"Сила любви" - читать интересную книгу автора (Спенсер Лавирль)Глава 3В машине Кристофер положил сверток на сиденье, завел мотор и с величайшей неохотой поехал домой. Квартира, которую они уже два года делили с Грегом, находилась в жилом комплексе под названием «Лесная просека». В свое время Криса привлекло то, что дом был новый, и он стал одним из первых его жильцов. Крис не скрывал, что помешан на чистоте. Его квартира должна была в первую очередь отвечать этому требованию, и тот, кому предстояло стать его соседом, должен был непременно соблюдать образцовый порядок! Когда Крис узнал, что новенький ищет квартиру, он подошел к нему и честно признался: – Я рос в помойке. Мои родители алкоголики, и им было наплевать, есть ли в доме какая-нибудь еда, я уж не говорю о том, что их совершенно не интересовало, отдраен ли сортир. Так что если ты не намерен следить за домом, скажи лучше сразу. Это избавит нас в дальнейшем от ненужных трений. Грег ответил: – Моя мать овдовела в тридцать шесть лет. С этого времени я вынужден был трудиться. Нас трое детей. Каждый четверг мать будила нас в шесть утра и до семи заставляла убираться. Вечером, после ужина, мы заканчивали уборку, так что к уик-энду дом блестел чистотой. Если же кто-то отлынивал от работы по дому, он лишался всех привилегий. А это и карманные деньги, и право пользоваться автомобилем. Как тебе это нравится, Лаллек? Улыбнувшись, они пожали друг другу руки. Так началась их дружба. Когда Кристофер открыл дверь своей квартиры и включил свет, он убедился, что кругом царит привычный порядок. Справа по коридору располагалась кухня, где все было вычищено до блеска. Прямо напротив входной двери была гостиная, выдержанная в теплых тонах: от светло-кремового до шоколадного. Еще когда друзья только устраивались на новой квартире, они сразу же договорились, что негоже двум холостякам сидеть на пивных бочонках вместо стульев, положив ноги на деревянные бобины, прежде служившие для намотки телефонных кабелей. Так что вскоре квартира приобрела вид уютный и явно не лишенный оригинальности. Здесь, в гостиной, стоял огромный кремового цвета диван с безразмерными подушками, пара мягких клубных стульев, коричневое кожаное кресло и в тон ему оттоманка. Целую стену занимал огромных размеров развлекательный центр. Особую домашность придавали всякие мелочи – фиговое дерево возле стеклянных дверей на балкон, подаренное матерью Грега на новоселье, пара окантованных плакатов на стене, несколько латунных настольных ламп, чайный столик из тикового дерева, развешанная на другой стене коллекция кепок. Они любили носить кепки и решили разместить коллекцию так, чтобы экспонаты были вполне досягаемы. Кристофер заметил, что среди кепок нет красной с надписью «Миннесота Туинз». Он содрогнулся, подумав, где она сейчас и на что похожа. Любимая же кепка Грега – зеленая – была на месте. Ее подарил ему дедушка на последний день рождения. Грег утверждал, что у нее идеальная форма. Крис медленно подошел к стене, снял зеленую кепку и долго держал в руках. Потом тяжело опустился в кожаное кресло, положил сверток с едой на оттоманку и нацепил на голову кепку. Закрыв глаза, он откинулся в кресле и погрузился в воспоминания о Греге: вот они играют в бейсбол… катаются на водных лыжах… едят хот-доги – Грег сходил по ним с ума; вот он едет в патрульной машине… сидит в дежурке, задрав ноги на стол, треплется с ребятами… слоняется по квартире… усиливает звук радиоприемника, услышав любимую песню, особенно если в исполнении Винса Джилла… Воспоминания… Проклятье, как они терзают душу! Кристофер поднялся, отнес лазанью в холодильник и прошел по коридору в дальний конец квартиры. Он долго стоял возле спальни Грега, собираясь с духом, чтобы войти туда, зажечь свет и оказаться один на один с тоскливой пустотой. Наконец он вошел… и замер, прислонившись к косяку двери, пронзенный страшной реальностью. Этого пистолета и кобуры, лежавших на комоде, уже никогда не коснутся пальцы Грега. Никогда уже не наденет он свою форму, не пришпилит к ней эмблему их полицейского управления, не возьмет в руки рацию. Он уже никогда не будет спать в этой комнате, переодеваться в гардеробной, рассматривать семейные фотографии, что стоят в рамках на комоде, никогда не дочитает книгу Роберта Паркера, не заплатит по счетам, что лежат в ящике шкафа, не включит радио, не наденет наушников, не крикнет из своей комнаты: «Я умираю от голода! Пойдем съедим где-нибудь хот-догов!» Он частенько предлагал это, а Крис кричал ему в ответ: «Опять ты со своими хот-догами! Передохни-ка, слышишь, Рестон?» Шуткам по поводу хот-догов не было конца. В прошлом году на Рождество Грег получил праздничный сертификат закусочной «Джимбоз догз» на Майн-стрит, которая стала уже городской достопримечательностью. Достаточно