"Смертоносное наследство" - читать интересную книгу автора (Стакпол Майкл)XXXIVЗа спиной раздался резкий вздох, но он уже знал, что это вошла она. Тысячи раз в воспаленном воображении он рисовал себе этот миг, но когда услышал ее, а потом и увидел ее отражение в маленьком зеркальце, прислоненном к подушке, Фелан Келл позабыл все на свете. Разве можно испытывать какие-либо чувства по отношению к предавшей тебя женщине, да еще явившейся позлорадствовать? Боль, отразившаяся на ее лице, была вызвана большим, чем ужасный вид его спины, но что это было, он не мог понять. Фелан уже осматривал свою спину при помощи зеркальца и знал, что Влад расписал его, как Бог черепаху. Тогда Влад в порыве ярости забыл: смысл экзекуции состоял в том, чтобы выбить информацию. Он просто беспощадно избил Фелана. Плеть оставила следы и на животе, но эти грубые шрамы и кровоподтеки не шли ни в какое сравнение с теми бороздами, что испещрили его спину. – Бог мой! О, Фелан... – Она подалась к нему и протянула руки, но тут же в ужасе отдернула. – Должно быть, больно... Фелан попытался пожать плечами, по спине прокатилась такая боль, словно по обнаженным нервам ударили током. Он сжал зубы, с трудом переведя дыхание, ответил: – Ага, больно. Но буду жить. Избегая его взгляда, отраженного зеркальцем, она покачала головой. – Еще никогда не видела такой... дикости. – Думаю, Хан меня выставит на продажу. – Фелан горько усмехнулся. – Продается раб. Ни на что не годный. Будет работать за сюрат или за спасибо. Ранна вскинула голову, но Фелан уронил зеркальце на подушку. – В чем дело? Почему ты мучаешь меня? – Оскорбленная невинность, прозвучавшая в ее голосе, изумила его. «Как она может спрашивать, после того как переспала с Владом? Она что, думает, я не знаю? Черт ее дери, она же слышала, как я все выложил Владу... Или она думает, что мне на это наплевать?» Фелан задышал осторожно, стараясь не разбудить боль. – Прости, но так использовать меня я не позволю никому. Я-то думал, мы друзья. – Что? Мы действительно друзья. – Она приблизилась к койке, чтобы он мог видеть ее боковым зрением. – Мы же с тобой друзья, Фелан. – Друзья? – Голос его источал презрение. – Еще парочку таких друзей – и врагов не надо. – О чем ты? Что я такого сделала? – Хватит играть в наивность, Ранна! Я, конечно, раб, но не полный идиот! – Несмотря на боль, он перевернулся на бок, чтобы лучше ее видеть. – Что ты сделала?! Ты трахалась с Владом! Ты думала, мне это все равно? Или в тот момент некогда было думать? Она в полном недоумении уставилась на него. – Почему тебя это бесит? Какое это может иметь значение? – Значение? – Он дернул головой. – Я что-то не понимаю? Спешу напомнить, мы провели ночь вместе. Ранна посмотрела на него, как на сумасшедшего. – Если на то пошло, ты не прав. Тогда ты ничего не смог. Я зайду позже. Он прижался грудью к постели. – Можешь не утруждать себя. Ты со своим любовником уже достаточно поизмывалась надо мной. – Любовником? Владом? – Она громко захохотала. – Теперь совершенно ясно, что у тебя поехала крыша. – Вы лежали вместе. Они вас видели! Как еще, черт возьми, это назвать? – Мы не любовники, это совершенно точно. Влад и я были в одной и той же сибгруппе. – Тон был почему-то обличительным, затем она понизила голос: – Я была в сомнениях относительно... кое-чего... и я пошла переговорить с ним. – Но вы ведь не только разговоры разговаривали, да? – Ты говоришь так, будто мы совершили преступлениe! Повторяю, мы были в одной сибгруппе! Мы росли вместе. Можно сказать, мы одна семья. – Она явно что-то пыталась втолковать ему, но Фелан только еще больше стервенел. Увидя это, она изменила тему. – Я пришла, потому что не могу забыть время, проведенное вместе с тобой... Фелан вскрикнул от боли. – Хватит! Не ясно тебе? Я не хочу, чтобы ты испоганила мне душу, как Влад испоганил тело. Если не большe... Уйди. Пошла вон. Не хочу тебя больше видеть! Он зарылся лицом в подушку, чтобы она не увидела жгучих слез, брызнувших из глаз. Он сдерживал рыдания думал, что сможет не завыть в голос, пока не услышал всхлипывания. Фелан адским