"Суета сует. Бегство из Вампирского Узла" - читать интересную книгу автора (Сомтоу С. П.)

Тени

В этом кошмаре не было страшных чудовищ. Это был сон пустоты, абсолютной, всепоглощающей пустоты — Vanitas с последнего альбома Тимми Валентайна. Вакуум. Бездна. Великое ничто. Самое страшное, что только может быть в этом мире.

Она проснулась от собственных криков.

И совершенно одна.

У Памины было отдельное спальное купе. Да, целое купе для нее одной. Прямо между купе Тимми и Пи-Джея с Премхитрой. Она не включила лампу; серебристый свет луны заливал тесное пространство. На спальном месте, которое располагалось прямо над ней, грохотал багаж. Поезд въехал в туннель: внезапная тьма, которая поглотила все, вернула ее в кошмар сна; так что Памина едва удержалась, чтобы не закричать.

Она, может, и закричала бы, если бы не услышала шепот.

Памина, Памина.

Это был голос Тимми Валентайна, но не того, который спал в соседнем купе. Ну вот, опять... Словно падение в бездну ада, как будто с нее не достаточно тех похорон... словно она снова смотрела на то, как они обращают ее тетю Амелию в горстку праха... это горькое чувство, что все ее предали, не дали ей сделать то, чего она так хотела... о чем мечтала всю жизнь...

Памина.

Зачем он вернулся, этот голос? Чтобы мучить ее?

Зачем?

Они выехали из туннеля, лунный свет снова залил купе. Из окна открывался вид на реку. На другом берегу виднелись ряды невысоких промышленных зданий, дымивших в ночи. Поезд ехал бесшумно и мягко, словно все это происходило во сне. Может быть, я еще не проснулась по-настоящему, подумала Памина, может быть, мне просто снится, что я проснулась там, в том кошмаре...

Памина, я все еще здесь, я жду тебя.

Я не верю тебе, мысленно проговорила она. До сих пор мне все врали. Всегда.

Разве я тебе лгал? Я говорил, что покажу тебе ад. Одержимость. Восторг. И смерть. Ты видела все этой ночью.

Но не так, как это должно было быть! Это должна была быть моя одержимость, моя смерть, мое воскрешение, мой восторг, а что ты мне показал... отношения тети Амелии с Тимми Валентайном за тридцать лет до того, как я появилась на свет, и все их секреты, их темные тайны... это она познала восторг и смерть, она, а не я...

Это было лишь предвкушение, Пами. Ты ведь еще не взяла амулет?

Я не смогла. Леди Хит забрала его у меня и теперь постоянно носит его с собой.

А почему бы тебе не пойти и не взять его прямо сейчас?

Но я разбужу ее...

Нет, ты ее не разбудишь. Она спит. А ты разве не знаешь, что, когда человек спит, он мертвый для этого мира?

А что делать с Пи-Джеем?

А-а, он куда-то вышел. Пытается отыскать свое детство или что-то в этом духе. Давай, Памина, надо забрать амулет как можно скорее, а то будет поздно... я не могу быть здесь вечно... если никто не придет, мне придется уйти.

Уйти — куда?

Тебе лучше не знать.

Памина села, натянула на себя розовое кимоно, которое ей дала леди Хит, потом осторожно открыла дверь и выглянула в коридор. Там никого не было. Хотя нет, там был телохранитель, но он спал, сидя прямо на полу, привалившись спиной к двери туалета, в руке — непогашенная сигарета. Памина вышла в коридор и высунулась в открытое окно, вдыхая свежесть прохладного ветерка. А уже в следующее мгновение она осторожно надавила на ручку двери, ведущей в купе Пи-Джея и Хит. Голос был прав: Пи-Джея не было, а Хит крепко спала — она даже не потрудилась опустить кресло, чтобы получилось спальное место. Откидной столик тоже не убрали. На столике лежал какой-то листок — что-то очень похожее на картину, но скорее всего это была фотография. Мертвая азиатка, лежащая на полу под открытым окном. Проливной дождь заливает грязную комнату. На стене — постер с Тимми Валентайном.

А еще там лежали открытая сумочка «Louis Vuittone», карманное зеркальце, неплотно закрученный пузырек с жидкостью для снятия лака с ногтей... запах грушевых леденцов смешивался с ароматом «Obsession» от Кельвина Кляйна... Памина не смогла устоять, чтобы не залезть в сумочку и не покопаться там... хотя она с пренебрежением относилась к высокой моде, она признавала, что все эти стильные брендовые вещички действительно подходили для леди Хит, соответствовали ее имиджу... дорогие и в то же время — дерзкие... элегантные и вместе с тем — озорные...

Хит мирно спала, свернувшись калачиком на трехместном диване, прямо в одежде, и, да, амулет висел у нее на шее, а ее глаза метались туда-сюда под закрытыми веками, как это обычно бывает, когда человек спит и ему что-то снится.

Памина!

Она взяла карманное зеркальце, и мальчик был в нем, дразнящий... преследующий ее... источающий животную сексуальность... она практически чувствовала его запах, вырывавшийся наружу прямо сквозь зеркальную поверхность... и сам мальчик тоже как будто вышел из зеркала... отражение, парящее над стеклом... это все по-настоящему? Или просто какой-то трюк наподобие голографии?

Я здесь, произнесла она мысленно.

Впусти меня в свое сердце, Памина. Все остальные, они тебя только трахали, а я буду тебя любить. Я никогда тебя не предам. Я подарю тебе эту тьму, к которой ты так стремишься. Я передам тебе дар крови. Я...

Хит зашевелилась во сне. На мгновение приоткрыла глаза, простонала:

— Нет, нет, я хочу досмотреть сон...

Памина уронила зеркало. Оно упало на пол и разбилось. Осколок стекла вонзился ей в ногу. Она наклонилась, чтобы вытащить его, и увидела, что ангел по-прежнему там, теперь уже — в осколках... сумрачный... крошечный... двадцать ангелов в двадцати осколках... и еще там была луна... двадцать лун и двадцать смеющихся ангелов. Она отскочила назад. Хит опять застонала.

Интересно, что же ей снится, подумала Памина.