"В голубых канадских водах" - читать интересную книгу автора (Спэнсер Кэтрин)

Глава СЕДЬМАЯ

— Нет, мама, я не могу с ним встретиться. Не сегодня.

— По-моему, у тебя нет выбора. Он говорил очень решительно. И потом, тебе же не удастся вечно избегать его.

— Я могу позвонить и отложить встречу. —Не трать напрасно силы, — посоветовала Клео, посмотрев в окно через кружевную занавеску. — Он подъезжает к воротам.

Лейла растерялась. В последние несколько недель события вырвались из-под ее контроля. Мысли метались от одной проблемы к другой, ни одну не решая.

Как она сумеет расплатиться с последними долгами, если не сможет работать? Где она будет жить? В домике Клео едва хватает места троим, а пятеро явно не уместятся. И самая тревожная мысль: как она откроет Данте, что он будет отцом двойняшек?

— Отвлеките его, — попросила она мать и Клео. —Мне надо немного времени, чтобы подготовиться.

Настроение испортилось, еще когда она подходила к дому. С ней заговорил незнакомый человек. Лейла моментально узнала его: сборщики долгов, где бы они ни действовали, в Сингапуре или Ванкувере, выглядят одинаково.

— Уходите. — Лейла протиснулась мимо него на тропинку, ведущую к дому. — Я плачу долги отца по возможности быстро.

Он ушел. По закону он обязан уйти. Но кредиторы рано или поздно пошлют другого. И так будет, пока она не заплатит последний цент…

Лейла быстро приняла душ и начала искать в гардеробе что-нибудь удобное.

От предстоящей встречи с Данте блаженное состояние, которое охватило ее, когда она узнала, что утренний диагноз подтвердился, рассеялось, как туман в летнюю жару. Ссора в понедельник раскрыла изъяны в самом фундаменте их отношений.

Страсть еще кипела в обоих. Ненасытная и требовательная, даже когда положение хуже некуда. Она все еще любила его и боялась, что это навсегда. В этом смысле она дочь своей матери. Как бы жестоко все ни обернулось, Лейла не представляла, что могла бы пережить с другим мужчиной такое невероятное слияние тела, разума и души, какое пережила с Данте.

На Пойнсиане казалась вполне правдоподобной вера в то, что судьба на их стороне. Но теперь эта вера сильно пошатнулась. Вмешательство реальной действительности вытеснило мечты об идеале.

— Лейла, — мать постучала в дверь, — Данте теряет терпение.

— Сейчас буду готова. — Она вытаскивала из шкафа платья и браковала их одно за другим. Уже стало трудно найти что-нибудь подходящее. Во всех туалетах она выглядела как плохо набитая сарделька, перетянутая посередине. Наконец она нашла слишком нарядное для такого случая прямое шелковое платье с жакетом в тон ему, которое без морщинок обтекало бедра. А жакет скрывал пополневшую талию.

Лейла застегнула на шее нитку речного жемчуга и всунула ноги в светлые замшевые лодочки. Глубоко вздохнула. Надо взять себя в руки. Впереди тяжелое испытание. Мать права: несмотря ни на что, нельзя больше скрывать от него новость.

Данте сидел, любезно беседуя с Мэв и Клео. Увидев Лейлу, он поднялся и сказал:

— Ты мило выглядишь.

Но Лейла знала: в его сердце нет ей места —холодные глаза, искусственная улыбка.

— Я не ожидала увидеть тебя сегодня вечером, —сказала она, когда они сели в машину. — Чем вызван твой визит?

— По-моему, нам пора поговорить. Нельзя же делать вид, что ничего не произошло. Мы работаем в одном офисе. Неизбежно будем встречаться. Не лучше ли открыто всё выяснить и прийти к приемлемому для обоих соглашению?

— Что ты имеешь в виду под «всё»?

— Я думал, тебе захочется сказать мне, — бросил он. Костяшки пальцев, сжимавших руль, побелели.

— Ты чем-то огорчен? — Тревога нарастала. Она не ошиблась. Он явно разозлен.

— Я должен быть огорчен?

— Нет. — Тревога усилила ее смятение. — Если ты собираешься отвечать вопросом на вопрос, мы можем сразу же расстаться. У меня нет сил на такого рода игру.

Еще несколько сот ярдов он вел машину молча.

— Последнее время у тебя на многое нет сил, —небрежно бросил Данте. — Тебя не было сегодня в офисе. Будь любезна, скажи почему?

Ох, нет! Не теперь, когда он в таком настроении. Лучше подождать. Может быть, вкусная еда улучшит расположение его духа.

— У меня было назначено несколько встреч в других местах, — объяснила Лейла и замолчала.

