"Леди ведьма" - читать интересную книгу автора (Сташеф Кристофер)

Глава пятая

— Миледи! — Привратник чуть склонился перед вошедшей Корделией. Обычно слуги Гэллоугласов только кивают своим господам, но когда Корделия настолько не в духе, лучше перестраховаться.

— Прими, Ганир, — Корделия швырнула свой плащ, — Очень любезно с твоей стороны. Где мои родители? , — На террасе, миледи.

— Благодарю. — Корделия направилась к лестнице.

Род и Гвен одновременно взглянули на дверь, когда появилась дочь.

— Я не собиралась нарушать… — начала Корделия.

— Конечно, — улыбнулась Гвен. — А мы уж не чаяли увидеть тебя и, поверь, нет для нас большей радости на сегодняшний вечер. Разве не так, муж мой?

— Разумеется, — сказал Род. — Так скоро вернулась?

— Да уж! — воздела руки Корделия. — А что мне оставалось делать? Эта дурачина, которая зовется моим братом, наплела Алену о легендарных героях, что в доказательство своей преданности отправляли поверженных врагов дамам сердца!

— Так мы на пороге нашествия поверченных врагов? — Род пытался сохранять серьезный вид.

— Шайка разбойников! Головорезов! Громил! А я теперь не могу собой распоряжаться и должна встречать здесь эту шваль!

Каких еще ужасных глупостей наделают без присмотра эти два идиота?

Род решил, что она права. На мгновение он даже засомневался, а не нарочно ли Джеффри все это устроил? Но тут же отверг свое предположение: подобная хитрость совершенно несвойственна и слишком тонка для его прямолинейного и порывистого сына.

Гвен медленно кивнула в знак одобрения:

— Такая честь дорого стоит — видеть, как во имя твое оберегают овец и заточают волков.

— Досадная помеха! Чудовищное неудобство! Непрошеное одолжение! — Корделия подошла к камину и сердито уставилась на огонь.

Род подумал, что уж слишком горячо она возмущается, а на лице ее, освещенным пламенем, заметил румянец удовлетворения и радости, пусть тщательно скрываемых.

Гвен тоже все это поняла, даже не читая мыслей дочери — во всяком случае, не читая буквально.

— Как романтично, — пробормотала она.

— Да уж, — согласилась Корделия. И наконец улыбнулась.

Они все скакали и скакали по лесу, болтая о том о сем, но в основном говорил Джеффри. Ален внимал, широко раскрыв глаза и с постоянным чувством, что слушать такие вещи ему вовсе не следует. При дворе Джеффри ничего подобного не рассказывал: о кутежах с крестьянами и кабацких потасовках, о доступных прелестницах на сельских ярмарках. Глаза Алена становились все шире и шире, росло и ощущение, что пора остановить словоохотливого Джеффри — но он все слушал, отчасти увлеченный, отчасти уверенный, что каким-то непостижимым образом это поможет ему ухаживать за Корделией.

Этому занятию они посвятили более часа. Затем деревья поредели, и всадники увидели впереди соломенные крыши деревенских домишек.

— Вперед! — крикнул Джеффри. — Не сомневаюсь, там будет горячее мясо и холодный эль, а может, найдется для тебя и кое-какая одежонка!

Ален с восторгом отнесся к подобной перспективе — он уже забыл, что подавали на завтрак, — и вскоре они пустили коней по единственной деревенской улице. Заметивший их крестьянин испуганно вскочил, но тут же издал радостный вопль:

— Рыцари!

— Рыцари?

— Рыцари!

— Воины пришли нам на помощь!

Крестьяне столпились вокруг, осыпая молодых люде" возгласами признательности и облегчения.

— Эй, в чем дело? — гаркнул Джеффри, стараясь перекричать всю ораву.

— Чудовище, сэр рыцарь! Сегодня утром ужасный великан напал на наше село!

— Говоришь, только сегодня утром? — нахмурился Джеффри: такое совпадение показалось ему не случайным.

Зато Ален пришел в восторг:

— Неужели мы так быстро встретились с первым приключением? Успокойтесь, люди добрые, положитесь на нас! Мы отыщем чудовище и убьем его! Разве не так, сэр Джеффри?

