"Воставший против Неба" - читать интересную книгу автора (Соловьев Антон)

ГЛАВА XXI

— Ты готова? — спросил Тильво Лайлу.

— Да, — тихо ответила она.

Певец встал со стула и посмотрел на девушку. В ее глазах полыхало ослепительно белое пламя. Из-за него у Лайлы даже не было видно зрачков. В девушке теперь сосредоточилась вся Сила, забранная ей у духов. Тильво даже казалось, что она одним движением руки может разрушить эту башню.

— Одэнер, ты готов? — спросил Тильво, зная, что с другой башней теперь держится постоянная связь.

— Я и посвященные готовы, — раздался отовсюду голос Одэнера.

— Тогда начинаем.

Тильво вновь вернулся к стулу, поставленному отдельно от стола. На нем лежала расчехленная дайла. Башня. Стул. Дайла. Неужели все так просто? И они вместе с Лайлой терпели столько лишений, чтобы он сыграл в этой башне свою главную песню. Да, с виду все выглядело именно так. Но на самом деле, едва Тильво начнет петь песню, в которую он вложит почти всю имеющуюся у него Силу, Небо атакует воплощенная душа мира и Одэнер. Но этого никто не увидит, и никто об этом не узнает. «Вздор! Все эти мысли чепуха! Надо сосредоточиться», — сказал сам себе Тильво и, сев на стул, взял в руки инструмент.

Песня, многократно усиленная башней, стала возноситься к Небу. Тильво чувствовал, что башня не только усиливает звук, но и вплетает в песню на языке бессмертных что-то свое. И было в этом что-то непонятное певцу, достижимое лишь разуму тех, кто создал башни, над которыми не могло сомкнуться Небо. А Тильво продолжал играть и петь, постепенно наполняя мелодию Силой. И когда Сила, вложенная в мелодию песни, достигла своего пика, окружающая обстановка начала стремительно таять.

Тильво словно бы стал расти. Сначала он уперся головой в потолок и с легкостью прошел сквозь него. Он чувствовал, как становится все выше и выше. Он, словно гигантский исполин, подымался над башней. Но при этом он чувствовал, что продолжает находиться на первом уровне башни. Наконец певец поднялся высоко над лесом, окружавшим озеро с башней. Он огляделся по сторонам и увидел, что солнце светит лишь здесь, остальное пространство заполнено Небом. Однако Тильво чувствовал, что где-то вдалеке, севернее Терика, под маленьким клочком истинного неба стоит такой же призрачный исполин, олицетворяющий собой Силу Одэнера.

Еще Тильво отчетливо чувствовал рядом Лайлу. Но девушку он не видел. Ее Сила не принимала никаких огромных размеров. Все равно певец понимал, что могущество девушки, объединенное вместе с Силой духов, готово в любой момент ударить по Небу.

Песня продолжала литься над лесом и озером. А в руках огромного призрачного исполина вместо дайлы появился лук. Исполин наложил на тетиву стрелу, прицелился и пустил ее в Небо. В этот самый момент в другой части острова другой исполин метнул в Небо огромное призрачное копье. Наконечником стрелы была Сила, вложенная в слова и мелодию песни, а на острие наконечника копья, которое пустил в Небо Одэнер, были три души, добровольно пожертвовавшие собой для спасения их родного мира. Сама по себе эта жертва, хоть и очень много значила, обретала Силу только в руках бессмертного. И едва копье и стрела полетели в Небо, как вслед за ними с земли устремился вверх огромный, сверкающий ослепительно зеленым светом шар.

Это воплощенная душа мира нанесла свой удар Небу.

На пути копья, стрелы и сверкающего шара то и дело вырастали разнообразные препятствия. Призрачные стены, сверкающие всеми цветами молнии, пытались остановить неумолимый полет трех Сил. На какое-то мгновение одному из заслонов, поставленных Небом, даже удалось задержать сверкающий шар, но, преодолев все, шар стал еще стремительней двигаться вверх. На пути копья, стрелы и шара вставали призрачные фигуры, то и дело пытающиеся разрубить стрелу или копье огромными, сверкающими багровым пламенем мечами и топорами. Но призрачное оружие Неба при столкновении с Силой бессмертных и души мира рассыпалось сотнями огней. Небо ставило все новые и новые преграды, но все было тщетно. И когда копье, стрела и сверкающий шар достигли его, раздался оглушительный нечеловеческий крик.

