Сорокин ВладимирВозвращение

Владимир Сорокин

Возвращение

Шуршащие о борта лодки камыши кончились, впереди показался залив и узкая песчаная полоса.

Владимир вынул весло из расшатанной уключины, опустил в прозрачную воду и с силой оттолкнулся от мягкого дна.

Лодку качнуло и понесло к берегу. Вероника перестала смотреть в воду и повернула к нему свое молодое загорелое лицо.

Владимир посмотрел на ее мокрые спутанные, как у русалки, волосы и улыбнулся.

Глаза их встретились и разошлись.

Вероника отвела упавшую на щеку прядь и снова посмотрела на него.

- Русалка... - тихо проговорил Владимир и улыбнулся.

Лодка ткнулась в подмытый водой берег, заставив их вздрогнуть.

Оставшееся в уключине весло глухо лязгнуло.

Владимир встал и, неловко балансируя в закачавшейся лодке, спрыгнул в воду.

Вцепившись в лавку, Вероника смотрела на него.

Он подтянул лодку к берегу и протянул руку Веронике.

Ее узкая ладонь доверчиво оперлась на его пальцы.

Вероника прыгнула на берег и побежала вверх по песку, смеясь и оступаясь.

Владимир выбросил якорь, прижал его знакомым валуном и побежал за ней.

Спугнутые ими чайки поднялись с плеса и, громко крича, закружились над заливом.

Наверху Вероника остановилась, оглянулась. Теплый речной ветер спутал ее мокрые волосы.

Владимир подбежал к ней и осторожно взял ее маленькие руки в свои.

Она быстро высвободилась и, опустив голову, пошла по песку.

Владимир пошел рядом.

Одна из чаек повисла над ними, отчаянно махая крыльями и крича. Ветер подхватил песок, закружил и понес назад к заливу.

Вероника подняла высохшую створку раковины и легко сломала.

- Ну, как же теперь быть? - тихо спросил Владимир, вглядываясь в ее загорелое лицо.

Она вздохнула, бросая под ноги острые кусочки раковины:

- Не знаю...

Он забежал вперед и снова взял ее руки:

- Но я же не могу без тебя! Что же мне делать? А?

Вероника опустила голову:

- Что делать... мне кажется... нужно просто...

Он вздохнул, достал подмокшую пачку сигарет, закурил.

Чайки, успокоившись, снова опустились на розовый песок. Отсюда они казались маленькими белыми пятнами.

- Как тут хорошо... - огляделся Владимир.

- Да... - пробормотала Вероника, улыбнулась и вздрогнула.

- Что, холодно? - спросил он, беря ее за локоть.

- Нет, нет... - порывисто высвободилась она и пошла дальше, разгребая песок босыми ногами.

- Какая ты все-таки красивая, - пробормотал он, еле поспевая за ней. Я тебя как увидел тогда, у Валерки, так вот... ну, не знаю... что-то произошло со мной.

Он покраснел и потупился.

Вероника молчала.

- А я... я тебе хоть понравился немного?

Вероника улыбнулась и кивнула.

- А что ты тогда подумала?

- Подумала... я подумала... что я сопливая...

- Как - сопливая?

- Сопливая пизда.

Владимир бросил сигарету и пошел рядом, покусывая губы.

Они пересекли дюну и оказались в сосновом бору.

Воздух потеплел и запах хвоей. Высокие прямые сосны чуть покачивались, шершавые стволы их поскрипывали. Ажурные голубые тени колебались под ногами.

- Ну, а к сестре ты так и не съездила? - спросил Владимир.

- Нет.

- Почему?

Она пожала худым плечиком, подошла к сосне и положила ладони на бугристую кору.

Владимир осторожно провел рукой по ее влажным спутанным волосам.

- Не надо... пожалуйста не надо... - тихо прошептала она, прижимаясь к сосне.

Он обнял ее, ткнулся лицом в пропахшие рекой волосы.

- Не надо... не надо...

Голос ее задрожал.

Он отстранился и вдруг быстро поцеловал ее в шею.

Вероника вздрогнула, села на песок и быстро проговорила, прищурив слегка раскосые глаза:

- Здесь охуительно пиздеть про блядей и ебарей... охуительно...

Владимир опустился рядом.

Теплый сухой песок был усеян отвалившейся корой.

Сосны тихо покачивались, ветер мягко шуршал в кронах. Между соснами просвечивало синее небо...

Владимир нажал кнопку звонка и успокаивающе улыбнулся Веронике:

- Не волнуйся. Все будет хорошо.

Она еле заметно кивнула и опустила свое загорелое лицо в букет из мокрых речных лилий.