усилием заставил себя замолчать, пока не хлопнула тонкая дверь. – Не спите, герр Келл? Фелан посмотрел в зеркальце покрасневшими глазами кивнул военному регенту. – Прошу извинить, что не могу приветствовать вас стоя, как полагается... – Не извиняйтесь, – сказал Фохт, посмотрев на обезображенную спину наемника. – Видал я раны и похуже, но чтобы с такими остались в живых – никогда. Гончий Келла с трудом выдавил слабую улыбку. – Если бы знал, что они так будут болеть, сразу бы предпочел сдохнуть. Фохт усмехнулся. – Рубцы выглядят ужасно, но, думаю, шрамов почти не будет. Фелан кивнул. – Знаете, как говорят в Найджелринге? Регент посмотрел вдаль. – Знаю. «Шрамы подтверждают, что человеку дано пережить собственную глупость». – Левой рукой он пригнулся к повязке на глазу. – Последние двадцать лет эти слова имеют для меня особое значение. Наемник вздохнул. – Об этом я как-то не подумал. Иначе бы попросил Влада пару раз перекрестить меня по роже, чтобы всякий раз, глядя в зеркало, вспоминать, какой я безмозглый идиот. Военный регент сложил руки домиком. – Некоторые считают шрамы знаками бессмертия и безупречности. Если ты вобьешь себе в голову эту тщеславную мысль, то станешь вообще несносным. В голове Фелана возник образ Тора Мираборга. «Один: ноль в пользу Ком-Стара». – Я давно знаю, что небезупречен. Фохт внимательно посмотрел на отражение лица Фелана в зеркале. – Имеешь в виду свое отчисление из Найджелринга? – Вам должна быть известна эта история. Ведь вы передали Ульрику всю информацию на меня. – Досье было адресовано мне. – Крупный мужчина медленно опустился на стул. – Я не ознакомился с ним. Перед тем как передать досье Ульрику, я уничтожил пояснительную записку. – Зачем вы сделали это, регент? Вы же тоже выпускник Найджелринга. Почему вы не раззвонили по воем углам о моем позоре, как это не преминули сделать другие? – Фелан на секунду задумался. – Или вы уничтожили эту информацию, чтобы Ульрик имел больше мотивов взять меня в подельники его преступлений? Анастасий Фохт иронично улыбнулся: – Не настолько уж я тщеславен, чтобы наслаждаться твоими муками, напоминая о пустых обвинениях кадетского Суда Чести. Кроме этого, я бы предпочел самому стать советником Хана. Дело в том, что я уничтожил эту информацию, подумав, что тебе самому решать – рассказывать эту историю или нет. – Благодарю. – Фелан на секунду закрыл глаза, а когда открыл, наткнулся на стальной взгляд военного регента. – Все довольно просто, правда. Мой друг, мы с ней росли вместе, окончила академию, когда я был на втором курсе. Ди Джей – Донна Джин Коннор. Она была зачислена в Четырнадцатый полк Лиранской гвардии и получила назначение на Форд. Она хорошо изучила руководства и уставы, чем я никогда не мог похвастаться. Благодаря ее поддержке я выдержал первые годы в Найджелринге, когда для всех ты жалкий салага. – Он с трудом сглотнул. – Признаться, без нее я чувствовал себя потерянным, но головиды, которые она присылала, поддерживали меня и помогали быть в форме. Вот, а прямо перед тем, как жестокий буран обрушился на Таркад в сорок восьмом году, я получил известие от ее отца, что Джин пала в бою на Форде. По его подсказке я смог взломать компьютер Министерства обороны и заполучить полный отчет об этом происшествии. Оказалось, Ди Джей завела свое подразделение не туда, куда следовало. Потому что гауптман отдавал приказы строго по уставу. Наверняка у воинов Лиги Свободных Миров был один экземпляр книжки, по которой учился воевать гауптман. Потому что их боевые самолеты сделали заход на подразделение огневой поддержки, а потом развернулись и разнесли Ди Джей и ее людей в клочья. Фелан врезал кулаком по изголовью койки и тут же скрючился от боли, словно какая-то тварь обжигающими щупальцами прошлась по спине сверху донизу. Его голос стал хриплым от боли. – Я немного вышел из себя, но хуже всего стало, когда обрушился буран. Средства массовой информации были забиты сообщениями о погребенных под снегом, а начальство посадило нас, кадетов, на роботы и бросило на патрулирование улиц, опасаясь мародерства. Когда я принял