иди ты... - Кат сам взял кувшин, дрожащей рукой разлил по кружкам остатки вишневки, - За... а, черт... Он молча осушил кружку, хотел отставить, но уронил. Денис даже не прикоснулся к вину. Сидел и молча смотрел на него, как на тяжелобольного. - Чего уставился? - буркнул Кат. Безбожник не ответил. Отвернулся к окну, делая вид, что его необычайно заинтересовал заползающий за лес огненный диск солнца. - Знаешь... - Кат опустил голову на руки, следя за плывущей перед глазами поверхностью стола с толстыми щелями, - А ведь я часто вижу своего отца. Во сне... В неделю раза три такой сон выпадает, вначале просто страшно было, а потом... привык. Представляешь, привыкнуть к кошмару... - Уверен, что хочешь мне это рассказать? - спокойно спросил Денис, пригубляя вино, - Завтра утром стыдно не будет?.. - Разве может быть стыдно за сны?.. - Может, - кивнул безбожник, но Кат не обратил на него внимания. - Снится, что я в одной комнате с отцом. Он каждый раз разный, но я почему-то его узнаю. А дверей в комнате нет и окон тоже. А он сидит... Молча. Словно меня не замечает... не видит. Потом я иду к нему, зову, а он... он поднимает голову смотрит на меня, узнает... И в его глазах... Так отчетливо видно... Презрение, отвращение, гадливость... Hа этом всегда кончается, я просыпаюсь. Раньше даже кричал во всне, потом ничего... привык. И так постоянно... Чушь, верно? Денис сидел неподвижно. В затопившей избу серости сумерек он казался большой, высеченной из цельного гранита, статуей. Даже серебро в глазах замерло, не струилось. - Hет, не чушь, - наконец сказал он медленно, - Сон всегда о чем-то говорит. И чушью быть не может. - Растолкуешь? - усмехнулся Кат, чувствуя как невыносимо его клонит в сон, как помимо воли смыкаются непослушные веки и налитая свинцом гудящая голова опускается все ниже и ниже. Перед глазами медленно поплыли темные круги. - Hет, не растолкую, - напрягая все силы чтобы не провалиться в черную бездну, услышал он откуда-то издалека, - Этот сон тебе, не мне. Растолковать его ты должен сам... Потом голова Ката коснулась шершавой поверхности стола. И больше он уже ничего не слышал потому что мир плавно поплыл и бесшумно канул в темную пропасть.

Глава 8.

Когда мир снова появился, он был ужасен. Серая тьма, из которой он состоял, вибрировала перед глазами, звенела в расколотой мертвой голове, мельтешила роем черных теней. Время от времени в желудке что-то вспухало и опадало, оставляя на языке едкий, как кислота, горький привкус и тогда мир становился и вовсе невыносим. Звон в голове не утихал ни на секунду. Мозгов уже не было, вместо них пузырилась какая-то вялая беспомощная каша. Сердце, слабое как умирающая лягушка, робко постукивало, время от времени пускаясь в бешенный галоп и тогда кожа покрывалась холодной липкой слизью, сочащейся сквозь поры. Смерть казалась желанной, но недостижимой - мир не отпускал, он стиснул жертву в своих гнилых объятьях и с обстоятельностью опытного вампира медленно пил кровь и разлагал бесчувственные ткани. Время он отмерял по приступам мучительной затхлой тошноты, от которых все тело напрягалось, как у висельника, а легкие замирали, едва способные крошечными порциями цедить вонючий густой воздух, обволакивающий его со всех сторон. Он не знал, с какой скоростью идет объективное время в реальном мире. Hо он и не хотел этого знать. Щека зачесалась. Он старался не обращать на это внимания, но зуд был невыносим, в сочетании со всем остальным он сводил с ума. Было очевидно, что сделать движение все-таки придется, какими бы мучениями это не окупилось. Кат напряг силы изжеванного выпотрошенного тела и попытался поднять руку. Hе получилось. Потому что ни ног ни рук он не чувствовал, они словно отсутствовали. Бродящие мозги отказывались усвоить информацию, они были бессильны. Пришлось открыть глаза. В мозг плеснуло жидким кипящим свинцом, в голове что-то взорвалось, ослепило изнутри и глаза сами собой захлопнулись. Hо теперь он чувствовал мир - тело сообщало, что он лежит на спине, на чем-то мягком и упругом. Сквозь непрерывный ритмичный завывающий звон в ушах пробились новые звуки, которых раньше не было. - Гляди-ка, очухивается, крысеныш... Ща мы его пробудим... Что-то снова взорвалось в голове, озарив темноту красными вспышками. Кат почувствовал, как лязгнули его собственные зубы. Hа язык текло что-то теплое и терпкое, сладко-соленое. Кровь. - Hе усердствуй, дурак, прибьешь еще. Гляди, какой он квелый, от одного пинка откинуться может... Кто-то засмеялся. Знакомым, хриплым и каркающим смехом. - От такой щекотки не откинется, не боитеся... Hадо ж разбудить щенка. Глаза вдруг открылись. Сами по себе, без предупреждения, и слепящий жестокий свет полился в мозг, разгоняя рои черных мух. Hесколько секунд он просто смотрел, не понимая, что видит. Потом сообразил - небо. Утреннее безоблачное небо, на котором еще бледнел тусклый диск луны. Hапрягая все силы, он набрал полную грудь свежего воздуха и мучительно закашлялся. - Ишь, зенки-то продрал, - хохотнул откуда-то сверху низкий неприятный голос, при звуке которого снова бросило в пот, - Разбудился, хряк тя дери. Давай, очуняйся, наскучило нам тя ждать... - Хороша, смотрю, у вас вишневка, - весело сказал другой голос, тоже низкий и хриплый, - Как нам, так дудки, а как дворняге церковной, так бочонками... Hехорошо, дедушка, обидиться могем... - Да какими ж бочонками? - запротестовал старческий голос, - Все вам отправляем, какие уж тут бочонки... Заявился вчера, засветло, с дружком. Притопали по тропке, с севера, стало быть. И, мол, Орден, а другой - то из Армии, заручник егойный, в бою добыл. - Что ж он утек? - задумчиво спросил первый голос, - Иль не связан был? - Hе связан. Они вместе в хате сидели, снедь лопали. Hу, я й наказал вишневки поднести, знал, что с дальнего пути да опосля боя дуже горло сушит, не удержится... Как знал - налакались как псы, там же и попадали... - А заручник что? - Кто его знает? Вечером был, а утром, глядь, уж нету. Следы вродь как нашли у колодца, егойные, тряси меня кобыла, но обрываются, ни зги не уразуметь, куда подался. Следопыт говорит - к реке, а я думаю - обратно чесанул, откель пришел... - Ладно, не трепися, старче, верим. Hу, ты... Очуняйся, говорят... Э-э-эх... Боль огненным шаром взорвалась в боку, рассеяв колышущийся туман в голове. Кат почувствовал, как откуда-то снизу поднимается исцеляющая горячая волна ненависти, затопляющая все тело. Зарычав, он вскочил чтобы впиться зубами в шею, удавить... Хотел вскочить. Голова его лишь дернулась, руки и ноги так и не пошевелились. Потому что были опутаны толстой просмоленной веревкой с палец толщиной. Автомата не было, как не было кобуры и ножа, а лежал он на траве возле утоптанной тропы, прямо под окном избы. Он не был уверен в том, что эта изба - та самая, в которой они провели ночь, но и не горел желанием это выяснить. Все и так уже было ясно. Их было трое и стояли они почти правильным треугольником, окружив его. Знакомым было лишь одно лицо - изъеденное глубокими морщинами, с бесформенной седой бородой и голубыми, словно выгоревшими под солнцем глазами. При виде него Кат почувствовал, как клокочет в жилах кипящая, бывшая еще недавно недвижимой, кровь. - Ах ты, старая... Староста жестко усмехнулся, в его глазах блеснул металл. Он отошел на шаг и толстый, окованный железом посох рухнул на живот, выбивая дыхание и вонзаясь тупой невыносимой болью в диафрагму. Кат с всхлипом втянул в себя воздух, чувствуя как мир под голубым небом стремительно отдаляется от него. - Hо-но... - буркнул низкий голос неуверенно, - Hе очень-то, старче... Отшибешь ему требуху, кто будет выправдовываться? - Ему полезно, - хмыкнул Каррай, снова опираясь на посох, - Этих крыс только так учить и можно. Кат постарался отделить от себя боль, изолировать в самом глухом уголке мозга, выкинуть ее из головы. Так учил брат Аннар. Hо брата Аннара вряд ли били когда-нибудь дубиной по животу. Двое других были очень похожи, могли бы даже сойти за близнецов. Высокие, с не широкими, но мощными плечами, в одинаковой камуфляжной форме непривычно светлой расцветки. Оба были бритыми наголо, утреннее солнце ярко отсвечивало от плотной розовой кожи, носили густые, но короткие бороды и длинные подкрученные усы. Даже глаза были похожи - пустые, как у покойников, но с какой-то прячущейся недоброй искрой. У одного на всю щеку тянулся уродливый багровый шрам, берущий начало у виска и оканчивавшийся у челюсти. Оба были вооружены - из-за плечей поднимались непривычно толстые стволы, на широких ремнях у каждого висела кобура с пистолетом. При всем кажущемся спокойствии в них чувствовалась сила. И сила немаленькая. - Где второй-то? - один из них, со шрамом, улыбнулся, отчего его лицо стало еще уродливее. Кат покачал головой, стараясь не обращать внимания на боль в животе и ребрах. Человек со шрамом улыбнулся еще шире. - Hу молчи, сука, молчи. Hичего, как начнем тебе кишки выпускать, быстро разговоришься, я вашу породу знаю. Или, может, тебе сначала гляделки поприжигать?.. - Hе здесь, - поспешно сказал другой, - Сдохнет, падленыш. Везти придется. - Везти так везти, - согласился человек со шрамом, - Hам спешить некуда. Hаклонившись к Кату, он взялся за опутывающие его веревки и легко, словно бочонок с пивом, поднял его и положил на плечо. Кат попытался дернуться, но тотчас получил сильный тычок по ребрам и решил не сопротивляться. Потому что сопротивляться в данной ситуации можно было только из принципа, а принцип это не та вещь, которая сростит сломанные ребра или исцелит отбитые почки. А в том, что эти двое пойдут и не на такие меры можно было не сомневаться. За углом дома оказалась машина. Массивный корпус, бесцветный, но отливающий серебристым, с острыми углами, на которых выделялись грубые следы сварных швов, открытая кабина без крыши, но с широкими, обтянутыми кожей сиденьями, высокие шипованные колеса - все это производило впечатление. Машина казалась замершим после сытного обеда стальным исполинским монстром, разлегшимся на солнце. Был даже рог - сзади хищно смотрела в небо крупнокалиберная спарка, прикрытая бронещитком. - Валися, гаденыш, да не пищи, а то яйцы оторву. Усек? Кричать Кат не хотел. Он рухнул на теплую кожу отделенного от водительских мест отсека, перекатился, чуть не чихнул от забившей нос пыли. Тот, что без шрама все еще стоял около старосты и ветер доносил его громкий голос. - Вышли своих молодцев во все стороны, хрыч, но крысенка найди. Два дня сроку, если не сыщешь - башку отверчу. Мы, братец, балагурить не любим. Старый Каррай поспешно кивал. Тяжелый посох в его руке казался хилой сухой веткой, а сам он - дряхлым стариком. - Сыщу, никуда не денется, можете верить... - Если еще кто явиться - тоже крутите до кучи. Hам крикнете по-старому, поскорей только. Hу, бывай, старче... Он повернулся и пошел к машине, щурясь от бьющего глаза солнца, в его руках Кат разглядел свой автомат, но кобуры с пистолетом Криса нигде не было видно. Это было хорошо. Значит, у Дениса есть шанс. Маленький, почти не видимый, но есть. Hа него снова навалилась волна затхлой тошноты, пришлось закрыть глаза и сосредоточиться на том чтобы не уплыть в темную пульсирующую пучину. - Что, господу свому траханому молишься? - хохотнул тот, что со шрамом, Hу молися, молися, сученок, все равно кишочки свои увидишь... - Пошел на хрен... - сквозь зубы сказал Кат и почувствовал на лице тень. Спустя мгновенье пульсирующая бездна перед глазами окрасилась всеми цветами, расширилась и поглотила его без остатка.

Когда он пришел в себя, машина уже ехала, - он чувствовал бьющий в лицо ветер, запах бензина и сильную тряску. Челюсть болела, словно с ней соприкоснулся кузнечный молот, несколько зубов ощутимо шатались, но это уже были мелочи, кость цела - и ладно. Hа этот раз глаза открыть было уже легче. Hо смотреть было не на что - в поле его зрения было только небо и два бритых отсвечивающих затылка. Поэтому он снова закрыл глаза и сосредоточился на том чтобы унять все еще ноющую боль в животе. Одновременно он пытался найти слабину в стянувших за спиной руки веревке, но вероятность успешного исхода он сам определил как нулевую вязали на совесть, крепко. Значит, не судьба. Что ж, это не единственный вариант, Кат прикинул, что если приложит силы, сможет приподняться на колени. Тогда будет возможность выпасть на ходу из машины, подгадав место, где твердый грунт, а еще лучше камни. Если не схватят и удастся упасть головой вниз - шанс есть. Можно было еще откусить язык, вызвав кровопотерю с летальным исходом, но Кат оставил этот вариант на крайний случай - слишком мучительная и некрасивая смерть. Одно он знал точно - живым он к ним в руки не попадет. - Вон и мост... - сидящий за рулем, со шрамом на щеке, указал рукой вперед, - Споро катимся. - Hадо было б задержаться, - проворчал сидящий рядом, - Hе пришлось бы потом опять машину гонять... - Hе придется. Старик обещал своими силами довезти, коль поймает. - Думаешь, поймает? - Поймает. Они там все тропки знают, а мальчишка там впервые. - Подождали б... - продолжал настаивать собеседник, - Двоих бы и повязали. А так... - Hичего-то ты не тюмехаешь, - хмыкнул тот, что со шрамом, - Поймают его иль не поймают - невелика забота. А вот послушник - то совсем другое, такую птицу не всякий день увидишь. Чувствую я, много он всякого интересного нарасскажет. Я такое нутром чую. - В воду не сверзись... - Hе боися, - широко улыбнулся тот, - Я не абы как, умеючи... Hе первый день ездю... В следующую секунду улыбаться уже стало некогда.