Дверь медленно отворилась. На пороге стояла полная седая женщина с добродушным лицом и маленькими, живо блестящими глазками. Увидев Владимира и Веронику, она удивленно открыла рот:

- Господи...

Владимир, улыбаясь, шагнул к ней:

- Не пугайся, мама, это мы. Познакомься: это Вероника. Моя однокурсница.

Выражение удивленного испуга сменилось на лице полной женщины, уступив место добродушному оживленному облегчению:

- Господи... Володя... да что ж так... ой, я очень рада. Проходите!

Вероника вошла, неловко протянула лилии:

- Нина Ивановна, это вам.

Пухлые руки громко всплеснули:

- Ох, красота какая! Да где ж вы насобирали?

- На косе, мама, - ответил Владимир. - Там их столько, в глазах рябит...

Нина Ивановна осторожно приняла букет, восторженно качая головой:

- Чудо, чудо... Да проходите в большую комнату, что ж вы в коридоре... Вася! Иди сюда, посмотри какие лилии! Ведь это усраться сушеными хуями!

Из комнаты вышел русоволосый широкоплечий юноша, очень похожий на Владимира:

- Привет.

Заметив поправляющую волосы Веронику, он покраснел и тихо поздоровался:

- Здравствуйте...

- Здравствуйте, - улыбнулась Вероника.

Владимир потрепал Васю по вихрастой голове:

- Ну, что оробел?

Вася молчал, потупленно улыбаясь.

Владимир весело шлепнул его по худому плечу:

- Молчишь - хуй дрочишь. Хватит мяться. Лучше покажи Веронике свой телескоп.

Они прошли в большую комнату. Здесь было просторно, чисто и светло: солнечные лучи искрились в круглом аквариуме, стоящем на подоконнике, в правом углу рядом с письменным столом поблескивало черное пианино, слева по всей стене теснились книжные полки.

- Садитесь, садитесь! - суетилась Нина Ивановна, любуясь букетом. - В ногах правды нет... Я его вот в эту вазу поставлю...

- Да, в этой они красиво будут смотреться, - согласился Владимир.

Вероника опустилась на диван:

- Как у вас уютно...

- Правда? - радостно улыбнулась Нина Ивановна.

- Правда.

- Спасибо, - покачала головой Нина Ивановна.

В ее быстрых глазах блеснули слезы. Она ушла и вскоре вернулась, осторожно неся вазу с лилиями:

- Вот... и поставим прямо сюда...

Ваза опустилась на середину круглого стола, накрытого красивой льняной скатертью.

- А где же ваш телескоп? - спросила Вероника Васю, нерешительно стоящего возле пианино.

Он вздрогнул, почесал висок:

- Да вообще-то он не готов... расплывается еще...

Владимир сел рядом с Вероникой:

- Ну что ты скромничаешь, Вась. Представляешь, он соорудил телескоп и по ночам нам покоя не дает, наблюдает фазы Венеры и Луну разглядывает.

- Замечательно, - покачала головой Вероника, а Вася еще больше покраснел, опустив голову. - Так где же ваш телескоп?

- В пизде... - потупясь пробормотал Вася и, подняв голову, добавил: Знаете, я лучше вечером покажу, когда стемнеет. А то сейчас все равно ничего не увидим...

Владимир примирительно шлепнул рукой по колену:

- Ну ладно. Только, как стемнеет, мы уж тебя попросим показать свое изобретение. А не покажешь - заебем, замучаем, как Полпот Кампучию!

Все, в том числе и Вася, засмеялись.

Нина Ивановна решительно встала:

- Вот что, давайте-ка чайку попьем. У меня пирог с яблоками есть, печенье домашнее...

Она быстро пошла на кухню и загремела посудой.

Владимир смотрел на Веронику усталыми благодарными глазами.

Заходящее солнце посверкивало в зеленоватой воде аквариума...

Вероника осторожно поставила пустую чашку на блюдце:

- Чай у вас, Нина Ивановна, прямо какой-то необыкновенный...

Нина Ивановна тепло улыбнулась:

- Да. Чай особенный. Это нам моя сестра из Грузии присылает. У нее муж - потомственный чаевод. Он на вкус любой сорт назовет. А то еще скажет пересушен или нет.

- Здорово, - покачала головой Вероника.

Солнце уже зашло, перестав играть в толстом стекле аквариума.

Слабый полумрак наполнил комнату.

- Вероника, возьмите еще пирога, - предложила Нина Ивановна.

- Ну что вы, я уже съела два куска. Спасибо.

- Пирог чудесный, мама, - Владимир коснулся пальцами морщинистой материнской руки.