— О, несомненно, — поддержал его Джеффри. Он вдруг сообразил, что откуда бы ни взялось это подвернувшееся под руку чудовище, оно предоставит Алену хорошую возможность проявить храбрость и мастерство. Джеффри и сам бы лучше не придумал. — Да, разумеется, мы сразимся за вас с великаном — если только он настоящий злодей.

— Да-да, если это злой великан! — опомнился Ален, ведь он уже готов был напасть на безобидное существо, просто потому, что выглядит оно устрашающе. Прямо скажем, недостойный поступок для странствующего рыцаря. — Что он натворил?

Оказалось, что, на самом деле, ничего особенного великан не натворил — только разворошил стог сена и удрал с овцой.

Правда, он прихватил и пастуха, мальчишку лет двенадцати, который прятался в сене вместе с овцой — это как раз и взволновало обитателей деревушки.

— Он сожрет мальчишку! — кричала одна женщина, а другая утешала мать, рыдающую навзрыд.

— Его отец уже отправился на поиски великана, — мрачно изрек старик. — Не сомневаюсь, что чудовище убьет беднягу, если вы не поспешите ему на подмогу, благородные господа.

— Так поскакали! — воскликнул Ален; глаза его загорелись предвкушением близкой схватки.

— Вперед! К бою! — Джеффри развернул коня и поскакал за Аленом, удивленный не столько воинским пылом принца, сколько полным отсутствием страха. Или он так искусно прячет его? Или просто не представляет, с кем ему предстоит сразиться? Скорее, последнее, решил Джеффри: для Алена великаны — не более чем картинки из книжки, такая же фантазия, как настоящие битвы.

Проблема в том, что Ален не понимает разницы между книжными и реальными сражениями и чудовищами. Как поведет он себя, когда лицом к лицу встретится с подлинными испытаниями?

Выяснилось, что вполне достойно. Крестьянин показал им дорогу к стогу или, верней, к тому, что от него осталось, а затем они отправились по следу великана. Это было несложно — чудовище оставило на траве следы глубиной в дюйм и длиной в пару футов.

— Если у него ступни вдвое длиннее моих, значит ли это, что он вдвое меня выше? — поинтересовался Ален.

— Вполне возможно, — отозвался Джеффри, стараясь говорить как можно суровей. Понимает ли этот неоперившийся юнец, во что они вляпались?

Во всяком случае, он должен был все понять, когда показался сам великан. Давно или нет он прибыл сюда, но уже успел отыскать себе пещеру — впадину в скале на вершине холма; туда зигзагами поднималась тропинка. Великан сидел там у огня и одной из четырех своих рук поворачивал вертел с мясом, а в другой держал кость, которую жадно обгладывал.

Вот теперь Ален побледнел и сдержал коня:

— Моли небеса, чтобы это не оказалась нога мальчика!

— Да уж. — На этот раз Джеффри, обнажая меч, помрачнел по-настоящему. — Эх, будь у меня подходящее копье и доспехи! Но придется обходиться тем, что есть.

Великан услышал, как лязгнула покидающая ножны сталь, и с ревом вскочил, угрожающе размахивая костью. Другой рукой он подхватил огромную дубину. Оставшимися двумя кулаками чудище грозило в сторону рыцарей. Джеффри показалось, что эти дополнительные руки живут своей собственной жизнью.

Ростом великан оказался все-таки не двенадцати футов, а всего десяти — всего десяти! Впрочем, все, что он недобрал ростом, ушло в ширину. В плечах он был не менее четырех футов. И не удивительно, место же требовалось для всех четырех рук.

Тут Ален издал боевой клич и пришпорил коня. Он поднимался по склону, размахивая мечом, и кричал:

— За Грамарий и леди Корделию!

«Романтический дурачок», — с тревогой подумал Джеффри, понукая чалого, однако, несмотря на все свое раздражение, не мог не восхититься отвагой Алена.

И впервые задумался о том, что скажет Корделии, если он вдруг вернется с трупом человека, за которого она с пяти лет собирается замуж.

Великан с ревом бросился навстречу Алену. Джеффри в смятении закричал. Ошибиться было невозможно — это чудище жаждет крови! Огромная дубина взметнулась для удара, способного расплющить лошадь, как муху, а кость устремилась к голове принца.

