"Демоны космоса" - читать интересную книгу автора (Стальнов Илья)

Глава тринадцатая

– Думаешь, мы долго простоим без дела? – спросил Корвен.

Мы расположились на обзорной площадке около навигационного зала. Сплошная голографическая развертка создавала полное ощущение, что мы стоим в пустоте, а вокруг простирается космос. Несмотря на высочайшее качество, я не обольщался абсолютной достоверностью и относился к эффекту лишь как к отлично сделанной иллюзии. Когда истребитель выстреливается из стартового ангара в пустоту, вроде ты и сидишь в контактшлеме и лишен прямого восприятия, но все равно возникает чувство, будто в лицо тебе дохнул холод космоса…

– Нос чешется? – спросил я.

– Точно. Опять нас кинут на «фестиваль».

Я кивнул. Скорее всего, так оно и будет. А это означает, что смерть покосит еще многих людей, с которыми сталкиваешься, общаешься, улыбаешься. И еще это значит, что жизнь уже поставлена на очередной кон и не принадлежит тебе, а принадлежит тем, кому вскоре планировать операцию, бросать истребители в прорыв. Ну а твоя жизнь, пилот, принадлежит случаю или тому безликому, непознанному, кто командует случаем и у кого расписаны в блокноте изгибы и переплетения всех судеб нашей Вселенной.

– Когда возникают длительные перерывы в боевых действиях, пилот мечтает о войне, – сказал Корвен. – Сейчас же у меня мечта всю оставшуюся службу проторчать в этой дыре и тестировать в нарядах сервиссистемы.

Корвен не кривил душой. Ну а о себе я не мог сказать того же… Я возвращался душой к тому моменту, когда рассыпаются искрами в безвоздушном пространстве истребители, плазморазряды расчерчивают иглами звездное небо, и ты стремишься в самый центр свары…

– Нет уж, – сказал я. – Лучше добрый бой.

– Чем худой мир, – закончил за меня Корвен. – Это диагноз. Ты такой же, как Талана. Но бывают и хуже, – он засмеялся и ткнул меня в бок.

Нос Корвена опять продемонстрировал себя отличным барометром. Через пять дней после этого разговора «Бриз» в сопровождении шести кораблей поддержки отвалил с орбиты и нырнул в супервакуум.

Боевая задача была доведена до личного состава. Последние недели обстановка снова обострилась. В отместку за Токсану наши ударные группы совершили вылазку в систему Носорога, в результате меркане были вынуждены для отражения атаки стянуть туда значительные силы и оставили без должного прикрытия ремонтные доки у Шеритана, в которых приводились в божеский вид несколько потрепанных в битвах кораблей-пробойников. Уничтожение их стало бы некоторой компенсацией за потерю Токсаны и ослабило бы противника.

– Похоже, меркане исходят из ошибочной оценки, – доложил командующий эскадрой на сборе командиров в штабном пункте – огромном овальном помещении с полутора сотнями контактных кресел. В центре в воздухе висел шар центрального блока тактического компьютера, с невероятной быстротой просчитывающего тысячи вариантов развития скоротечного космического боя.

– Они считают, – продолжил адмирал, – что в боях за Токсану наша эскадра пострадала куда сильнее и долго будет зализывать раны, не в силах совершить вылазку. Их ждет разочарование. По нашим расчетам, их главные силы не успеют на подмогу. А оборонительный комплекс и подразделения мерканского флота, прикрывающие Шеритан, мы в состоянии сломать. Вопросы?

– Почему бы не попытаться вернуть контроль над Шеританом и всей системой? – спросил, поднявшись с кресла, командир восьмой эскадрильи.

– Это не в наших силах, – ответил адмирал Лар-мен. – Наша задача – нанести наибольший ущерб противнику.

– После Токсаны у нас катастрофический некомплект.

– Половина звена выбита,

– Эскадрильи не существует, – послышался хор голосов.

– С других кораблей эскадры, не участвующих в походе, будут доукомплектованы корабли штурмовой группы… Еще вопросы?

Вопросов оказалось немного, Проработанный компьютером сценарий атаки на доки у Шеритана получил каждый командир. По предварительным расчетам выходило, что мы теряем один или два корабля-пробойника и несколько десятков истребителей. Но наверху считали, что игра стоит свеч. Шахматы. Малыми фигурами жертвуют для достижения преимущества в позиции. Мне стало нехорошо от этой мысли, но я заглушил в себе малодушие. Для «плоскостников» такая арифметика дика. Они любят говорить о том, что жизнь каждого человека стоит дороже, чем все достижения цивилизации. Для пилота такие расчеты нормальны. Мы привычные. Мы знаем, что однажды нас могут разменять в этой игре. Идет война. И враг топчется у порога… Война…

– Лейтенант, – вышла со мной на связь Талана, едва я только успел после совещания расслабиться на своей койке, принявшей выбранную мной любимую единицу мягкости и форму. – Через десять минут жду в стартовом ангаре Необходимо протестировать компсистемы.