было съесть там один хот-дог, чтобы в течение двух дней ощущать во рту его привкус, а уж ароматный шлейф от него тянулся за тобой и все трое суток. Очень часто, проезжая в патрульной машине мимо этого заведения, Грег просил: – Притормози-ка. – О нет, – отвечал Крис. – Боже, только не сегодня! – А ты посмотри на это по-другому: мы же сэкономим на ужине… Так сказал ему Грег и в последний раз, когда они ехали мимо «Джимбоз». Крис прошел в спальню Грега, все еще не сняв зеленую кепку. Он чувствовал, как подступает боль – сдавило горло, грудь напряглась, защипало в глазах. И он сдался. Повалившись на пол, он прислонился спиной к кровати Грега, уткнулся головой в колени и зарыдал в голос. Комната наполнилась ужасающими воплями, которые, казалось, проникали во все щели и даже сквозь потолок в квартиру этажом выше. Криса это не волновало. Он дал волю своим чувствам – так было легче смириться со смертью. Боль была ужасной. Жестокой. Но и необходимой. – Проклятье! – орал он и рыдал, пока не иссякли слезы и не покинули силы. Он еще долго сидел потом в той же позе на полу, недоумевая, почему Господь забирает лучших, а всякая шваль продолжает грабить, насиловать, бросать своих детей на произвол судьбы. Был уже час ночи, а он все не мог встать. Он комкал в руках кепку Грега, и время от времени новые приступы рыданий душили его. Он не сопротивлялся им, чувствуя себя беспомощным и растерянным. Наконец он глубоко вздохнул и распрямился. Как странно: слезы все-таки приносят облегчение. Но чувствовал он себя погано. Ему казалось, что голова раскалывается, а глаза вот-вот лопнут, как кукурузные хлопья. И он вдруг признался самому себе, что этими горькими слезами оплакивал сейчас не только Грега, но и себя, свое одиночество, несчастное детство, о котором столько вспоминал сегодня. Дом Рестонов опустел, и Ли осталась с детьми одна. Они уже переоделись ко сну, ложиться поодиночке не хотели. Как отголосок тех дней, когда хоронили Билла, к ним вернулась боязнь одиночества. – Идите в мою постель, – предложила Ли, и дети, довольные, кинулись к ней. Они легли обнявшись, Ли – в середине, но сон не шел к ним. Прошло довольно много времени, прежде чем Джои, не без колебаний, решил сделать признание. – Послушай, мам… – Что, милый? – Когда ты позвонила… я сказал совсем не то, что думал. То есть я хочу сказать, что сморозил глупость. – А что ты сказал? – Ну, что Грег собирался взять нас с ребятами на ярмарку. Как будто только это для меня и важно. Ты понимаешь, что я имею в виду? Она крепче прижала к себе сына. – О, Джои, неужели ты все время мучился из-за этого? – Но это же прозвучало так эгоистично. – Нет-нет, Джои, милый, не переживай. Это нормальная человеческая реакция, вот и все. В то, что случилось, верится с трудом. Вполне естественно, человек теряется и говорит первое, что приходит в голову. День за днем тянется размеренная жизнь, и мы воспринимаем ее привычный ход как нечто само собой разумеющееся. И вдруг в эту повседневность вторгается страшное, а мы по инерции продолжаем думать о самых обыденных вещах: «Боже, как же такое возможно, что человека нет? Он же обещал сделать то-то и то-то»… Я помню, когда умер твой отец, я все твердила: «Но мы же собирались поехать путешествовать во Флориду». А сегодня, когда Кристофер сообщил о гибели Грега, я все причитала, как же так – он ведь обещал починить мне шланг. Так что, видишь, я вела себя так же, как и ты. Когда такое на тебя сваливается, мы не Дженис спросила: – Мама, знаешь, какие мысли вертелись у меня всю дорогу домой? – Какие? – О том, как обездолил меня Грег своей смертью. Он уже никогда не женится, у него не будет детей и жены, которые стали бы моими родственниками. Как ужасны будут теперь рождественские вечера, и мои дни рождения уже не будут такими веселыми, как раньше. – Я полагаю, каждый из нас думал сегодня о том же. Они замолчали. Слабый лунный свет проникал в комнату сквозь прозрачные шторы, выхватывая из темноты отдельные предметы, отражаясь в зеркале, висевшем над комодом. У Ли затекли руки. Она слегка высвободила их, но детей не отпустила. – А теперь я расскажу вам, о чем сегодня думала я, и не раз. От этих мыслей мне стало так страшно… что… ну нет, лучше уж все по порядку. В разгаре всей этой суматохи, когда беспрерывно звонил телефон, приходили и уходили люди, я вдруг поймала себя на том, что хочу спросить: «А Грегу позвонил кто-нибудь?» И меня как будто обожгло – ведь Грега нет! Он уже никогда не придет. И я испытала чувство страшной вины – будто забыла о том, что Грег умер и что вся суета вокруг именно поэтому… Дженис призналась: – То же самое было и со мной. – И со мной тоже, – сказал Джои. Но слова Ли о том, что их поведение было совершенно естественным, успокоили обоих. Потом Дже-нис