Но Ален взмахом меча выбил кость и взнуздал скакуна.

Неустрашимый и вышколенный боевой конь бросился прямо на великана.

Чудовищная дубина взвилась в воздух и ринулась вниз.

В последнее мгновение Ален увернулся.

Сокрушительный удар пришелся оземь. С разочарованным воем великан дернул свое орудие, но палица застряла. Разъяренное чудище заревело, вцепилось двумя руками и потянуло дубину.

Ален извернулся и вонзил меч в зад чудовищу.

Великан завопил, выпрямился, одной из свободных рук хлопая себя по заднице. Другой он отмахивался от Алена, словно от назойливой мухи.

Ален заставил коня попятиться, но поздно — огромная ладонь хлопнула его в грудь, и он закачался в седле. Конь отскочил.

Ален судорожно ловил ртом воздух.

Джеффри понял, что без него не обойтись. Он взвыл, как призрак, и, размахивая мечом, ринулся в бой.

Великан встревоженно поднял голову, зарычал и снова вцепился в свою дубину.

Дубина не поддавалась.

Тогда великан схватил дубину всеми четырьмя руками, а когда подскочил Джеффри, отмахнулся одним кулаком.

Джеффри успел уклониться, но недостаточно — удар вскользь задел голову, так что искры полетели из глаз. С трудом удерживая сознание, он попятил коня.

Мощнейшим рывком великан с торжествующим воплем выдернул дубину.

Ален наконец отдышался и бросился на врага.

Будучи слишком благороден, чтобы нападать сзади без предупреждения, он взнуздал коня и оказался лицом к лицу с великаном. Джеффри застонал от подобной глупости. Сам он тоже ринулся в бой, но Ален оказался настолько проворен, что огромная дубина просвистела прямо у него за спиной, так что у принца оказалось достаточно времени, чтобы вонзить свой меч как можно выше — в брюхо великана. Пронзительный крик чудовища смешался с ужасным звуком лопающейся требухи. Ален стрелой метнулся в сторону, но великан, хоть искалеченный, ударил наотмашь, так что у принца раскололся щит, а сам он еле удержался в седле.

Хрипя и задыхаясь, чудовище заковыляло к нему, подняв дубину всеми четырьмя руками.

Джеффри с криком рванулся вперед.

Но Ален пришел в себя, опустил голову, выставил меч, будто пику, и снова ринулся в атаку.

Великан испустил сдавленный вопль и замахнулся, но он уже так ослаб, что потерял равновесие и рухнул прямо на Алена каждой унцией своего необъятного тела. Ален исчез за этой горой плоти.

— Ален! — в ужасе закричал Джеффри, спрыгнул с коня и взмахнул мечом, чтобы отрубить великану голову…

Но тут из спины чудовища показалось блестящее острие меча, и великан обмяк.

Джеффри сам едва не обмяк от облегчения — но не полного.

В конце концов, великан-то мертвый, а жив ли принц? Джеффри схватил руку чудища, потянул всем своим весом и удержал гигантскую тушу на боку.

Ален выкарабкался и поднялся на ноги. Оглядевшись, он воскликнул:

— Мой меч!

— Здесь! — буркнул Джеффри, кивая на грудь великана. — Тащи его, да побыстрее! Не знаю, долго ли смогу его удерживать в таком положении!

Ален потянулся к мечу, пяткой уперся в грудь чудовища и рванул. Меч выскользнул легко, будто из ножен, так что Ален чуть не опрокинулся навзничь.

Джеффри выдохнул с облегчением.

— Я совершил это! — Ален неверящим взглядом пожирал гигантский труп. — Я сразил чудовище!

— Сразил, — довольно кисло подтвердил Джеффри, — но с каким риском для жизни? Можно попросить тебя в следующий раз дождаться подмоги?

Но Ален мрачнел на глазах; бурный восторг сменялся раскаяньем:

— Смотри, лежа он будто съежился…

— Съежился! Десять футов роста и втрое шире нормального человека, нет, больше чем втрое! Не сомневайся, Ален, это свиное рыло убило бы тебя не задумываясь!

Это замечание изрядно повысило настроение принца, однако он все еще пребывал в задумчивости, теперь уже не раскаиваясь, но удивляясь:

— Почему же он не истекает кровью?