Крик был настолько громким и пронзительным, что все живое в мире под Небом на мгновение замерло. А вслед за оглушительным криком раздался звук. Будто бы огромный хрустальный бокал с силой швырнули о каменный пол — это начало рушиться Небо. Сила Бездны, вложенная в него, не могла устоять перед Силами света, тени, знания и земли. На мгновение Тильво показалось, что в Небе появилось огромное лицо с полными ужаса глазами. И когда Тильво своим мысленным взором посмотрел в эти глаза, он понял все. Он узнал, что Бездна прорвалась в этот мир из-за темного бессмертного Альрахи, который попросил у Бездны абсолютной Силы и абсолютного могущества, а стал всего лишь Небом над одним из миров, страшным и уродливым чудовищем, которое теперь умирало, навсегда уходя в Бездну.

Небо стремительно таяло. Своим внутренним зрением Тильво видел, как сверху падают осколки самых разных цветов и оттенков и сгорают на лету алым пламенем, а на их месте появляется самое обычное синее небо. Словно бы небеса после долгой болезни сбрасывали старую, ненужную, покрытую струпьями кожу, а на ее месте виднелась чистая и молодая.

А еще певец увидел, как в вышине появились миллионы ослепительно ярких огоньков, словно гигантская стая каких-то невиданных птиц поднялась в вышину. И певец понял, что это были души живших под Небом людей. Души, которые наконец-то обрели свободу и скоро отправятся в путешествие, уготованное им волей Творца. И внезапно Тильво почувствовал, как его душа на время покидает тело и устремляется в вышину, навстречу тем, кто уже закончил свое земное существование.

Певец стоял, по колено утопая в густом тумане. Со всех сторон на него смотрели лица людей, которых он никогда прежде не видел. Эти лица казались бесконечно усталыми, но на их губах были улыбки, а в глазах у некоторых стояли слезы, а губы на разных языках мира, что некогда был под властью Неба, шептали: «Спасибо!» Наконец среди толпы Тильво заметил несколько знакомых лиц.

— Рандис! — закричал Тильво.

— Я, — спокойно ответил Меч Неба. — Ты все-таки это сделал, певец. И мы, погибшие в горной крепости, не очень-то долго ждали.

— Каково это, быть на Небе? — не удержался от вопроса Тильво.

— Представь себе все, что когда-либо мучило и пугало тебя. Представил? А теперь многократно увеличь эту боль, и ты получишь душу человека на Небе. Ты был прав, Небо питалось муками людских душ, еще немного, и у него хватило бы сил, чтобы открыть дорогу Бездне. Ты был во многом прав. Единственно, чего мне по-настоящему жаль: я так и не увидел рассвет от начала и до конца. Зато посмотри, кто теперь со мной?!

Рядом с Рандисом, взявшись за руки, стояли парень и девушка. И Тильво без труда узнал в них бродячих кукольников Эльвина и Тэли.

— Мы простили его, — сказала Тэли. — Мы теперь уходим из этого мира вместе.

— Привет, певец! — раздался за спиной у Тильво слишком уж знакомый голос.

Тильво обернулся и увидел трех посвященных.

— Прости нас, Тильво, что мы тебе не сказали сразу. Мы отдали свои жизни за…

— Я понял, — оборвал их певец. — Слишком большая цена. Хотя я надеялся, что хоть вы останетесь в живых.

— Зато мы первые смертные, кто умер в этом мире, но не побывал на Небе, — Иеронимус улыбнулся. Кто знает, может быть, когда-нибудь совсем в другом месте мы засядем на целую ночь в таверне и выпьем весь имеющийся в запасе у хозяина эль.

— Только это будет совсем уже другая история, заметил Бротемериус. — Прощай, Тильво.