робко шепнула: – Теперь никогда не будет так, как было. И Ли ответила: – Да, это точно. Но мы сами должны позаботиться, чтобы без Грега наша жизнь – насколько это возможно – была полной и радостной. Именно это я тысячу раз повторяла себе после смерти вашего отца. Мне это помогало жить. Если станет невмоготу, думайте так же. Вы обязательно должны быть счастливы, хотя это и потребует некоторых усилий. Наконец сон сморил их. Но был он беспокойным, тревожным. И не удивительно – ведь это была их первая ночь без Грега. С утра не смолкал телефон. Уловив момент затишья, Ли набрала номер телефона Ллойда. – Привет, дорогой, – сказала она. – Это Ли. – Детка! Как приятно слышать твой голос, хотя он и дрожит слегка. – Я хотела попросить тебя об одной услуге, Ллойд. – Конечно, о чем речь? – Ты не смог бы сходить со мной к похоронному агенту сегодня утром? – Конечно. – Я не хочу подвергать детей такому испытанию. Сильвия хотела поехать со мной и мои родители тоже, но я предпочла бы, чтобы со мной был ты. – Это самое приятное, что ты могла сказать старику в столь ранний час. Во сколько за тобой заехать? Рядом с Ллойдом она вновь обрела некоторое спокойствие, как если бы с ней был Билл. Добрый, милый Ллойд, лучик света в непроглядной тьме, – как она была благодарна ему за то, что он был в ее жизни. Ли уже доводилось встречаться с Уолтером Деуэем, и она знала, что ее ожидает: этот человек, безусловно, участлив, но он прежде всего делает свое дело и потому вынужден будет задавать вопросы, которых оно требует. В первую очередь занялись оформлением свидетельства о смерти: дата и место рождения покойного, полное имя, номер страхового полиса. Отвечать на эти вопросы было еще можно. Гораздо труднее было потом: на какой день хотели бы назначить похороны, время траурной панихиды, приглашать ли органиста, есть ли уже место на кладбище, какие подобрать цветы, как организовать поминальный обед, напечатать ли уведомление о траурной церемонии? Какой заказать гроб – открытый или закрытый? Есть ли с собой недавние фотографии Грега? Кто будет нести гроб? На этом вопросе Ли дрогнула, и за нее продолжил Ллойд. – Вчера со мной об этом говорил Кристофер Лаллек. Судя по всему, на похороны Грега соберутся полицейские со всего штата. Так у них принято хоронить своих. Ты не против, если кто-то из них понесет гроб, Ли? Для ребят это будет большая честь. Конечно, если ты позволишь. – Да… о, да. И Грег бы это одобрил. Он так любил свою работу. Ллойд взял ее руку в свою и мягко улыбнулся: – И, если ты позволишь любящему деду, – а я думал об этом всю сегодняшнюю бессонную ночь, – я бы хотел сказать надгробное слово. Ли всегда восхищалась душевной красотой этого человека – его милосердием, добротой, основанной на любви, его спокойной уверенностью в себе и силой духа. Так многому научилась она в жизни у Ллойда. В ответ на его просьбу она горько улыбнулась и нежно пожала ему руку. – Я знаю, что твой внук одобрил бы это. Спасибо тебе, дорогой. Они прошли в соседнюю комнату, уставленную гробами, и попытались взять себя в руки, не давая воли чувствам. Ллойд, внимательно осмотревшись, указал Ли на серебристый. – По-моему, вот этот. Он почти такого же цвета, как и первый автомобиль Грега, который я подарил ему в день окончания школы. Они покидали похоронное бюро, пообещав сообщить по телефону, кто будет нести гроб, и занести попозже одежду для Грега. Теперь предстояло еще одно испытание – прийти в дом, где он жил, строил счастливые планы на будущее, прийти туда, где каждая вещь напоминала о своем хозяине. – Ну что ж, па, – сказала Ли, когда они оказались в машине Ллойда. – Пришло время съездить на квартиру Грега. Ллойд взял ее за руку. – Никто еще не брался утверждать, что быть родителем просто. Всегда нужно помнить, что это не только великое счастье, но и великий труд. Сейчас как раз такой случай. Но ты постарайся думать о той радости, которую принес в твою жизнь сын. Помнишь, как они с Дженис, когда были маленькими, решили испечь для вас с Биллом праздничный торт? Торт получился замечательный, но, насколько я помню, они были не слишком сильны в кондитерском ремесле и вместо глазури посыпали его обыкновенным сахаром. – И мы тем не менее его с удовольствием ели… – Ли улыбнулась воспоминаниям. – А еще тот День матери, когда Грег построил тебе скворечник… – У меня он до сих пор хранится. – Я тогда предсказывал, что ребенок определенно вырастет плотником. Уж очень ловко он управлялся с молотком. – А помнишь, как он участвовал в соревнованиях в школе? Боже, как я любила болеть за него! Они так углубились в воспоминания, что не заметили, как подъехали к дому Грега. Несколько минут они сидели в машине, не решаясь выйти. Ллойд спросил: – Хочешь, чтобы я пошел с тобой? – Да, – прошептала она. – Пожалуйста. На