сообщение о группе школьников, попавших в плен в лавине, я бросился на выручку. Я захватил все необходимое оборудование, чтобы усилить поисковые возможности внешних микрофонов «Скорпиона» и выдвинулся в северо-восточном направлении от Таркад-Сити. Регент кивнул: – Ледник Зигфрида? – Да. Я вышел в район аварии аэробуса. Через компьютер я фильтровал все шумы, пытаясь уловить биение человеческих сердец или стук клапанов двигателя Хокбаума. Через четыре часа я их обнаружил и докопался до них. Я направил жар, идущий от двигателя робота, в стороны, чтобы они могли обогреться, и раздал привезенные с собой продукты. По рации я запросил помощи, так как некоторые дети получили тяжелые ранения, когда лавина перебросила аэробус через хребет. Но тут ударила новая волна бурана, и экипажи «Скорой помощи» не смогли подняться в воздух. Фохт нахмурился. – Погоди... Теперь я кое-что припоминаю. Большинство выжило, но раненых спасти не удалось. Имя кадета, участвовавшего в операции, не называлось, но я помню, что его действия были подвергнуты критике. Он не захватил с собой медперсонал и достаточное количество медикаментов, что и привело к человеческим жертвам. – Так оно и было. На Суде Чести я настаивал на том, что если бы я попытался вызвать врача и получить медикаменты, то никогда в жизни не получил бы разрешение выдвинуться на помощь детям. Но суд задушил эту идею в зародыше. Я вышел из себя и послал их подальше. Они пинком под зад вышвырнули меня из академии. Прессе порекомендовали особо не распространяться. – Фелан вздохнул. – Вот так. Теперь и вы знаете эту грустную историю. Военный регент кивнул. – У меня сложилось впечатление, что ты никоим образом не считаешь случившееся ошибкой. Наемник на секунду задумался, затем медленно покачал головой. – Броситься на помощь людям не было ошибкой. То, что я не догадался взять с собой врача, – вот это ошибка. Но ни до, ни после я не могу представить, как бы я смог выдвинуться туда и при этом захватить врача. Спасательная операция на леднике Зигфрида – донкихотство чистой воды. Но это было благое дело, пусть и обреченное на провал. Фелан развернул прямоугольное зеркальце так, чтобы видеть официального представителя Ком-Стара в полный рост. – Но вы не затем пришли, чтобы поболтать о школьных годах, не так ли? Фохт улыбнулся: – Нет. Я пришел по поручению Хана Ульрика. Сначала он хотел лично навестить тебя, но, узнав о твоем свидании с Ранной несколько часов тому назад, предпочел, чтобы кто-нибудь одной с тобой культуры разъяснил тебе суть отношений между Владом и Ранной. – Почему вы не прислали кого-нибудь, кому есть до этого дело? – выпалил Фелан. Фохт продолжил, не обратив внимания на выпад: – Еще на Ганцбурге тебе, наверное, язык и манера общения в Расалхаге показались несколько странными, не так ли? Тебе приходилось объяснять свои мысли тем, кто не говорил на родственном тебе диалекте. Твой немецкий оказался довольно близок к их языку, во всяком случае, достаточно, чтобы тебя понимали, да? – Последнее слово он произнес по-немецки. Он придвинул стул и сел. – Давным-давно это было на Саммере... семейство Лестрадов, у которых я гостил, завело привычку дома говорить по-итальянски. Я хотел попросить стакан холодной воды. Я сказал слуге, что хочу воду (kalt), но он не понял. Изобразив трясущегося от холода, я несколько раз повторил: kalt. Подумав, что он все понял, я отослал его исполнять поручение. Можешь представить мое изумление, когда он вернулся, неся стакан кипятка, из которого столбом валил пар! А все дело в том, что по-итальянски «холодный» – fierdo, а «горячий» – caldo. По моей мимике он решил, что я замерз и хочу воду «caldo». – Вы пытаетесь втолковать мне, что я что-то недопонял в сексуальных отношениях Ранны и Влада? По аналогии с вашей водой выходит, что она затащила его в постель ради моего же блага. Военный регент нетерпеливо покачал головой и, придвинувшись ближе, продолжил: – То, что ты увидел, для Ранны и членов ее клана на самом-то деле не является такой уж проблемой, какой считаешь ее ты. Более того, твоя реакция на случившееся, на