"Глазами Чужака" - читать интересную книгу автора (Спенсер Уэн)

ГЛАВА ВТОРАЯ

Понедельник. 15 июня 2004 года

Питтсбург. Пенсильвания

На Укию навалилась тьма, и какое-то время он не мог ни слышать, ни видеть, ни чувствовать, ни думать. Когда мир снова обрушился на его органы чувств, он понял, что прошло несколько минут.

Укия все еще лежал лицом вниз на земле в ночном лесу, зажимая шею левой рукой. Лил холодный дождь, вбивая запах пороха и крови в развороченную землю. Вдалеке завыла сирена, звук стал приближаться. Слева сквозь подлесок ломились тяжелые тела, полицейские рации шипели и трещали. По воздуху барабанили лопасти вертолетного винта, свет прожектора бродил по лесу, как ангел смерти. В наушниках раздавался голос Макса, он с кем-то разговаривал:

— ... левее, Крэйнак, черт возьми, ты отличишь левую руку от задницы? Он мой напарник, и если...

Укия замерз, но от слабости не мог даже дрожать. Помощь была рядом, и он лежал без движения, зная, что его скоро найдут.

— Беннетт, черт возьми, дождись «скорой». — Голос раздался где-то справа от него, там, где подлесок трещал под кем-то тяжелым. — Тропы тут нет, придется тебе их направлять. Я найду парня.

— Тогда сверни левее, ты почти там.

— Тут на пути какой-то камень, я его обхожу.

Внезапно прожектор вертолета двинулся к Укии, и тот оказался в овале света настолько яркого, что кожу щипало. Из кустов раздался крик, и к нему кинулись люди, пачкая ноги в крови и не замечая этого.

— Мы его нашли. — Голос Крэйнака словно отдавался эхом вокруг. Грузный детектив наклонился над Укией и пробормотал: — О черт.

— Он жив? Что с ним? Крэйнак, отвечай!

— Я... — прохрипел Укия. «В порядке»? Да нет, какое там «в порядке». — Я здесь.

— Укия! — заорал Макс прямо ему в ухо. — Ну, слава Богу!

Крэйнак опустился на колени.

— Это твоя кровь? Ты ранен?

— Шея...

Молодой детектив хотел разжать руку и показать рану, но Крэйнак остановил его.

— Держи крепче. Если истечешь кровью, Беннетт меня убьет. Эй, Беннетт, где там «скорая»?

— Я нашел дорогу, но ближе ста футов не подъехать. Как он?

— Давайте быстрее.

Место схватки продолжали освещать, пока на грязной дороге за деревьями не остановилась машина «скорой помощи». Сквозь деревья протащили носилки, и полицейские очень аккуратно уложили на них Укию. Когда носилки подняли и понесли к машине, он увидел молодую женщину — она лежала в неудобной позе совсем недалеко. Грудь ее украшала цепочка дыр от полуавтоматического пистолета, глаза были открыты, зубы оскалены. И все же казалось, что она еще жива.

— Макс... — Укия мог только шептать, но он надеялся, что микрофон выручит и Макс услышит его. — Она еще жива...

Один из медиков взглянул на него, нахмурился и потянулся к наушнику.

— Простите, нам придется это снять.

Он был слишком слаб, чтобы возражать. Где-то на границе сознания висела непроглядная тьма, и Укия почел за лучшее сдаться на милость врачей.

— Вас словно в банк крови окунули, а на шее только царапина.

Впервые за весь вечер с Укией кто-то заговорил, а не выкрикивал непонятные инструкции над его распростертым телом. Молодой ординатор в старомодных очках в металлической оправе явно скучал — опасная для жизни рана оказалась всего лишь порезом.

— Вам повезло. — Ординатор вносил пометки в больничную карту Укии. — На полдюйма длиннее и глубже, — и смертельная кровопотеря за несколько минут. А так — только царапина.

— Холодно, — прошептал детектив.

— Шоковая реакция. — Ординатор посветил фонариком в глаза Укии и зафиксировал реакцию зрачков в карте. — Неудивительно, учитывая, что с вами произошло. Мы прокапаем вам глюкозу, это поможет. До утра останетесь в больнице, под наблюдением. Назовите дату рождения. Укия поморгал.

— Не могу.

Ординатор нахмурился и снова посветил ему в глаза фонариком.

— Вы знаете, какой сейчас год?

— Две тысячи четвертый. — Укия не сразу понял, о чем спрашивает врач. — Меня бросили в детстве, дня своего рождения я не знаю. Мы отмечаем день, когда меня нашли.

— Ясно. Простите. А в каком году вы родились?

Укия покачал головой.

— Вы не знаете, когда вас нашли и сколько вам было лет? — Он снова потряс головой. — Даже приблизительно?

— Да, — прошептал Укия.

Не будь он беспомощен, как новорожденный щенок, разговор не казался бы таким ужасным. Ординатор снова нахмурился и стал говорить медленно и громко:

— Мне надо записать ваши данные. Вы не можете не знать, сколько вам лет. Вы говорите, вас бросили. Где, когда, как?