их осторожный стук дверь открыл Кристофер. Он был свежевыбрит, аккуратно причесан, в джинсах и майке. Ли достаточно было одного взгляда на его припухшие веки, чтобы понять, какую ночь он провел. – Привет, – просто сказала она и обняла его. Они постояли так, прижавшись друг к другу, вспоминая вчерашний день и первый шок от страшного известия. Наконец Крис сказал: – Привет, Ллойд, как ты? – Бывало и получше, – ответил Ллойд. – Догадываюсь, что ночью тебе тоже пришлось несладко. – Да, хуже не придумаешь. – Тебе надо было остаться у нас, – сказала Ли. – Может быть, – ответил он. – Может быть. Но рано или поздно все равно пришлось бы возвращаться сюда. И впереди еще так много трудных дней и ночей. Ли знала, что Крису сейчас по-своему тяжелее других – ведь он был ближе врех к Грегу. Да, она мать, но они с сыном жили порознь вот уже больше двух лет. А здесь, в этой квартире, его отсутствие ощущается каждоминутно, и справиться с этим Крису будет очень нелегко. – Ты съел мою лазанью? – спросила она. – Да, сегодня утром. – Он приложил руку к своему плоскому животу и слегка улыбнулся. – Она пришлась очень кстати. Ли оглядела кухню. Она все пыталась найти предлог, чтобы задержаться здесь подольше, оттягивая момент, когда нужно будет пройти в комнату, где жил Грег. – Можно, я позвоню, Кристофер? Мне нужно позвонить в магазин. – Конечно. Они с Ллойдом прошли в гостиную, и она набрала номер «Эбсолутли флорал». Ответила Сильвия. – Сильвия, ты уже пришла? Сестры наняли четырех дизайнеров, которые работали в магазине посменно. – Я подумала, что мне стоит проверить, как идут дела. – Все в порядке? – Да. Девочки справляются. Ни о чем не волнуйся. Ты хоть поспала? – Немного. Мы с Ллойдом уже были в агентстве, похороны в понедельник, в два часа дня. – Дорогая, я бы могла съездить с тобой. – Я знаю, и мать с отцом предлагали. Но поехал Ллойд. Мы со всем нормально справились… честное слово. А ты лучше помоги мне вот в чем, Сильвия… – Ради Бога. Все, что угодно, только скажи. – Позвони, пожалуйста, в «Келер энд Драмм» и закажи три десятка калл, немного фрезий, гардений и папоротника. Все растения – белые и зеленые. Позаботься также, чтобы был высокий мирт… – Она сделала паузу и добавила: – К понедельнику. – Ли, не собираешься же ты сама делать венки? – Да, именно это я и собираюсь делать. – Но, Ли… – Он был моим сыном. Я хочу сделать это сама, Сильвия. – Ли, это же глупо. Почему не поручить это кому-нибудь из девочек? Или мне? Я с удовольствием помогу тебе. – Сильвия, пожалуйста, пойми, это должна сделать только я. Ллойд произнесет надгробную речь, а я займусь венками. Сильвия согласилась не сразу. – Ну, хорошо, Ли, я сейчас все закажу. – Спасибо, Сильвия. – Да, Ли… Вот еще что. Поступает много заказов на цветы для Грега. Думаю, мне стоит остаться и помочь девочкам. Если я тебе понадоблюсь, позвони, и я сразу же приеду, о'кей? – Я справлюсь сама. Сейчас я в квартире Грега, со мной Ллойд и Кристофер. Дети дома. – О'кей, но позвони, если я тебе буду нужна, обещаешь? – Хорошо. Спасибо, Сильвия. Ли знала, что Ллойд с Крисом слышали ее разговор, хотя все это время тихонько переговаривались между собой. Она была благодарна им за то, что они ни словом не попытались переубедить ее. Вместо этого они сочувственно обняли ее за плечи, и все вместе они стали рассматривать коллекцию кепок на стене. – Вчера на нем была красная кепка, но его любимая здесь. Та, что ты подарил ему в прошлом году, Ллойд, – сказал Кристофер. Ллойд молча кивнул. Все трое понимали, нельзя поддаваться гнетущему настроению. Ли высвободилась из их рук и подошла к фиговому дереву. – А хорошо прижился этот фикус, – сказала она и ткнула пальцем в землю. – И виноградный плющ тоже… Глядя на эти молчаливые растения, ей отчаянно захотелось разрыдаться, просто потому, что Грег уже никогда не будет поливать их. Нет, и не только из-за этого: эти растения были своеобразным символом его независимости – ведь Ли подарила их сыну, когда он покидал родительский дом, начиная свою взрослую жизнь. Всего лишь два года длилась она… всего два. – Какие же это глупости! – воскликнула она, начиная злиться на себя за непрошенные слезы. – Ведь это всего-навсего растения! Безмозглые растения! – Это не глупости, – возразил Кристофер. – Я чувствую то же самое… Всякий раз, глядя на них… и на эти кепки… компакт-диски… на все, что попадается на глаза. Это не глупости. – Я знаю, – уже спокойнее ответила она. – Но я уже так устала от слез. – Понимаю, – мягко сказал он, – все мы устали. – Мне можно пройти в его спальню? Крис молча кивнул и двинулся по коридору. В дверях комнаты Грега он остановился, пропуская Ли вперед. Ллойд остался в гостиной. Ли огляделась и спросила: – Здесь всегда был такой порядок? – Грег говорил, что это вы приучили