— Хороший вопрос, — признал Джеффри. Он и сам находился в недоумении.

Ни из одной раны великана не просочилось и капли крови, да и вообще никакой телесной влаги там не было. Раны были чисты, словно надрезы в тесте. В самом деле, сейчас великанова туша выглядела скорее сделанной из теста, нежели из мяса.

— Хотя… это вовсе не удивительно, — Джеффри пытался найти успокаивающие слова и — отыскал. — Чудовища Грамария устроены иначе, нежели мы с тобой, Ален.

— Иначе? — Принц перевел непонимающий взгляд на Джеффри. — Ну и как же они устроены?

— Они происходят не от матерей и отцов, — пустился в объяснения Джеффри, — а если и были родители, то они или более далекие предки все-таки появились в одночасье и уже взрослыми из ведьмина мха. Бог не создал их, как нас — из комков протоплазмы, что за бесконечные века случайного отбора соткались в изначально предначертанный Им узор. Нет, эти существа были сотворены мыслью какой-нибудь бабуси — проективной телепатки, ни сном ни духом не ведающей о своем даре. Их породили рассказанные младенцам вечерние сказки о чудищах и героях, а виной тому и сам рассказчик, и его слушатели, часть из которых, неведомо для себя, также может оказаться проекторами. Соединившись, их мысли и сотворяют из ведьмина мха чудовище.

Несколько лет назад он уже рассказывал Алену о проективных телепатах, да и обо всех остальных парапсихологических способностях эсперов Грамария. Конечно, отец просил его не распускать язык, и Джеффри понимал почему, если речь шла о невежественных, суеверных крестьянах, которые скажут, что ведьма, как ее ни назови, останется ведьмой. Но Алена-то не обвинишь ни в невежестве, ни в суеверности — во всяком случае, по местным критериям, так что Джеффри с братьями и сестрами рассудили, что принцу нужно знать своих подданных, раз уж ему придется ими править, когда вырастет.

Поэтому Ален уразумел объяснения Джеффри и кивнул, хотя брови по-прежнему хмурил.

— Тем не менее, почему у этих тварей из ведьмина мха нет крови? — Он знал, что вещество, именуемое «ведьминым мхом», на самом деле гриб, который, реагируя на мысли проекторов, оборачивается предметом этих мыслей.

— Ее нет, если бабулька, плетя свою сказочку, не думала при этом о крови. Трудно себе представить, ведь мы-то с колыбелей обожаем истории о кровавых делах, но большинство устроены иначе. Нет, я уверен, что существо это — не более чем плод чьего-то воображения, причем оживший лишь прошлой ночью, иначе крестьяне заметили бы его раньше.

— Так выходит, что нет никакой славы в победе над тем, кого на самом деле не существует? — разочарованно спросил Ален.

— Он был вполне реален, Ален! Можешь не сомневаться, еще как реален — и, достань тебя его дубина, ты ощутил бы это на собственной шкуре! Разве ты не видишь яму, оставшуюся от удара? А если бы он пришелся на твою голову? Нет, Богом или бабулькой созданная, но это была беспощадная тварь, и сразить ее — великий подвиг!

Ален, похоже, приободрился, но тут же вскочил, вытянувшись в струнку и выпучив глаза:

— Ребенок! Пастушок! Мы должны отыскать его! Моли Бога, чтобы его не…

Захлебнувшись, он не закончил, да этого и не требовалось.

Джеффри мрачно кивнул: он тоже гадал о происхождении обглоданной великаном кости.

— Что ж, давай поищем.

Они поднялись к пещере великана. Ален кричал:

— Мальчик! Пастух! Выходи. Больше некого бояться! Мы…

— Побереги дыхание, — схватил его за руку Джеффри и указал под гору.

Ален посмотрел и увидел пастушка, бегущего далеко в поле, будто черная точка на фоне янтарной пшеницы.

— Хвала небесам! — облегченно вздохнул принц. — Он в безопасности!

— Да. Не сомневаюсь, что паренек был в пещере и смылся, как только великан напал на нас. Он, конечно же, все расскажет в деревне, если хоть раз обернулся.

— Какой же мальчишка не обернется? — улыбнулся Ален.