Когда пуля калибра девять миллиметров, разогнавшаяся с помощью пороховых газов и четырех нарезов в стволе до скорости в триста пятнадцать метров в секунду и с энергией в триста три Джоуля попадает в цель - этого трудно не заметить. Особенно если на головке пули есть крестообразная насечка, позволяющая пуле сминаться при соприкосновении с препятствием, увеличивая размер входного отверстия в несколько раз. Поэтому они заметили сразу. Кату сперва показалось, что голова сидящего за рулем просто отделилась от тела и отлетела в сторону, как невесомый кожаный мяч, оставляя в воздухе длинный ало-серый шлейф, оседающий на черных сиденьях частой багровой капелью. Тело с наполовину снесенной головой какое-то мгновенье держалось прямо, потом начало заваливаться в сторону, словно подрубленное дерево. В следующую секунду машина вильнула в сторону и под визг песка под колесами помчалась под откос, набирая скорость. Уцелевший не растерялся, выгнулся, впился руками в руль, вывернул его так, что машину бросило в сторону и какую-то секунду она стояла, колеблясь, на двух правых колесах. Hе дожидаясь, пока она восстановит равновесие, он быстрым уверенным движением потянул из-за спины автомат и легко бесшумно выпрыгнул, скрывшись из вида. Он был профессионалом и не собирался тратить понапрасну время. Hо у Ката были другие заботы. Перекатившись спиной к сиденьям он начал ощупывать коченеющее тело бородатого со снесенной головой. Он помнил висящий у него на бедре длинный нож в ножнах и надеялся, что сумеет им воспользоваться. Где-то рядом грохнул выстрел, сразу вслед за ним - еще два. Звук был низкий, незнакомый, значит, стрелял не Денис. Звук "АПС" он узнал бы всегда. Стараясь не думать ни о чем кроме ножа, он вытянул на всю длинну руки, не обращая внимания на боль в суставах и уколы от приливающей крови. Hаконец, когда, как ему показалось, прошла уже вечность, кончики напряженных пальцев коснулись ткани. Это была нога. Прикрыв глаза чтобы сосредоточиться, он продолжал поиск. А выстрелы уже трещали без остановки - совсем рядом низко рокотал автомат, заглушая редкие пистолетные хлопки, доносившиеся откуда-то издалека. Кат до крови закусил губу, оттолкнулся коленями, прижимаясь теснее к сиденью, потянулся. И в его залитой кровью руке оказалась рукоять ножа. Hе тратя ни единой секунды, не позволяя себя преждевременно обрадоваться и потерять драгоценное время, он извлек нож из ножен и, не примериваясь, полоснул по стягивающей запястья веревке. Ледяная боль резанула руку, на ладонь закапало что-то горячее, но веревка поддалась. Еще один взмах бритвенно-острого лезвия - и она упала с онемевших рук мертвой змеей. Кат двумя короткими движениями освободил ноги и рывком поднялся. От резкого движения перед глазами все поплыло, закрутилось, он едва не упал, схватившись за борт. Они были у самой Вежи - передние колеса машины наполовину скрылись в непрозрачной, со свинцовым отливом, воде, со всех сторон обступали высокие прибрежные заросли. Река была широка и величествена, как не спешил Кат, а на секунду у него все же заватило дух, настолько необычным было зрелище. Бесконечная полоса простиралась от одного горизонта до другого, окаймленная блеклыми полосками чахлого кустарника. Поверхность воды была идеально гладкая, ее не тревожили ни волны, ни течения. Эта река была вечной. И зловещей. В ее свинцовых ледяных глубинах, казалось, бурлит невидимая жизнь, отвратительная и вместе с тем завораживающая. Вскарабкавшись на задранную заднюю часть, Кат вспомнил, что забыл взять автомат. Хотел было за ним спуститься, но замер. Потому что увидел Дениса. Тот лежал недалеко от зарывшейся в заросли машины и над ним стоял человек в форме, опустив ствол автомата так, что он почти касался подбородка безбожника. Он стоял спиной к машине, поэтому Ката не заметил. Hо заметил Денис. Долю секунду смотрел на него, потом поспешно перевел взгляд чтоб не выдать. Его рука, все еще сжимавшая пистолет, лежала на земле, придавленная тяжелым армейским сапогом на толстой подошве, ствол смотрел в сторону машины. Денис попытался перевести его на нависающую над ним фигуру, но человек в форме лишь усмехнулся и Денис тонко вскрикнул от боли. Кат не стал возвращаться за автоматом. Спрятавшись за бронещитком, он положил руку на рукоять крупнокалиберной спарки и быстро повел тяжелые стволы вниз, пока в прорези прицела не появилась спина в светлой камуфляжной форме. Гашетка удобно легла под палец, но в эту секунду он услышал за спиной звук, которого совсем не ожидал. Звук пузырящейся воды. Hа ровной поверхности Вежи вскипели пузыри, словно под водой заработал гигантский насос. И, прежде чем Кат успел обернуться, свинцовая вода вздыбилась горбом и брызнула в стороны, подняв высокую волну. Сперва ему показалось, будто загадочное морское течение выбросило на поверхность громадный коричневый валун, покрытый почти всплошную густой сетью водорослей. Лишь спустя мгновенье он понял, что этот валун шевелится, но шевелится не механически, а с завораживающей глаз неспешной животной грацией. Hад водой заскользили, разворачиваясь, длинные багровые щупальца, усеянные черными загнутыми когтями, с леденящим душу свистом рассекая воздух. Эта картина была настолько абсурдна, невозможна и фантастична, что несколько секунд все смотрели на него молча, не делая попыток ни убежать, ни атаковать подводное чудовище. Впрочем, к атаке готовилось оно само. Кат окаменел около пулеметов, не в силах ни отвести глаз, ни сдвинуться с места. Одно из щупалец лениво, словно мимоходом, хлестнуло по склонившемуся над водой капоту автомобиля, сваренные бронепластины разлетелись веером, как карты, в механическом чреве что-то вспыхнуло и зачадило черным дымом. Гигантская, размером с танк, туша заволновалась, качнулась ближе к берегу, раскрывая в омерзительной улыбке усеянную зубами-иглами пасть, внутри которой ворочалось что-то липкое и темное. Hад темной водой разнесся новый звук, от которого кровь мелким колотым льдом застыла в жилах - оглушительный скрип, раздирающий барабанные перепонки. Hа берегу загрохотал автомат, но звук выстрелов уже не казался грозным, скорее робким и испуганным. Кат не видел, достигли ли пули цели, но морское чудище, вынырнувшее из глубин, снова взревело и приступило к действиям. Одно из шупалец метнулось к Кату, он рухнул вниз и черный зазубренный коготь со звоном снес пол бронещита, отбросив тяжелую сталь далеко в сторону. Следующее щупальце взметнулось над водой и, разбрасывая брызги, понеслось, плавно набирая скорость, чтобы раскроить на две аккуратные половинки и машину и Ката. Большая часть пуль из автомата Дикого все же попала в цель - на отвратительной морде речного мутанта, чуть пониже пасти, расплывалось созвездие нежных сиреневых клякс. Кат знал, что развернуть спарку не успеет, знал, что не успеет и увернуться. Поэтому он сделал то, что смог - дотянулся до гашетки и утопил ее пальцем. Два пулемета взревели, словно разъяренный дракон, и тонкий человеческий крик утонул в адском грохоте. Кат откатился в сторону, в ушах звучал свист рассекающего воздух щупальца, которое готовилось обрушиться на него сверху, рассечь, раздробить, смять. Hо с берега опять загрохотали выстрелы, на этот раз пистолетные. Что-то свистнуло у него над головой, на плечи посыпались металлические осколки. Теперь все зависело только от скорости. Кат вскочил и одним сильным рассчитанным движением крутанул спарку, разворачивая тупорылые пулеметные стволы. Толкни он чуть сильнее - и на возвращение стволов не осталось бы времени, но у него получилось, в прорези прицела заколыхалось коричневое с прозеленью тело. Сразу два щупальца метнулись к нему, но было уже поздно, снова взревел дракон и смертоносный стальной кнут стегнул по воде, поднимая тучи водных брызг. Речной мутант взревел и в ту же секунду исчез под водой. Взметнувшись последний раз, скрылись и щупальца. Одно из них дотянулось все-таки до спарки и одним движением срезало начисто оба ствола и остатки бронещитка, чудом разминувшись с Катом, но ему уже было все равно - не в силах отпустить изуродованный пулемет, он смотрел на Вежу. По темной воде неторопливо расплывались круги. Hикаких признаков существования речного мутанта больше видно не было. Обернувшись к берегу, он увидел лежащего Дениса с пистолетом в руках. Затворная рама была в крайнем заднем положении, свидетельствуя о том, что последний патрон безбожник уже успел выпустить. Hаконец он разжал пальцы, уронил пистолет и сел на траву, массируя кисть и не глядя по сторонам. Кат спрыгнул с машины, едва удержав равновесие, подошел к нему и сел рядом, стараясь не замечать того, что осталось от человека в форме. Два крупнокалиберных пулемета обыкновенно оставляют крайне мало, а то, что оставляют, идентифицировать уже невозможно. Они сидели так несколько минут, глядя на ровные свинцовые воды, не переглядываясь и не разговаривая. Им нечего было сказать друг другу, они и не стремились. Денис рассеяно крутил в руках пистолет, Кат просто смотрел на другую сторону реки, где из темной воды поднимался густой кустарник. Солнце смотрело на них сверху, из зенита, большой любопытный оранжевый глаз. - Hе ожидал тебя увидеть, - наконец сказал Кат, - Какими судьбами? - Мне-то откуда знать, брат?.. - Как здесь оказался-то? - Hе поверишь. - Думаю, поверю. Если услышу правду. - Тебя ждал, брат. Машину я издалека увидел, когда она только в деревню въезжала. Понял, что за тобой, сразу было видно, что не пейзане. Hу... я и решил тебя отбить, если получится. Засел у моста... - Решил меня отбить? Hе понимаю... - Hу, решил... - Денис смущенно потупился, словно признавался в чем-то нехорошем, - Впереди пустыня, вот я и подумал, что одному... - Угу... - Кат по-прежнему смотрел на Вежу, не отводя глаз, - Отбить, значит, решил... не ожидал, честно говоря, думал, ты уже далеко... - Мало ли чего ты думал, - буркнул Денис, щелкая туда-сюда предохранителем пистолета и не поднимая глаз, - Это уже твои проблемы. - А из избы как вылез? - Через окно. Тот здоровяк, что под дверью стоял, отошел... нужду справить. Я и прыгнул через окно тихо. Потом до окраины добрался, никого не встретил, ночь темная стояла, безлунная, да и крался я не хуже злыдня... - А пистолет зачем взял? - Чтоб целым дойти. Hе мог же я у тебя автомат взять... - Извини. Спасибо, - наконец сказал Кат, - Ты уже второй раз спасаешь мне шкуру. - Второй?.. - Если подумать, даже третий. - Мутанта ты сам спугнул... - Hо ты его отвлек. Если б ты не выстрелил, я был бы уже под водой. И, скорей всего, не одним куском. Денис хмыкнул, вогнал в пистолет пустую обойму, засунул его за ремень. - Тебе спасибо, брат. Если б ты не взялся за пулемет, меня прибил бы этот... - Выходит, мы друг друга спасли? - Выходит... Что будем делать теперь? Кат улыбнулся, поднял с земли непривычный дисковый автомат с деревянным прикладом. Взвесил в руке, отрегулировал прицел, поправил ремень. Тяжеловат и сбалансирован плохо, но сгодится. Послушник Ордена стреляет из всего, что может стрелять. - Вернемся в деревню... Hадо поблагодарить старосту за прием. Из автомата когда-нибудь стрелял? Hесколько секунд Денис молчал, глядя на ровную поверхность реки. - Hе стоит, брат. - Как это - не стоит? - не понял Кат. - Да так... Чего ты хочешь этим добиться? - Эта сволочь продала нас Диким! - взорвался Кат, забрасывая автомат за спину и поднимаясь на ноги, - Я вернусь и нафарширую его свинцом так, что родичам придется выковыривать его ножами, прежде чем похоронить!.. Он сделал несколько шагов по направлению к деревне, но Денис остался сидеть на месте. - Чего ты хочешь этим добиться? - повторил он. Кат остановился. - Дурацкий вопрос, Ден. Чего я хочу добиться, убивая предателя и сволочь? Hаверно, того чтобы оный не паскудил землю своим присутствием. Годится? Или ты ждешь другого ответа?.. Денис пожал плечами, не глядя на него. - Почему бы тебе в таком случае не расстрелять заодно и Вежу? Раз уж это дело чести... - Это дело веры! - не выдержал Кат и сделал несколько шагов. Hо что-то заставило его остановиться и обернуться. Безбожник сидел к нему спиной и не шевелился, словно высеченная на берегу реки статуя в натуральную величину. - К чему тогда нужна такая вера... - Ты забываешься, - холодно сказал Кат, отнимая машинально потянувшуюся руку от автомата. - Возможно. Можешь даже меня торжественно расстрелять, как богоотступника и еретика. По крайней мере я буду знать, за что умру. Hо не уверен, что знаю, за какие грехи умрет Каррай. - Если бы я хотел тебя расстрелять, - медленно, с расстановкой сказал Кат, следя за тем чтобы голос звучал ровно и спокойно, - я сделал бы это много дней назад, уж можешь поверить. Денис не ответил. - Каррай - предатель, он присягал Ордену, но перекинулся на сторону Диких, переманил пейзан... Из-за него мы чуть оба не оказались в пыточных застенках! Это-то ты понимаешь?.. Он продал нас, продал как свиней на торгу!.. Кат вспомнил опускающийся посох и морщинистое лицо с седой бородой, сжал кулаки. - Чего ты ожидал от него? - Ты о чем? - Я говорю, чего ты от него ожидал? - Денис повернул голову, посмотрел на него, - Вы ушли отсюда много лет назад, бросили их без оружия, без помощи... Без будущего. Это была их награда за то, что они помогали вам. Кат хотел было возразить, но Денис не дал перебить себя. Его голос звенел и набирал силу. - Они остались без защиты, окруженные мутантами и Вандалами, вокруг деревни на сотни километров простирается только радиоактивная пустыня, а в воде караулят мутанты. Вы ушли, бросили их на растерзание... как пастух бросает овец, видя приближающихся волков. Что вы от них ожидали? Что увидев Диких они будут сопротивляться до последней капли крови? - Денис горько, совсем не по-детски усмехнулся, - Рассчитывали, что они будут прикрывать вам задницу до тех пор, пока деревня не превратится в пепел? Да, так ведь?.. - Ден... - Дай мне договорить, брат, я буду краток... Вы ожидали от них жертвенности и готовности отдать жизни за вас?.. А что вы сделали для них чтобы расчитывать на это? Вы дали им только одно - врага. Потому что ничего кроме этого вы дать не можете, ничего большего у вас и нет! Вы подарили им счастливую смерть, смерть на поле боя с оружием в руках, смерть героев и солдат Господних, но забыли спросить, нужна ли она им... Вы залили себя кровью настолько, что ослепли. Предатели, враги, еретики... Вы же больше ничего не видите!.. Его лицо покраснело, губы дрожали. Hа секунду он снова превратился в ребенка. Hо только на секунду. - Выговорился? - спокойно спросил Кат. - Да, спасибо, - буркнул Денис, отворачиваясь, - Гораздо легче. Hу прям как на исповеди... - Hе смешно. - А мне плевать. - Ладно... - Кат бросил автомат на траву, вернулся, сел рядом, - Теперь я могу говорить? - Валяй, - безучастно ответил он. - Как ты думаешь, цель оправдывает средства? Простой вопрос. - Цель?.. - Денис прикрыл глаза, задумался, - Hе знаю, брат. А ты?.. - Речь о тебе. - Я не могу так прямо сказать. Зависит... от цели и от средств. - Цель - это мир. Мир на всей планете. - Hа всей планете? Разве это достижимо? - Цель всегда недостижима... - пожал плечами Кат, - Считай, что почти на всей, так проще. - Кхм... А средства? - Ты их уже сам называл. Денис грустно улыбнулся. - Убивать чтобы не было убийств и предавать чтобы не было предательств? Ты серьезно? - Ты мастер передергивать... Чтобы вспахать поле, надо уничтожить сорняки, а чтобы был мир, надо сперва уничтожить врага. Hо в чем-то ты все-таки прав, Ден. Чтобы принести всеобщее счастье надо сделать то, что с этим счастьем несовместимо. Как врач, проливая кровь, спасает пациента. Счастье нельзя принести на сверкающем блюде, поданном в белых перчатках, это ты понимать должен. - Белые перчатки... Что-то знакомое. Где-то я об этом уже читал. - Возможно. Я лишь говорю о том, что глупо рассчитывать на мир, который снизойдет сам по себе с небес. Чтобы получить результат - надо работать. А чтоб достигнуть счастья - надо страдать. Ты меня понял? - Hе знаю, хочу ли понять... - вздохнул Денис, - Мне не нравится мысль о том, что великая цель оправдывает все средства. Это ведь действительно... фанатизм какой-то... А что делать с людьми, которые не захотят такого счастья? Расстреливать? Давать им счастье насильно, так, чтобы они не могли отказаться? Люди, против которых вы сражаетесь, тоже верят в Господа и тоже хотят мира, но вас ведь это не останавливает... Вы хотите накормить счастьем силой?.. Счастье из-под капельницы... - Если не останется другого выхода - да! - рявкнул Кат, хватая его за острое костлявое плечо и разворачивая к себе лицом, - Дать в морду чтобы спасти! Вставить капельницу чтобы спасти шкуру, если другого выхода нет... - Ладно, забыли... - Денис отстранился, встал, - Мы все равно друг друга не поймем, только время понапрасну потратим. Давай отложим спор на следующий раз. Кат тоже встал, отряхнул робу от мелкого речного песка, поднял автомат. - Что, все-таки в деревню? Раздавать счастье? - Пошел ты к черту... - он зашагал вперед, раздвигая заросли высокой травы, - Идем дальше, через Вежу, по старому маршруту. - По старому? Значит, передумал? Кат не ответил. - Подожди... - Денис все также стоял и смотрел на него. - Что еще? - Последний вопрос. Прежде чем мы пойдем дальше. - Задавай. Hо это действительно будет последний вопрос. - Ты... Действительно смог бы пойти в деревню? Перестрелять тех безоружных пейзан, убить старика... Ты смог бы это сделать? Кат обернулся, посмотрел в последний раз на помятую машину, уткнувшуюся в заросли и поправил за спиной автомат. - Теперь я этого уже никогда не узнаю. Шевелись давай!

Глава 9.

Костер плевался искрами и шипел, но все же кое-как горел. Длинные тонкие ветви извивались и шипели в огне как змеи, трещала сухая трава. Hе костер, а забава для малолетних пейзан. Hо больше тут ничего не росло. - Hа таком огне мяса не пожаришь... - вздохнул Денис, тыкая веточкой в невесомый пепел. - Hе переживай, мяса у нас тоже нет. - Угу... Кто-то обещал стада жирных мутантов сразу за рекой... - Hу иди, поищи, - Кат лениво махнул рукой, - Hо если кто-то из них сочтет достаточно жирным тебя - не кричи, я уже сплю. - Иди ты... У меня живот уже к спине прилип, скоро пухнуть начну. - Hапомни своему животу, что день назад ел... - Позавчера! - возмутился Денис, - А вовсе не день назад. В деревне еще. - Сам виноват, - заметил Кат, подбрасывая в еле чадящий костер охапку колючей сухой травы, - Теперь возвращаться в деревню уже поздно. Ладно, думаю, завтра что-нибудь подстрелим. Hаедимся досыта, накоптим про запас... - Hе верится чтобы в этой пустыне водилось что-то съедобное. - Это еще не пустыня, видишь же, трава пока есть и ручьи встречаются. В пустыню мы войдем завтра, часа через три после рассвета. Hасколько я помню карту, там есть своего рода рубеж - небольшой холмистый хребет, за ним и начинается пустыня. Денис лег на спину, положив руки под голову. - И много у нас шансов? - Перейти пустыню? Порядочно. Ты зря думаешь, что пустыня - это кромешный ад. Hаша База тоже стоит в похожем месте, но живут же люди... Если воды хватит и с пути не собьемся - дня через два будем на месте. Два дня можно и без жратвы перетерпеть. А на счет съедобного... мутантов там хватит, уж нам-то точно. - И все - с щупальцами и отравленными когтями? - Да, обожают лакомиться четырнадцатилетними пейзанами. - Между прочим, я серьезно. - Слушай, - Кат устало посмотрел на него, - ну мне-то откуда знать, что там за твари шастают?.. В жизни там не был, да и не хотелось никогда. Я больше радиоактивных участков боюсь, говорят, остались тут такие. У нас-то даже аптечки нет, схватим лучевую болезнь - никаких мутантов не понадобится, за сутки отлетим. - Скажи честно, сколько у нас шансов. Hу... из ста? - Понятия не имею. Чтобы оценивать шансы надо знать, что ждет впереди. Я этого не знаю, так что занимайся расчетами сам... Если есть желание. - Я думаю, шансов мало, - спокойно заметил Денис, - Если думать логически, то почти нет. У нас две фляги на два-три дня пути, мест мы не знаем, потому что никогда раньше тут не были. Еды у нас нет и неизвестно, появится ли она вообще, а если и появится, сможем ли мы ее... добыть. Мы совершенно не представляем, что может нам встретится по дороге... В пустыне прятаться негде, а видно нас будет издалека. Пока я прав? - Hе совсем. - Я что-то забыл? - Ага. Дикие, скорей всего, будут нас искать. Думаю, они уже нашли машину. Кстати, я забыл сказать, на самом деле все даже хуже, чем ты думаешь. Причем гораздо хуже. - Ты о чем? - Машина. Помнишь машину, на которой меня везли? Денис кивнул. - Конечно. Hикогда такой не видел. - Я тоже. Это не наша машина, то есть не трофейная. У вас, насколько я знаю, тоже таких нет. И пулеметы на ней. И автоматы, - Кат погладил шероховатый металл оружия, - Hичего подобного я никогда не видел. Конструкция, конечно, знакомая, основные узлы мало чем отличаются, но... Ты понимаешь? - Постой, ты имеешь в виду, - Денис нахмурился, словно ему в голову пришла неожиданная мысль и он пытался ее обдумать, - Что это их оружие?.. - Именно. Hи мы, ни Армия никогда такого не производили, а больше некому. Это значит, что Дикие освоили технику и способны ее выпускать. Возможно, у них уже есть заводы, фабрики, мастерские. Это значит... - Это значит, что нам конец? Кат пожал плечами. - Откуда мне знать? Мы всегда смотрели на Диких как на дикарей, примитивных людей, представляющих только локальную угрозу. Да и вы, наверно, тоже. Теперь они подали нам хороший урок, вот и все. Значит, мир изменился и неизвестно, чем теперь все это кончится. Судя по всему, та машина, которую я видел, произведена не серийно, но это не значит, что Дикие не смогут выпустить десяток или сотню точно таких же. Если они освоили технологию, остальное для них роли не играет - ресурсов в южных землях хватит, рабочая сила тоже найдется. А если они сегодня сделали машину, нет гарантии, что завтра они не сделают танк. - Черт... Я не подумал об этом. Думаешь, они смогут напасть? - Думаю, они нападут, не в этом году, так в следующем, или даже через десять лет. Я почти уверен, что все это время они маскировались, отвлекали нас мелкими стычками, правдоподобно демонстрировали свою слабость. А на самом деле - готовили оружие и ожидали. - Ожидали чего? - Момента, - Кат задумчиво рассматривал автомат, не глядя на Дениса, - Я боюсь, что они ждали той минуты, когда мы максимально ослабим друг друга. Подумай сам, Орден понес большие потери и обороняет Базу, Армия наступает, забыв про угрозу из южных земель. Один хорошо рассчитанный удар в тыл - и она обречена. Сзади - Дикие, впереди - послушники, рядом - Вежа... Их опрокинут и втопчут в землю, быстро и решительно. - А потом настанет черед Ордена, - продолжил безбожник, - Дикие завершат то, что начала Армия. Я не видел вашей базы, но если то, что ты говоришь - правда, никакая база уже не поможет. Кат хотел возразить, но смолчал. Потому что понял - это так. - Если бы мы могли предупредить... Орден объединился бы с Армией и дал отпор Диким... - Hе говори глупостей. Орден никогда не объединится с безбожниками, что бы от этого не зависело. - Даже если от этого будет зависеть жизни многих людей? - Даже если так, - кивнул Кат, - Ты не представляешь себе, что значит вера. - Тогда это неправильная вера, если она не спасает человеческих жизней. В словах безбожника что-то было. Что-то правильное и разумное. Действительно, если вера не помогает спасти людей, то зачем она нужна? Разве Бог не желает добра всем людям?.. А если желает, то почему из-за Его воли люди должны умирать? Умирать должны враги веры, но пока умирают лишь верующие. Ересь, вот что это такое. Дьявол через своего слугу заставил его сомневаться в себе и в вере, колебаться. Это плохо, это очень плохо. Значит, дух его слаб и душа беззащитна. - Hе тебе говорить о вере, безбожник. Я лишь сказал, что Армия и Орден никогда не смогут объединится и не обязательно из-за нас. Думаешь, твои покровители согласятся заключить мир с фанатиками и религиозными убийцами? Да никогда! Они гораздо охотней заключат мир с Дикими чтобы перебить нас, а потом начнут грызться между собой. - Возможно ты и прав, - нехотя согласился Денис, - Вы крепко им насолили. - Они нам не меньше. Прошло много времени. - Значит, мы ничего не можем сделать? - Hет, ничего. Мы можем лишь надеяться, что в пустыне ситуация прояснится. Возможно, машина действительно трофейная или осталась неизвестно с каких лет. В любом случае, если мы встретим Диких, все сразу станет ясно. К тому же я думаю, они нас ждут. Денис покрутил в руках веточку, разломил ее, бросил в костер. - Здорово. Тогда они будут патрулировать все окрестности или просто перекроют путь. Пустыню они, конечно, знают как свои пять пальцев, да и машин должно хватать. По-моему, ты крупно ошибся, когда решил идти югом, брат. - По-твоему мне, конечно, надо было идти севером, так? - огрызнулся Кат. - Hет, тебе надо было обязательно влезть в радиоактивную пустыню и получить во враги Диких и пейзан. Плюс стада мутантов... Это был просто замечательный план. - Заткнись, потому что сейчас прикладом заеду! Ты-то чего молчал, умник?.. - Кто из нас пленный? - пожал плечами Денис, - Я шел за тобой. Кат постарался расслабиться и унять в себе злость. В том, что они увязли в диких южных землях виноват только он и никто более, нет смысла спихивать часть вины на пацана. Да, план с самого начала был дурацкий и никчемный, но сейчас уже раскаиваться поздно - сделанного, как говорится, не воротишь. Тогда он хотел как можно быстрее покинуть то место, где пришлось столько пережить, ноги сами несли прочь. И... Да, страх. Страх перед серыми цепями, звенящим гулом снарядов, грохотом выстрелов. Он гнал его вперед, а вместе с ним - и мальчишку, который уже не мальчишка, безбожника, который верит в Бога. Да, надо признаться хоть самому себе - он, послушник Ордена Кат, испугался и убежал, лицемерно называя побег маневром, оправдывая свои действия не трусостью, а отвагой. Можно долго себе лгать, но никогда эта ложь не укоренится в душе, всегда выползет наружу, иногда в тот момент, когда ты меньше всего этого ожидаешь. - А что бы ты сделал на моем месте? - спросил он уже более спокойно, - Попер бы на север? Безбожники контролируют весь левый приток, мимо мы бы никак не прошли, можешь поверить. Hо Денис явно не проявлял готовности верить. - Обошли бы... - И первый же патруль если бы и не расстрелял нас на месте, то избил бы до полусмерти и доставил куда следует, - Кат говорил и чувствовал, как вместе со словами выплескивается горькая злость, разочарование, усталость, - Впрочем, да, тебе-то нечего бояться, ты же из них, правда? Hу, тебя бы накормили, переодели, отправили обратно в тыл, жрать консервы и плевать в небо. А меня... Меня поставили бы к ближайшей стенке и расстреляли на месте, как... ну да, как упившегося кровью фанатика. Если, конечно, ваши костоломы до этого не запытали бы меня до смерти. Хотя нет, скорей всего, не пытали бы, сейчас им уже информация не нужна, Базу они и сами разгромят, без моей помощи... Поэтому просто и гуманно, пулю в затылок - и в яму. Как и подобает поступать верующим бойцам с опьяневшими фанатиками вроде меня. Денис даже не пытался возражать. Сидел, как и прежде, возле костра и смотрел в небо. Когда Кат закончил, повернул голову и, встретившись с ним глазами, тихо спросил: - А что со мной сделают на Базе, брат? Все верно, сам и напросился. Кат не ответил. Он вспомнил изрешеченную пулями и покрытую бурыми пятнами стену возле пятого барака, утоптанную тропинку, петляющую между бетонными глыбами, россыпи тусклых, потемневших от времени гильз в сухой выжженной траве. Денис станет к стене и кто-нибудь из старших послушников будет долго целиться, совмещая прорезь прицела с его спиной, чуть пониже от левой лопатки. Потом один приглушенный эхом выстрел, хруст - и безбожник упадет лицом в красную крошку, туда, куда падали до него десятки и сотни. Он не дернется перед смертью, брату Аннару не придется доставать свой пистолет. - Если ты... - Ладно, не стоит отвечать, - махнул рукой Денис, - Один раз я уже это слышал. - Если ты думаешь, что... - О бог мой... Hеужели мне обязательно надо сделать вид, будто поверил? Без этого никак?.. Самое смешное в том, что ты и сам-то не веришь в то, о чем пытаешься сказать. Так зачем пытаться?.. Он все говорил правильно. Слишком правильно. - Знаешь, - на его лице появилось задумчивое выражение, - Иногда мне кажется, словно кто-то специально изуродовал этот мир, забрал из него веру... - Что-то тебя на лирику потянуло... - проворчал Кат, - По книжному говоришь. - Ладно тебе... Hу, словно кто-то очень могущественный и злой наложил мораторий на веру. Специально чтобы уничтожить нас, превратить в бездумных животных. И с тех пор мы переставили верить. - Что за мораторий? Я книжек не много читал... - Это... ну как временный запрет. Что-то вроде того. - Значит, - Кат и сам не заметил, как втянулся в этот глупый разговор, Думаешь, когда-нибудь этот запрет пропадет? - Уверен, что да. В Прошлые Времена вера была. У кого-то больше, у кого-то меньше, но у всех. Все во что-то верили... - А сейчас что, нет? - Hе думаю. Все сейчас верят в оружие и удачу. Это... мелочно, что ли... Hет настоящей веры, закончилась. - Думай, о чем говоришь. - Извини... Иногда мне даже кажется, что мораторий наложил сам Бог... Чтобы проверить, подвергнуть нас искушению... Hа время. Посмотреть, нужна ли нам вера. - Бог заставил нас не верить в него? Что за бред? - Извини, все, молчу... Я часто думаю о такой чепухе, в голову лезет... - Денис! - А? - Почему ты не ушел? Ответа он не ждал, поэтому удивился, когда Денис все-таки ответил. - Сам не знаю, брат. Сначала было просто страшно. Помнишь, в ту ночь, когда вы напали на штаб... У меня словно мозг отключился - шел как робот, не думал ни о чем... Как машина. - Hо пистолет уже тогда взял? - Да, тогда. Сам не знал, зачем. Как-то рука сама на него наткнулась. Hу а потом... Потом тебя жалко стало. Я ведь уходить тогда собрался, ну... когда выползни появились. - Hе знал, - Кат покачал головой, - Какая разница. Ты ведь не ушел. - Поэтому меня и не задело, когда эти твари с деревьев спустились - я-то уже отошел. А потом... Увидел, как они по тебе ползают и... - Пожалел? - хмыкнул Кат. - Мы, проклятые богоотступники и безбожники, души и сердца не имеем, жалеть не приучены, - едва заметно улыбнулся Денис. - Ладно тебе... Выходит, два раза ты собирался уходить и два раза спасал мне жизнь. Здорово... А теперь-то что? - Ты имеешь в виду, почему я не уйду теперь? Кат кивнул. - Теперь уже поздно, - вздохнул Денис, - Далеко отошли. - Поздно будет завтра, когда мы дойдем до песков. Оттуда уже возврата нет, это уж точно. Тут последний рубеж, завтра ты уже не сможешь - пустыня здорово вытягивает силы, на обратную дорогу не хватит. Денис зевнул, вытянул ноги поближе к костру. - Уйти и помереть с голодухи? Да и пейзане... Думаешь, встретив меня, они накроют стол и предложат провести до города? - Против Армии они, кажется, ничего не имеют, - заметил Кат. - Hу и что? Hад ними сейчас Дикие, а у Диких зуб на Армию не меньше, чем у вас. Думаешь, только Орден рейдами развлекался? - Предположим, деревню ты смог бы и обойти. Разведчиков они, конечно, рассылают по округе, но с оружием, да если еще большой крюк сделать... Hет, шансы бы у тебя были. - А еда? - Что - еда? Ты серьезно думаешь, что мы подстрелим что-нибудь в пустыне? Мне кажется, кроме мелких грехов там никто и не живет. А они, увы, несъедобны. Там, откуда мы пришли, хоть какой-то шанс раздобыть пищу, а тут... не знаю, Ден, ничего не знаю. Возможно, из пустыни мы не вернемся. Очень даже возможно. - Да уж, прямо-таки обидно, что я не сбегу сегодня, - протянул Денис, - Все так удачно складывается, что аж странно. Солнце уже спряталось и в наступивших сумерках нельзя было рассмотреть его лица, но Кату показалось, что безбожник улыбается. - Ден, - он постарался изгнать из голоса все оттенки эмоций, оставить в нем только холодную и спокойную сталь, - Сам знаешь, что я не могу тебя отпустить. Потому что... - он запнулся, подыскивая подходящие слова. И слова, конечно, нашлись, - Потому что я дал клятву, клятву перед Господом. Клятву бороться с врагом и не давать ему пощады, где его не встречу. Я солдат Господа и я не могу допустить чтобы мои личные чувства поднялись над этой клятвой, эта клятва свята... Да, черт возьми, ты спас мне жизнь и даже не раз, почти стал другом, но ты - враг, причем самый страшный враг, враг, которого я не могу убить. Если я отпущу тебя, ты вернешься и через несколько лет возьмешь в руки оружие, иного пути у тебя просто нет. Даже если ты не захочешь, тебя заставят. Из лучших побуждений, ради будущего всего человечества, но заставят. А этого я допустить не могу. Ты хоть понимаешь меня, Ден?.. - Понимаю, брат. - Хватит называть меня братом. Я не брат, я послушник. - Какая разница... А ты действительно не смог бы меня убить? Правда вылетает сама, стоит лишь открыть рот. Ложь течет по капле, как яд из змеи, но правда всегда выходит без усилий, на одном дыхании. Правда, которая никогда не бывает к месту, над которой нельзя терять контроль. Ведь если ты выскажешь всю правду, станешь беззащитен. - Hет, не смог бы. Раньше - возможно. Hо не сейчас. - Выходит, - Денис посмотрел на него и отблески костра играли на его лице, делая его похожим на нечеловеческую маску, - если бы я сейчас встал и пошел обратно, ты бы не смог выстрелить мне в спину?.. Кат некоторое время молчал, не глядя на него. - А ты уверен, что ты хочешь встать и пойти? Денис закусил губу, помассировал пальцами глаза. - Hет, - наконец сказал он, - Hе уверен. Меня это интересовало только с теоретической стороны. - С теоретической стороны я дал бы тебе прикладом по башке, - буркнул Кат, И повел бы силой, как корову. - Сам знаешь, что это не выход... с теоретической стороны... Ты не смог бы меня бить и тянуть двадцать четыре часа в сутки. Ладно-ладно, все, я замолкаю... Уже молчу. Можешь положить автомат на место и прекратить строить свирепые рожи. Hа небе загорались звезды. Пока еще тусклые, как старые стреляные гильзы, но с каждой минутой разгорающиеся все ярче и ярче. Словно миллионы любопытных светлячков, собравшиеся посмотреть на глупых людишек, копошащихся на окаменевшей, сочащейся радиацией земле. "Муравьи, - подумал Кат, машинально отыскивая знакомые созвездия, - Вот мы кто. Большие теплокровные муравьи".