— Бессмертный! — перед Тильво появился Гэлен, а рядом с ним стояло несколько людей, одетых так же, как и он, и неуловимо на него похожих. — Спасибо тебе от всего нашего племени. Мы уходим все вместе. Все жившие под Небом поколения Верных.

— Вы заплатили за это немалую цену.

— Никакая цена не может быть большой, если она платится за свободу души, — сказал один из горцев, и Тильво вдруг неожиданно понял, что это самый первый вождь Верных.

— Прощай, Тильво!

— Прощай, певец!

— Прощай и спасибо тебе!

К Тильво подходили души людей и растворялись в густом тумане. Наконец странное видение померкло, и певец оказался в знакомой комнате башни. Он сидел на стуле, на коленях у него была дайла. Очень сильно болела правая рука. Тильво посмотрел на нее. Пальцы были в крови. Видимо, он с таким ожесточением играл, собирая Силу для удара по Небу, что поранил руку, словно неумелый ученик, решивший, что теперь он настоящий мастер и может сыграть мелодию любой сложности.

— Лайла! Мы победили! — выпалил певец первое, что пришло ему в голову.

— Я знаю, Тильво. — Голос У девушки как-то странно изменился.

Тильво повернулся к Лайле и вздрогнул. Девушка старела на глазах. То, что происходит с человеком за десятилетия, с Лайлой происходило за считанные мгновения. Тильво видел, как седеют ее волосы, как сморщивается кожа, как появляются на лице морщины.

— Что с тобой? — в страхе спросил Тильво.

— Я ухожу, — незнакомым для певца голосом ответила Лайла.

— Но как? Почему?

— Я выполнила свою миссию, теперь я возвращаюсь в сердце мира. А тело без души всегда преврашается в прах.

— Но почему? Почему ты просто не можешь состариться, как все обычные люди? — не мог успокоиться Тильво. — Я… Я хотел бы остаться с тобой.

— Я и так всегда буду с тобой, Тильво. В шелесте листвы, в пении птиц, в вое ветра. Ты всегда сможешь меня услышать, а я тебя. А чтобы любить мир, необязательно им обладать, — сказала Лайла уже совсем старческим голосом. — И я хочу сказать тебе спасибо, бессмертный человек Тильво. Спасибо, что дал мне познать человеческую любовь. Я теперь буду по другому относиться к людям, и может статься, что я буду любить их больше, чем зверей и птиц. Духи растворились в мире, и теперь человек мой полноправный хозяин. Прощай!

— Прощай! — прошептал певец. — Я буду помнить о тебе, душа мира.

Вскоре все было кончено. От Лайлы не осталось ничего. Лишь горстка серого праха лежала на полу башни. Тильво наклонился и просеял его сквозь пальцы. Певцу захотелось заплакать от обиды, но слезы не хотели литься из глаз. Тильво сидел и рассеянно просеивал в руках прах совсем еще недавно живой девушки.

— Тильво! — Голос Одэнера заставил вздрогнуть певца. — С победой тебя!

— Тебя тоже, — ответил певец.

Он совсем забыл, что связь с башней во время битвы не прекращалась ни на минуту.

— Башня! Дай изображение! — приказал певец. Зеркало замерцало, и на нем появилось лицо Одэнера.

— Она умерла, — только и мог сказать Одэнеру Тильво.

— Она вернулась в сердце мира! Пойми же, хоть она и казалась тебе обычной девушкой, Лайла на самом деле слишком далека как от человека, так и от бессмертного. Тебе было бы с ней тяжело.

— Но я… Я не знаю. Она ничем не отличалась от обычной девушки. Даже наряды примеряла.

— Она примеряла на себя шкуру человека. Она другая, ты должен понять это. Она даже могла бы еще на какое-то время остаться, если бы захотела.

— Ты уверен в этом? — Тильво нахмурился. — Хочешь сказать, что этот мир просто использовал нас с тобой, чтобы не быть поглощенным Бездной?

— Не знаю, — пожал плечами Одэнер. — Мне по крайней мере так кажется. Я, как и ты, впервые столкнулся с живым воплощением души мира.