— Тот, кто бежит, спасая свою жизнь, — Джеффри очень обрадовался, заметив, как потянулись вверх уголки губ Алена; он уже начал гадать, не слишком ли дорого обошлось принцу это приключение. — Мы сами должны им все рассказать. Кому-то ведь придется закапывать эту груду падали, а у меня нет ни малейшего желания задерживаться хоть на минуту.

Ален кивнул. Джеффри мог ничего не объяснять. Принц и сам прекрасно понимал, что за ними, скорей всего, уже послан королевский поисковый отряд, а ему вовсе не хотелось, чтобы приключения закончились так скоро.

Джеффри похлопал Алена по спине и развернул к лошади.

— Поехали! Кто знает, какие еще подвиги во славу любви Ждут тебя впереди?

Но Ален медлил, глядя на великана.

— Разве я не должен отрубить ему голову и послать ее леди Корделии в доказательство моей любви?

Джеффри попытался представить себе Корделию, получающую этот уродливый трофей, и пожал плечами:

— Думаю, не стоит. Вряд ли она ей понравится. Не сомневайся, она и так вскоре об этом услышит!

Однако случилось так, что она не услышала. Прежде чем эльфы, наблюдавшие за схваткой, успели добраться до Корделии и сообщить ей о победе, она уже покинула замок Гэллоуглас и снова отправилась за юношами.

Зато Крошка Пак лично сообщил обо всем произошедшем Брому О'Берину.

— Неплохо, — удовлетворенно кивнул Бром.

— Задание выполнено, и никто, кроме великана, не пострадал. — Крошку Пака прямо распирало от гордости.

Бром искоса взглянул на него.

— Неслыханный позор! Да разве нет в тебе ни жалости, ни сострадания к своему же творению?

— Ни в малейшей степени, — заверил его Крошка Пак. — У него, видите ли, и разума-то не было, только набор движений, вставленных в подобие мозга. Он нападал, когда нападали на него, бил, когда ему угрожали, а больше ничего, разве что помер, когда пришло его время.

— А к тому же был неуклюж?

— Ужасно неповоротлив. Во все, что меньше лошади, мог попасть только случайно.

— Роковая могла быть случайность! Вот чего я боялся.

— Никаких причин для беспокойства, о король, — ухмыльнулся Крошка Пак. — Ты ведь не сомневаешься, что жизни принца не грозила ни малейшая опасность.

— Да, разве что какая-нибудь из твоих каверз!

— Ну, только не в этом случае, — рассудительно заметил Крошка Пак. — Мы с двумя десятками эльфов укрылись в папоротниках, окружавших поле битвы, и готовы были, в случае необходимости, защитить своими чарами принца и твоего внука.

Но обошлось: они победили великана.

— Который упал на Алена и чуть не раздавил его!

— Да не так он тяжел, как кажется, — возразил Крошка Пак. — Сущая ерунда, для своих размеров, конечно.

— Такая же, как твой доклад. — Но во взгляде Брома сверкнуло одобрение.

Как только в деревне показались юные рыцари, крестьяне разразились приветственными возгласами.

— Надо полагать, что пастушок все-таки поглядывал назад, — заметил Джеффри.

Но тут со всех сторон набежали жители деревни, сгрудились у стремян, каждый хотел дотронуться до своих защитников.

— Хвала вам, доблестные рыцари!

— Храни вас небеса, добрые господа!

— Тысяча благословений спасителям мальчика!

— Хвала и благословение, и все-все, что попросят, а мы сможем предложить, — выкрикнула полногрудая темноволосая красотка и так посмотрела на принца, что он весь затрепетал и не мог оторвать от нее взгляда, и горячая кровь заструилась быстрее, пробуждая желания, одновременно пугающие и пленяющие.

Наконец она перевела взгляд на Джеффри, и Ален с облегчением потрусил дальше — но ощущение не проходило, и сила его потрясла принца.

Джеффри подобного волнения, разумеется, не испытал. Он встретил взгляд девушки, и постепенно на лице его заиграла улыбка.

Ален покраснел и закашлялся.

— Эй, вы! Можете похоронить чудовище! Два десятка мужчин с лопатами и кирками!