Меня бросили, — неохотно объяснил Укия, — в окрестностях Орегона, в глуши, когда мне было... — он беспомощно пожал плечами, — когда я был маленьким. — Укия закрыл глаза, подумал минуту и нашел ответ, который может устроить ординатора. — Три года назад суд признал меня совершеннолетним, чтобы я мог голосовать, водить машину, носить оружие и подать заявку на получение лицензии частного детектива. Конечно, не все сразу, но это хоть как-то определяет возраст.

Ординатор посмотрел на него с некоторым недоверием, однако внес информацию в больничную карту.

— Хорошо, запишем, что вам двадцать один год, значит, родились вы в восемьдесят третьем. Место рождения?

«Если я опять скажу «не знаю», он станет говорить еще громче и медленней».

— Меня нашли у города Укия в Орегоне и назвали в честь города.

— Так и запишем, — бормотал ординатор. — Значит, вы неизвестно сколько жили в орегонской глуши. Как же вы выжили? Вас что, снежный человек воспитывал?

— Я вырос в стае серых лесных волков.

— Не может быть! — Ординатор взглянул на Укию в изумлении, очки его соскользнули на кончик носа. — Не верю. — Он поправил очки и потряс головой. — Вы не маугли. Я читал о них, и вы не такой. Маугли так отстают в развитии, что их нельзя научить даже говорить, а тем более — жить в обществе. На них жуткие шрамы, и через несколько лет эти дети умирают. Еще ни один из них не дорос до двадцати.

Укия поискал подходящий ответ, потом решил не тратить силы. Его собственные родители поражались и радовались тому, как всего за шесть лет он из бессловесного найденыша превратился в частного детектива. Он пожал плечами и подумал, как будет здорово, если ординатор наконец уйдет.

— Зачем мне врать?

Молодой врач наградил его долгим взглядом и снова уставился в карту.

— Номер социальной страховки?

Ординатор как раз заканчивал заполнять карту, когда за ширмой появился Макс. Он назвал себя, и они с доктором о чем-то тихо поговорили. Потом Макс откинул ширму и пошел к Укии с улыбкой облегчения, спешно стирая с лица беспокойство.

— А вот и ты! Ну и досталось тебе, парень. Твои мамы меня убьют, когда это увидят.

— Считай, что ты покойник. — Укия засмеялся, но сразу посерьезнел. — Та девушка... Что с ней?

Макс нахмурился.

— Умерла в лесу.

— Когда меня уносили, она была еще жива. Макс покачал головой и потрепал Укию по плечу.

— Ее сразу увезли в морг. Не кори себя, у тебя не было выбора, выбор сделала она. Внезапная смерть.

— Что теперь будет? Полиция арестует меня за убийство?

Она зарезала четверых и могла убить тебя!.. Никто не будет тебя ни в чем обвинять. — Макс взял стул и присел рядом с койкой. — Полиция сделает вскрытие и проведет расследование. Им же надо выяснить, была она психопаткой или просто чем-то укололась.

— Ты уверен?

— Я же слышал, что она тебе говорила. Она была ненормальной.

Укия попытался вспомнить тот разговор и понял, что в его фотографически точной памяти сейчас зияют громадные пробелы. Он хорошо помнил поездку в «чероки», кошку в белом «саабе», а потом связность терялась. Макс просит его взять пистолет... первая жертва в коридоре... спальня девушки... Как кадры из фильма, а между ними — чернота. Последнее, что он помнил, — девушка скорчилась в темноте, ее глаза светятся сумасшедшим огнем. Укия знал, что застрелил ее, что сам был ранен. Он видел ее раны, помнил, как отдача била в плечо... И не мог вспомнить, как все происходило.

— Диск все еще у тебя? Макс подумал и кивнул.

— Я записывал, как всегда. Диск еще тепленький.

— Мне надо посмотреть его.

— Завтра.

— Ты можешь принести компьютер...

— Нет. Нет-нет. За нами к больнице ехал фургон новостей, потом сюда подъехал еще один. Я должен позвонить твоим мамам, предупредить их. А тебе надо поспать, так сказал доктор.

Укии сделали капельницу с глюкозой, потом перевезли его наверх, сложили личные вещи в шкаф и начали объяснять, как пользоваться палатой, но молодой человек навещал в больнице «Пресби» маму Лару и знал все местные особенности. Оставшись один, он закрыл глаза и начал свой ежевечерний ритуал: распознать и запомнить больничные шумы, а когда они станут привычным фоном — снова прожить сегодняшний день. В тишине на него обрушилось множество событий, шумов, вкусов и запахов. Среди них было много бесполезной информации: дальний рев трактора, первая страница газеты, которую за завтраком читала мама Лара, новости и реклама по радио в машине, слабый запах кошки из белого «сааба», вкус земли и крови после того, как он пришел в себя в парке...