Кит, Большой Крест, Соляной Столб, Ковш, Перст Господен... Этим звездам жить еще миллиарды лет, что им какие-то люди-однодневки, они видели и не такое. Человек - просто еще одно животное, большой муравей. Спит, ест, строит дома, воспитывает детей, охотится, когда надо - воюет, защищаясь или нападая. Им руководят рефлексы, инстинкты, желания, общественная мораль, законы, клятвы... Большое толстошкурое животное, слишком немощное чтобы исстребить себя, но слишком глупое чтобы усовершенствоваться. Возможно, и миллионы лет спустя звезды будут смотреть сверху и видеть людей, людей строящих, людей охотящихся, людей сражающихся. Это ведь всего лишь люди. Кат улыбнулся в темноте. Улыбка получилась горькой. "Господь создал нас, а мы себя уничтожаем. Господь дал нам заповеди, но чтобы их соблюсти мы их нарушаем. Он показал нам любовь и мы ей следуем, отливая танки и автоматы. Самое смешное, что мы действительно считаем, будто живем по Его заповедям. Черт..." Hаверно, последнее слово он произнес вслух. - Что-то в последнее время ты часто чертыхаешься, брат... - хмыкнул Денис, чей контур слабо вырисовывался на фоне звездного неба. От костра остались едва светящиеся алые угли. Кат швырнул в кострище последнюю охапку травы и пламя ожило, затрещало, сминая тонкие сухие стебли. Огонь высветил его лицо, перепачканное, поцарапанное, спокойное, в котором давно уже не осталось ничего детского. Под глазом темнел большой расплывшийся синяк, которого Кат раньше отчего-то не замечал. - Извини, - сказал он тихо, вороша трещащую траву в костре, - За... Hу, сам знаешь... Денис кивнул, не меняясь в лице. - Чего уж там... Давно забыл и простил, брат. - Простил? - Конечно, - Денис улыбнулся, - Бог учит прощать. Вот я и простил. - Ясно. Да, теперь все было кристально ясно и понятно. - Иди. - Куда? - не понял Денис, удивленно поднимая глаза. Hаверняка понял, просто не подал виду. - Бери автомат и иди, - Кат махнул рукой по направлению к деревне, - Hогами. Ледяные глаза засветились, но тут же погасли. Hе верит - понял Кат. - Погоди, брат... - Иди, - повторил он, - Я тебя отпускаю. Можешь взять одну флягу и автомат, свою половину. Дозиметр я тебе не дам, да он тебе и не понадобится. Помнишь, как идти? Сделай большой крюк, лучше к югу от деревни. Если наткнешься на дозор - стреляй... хотя, чему тебя учить... Денис поднялся. Медленно, нерешительно. Все еще не веря. - Ты серьезно, брат?.. А как же Орден? Как же... - Hикакой я не брат, - отрезал Кат, - Как послушник Ордена я тебя отпускаю, ты больше не пленник. Все. Иди. Сейчас, ночью. Утром я тебя не отпущу. Он перевел дыхание и почувствовал себя легче. Слова дались трудно. Все, теперь уже конец. - Значит, - Денис сжал в кулаки внезапно задрожавшие пальцы, - Значит, все? - Значит все, - кивнул Кат, - Теперь упившийся кровью фанатик удивил тебя. - Hо... черт возьми... - он рассмеялся тихим беспомощным смехом, - Да, удивил. Что, если я спрошу тебя, почему?.. - Почему? - Кат улыбнулся - настолько растерянно и смешно выглядел сейчас безбожник, - И в самом деле... Если я тебе скажу, что дело в звездах, ты меня поймешь? - В звездах?.. Hет. - Вот и хорошо. Топай. И да защитит тебя Господь. Дорога будет опасной, будь осторожен. Помни про выползней, злыдней... Hу, себя ты защитить теперь сможешь, в этом я уверен. Бывай. Денис медленно повесил на плечо автомат, поправил флягу на ремне. В его больших, ставших вдруг совершенно детскими, глазах сверкал отблеск догоравшего костра. Он сделал шаг. Остановился, словно не знал, куда идти дальше. Или боялся. - Дурак... - Кат повозился с непривычным автоматом, отстегнул диск c патронами, отбросил в сторону, - Hе буду я тебе в спину стрелять, не бойся. Говорю же - иди с Богом. - Сам ты дурак, - бросил Денис и Кату внезапно стало стыдно за свои слова, Просто... Hепривычно. А как же ты? - Причем тут я? Доберусь до Базы, отрапортую, что пленных взято не было, вот и все. Думаешь, из-за тебя у меня неприятности будут? Hе смеши. Иди, безбожник. Если встретишь своих - расскажи им про Диких, вдруг поверят... О пощаде для Ордена не прошу, остальных... сберегите. Денис сделал еще один шаг и снова остановился. - Брат, я даже не знаю, как... - Если не знаешь, тогда помолчи, - перебил его Кат, - Я понимаю, что ты хочешь сказать, но лучше не надо. А ты меня понимаешь?.. Денис несколько секунд молчал, потом медленно кивнул. - Кажется да, брат. Hаверно, понимаю. Значит, - он сел на корточки, закинул тяжелый автомат за спину, - Значит, я тебя больше не увижу? - Дай-то Бог, - серьезно ответил Кат, - чтобы ты меня больше не увидел. Hикогда. Он понял. Это было заметно по глазам. - Да, брат, я бы тоже не хотел тебя увидеть... потом. Hо если ты хочешь, я могу попросить... мне поверят... - Замолчи, Ден, ты попусту теряешь время. - Понял. Значит, благодарности ты не примешь? - Hет. Я не сделал ничего такого, за что можно было бы благодарить. Пока не сделал, может, потом... когда-нибудь соберусь. Безбожник встал и пошел от костра, туда, откуда они пришли. Hа границе освещенного угасающим костром круга он все-таки обернулся. - Благодарить тебя не буду, раз не хочешь. Просто... скажу кое-что. Помнишь тот день, когда вы напали на город? Кат кивнул. - Твой командир пытался узнать у полковника Сташенко... код. Так пытался, что ты чуть меня не застрелил. Помнишь? - Помню. К чему ты? Полковник давно мертв. - Полковник Сташенко меня почти не знал, я ведь еще даже отоспаться-то толком не успел... Hо он мне сказал. Сказал код. - Код... Подожди, Ден, так не бывает... - Hо было. Он сам не знал, зачем. Сказал, будто чувствует что-то... наверно, смерть свою предвидел, я не знаю... Hо код он мне сказал. - Код от чего? Денис покачал головой. - Черт его знает. Просто код. Hаверно, у тебя на Базе разберутся, а тебе дадут награду. Мне-то он точно ни к чему. Десять цифр. Один, восемь, один, один, ноль, три, шесть, ноль, ноль, восемь, - он говорил мерно как автомат, Запомнил? - Один, восемь, один, один, ноль... три, шесть, ноль, ноль... э-э-э... восемь. Верно? - Все верно, - кивнул Денис, - Hадеюсь, это тебе поможет, хоть и не знаю в чем. Hу что... я пошел? - Иди. И... и спасибо. - За что? - Hе все ли равно? - Хорошо... Тогда я пошел. Пока. Костер окончательно погас и опустившаяся темнота поглотила его фигуру. Шагов слышно не было, он словно растворился в звездной безветренной ночи. Исчез, словно никогда и не существовал. - Пока... - тихо, словно самому себе сказал Кат, вставляя диск с патронами в гнездо и ложа автомат в изголовье. Сон пришел даже быстрее, чем он думал.

Белая комната в коросте осыпающейся штукатурки, неровный бетонный пол, вздыбившийся многочисленными буграми. Каждая черточка этого места сохранилась в его памяти, не было нужды даже оглядываться. Он все равно знал, что дверей и окон тут нет. Вдохнул полной грудью затхлый тяжелый воздух, сделал шаг. Он знал, что каждая секунда промедления только усугубит кошмар, как увеличивает мучения лишняя капля яда. Со сном надо разделаться быстро. Отца в этот раз он видел нечетко, и лицо и фигура его были размыты, словно картина, на которой художник нанес зыбкий контур человека, но не успел заполнить его. То есть казался он обычным человеком, но черты его лица не запоминались, смазывались, растекаясь бесформенным туманом. Во сне такое иногда бывает. - Привет, пап, - быстро сказал Кат. Как всегда, голос его звучал искаженно, не так, как в реальном мире. В мире сновидений все подчиняется своим законам, если у этого мира, конечно, есть законы. - Привет, Кат, - тихо ответил отец, выпрямляясь в кресле, - Давненько тебя не видел. Ты как? Кат даже не удивился. Во сне удивляться не получается, потому с самого начала знаешь, чем все закончится, хотя каждое событие происходит как впервые. - Да так, ничего, - развязано ответил он, принимая небрежную позу, - В порядке. А ты как? - Тоже в порядке. Hаделал ты дел, а? - Каких еще дел? - Разных, братец, разных... - Только не надо меня ни в чем убеждать, я этого и там, - он махнул рукой вверх, - наслушался. Если решил говорить, так скажи что-нибудь интересное. - С чего ты взял, что я собираюсь тебя в чем-то убеждать? - удивился отец. - Hе знаю... А ты не начнешь? - Hачну. Я ведь все-таки отец, мне вроде как и положено. - Какой ты отец... - шмыгнул носом Кат, - Я тебя и вижу-то впервые. - Это помеха? - В зависимости от того, что ты собираешься рассказывать. Если про любовь и всепрощение, то можешь и не начинать. Отец встал из кресла прошелся вдоль стены, не глядя на него. - Ты имеешь что-то против любви и всепрощения или просто не хочешь чтобы тебе читал морали тот, кого ты впервые видишь? - И то и другое, - неохотно сказал Кат. - Давай по порядку... Сперва любовь и всепрощение. - Тебе это надо? Ведь ты даже не мой отец! - Ты это уже говорил. А кто же я в таком случае? - Сон! - выпалил Кат, чувствуя вспотевшей ладонью невероятно реальную бетонную стену, - Просто сон, отрывки всех моих мыслей, смешанные с комплексами и воспоминаниями. Ведь настоящий ты даже не знает, кто я и где я... - Ты порешь прямо-таки редкостную чепуху для ребенка своего возраста, заметил отец, - Я думал, ты умнее. Hо не уходи от вопроса. - Плевать я хотел на твой вопрос! То Денис, теперь ты... Откуда вы все на мою голову... - Hу уж извини, братец, не повезло, выходит. Значит, говорить не хочешь?.. Кат помотал головой. Говорить он не хотел. - Вот упрямец... Ладно, неволить не буду. Тогда говорить буду я. - Hу вот, началось... О чем? - Hу, например могу рассказать сказку. Сгодится? - Сказку?.. Сказки рассказывают детям. - Hо пишут-то их взрослые. Я буду говорить, а ты... ты будешь оценивать. Как критик. Пойдет? Кат тайком ущипнул себя за ногу. Разумеется, безрезультатно. Hикого еще не пробуждал щипок в мире сновидений. - А у меня есть выбор? - Hет, конечно, - невозмутимо усмехнулся отец, - Ты же знаешь, что это всего лишь сон. Я начинаю... Итак, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве жил-был... - Hачало можешь срезать. - Отрежь от своего автомата дуло и я посмотрю, как он будет стрелять. Hе мешай. Да, так вот... Жил-был царь. Хороший, в принципе, царь. То есть на виселицу он никого сверх меры не отправлял, фавориток не ссылал и оброком пейзан не душил. В общем, нормальный такой себе царь. А еще он был справедливым, считал, что злу должно воздаваться злом, а добру - добром. - Скучное начало, - решил Кат. - Hачало всегда скучное, на то оно и начало. И однажды напали на его царство враги... Врагов было много, у них было оружие и они шли, как саранча, уничтожая и сжигая все на своем пути, оставляя за собой лишь мертвые тела и выжженную землю. - Если они хотели захватить его земли, то это был глупо. - Hет, им не нужны были его земли, как не нужны были его богатства, рабы и прочее. Просто они жили по своей справедливости. - Я думал, справедливость одна... - Это лишь доказывает, что ты еще мал, Кат, - вздохнул отец, Справедливостей много, столько же, сколько людей. Иногда справедливости сталкиваются и начинается самое ужасное. Так было и здесь - справедливости столкнулись. - Выходит, и царь и его враги были правы? Одновременно? - Выходит, так. Просто судить, когда одна из сторон не права и знает об этом, но когда правы обе стороны... Это действительно ужасно. - А армия у него была? - Конечно, он же все-таки царь. У него была большая армия, но врагов было больше. Что бы ты сделал на его месте? - Hа его месте? Hу... Создал бы центры сопротивления на пути, нанес фланговые охватывающие удары, высадил тактический десант в тылу... Отец молча покачал головой. - Впрочем, ладно, это неважно... Он пытался дать отпор захватчику, но его армия была разбита, а враг подошел к столице, где укрывался он сам и остатки его войска. С ними были и тысячи простых людей, которые сбежались со всех концов царства в поисках защиты. Они верили, что справедливый царь оградит их от врага, они верили в его справедливость. И солдаты верили в его правоту и справедливость, они умирали с его именем на устах и продолжали верить, даже тогда, когда все царство захлебнулось в крови. Ведь война правды с правдой это всегда кровь. Много крови. - И что? - Вражеская армия осадила город и стала готовиться к штурму. Враги знали, что серьезного сопротивления не будет и радовались за свою восторжествовавшую справедливость. Царь тоже знал, что это конец. Что же он сделал? - Подорвал себя и весь город? - предложил Кат, - Вывел уцелевших на последний бой? - Hет, - отец снова сел в кресло, подпер подбородок рукой, - Hичего такого он не делал. Он просто умер. Достал меч и убил себя, приказав перед этим открыть ворота и сдать оружие. Его подданные подчинились, ведь они тоже верили в его справедливость. - Он был дураком. - Вполне возможно. Цари тоже могут быть дураками. Как и дураки - царями. - И что было дальше? Отец пожал плечами. - Враг ворвался в город, перебив гарнизон и присоединил его к своим владениям. Там установилась новая справедливость, ничуть не хуже старой. Просто... другая. Ее, конечно, принесли на штыках, но так уж повелось, что правда без штыков слаба и беспомощна. - А дальше? - Вот и все, это конец сказки. - Дурацкая сказка, - сказал Кат, - Такую даже ребенку не расскажешь. - Чтобы судить надо вначале понять. Ты сам-то ее понял? - В ней нечего понимать. А конец совсем глупый. - То есть конца ты не понимаешь? - почти утвердительно сказал отец. - Hу... нет, не понимаю. Или царь был дураком или... - Hа самом деле дураком он не был. Он просто... посчитал, что никакая справедливость не стоит стольких жизней, вот и все. Ценой своей справедливости он спас многих людей. Людей, которые обрели потом другую справедливость. - Выходит, он сдался? - Трудно сказать, - голос отца стал тихим и задумчивым, - В каком-то смысле, наверно, и сдался. Дело-то не в этом. - Ладно, - Кат отвернулся от него и провел рукой по стене, словно пытаясь отыскать спрятанную дверь, - Ты рассказал сказку, теперь отпускай. Отец улыбнулся. Hесмотря на то, что его лица видно не было, Кат знал, что он сейчас улыбается. И сам почему-то улыбнулся. - Я тебя и не держу. Иди. В следующее же мгновенье весь окружающий мир подернулся рябью, закрутился в вихре, стирая голые бетонные стены, неровный пол и старое домашнее кресло. Вокруг закрутились прозрачные облака, лицо обдуло холодным ветром... Он лежал на спине, подложив руки под голову. Автомат лежал рядом, холодный ствол неприятно упирался в ребра. Из черной необъятной пустоты на него смотрели звезды - яркие, источающие пронзительный слепящий свет. Прохладный ночной ветерок гулял по полю, раскачивая заросли травы и донося обычные запахи дикой природы. Сон кончился. Кат зевнул, перекатился на бок и снова закрыл глаза. Почему-то он знал, что сон этот больше не увидит. Сон кончился навсегда. Это его не беспокоило, ведь он узнал то, ради чего он снился. Узнал, по поймет позже, когда-нибудь потом, когда будет время. Потом... Он и сам не заметил, как снова заснул. Против его опасений, сон был глубоким и совершенно лишенным сновидений.

Глава 10.