его к аккуратности. Рассказывал о ваших генеральных уборках по четвергам. – Господи, как он их ненавидел! – Но они не прошли для него впустую. Крис подошел к комоду. – Вчера ему пришли вот эти письма. – И он протянул ей конверты. – А сегодня утром я проверил его счета. Теми, что за квартиру, я займусь сам. А эти – за все остальное. Ли взглянула на пачку счетов. – Этот – за мотоцикл… – сказала она, и слезы хлынули из ее глаз. Крис держал ее в своих объятиях, пока она плакала, держал крепко, не смея шелохнуться. Глаза его оставались сухими. – О Боже, – шептала она сквозь слезы. – О Боже… Его вдруг поразило, как часто за последние двадцать четыре часа он держал в своих руках эту женщину. Чувствуя, как нуждается она в его поддержке, он словно становился увереннее в себе, и его собственная боль затихала. За девять лет службы в полиции он насмотрелся людского горя. Он даже прослушал курс лекций по психологии, где речь как раз шла о жертвах катастроф и трагедиях в семьях погибших. Но впервые настоящее горе коснулось лично его. Ему не доводилось хоронить близких, и не было в его жизни ни любящих родителей, ни дружной семьи, ни любимых друзей. Он даже сомневался, будет ли так убиваться по родителям. Но смерть Грега… Она потрясла его. К двери подошел Ллойд, сжимая в руках зеленую кепку. Он молча досмотрел на Кристофера, на Ли. Терпеливо ожидая, пока Ли успокоится. Но не дождавшись, тихо прошел в комнату и сел на кровать. – Я вот тут подумал, – сказал он, разговаривая как бы сам с собой. – Гроб будет закрытым. А Грег так любил эту кепку. И при жизни редко носил костюмы. Что вы скажете, – обратился он к Ли и Крису, – если мы похороним его в джинсах, одной из его любимых маек и в этой кепке? Ли, дорогая, что ты думаешь об этом? Она отстранилась от Кристофера и порылась в кармане в поисках платка. Вытерла глаза. – В голубых джинсах и этой кепке? О, Ллойд, ты хорошо придумал. – Так как ты смотришь на это? – Я же сказала. – Тогда давайте подберем майку. Крис, какую он чаще всего надевал? Когда они занялись конкретным делом, им стало намного легче рыться в вещах Грега. Они втроем действовали как единая команда, поддерживая друг друга, когда сдавали нервы, и, закончив, могли бы сказать, что выдержали еще одно испытание.. Ли повернулась к Крису: – Ты поедешь с нами. Не надо оставаться здесь одному. – Спасибо, но мне надо ехать к дилеру «Форда» забрать свой новый «эксплорер». Я должен был сделать это еще вчера, но… – Он содрогнулся, вспомнив вчерашний день. Справившись с собой, продолжил: – Я позвонил дилеру и обещал, что буду сегодня. – Тогда, может, приедешь к нам попозже? Крис заколебался, опасаясь показаться чересчур навязчивым. – Знаете, мне кажется… – Кристофер, я настаиваю. Что тебе делать здесь? И, кроме всего прочего, соседи нанесли нам столько еды, что одним нам не справиться. Заезжай. – Хорошо. Я приеду. – Да, чуть не забыла. Можешь ты оказать мне услугу? – Все, что угодно. – Передай, пожалуйста, капитану мою благодарность за то, что он выразил желание выделить своих офицеров нести гроб. Попроси, пусть он отберет человек шесть – на его усмотрение. Грег, я знаю, симпатизировал Острински и еще… Ноуксу, кажется… – Острински и Ноукс, конечно же. – И тебя, Кристофер… – Она коснулась его руки. – Если… если ты не возражаешь, я бы хотела видеть там и тебя. Но только если ты сам этого хочешь. – Я бы обиделся, если бы вы не попросили меня об этом. Да и Грег ожидал бы этого от меня, так же как и я от него, случись несчастье со мной. Она крепко пожала ему руку. – Мне нужны как можно скорее имена остальных, чтобы сообщить их в похоронное агентство. – Я обо всем позабочусь, миссис Рестон. Переговорю с капитаном и сам позвоню Уолтеру Деуэю – вы не против? – Ты бы мне очень помог, спасибо. Мне кажется… Мне кажется, я очень обременяю тебя, Кристофер. Прости меня. Но ты действительно мне здорово помогаешь, и я хочу, чтобы ты знал об этом. Когда ты рядом, мне как-то легче на душе. Она улыбнулась, и от ее улыбки Кристофер почувствовал себя гораздо лучше, чем проснувшись поутру. – И мне тоже. Ли уехала. Крис отправился в управление, переговорил с капитаном, дозвонился Уолтеру Деуэю, а затем занялся еще одним малоприятным делом, в которое он не хотел посвящать Ли Рестон. Он направился в камеру хранения вещей погибших, чтобы забрать ключи Грега. Тоби, тамошний служитель, знал Криса, знал он и то, что они с Грегом вместе снимали квартиру. – Мне действительно очень жаль, – сказал он, вручая ключи. – Да, – Крис откашлялся. – Он был хорошим человеком и хорошим другом. Тоби положил свою тяжелую руку на его плечо. Они помолчали. – Я так понимаю, что мотоцикл разбился вдребезги. – Да, – кивнул Крис, мрачно уставившись на темный асфальт. – Что ж, это даже лучше. Иначе матери Грега