— Идем, идем немедленно! — крикнул один из мужчин. — Но что бы вы пожелали для себя, благородные господа?

Ален посмотрел на Джеффри, обнаружил, что тот по-прежнему не сводит глаз с прелестницы, и вздохнул. Если отцовская погоня настигнет их, что ж, значит, так тому и быть.

— Я бы хотел вымыться, — отозвался он, — и поесть, а еще мне нужна прочная одежда, пригодная для странствий. Затем мы должны ехать дальше.

— Так уж и должны? — вмешался Джеффри, не отрывая взгляда от девушки. — Может, стоит здесь переночевать? Не так уж много настоящих кроватей ждет нас в ближайшие недели, Ален.

Девушка улыбнулась еще шире, а потом скромно потупила взор.

— Что ж, как хочешь, — вздохнул Ален и сердито мотнул головой, вдруг осознав, что тоже глядит на пейзанку. Вот беда — взбудораженные ею чувства так и бурлили в нем. Он изо всех сил постарался сбросить с себя наваждение и сказал:

— И все же, друг мой, прежде всего искупаться.

Бани в деревне, разумеется, не было — подобное сооружение сочли бы крупнейшим техническим достижением в средневековой Европе, по образцу которой было создано общество Грамария.

Если возникало желание вымыться с головы до ног, пользовались здешней мельничной запрудой. Селяне, похоже, еще не постигли всех этих сложных идей насчет уединения, но, к счастью, пруд был окружен кустарником, до которого у мельника уже несколько лет руки не доходили. С другой стороны, по сдавленным смешкам и хихиканью, доносящимся из пожухлой листвы, Джеффри определил, что кусты вовсе не полностью скрыли купальщиков от любопытных глаз. Он ухмыльнулся, наслаждаясь вниманием невидимых зрителей, и принялся вяло поглаживать мышцы куском мыла. Зато Ален весь зарделся, донельзя смущенный, и убедился, не торчит ли из воды то, что положено скрывать от посторонних. Такая стыдливость сильно затрудняла мытье, но все же ему удалось освободиться от корки грязи и пота.

Оставалась, впрочем, еще одна проблема: как вылезти из воды.

Джеффри это нисколько не беспокоило; он просто вышел на берег, хотя тут же прикрылся полотенцем, так что лишь на миг явил миру свою наготу. Тем не менее и этого хватило, чтобы утихло оживленное хихиканье. Оно сменилось вспыхивающими тут и там шепотками, когда Джеффри повернулся задом, обвязал бедра полотенцем, а другое протянул Алену.

— От всего сердца благодарю тебя, Джеффри, — промямлил принц и вышел из воды, укрывшись тряпицей.

— И еще от кое-каких частей тела, — ухмыльнулся Джеффри. — Тебе очень идет дерюга, которой с нами поделился мельник.

Принц смерил его убийственным взглядом, схватил другое полотенце и принялся яростно вытираться.

Джеффри посмеивался; сам-то он не спешил, явно позируя перед невидимыми зрителями. Судя по нараставшему шепоту, его усилия получили достойную оценку.

Ален подхватил свою одежду и заторопился к мельнице.

Джеффри догнал его, и внутрь они вошли одновременно.

— Ты не слишком стыдлив, — буркнул Ален, когда они одевались в безопасном уединении. — Как можно получать удовольствие, выставляя себя, словно говяжий окорок?

— Почему бы и нет, я нахожу это весьма возбуждающим, — улыбка не слезала с его лица. — Кровь играет при мысли о тех девчонках, что за мной наблюдают, все члены горят при мысли о тех наслаждениях, что могут последовать, если зрительницы сочтут меня желанным.

— Я же говорю — бесстыдник, — проворчал Ален. — Не сомневаюсь, что ты слишком благороден, чтобы искать подобных удовольствий!

— Искать — нет, но то, что падает с неба, хватаю с радостью.

— А как же приличия, как же уважение к чувствам окружающих?

Джеффри прищурился, обескураженный горячностью принца.

Затем медленно проговорил:

— Ну, о чувствах других я не забываю. Мне никогда и в голову не приходит волочиться за девушкой, если она этого не хочет, или за девственницей, как бы она того ни желала. Я стремлюсь дарить наслаждения, а не ранить, и если у меня появляются основания считать, что девушка ждет чего-то большего, чем легкая забава, я никогда близко не подойду из опасения разбить ее сердце.