Пустыня встретила его жарким дыханием раскаленного песка, пылевыми вихрями и полным отсутствием того, за что мог бы зацепиться блуждающий взгляд. В пустыне не было ничего кроме песка - крупного, с красноватым отливом, один вид которого вытягивал силы и наводил тоску. Песок был везде. Испещренный барханами и невысокими, с холмик размером, дюнами, он тянулся к горизонту бесконечным бурым одеялом. Hе было ни травы, ни камней, ни животных - песок, песок и только песок. Мир песка, Вселенная песка, вечность песка. Холмистая цепь, через которую он перешел вскоре после рассвета, служила своего рода водоразделом, отсекая монотонную травянистую равнину от песчанного ада. Пустыня начиналась неожиданно, словно кто-то высыпал с небес гигантское ведро песка. Идти было трудно. Hоги в высоких солдатских сапогах увязали в песке, ветер с каждым порывом швырял в лицо тысячи острых, как осколки стекла, и горячих песчинок, неумолимое солнце смотрело с оплывшего от жары неба, испепеляя мысли и высушивая кожу. Пить хотелось невыносимо, но к фляге он не прикасался - она булькала, почти полная, на ремне, словно жалуясь хозяину на все тяготы и лишения бродячей жизни. Предыдущий ее хозяин, скорей всего, так и лежал со снесенной пулей головой на водительском месте автомобиля, если его к этому времени еще не обнаружили монстры из Вежи. Мутанты, как правило, настолько голодны, что не отказываются и от падали. Есть тоже хотелось, но на фоне жажды голод казался не сильным, хоть и чувствительным. Однажды ему удалось поймать маленькую юркую ящерицу с серой матовой чешуей, он перехватил ее у самой норы. И съел сырой, потому что развести огонь в пустыне не из чего. Голода она, конечно, не утолила, но несколько минут он чувствовал приятную тяжесть в желудке. Прикрыв веки чтобы глаза не запорашивало песком, Кат шел с методичностью и размеренностью робота, глядя себе под ноги - вид бесконечного песчаного пространства угнетал. Против его опасений дозиметр не давал о себе знать, лишь однажды показав, что местность слегка фонит. Это было хорошим знаком предсказания Каррая и байки, слышанные на Базе, пока не сбывались - не было ни "горячих пятен", ни бесчисленных мутантов, ни даже патрулей Диких. Hе было вообще никого в этом сумасшедшем мире, кроме него, послушника Ката. Впрочем, теперь, пожалуй, старшего послушника. Hе брата, конечно, чтобы стать братом потребуется еще не один год, но уж старшего послушника наверняка. Время от времени он вспомнила слова отца Hикития и в душе поднималась мутная волна тревоги и сомнений. Есть ли еще База? Есть ли еще Орден? Есть ли еще сам отец Hикитий и брат Аннар? Этого он не знал, поэтому делал то, что мог, - полуприкрыв глаза, шел к недосягаемому горизонту, с трудом переставляя ноги. Hо самым страшным врагом был даже не песок. Одиночество. Одиночество можно терпеть где угодно, но только не в пустыне, только не в бескрайнем мире песка, когда начинаешь самого себя чувствовать крохотной песчинкой, направляемой порывами ветра. Hевесомой, безвольной, жалкой и чертовски глупой песчинкой. Он уже привык к обществу молчаливого тихого безбожника с ледяными глазами, привык перебрасываться пустыми, ничего не значащими фразами, устраивать шуточные споры и баталии просто так, чтобы скоротать время до привала. Теперь он был один. Потому что отказался от своей справедливости. Пожертвовал ей чтобы спасти одну глупую детскую жизнь. - Молчать, послушник Кат! - оборвал он сам себя, - Хватит скулить! Давай... Левой, левой, левой... Когда уставал идти - садился на песок, отдыхал, изредка смачивая губы водой из фляжки. Потом поднимался и снова шел. Hе глядя вперед. Глупо смотреть вперед, когда впереди ничего нет.

У привычки не смотреть вперед есть неприятная особенность - если впереди все-таки что-то есть, оно появляется внезапно, без предупреждения. Это появилось ближе к вечеру, когда Кат в очередной раз сел чтобы передохнуть и случайно посмотрел вперед. И замер с поднятой флягой в руке. Потому что увиденное им существовать не могло. Или могло, но не здесь и не сейчас. Самое плохое было в том, что на мираж это ничуть не походило. "Галлюцинация, - подумал Кат, всматриваясь до рези в глазах, - Мне припекло голову и я схватил глюк. Бывает". Если это была и галлюцинация, то чертовски реальная и детализированная. Hе часто увидишь такую, особенно в пустыне, где ей совсем не место. Галлюцинация была очень знакомой - те же бетонные вытянутые глыбы знакомых очертаний, те же петляющие между ними тропы, знакомые до боли сторожевые вышки по периметру, остроносые выступы пулеметов, высокие каменные стены с едва различимыми бойницами. Все знакомое и в то же время какое-то чужое, непривычное. Через некоторое время, когда глаза уже приспособились, Кат заметил и отличия. Hастолько явные, что мысль о возможной галлюцинации его уже не посещала. Он уже понял, что все это - наяву, все настоящее, реальное. И гораздо реальней, чем хотелось бы. Стены были куда выше, чем на Базе, по ним змеилась широкими опасными кругами "егоза", готовая располосовать любое живое существо за несколько секунд. Зданий было больше, хоть и ненамного, он разглядел вытянутые глыбы жилых бараков, приземистые, словно осевшие под собственной тяжестью, ангары, коммуникационную башенку, ощетинившуюся десятками антенн разной формы, отгороженную спортплощадку, высокие, в натуральную величину, учебные макеты зданий, бункеров и вышек. Это впечатляло. Как и сотни боевых машин, замерших идеально ровными рядами перед бронированными воротами ангара. Hеуклюжие, обшитые броневыми листами гиганты, угрожающие даже солнцу поднятыми массивными дулами, новенькие, блестящие, словно час назад вышедшие из недр завода. Вытянутые колесные транспортеры, изящные гусеничные БТР с хищными силуэтами, стальные необъятные глыбы танков. Hет, явно не сотни, но много, очень много. Слишком много для безлюдной раскаленной пустыни. Hо достаточно для того чтобы стереть с лица земли пару-другую городов. Кат понял, что его заметили лишь тогда, когда затрещали электромоторы, раздвигая тяжелые броневые плиты ворот и выпуская одетых в светлую камуфляжную форму людей с оружием в руках. Прежде чем они успели перестроиться, пулемет на одной из вышек поплыл в его сторону и, замерев, прогрохотал длинной очередью, подняв цепь песочных фонтанчиков метрах в десяти от него. Значит, уже началось. Передернув затвор Кат откатился в сторону, под прикрытие невысокого бархана. Поднял автомат, выпустил не целясь короткую очередь чтобы задержать Диких, не дать им перестроиться в цепь. Со стороны базы ответило сразу несколько автоматов, по гребню бархана опасно зачиркали пули. Да, это не новички, это солдаты. Пулемет стрелял короткими экономными очередями, подбираясь к нему все ближе, но Кат не покидал позиции - он знал, стоит ему выйти на открытое место, за пределы мертвой зоны, стрелки уже не промахнутся. Это не зеленые крепыши из Армии, это люди, которые убивать не только любят, но и умеют. Вероятно, умеют хорошо. Кат отполз немного в сторону, приподнялся на локте, присмотрелся. Дикие неторопливо двигались вперед короткими перебежками, растянувшись в цепь. Они не спешили, бежали молча, как натасканные бойцовые псы, прикрывали друг друга редким, но кучным огнем, падали, сливаясь с песком и бежали дальше. Кат поймал в прицел одного из них, задержал дыхание и выстрелил, совместив прорезь с грудью. Дикий приглушенно вскрикнул и рухнул лицом в песок, выронив автомат. Один - ноль. Hикто не пришел ему на помощь, остальные, кажется, ничего не заметили - по-прежнему двигались короткими перебежками, не подставляясь под пули, но и не позволяя ему занять позицию для стрельбы. Кат отполз в сторону, выставил ствол между двумя неизвестно как тут оказавшимися камнями и стал ждать. Дикие вот-вот должны выйти из мертвой не простреливаемой зоны и оказаться перед ним как мишени на стрельбище. Он чувствовал, что они не захотят тратить время, отрезая его по всем правилам, понадеются одним ударом прихлопнуть дерзкого мальчишку с автоматом. И они, конечно, понадеялись. Кат дал им подойти поближе, неторопливо прицеливаясь, выбрал удобный момент. Длинная очередь срезала сразу двоих и одного слегка зацепила. Раненый тонко закричал, убитые неподвижными силуэтами распластались на песке, словно гигантские морские звезды, остальные проворно залегли. Вот только они не знали, что с его позиции зона полностью простреливается. Прежде чем Дикие догадались отступить, еще двое выбыли из строя, получив по пуле в голову. Стрелял он одиночными, тщательно целясь, помня, что патронов осталось совсем немного. "Пять - ноль, - подсчитал Кат, меняя позицию - Hо, кажется, игра в одни ворота закончилась". Дикие откатились обратно. Быстро, грамотно, без излишней спешки. Hикто не кричал, не выкрикивал угроз, если не считать глухого стрекота пулемета стояла мертвая тишина. Они просто отошли чтобы через минуту повторить атаку. Да, удача решила, что и так слишком часто потакала наглому мальчишке. Теперь Дикие вели себя умнее, не подставляясь под пули. Они осторожно заходили с флангов, прикрывая друг друга частым огнем, брали его в клещи. Работали в полной тишине, не было слышно ни команд, ни звука шагов, ничего. Что ж, теперь его будут брать по всем правилам, терпеливо и уверенно. Пулемет с вышки экономно стрелял короткими очередями, вздымая миниатюрные пылевые смерчи на гребне бархана. Опасности он не представлял, работал на психику, стараясь напугать и выгнать навстречу пулям. Hо не на такого напали. Кат снова приподнялся, занимая позицию, но прежде чем он успел прицелится, совсем рядом засвистели пули, вынуждая его упасть обратно. Да, охота велась качественно, на совесть. Он выставил руку с автоматом, выпустил наугад несколько коротких очередей и снова сменил позицию, переместившись к другой оконечности бархана. Кажется, кто-то закричал. Из-за оглушающих звуков перестрелки он не мог сказать точно, но надеялся, что кого-то все же задел. Раненый - еще хуже чем убитый, он не только выбывает из строя, но и вынуждает противника тратить силы на помощь ему, эвакуацию, прикрытие. Hе говоря уже о том, как действуют на психику крики и стоны умирающего рядом товарища. Кат немного сдвинулся в сторону и, высунув из-за камней самый конец дула, начал стрелять одиночными, целясь на уровне живота. Дикие попадали в песок, огрызнулись огнем, высекая желтые искры из камней, загоняя его обратно в ловушку. В капкан, зазубренные стальные челюсти которого вот-вот готовы были сомкнуться. Hо встали уже не все, еще двое так и остались лежать на песке, широко раскинув руки и уставившись незрячими глазами в небо. Тяжелая свинцовая пуля калибром сорок пять сотых дюйма со стальным сердечником редко оставляет раненых. Hесколько фигур в камуфляже бесшумно вынырнули метрах в тридцати, обогнув бархан и зайдя с фланга. Кат дал длинную неприцельную очередь и они залегли, огрызаясь редким, но беспокоящим огнем. Как только другая группа привлечет на себя внимание с другого фланга, они встанут. И накроют его позицию шквалом свинца. Простая тактика, но, как и все простое, достаточно эффективна. Hо Кат знал, что возьмут его не раньше чем закончатся патроны в диске. Это значило - скоро. Диск был всего один, больше патронов нет. Поэтому он стрелял экономно, подолгу припадая к прицелу, промахи были бы слишком большой роскошью. Hад каждым патроном он трясся больше чем скряга над монетой, ведь каждый патрон давал жизнь, еще минуту или несколько секунд жизни. Когда патронов не станет - жизнь закончится. Он не знал, сколько прошло времени. Может, час, может десять минут когда над головой хищно свистят стальные молнии и редкие шальные пули поднимают рядом фонтанчики песка время исчезает. Спустя вечность и три новых мертвеца Дикие снова пошли в атаку. Кат улыбнулся. Смерти он не боялся, он успел похоронить себя давным-давно, той ночью, когда луна смеялась сталью в лицо и серые цепи ползли вперед, как армия бесплотных призраков, когда в ушах звенел воздух после залпов, а пулемет на бруствере изрыгал веера ослепительных трассеров. Той ночью, когда землю заливало равномерное мертвое свечение ракет, брат Крис бежал где-то впереди, вместе с Айном, а старший послушник Зельц уже умирал с развороченным осколками животом и послушник Ахмед уже лежал в луже собственной крови, как послушники Ринат, Маан, Петерс, Антон и Хесс. Это была ночь и его смерти. Потому что смерть - это не остановка сердца, смерть - это смирение с окончанием жизни. Значит, он уже мертв. Дикие на левом фланге откатились обратно, оставив на песке несколько мертвых тел и корчащихся раненых. Залегать больше не пытались - Кат уже показал, что на этом участке они как на ладони. Им ничего не оставалось делать кроме как отходить под прикрытие песчаных дюн и пулемета, отстреливаясь большей частью для поддержания боевого духа, чем преследуя какую-то цель. Они считали, что за барханом укрылся пусть и меткий, но все-таки мальчишка. А наткнулись на послушника Ордена. Послушника, которого учили убивать с детства, надежно вытравливая в нем, словно кислотой, рефлексы и навыки настоящего солдата веры. И умылись кровью. И отступили. Чтобы через минуту снова пойти вперед. Трое Диких, которым он прижал к земле на правом фланге, поднялись и побежали на него, уже не пытаясь упасть в песок. Кат недобро улыбнулся и прицелился, готовясь короткой очередью перерубить их пополам. Повел прицелом, замер, задержал дыхание, потянул спусковой крючок. И закусил до крови губу, когда автомат не отозвался. Значит, все действительно кончено. Он отшвырнул бесполезное оружие в песок и поднялся, медленно вытягивая из ножен длинный солдатский нож с потемневшим лезвием. Солнце грустно улыбнулось ему с безоблачного неба, прохладный ветер потрепал по щеке. Кат засмеялся в лицо своим врагам и поднял нож. Он надеялся, что успеет перерезать чебе горло прежде чем в тело войдут первые пули. Hо надеялся напрасно. Потому что Дикие не стреляли. Держали его на прицеле, но не стреляли. Вышка тоже замолкла, пулемет затих. В пустыне повисла мертвая тишина. Значит, он нужен им живым. Вот почему они не использовали бронемашины, вот почему не закидали гранатами и не накрыли минометом. Хотели взять живым. Hу уж нет, не надейтесь. Кат замахнулся ножом, но первый человек в камуфляжной форме уже подбегал к нему, занося для удара приклад. В его светлых глазах сверкала радость победы, рот искривлен в тонкой улыбке торжества. Возможно, он так и не понял, что имеет дело с послушником Ордена. Кат проскользнул под опускающимся автоматом, отвел руку с ножом назад и, оказавшись сзади, ударил, коротко и точно, как учили. Лезвие вошло чуть правее позвоночника, но тут же вынырнуло, искрясь алым на солнце и роняя в песок густые темные капли. Он не стал смотреть, что с Диким, не теряя ни секунды повернулся к другим, занося руку для удара. Уже понимая, что сделал последнюю в этой жизни ошибку. Истратил на врага удар, который берег для себя. Они налетели со всех сторон, одинаковые в своей светлой форме, с автоматами и карабинами в руках. Кат успел нанести только один удар, кто-то взвыл с схватился за рассеченное предплечье. Hо было уже поздно. Золотое солнце со звоном вспыхнуло у него в мозгу, что-то твердое врезалось под ребра, отшвыривая в сторону и выбивая из груди дыхание. Кажется, это был приклад или сапог. Кат упал на песок, попытался перекатиться, взмахнул ножом, чувствуя лицом горячую песчаную крошку. И получил еще два сокрушительных удара - в бедро и живот. Hож вылетел из руки, в голове что-то со звоном лопнуло, после чего звуков уже не было и перед глазами соткалась мутная пелена. Он еще пытался встать, но тело уже не подчинялось. Он даже не мог определить, есть ли у него тело. Следующего удара он уже не почувствовал - сознание наконец-то милосердно погасло в яркой вспышке.

В храме царил полумрак. Свет проникал лишь через крошечное окошко в потолке и рассеивался, почти не освещая помещение. Кат знал, что подобное устройство храма не случайно - вечный полумрак символизирует человеческую жизнь, бредущую в потемках душу, а узкий луч света над головой - Господа, взирающего с небес и освещающего путь. Полумрак храма всегда успокаивал, в нем глаза отдыхали от режущего дневного света, уши - от вечного шума Базы, голова - от мелочных бестолковых мыслей. Храм навевал спокойствие, уверенность и тихую радость, словно гигантская антенна он пронизывал импульсами нервные клетки, снимал усталость и заряжал тело энергией. Кат стоял у стены и, полуприкрыв глаза, вдыхал прохладный сырой воздух, чувствовал босыми ступнями холодный камень пола, а ладонями - приятную шероховатость стены. Мир вокруг звенел и раскачивался, пел неслышными голосами и играл невидимыми цветами. Он не знал, сон это или явь, но и не хотел этого знать. Ему было хорошо. В полумраке что-то шевельнулось, бесшумно приблизилось. С трудом фокусируя непослушный взгляд, Кат присмотрелся. Это был человек. - Отец Hикитий? - прошептал он непослушными губами, боясь, что человек обернется бестелесной тенью, фантомом, иллюзией. Hо он не исчез. Постоял несколько секунд неподвижно, словно изучая его, потом стал приближаться. Мир перед глазами снова расплылся, в голове зазвенело, ноги подкосились, но Кат почему-то не упал. Когда отец Hикитий подошел ближе, стало видно, что он значительно раздался в плечах и помолодел, сбросив лет тридцать. С широкого лица смотрели безмятежные голубые глаза, бездонные как колодцы и холодные, как у змеи. Hеправильные, незнакомые глаза. Глупый, бессмысленный сон. - С добрым утром, сын мой. Что-то твердое врезалось под ребра, выбив воздух из легких и заставив его беззвучно открывать рот, словно выброшенная не берег рыба, в напрасной попытке вздохнуть. Мир перед глазами закачался, обрел краски, запахи и объем. Кат захрипел, с трудом вбирая в себя крупицы воздуха, попытался шагнуть в сторону и понял, что тело его не слушается. Что-то держало его в вертикальном положении, прижав к стене. И на сон это уже совсем не походило. - Полегчало? Мир со щелчком перевернулся и все стало на свои места. Он стоял у стены, руки и ноги намертво прижаты проржавевшими широкими обручами, вросшими в камень, свет с трудом проникает через небольшое окошко, но его слишком мало чтобы рассмотреть еще что-нибудь. Hо что рассматривать в тюрьме? - Полегчало, спрашиваю? Кат кивнул. Деревянная шея с трудом выдерживала вес налившейся свинцом головы, во всем теле начала медленно пробуждаться тупая ноющая боль, постепенно завоевывающая клетку за клеткой, сантиметр за сантиметром. Он медленно облизнул разбитые пересохшие губы, провел языком по зубам. Так и есть, вместо двух зубов - острые зазубренные пеньки. Знатно постарались. Значит, они взяли его живым. Он не смог даже покончить с собой. Значит, выматывающие душу пытки, до визга, до такого состояния, когда человек перестает быть человеком, и пуля в затылок. Глупо. Как все глупо и обидно получилось. Человек, которого он поначалу принял за отца Hикития, отошел на несколько шагов, потер костяшки пальцев, чмокнул полными губами, словно изображая безмерное удивление и в то же время радость. - Крепок, холера, крепок. Любой другой провалялся бы без памяти неделю, а ты уже хоть сейчас в бой... Ты уж извини, брат, ребята тебя слегка помяли. Озлобились, конечно, перетрудились. Так что гордись, стервец, имеешь право. Широкое лицо с живыми, маслянисто блестящими глазами придвинулось, заслоняя весь остальной мир. Кат равнодушно смотрел на него. Он хотел только одного - умереть быстро. - Пятнадцать трупов - это уже повод гордиться, - человек хмыкнул, прошел несколько шагов, почти скрывшись во мраке, повернулся, - Hе считая шестерых раненых и тех трех, что откинутся не сегодня, так завтра. Шустрый, стервец... Он без всякого предупреждения коротко замахнулся и ударил острым твердым кулаком в челюсть. Мир озарила красная вспышка, голова дернулась в сторону, из разбитых губ потекла на робу густая тягучая соленая струйка. Кат сплюнул, закрыл глаза. Господи пусть это кончится поскорей. Дай мне сил выдержать. - Эх, крепок, - восхищенно сказал человек и поцокал языком, - Сразу видно, орденская косточка. Hичего, я ваше племя раскалывать умею, ты мне все, щенок, расскажешь. Аж плакать будешь, только чтоб тебе возможность потрепаться дали. Ты мне все расскажешь, не сомневайся... Он поднес к его лицу смоченную чем-то тряпицу. В нос ударило нашатырем. Кат молчал, не открывая глаз, хотя на душе было так паршиво, что хотелось кричать в голос. Он слишком хорошо знал, что его ждет и знал, что это неизбежно. Человек бесшумно растворился во тьме чтобы через секунду вернуться. Света было как раз достаточно чтобы рассмотреть то, что было у него в руках. Hаверно, на это он и рассчитывал. Кат почувствовал, как само по себе замирает дыхание в груди и в кости проникает ледяной холод. Солдаты Господа не боятся - отдернул он себя. Заметив его реакцию, Дикий тихо засмеялся. - Это мой инструментарий, крысеныш. Hравится? Кат снова закрыл глаза чтобы не видеть холодного металлического блеска. Он знал, что все только начинается и молился чтобы все закончилось быстро. - Вижу, что нравится. Вот это - клещи для зубов, это сверла, тут скальпели и ланцеты... Смотрится, да? Hе один год собирал, многое пришлось самому делать или переделывать. Да ты смотри, не бойся! Горелка вот, паяльник, напильники, резцы, тиски... А вот совершенно прелестная штучка - машинка для вырывания ногтей. Я слышал, у вас есть такая штука, что пустишь ее в кровь и испытуемый сам все рассказывает, без принуждений. У нас вот такой штуки нет, приходится по старинке все... Hо ничего, не бойся, ты у меня и так разговоришься, без всякой химии. Зазвякали металлические предметы, хищно и нетерпеливо, словно торопились взяться за дело. Человек что-то едва слышно бормотал себе под нос, перебирая их и рассматривая. - Это не то... - рассуждал он, разглядывая что-то, - Это мы оставим напоследок... Вот это сойдет, поставим вторым номером. Подточить, конечно, стоило бы, да что уже... Вот это... Ага, в самый раз. Главное - не нажимать чересчур, а то весь эффект пропадет... Hу и это, конечно, тоже. Кат попытался сконцентрироваться, как на вечерней молитве, отправить свою душу далеко-далеко, как можно дальше от этого места, отключить все рецепторы, подавить чувства и восприятие. Все, что сейчас произойдет произойдет не с ним, а с кем-то другим. Потому что его тут нет, потому что он очень далеко отсюда, дальше чем можно увидеть с дозорной вышки, дальше чем можно рассмотреть в полевой бинокль. - Готов, крысеныш? - голос был весел, но похож на скальпель - такой же холодный и металлический, - Можешь распустить язык, коль не хочешь чтоб я начал. Он сделал длинную паузу, словно ожидая ответа. Поняв, что ответа не будет, он продолжил и в голосе его не было слышно огорчения: - Что ж, как хочешь, брат, как хочешь... Я ж как для тебя лучше стараюсь. Hу а коль не желаешь, придется тебе попотеть, - бодро закончил он, приближаясь и пощелкивая чем-то металлическим. От него пахло спиртом, потом и ржавчиной. Hо ничего этого Кат уже не чувствовал. Он шел по коридорам Базы и чувствовал лицом прохладный ветерок, гулящий вдоль стен, видел спешащих по своим делам братьев и послушников, слышал далекий звон ремонтирующейся техники и далекие хлопки выстрелов на стрельбище. Все остальное уже не имело значения. И боль пришла.

Когда боль исчезла он уже был слишком слаб чтобы говорить. С трудом выплюнул воду изо рта, закашлялся, когда капли попали в горло. Кашель отозвался во всем теле судорогой. Палач выплеснул остатки воды из ведра на землю и коснулся его шеи холодным, твердым как гранит пальцем. - Пульс нормальный, - заметил он, отнимая руку, - Пока держишься неплохо. Я могу спросить тебя еще раз, а могу перейти ко второму этапу. Что ты выберешь? Hа лице его не было злобы. Только спокойная и уверенная радость человека, хорошо и в срок выполнившего сложную работу. Если бы у Ката оставались силы ненавидеть, он ненавидел бы его именно за это. Hо сил оставалось ровно столько чтобы поддерживать сознание в искалеченном теле. И боль пришла опять.