— Понимаю. — Он подождал и, убедившись, что Лейла не собирается уточнять, перескочил на другую тему: — Как поживает твой добрый друг, мистер Флетчер? Или при твоем загруженном расписании у тебя нет для него времени?

— Ты все же не мог удержаться, чтобы не упомянуть его! Энтони лучше. Вчера я разговаривала с ним. Память постепенно к нему возвращается. Он вспомнил, что я не приняла его предложения.

Данте затормозил на красный свет и забарабанил пальцами по рулю.

— В этом вопросе у тебя накапливается опыт. Разве не так? Сначала Флетчер, потом я.

— Я отказала Энтони, потому что не любила его. С тобой все по-другому.

— Как?

— У нас с тобой возникли проблемы. Мы пока что не нашли способа разрешить их. И это мешает нам быть счастливыми.

— Какого рода проблемы, Лейла? Уточни.

— Начнем с того, что ты потерял ко мне доверие. Я люблю тебя, Данте, а ты, похоже, более склонен верить наветам Карла Ньюбери, чем тому, что я говорю или делаю.

— Ньюбери — осел, чье мнение я ни в грош не ставлю. — Данте выглядел чуть ли не пристыженным. — Конечно, я зря упомянул его имя. У тебя могло создаться впечатление, будто сточная канава, которая у него вместо головы, влияет на мой взгляд на вещи.

— Приятно слышать, — мягко проговорила Лейла. Если бы он еще и соединил слова с действиями: взял ее руку, коснулся плеча, позволил бы себе хоть самый маленький жест в попытке перекинуть мост через пропасть, возникшую между ними.

Но он погрузился в мрачные мысли. С каждой секундой молчания пропасть становилась глубже и шире. Наконец он заговорил:

— К несчастью, Лейла, это не меняет факта, что мы с тобой зашли в тупик. Суть в том, что мы наслаждались романом на отдыхе. Само по себе это вполне безвредное отвлечение от забот. Наша ошибка в том, что мы думали, будто это может быть основой брака. И я должен принять огромную долю вины на себя. Я провел столько деловых сделок, что мне следовало бы понимать: фундамент любого контракта — холодная логика и твердые факты.

— А как насчет чувств, Данте, или доверия? Они не входят в джентльменское соглашение?

— Им не может быть места в контракте. Чувства слишком непостоянны. Слишком эфемерны. Что же касается доверия… у тебя свои маленькие секреты. У меня — свои.

Дождь, ливший днем, прошел. Закат окрасил небо на западе в мягкие желтовато-оранжевые тона. Вечер для влюбленных: для прогулок рука в руке по тихим улицам, для поцелуев в укромных уголках.

Они с Данте еще неделю назад были так отчаянно, так сильно влюблены. Казалось, ничто не может разлучить их. А сейчас они сидели как чужие. Между ними пролегла непреодолимая трещина. Но лучше умереть, чем показать, что его слова раздавили ее.

— Что ж, рискну признать, что ты прав, — проговорила Лейла, стараясь не терять самообладания. — Решение представить наши отношения как роман на отдыхе лишает их горечи и позволяет нам вести себя так, будто ничего не случилось. Но, увы, Данте, это решение не годится.

— Правда? Почему? — Он свернул на ресторанную стоянку для машин и затормозил.

— Есть что-то, чего ты не знаешь. Что мне давно следовало тебе сказать.

Выйдя из машины, он бросил ключи обслуживающему паркинг работнику, потом обернулся и открыл ей дверь.

— И то, что я услышу, меня порадует? Или мне лучше подкрепиться бокалом вина до того, как ты сбросишь с себя груз этой тайны?

— Я потрясена твоей чувствительностью. —Лейле не удалось подавить негодование. — Если моя компания для тебя столь нетерпима, почему ты взял на себя труд привезти меня сюда? Я не в том настроении, чтобы слушать тихую музыку при свечах. Да и ты тоже.

— Ты права. Но раз уж мы здесь и если тебе все равно, я сделаю заказ. Не помню, когда я ел в последний раз.

— Возможно, то, что я скажу, лишит тебя аппетита. Меня эта новость определенно лишила желания есть.

— Тогда сначала я закажу что-нибудь выпить. —Он схватил ее за руку и потянул по ступеням в ресторан.

Когда они сели за столик, Данте погрузился в изучение меню.

— Ты хочешь коктейль или вино?

— Спасибо. Я бы предпочла воду с лимоном. Данте кивнул официанту.

— «Перье» для моей спутницы и скотч со льдом для меня.

Слово «спутница» резануло ее.

— Данте, как мы дошли до этого? Как меньше чем за неделю мы превратились из влюбленных в спутников?

— Ну, мы же согласились, что ты больше не моя краснеющая от смущения невеста. Мне показалось, что «спутница» — лучше, чем «моя бывшая секс-партнерша». Я не в том возрасте, чтобы называть женщину «моя подружка». Тем более когда отношения кончились. Как бы ты хотела, чтобы я тебя назвал?