пришлось бы отдавать его в ремонт, потом продавать. А так ей не нужно будет заниматься столь муторным делом. Тоби сжал его плечо и опустил руку. – Представляю, каково сейчас его семье. Крис опять кивнул. Говорить об этом ему не хотелось. – Ну, держитесь. О'кей? – сказал Тоби на прощание. – Да, спасибо. День выдался сырым и теплым. На востоке небо сверкало голубизной, как пасхальное яйцо. На западе же собирались облака – грязные, словно старая пеструшка, искупавшаяся в пыли. Слышны были отдаленные раскаты грома. В воздухе пахло так, как обычно пахнет летом перед дождем. Было уже около четырех часов пополудни, когда Кристофер выехал на своем мощном новеньком «форде-эксплорере» со стоянки «Фарендорфф-Форд». Запах влажной пыли рвался в открытые окна, смешиваясь с запахом новой виниловой кожи и парами фабричных масел, выбрасываемых двигателем. Эти минуты должны были стать самыми счастливыми в жизни Кристофера. Они с Грегом ждали их два месяца – с того самого дня, когда Крис заказал новый автомобиль. На осень они планировали первое свое путешествие. Может быть, в Денвер – покататься по горным дорогам в поисках старых заброшенных городишек – свидетелей «золотой лихорадки». Подумывали и о том, чтобы рвануть в Новую Шотландию, посмотреть суровое океанское побережье, и даже хотели, дождавшись зимы, прокатиться во Флориду. Куда бы они ни собирались, главным участником их путешествия неизменно был новый «эксплорер». Крис вдруг почувствовал страшную усталость от всех этих бесконечных воспоминаний. Он как раз спускался по бульвару Кун-Рэпидз, как вдруг, сам того не ожидая, крикнул: – Эй, Грег, смотри! Я получил его! И улыбнулся, позволив себе глотнуть хоть немного радости. – Ты меня видишь, Рестон? Эй, взгляни-ка сюда. Я наконец-то получил его, и черт бы тебя побрал за то, что бросил меня в такой момент! Я еще накажу тебя за это, ты, маленький обжора! Я все равно поеду в Денвер, вот увидишь! И ты будешь локти кусать, что не присоединился ко мне! Панель левой дверцы слегка задрожала. «Надо будет сказать дилеру», – подумал Крис. – Ну, и как там наверху, Рестон? Есть там хот-доги? Ну, отлично! Он мчался вперед, испытывая необъяснимую радость. Крис вдруг понял нечто важное. До сих пор он не мог примириться с мыслью о смерти Грега. Приняв же реальность, он обрел некоторое спокойствие. К нему возвращались силы и желание жить. Он не сомневался в том, что впереди еще много тяжелых минут, дней и ночей, может, и лет, отравленных тоской по Грегу. Но он уже познал жестокую науку скорби и сумеет противостоять отчаянию. Прими суровую неизбежность, но и не лишай себя права радоваться жизни. Он подкатил к полицейскому управлению. Следуя привычке, он в первую очередь просмотрел сводки происшествий за последнее дежурство – подозрительные лица, бытовые ссоры, хулиганство, жалобы на собак – так, обычный хлам. Крис выпил чашку кофе, ответил на сочувственные вопросы сослуживцев о семье Грега, о предстоящих похоронах и вышел на улицу к своему «эксплореру». По дороге к Рестонам начался дождь. Новенькие щетки бесшумно порхали по стеклу, не то что в его старой колымаге. Он поставил компакт-диск Винса Джилла и ехал медленно, тихонько подпевая, прислушиваясь к мягкому шороху дождя по металлической крыше, к изредка доносившимся раскатам грома, чувствуя, как разливается в душе покой. У дома миссис Рестон уже выстроились несколько машин. Он припарковал свой «эксплорер» и побежал под дождем к дому. Дверь открыла Дженис. – Входи. Привет. Как ты сегодня? – Лучше. А ты? – Усталая, грустная, все вздыхаю. – Да, это трудно пережить. – Он бросил взгляд в сторону кухни, где горел свет, а за столом сидели какие-то люди. – Похоже, у вас много народу. Наверное, мне не стоило приходить. Дженис подтолкнула его вперед. – Не говори глупостей. Сейчас не время быть одному. Пойдем… присоединяйся к нам. За столом собрались близкие Грега. Они с интересом разглядывали разложенные перед ними фотографии бабушек и дедушек, братьев и сестер, других родственников Грега, его друзей. Кухня была уставлена блюдами с горячим, салатами, сандвичами, булочками и печеньем. В алюминиевых формах красовались четыре разных торта. – Привет, Кристофер, – обрадовалась ему Ли. – Хорошо, что приехал. Думаю, ты всех здесь знаешь, кроме школьных приятелей Грега. Знакомься: это Нолан Стиг, Сэнди Адольфсон и Джейн Реттинг. Крис поклонился всем троим, а Дженис добавила: – Джейн встречалась с Грегом. Она очень часто бывала у нас. И Дженис обняла девушку. Похоже, Джейн плакала. Все опять уткнулись в фотографии. Кто-то воскликнул: – О, опять эта ужасная кепка, с которой он не расставался! Помнишь, как ты порой силой заставляла ее снимать перед сном, а, Ли? – Он всегда любил кепки. – И хот-доги. – И сырое тесто для пирогов. – О, взгляните, вот