— Но в глубине души все женщины верят, что это окажется чем-то большим, нежели ночное развлечение, что мужчина останется с нею навсегда! Они верят, Джеффри, даже если говорят обратное, даже если не признаются самим себе!

Джеффри помедлил, обдумывая ответ и тщательно подбирая слова:

— Это правда, они хотят чего-то большего. Но замужество?

Нет! Никогда крестьянка не поверит, что лорд возьмет ее в жены, Ален, во всяком случае, ни одна женщина в здравом рассудке. В данном случае они жаждут ночи с героем, дабы и на них пала тень его славы.

— Да, и все же рассчитывают, что он останется с ними на всю жизнь.

— Втайне, может, и надеются, но в такой тайне, что даже себе никогда не признаются. А при новой встрече ждут хотя бы кивка, нескольких теплых слов, получаса уединенной беседы. Но «рассчитывать»? Нет. За исключением сумасшедших, ни одна деревенская женщина на брак с лордом рассчитывать не станет.

— И все же, втайне или нет, с надеждой или без надежды, но сердце ее ты ранишь, даже если сама она этого не поймет!

— Не поймет, не признается, что еще? — Джеффри пожал плечами. — Как можно говорить, не прочтя ее самых потаенных мыслей, тех, что не блуждают на поверхности? Даже меня бросает в дрожь, как подумаю о столь глубинном вторжении в личную жизнь. Если она этого не понимает, то я и подавно. Я могу судить по поступкам, по делам ее и прощальным улыбкам, которые вижу своими глазами, по ее похвальбе — явной или намеками — на посиделках с подругами.

— Никогда женщина не станет хвалиться тем, что ее использовал мужчина, пусть даже самый распрекрасный герой!

— Ну, сам я никогда не слышал, как женщина похваляется тем, что ее уложили в постель, — признал Джеффри, — однако мне приходилось видеть, как вьются они вокруг героя и недвусмысленно напрашиваются на приглашение в спальню.

— Может, и так, — нахмурился Ален. — Мне трудно спорить. Но разве не каждая девушка надеется на верность, пусть даже без всяких оснований, не признаваясь себе, что она лишь одна из многих?

— Возможно, — вздохнул Джеффри. — Не могу сказать.

Разве угадаешь, куда залетают женские грезы, мужчинам они неподвластны. Знаю только одно: не стыдно принять то, что предлагают тебе от души, по доброй воле. И боли этим я никому не причиняю.

Но Ален, застегивая камзол, только качал головой и бормотал:

— Не могу этому поверить!

Когда они возвращались от мельницы к общинному выгону, Джеффри подумал, что подобным отношением к жизни принц обязан воспитанию, а никак не реальному восприятию мира.

Общинный выгон был уставлен столами на козлах в окружении лент и букетов цветов. Деревенские девушки, наряженные в яркие юбчонки, темные корсажи и белые блузки, тараторили и повизгивали, заканчивая приготовления.

Завидев рыцарей, мужчины разразились приветственными возгласами:

— Да здравствуют победители великана!

— Да здравствуют спасители мальчика!

— Да здравствуют могучие и отважные рыцари, которые избавили нашу деревню от страшной напасти!

Ален озирался по сторонам. Такое поклонение ошарашило его. Он, воспринимавший как должное придворные лесть и низкопоклонство, никогда не встречался с таким количеством искренних восхвалений, причем заслуженных делом, а не саном.

С широкой недоверчивой улыбкой он поворачивался то к одному, то к другому…

Как вдруг одна деревенская девушка одарила его крепким и долгим поцелуем в самые уста.

Потрясенный до глубины души, он резко отдернул голову, но к этому времени девушка уже отступила, а ее место заняла следующая. Ален, взывая о помощи, посмотрел на Джеффри, увидел, как тот обнимает, губы к губам, еще одну красотку, и сдался. Что за беда в поцелуе? И разве девушек не обидит его отказ? Ведь он же не собирается оскорблять их чувства! Ален повернулся с намерением учтиво клюнуть деревенскую девушку в щечку, но у той были другие намерения, и поцелуй затянулся.