— Со мной приходили прощаться души людей, что пребывали на Небе, — сказал Тильво.

— И что они тебе сказали?

— Это слишком личное. — Тильво почему-то не хотелось рассказывать бессмертному про последний разговор с Рандисом и другими умершими людьми, хотя ничего личного на самом деле в этом не было.

— Извини, — Одэнер улыбнулся. — Куда ты теперь?

— Не знаю, — пожал плечами Тильво, — может быть; если бы Лайла осталась жива, то я бы осел в какой-нибудь тихой деревеньке. Взял бы в аренду у местного господина небольшой надел земли.

— А теперь, когда Лайлы не стало?

— Я не видел ничего, кроме острова. Остров хоть и велик, но все-таки это не целый мир. Скорее всего я отправлюсь странствовать. Хочу посмотреть и Большую землю, и Северные острова, побывать на юге и на востоке. Я умею петь и этим всегда заработаю на хлеб. А в тех краях, где песня не в большом почете, я могу пригодиться как воин. Я хоть и знаю, что мой опыт владения мечом, доставшийся мне от другой жизни, рано или поздно должен исчезнуть, все-таки надеюсь, что это случится не завтра. Интересно, как все-таки люди отнесутся к тому, что Неба не стало?

— Мне тоже интересно, — Одэнер улыбнулся. — Ты какое-то время пробудешь в башне?

— Думаю, что да.

— Тогда еще поговорим. А мне нужно сделать еще одно дело.

— Какое?

— Похоронить посвященных.

Этот день надолго запомнился Сыну Неба. Теперь уже бывшему Сыну Неба. Когда вместо привычных красок Неба вышину залил сплошной светло-голубой цвет и появился огненный шар, Сын Неба понял, что это конец. Конец прежнему миру. Его почему-то не волновало, каким образом все это произошло. Главное, что это случилось. И теперь живое воплощение отлично работающей машины, состоящее из Слуг Неба, Воинов Неба, Мечей Неба, больше не существовало. А это значит, что и существование Небесной обители теперь под угрозой. И надо что-то делать. Иначе привычный, такой спокойный мир, где каждый человек занимал строго определенное ему место, может погрузиться в хаос.

На площади толпился народ. В гуле голосов Сын Неба старался уловить настроение толпы. Люди были испуганы и ждали ответа. Сын Неба понимал, что сейчас, только сейчас и никогда больше, у него есть единственный шанс, и он должен им воспользоваться.

— Дети мои! — стоя на балконе своего кабинета, начал свою речь перед огромной толпой Сын Неба. — Это свершилось! Я и те, кто мне помогал, победили!

По толпе прокатился ропот недоумения.

— Мы готовились к этому дню долгие, долгие годы. Небо, это ужасное чудовище, наконец-то повержено!

Гул толпы стал еще громче, и Сын Неба на мгновение даже испугался, но, собрав всю свою волю в кулак, он продолжил:

— Вы спросите меня: что я такое говорю? Ведь я сам долгие годы твердил вам, что Небо вечно и предвечно, что оно благо. Я врал вам, дети мои.

Гул толпы стая медленно перерастать в рев, и Сын Неба сделал еле заметный жест рукой, который увидели окружившие со всех сторон толпу Слуги и Воины Неба.

— Замолчите! Сын Неба говорит! — послышались снизу голоса.

— Небо — это ужасное чудовище, которое пожирало души умерших людей. Но теперь свершилось чудо. Утроба чудовища разрублена, и пленные души упорхнули на свободу. Вы спросите меня, почему я столько лет обманывал вас? Да, вы вправе спросить это!

— Почему ты нам врал, Сын Неба? — стали раздаваться голоса из толпы.

Сын Неба был доволен. Специально обученные люди, которых он называл кликушами, переодетые в обычных горожан, начали играть свои роли. И роли, как считал Сын Неба, несомненно, очень важные.

— Скажите мне, можно ли говорить тяжелобольному, что он умрет? Добрый ли это поступок? Может получиться так, что он будет верить, что выживет, и действительно поправится, если не говорить ему, что он обречен. Будет ли злом такая ложь?