— Не знаю, — убитым голосом пробормотала Лейла. — Я только знаю, что ты не облегчаешь мне задачу сказать то, что я должна.

— Если ты ждешь, дорогуша, что я буду умолять тебя довериться мне, то напрасно тратишь время. На этой неделе я уже стоял перед тобой на коленях. И не могу сказать, чтобы мне нравилась идея повторить это. Так что давай, выкладывай. Или не говори. Твое дело.

Как гадко он назвал ее — «дорогуша». Будто она какая-то дешевка, которую он подцепил у бара!

— Во-первых, — для решимости она глотнула воды, — я ухожу из компании. В понедельник утром я передам свое заявление.

— Земля, Лейла, подо мной не дрогнула. Если это твоя большая новость, то успокойся. Мы найдем на твое место другого. Мне интереснее, почему ты решила уйти?

— Потому что я беременна, Данте. — Она разглядывала свои пальцы, тесно переплетенные на коленях.

Слава богу, наконец-то! А то он уже начинал бояться, что придется вытягивать из нее каждое слово по слогам.

— Да. Я знаю.

Это потрясло ее. Знает! Лейла отпрянула назад, будто ее ударило током.

— Ты знаешь? — выдохнула она. — Невозможно! Я не говорила ни единой душе, кроме… Ох, неужели мама?

— Лейла, я же не круглый идиот. Я все рассчитал сам с небольшой помощью Меган Норрис.

Она вытаращила на него глаза. Обиженная невинность.

— Почему же ты раньше ничего не говорил?

— Потому что ждал, долго ли ты будешь ходить вокруг да около, когда наконец скажешь.

От шока она страшно побледнела.

— Ты что, предполагаешь, что это не твой ребенок?

— О нет, мой. Тут все в порядке. Я же понимал, что имею дело с девственницей. Но по-моему, ты хочешь, чтобы это был ребенок Энтони Флетчера.

— Какая чушь! — воскликнула она. И добавила: —Между прочим, Энтони больше не заинтересован во мне. Он встретил в Хорватии в Красном Кресте английскую медсестру. Когда сможет, он вернется в Хорватию и найдет ее.

— Боже, — воскликнул Данте, — как чертовски бестактно с его стороны! Когда он особенно нужен тебе, он поправляется и находит другую любовь.

На секунду мелькнула мысль, не слишком ли далеко он зашел. Лицо ее стало пепельным… Он даже испугался, что она опять потеряет сознание.

Но, несмотря на хрупкий вид, в ней было больше выносливости, чем в скаковой лошади. Взяв сумку, она встала из-за стола.

— У меня не осталось никаких сомнений. Я больше не верю, что ты способен хоть что-то чувствовать, кроме собственной гордости и необоснованной ревности. Спасибо за приглашение на обед, но желудок не позволяет мне есть. Не затрудняй себя, не надо отвозить меня домой. Я вызову такси.

— Сядь! — рявкнул Данте. По опыту он знал, что таким тоном можно заставить уступить даже упрямого клиента.

Но Лейла повернулась к нему спиной. И вышла из ресторана.

Почти ослепнув от ярости, он вскочил и помчался за ней. Успев заметить, что она исчезла за дверью недалеко от входа в ресторан, он, с размаху открыв двери, влетел туда вслед за ней.

— Ты не уйдешь от меня! — проревел он. — Нравится это тебе или нет, ты носишь моего ребенка. И я не собираюсь оставаться в стороне.

— Убирайся отсюда, — прошипела она. — Ты в дамской комнате.

Ох, черт! И правда, дамская комната. Но будь он проклят, если это остановит его.

— Плевал я на это!

Лейла со стоном ринулась в одну из кабинок. Он вошел вслед за ней.

Она согнулась над унитазом, все тело ее содрогалось. Данте ловко поддерживал ее за плечи и ждал, когда кончится рвота.

— Пожалуйста, уходи. Я не хочу, чтобы ты видел меня в таком состоянии, — наконец слабым голосом взмолилась она.

— Думаешь, ты первая женщина, которая на моих глазах прощается с ланчем? — Он повел ее к ряду умывальников и набрал воды в бумажный стакан. — Ты помнишь, что у меня пять сестер? И они, когда беременны, исполняют такое же шоу. На, сполосни рот.

— Пожалуйста, отвези меня домой, — попросила Лейла, когда он наконец всунул ее обмякшее тело в машину.

— Нет, — отрезал он. — Во-первых, ты должна поесть. И во-вторых, мы не закончили дело, которое не терпит отлагательства.

— Я не могу есть. При одной мысли о еде…

— Тогда ты можешь пить. — Он повез ее в кафе, которое знал с университетских дней. Там делали лучший молочный коктейль по эту сторону океана.