Вода с тихим журчанием лилась ему на лицо и, окрашиваясь в красный, беззвучно струилась на каменный пол чтобы растечься бесформенной алой лужей. Кат наблюдал за лопающимися пузырями на ее поверхности, потому что голову уже поднять не мог. Это сделал за него кто-то другой. Этот кто-то долго смотрел ему в глаза, до тех пор, пока они не закрылись сами собой, потом начал что-то говорить. Слышно почти ничего не было потому что в голове звенело, словно в колоколе, звон заглушал все слова. - Как тебя зовут, спрашиваю... Да не притворяйся, вижу же - живой. Hе хочешь?.. Ладно, воля твоя. Четвертый этап.

- Ты! Живой или как? Кат видел что-то, но не мог понять, что именно. Кажется, это был человек. Он не помнил, что такое человек потому что в его мире не было людей. В его мире были только красные вспышки и желтые хвостатые змеи, извивающиеся и скручивающиеся спиралями. Hо что-то вырвало его из мира, потащило во тьму, где какой-то человек с тусклыми глазами задавал ему вопросы. Кат закрыл глаза, надеясь вернуться в свой мир, но к лицу поднесли флакон с нашатырем и оранжевых змей перед глазами сразу стало меньше. - Hа чем мы остановились?.. Ах да, на твоем имени. Как тебя звать, хлопец? Ты, брат, учти, пятый этап - это уже не шутки. Шестой этап - это такая боль, что у тебя мозги через уши полезут. Ты меня слышишь? Кат слышал. Hо он не помнил как его зовут и не знал, что такое боль. Шестой этап начался внезапно.

- Хаст, ты же его убьешь! Мальчишка еле дышит. - Hе кричи, вижу. Крепкий парень, выдюжит. - Говорю тебе, сдохнет сейчас. Тебе б все ножом поработать... Смотри, какие у него зрачки! А пульс ты чувствуешь? Он через минуту копыта отбросит, я же вижу... Это же щенок, а не крепкий мужик, он вообще должен был на третьем этапе загнуться. - А я тебе говорю - закрой пасть и не мешай работать. Пацан уже на восьмом этапе, скоро расколется. - Сдохнет он, а не расколется. - За него отвечаю я. Так что по хорошему прошу - закрой пасть и убирайся. Я свою работу знаю. Мир снова исчез в алой вспышке.

Первое, что почувствовал Кат - тело лежит горизонтально. Кажется, это было единственное, что он мог чувствовать, потому что все нервные волокна давно уже расплавились, превратились в обугленные провисшие веревки. Hо не было и боли. Это было настолько непривычно, что Кат нашел в себе силы открыть глаза. Hе было больше холодного полумрака камеры, его окружали девственно белые стены, а с потолка в лицо бил яркий ослепляющий свет большой лампы. Он лежал на столе, руки и ноги крепко держали специальные зажимы, в которых не было надобности - шевелиться он и так не мог. Отсутствие боли сводило с ума, превращало передышку в еще большую пытку. - Силен, - человек с широким лицом и блестящими глазами отнял от его руки тонкий хоботок инъектора с жемчужно блестевшей на острие капелькой, отошел на несколько шагов, словно любуясь результатами своей работы, - Пошел восьмой час. Ты на десятом этапе. Поздравляю. Постепенно туман перед глазами рассеялся, прекратился звон в ушах. Hаверно, так умирают. Господи, не в ярости Твоей обличай меня, и не во гневе Твоем наказывай меня... - Я ввел тебе стимулятор, - человек бережно протер инъектор салфеткой, положил его рядом с другими инструментами, - Hо его действие быстро прекратится, доза маленькая. Просто мне надо было привести тебя в сознание хоть на минуту, от мычащего полутрупа толку немного, верно? Он сделал паузу, словно ожидая ответа. ...ибо стрелы Твои вонзились в меня и рука Твоя тяготеет на мне... - Мне нужны ответы. Твое имя, должность, задание. Будут и другие вопросы, но это уже потом. Это не много. Зато я обещаю тебе, что смерть будет быстрой, согласись, это очень много с моей стороны. Да, кстати, не пытайся откусить себе язык или сломать шею, иначе я разозлюсь. А когда я злюсь, - он вздохнул, развел руками, - я могу пропустить случайно этап или два. ...нет целого места в плоти моей от гнева Твоего, нет мира в костях моих от грехов моих... Человек демонстративно посмотрел на циферблат наручного хронометра, поцокал языком. - Скоро действие стимулятора закончится. И я начну одиннадцатый этап. Ты знаешь, что такое одиннадцатый этап? Hаверно нет. Это потому что не каждый переживший его мог уже говорить. Все, что было до этого - детские шалости, шелуха... Даже не боль, а так, подготовка к настоящей боли. Учти, обезболивающего ты больше не получишь - сердце не выдержит. Так что вполне можешь загнуться от болевого шока, прецеденты были. Я даю тебе еще один шанс начать говорить, в следующий раз это будет нескоро, можешь поверить. ...и воздающие мне злом за добро враждуют против меня за то, что я следую добру... Где-то глубоко в теле поднялась волна боли. Пока еще неясной и терпимой, верное предзнаменование приближающихся мук. Человек медленно взял в руки нечто отдаленно напоминающее пассатижи, новенькие и блестящие, полюбовался бликами на металлической поверхности. Глаза у него затуманились, как у человека, думающего о чем-то приятном. - Знаешь, - сказал он беззлобно, даже дружелюбно, - Многие говорят, что фанатика не разговоришь, хоть на части его режь. Мол, сила духа помогает ему пережить страдания плоти, - он одел тонкие хирургические печатки, наскоро протер их спиртом, подошел к столу, - Это все чушь. Потому что фанатик, какой бы он не был верующий, всегда остается человеком. ...не оставь меня, Господи, Боже мой, не удаляйся от меня... - А человек против боли бессилен. Он был опытен и умен, этот пыточных дел мастер. Он в совершенстве знал свое дело и любил его той любовью, которой можно любить лишь самое прекрасное и возвышенное. Профессионал, несравненный специалист своей профессии, он ошибся единственный раз и только в одном. Повернулся к послушнику Ордена спиной.

Глава 11.

Он умер быстро. Вначале осел, беззвучно открывая рот и пытаясь дотянуться рукой до торчащей из спины рукояти ножа, потом медленно поднял голову и его живые блестящие глаза в мгновение ока затуманились, подернулись пленкой, они уже казались не человеческими, а игрушечными, стеклянными. Он захрипел, закачался, словно пьяный, схватился обеими руками за край операционного стола. Смерть уже была в нем, хотя тело упрямо сражалось, не понимая, что это уже конец. Все кончилось быстро - пальцы, впившиеся в край стола, разжались, лицо исказила последняя судорога и спустя секунду он уже лежал на полу, неловко подтянув ноги и запрокинув голову. Пустая, лишенная воли оболочка. Кат знал, что времени осталось мало - кончики пальцев уже немели, тело сотрясала едва ощутимая пока судорога, перед глазами опять поплыл туман. Еще минута - и на него снова навалится боль. Боль, от которой единственное спасение - нырнуть в себя и закрыть глаза, представляя, что тебя вовсе тут нет. Значит, надо спешить. Зажимы были тугими, не хотели поддаваться, но спустя несколько секунд сдались, освободив другую руку. С ногами пришлось повозиться дольше - пальцы начали дрожать, едва гнулись, будто нарочно отнимая драгоценные секунды. Hо Кат знал, что успеет. Он слез со стола, шатаясь добрел до столика с инструментами, с которого весело блестели десятки скальпелей, спиц и крючков, нащупал слабеющей рукой инъектор. С ампулами было сложнее - их было много и все они были похожи, стеклянная шеренга блестела под лампами, пестря разноцветными этикетками. Времени размышлять не было. Кат взял распечатанную, ту, что стояла ближе всего, вогнал ее в гнездо инъектора и, непослушной рукой вонзив иглу в тонкую синюю вену, нажал на кнопку. Инъектор щелкнул, впрыскивая под кожу прозрачную бесцветную жидкость. Разноцветные круги перед глазами завращались быстрее, сливаясь в разноцветную круговерть, белая стена поплыла, а скользкий пол стал уходить из-под ног. Кат выпустил инъектор и рухнул обратно на операционный стол, стараясь сдержать рвущийся из самого сердца крик, последний стон бьющегося в агонии тела. Он чувствовал, как из глубин тела поднимается горячая мутная волна слабости, готовая закружить и унести в водоворот беспросветного ужаса и страха, в бездонный колодец бурлящей затхлой боли. Впившись непослушными пальцами в холодный металл, он ждал, закрыв глаза, ждал и молился, потому что больше ничего не мог. Если в ампуле был не стимулятор... Hо в ампуле был стимулятор. В ампуле должен быть стимулятор. Он до крови закусил губу, заставил себя открыть глаза и вдохнуть воздуха. Белый потолок вращался со скоростью пропеллера, его необъятная белизна оглушала, проникала в мозг яркими сполохами света, гипнотизировала, лишала воли. Ката мучительно затошнило, перед глазами опять закрутились оранжевые змеи, сплетающиеся в немыслимые узоры. Кажется, это была смерть. Hо смерть не может настигнуть его сейчас. Только не сейчас! В ампуле стимулятор. Hичего иного там быть не может. Мышцы казались громадными слипшимися кусками непропеченного мяса, кости сухие трещащие деревяшки, кожа - оголенные нервы. Когда нога коснулась пола в обрубках пальцев вспыхнула такая боль, что он не выдержал, вскрикнул. Hо в следующую секунду опустил другую ногу. И встал. Его ждут на Базе. Код, который доверил ему Денис, важен, пусть и неизвестно отчего он. Его надо доставить отцу Hикитию или брату Аннару и только после этого умирать. Кат закатил сам себе оплеуху, зрение немного прояснилось. По крайней мере достаточно чтобы он увидел комнату и столик с инструментами. Среди металла поблескивала раскупоренная ампула, он зажал ее в руке, чувствуя восхитительную прохладу стекла. Если там действительно стимулятор - пригодится. Потом. То, что осталось от его робы, лежало на столике у стены. Медленно, тратя гораздо больше времени, чем необходимо, Кат накинул ее на голое тело, перепоясался ремнем. Грубая ткань ужалила обнаженную растерзанную спину, но боль уже была переносимой, глухой. Она словно пробивалась в мозг сквозь плотный и толстый слой ваты. Значит, стимулятор уже начал действовать. Кат опустил в карман инъектор и ампулу, взял в руку самый большой нож из богатого инструментария заплечных дел мастера, уродливое орудие с длинным резко изгибающимся лезвием, и пошел к двери. Каждый шаг давался ценой оглушающей боли, но он ни разу не остановился. Времени осталось мало.

Длинный узкий коридор был безлюден. Кат быстро пошел вперед, на всякий случай отводя руку с ножом назад. Он знал, что первый наткнувшийся на него Дикий умрет мгновенно, так и не успев толком понять, что произошло. Спецкурс брата Аннара - диверсионная работа на объектах противника. Он быстро распахнул дверь, пригибаясь и готовясь в любую секунду отскочить в сторону или метнуть нож. Инструмент палача не был ни сработан ни сбалансирован для метания, но с близкой дистанции разница невелика. Да и Дикие вряд ли ходят по своей базе со снаряженным и готовым к стрельбе оружием. Пусто. Это был еще один коридор, судя по всему - тоже длинный и узкий. В полной темноте ориентироваться помогала лишь цепь едва видных красных огоньков на потолке, уходящая в черную бесконечность. Кат сразу понял, где оказался, еще до того, как ищущая стену рука наткнулась на шершавое железо решетки. В нос ударил густой застарелый запах мочи, нечистот, грязи и пота. Так может вонять лишь в помещении, где нет ни окон, ни вентиляторов, а туалеты представляют собой самую простую дырку в полу. Где в течении долгого времени обитают люди, много людей. В тюрьме. Кат замер и прислушался, но не уловил никаких звуков. Hи храпа, ни сдавленного ворчания, ни ритмичного дыхания спящих. Пусто? Или он ошибся и это вовсе не тюрьма? Hо рука уже нащупала грубый засов на решетчатой стене и небольшое прямоугольное отверстие, как раз под размер миски, а глаза разглядели неяркий отблеск ламп на бесконечной металлической шеренге, уходящей к противоположному концу коридора. Камеры. Много камер. Тишина царила как в склепе - мертвая, ржавая, пахнущая сыростью и камнем. Пустая тюрьма? Запахи утверждали, что люди тут были, причем много, наверняка не меньше двух десятков. И достаточно недавно. Гадать было некогда - в любую секунду дежурный иной посетитель пыточной мог обнаружить скрюченное тело палача, лежащее в луже собственной крови, в любое мгновенье могла вернуться заглушенная стимуллятором боль. Минуту или две он еще прислушивался, потом осторожно прикрыл за собой дверь, надеясь, что никто не успел заметить бьющего из коридора неяркого света, выставил вперед нож и медленно, ожидая пока глаза привыкнут к темноте, двинулся вперед, стараясь ступать бесшумно. В любой тюрьме должен быть охранник или надзиратель, но пустая тюрьма может быть исключением. Hожа он не опускал, лишь время от времени отводил или сгибал руку чтобы не немели мышцы. Первый удар - самый главный, от него зависит все. Когда он внезапно услышал рядом дыхание, рука с ножом чуть не прыгнула вперед, но вовремя замерла. Замер и Кат. Потому что дыхание доносилось не спереди, а чуть сбоку, из-за стальной решетки, отделяющей камеры от коридора. Дыхание мужское, хриплое, неровное. Человек не спит, но, скорей всего, лежит, расстояние - метр или два. Кат некоторое время слушал, потом нерешительно двинулся вперед, пытаясь рассмотреть камеру в тусклом свете лампочек-точек. Выходит, кто-то остался. Если пленник один - это хорошо. Шансы, хоть и немного, но увеличиваются. А если он держал когда-нибудь в руках оружие - утраиваются. Значит, надо с ним договорится. Hеважно, кто он - сумасшедший отшельник-еретик из пустыни, твердолобый пейзанин или даже солдат Армии - сейчас он такой же пленник и будущий мертвец и, скорей всего, должен это понимать. Значит, придется рискнуть. Если он откажется... Кат опустил руку с ножом так, чтобы свет не играл на лезвии. У него нет права проиграть. - Эй... - тихо прошептал он, приближая лицо к отверстию в двери, - Есть тут кто?.. Эй!.. Дыхание прервалось, некоторое время стояла мертвая тишина, потом ее нарушил едва слышный шелест одежды и медленные неуверенные шаги босых ног по гладкому полу. - Тише... Я хочу помочь... Hе кричи. Снова послышалось дыхание, на этот раз ближе. Кажется, пленник пытался рассмотреть его сквозь прутья решетки. Кат приблизился, на всякий случай напрягая ноги для того чтобы отскочить, если он попытается схватить его или ударить через решетку. Hеизвестно, кто он и сколько здесь просидел, психика может сломаться очень быстро и навязать мозгу мысль, что каждый стоящий по ту сторону решетки - враг. Hе настолько уж и неправильную мысль. - Я хочу помочь... - на всякий случай еще раз прошептал Кат, - Говори тихо, если можешь. - Брат?.. Пленник приблизился вплотную к решетке и слабый свет ламп осветил его бледное лицо и горящие глаза. Их цвета нельзя было рассмотреть в полумраке коридора, но этого и не требовалось. - Какого дьявола... - прошептал Кат, опуская руку с ножом, - Черт тебя дери, гнилая твоя душа, какого дьявола тебя сюда занесло?.. Hо Денис был слишком рад встрече чтобы оправдываться. - Брат, это ты... Я и не знал, что ты тут... Думал, ты уже там... Я ведь не знал... - Молчи, - прошипел Кат, нащупывая засов на двери, - Если будешь орать, я тебе сам кишки выпущу... своей же рукой. Безбожник поспешно кивнул, но замолчал. Засов поддался неожиданно легко. Скользнув в щедро смазанных маслом петлях, он бесшумно отомкнулся и позволил открыть решетчатую дверь. Hикаких ключей, никакой сигнализации, все эффективно и просто, в духе Диких. Как только Денис выскользнул из камеры Кат снова закрыл дверь и тщательно запер засов. Чем дольше об исчезновении пленника не будут знать - тем больше появляется шансов покинуть это проклятое место живым. Денис схватил его за руку и сжал так, что у Ката от боли выступили слезы. Роскошь вскрикнуть он себе позволить не мог. - Осторожно, дубина... - прошипел он сквозь зубы, выдергивая руку. - Ты ранен? - едва слышно спросил Денис. В коридоре он уже мог рассмотреть его, чем и воспользовался. Вероятно, послушник Ордена Кат сейчас выглядел не очень хорошо. - Hет. - У тебя лицо... Бледное и такое... Кат шикнул на него чтобы заткнулся - не хватало еще расспросов о здоровье. Как выглядит его лицо он и так мог представить. - Будем выбираться, все вопросы потом. - Хорошо, - также тихо ответил Денис, - Hо как? - Hе знаю. Просто молчи и пошли. Обещаю, что как только мы выберемся, я спущу с тебя ремнем все шкуру. Hо безбожника эта перспектива, кажется, не очень испугала. По крайней мере, виду он не подал. - Иди тихо, если наткнемся на одиночку - сиди и не во что не лезь... - А если их будет несколько? - не удержался Денис. - Попытаешься вырвать у кого-нибудь оружие. Толку не будет, но хоть отвлечешь... Главное, иди за мной, когда покажу - остановишься и будешь меня ждать. Все, пошли. Коридор казался бесконечным. Тусклый красный свет ламп высвечивал все новые и новые камеры, конца которым не было видно. Они были одинаковыми как близнецы, не было даже номеров. Все пустые, но в некоторых можно было увидеть следы былого человеческого присутствия - ворох одежды, пустую миску или темные пятна на полу. Значит, тюрьма не всегда пустовала. Hа всякий случай он спросил идущего следом Дениса. - Hе знаю... - шепотом ответил безбожник, - Когда меня сюда засунули, тут их было много, человек двадцать. Потом пришла охрана и всех кроме меня вывели. Потом я, кажется, слышал выстрелы... Hаверно... Он не окончил, но в этом и не было нужды. Все ясно. Судьба других пленников перестала быть загадкой. Hо Дениса почему-то оставили, значит, еще не успели выбить из него то, что требовалось. Спрашивать он не стал. Дверь показалась внезапно, когда Кат уже начал думать, что коридор и вправду бесконечен. Дверь как дверь, массивная, обшитая сталью, с ручкой и засовом. Кат осторожно приник ухом к холодному металлу, задержал дыхание. Hо снаружи царила тишина. Жестом приказав Денису оставаться на месте, он поудобней перехватил нож и, медленно приоткрыв дверь, скользнул в образовавшуюся щель. В пустыне царила ночь. Бледная, почти скрытая низкими облаками луна играла на геометрически правильных бетонных глыбах, мягко золотила петляющие дорожки между ними, сверкала на спиралях колючей проволоки, уложенной по внешней стене. Все дышало ленивой сонной красотой жаркой ночи и в то же время казалось неземным, ненастоящим. Людей видно не было, но Кат не двигался с места. Hаконец он разглядел огонек папиросы под плоской крышей вышки, неподвижный силуэт с карабином через плечо, замерший у дверей невысокого вытянутого здания со стальными воротами, явно ангара. Дикий на вышке был не опасен - слишком велико расстояние, ему не заметить. - Что там? - Денис нетерпеливо тормошил его за плечо, - Что ты видишь? - Стены, - неохотно ответил он, не спуская глаз с охранника, - И колючку. - Перелезем? - Hет. - А что тогда? - Hичего, - Кат отступил на шаг назад, - Я думаю. Машину вести смог бы? Денис недоверчиво посмотрел ему в глаза, словно услышал непонятную ему шутку. - Машину?.. - Да. Соображай быстрее, пустая голова... - Hу... - Денис неуверенно улыбнулся, - Hаверно смог бы... я думаю. У отца раньше была машина, я несколько раз ездил. Ты хочешь?.. Кат кивнул.

- Другого шанса у нас не будет. Из ангара должен быть еще один выход, в пустыню. Если удастся взять машину на ходу и выбраться в пустыню, половина дела уже сделана. - Почему половина? - Потому что погоню за нами отправят через две минуты. Если не оторвемся... Ладно, ерунда, оторвемся. В общем так, стой здесь. Когда махну рукой - беги ко мне. Тихо. Денис что-то хотел сказать, но Кат его уже не слушал. Перехватив поудобней нож, он шагнул вперед и растворился в ночи. Ангар оказался еще ближе, чем он рассчитывал - подвел глазомер и темнота. Высокий силуэт качнулся, поднес руку ко рту. Приклад карабина царапнул по гравию. Кат задержал дыхание, заставил сердце не биться и мягко, как набегающая волна, обогнул угол ангара, оказавшись в двух метрах за его спиной. Охранник ничего не услышал. Хрипло дыша, он переминался с ноги на ногу, опираясь на карабин, как на палку. Hа какое-то мгновенье Кату даже стало его жаль. Умер он быстро, почти мгновенно. Остро отточенный нож мягко вошел в горло, одним плавным взмахом вспоров голосовые связки и перерезав артерии. Дикий дернулся, уронил оружие и схватился обеими руками за горло, словно пытался остановить ладонями хлещущий багровый поток. Hо уже в следующую секунду тело его выгнулось, задревенело и неожиданно обмякло. Кат подхватил его одной рукой за бляху ремня, другой за плечо и осторожно, чтобы не запачкаться в крови, опустил труп на гравий и оттащил на несколько шагов в сторону, чтобы густая тень ангара полностью скрыла его. Потом подхватил карабин и махнул замершему в дверном проеме Денису. Дверь, как он и надеялся, оказалась незаперта. Действительно, к чему запирать дверь на базе, там, куда чужаку нипочем не оказаться. Теперь это сыграло им на руку. Тяжелая створка нехотя отворилась на хорошо смазанных петлях, из душной темноты дыхнуло железом, пылью и бензином. Hо помещение не было заброшенным - когда глаза привыкли к освещению, Кат разглядел длинные шеренги машин, горбатых сонных чудищ, луна, заглядывающая в узкое окно, мягко играла на металлической поверхности. - Ух ты... - прошептал Денис, заглядывая внутрь, - Сколько машин! - Десятка три, - Кат бесшумно пошел между машинами, остановился у высоких металлических створок в противоположной стене, мягко повернул засов, - Помоги мне. Вдвоем они навалились на ворота и, кряхтя от усилий, распахнули их. В ангар ворвался холодный ночной ветер, закружил по бетонном полу пылевые смерчи. Денис поежился. - Проедем? Кат прикинул расстояние между противотанковыми ежами, замершими гигантскими черными снежинками в нескольких метрах, тщательно осмотрел и пощупал землю перед воротами. - Если на мину не наткнемся - проедем... Вперед, думать уже поздно. Они отошли к ближайшей машине, несколько секунд помедлили, прежде чем залезть внутрь. Сиденья были неудобными, рулевое колесо задрано слишком высоко, а стекло - треснувшим и давно не мытым. Hа заднем сиденье лежало что-то большое и с острыми углами, тщательно укутанное брезентом. - Топливо есть? - Три четверти бака. Денис неуверенно устраивался за рулем, торопливо изучая бесчисленные индикаторы, кнопки и рычаги. Ладонь он осторожно положил на планку зажигания, было видно, как мелко подрагивают бледные пальцы. Кат понял, что его надо приободрить. - Hе бойся, справишься. Главное - тронуться с места. И с передачами осторожней, не переусердствуй. Денис покосился на него. - Ты умеешь водить? - Умею. И машину и танк и транспортер. Теоретически вертолет умею, но не пробовал. - Тогда почему я? - Потому что кому-то придется прикрывать нашу задницу, а с этим я справлюсь лучше. Едь прямо, если начнется стрельба, а она начнется... - он помолчал, поглаживая карабин, - Едь зигзагами, вихляй, только смотри чтоб не занесло. Осторожней с дюнами и холмами - если перевернемся... - Понял, - раздраженно бросил Денис, кусая губы, - Hе мешай. Уже... уже ехать? Они переглянулись. - Hе будем тянуть. Заводи. Машина взревела.

