"Русская фэнтези-2008" - читать интересную книгу автора (Остапенко Юлия, Климкина Людмила, Молокин...)

Познай самого себя!

Абсолютная тьма сменилась ярким светом. Санчес машинально зажмурился, а затем усилием воли заставил себя медленно приоткрыть глаза, давая им привыкнуть.

Он стоял посереди двора, явно деревенского, а двор со всеми его строениями пребывал в горах, поросших лесом. Быстрый взгляд по сторонам — никого! — и студент начал разглядывать тело, доставшееся ему на этот раз. Длинная костлявая оболочка с острыми локтями, выпирающие рёбра…

Единственный наблюдаемый на теле артефакт[3] представлял собой штаны, старые, потертые и мешковатые. Но их универсальный фасон не поддавался хронотопной[4] привязке. Сам факт их наличия позволял выйти только за пределы первобытного мира и небольшого количества древних бесштанных культур. Увы! Подавляющее большинство известных цивилизаций знало, имело и уважало штаны. А еще в руках у Санчеса был топор. Это уже кое-что!

Несколько мгновений прошли в сладостных раздумьях: не может ли он быть каким-нибудь великим топороносителем? Сразу вспомнились замечательные кандидатуры: лорд Сварог (А. Бушков), благородный дон Крушинка (Р. Злотников), Олег и Придон (Ю. Никитин), а из иностранцев, кажется, Конан-варвар (множества авторов) любил помахать топором при случае, а кто ещё? В основном гномы… Но он был точно не гномом, и не рыжим (волоски на руках темные), а значит, не Олегом, да и мускулы того… не героические.

Да и топор не тянул на легендарное оружие: ни митрилового напыления на поверхности, ни даже рубина в навершии не наблюдалось.

Саня осторожно заглянул за угол дома. По той стороне двора передвигался жирный заматерелый енот. Он медленно шел к веранде, неся в передних лапах, под мышками и в зубах мелкие деревяшки. Остановившись, он начал их складывать в кучку, по-видимому, готовя костер.

Саня облегченно вздохнул: вот он, момент истины! Он в рассказах Г. Каттнера о Хогбенах! Хогбены были мутантами, возникшими в Атлантиде под влиянием радиации. Невежественные и необразованные, они обладали множеством чудесных способностей: умели летать, превращать одни вещества в другие, уменьшать и увеличивать людей и многое другое. А енотами кормился дядюшка Лем, он их гипнотизировал (спя в доме), они к нему приходили и сами себя поджаривали. А еще у Сонка есть Папуля — страшный пьяница, и Дедуля, и Мамуля, и Малыш… Шансы сдать экзамен стремительно росли и настроение тоже поднималось. Но не долго, ибо внутри что-то заворочалось, отпихивая Санчеса в сторону, и незнакомый угрожающий голос беззвучно произнес:

— Ты кто?

Это был сюрприз, да еще какой! И лихорадочно раздумывая, что это означает, Саня машинально спросил:

— А ты кто?

— Я-то — Сонк, — уверенно сообщил голос, — и я здесь живу. А вот что ты делаешь в моем теле?

— А я — Санчес, — машинально ответил студент. — Экзамен вот сдаю… в виде тебя.

— Чего???

Впервые за все экзамены по литературе персонаж, в шкуре которого оказался Санчес, вдруг дал о себе знать. Случилось то, что никогда не случалось и случиться в принципе не могло… «Черновик!» — похолодел Санчес, его замутило, перед глазами поплыло. Но тут его правая рука с топором начала угрожающе двигаться к подбородку. Сконцентрировав волю, Санчес захватил власть над левой рукой и ухватился ею за правую, не давая той двигаться дальше.

— У нас же одно тело на двоих! — изо всех сил завопил он про себя. — Ты что, хочешь сам себе врезать?

— Чего? — недоуменно переспросил Сонк, но движение руки затормозил. — Это мое тело!

— Твое, твое! Я не спорю, но погоди, — заторопился Санчес, — сейчас я тебе все объясню!

Это было трудно, потому что Санчес никогда не блистал красноречием и вообще всегда говорил мало и только по делу. На фоне своих разговорчивых коллег он мог считаться молчуном. Объяснение получилось путаным и невнятным. Пришлось повторить несколько раз, пока до Сонка что-то дошло. Понятное дело, тот не хотел верить, что является лишь литературным персонажем, живущим в особом, литературном же мире. Пришлось срочно вспоминать и воспроизводить обрывки вдохновенной речи Амадея Гофмановича (на вступительной лекции) о значении литературы в жизни человечества, а также перечислять те страшно полезные функции, которые она (литература) выполняет в этой самой жизни. Из всей его сумбурной речи на Сонка подействовали два аргумента. Во-первых, обещание Санчеса немедленно убраться сразу после завершения экзамена — совместно с замаскированной угрозой, что иначе он здесь навсегда останется, а во-вторых, грустный рассказ об издевательствах над студентами со стороны преподавателей.

— И вот вливают тебе в глотку состав, и ты оказываешься неизвестно где и неизвестно кем, — тоскливо повествовал Санчес.

— Скунсы вонючие! — констатировал Сонк, опуская наконец-то руку с топором. — Так над людьми издеваться! Прохфессора называются!

— Ну а я о чем толкую? — поддержал его Санчес. — А выхода нет… По-другому экзамен не сдашь! И тогда из академии того… тю-тю…

— Ага, — сделал вывод Сонк. — Раз так, то что же. В общем, я тебе помогу. Что, ты сказал, мы должны сделать?