Всем этим можно было пренебречь. Отсутствовало самое необходимое: информация о девушке. Остались только пустые места, как будто своим мечом девушка вырезала и его воспоминания. Укия тихо зарычал и начал копаться в оставшихся воспоминаниях о том доме. Почему ее комната показалась ему такой странной? Он вспомнил названия ее книг, дисков с музыкой и информацией. В музыке их вкусы совпадали, но книги касались программирования сложных роботов. Укия со вздохом признал, что о доме практически больше ничего не помнит. Однако с того момента, когда очнулся в парке, он помнил все. Вот парамедик оттирает Крэйнака в сторону, его густой голос словно плывет над Укией. Вокруг, как спутники около планеты, движутся другие: полицейские, только что подъехавший Макс, а дальше всех, за шуршащей полицейской лентой, — репортеры. Несколько разговоров сплелись в один, тогда, в парке, Укия просто не обращал на него внимания. Сейчас он снова прослушал все от начала до конца.

— Дыхание поверхностное, быстрое...

— Джо?..

— Тащите сюда экспертов, пока снова не полило...

— Это я, Макс...

— Прямой эфир на счет «пять»...

— Укия ранен...

— Четыре...

— Давление низкое...

— Три...

— Проверьте, может, кто-то прячется в кустах...

— Два...

— Ну что?..

— Рана слева возле сонной артерии...

— Нет, не знаю, насколько сильно...

— Один...

— Похоже, оба убиты...

— Пациент в сознании и зажимает рану...

— Его везут в больницу...

— Я Пола Кири, и это новости Четвертого канала...

— Какого черта Гекс задумал ? Зачем его людям убивать друг друга?..

— Нет, не знаю, в какую. Узнаю — перезвоню...

— Мы ведем репортаж в прямом эфире из Окленда, с места убийства...

— Вряд ли оба — его люди. Мальчик может быть одним из наших...

Укия нахмурился. «Один из наших» — это о нем? И кто это сказал?

Он отделил разговор от остальных, ориентируясь по направлению и громкости.

— Ну что?

Женщина слегка задыхается, словно только что бежала. Укия вспомнил: она почти неслышно подбежала к поляне и остановилась в двадцати — тридцати футах, в темноте. Штормовой ветер принес ее мускусный запах, смешанный с выхлопными газами, сигаретным дымом и джином.

— Похоже, оба убиты.

Этот мужчина стоял возле женщины с того момента, как Укия пришел в себя; он молча наблюдал за происходящим. У Укии мурашки побежали по спине: а может, он с самого начала был в парке, только его никто не заметил?

— Какого черта Гекс задумал? Зачем его людям убивать друг друга?

Женщина в удивлении пожала плечами, и раздался тихий скрип кожи. Укия почувствовал запах выделанной кожи, так пах жилет Макса.

— Вряд ли оба — его люди. Мальчик может быть одним из наших.

Наступило долгое молчание, в него стал просачиваться посторонний шум. Укия отогнал его и сосредоточился на таинственной паре.

— Ты прав, — произнесла наконец женщина, прервав молчание. — Он один из нас.

— Я не смог подойти ближе, и я не узнаю его.

Я чувствую его отсюда. — И снова пауза, во время которой по Укии словно пробежал слабый разряд тока, подняв дыбом волосы на его затылке. Он вспомнил, что чувствовал то же самое за несколько секунд до этого. — Пахнет он правильно, Ренни, но что-то странное в нем есть.

— Да в нем все странно, — ответил тот, кого назвали Ренни. — Ты знаешь, как его зовут?

Зовут? Было неуютно знать, что им известно его имя. Хотя почему бы и нет, он много помогал полиции.

— Зовут? Его называли Укия.

— Орегон, — назвал Ренни его фамилию. — Укия Орегон.

— Укия, штат Орегон? — В отличие от большинства людей эта женщина знала, что так называется город. — Надо рассказать Койоту.

И они удалились легким бегом, а вовсе не шагом, как можно ожидать от людей в мокром ночном парке.

Укия снова прокрутил в голове странный разговор. Кто эти люди? Почему они наблюдали за ним из темноты? Кто такой Гекс? Что значит, что доктор Дженет Хейз была «его человеком»? Короткий разговор дал больше вопросов, чем ответов. И только прокрутив его в третий раз, Укия понял: говорили не по-английски.

У него была фотографически точная память, он распознавал множество языков: испанский, немецкий, французский, японский, китайский... Но это был другой язык. Укия так хорошо знал его, что неосознанно перевел разговор. И что еще более странно, он не смог вспомнить, когда и при каких обстоятельствах мог его слышать. Знание пришло откуда-то из глубин памяти. А единственное, чего он не мог вспомнить с абсолютной четкостью, — период раннего детства. Кто были его родители? Что с ними случилось? Как он оказался в волчьей стае? Ответы крылись за стеной непробиваемой, недоступной для памяти тьмы.

Укия сел в постели и посмотрел в окно, на темный Окленд и Шенли-парк. Эти люди знали город, где его нашли. Они говорили на языке, который он помнит со времен детства, хотя больше не помнит ничего. Они сказали: «Он один из нас».

Надо найти их сейчас же, пока след не остыл.