он на соревнованиях по бегу. – С таким ростом, как у него, только и бегать. – Нолан, взгляни на этот снимок – где это? – В Тэйлорс Фоллс. Мы с ребятами часто ездили туда, снимали рубашки и играли в разбойников – охотились за девчонками. – Мой сын… Охотился за девчонками? – с притворным ужасом воскликнула Ли. – Мой возлюбленный… охотился за девчонками? – подыграла ей Джейн. – У него это плохо получалось, знаете ли. – Мы так и думали, не правда ли, Джейн? – сказала Ли, и они обменялись грустными взглядами. Ли вышла из-за стола и, подойдя к Кристоферу, спросила: – Ты голоден? Здесь полно еды. Давай-ка я принесу тебе тарелку, а ты уж сам возьмешь, что захочется. Он съел гуляш, немного риса с цыпленком, итальянский салат, два сандвича с индейкой и три куска торта, – все это стоя, заглядывая через плечи склонившихся над столом, чтобы получше рассмотреть фотографии Грега, которые он. раньше никогда не видел. Несколько раз ему предлагали присесть к столу, но он упорно отказывался. Дженис подала ему стакан молока. Крис неотрывно смотрел в раскрытые альбомы. Вот Грег еще совсем малыш; двухлетний карапуз дует в день своего рождения на свечи праздничного торта; вот он держит на коленях свою новорожденную сестричку; первый день в детском саду; возраст – около семи, потеря первого зуба; Грег с Дженис и Джои; вся семья возле рыбацкой лодки, с удочками; Грег с бейсбольным мячом в руках, готов к броску; с бабушками и дедушками у входа в лютеранскую церковь – возможно, в день его конфирмации; Грег, распластавшись на траве, на животе, рядом какой-то приятель, оба смеются, оба в каких-то немыслимых темных очках; Грег везет на четвереньках маму, она подняла руку, изображая удар хлыстом; вот он в компании подростков, один из них – Нолан, опираются на капот чьей-то машины; вот Грег в смокинге, с ним рядом Джейн в вечернем платье; Грег с Ли в день окончания школы; Грег возле патрульной машины в новой полицейской форме и с повязкой на рукаве; волейбольный матч Четвертого июля прошлого года – Грег одной рукой держит мяч, другой обнял Кристофера за плечи, а Кристофер в свою очередь обнимает Джои. Кристофера кольнула легкая зависть. Как много радостного и светлого было в жизни Грега Рестона! Любовь и тепло семьи, друзья, и все эти счастливые мгновения запечатлены на снимках, которые бережно хранятся в семейном альбоме. И вот сейчас, в этот горестный момент, его мать щедро делится со всеми памятью о сыне, принимает в доме его друзей, потчует их, утешает. Крис восхищенно смотрел на Ли. У самого Криса было всего лишь четыре детские фотографии. Он даже не знал, кто их делал, поскольку в доме – к счастью, наверное, – фотоаппарата и в помине не было. Школьных фотографий не было ни одной. Крис был одним из немногих учеников, никогда не приносивших деньги за отпечатанные снимки, которые предлагала учительница. И, невостребованные, снимки возвращались к фотографу. Фотографию, сделанную в день окончания школы, он все-таки оплатил, поскольку к тому времени уже работал в овощном магазине сортировщиком. Крис отнес к раковине тарелку и сполоснул ее. Подошла Ли Рестон и сказала: – Давай, я. – Я уже вымыл. Или нужно было положить ее в посудомойку? – Да, если можно. Крис послушно выполнил ее просьбу. Обернувшись, он увидел, что Ли все еще стоит за его спиной. – Спасибо, что передал мою просьбу капитану. – Не надо благодарить. Я был рад помочь. – Теперь что касается вещей Грега, оставшихся в квартире… Крис покачал головой. – В вашем распоряжении сколько угодно времени. Не торопитесь. – Но ты, наверное, захочешь подыскать нового компаньона? – Я еще не решил. Сейчас не время думать об этом. – Хорошо, – тихо сказала она. – Но мне надо забрать из гаража его машину? – Я привез вам ключи… вот они. – Он вытащил ключи из кармана. – Но не стоит спешить. Ничего не случится, если она постоит там еще несколько дней. Грег оплатил стоянку до первого числа. Ли задумчиво разглядывала ключи на ладони, и по лицу ее вновь пробежала тень. – В самом деле, миссис Рестон, – повторил он, – нет нужды торопиться. Занимайтесь пока самыми неотложными делами. До Дженис донеслись обрывки их разговора, и она подошла к матери. – Мам… вы говорите о машине Грега? Ли откашлялась и сказала: – Да. Я говорила Крису, что нам надо забрать ее из гаража. Он принес ключи. – Я подумала, что, может, могу пока ею попользоваться. Она все-таки более надежная, чем моя. – Конечно, можешь. – Моя только бензин жрет, и хорошо еще, если тормоза прослужат хотя бы месяц. – О чем речь, милая моя, бери машину Грега, Может, даже переписать ее на тебя, а продать лучше твою? – Я тоже думала об этом, но не хотела… – Дженис вздрогнула и помрачнела. – Ну, в общем, ты сама знаешь. Ли взяла ее за руку: – Я знаю. Но в любом случае надо что-то делать с