их взгляд, граничит с клинической паранойей. Они бы уже начали курс химиотерапии, чтобы вернуть тебе разум, не переговори я с Ханом. Чем больше говорил регент, тем меньше понимал Фелан. – Я совсем не ориентируюсь, словно иду с отключенными сенсорными датчиками в условиях нулевой видимости. Вы так говорите, будто для них заняться любовью – все равно что мимоходом шлепнуть девицу по заднице. Регент вновь покачал головой. – Нет, конечно нет. Интимный контакт является знаком привязанности... – Вот этого я уяснить не могу... – Но в этом обществе он не несет той эмоциональной нагрузки, какой наделяют его у нас. – Фохт облизнул губы. – Кланы абсолютно чужды нам, Фелан. Откровенно говоря, я сам иногда сомневаюсь, люди ли они. Для них Ранна, переспав с Владом, тем самым выказала ему свою дружбу. Наемник насупил брови. – Хотите сказать, что они даже не ведают, что такое любовь? – Нет, любовь у них существует, но не та, что мы привыкли называть любовью. Во всяком случае, среди касты воинов. Для них братство по оружию – чувство более глубокое, чем мы можем себе представить, – является слабым подобием того, что мы называем любовью. А любовь в нашем понимании существует, но скорее как исключение из правила. Фелан покачал головой. – Вы хоть понимаете, что говорите? Как же тогда они выбирают себе супруга и решают, от кого заводить детей? Общество не может жить, руководствуясь такими принципами. – Сообщество воинов может, Фелан. И, кстати, превосходно себя чувствует. Их дети рождаются в сибгруппах... Келл вскинул голову. – Что, черт возьми, значит это слово? Ранна произнесла его так, будто оно – ключ ко всему. Регент снисходительно улыбнулся. – Сибгруппа, или сибко, как они говорят, – это группа детей, появившихся на свет в одно время и, как я понимаю, от одних родителей. Они растут вместе. До двадцати лет они проходят обучение, сдавшие экзамены учатся дальше. Когда им исполняется двадцать, они сдают последний зачет – своего рода обряд посвящения. Прошедшие его становятся воинами клана. Совершенно очевидно, что между людьми, долго живущими и работающими бок о бок друг с другом, возникают тесные узы. Когда они достигают возраста половой зрелости, естественно, что они выплескивают накопившиеся сексуальные чувства на близких им людей. Сексуальные отношения между воспитанниками одного сибко для них столь же естественны, как для тебя смотреть на свою сестру Кэйтлин. – Ну да. Лишь с той разницей, что я никогда не спал с Кэйтлин! – Фелана даже передернуло. – Немудрено, что вам они казались нелюдьми. Им плевать даже на инцест. Фохт нахмурился. – И да, и нет. Запрет на инцест существует из-за угрозы кровосмешения. Но таким парам не позволяется иметь детей, стало быть, запрет на инцест для них не действует. Подумай об этом. Табу на инцест наложило общество, а не биология. А в случае с Владом и Равной и биология не может ничего запретить, так как они принадлежат к совершенно разным родам. – Если они спариваются, как кролики, то как же разбираются – кто чей? – Фелан хотел, чтобы фраза вышла едкой, но весь сарказм почему-то пропал. «Она ведь действительно была встревожена моим гневом... Неужели все так, как он говорит?» Фелан глубоко вздохнул. – Если я приму на веру ваши слова – а выслушал я достаточно, – то мне не понятно поведение Ранны на Расалхаге и после. Мы все время были вместе. – С минуту он колебался, а потом словно прыгнул в омут: – Поймите, я не Дон-Жуан, но и я влюблялся несколько раз. Сейчас все признаки налицо. Все прекрасно... было прекрасно. А потом она пошла к нему. Сказала, что хочет с ним переговорить о чем-то. Если уж она считает, что переспать с другим не значит изменить, то почему бы ей не рассказать, о чем они там разговаривали? Регент встал. – Хочешь сказать, что еще не понял? Я уже говорил, любовь у них – скорее исключение, чем норма. Такие переживания, как ты догадываешься, слишком тяжелы, а возможно, и пугают того, кто еще не научился ими владеть. – Он оттолкнул стул к стене. – Тебе должно быть ясно, Фелан Келл. Ранна пошла к Владу поделиться тем, что влюбилась в тебя. |
||
|