— Нет, — раздались голоса из толпы.

— Небо было всевидящим и всезнающим. И поэтому мы, те немногие, кто на протяжении веков тайно боролся с ним, вынуждены были до поры скрывать это. И вот час великой битвы настал. Одновременно по всему миру я и верные мне люди вознесли великую молитву, над словами которой бились лучшие мудрецы. И это был, поверьте мне, тяжкий труд. Многие молящиеся в это время со мной погибли от истощения сил, отдав свою жизнь ради победы. И я… Я!!! — закричал Сын Неба. — Я скорблю об этом и жалею, что не я был на их месте.

Сказав это, Сын Неба начал рвать на себе одежды.

Толпа снова затихла. Все шло очень хорошо. Даже слишком хорошо. Основательно порвав на себе одежду и оставшись стоять практически голым, Сын Неба продолжил свою речь:

— Я прошу у своего народа прощения, что скрывал нашу великую тайну о том, как победить Небо, от простых людей. Но пусть истинное небо и огненное светило будут мне свидетелями, что по-другому мы бы не победили. Ибо только тайная борьба смогла покончить с Небом.

Сын Неба почувствовал, что начал заговариваться и ходить по кругу. Он снова сделал еле заметный жест рукой. И в толпе раздались крики:

— Расступись! Пропустите!

Толпа пропустила к самому балкону двух людей, несших носилки с лежащим на них человеком.

— Кто вы? И что вам надо? — спросил Сын Неба, повторяя про себя: «Только бы не сплоховали. Только бы не сплоховали».

— Мы родичи этого человека. Несколько дней он лежал в лихорадке, и мы думали, что он умрет, — начал один из несших носилки. — Но когда не стало Неба, лихорадка начала отступать. Больному стало лучше, лоб его не так горит, как раньше. И во сне он все время повторяет: «Отнесите меня к Сыну Неба».

— Я сейчас спущусь к нему, — сказал Сын Неба. Толпа удивленно ахнула. Такого, чтобы Сын Неба спускался со своего балкона к простым людям, не видел еще никто.

Дальше спектакль протекал по спокойному руслу. Сын Неба излечил больного силой солнца. А вскочивший со смертного одра больной стал пророчествовать и говорить, что во сне ему явились боги и сказали, что Сын Неба за свою тайную войну заслужил великую награду, и в подтверждение тому было явлено чудо исцеления. К сожалению, боги пока не могут вернуться в наш мир и поэтому назначают Сына Неба своим наместником. И именовать его теперь надо так: Сын Солнца и наместник богов.

Вспоминая все это, Сын Неба, нет, теперь уже Сын Солнца, улыбался. Спектакль был подготовлен за очень короткое время. Пока люди в недоумении протирали глаза и таращились вверх, он уже знал, как надо действовать дальше. Власть была самой большой и единственной его любовью, и он не хотел терять ее благосклонного расположения.

Ничего, что ренегаты, на которых он возлагал большие надежды, полностью потеряли Силу. Теперь их можно со спокойной совестью обвинить во всех мыслимых и немыслимых злодеяниях и отдать на растерзание толпе. Еще предстоит как-то договориться с посвященными круга тени и круга света, если таковые еще остались. Ведь те из них, что присягнули Небу, тоже утратили свою Силу. Найти бы тех троих, что сбежали из его тюрьмы, да помириться.

И не страшно, что чудеса, которые, несомненно, надо было явить народу, пока что липовые. Может, удастся и настоящие со временем показывать. Главное, что в его распоряжении до сих пор находится отлаженный, собранный из тысяч людей-винтиков механизм, который до этого времени в управлении людьми практически не давал сбоев. А цвет одежд, атрибутику и молитвы очень легко можно изменить.

На столе Сына Солнца, как и много раз до этого, лежал чистый лист пергамента. Но в отличие ото всех прошлых неудачных попыток написать свой, собственный священный текст эта должна увенчаться успехом. Обязательно должна. И он напишет великую историю о тайном противостоянии Небу и великой победе над ним Сына Солнца и его соратников. Сын Солнца обмакнул кончик пера в чернильницу и начал писать.