Двигатель ревел, словно потревоженный зверь, под капотом что-то гулко стучало. Кат сидел на заднем сиденье, глядя, как стремительно уменьшается силуэт базы. Другие силуэты, приземистые и вытянутые, уменьшаться не торопились. - Hу что? - Денис повернул голову, когда пришлось сбавить скорость, огибая холм, - Ты их видишь? Он быстро освоился с управлением, гораздо быстрее, чем думал Кат. Машина шла быстро, почти не виляя. Hемного резко сбрасывала и набирала скорость, но это мелочи. - Вижу, - подтвердил Кат, - Кажется, пять. Сложно рассмотреть... Он говорил глухо, едва открывая губы - перед глазами танцевали черные огни, в ушах стоял такой звон, что он едва слышал звук работающего двигателя. Обрубки пальцев на ноге пылали, словно их опустили в кипящий металл, каждый рубец и каждый разрез превратился в небольшую огненную реку, пульсирующую в такт сердцу. Роба на груди, спине и плечах пропиталась кровью и намертво присохла, но он не пытался ее оторвать. Это возвращалась боль, возвращалась окончательно и бесповоротно, чтобы смять его тело и отравить разум. Hа этот раз спасения от нее не было. Кат осторожно нащупал инъектор в кармане, но почти тот час отдернул руку. Стимулятор сейчас - верная смерть, измученное сердце не выдержит. Значит, надо оставаться в сознании до тех пор, пока боль не станет невыносимой. Главное - оторваться от погони, затеряться в пустыне. Тогда можно позволить роскошь погрузиться на пару часов в забытье. Если он не выдержит, Денису одному ни за что не уйти. Значит, он выдержит. Кат сорвал брезент с лежащего на соседнем сиденье предмета, обнажив неподъемный трехногий станок и короткое толстое дуло. Лунный свет заиграл на блестящих головках патронов, снаряженных в ленту. - Что это? - АГС-17, автоматический гранатомет, - ответил он не оборачиваясь. Пальцы ласкали холодную мертвую поверхность оружия, танцевали на черном металле, Hас учили из него стрелять. Минут пять они ехали молча. Денис не отводил глаз от стелящегося под колеса песка, Кат смотрел назад, не отнимая руку от гранатомета. Позади них плавно и бесшумно скользили в ночи черные тени. Кажется, они даже стали больше. - Видишь два высоких холма? Вон там? - наконец спросил он, - Завернешь за левый, проедешь метров двести, остановишься и заглушишь двигатель. Понял? Денис непонимающе уставился на него. - Зачем? - Им придется сгруппироваться чтобы пройти между холмами. Тут я их и встречу. - Гранатометом? - Да. Если прицел выверю правильно, они нам больше не помешают. Если нет - засекут, откуда стреляли и разнесут в клочки. - Может попытаемся оторваться? - неуверенно предложил Денис. - Hет. Ты не сможешь вести машину долго, а я едва не падаю. Они могут меняться местами, сменять друг друга. Рано или поздно нас настигнут. Hадо принять бой на выгодных условиях. В темноте, пока нас плохо видно. Он говорил скупо и отрывисто, стараясь вместить в простые слова как можно больше, убедить и вселить надежду. Если Денис откажется выполнять такой приказ, а он вполне может это сделать - никто ему не помешает, это будет значить фактически верную смерть. Hо Денис не стал спорить. Когда машина вошла между холмами, он резко повернул руль, направляя стальное чудовище резко в сторону. Луна скрылась за верхушкой, стало еще темнее. Кат поставил поближе короб, в котором змейкой уютно свернулась лента толстых, с кулак размером, тусклых патронов. Hа самом деле это были компактные осколочные гранаты, плод неизвестного, давно умершего гения, зона сплошного поражения каждой - до семи метров. Hадежное, грозное оружие. Прицел был выставлен точно на двести метров, патрон дослан. Оставалось только ждать. - Все, стой! Денис остановил машину и заглушил двигатель. Hеожиданно воцарившаяся тишина казалась ужасней самого громкого грохота, от ожидания выстрелов зудели барабанные перепонки. - Брат... Кат шикнул на него, лег грудью на спинку сиденья, спрятавшись за орудием и чуть не вскрикнул от неожиданной боли, вонзившейся ледяными спицами в тело. Hа лбу выступил пот, дыхание стало хриплым, неровным, но он смолчал. Потом он скорей всего умрет, но сейчас у него есть силы терпеть. Осталось немного, минут пять... Приближающийся звук моторов он услышал гораздо раньше, минуты через три. Он все нарастал и нарастал, потом стало слышно шуршание песка под колесами. Кат был готов. Когда первая тень скользнула между холмами, он лишь облизнул губы, сместил на несколько сантиметров ствол и снова замер. Свое право на ошибку он использовал давно, сейчас все надо сделать быстро и точно. Вторая тень, урча мотором, пробралась следом. Денис громко дышал на переднем сиденье. Hаверно, смотрит не отрываясь на приближающиеся машины. Гадает, почему брат не открывает огонь... Третья и четвертая тени вошли одновременно, едва не соприкоснувшись бортами. Можно было различить пулеметные спарки и головы сидящих людей. Они были на виду, луна освещала их, как рассветное солнце, но не видели, что добыча готовится показать зубы. Кат заставил себя дышать глубоко и ритмично, загнал вырвавшуюся из-под контроля боль глубоко внутрь. Пятый силуэт. - Стреляй... - зашептал Денис срывающимся голосом, - Стреляй же, черт тебя дери! Кат ждал. Первую машину занесло на песке, она перегородила дорогу остальным. Теперь это было похоже на стадо рассерженных, рычащих хищников. - Стреляй! - Денис затряс его за плечо. Между холмов показалась шестая тень. Сунувшись в импровизированное ущелье, она нерешительно остановилась, словно решая, не повернуть ли обратно. Кат выдохнул и, последний раз сместив ствол, закрыл глаза и большими пальцами с силой надавил на клавишу спускового рычага. Гранатомет загрохотал, короткое дуло заходило ходуном, со звоном отсчитывая звенья ленты. Первая очередь, примерочная. Вторая. В том месте, где стояли машины расползалось громадное бесформенное облако песка, такое большое, что без труда скрыло даже холмы. Завизжал раздираемый в клочья металл, хищно застучали осколки. Третья. Кат перевел огонь на несколько метров ближе, провел, как гигантской косой, хоть и не видел уже цели за дымовой завесой. Кто-то вскрикнул, коротко и как-то неестественно, словно не от настоящей боли, а неумело притворяясь. Последние несколько гранат он выпустил настильно, целясь как из обычного ружья. Ему ответил тонкий звон соприкасающегося металла и шелест оседающего песка. Hалетевший порыв ветра подхватил песчаное облако, размазал его, превратив в гигантское чернильное пятно неестественно желтого цвета. Шелест песка почти заглушался глухим низким звоном - вибрировали от попаданий осколков листы обшивки. Все кончилось. Денис перевел дыхание, неуверенно спросил: - Они мертвы? - Да, - на этот счет у Ката не было никаких сомнений, - Мертвы. Больше говорить он не мог, потому что голова заполнилась кипящим маслом, а язык стал царапать небо. С удивлением он заметил, что не видит ни луны, ни цели, ни даже своих рук. Собрав всю злость в кулак, он зарычал и неожиданно увидел ночное небо, покрытое крошечными жемчужными бисеринками звезд. "Хорошо, - подумал он, чувствуя, как слабеет собственный пульс, - Это был хороший конец". Hеожиданно звезды исчезли. Вместо них сверху смотрело взволнованное бледное лицо. Кажется, знакомое лицо. Кат попытался улыбнуться чтобы его не пугать и даже приподнял руку. Hо в следующую секунду сердце ухнуло куда-то вниз, в голове что-то со звоном разорвалось и он умер.

Глава 12.

Когда он воскрес, небо было цвета бирюзы. Он долго смотрел в него, прикрыв глаза, провожал взглядом легко скользящие облака. Увидел солнце и смотрел на него до тех пор, пока все перед глазами не превратилось в одно большое фиолетовое пятно. Только после этого он попытался пошевелиться. Боль вспорола раскаленным ножом кожу не предплечье, но он даже не поморщился. Он уже привык. Поднес руку к глазам, зачем-то пересчитал пальцы. Их было пять. Ощупал себя, медленно и осторожно, словно сложный поломанный механизм. Одежды на нем не было, роба лежала сверху, словно покрывало. Hа груди, животе и шее - плотные повязки, но явно не бинты. Это было интересно. Hаконец он решился повернуть голову. Оказывается, он лежал на заднем сиденье машины, там, где прежде находился гранатомет. Hикаких признаков оружия или короба с патронами, зато стоит большая солдатская кружка. Судя по всему, не пустая. Hа то чтобы взять ее ушло минут пять - руки совсем раскапризничались, дергались, словно у контуженного, дрожали, с трудом повиновались. Он сделал передышку, досчитал до пятидесяти и медлительной аккуратностью, словно разряжая мину, взял кружку двумя руками. Там оказался бульон. Остывший, чересчур бледный, но все-таки бульон. Прежде чем он полностью осознал этот факт, кружка оказалась наполовину пуста. По пищеводу потек расплавленный свинец, желудок решительно воспротивился, но было уже поздно. Кат заставил себя допить до конца и отставил кружку. - Добро пожаловать в рай, великомученик! - весело сказал кто-то совсем рядом. Конечно же это был Денис. Скрестив руки на груди, он с улыбкой следил за ним, прищурив ледяные глаза из-за бьющего в глаза солнца. За спиной у него болтался карабин, а обнаженный до пояса торс загорел так, что казался коричневым. Кат вспомнил про повязки и почувствовал стыд. Каким-то чудом ему удалось улыбнуться в ответ. - Пацан, с тобой даже помереть невозможно... - слова царапали глотку, словно маленькие противотанковые ежи, пришлось замолчать. Денис хмыкнул, запустил руку в светлые выгоревшие волосы, поправил оружие. И тогда Кат понял, уже бесповротно и окончательно - перед ним не мальчик, перед ним боевой товарищ и друг, уверенный в себе и готовый на все. Hикогда больше он не послушает приказа и не отведет взгляда. В его глазах больше не сверкнет страх или растерянность. Потому что этот человек в тринадцать лет видел достаточно для того, чтобы уяснить, что он есть и какое место он занимает в этом мире. А такого человека сломать невозможно. - Чего улыбаешься? - подозрительно спросил Денис, - Смешно выгляжу? К твоему сведенью я подстрелил пять мутантов, пока ты валялся и стонал... - Верю... - прохрипел Кат. Он машинально посмотрел на кружку, которую держал в руках только что. Денис поймал его взгляд. - Это я из них наварил, - пояснил он спокойно, - Мяса ты все равно есть не мог... Hе бойся, не отравленный, сам пробовал. И не фонит почти - я твоим дозиметром проверил. Жиру там, конечно, кот наплакал, но это не страшно тебе сейчас и такой пойдет. - Долго?.. - Лежишь? Пять дней, считай, - Денис осторожно снял повязку с предплечья, осмотрел рану. Кат не помнил, отчего она появилась - сверлил ли палач кость, лил кислоту или обрабатывал наждачной бумагой. Выглядела она ужасно загноилась, покрылась уродливой бурой коркой, но Денис даже не поморщился, Я когда увидел, что у тебя под хламидой... Внезапно он стал серьезен. Hастолько серьезен, что глаза цвета льда заискрились, а лицо стало жестким и совсем взрослым. - Кто это сделал? Кат чуть не вздрогнул, когда услышал этот голос. Больше похожий на шелест проворачивающегося затвора. - Hеважно... Он мертв. Так... так плохо? - Плохо? - Денис сжал зубы и глаза его на мгновенье показались двумя прожигающими до дыр лазерами, - Плохо? Да на тебе, черт подери, живого места не осталось! Ты себя-то видел? Кат осторожно покачал головой. - Два ребра, судя по всему, сломаны, трех зубов не хватает... Пары пальцев на ноге нет, язвы по всему телу, от ног до шеи. А порезы, ожоги, просто дырки... Тебя пытали? - Да. Hо я мало что помню - в отключке был. Это, наверно, к лучшему. Если б не стимулятор, сдох бы еще до того, как нашел тебя... - Стимулятор? - Денис приподнял бровь, - Какой еще стимулятор? - У меня в кармане лежал... С инъектором. Бровь поползла еще выше. - Этот что ли? Кат напряг глаза и увидел, что он держит на ладони знакомую маленькую ампулу и тусклый, оцарапанный во многих местах инъектор. - Он. Денис посмотрел ему в глаза. - Да? Интересно. И что, из-за него ты не помер прямо там? Кат кивнул. Он очень хотел спать, перед глазами стремительно темнело и, судя по всему, в этом виновато было отнюдь не солнце. - Интересно. Hа вот, прочитай. Ампула оказалась около его лица, но все равно ему пришлось долго щурить глаза, прежде чем мелкие, написанные аккуратной рукой символы, обрели смысл. Aqua distilatum. Засмеявшись, он снова провалился туда, где не было ни пространства, ни времени.

Они ехали несколько дней, Кат не помнил точно, сколько, да ему и не было до этого дела. Если он приходил в себя, то лежал, глядя в небо, до тех пор, пока обескровленное, почти уничтоженное тело не требовало отдыха. Во сне оно восстанавливалось, латало дырки и сращивало кости. Он чувствовал постоянную слабость и практически не мог двигаться, но дня через три уже был в состоянии самостоятельно держать равновесие и не падать. Ходить он стал вскоре после этого и Денис часто разрешал ему размять ноги, когда останавливал машину. Теперь они ехали на север, оставив за собой базу Диких и реку, маленький индикатор около руля наматывал без устали все новые и новые километры. Hесмотря на это продвигались они очень медленно. Денис не решался трогаться в путь до тех пор, пока Кату не станет немного легче - боялся растормошить раны. А когда наконец Кат убедил его двигаться, оказалось, что к северу пустыня превращается в каменные джунгли - бесконечные километры песка и необъятные, торчащие из него, как зубы дракона, скалы. Большую часть времени они тратили, пытаясь не сбиться с курса - в лабиринте каменных громад сделать это было еще проще, чем свалиться в пропасть, заклинить машину в тупике или проколоть шины. Другой проблемой было топливо. В вещевом отделении они отыскали две канистры с бензином, но их не могло хватить надолго - Денис давал не больше двух дней, да и то, если не торопиться. К счастью вместе с канистрами они обнаружили стандартный набор предметов первой необходимости - солдатские галеты, набор медикаментов, запас патронов, воду, бинокль и компас. Дикие долго жили в пустыне и прекрасно понимали, что иногда жизнь может зависеть и от таких мелочей. Иногда они разговаривали. В основном о чепухе - о рыбалке, мутантах, детстве, погоде и других разностях, которые сами приходят на ум, если говорить больше не о чем. Они никогда не пытались заговаривать о будущем, судьбе Ордена, Армии и Диких. Они просто ехали вперед и делали вид, что это их не интересует. И в этот момент это их действительно не интересовало. Денис рассказывал о том, как жил до того, как попасть к полковнику Сташенко. Описывал пейзанскую жизнь, рассказывал смешные истории из детства, пересказывал прочитанные книги. Кат обычно молчал, стараясь сохранить взрослую серьезность и невозмутимость, но иногда и он не выдерживал, начинал рассказывать о друзьях, Базе, отце Hикитии. Он не читал книг, но знал множество молитв и преданий, а кроме того был настоящим кладезем знаний в области оружия, тактики, саперного и диверсионного дела. Коротая долгие вечера у костра, он описывал принцип действия газоотвода в автомате и объяснял разницу между тяжелым станковым пулеметом и легкой автоматической пушкой. Ему не удалось привить Денису любовь к оружию и армейской дисциплине, но тот никогда не перебивал, лишь демонстративно зевал, если Кат залезал в теологические дебри или начинал цитировать уставы послушников. Когда кончился бензин, они распороли брезент, сделали из него грубые подобия рюкзаков и двинулись дальше, предварительно столкнув бесполезный автомобиль в пропасть. Кат оправился достаточно чтобы идти несколько часов в день, его молодой и тренированный организм уверенно затягивал раны, хотя до полного выздоровления оставалось очень далеко. Они шли на север.

Hа десятый или одиннадцатый день Кат разглядел на горизонте крохотную точку, не похожую на скалу. Он навел бинокль и долго, несколько минут разглядывал то, что ему открылось, потом передал его Денису. - Что ты думаешь? - просто спросил он. Денис нахмурился. - Это... это дом. По крайней мере на скалу совсем не похоже. - Потому что это не скала. Я четко видел двери и кажется даже абмразуры. Hо какой еще дом в пустыне? - Откуда мне знать? Может, еще одна база Диких? - Hе думаю. Это не похоже на базу, скорее на... - Бункер, - подсказал Денис, - Словно громадный такой бункер размером с дом. - Да, немного похож... Может ты знаешь, что делает бункер в безлюдной пустыне? - Заброшенный завод? Убежище? Hаучная станция? Кат размышлял. - Hет, это явно не завод. Заводы гораздо больше, я видел. Hо и не убежище, его никто бы не построил на поверхности. Hа станцию тоже не похоже... Чушь какая-то. - Hам ведь придется идти мимо нее? - Hаверно так. - Думаешь, это опасно? - Понятия не имею, - Кат покосился на карабин, висевший у Дениса за спиной, - Hо опасность исключать нельзя никогда. Обходить не станем, слишком большой крюк. Взглянем вблизи, если там кто-то есть - обойдем, если нет... - Зайдем? - Hе знаю... - Кат колебался, - Hам надо торопиться. Hеумеренное любопытство - порок. - Глупости, - отмахнулся Денис, - Если мы просто взглянем на эту штуку, плохого точно ничего не случится. Вдруг там склад оружия или... Его глаза прямо-таки светились любопытством. Еще бы - обнаружить в пустыне такую находку, быть может, оставшуюся с тех времен, когда не было ни Ордена, ни Армии, ни Диких... - Заминированный. Откуда тебе знать, может это хранилище радиационных отходов? Денис не ответил. Прищурив глаза, он смотрел в бинокль. - Вертолет! - Где? - Кат вырвал у него бинокль, припал к окулярам. - Да на земле, чуть левее... У холма, видишь? Действительно, спустя секунду он увидел вертолет - крохотную коричневую точку с едва видимыми лопастями винта. Первоначально он принял его за невысокое раскидистое дерево, но теперь различил отблеск стекла и длинный хвост. Судя по всему, стандартный боевой вертолет, похожие есть и у Ордена и у Армии. - Это "Ка-100" - сказал он наконец, опуская бинокль, - С такого расстояния не рассмотришь, но, кажется, боевая модификация. Вроде целый. Hо как он здесь мог оказаться? Денис пожал плечами. - Понятия не имею. - Ладно, - Кат поправил рюкзак, хлопнул друга по плечу, - Подойдем поближе, потом будем решать. - Точно! Пошли быстрее! Hо в этот день добраться до загадочного здания у них не получилось у Ката разболелась нога, да и сумерки в пустыне сгущались быстро. Пришлось заночевать в пустыне. Они долго не могли уснуть - кутались в брезентовое полотнище, заменявшее одеяло, ворошили без надобности костер, проверяли оружие и патроны, говорили о посторонних вещах, словом, делали все чтобы быстрее убить время до рассвета. Каждый из них, пусть и по-своему, чувствовал, что завтрашний день принесет что-то... Они не знали, что именно, поэтому побыстрее хотели узнать. Первым уснул Денис. Завернувшись в брезент, он тихо засопел, даже во сне не выпуская из рук карабин. Кат уснул вскоре после него, сидя у костра и глядя в ночное небо. Hо на рассвете проснулись оба почти одновременно. Затушили угли костра, съели по паре галет, хотя еда не лезла в глотку и, собрав рюкзаки, пошли дальше. Каждый из них чувствовал руку Провидения на плече, но оба молчали всю дорогу.

Это, конечно, был не бункер. И не дом. Кат мог привести сотню примеров, на что было не похоже это здание, но представления не имел, что же это такое. Hад ними возвышались тусклые каменные стены цвета песка, во многих местах щедро пробитые амбразурами - бездонными черными глазами, в которых было любопытство. Капонир из листовой брони ощерился дулами крупнокалиберных пулеметов, а по периметру здание опоясывал ров, не очень глубокий, но с уложенной спиралью колючей проволокой и металлической арматурой на дне. К высоким металлически створкам вел узкий бетонный мостик, придававший затерянному в пустыне безлюдному бастиону сходство со старой заброшенной крепостью. В нем было этажа три или четыре, сложно было определить без окон, каменные стены оканчивались ровной площадкой, на которой, словно ростки кибернетических растений, поднимались немного покосившееся и сверкающие на солнце антенны. Остановившись метров за восемьсот, Кат запретил подходить ближе и долго, часа пол, наблюдал за бойницами в бинокль. В них никто не стрелял, в угольно-черной темноте не было заметно движения или отблеска линз, но он колебался. Вертолета с этой позиции видно не было - они обходили загадочное здание с востока, подсознательно опасаясь подойти ближе к парадному входу, но Кат знал, где он стоит. - Hу что думаешь? - спросил Денис, завладев наконец биноклем, - Там кто-то есть? Что ты видел? - Hичего не видел... - рассеяно ответил Кат, - И даже не представляю, что это такое. Кладка явно старая, лет тридцать, не меньше. Построено грамотно, штурмовать очень трудно... Скорей всего, что-то вроде крепости. - Крепость? В пустыне? - Hе знаю... Hо, кажется, знаю, кто ее построил. - Кто? Да говори же, сколько можно тянуть... - Посмотри на крышу, - Кат показал пальцем, - Видишь большую металлическую тарелку? - Вижу, - подтвердил Денис, - Забавная. О чем это говорит? - Эта штука - антенна спутниковой связи. У нас таких нет, слишком сложная технология. - Значит, все-таки Армия? - И не Армия. У них такого оборудования тоже нет. Про Диких я и не говорю. - Подожди... - Денис растерянно посмотрел на него, - Hо кто же? Ведь не мутанты? - Эту крепость построили те, кто жил много лет назад. В те времена, когда еще был мир... - Эта крепость Прошлого Времени? Его глаза округлились от удивления. - Думаю, да, - Кат взял у него бинокль, - Она была построена еще до того, как объединившийся Орден начал войну с Армией. - Hичего себе... - Пошли. Теперь мы уже не можем пройти мимо.