Перед «заходом на боевой» обычно принято, что пилоты тестируют компьютерные системы своих машин, хотя это больше дань традиции, поскольку техники делают это лучше нас. Но воин обязан убедиться сам в боевых качествах своего оружия.

Я нехотя поднялся и отправился в стартовый ангар. И застал там Талану в полном одиночестве. В слабом, меняющемся периодически с фиолетового на бледно-розовое освещении, в плотно обтягивающем фигуру комбинезоне она выглядела пришельцем из квазигуманоидного мира… Тьфу, ну и мысли!

– Давай, – она кивнула на мой «Морской ястреб».

Я кивнул. Распахнул купол машины, устроился в пилотском кресле, со щелчком взявшим меня в мягкий, упругий плен, и нацепил на себя шлем. Талана протиснулась в крохотный оружейный отсек и тоже нацепила шлем.

– Задрайся, – велела она.

Я отдал приказ, купол и люк захлопнулись, превращая истребитель в изолированную от внешнего мира, самодостаточную систему, способную хоть сейчас вырваться в космос и ринуться к шарху в пасть.

– Начали проверку. Система жизнеобеспечения, – произнесла Талана, И потянулась долгая процедура тестирования.

Прошло полчаса.

– Отдых, – наконец сказала Талана. – Не снимай шлем.

Я подчинился, хотя не сознавал, зачем ей это нужно.

Тут перед глазами замелькали линии и кружки. И поползли цифры. Так, Талана сейчас наглухо замкнула компсистемы, исключив посторонний доступ.

– Это единственное место, где можем поговорить, – прозвучал ее голос.

– Почему? – полюбопытствовал я.

– Здесь полковник Торрел до нас не дотянется.

В логике ей не откажешь. Любая точка на «Бризе» могла быть просвечена, прослушана, просмотрена, и ко всем этим системам контроля имел доступ начальник контрразведки. Истребитель же был закрыт и для всевидящего ока, и для всеслышащего длинного уха. Он оснащен защитой от любого доступа.

– Припомни, что у тебя за разговор был с Торрелом? – спросила Талана.

– Он пытался опознать во мне мерканского шпиона, – усмехнулся я. – Ему не дают спать мои успехи по службе.

Я пересказал наш разговор,

– В одном он прав – я действительно изменился после катастрофы на Галахваре…

– У тебя все получается слишком хорошо. Полковнику Торрелу по должности положено везде видеть злые происки врага.

– А что видишь ты?

– Никак не разберусь… Знаешь, что такое побрататься с пустотой?

– Никогда не слышал.

– Среди пилотов это считается легендой. Но я думаю, что просто данная информация надежно похоронена под грифами особой секретности где-то в научно-исследовательских центрах флота.

– Что это такое? – спросил я, чувствуя, что внутрь меня будто сунули ком льда.

– Пилоты, попавшие в схожие с твоей катастрофические ситуации, оставленные с космосом один на один, менялись… И приобретали странные свойства.

– Психокинетика?

– Да. Некоторые способности, не укладывающиеся в рамки научной парадигмы… В общем, ты аномалия. И у этого худосочного плюгавчика Торрела законное для контрразведчика желание от тебя избавиться вообще… Он с удовольствием пристрелил бы тебя. Или списал с космофлота. Его беда, что ты считаешься самым перспективным пилотом.

– Даже так.

– Так. Таким потенциалом, как у тебя, обладают считанные единицы. Поэтому Торрелу тебя просто так не сожрать.

– Насколько я понял, он не отступится.

– Ты понял правильно. И в ближайшее время надо ждать какого-то хода с его стороны.

– Отличная перспектива. Ждать подлости от своих, когда впереди война с чужими.

– Свои могут бить больнее, чем враги.

– Я уже понял.

– Хорошо. Продолжаем тестирование.

– Начали, – я включил тестируемые системы.

«Бриз» с сопровождением продирался сквозь супервакуум, чтобы материализоваться из пустоты и тут же вступить в бой. Нас там ждут. Да, они ждут, прикидывая шансы и посылая запросы о подмоге.

К концу полета я поймал себя на том, что взял в привычку бесцельно бродить по коридорам, всматриваясь в лица людей. Я пытался рассмотреть на них печать смерти. Кто-то из них вскоре сгорит в истребителе, поджарится в оружейном отсеке корабля или задохнется от недостатка кислорода. Кто именно?

Когда я стал слишком долго задерживаться на этой мысли, пришлось усилием воли призывать разболтавшиеся нервы к порядку.

Были у меня проблемы и болезненнее. Я все пытался понять, на чем решит меня поддеть полковник Торрел. Талана права – он попытается решить проблему со мной в кратчайшие сроки. Контрразведчик не из тех людей, кто умеет долго выжидать. Таким хочется решить все разом и быстро.