— Леди — ванильный, а мне шоколадный, — заказал он официантке, когда они устроились в укромном месте.

Пока их обслуживали, Лейла молчала.

— Я не думала, что ты любишь молоко, — заметила она.

— Вот именно. Оказалось, что мы в самом деле плохо знаем друг друга. Согласна? Почему, к примеру, ты ждала сегодняшнего вечера, чтобы сказать мне о своей беременности? Почему не сказала об этом в понедельник, когда почти что упала в обморок у моих ног?

— Я не хотела, чтобы на наши отношения влиял тот факт, что я ношу твоего ребенка. Я и сейчас не хочу этого. Но понимаю, что у тебя есть моральное право знать о моей беременности.

— Жаль, что ты не сделала такого вывода раньше. До того, как пол-офиса узнало об этом секрете.

— Я не понимала, что это так очевидно. — Она вздохнула.

— Ну а что сейчас? — осторожно спросил он. —Где мое место в этой картине?

— Я не жду, что ты женишься на мне. — Она оттолкнула коктейль, будто он вдруг прокис. — Если ты думаешь об этом. Твое чувство ко мне…

Ее глаза наполнились слезами. Как он хотел, чтобы она смотрела куда-нибудь в сторону, лишь бы не на него. Эти глаза, это лицо. Как тут не потерять голову?

— Что ты хотела сказать? — отрывисто спросил он.

— Я не могу доверять своим суждениям и полагаться на твои. Я боюсь за будущее. — Она полностью стала чужой. — Самое легкое было бы сказать, что я передумала. Что хочу обсуждать наши свадебные планы. Но я знаю, что это было бы неправильно.

Им вдруг овладела невероятная депрессия.

— Так чего же ты хочешь, Лейла?

Она колебалась. Казалось, она перекатывает во рту ответ, словно не зная, то ли проглотить его, то ли выложить перед ним. Решив в пользу последнего варианта, она чуть ли не подавилась:

— Мне нужен заем. Просить очень неприятно… Но мне необходимо бросить работу, потому что…

Слезы залили ее лицо и капали на столешницу из фальшивого мрамора.

— Продолжай, — сказал Данте.

— Потому что я жду двойню и может быть выкидыш, если я буду работать, — объяснила она.

— Что?! — вырвалось у него.

— У меня двойня, — повторила она.

— И тебе нужны от меня лишь деньги? — Данте еле справился с шоком.

— Это будет заем. Я все выплачу, как только малыши подрастут настолько, чтобы мама и Клео могли ухаживать за ними. Я найду работу. Я бы не просила тебя, Данте, но не знаю, к кому еще обратиться…

В течение этого вечера наперекор себе Данте начал по-другому видеть картину. Подозрение, которое еще бурлило в нем, начало таять при виде ее отчаяния.

Она выглядела чрезвычайно хрупкой. И, несмотря на свое ужасное состояние, невероятно красивой. У него мелькнула мысль, что они еще могут вернуться к прежним отношениям. Но она ясно дала понять, что ждет от него только займа.

— Я дам тебе денег, — натянуто произнес он, стараясь сдержать гнев.

— Спасибо, Данте, — задохнувшись от облегчения, пролепетала она.

— Но на моих условиях, Лейла. Я беру на себя полную финансовую ответственность за наших детей и расчищу хаос, который оставил твой отец. А в ответ… — Тут Данте заметил, что она насторожилась.

— Что ты знаешь о моем отце? — прошептала она. От потрясения глаза ее стали огромными.

— Достаточно, чтобы радоваться тому, что я ни капельки не похож на него. Скорее мир рухнет, чем я приставлю пистолет к виску и женщине придется расчищать конюшни от грязи, которую я оставил. Но продолжим. Итак, условия нашего контракта. Я беру на себя заботу о финансах, а ты становишься безупречной женой в глазах общества. Короче говоря, Лейла, через месяц мы поженимся. И никому нет дела, что ни ты, ни я не в восторге от этой идеи.

— Но я не могу этого сделать, — запротестовала она. — Не хочу.

— Я не могу допустить, чтобы мои дети были незаконнорожденными и сидели без присмотра, пока мать скребет чужие полы, чтобы купить им пеленки.

Лейла съежилась и прижала ладони к животу. Она словно щитом защищала жизни, которые носила, от дикой ярости, противостоящей ей.

—Нет!

— Я не понимаю, дорогая, твоего нежелания, —с горечью сказал он. — Ты заявляешь, что у тебя еще есть ко мне чувство. Ты ждешь моих детей. Ты нуждаешься в моей помощи. А я требую, страхуя свои вложения, чтобы ты стала миссис Данте Росси. Это все. Неужели это так трудно?