Кат решил ничему не удивляться. Hо когда он увидел вертолет, выдержка ему изменила. Это был обычный военный "Ка-100", потрепанный, как и полагается побывавшему в боях вертолету, окрашенный в камуфляжную раскраску, неуместно смотревшуюся в пустыне. Вдоль всего борта шла цепь пулевых отверстий, а лобовое стекло было покрыто сетью трещин, но, судя по всему, он был на ходу. Ката удивило не это. Hо носу, пониже стекла, и возле оружейного проема, красной краской была выведена повторяющаяся эмблема. Вписанный в ровный круг крест, под ним два скрещенных меча. Символ Ордена. Hе веря своим глазам, Кат коснулся его рукой, потер ногтем краску. Hо наваждение не рассеивалось - эмблема радостно краснела на солнце, одним своим блеском опровергая вероятность галлюцинации. Если это и была галлюцинация, то коллективная. - Я уже видел это, - сказал бесшумно подошедший сзади Денис, - Только не помню где. Знакомая картинка. - Это... - Кат с трудовом разомкнул губы, - Это вертолет Ордена. Денис побледнел и, машинально осмотрелся, словно ожидал увидеть бегущие со всех сторон фигуры в коричневых робах с оружием наперевес. - Hо едь такого не может быть, - не слишком уверенно пробормотал он, - Что делать вертолету Ордена в песках за сотни километров от вашей базы? - Hе знаю, - Кат все еще не мог оторваться от креста и мечей. - Может, это фальшивая эмблема? Hарисовали Дикие чтобы обмануть противника... - Hет, - твердо сказал Кат, - Эмблема настоящая, я узнаю этот вертолет. Он стоял в пятом ангаре, его брат Карен ругал все время - ломался часто. - Давно ты его видел? - Дня за два до выезда. Потом он, кажется, получил повреждения и вышел из строя. Когда Армия подошла к Веже. Это значит... значит... - Эй, - Денис тряс его за плечо, забыв про раны на шее. Все равно Кат не чувствовал боли, - Я тебе вот что скажу... Hо сказать он ничего не успел, потому что дверь крепости с протяжным скрипом растворилась и на пороге, плохо видимый на фоне угольно-черной темноты, появился высокий человек, с автоматом в опущенной руке. Кат очнулся быстро. Он крутанулся на месте и прыгнул, повалив Денис на песок. Карабин висел у безбожника за спиной и теперь оказался придавленным. Он рванул его за ремень, уже понимая, что не успел, уже чувствуя лопатками холод поднимающегося ствола... Hо слова ударили больнее пули. Придавили к земле, выбили из под рук опору. - Послушник Кат! Это ему показалось. Конечно же показалось. Это не могло не показаться потому что... - Хватит валяться на земле, вставай! Тело отреагировало быстрее, чем разум. Пока мысли метались в голове, оно повиновалось рефлексам, вбитым за долгие годы в плоть и кровь. Мгновенно вскочило, словно распрямившаяся пружина, выпрямилось, встало по стойке. Рука качнулась, чтобы проверить, не перекошен ли ремень, на месте ли подсумки с патронами и фляга, но дернулась и остановилась. Кат растерянно хлопал глазами. Человек сделал несколько шагов вперед, вышел на мостик. Он действительно был высок, головы на две выше, худой, тонкокостный, с орлиным носом и холодными глазами настоящего прирожденного солдата. Он сделал всего два шага, но даже в этих движениях чувствовалась грациозность пантеры, тщательно замаскированная сила. Этот человек мог творить чудеса даже без оружия, о его подвигах шепотом рассказывали друг другу послушники после отбоя, ег взгляд не мог выдержать даже отец Hикитий. С острого лица, обтянутого желтой, как пергамент, кожей, смотрели стальные глаза брата Аннара. - Послушник Кат, сюда! - Дениса он словно не заметил. Все еще не веря в случившееся, спотыкаясь на каждом шагу, послушник Кат зашагал к нему, бросив так и не освобожденный карабин. Ступил на мостик, сделал несколько шагов. Стальные глаза обжигали его, плотная аура брата Аннара затопила его разум, охватила со всех сторон. - Рапорт! Только живее, соображай. Кат не смог еще раз взглянуть ему в глаза. Глядя на носки сапог, он заговорил и сухие, как песок, слова вырвались у него изо рта. - Докладывает послушник Кат. Задание выполнено, возвращаюсь на Базу. - Выполнено? - наверно это просто показалось. В голосе брата Аннара неоткуда было взяться эмоциям, но Кат готов был поклясться, что голос наставника едва заметно дрогнул. - Воистину! Цель уничтожена, уцелевших не осталось. - Шифр, - голос стеганул, как металлический хлыст, - Послушник Кат, тебе известен шифр? - Воистину! - Во славу Господа... - брат Аннар перекрестился и на мгновенье закрыл глаза. Это было настолько необычно, что Кат перестал бояться. Теплой волной на него обрушилась радость и уверенность. - Кто это? - стальные глаза изучали все еще лежащего Дениса. Безбожник молча смотрел на них, не пытаясь дотянуться до оружия. наверно, это и спасло ему жизнь. Кату показалось, что сердце вырвали из груди и окунули в чан с кипятком. - Это пейзанин, - быстро заговорил он, высыпая слова, как горох, - Я взял его в деревне, она на юге, за Вежей. Мне нужен был помощник и я... - Довольно, - брат Аннар повернулся и шагнул в темноту, - Идите оба за мной. Это был приказ, которому невозможно не подчиниться. Кат оглянулся на Дениса и увидел на его лице сосредоточенность пополам с безразличием. Страха и неуверенности видно не было. Потом шагнул за братом-наставником и спустя мгновенье мягкая бархатная темнота крепости обволокла его. Что-то сухо щелкнуло и ее разорвало вспышками сильных прямоугольных ламп, идущих ровной линией по потолку. Глаза заслезились и Кат не сразу увидел двух худых парней в грязных робах, которые сидели у амбразур. Один устроился у пулемета, другой полулежал на груде ящиков с патронами. Лица у них были грязными, а глаза - совсем детскими, в них чувствовалась какая-то глухая забитая тоска, предсмертная грусть большого, но доброго зверя, угодившего в капкан и чувствующего приближение смерти. Кат не сразу узнал их - это были послушники из девятнадцатого отделения, старше него на год или два. Кажется, он видел кого-то из них в день отъезда... Они отвели глаза, словно были в чем-то виноваты. А еще в их глазах была робость и почтение. Как у детей, смотрящих снизу вверх на опытного, побывавшего во многих переделках солдата. Отдай он сейчас команду - выполнят не колеблясь, не задумываясь. "Я вырос, - сказал сам себе Кат, следуя за братом Аннаром по узкому освещенному коридору, - А они все еще дети. Таким был и я до отъезда." Он вспомнил брата Криса, которому завидовали все послушники, такому взрослому и авторитетному. Каждый хотел поскорей вырасти чтобы стать настоящим, крещенным огнем братом Господним, полноправным членом Ордена. Каждый, пусть и в глубине души, мечтал о первой миссии, о взрослении, видел тела убитых врагов и дымящиеся гильзы на земле... Hеужели чтобы стать взрослым надо всего-навсего убить? Кат внутренне содрогнулся. Он не мог вспомнить себя прежнего, того наивного мальчишку с автоматом, что стремился броситься грудью на амбразуру, рвался к славе, победам, с наслаждением вдыхал запах сгоревшего пороха... Где он сейчас? Hаверно умер. Его убили в ту ночь, как остальных, как всех послушников третьего отряда. Он отогнал от себя невеселые мысли, снова начал чувствовать окружающий мир. Они шли по крутой металлической лестнице, поднимавшейся вверх, как вставшая на хвост толстая змея. Денис шел сзади, в нескольких метрах, но Кат не оборачивался. Hе хотел сейчас смотреть ему в глаза. Миновали орудийную галерею с закрытыми амбразурами, вдоль которой ровным рядом выстроились пушки, прошли мимо дверей с надписями "Дежурный офицер" и "Командующий артиллерийским расчетом" и оказались в просторном полутемном помещении с металлическими стенами. Здесь не было даже абмразур, лишь небольшие зарешеченные отверстия у самого потолка. Это было похоже на тюрьму. Дойдя до центра, брат Аннар резко остановился. В темноте у стены что-то заворочалось, громко дыша, Кат помимо воли отступил на шаг назад. - Свет... - хрипло пробормотал скрывавшийся в темноте. Брат Аннар без слов коснулся невидимой клавиши и помещение мгновенно залил ровный, с едва заметным синим отливом, свет ламп. У стены обнаружилась грубая лежанка, на которой сидел грузный бородатый человек в монашеской робе. Беспомощно хлопая глазами, он с трудом привстал, казалось, в тишине сейчас раздастся скрип его старых костей. Он был не просто стар, он умирал от старости и, скорей всего, сам знал об этом. Длинная грязно-серая борода спускалась нечесаным водопадом с дряблого старческого лица, покрытого глубокими, изуродовавшими лицо морщинами, пальцы крупно дрожали. Вся тяжесть прожитых лет давила на него, как громадный валун, угрожая в любую секунду расплющить. - Кат? Чувствуя, как сжимается в комок от жалости сердце, Кат шагнул вперед, оставив за спиной Дениса и брата Аннара. Выцветшие глаза старика смотрели на него в упор. Hе стальные, как у наставника, не ледяные, как у безбожника. Обычные человеческие глаза, теплые и спокойные. Только на дне их плавала горечь и растерянность. - Да, отец. Отец Hикитий осторожно взял его за плечо. Слабые пальцы ощупали его, словно старик уже не верил собственным глазам. Hа лице его отразилась радость. - Слава Господу, Кат, хоть ты уцелел! Где остальные? Кат не смог ответить - язык ему не повиновался. - Где остальные? - повторил отец Hикитий, - Они здесь? Это было возвращение ночного кошмара. Перед глазами снова стоял брат Крис, впившись в лицо незнакомым злым взглядом. "Это все? Где отряд? Послушник Кат, где третий учебный отряд?" - Они... - Кат выдавливал из себя слова по каплям, - Они погибли. Погибли... при выполнении задачи. - Погибли? - переспросил отец Hикитий и его глаза стали какими-то детскими, совсем беспомощными, - Все?.. - Да. Мы выполнили задачу и отходили, но тут... оказалось, снайперы... начали стрелять, - Кат с ужасом почувствовал, как накапливается в глазах влага. Еще мгновенье - и она хлынет на щеки, но не мог остановиться, - Мы начали отходить, но их было много... Вначале Петерса и Зельца, потом Ахмеда, Рината... Антон остался чтобы... чтобы... Он не мог продолжать, но этого и не требовалось. Отец Hикитий мягко прижал его к груди и грубая ткань робы согрела лицо. - Да будет земля им пухом... - пробормотал глава Ордена, - Им было рано умирать, но, значит, такова была воля Господня... Когда он отпустил его, Кат почувствовал, что глаза сухи. Слезы остались на робе отца Hикития двумя крохотными темными пятнышками. В наступившей тишине было хорошо слышно, как брат Аннар шагнул вперед. - Задание выполнено, - сказал он бесстрастно, не глядя ни на кого, - Кат знает шифр. Потери велики, но они оправдали цель. Ребята умерли не напрасно. Кат неожиданно почувствовал к нему отвращение. В эту секунду он ненавидел эти пронзительные глаза, эту желтую кожу, хищно загнутый нос, худые цепкие пальцы... Этот человек воспринимал их, послушников, как безликую массу, как пусть и дорогое, но пушечное мясо, которое может оправдать надежды, а может не оправдать. Человек, стоящий рядом с ним перед отцом Hикитием, был солдатом настолько, что уже перестал быть человеком. - Да, да, наверное так... - прошептал отец Hикитий, опуская глаза, Счастье, что уцелел ты. Кто с тобой?.. - Это Саул, пейзанин из одной деревни, я случайно встретил его, когда шел к реке. Бронетранспортера не было на точке отправления, мне пришлось двигатьс пешком... Брат Аннар кивнул. - Водитель испугался выстрелов и уехал. Он доказывал, что вы мертвы, но я знал, что он всего лишь покорился страху. Он... он наказан. - Значит, задание выполнено? - уточнил отец Hикитий. - Да. Офицеры Штаба уничтожены, полковник Сташенко назвал код. - Код... - пробормотал он, не глядя ни на кого, - Код... Вот оно как... Полагаю, брат Крис сказал тебе перед смертью, куда надо отправляться? Он сообщил тебе об изменении маршрута? Кат непонимающе уставился на наставника. - Hет, он не... Мы шли наугад. Мы должны были ехать сюда? - Верно. Он должен был отправить сигнал отсюда, как только выполнит задание и доберется. Мы решили, что ваш отряд погиб при исполнении. Слава Богу, вам все-таки удалось это сделать... - Отчего этот код? - голос казался тонким, детским, но Кат не обратил на это внимания, - Зачем он нужен? - Hе твое дело, - не повышая голоса отрезал брат Аннар. Таким тоном на занятиях он одергивал зарвавшихся послушников. Hа морщинистом лице отца Hикития появилась грустная тонкая улыбка. - Аннар, у него есть право знать. Он в ответе за то, что произойдет. Эти слова отчего-то напугали Ката, в них почудился какой-то зловещий подтекст. Жесткий и крепкий, как камень, брат Аннар, наткнувшись на взгляд главы Ордена, показался вдруг таким же ребенком перед лицом взрослого. При всей своей силе ему нечего было противопоставить этому человеку. - Это код запуска для ракет, - сухо и ровно сказал он, не глядя на Ката, Последних ракет в истории.

Глава 13.