- Спасибо... - тихо вздохнула Нина Ивановна.

- Наша мама вообще прекрасно готовит, - проговорил осмелевший Вася, шумно прихлебывая чай.

- Ладно хвастаться-то, - усмехнулась Нина Ивановна. - Ты смотри на брюки не пролей...

- Да чего я, маленький что ли...

Вероника посмотрела на небольшую фотографию, висящую над письменным столом.

Нина Ивановна, заметив, тихо проговорила, помешивая чай:

- А это мой покойный муж. Виктор Сергеич.

И помолчав, добавила:

- Он под Севастополем погиб.

Вероника кивнула, посмотрела на Владимира. Он ответил сосредоточенным, спокойным взглядом.

Вася посмотрел в окно, за которым быстро темнело:

- Вот сейчас уже луну видно. Хотите посмотреть?

- Хотим, хотим, - кивнул Владимир, - тащи свою хуевину...

Вася быстро вскочил, громко отодвинув стул, и выбежал.

Вздохнув, Нина Ивановна подперла щеку пухлой рукой:

- Прямо Самоделкин растет. В кладовке мастерскую себе оборудовал, целыми вечерами там сидит. Приемник сам собрал, теперь вот - телескоп...

Владимир вытер губы салфеткой:

- В меня растет разъебай. Я в его возрасте тоже от техники охуевал до зеленой блевоты...

Вася вошел, неся телескоп. Подойдя к подоконнику, он поставил его и повернулся к сидящим:

- Идите сюда, сейчас посмотрим...

Вероника с Владимиром подошли.

Вася покрутил колесико настройки и кивнул:

- Смотрите...

Вероника склонилась к окуляру, посмотрела. Яркая, серебристая Луна была огромной и очень близкой. Правый край ее мутнел, исчезая в темноте.

- Ох, как здорово, - удивилась Вероника и взяла Владимира за руку. Посмотри. Это замечательно.

Владимир приложил глаз к окуляру:

- Ух ты. Красавица какая... уссаться керосином...

Они долго рассматривали Луну, Вася, улыбаясь, стоял рядом, а Нина Ивановна мыла на кухне посуду, негромко напевая что-то красивым грудным голосом...

Владимир провожал Веронику совсем поздно - автобусы уже не ходили, на улицах было пусто и темно.

Они шли обнявшись, голова Вероники, сладко пахнущая рекой, прижалась к его плечу, шаги гулко раздавались в сырой городской темноте.

- Какой сегодня день, - тихо проговорила Вероника, - как сон...

- Почему? - шепотом спросил Владимир, обнимая ее сильнее.

- Не знаю... - улыбнулась она.

Они пересекли пустынную площадь с двумя яркими голубыми фонарями и свернули на улицу Вероники.

- У тебя такая хорошая мама, - сказала Вероника, поправляя волосы.

- Мамы наверно все хорошие, - засмеялся Владимир.

- И брат милый. С ним хорошо наверно поебаться до изжоги...

Владимир молча кивнул.

Они вошли в сквер, молодые липы сомкнулись над их головами.

В сквере было совсем темно и прохладно. Неразличимые листья слабо шелестели наверху.

Владимир остановился, обнял Веронику и быстро поцеловал в теплые мягкие губы.

Вздрогнув, она спрятала лицо в ладони, тесней прижалась к нему.

- Я люблю тебя, Ника... - пробормотал он в ее волосы, - люблю...

Она обняла его за шею и поцеловала в щеку.

Он снова отыскал ее теплые губы.

Поцелуй был долгим, листья тихо шелестели, слабый ветер трогал Вероникины волосы.

- Милый... - проговорила она, дрожащей рукой гладя щеку Владимира, как с тобой хорошо... мне так никогда еще хорошо не было...

Он снова поцеловал ее.

Они медленно двинулись по аллее.

Вероника показала рукой в темноту:

- А вон и общежитие. Тетя Клава ворчать будет...

Они подошли к общежитию.

В окнах было темно, только стеклянная дверь подъезда светилась.

Владимир взял Вероникины руки:

- Когда я тебя увижу?

- Завтра, - поспешно выдохнула она и добавила, - завтра я пососу твою гнилую залупень... и мы поедем опять на косу... хорошо?

- Хорошо, - прошептал он, - я буду ждать...

Вероника мягко освободила руки, махнула ему и скрылась в подъезде.

Постояв немного, он повернулся и побежал по аллее.

Прохладный воздух охватил его, листья шевелились, проносясь над головой.

Владимир бежал, радуясь силе и ловкости своего тела, бежал, улыбаясь прохладной темноте, в которой уже начинал угадываться свет наступающего дня.