его вещами… – Спасибо, мама. Кристофер предложил: – Если хотите, я пригоню ее вам сюда в любое время. Кто-нибудь из наших ребят приедет со мной на своей машине, а потом отвезет меня обратно. Или я могу сам приехать к вам и отвезти тебя в гараж, Дженис, когда тебе будет удобно. – Можно сегодня вечером. – Отлично. Правда, сегодня дождь. – Я уже ездила в дождь. Мам, ты продержишься без меня? – Конечно. Вот видишь, мы только что уладили еще одно дело. Так что езжай спокойно. – Ты не против, если мы поедем прямо сейчас? – спросила Дженис Криса. – Пожалуйста, когда угодно. – Тогда подожди, я только возьму сумочку. Когда Дженис вышла, Крис спросил: – Что-нибудь еще нужно сделать? – О, Кристофер, ты уже и так помог нам. Нет, иди. – Она проводила его до двери, где их уже ждала Дженис. – Буду молить Бога, чтобы всем нам удалось хоть немного поспать сегодня. Дженис, будь осторожна, когда поедешь обратно под дождем. Ну, Крис… Она обняла его крепко, но в то же время нежно и по-матерински коснулась его щеки, пожелав спокойной ночи и еще раз поблагодарив за все: – Ты так добр, так внимателен. Спасибо тебе, что не оставил нас. – О, одну минутку! – вскрикнула Ли и бросилась на кухню, откуда донесся скрип открываемой дверцы шкафчика и шуршание фольги. Она вернулась с блестящим свертком в руках. – Это шоколадный торт. На утро. – Спасибо, миссис Рестон. Пока они с Дженис добежали до «эксплорера», оба изрядно вымокли. – Удивительная у вас мать, – сказал Крис, когда они наконец устроились в машине. – Все о ней так говорят. Мои школьные друзья всегда мечтали иметь такую мать. – Она когда-нибудь падает духом? – Очень редко. Она убеждена в том, что несчастья закаляют. Но мне кажется, она еще не осознала по-настоящему смерть Грега. – До нее это дойдет, когда уже не нужно будет поддерживать других и она останется одна. Я испытал это сам прошлой ночью, когда вернулся домой. Дженис положила руку ему на плечо, и какое-то время они молчали, вслушиваясь в шум дождя за окном. Она вдруг резко отдернула руку, словно ее осенило. – Кристофер! У тебя же новый автомобиль! – Я только сегодня днем получил его. – И молчишь! Он пожал плечами. – И пахнет так, будто только что сошел с конвейера. Вот и прокладки картонные на полу… – Ты – первый пассажир. Дженис вгляделась в его профиль. На какое-то мгновение в ней вновь проснулся интерес к жизни, который заглушил боль утраты. Дженис всегда нравился Крис, его лицо – красивое, всегда свежевыбритое, с гладкой, чуть тронутой загаром кожей. Современные мужчины изощрялись изо всех сил, затейливо выбривая себе затылки, но Крис оставался верен спортивной короткой стрижке. Она придавала ему очень американский вид и к тому же усиливала впечатление чистоты и подтянутости, которое он производил. – Я иногда представляла себе, как мы едем куда-нибудь вместе на автомобиле… Жаль вот только, что повод для такой поездки оказался столь печальным. Крис почувствовал на себе ее взгляд, но сделал вид, что не понял скрытого признания. – Мы с Грегом собирались осенью в Денвер или в Новую Шотландию. – Странно, о чем бы мы теперь ни говорили, мы неизменно возвращаемся к Грегу. – Это нормально. Когда человек умирает, а тем более внезапно, бстается много незавершенных дел. – Мы говорили об этом прошлой ночью – я, мама и Джои. Мы спали все вместе, в маминой постели. Крис представил, как Ли прижимает к себе детей, убаюкивает их, нежно поглаживая по волосам. – Готов спорить, что она ни разу в жизни не кричала на вас, не ругалась и уж тем более не била. – Чтобы ругала – нет, конечно. Но покрикивала, когда мы этого заслуживали. И однажды меня отшлепала, мне было тогда лет пять-шесть. Я обозвала своего дядю Барри говнюком. Крис расхохотался. Дженис продолжала: – Я, должно быть, слышала это слово от кого-то, не знаю. И сейчас даже не могу вспомнить, чем мне так не угодил дядя Барри. Но что-то мне явно не понравилось, и я обозвала его. Мама влепила мне пощечину и заставила просить прощения. Потом она обнимала меня, плакала вместе со мной, каялась. Но при этом повторяла, что больше я не должна позволять себе такое. Крис хорошо помнил домашние скандалы и родительские попреки. Но извинения, слезы! – Тебе повезло. У тебя фантастическая мать. – Он резко свернул влево и въехал в подземный гараж своего дома. – Вот мы и приехали. Притормозив у белой «тойоты» Грега, он заглушил мотор. – Справишься? – Я же говорила, что часто ездила в дождь. – Я имею в виду не дождь. – Я справлюсь, – прошептала она. – Я же дочь своей матери. – Поддавшись внезапному порыву, она наклонилась к нему и поцеловала. – Спасибо за все, Кристофер. Мама говорит, что даже не представляет, что бы она без тебя делала. И я тоже. В следующее мгновение, выпорхнув из машины, она уже открывала дверцу «тойоты» Грега. |
|
|