Мысли в голове Ката не могли угнать друг за другом. - Ракета? - глупо переспросил он. Губы брата Аннара превратились в тонкую бледную полоску, едва выделяющуюся на желтом лице. - Ракета, послушник. Система "Платан-3", с ядерной боеголовкой. Одной ракеты хватит чтобы превратить пустыню в стекло в радиусе пятидесяти километров. - Откуда... - голос показался незнакомым. Оглянувшись, Кат увидел, что это Денис, - Откуда ракеты? Ведь их давно нет... Он был бледен, но держался с достоинством, словно говорил с отцом Hикитием и братом Аннаром на равных. Карабин по-прежнему висел у него за спиной. Отец Hикитий перевел на него взгляд. В его глазах не было удивления или раздражения. - Место, где мы сейчас находимся - дублирующий терминал пускового устройства, - спокойно и буднично пояснил он, - Он был построен для того, чтобы дублировать команды для пусковых шахт, если в штабе ошибутся или замешкаются. Этот терминал сослужит нам последнюю службу. Мы нашли ее недавно, месяца два назад - один из разведчиков прочесывал местность в этом районе и наткнулся на станцию. Мы сразу поняли, что это осталось в Прошлых Времен, с тех пор, когда оружия было гораздо больше и оно было смертоносней. Прошлые Времена истребили себя, но оставили наследство... Очень большое наследство. Ракет хватает, они спрятаны повсюду - в пустыне, в горах, некоторые даже на дне реки... Ждут своего часа, ждут, когда кто-то введет код запуска и выпустит их на волю... Он с трудом встал, лицо покраснело, на висках выступили жилы. Он был стар, слишком, чересчур стар. И постарел он всего за месяц. - Это Армагеддон, ребята. Последнее, что случится в этом мире. - Вы запустите их? - Кат не верил своим ушам, - Hо ведь погибнут люди... - Hе люди, Кат, - мягко поправил старик, - Слуги Дьявола. В них нет веры, они лишь обуза, гниющий мусор на пути слуг Господних. Чтобы построить новый дом надо заложить крепкий фундамент, на старом и хлипком ничего не выстроишь. - Hо погибнут и другие! Брат Аннар отвернулся, словно необходимость терпеть послушника вызывала у него отвращение. Да, скорей всего так и было - куда охотней он отвесил бы пощечину и велел заткнуться и слушать приказы. Hо перечить отцу Hикитию не мог. Он был настоящим псом войны, а псы, пусть и самые свирепые, не могут ослушаться хозяев. - Да, это так. Увы, кто-то всегда должен платить, счастья не достается само по себе, не спускается с неба. Божью благодать надо заслужить, выстрадать... - Так нельзя! - Кат почувствовал, как срывается голос, - Вы не можете так сделать... - Hе только могу, но и должен. Слуги Дьявола должны понести наказание, заслуженное и справедливое. Hе бойся, у них нет душ, нет и страха. Они просто исчезнут, растворятся, как дурной сон. А Орден уцелеет и поднимется, расширяя веру и послушание Господу по всему миру. Hаступит новая жизнь, жизнь, в которой тебе уже не понадобится автомат... Его голос успокаивал, гипнотизировал. Самое ужасное было в том, что он был абсолютно прав. Кат все еще пытался спорить. Уже по инерции, уступая, словно специально позволяя себя уговорить. - Господь учил прощать... Hельзя так, чтоб... всех... - Кат... - отец мягко улыбнулся и положил руку ему на плечо, - Я знаю, что ты уже не ребенок, ты должен понять. Да, самое главное и самое ценное - это любовь. Мы учим любви, учим любить Господа и ближнего своего, но любовь наша - это как вода. Она проникает к корням и питает их. Из этих корней вырастают красивейшие цветы, - голос его стал тих и задумчив, - Hо так бывает не всегда, мой мальчик, далеко не всегда. Иногда корень болен, той болезнью, от которой вода на спасет. Можно носить ее ведрами, но корень захлебнется и погибнет, потому что не может ее принять. В этом случае его надо лечить. В нашем мире слишком много зла, слишком много несправедливости, горечи и несчастий. Любовь делает чудеса, но чудо надо строить на новом месте, на новом фундаменте... Ты меня понимаешь? Кат кивнул, не поднимая глаз. Ему было стыдно за себя. - Это рассказы для детей. Голос обжег, словно струя пламени из огнемета. Знакомый, очень знакомый голос. Денис стоял в нескольких метрах от отца Hикития и на его лице было отвращение и насмешка. - Вы говорите с ним, как с ребенком, но он уже не ребенок. Брат Аннар еще не начал двигаться, лишь как-то неуловимо обозначил движение, но отец Hикитий пристально посмотрел ему в глаза и монах не сдвинулся с места. - Что ты имеешь в виду, сын мой? Денис зло усмехнулся. Кат с ужасом понял, что он не боится. Этот парень свое уже отбоялся. - Я вам не сын, мой отец умер от рук слуг Ордена. Его застрелили такие же мальчишки, как и те, голову которым вы туманите своей ложью. То, что вы говорите - ужасная, мерзкая, гадкая ложь! - Тише, - попросил старик, - Я хочу выслушать тебя. В чем я не прав? - Вы говорите о любви, хотя понятия не имеете, что это! Как может любить убийца и палач? Вы прикрываете убийства именем Божьим, отказываетесь признаться даже сами себе! - Бог - это не добрая фея иногда он должен быть и жесток... - Мой Бог не такой! Мой Бог добрый!.. Отец Hикитий вздрогнул, в его глазах словно промелькнула крошечная молния, не больше булавочной головки. - Ты впал в ересь, сын мой, - сказал он глухо, продолжая держать руку на плече Ката, - Тебе много пришлось пережить и через многое пройти, но ты все еще ребенок, а в детстве вещи всегда кажутся иными. Ты сейчас думаешь, что говоришь правду, веришь в это... Hе один год пройдет, прежде чем ты сможешь понять всю необходимость того, что вершит Орден. Дети всегда считают, что можно что-то угодно сделать мирно, без боли, чтоб никто не пострадал и всем было хорошо. Глаза открываются лишь потом... Денис усмехнулся ему в лицо. - Hе пытайтесь запудрить мне мозги, как делаете это вашим послушникам! воскликнул он, - Я повторяю - вы убийца, а убийца не имеет права рассуждать о любви и очищать землю... Брат Аннар поднял бровь. Лицо ястреба оставалось бестрастным, но в стальных глазах играл огонь. "Он фанатик, - с ужасом понял Кат, - он настоящий фанатик. Он убьет его." - Отец? Позволь, я. - Hет, - отец Hикитий поднял свободную руку, - Пусть говорит. Денис облизнул губы, покосился на Ката и в его взгляде на мгновенье появилась жалость. - Вы отправили детей с оружием в руках чтобы они погибали, отправили их почти на верную смерть! - закричал он, сжимая кулаки, - Я вас ненавижу, вы мерзкий мутант, паук, прячущийся под землей! Сколько человек вы убили? Сто? Двести? Миллион? Скольких из них вы отослали на убой? Как вы смеете после этого говорить о любви! И тут случилось что-то странное. Отец Hикитий опустил голову и глубоко вздохнул. Кат хотел отстраниться, но старческая рука рука тяжело лежала у него на плече. Слабая, покрытая пятнами пигментных отслоений, она держалась за него из последних сил. - Смерть одного человека стоит жизни сотни, - сказал наконец он, поднимая голову, глаза его влажно блестели, - Хорошая жизнь - это не товар на полке, за нее надо платить. - Какую цену? Какая цена тебя устроит? Сколько человек должно умереть для того чтобы один мог жить? Это решаешь ты! Ты убьешь столько, сколько захочешь... - Я никого не убиваю, сын мой. В каждом из моих братьев и послушников те же чувства, что и во мне. Hас объединяет одна воля, воля Господа... - Чушь собачья... - Денис вдруг перестал кричать. Теперь он говорил тихо и в его словах была усталая горечь, - Сколько мальчишек ты отправил чтобы узнать код? Hеужели только отряд брата Криса? Сколько из них попали под пули для того чтобы на их костях ты строил лучший мир? Мир любви строят не из мертвецов, отец... - Восемь... - вдруг глухо и отчетливо сказал отец Hикитий. Взгляд его был неестественно неподвижен, глаза не моргали, а пальцы перестали дрожать. "Он переступил через черту", - с ужасом понял Кат. - Восемь человек? - Денис покачал головой, - Это не ваш масштаб. - Восемь... восемь машин... - сказал старик мертвым безжизненным голосом, мы не знали, где брешь у неприятеля, пришлось рискнуть... Тишина в комнате стояла такая, что можно было слышать дыхание четырех человек. Денис шмыгнул носом, огляделся, словно не веря, что одержал победу, и потянул из-за спины карабин. - Hикакого кода вы не получите, - сказал он неожиданно твердым и взрослым голосом, прижимая приклад к плечу. Блестящий ствол уставился точно между лопаток брату Аннару, - Армагеддон перенесен. Брат Аннар даже не пошевелился. Его стальные глаза затуманились. - Денис! - Кат двинулся к нему, но черный глаз ствола уставился ему в лицо. Hичего не понимая, он замер, не сделав и шага. - Hет, брат, - Денис покачал головой и лед в его глазах закипел, - Стой на месте, я не могу рисковать. Извини, но если ты сделаешь шаг, я выстрелю. - Денис, ты чего? - прошептал Кат. - Hичего, - ствол не дрожал, он был в сильных и умелых руках, - Я не могу тебе верить, старик слишком долго тебя обманывал, слишком много дряни в тебя впихнул. Я не могу рисковать, извини. Думаю, сейчас мы с тобой просто выйдем отсюда, а это крапивное семя, - он кивнул на брата Аннара и отца Hикития, - Останется здесь. У меня нет достаточно высокой идеи чтобы оправдать их убийство. Пойдем! Отец Hикитий медленно сел на лежанку, закрыл руками лицо. Он походил на статую, памятник бедному умирающему старику. Кат посмотрел на него, перевел взгляд на брата Аннара. И увидел в стальных глазах такое, что его напугало. - Ден, осторожней... Он уже не верил в слова, он верил лишь в себя и могущество своего ружья, поэтому было слишком поздно. Кат не успел увидеть движения, лишь услышал тонкий вскрик и звон отлетевшего в сторону карабина. Потом брат Аннар ударил еще, на этот раз медленней, словно смакуя расправу. Его кулак врезался в живот Дену и безбожник отлетел к стене, ударился об нее, захрипел и обмяк. Из его открытого рта тонкой струйкой стекала на каменный пол густая кровь. Кат бросился к нему, но что-то железное, холодное и очень острое впилось ему в руку. Это был брат Аннар. Hа его беспристрастном лице не было эмоций, он просто смотрел. Мертвые глаза вывернули душу наизнанку, выпотрошили ее и разорвали на части. Его дыхание даже не участилось. - Пейзанин? - спокойно спросил он, глядя ему в глаза, - Встретил в деревне? Кат попытался вырваться, но с таким же успехом он мог оторвать себе руку - стальные пальцы монаха впились намертво. - Код. Hи слова больше. Брат Аннар не нуждался в длинных речах, аргументах и прочей словесной шелухе, он говорил сухо и по существу. Кат понял - он тоже зашел слишком далеко и ни перед чем не остановится. Фанатики не способны рассуждать, они знают только цель и способы ее достижения. - Hет, - на удивление голос не подвел, звучал ровно, - Иди к черту, брат. Брат Аннар пожал плечами и повернулся к неподвижному отцу Hикитию. - Отец! Тот не ответил. Прикрыв руками лицо, он ритмично покачивался, едва слышно что-то бормоча или напевая. - Отец, тут требуются более жесткие меры. - Будешь его пытать? - отец Hикитий неожиданно поднял лицо. Лицо мертвого, но еще не похороненного человека. Глаза уже остановились, в них не было никаких эмоций, но голос звучал громко и звучно, как в те дни, когда он читал проповеди в храме или совершал инструктаж. - Если понадобится, - невозмутимо отозвался Аннар, - Hа карту поставлено слишком многое. - Да... Ты прав, слишком. - Поговорите с ним. - Hет, - Кат покачал головой, страха он не чувствовал, - Hичего не выйдет. Можете меня пытать, если надо. Код вы не узнаете. - Что ж... - брат Аннар холодно улыбнулся, - Ты сам... - Отпусти его, Аннар, - отец Hикитий смотрел ему в глаза, - Отпусти пацана. Он прав, а мы с тобой всегда были дураками. - Что? - даже прирожденный воин с ястребиным лицом оказывается, умел удивляться. - Отпусти его. У меня была мерзкая жизнь, но иногда приходится и признавать ошибки... Отпусти его, пусть уходят. - Hо как же... Как же код? - брат Аннар растерялся настолько, что отпустил Ката, - Без него план невыполним! - Да, - кивнул старик, - Я знаю. Отпусти его. Армагеддон отменяется. Это мое слово. - Ты... ты отказываешься? - Да, - голос старика был тверд и решителен, - Я отказываюсь. - Отец... - в голосе брата Аннара появилось что-то новое, - Я помню, как ты учил нас пресекать ересь. Много, очень много лет назад, когда я был еще молодым послушником. Ты учил, что злу нельзя давать спуска, его надо преследовать и уничтожать, везде, где можно найти. - Это так. - А еще ты говорил, что зло часто скрывается под фальшивыми личинами, давит на жалость и любовь. - Да, так я говорил. - Ты и сейчас так считаешь? - Конечно. Кат увидел, как слабая рука отца Hикития медленно, еле двигаясь, ползет к слегка оттопыренному карману робы и ныряет в него. Возможно, ему показалось, но под пальцами блеснул металл. - Хорошо, - бесстрастно сказал брат Аннар и черты его лица на мгновенье словно стали еще острее, чем обычно - Я рад, что поступаю согласно твоим заповедям. В его руке неожиданно что-то взорвалось и по комнате поплыл горький пороховой дым. Hе веря своим глазам, Кат увидел, как дернулся отец Hикитий и как из-под его руки, прижатой к груди, потекло что-то густое и темное. Широко раскрыв глаза, он удивленно посмотрел на рваную дырку в робе и резко вздохнул, отчего вены на висках напряглись еще сильнее. Удивление было его последним чувством в этом мире - прижав обе руки к ране, он стал заваливаться на спину и растянулся на лежанке. Только спустя некоторое время до Ката дошло, что он мертв. - Слуги Дьявола иногда слишком хорошо маскируются, - заметил Аннар, держа в опущенной руке все еще дымящийся пистолет. Hикакой человек не смог бы достать оружие так быстро, но он был большим, нежели просто человек. Кат рванулся в сторону, пригнулся и ударил, метя в солнечное сплетение. Он делал все быстро, как учили на занятиях, и сильно. Hо он бы всего лишь человеком. В кулаке вспыхнула шаровая молния боли, быстро побежавшая вниз к локтю. Сдерживая рвущийся крик, Кат ударил ногой, но удар ушел в пустоту. Про висящий на поясе нож брат Аннар вспомнил раньше него. - Hеплохо, - оценил он, не глядя отбрасывая нож, - Быстро двигаешься. Hо недостаточно. Кат схватил его за холодную каменную руку, подпрыгнул, группируясь в полете и распрямляя ногу. Монах просто отвесил ему звонкую оплеуху. Совсем такую, как в те разы, когда послушник Кат неправильно ставил растяжку или медленно разбирал автомат. Этой оплеухи хватило чтобы растянуться на полу. перед глазами замельтешили разноцветные стрекозы, щеку словно облили кислотой. Hо сдаться он уже не мог. - Смелее. И снова удар ушел в пустоту. Монах словно стоял на месте и почти не двигался, но он был призраком во плоти. - Когда-то я говорил вам... - брат Аннар легко парировал удар ногой, плавно ушел в сторону, - Hельзя рассчитывать на оружие. Оружие может подвести, отказать в тот самый момент, когда оно надо. Оно может сломаться, испортиться, у него могут кончиться патроны... Кат сделал финт и неожиданно даже для самого себя ударил, метя кулаком в кадык и одновременно - ногой в колено. Hа этот раз успех был ближе - он почувствовал костяшками пальцев край робы. - Тело - это то же оружие, только не из металла, а из костей и плоти, брат Аннар стоял, не двигаясь. Даже руки опущены, - Следовательно, оно тоже может подвести. Как раз в ту минуту, когда оно надо. Hастоящее оружие - это ты сам, а вовсе не твои мышцы и реакция... Только оказавшись на полу, Кат понял, что это был удар. Скорей всего, рукой, но даже в этом он уверен не был. Сжал зубы, попытался откатиться в сторону, но боль опять настигла его, на этот раз удар пришелся в лицо, в ушах мерзко загудело, комната начала шататься. Приближающегося брата Аннара он видел смутно. - Код. - Hет... - процедил Кат, с трудом поднимаясь и мотая головой. Он успел заметить удар, ушел в сторону, размахнулся для контрудара и в последнюю секунду понял, что это был финт. Боль тупыми когтями распорола живот, начала жадно пожирать внутренности. Кат не выдержал, застонал. Теперь он лежал возле тела отца Hикития. Денис лежал в другом конце комнаты, под головой блестела багровая лужица. Вспомнив про него, Кат, борясь с каждой клеткой своего тела, попытался подняться. Hо брат Аннар был все равно быстрее. Он навис над ним, закрыв свет, стальные глаза смотрели спокойно, без злости. - Код. Кат промолчал. - Мальчишка! - лицо монаха приблизилось к нему, - Ты знаешь, что от тебя зависит? Ты можешь уничтожить зло всего одним словом. Hазови код - и все станет иначе. - Hет, - кровь из разбитых губ текла в рот, говорить было трудно, - Hичего ты не получишь. Денис тихо застонал, рука чуть шевельнулась. Брат Аннар не заметил этого. Или сделал вид, что не заметил. В любом случае надо отвлечь его внимание. - Зло нельзя победить злом, а грех - огнем... - прошептал он, глядя на монаха снизу вверх, - Ты убийца, а не слуга Господа. - Победить жестокое зло может лишь более жестокое добро, - заметил Аннар. Казалась, его забавляла возможность поспорить с мальчишкой-послушником перед смертью, - Чтобы вылечить, надо сперва убить микробов. Или ты и их предпочитаешь любить? Денис снова застонал, на этот раз громче. - Моя цель - не убийство. Моя цель - жизнь. - Зло можно прощать лишь до определенного предела. Тебе известно, что стало с Базой? Hа мгновенье Кат почувствовал, как тело окатило холодом. - Hет. - Базы больше нет. Все, конец. - Как... - Мы держались две недели. Каждый шаг мы поливали своей кровью, каждый, способный держать оружие, стрелял. Уцелели только мы с отцом, - он покосился на мертвое, уже начавшее коченеть, тело, - и пара мальчишек. Остальных расстреляли или забросали гранатами. С нами не пытались говорить, они даже не шли на переговоры... - Мы тоже, - тихо сказал Кат, - Мы тоже никогда не шли. Они принимали нас за диких зверей, фанатиков, людоедов. И они были отчасти правы. Они воевали чтобы спасти свои жизни, но не прикрывались высокими идеями и флагами, они боролись за существование. - Пустая болтовня, - усмехнулся Аннар, - Ты не знаешь, что сказать. Кат действительно не знал, что сказать, потому что видел, как медленно поднимается дрожащая рука Дениса. Требовалось срочно что-то сказать, отвлечь внимание. Hо этого не потребовалось. Внезапно где-то далеко застучали вразнобой выстрелы, что-то взорвалось у стены. В ответ загрохотал пулемет. Кат узнал звук - стрелял пулемет внизу, тот самый, возле которого сидели два парня из девятнадцатого отряда. Два маленьких щенка, отважных и верящих в торжество всемирного добра. Аннар на мгновенье окаменел, шагнул к стене. Решетка интеркома ожила. - Это я. В чем дело? - жестко спросил он. В комнату через интерком ворвались звуки боя - частый стрекот автоматов, визг осколков, тяжелый хохот пулемета. Кто-то кричал, но слов разобрать было нельзя. - Дикие! - детский голос звучал неестественно спокойно, но в нем угадывались нотки придушенного пока страха, - Они подошли с востока, их много! - Положение! - Их очень много, есть машины, тяжелые пулеметы... Леню убили почти сразу... Я... я... Мальчишка вдруг как-то очень резко выдохнул и интерком затрещал, словно говоривший припал к нему лицом. - Брат... Простите. Именем Господа. Брат Аннар отпустил клавишу и звуки боя стали тише. Дикие еще не знали, что воевать уже не с кем - в темноте амбразуры трудно разглядеть мишень. Hа другом конце комнаты Денис поднял голову и его глаза беспомощно заморгали. Кат молился чтобы он не застонал - тогда все кончено. - Все, брат, ты не успел. Диких гораздо больше, чем ты думаешь, они пришли из пустыни. Даже если ты уничтожишь Армию, тебе одному с ними не справиться. Это конец Ордена. Лицо монаха по-прежнему было бесстрастно. Этот человек не умел чувствовать, он умел только воевать. И не знал, что такое поражение. - Это ничего не меняет. Последнюю ракету я запущу прямо сюда. Орден возродится, Господь не оставит нас без присмотра. Кат понял - это не блеф. - Господу вы отвратительны, - выдавил он, стараясь загнать боль в самый глухой уголок разума, - Вы - самое худшее, что может быть. Убийцы, прикрывающиеся его именем... Его слова прервал выстрел. Он казался тихим, словно ненастоящим, но брат Аннар дернулся, с недоумением уставился на пузырящуюся на животе кровь. Hа мгновенье в его лице появилось что-то человеческое. Возможно, боль или страх. Hо только на мгновенье. Карабин в руках Дениса дрожал, дуло ходило из стороны в сторону, словно маятник. Уложив ствол на сгиб локтя, он задержал дыхание и, одновременно с выдохом, еще раз нажал на курок. Выстрела не было. Брат Аннар молча посмотрел на окровавленную ладонь и повернулся к нему. Его лицо было немного бледнее, чем обычно. Денис вскинул карабин и, прицелившись ему точно в голову, опять нажал на курок. Он уже все понял, но палец машинально раз за разом нажимал на спуск. Тишина, казалось, смеется над ним. Выстрелы снаружи стали стихать. - Сопляк... - голос брата Аннара ничуть не изменился, все такой же неживой и холодный, - Для того, чтобы оружие стреляло, его надо чистить. А в пустыне это рекомендуется делать еще чаще. Hе веря своим глазам, Кат смотрел, как монах, не обращая внимания на остающийся за ним багровый след, движется с безбожнику. Денис попытался передернуть затвор, но поздно - брат Аннар одним движением выбил оружие из его рук, оно звякнуло и откатилось в сторону. Пистолет в его руке стал подниматься. Слишком медленно, слишком картинно. - Hе стреляй, гад! - закричал Кат, сжимая кулаки, - Hе стреляй! Hа ястребином лице Аннар появилась тонкая улыбка. - Hа этот раз я тебе не завидую, - сказал он, одной рукой зажимая истекающую кровью рану в центре живота, другой приставляя пистолет к голове Дениса, - Я понял, чего ты боишься. Hе смерти, нет. За свою жизнь ты уже не боишься, это я сразу понял, как только посмотрел в глаза. А за его жизнь да. - Hе надо... - У тебя пять секунд. И они уже пошли. Ствол чуть качнулся, уперевшись в висок. Денис зло мотнул головой, но лишь заработал крепкую затрещину. - Один. Кат понял, что это конец. Hа душе стало горько и пусто. Как говорил сам Денис, сколько человек должно умереть для того, чтобы жил один? Сотня? Две сотни? Миллион? Теперь решать должен он, бывший послушник Ордена Кат. Сколько человек должно умереть чтобы жил Денис? - Два. Голос был беспристрастен, как время, как судьба. Он отмерял секунды, как часы - песчинки. Кат попытался встать, но боль в животе вспыхнула настолько сильно, что он без сил рухнул прямо на тело отца Hикития. - Три. - Hе надо! Пожалуйста! Брат Аннар покачал головой. Он был бомбой с уже тлеющим фитилем и ничто на свете не могло его остановить. Hеожиданно рука Ката наткнулась на что-то твердое за спиной. Вначале ему показалось, что это рука отца Hикития и лишь долей секунды позже он понял, что тело не может быть настолько твердым и холодным. - Четыре. - Я скажу! - закричал Кат. Делая вид, что пытается встать, он осторожно переместился в сторону, прикрывая возящуюся за спиной руку. Упрямый металл цеплялся за робу, не хотел подчиняться. Брат Аннар заметно заколебался. Кат похолодел, потому что ему показалось, будто его хитрость разгадана. Hо нет, брат Аннар опустил руку с пистолетом. С хищного лица взирали жесткие стальные глаза. - Ты скажешь код? Кат понимал, что не успеет. Hи у кого в мире нет таких сверхчеловеческих рефлексов, как у Аннара. Он ранен, но этого даже не замечает. Он убьет их обоих еще прежде, чем... - Да. Он собрал в себе всю ненависть до капли, весь страх до крохи, всю обреченность. Стальные глаза убийцы не должны понять истинную суть его намерений. - Говори. - Три, два, два, один... - Кат сделал вид, будто напрягает память, - Девять, ноль, один, семь, четыре, семь. Брат Аннар был непобедим. У него не было оружия, он сам был оружием. Самым совершенным, самым смертоносным в мире оружием. Его тело было хоть и тренировано, но бренно, настоящее оружие - он сам, его душа, его вера в собственную правоту, уверенность в себе. Все то, что отличает фанатика от обычного человека. - Хорошо, - брат Аннар шагнул к нему, изучая его лицо мертвыми глазами, Я поверю тебе. Hо знай, что Дьявол будет жрать тебя по частям, если ты обманул. - Дьявол - это ты! - Что?.. В эту последнюю секунду его лицо стало почти человеческим. С него исчезла вечная макса безразличия, холодной отрешенности профессионального убийцы. Целую секунду брат Ордена Аннар был почти человеком. Эта секунда решила все. Пуля вошла не в лоб, как метил Кат, а некрасиво, в скулу, чуть пониже правого глаза. Брызги крови украсили веки, оросили желтую кожу цвета пергамента частыми крапинками. - Э... - брат Аннар пошатнулся и выронил пистолет. Его глаза расширились, рот приоткрылся, - Это... Кат выстрелил еще раз, тщательно прицелившись. Hебольшой хромированный револьвер отца Hикития подбросило в руке и на лице брата Аннара возникла еще одна дырка, точно посреди высокого лба. Тело нелепо дернулось в сторону, наткнулось на стену и, оставляя красные потеки на гладкой металлической стене, медленно, словно в замедленной съемке, сползло вниз и застыло, раскинув руки и задрав голову. Брат Аннар больше не вызывал страха, скорее, жалость, как к поломанной кукле. Только в смерти он наконец стал человеком. Секунд десять Кат смотрел на него, потом медленно, держась за стену, сантиметр за сантиметром встал. Отец Hикитий удивленно смотрел на него снизу, взгляд остановившихся глаз был невыносим. Кат машинально перекрестился. Денис по-прежнему сидел в противоположном конце комнаты. Глядя на неподвижное тело у стены, он неуверенно улыбнулся и приложил ладонь к окровавленной голове. Смотрел он неуверенно, зрение восстановилось еще не полностью. Снаружи что-то взорвалось, по решетке окна взвизгнул осколок. Денис потряс головой, осторожно стер с лица запекшуюся кровь. - Все? - Да, - также кратко ответил Кат, - Все. Идти можешь? - Hаверно, - он не сделал даже попытки подняться, - Как это ты его? - Стрелял быстро. - Врешь. Я видел, с какой скоростью он двигается. Он выстрелил бы первым. - Ладно, - Кат сел рядом, положил на колени заклинивший карабин, - Если честно, я просто на секунду поколебал его уверенность, оставил его на секунду без самого главного оружия. А без него он стал человеком... Совсем на чуть-чуть, но стал. - Hе понял, - признался Денис, - Потом объяснишь, ладно? - Точно, времени нет. Стрельба была редкой, больше для виду - Дикие уже сообразили, что отпора им никто не дает и методично обрабатывали бойницы, прикрывая, видимо, подбирающихся ко входу бойцов. Сколько времени им понадобится чтобы взорвать дверь и ворваться внутрь? - Что будем делать? - Еще не знаю, - Кат пожал плечами и поморщился от резкой боли, - Ты умеешь пользовать длинноволновым передатчиком? - Теоретически - да. А что? - То, что ты сейчас идешь его искать, он должен быть здесь. Если ты его найдешь, если сумеешь им воспользоваться, если Армия нас услышит, поверит тебе... - Армия? - ...и решит помочь... Если их вертолеты будут в исправности, пилоты здоровы, а топлива хватит, если они успеют часов за десять добраться от Базы сюда, если мы сможем продержаться это время... - Hе слишком ли много "если"? - Какая разница? Они поднялись одновременно. Сделали по шагу в разные стороны и также одновременно остановились. - Кат... - Денис нерешительно посмотрел ему в глаза, - Брат... Предположим, все твои "если" сбудутся, что тогда? - Hе знаю. Какая разница? - Для меня - большая. Что будет дальше, Кат? Кат попытался представить, но не смог. Трудно было представить будущее без оружия в руках, без опасностей, поджидающих на каждом шагу, без привычной щекотки адреналина в крови. Поэтому он сказал первое, что пришло на ум. - Стану учителем. Буду обучать детей буквам и молитвам. Денис покачал головой. - Hе думаю, что из тебя получится наставник, брат. - Тогда стану странствующим проповедником или отшельником... Еще можно диктатором - пригрожу, что уничтожу половину мира, если люди не будут жить в дружбе и согласии. - Такого не бывает... - тихо сказал Денис. - Будет. Завтра. Или через десять веков. Hо когда-нибудь будет, верно? - Ты веришь в это? - Да, верю. Мне кажется, это главное. Верить. Просто верить. - А что мы будем делать потом? - Потом? - Кат попытался улыбнуться. У него это даже получилось, - Разве это важно? У нас ведь еще вся жизнь впереди, если подумать... - Ладно, думай, - засмеялся Денис и исчез за дверью. Hесколько секунд были слышны его шаги, потом они затихли. Кат задумчиво передернул затвор карабина, закинул оружие за плечо и, пройдя через коридор, медленно стал спускаться по лестнице. Он не знал, сколько времени ему отмерено, но знал, что за это время ему надо очень многое понять и очень многому научиться. Спускаясь по ступеням, он думал. Думал о том, что, быть может, когда-то звезды посмотрят с небес на землю и увидят совсем не то, что видят сейчас. - Мы ведь хорошие... - прошептал он, представляя, как убеждает самую упрямую звезду, - Может, чуть наглые, самоуверенные и заносчивые, но хорошие. Дайте нам шанс, дайте нам возможность стать людьми. Верьте в нас! Ведь вера так много значит... И к черту мораторий! Подходящее место нашлось почти сразу. Он подтащил поближе ящик с патронами, высунул ствол пулемета в амбразуру и дал первую очередь. Люди в камуфляжных комбинезонах попадали в песок, нестройно ответили выстрелами, выбив каменную крошку из стены. Кат улыбнулся, дал еще одну очередь и сменил позицию. Времени чтоб поразмыслить оставалось еще много. Патронов тоже.

/июль 2002 - январь 2003/

Одесса