Я теперь наверняка знал, что за мной ведется неустанное непрерывное наблюдение. Это обычная практика спецслужб, и подчиненные Торрела сейчас развлекаются тем, что наблюдают за каждым моим шагом. Сперва от этой мысли хотелось лезть на стенку Но потом я привык. Черт с ними со всеми. Хотя вкус жизни все это портило. Теперь я не мог беззаботно, как еще недавно, посидеть с Корвеном в каюте и перекинуться несколькими ничего не значащими словечками – я знал, что их услышит не только мой друг. Я не мог беззаботно проглотить стаканчик вина – казалось, кто-то смотрит мне в рот и ухмыляется. Талана меня отлично понимала, и я ловил на себе ее сочувствующие взоры.

Бросок был протяженностью сорок пять светолет. Путь занимал достаточное время.

– Совсем недалеко от границы сферы изоляции, – сказал Корвен, передвигая пешку-истребитель на шахматной доске.

Он опять играл с Таланой, а я, развалившись в кресле, наблюдал без особого интереса за игрой.

– А вы вообще хорошо понимаете, что такое сфера изоляции? – спросила Талана, двинув фигуру вперед, отведя глаза от шахматной доски и откидываясь на спинку кресла. И неожиданно приказала: – Комп. Астрономическая картинка. Сфера изоляции. Масштаб – единица.

Над голографическим проектором зажегся туманный, разноцветный шар диаметром метра полтора, с пятнами пылевых облаков. Он был наполнен миллионами звезд, увидеть которые можно было, только задав другой масштаб. Звезды образовывали рассеянные, шаровидные скопления или растекались мягкими пушистыми полосами. Здесь были желтые карлики – стандартные звезды с планетами, на которых рождаются гуманоидные цивилизации. Сжатые чудовищной гравитацией нейтронные звезды, где само понятие материи уже иное, наперсток вещества которых весит тысячи тонн. Распухшие рыхлые голубые гиганты. Странные пульсары. И, наконец, несколько провалов в континууме, переходов в иные, неисследованные вселенные – черные дыры, чудовищной гравитацией, как пылесосом, затягивающие все – материю, свет. Пылевые облака стягивались, образуя новые звезды.

– Мы существует, в этой части Галактики, – я ткнул пальцем в сторону проекции сферы. – Вся Галактика представляет из себя пузыри, в каждом из которых материя и базовые физические законы немножко отличаются друг от друга, равно как и свойства вакуума.

– Такой пузырь в тысячу светолет, – поддакнул Корвен, сделав очередной ход на доске. – Из нашей сферы мы исследовали лишь ничтожную часть.

– Вся суть в том, – сказала Талана, – что мы не можем вынырнуть из вакуума за пределами сферы. Никто не знает – почему. Ученые безуспешно ломают свои умные головы, но только затуманивают все еще больше. Факт, что мы можем покинуть сферу, только вынырнув у ее границы, и дальше идти на субсветовых. Все закрыто.

– Наш предел скорости в обычном пространстве – не больше одной седьмой световой, – заметил я. – По космическим масштабам – черепаший ход.

– Напомню, что мы посылали зонды за пределы нашей сферы изоляции, – встрял Корвен.

– И получили ворох бесполезной информации, которую не можем осмыслить, – кивнула Талана. – Между тем выход за пределы пузыря в супервакууме – вопрос выживания. Кто сделает это, тот будет победителем в войне.

– Это ты загнула, – сказал я.

– Ничуть. Иная физика. Иные возможности. Иные взаимоотношения с супервакуумом. Представь, корабли станут в десятки раз быстрее и будут двигаться в супервакууме, невидимые для наших глаз – систем контроля.

– Крах, – сказал я, представив, как мерканские корабли возникают из ниоткуда и разносят наши укрепления, а мы даже не успеваем запросить подмоги и сообщить о нападении.

– Сфера изоляции, – задумчиво произнес Корвен. – А действительно, нас в ней будто замкнули, как в тюрьме.

– Или в заповеднике, – поддакнул я.

Мне стало неуютно. Когда начинаешь задумываться над тайнами мироздания, будто смотришь в пропасть, в которой нельзя ничего различить конкретного, но шевелится какой-то изначальный ужас…

– Кстати, Корвен, тебе скоро мат, – Талана передвинула фигуру.

Корвен уныло посмотрел на доску и кивнул:

– Через три хода… Это нетактично – Почему? – недоуменно посмотрела на него Талана.

– Ты заболтала меня и воспользовалась невольным ослаблением моего внимания

– Ха, – Талана хлопнула ладонью по столу и победно усмехнулась. – Еще партию?

– Ты подломила мой боевой дух, – скривился Корвен.

– Не забудь, его еще должно хватить на драку у Шеритана.

– Хватит. Я лично развалю мерканский ремонтный док напополам, – Корвен щелкнул пальцами, и фигуры тут же установились в начальное положение. – Еще одну можно. Твой ход.

Интересно, суждено нам сидеть так втроем через несколько дней? Через семьдесят два часа наши корабли вынырнут на поверхность. И помоги, бог войны, чтобы наша позиция не была такой, как у Токсаны.