Так же поступила следующая пейзанка, и еще одна…

Наконец Ален умудрился оторвать губы, да что уж там, весь рот от последней поклонницы, и не поверил своим ушам, услышав, как мужчины по-прежнему славословят героев. Неужели ни один не возревновал? Неужели нет среди девушек, только что целовавших его, ни одной возлюбленной этих крестьянских парней? А еще он почувствовал, к изрядному своему удивлению, что получает от всего происходящего немалое удовольствие.

Его проводили к столу и усадили на почетное место. Прямо перед ним жарился на вертеле поросенок. Ален жадно вдохнул одуряющий запах, вдруг поняв, что умирает от голода.

И от жажды. Девушка вложила ему в руку кубок и прижалась ртом к его рту, и только теперь, как бы ни заблуждался на этот счет окружающий мир, язык ее огненной струйкой проник сквозь его губы.

Когда она наконец выпрямилась со счастливым смешком, принц, скрывая смущение, надолго припал к своему кубку. Там оказался свежий эль, крепкий и вкусный. Ален оторвался от кубка, чтобы перевести дыхание. Джеффри, посмеиваясь, хлопнул его по плечу:

— Пей до дна, друг мой, ты это заслужил.

И Ален пил, гадая, всегда ли так вкусен деревенский эль или только после подвига. Действительно, все его чувства словно обострились — девушки казались красивее, их щеки алее, глаза ярче и куда более манящи. Аромат жарящегося мяса был таким густым, что в него, казалось, можно впиться зубами, а волынки звучали куда пронзительней обыкновенного, заставляя ноги отбивать такт. Ален сделал еще один долгий глоток, а потом какая-то девчонка схватила его за руку и со смехом потянула со скамьи, еще одна вцепилась в другую руку. Они утащили его на зеленую лужайку и принялись отплясывать. Ален умел танцевать: он нередко наблюдал за танцующими на праздниках, а родители позаботились о том, чтобы он научился более церемонным па придворных балов. И теперь он начал медленно и неуклюже подражать движениям девушек. Потом в танец вступили другие пары, и он стал подражать юношам. У него получалось все быстрей и уверенней, он уже не крутил головой, а смотрел на свою партнершу. Глаза ее блестели, и когда она смеялась, зубы казались ослепительно белыми на фоне алых губ и языка. Ален замечал, как он все глубже и глубже погружается в водоворот танца; мысли его улетучивались, ощущения нарастали.

Затем, будто по какому-то невидимому сигналу, девушка унеслась, а ее место заняла другая. Она подалась вперед, мимолетом чмокнула принца, положила его руку себе на талию и задвигалась теми же шагами, но теперь гораздо быстрее. Он смотрел ей в глаза и чувствовал, что улыбается все шире и уже целиком отдается танцу.

Он смутно заметил, что Джеффри тоже танцует, но то был лишь мимолетный интерес.

А потом танец закончился и девушки, проводив его на почетное место, вложили в руку новый кубок. Он жадно припал к нему, а когда поднял голову, увидел рядом смеющегося Джеффри:

— Ну и ну! Разве так пьют деревенский эль? Ты тянешь его, словно редкие вина, а нужно пить залпом!

С этими словами он поднял свой кубок, задрал голову и пил, и пил, и пил, а когда наконец оторвал ото рта опустевшую чашу и со стуком опустил на стол, там не осталось ни капли.

— Да, именно так! — рассмеялся сидящий рядом парень и поднял кубок, чтобы осушить его тем же манером.

— Ну, признайся! — воскликнул Джеффри. — Разве можешь ты угнаться за этими молодцами?

— Это я-то не могу? — возмутился Ален и вновь взялся за кубок. Эль был хорош, очень хорош, однако очень скоро принцу захотелось передохнуть. Но будь он проклят, если признает поражение, а потому из последних сил все тянул и тянул этот густой темный поток, пока не опустел кубок. Он стукнул чашей по столу, с наслаждением отдышался и поразился, услышав восхищенные возгласы. С робкой улыбкой на устах он недоверчиво огляделся и рассмеялся, увидев, как все рады его веселью. Под рукой у него возник новый кубок. Сидящий напротив Джеффри поднял в приветствии свой, и Ален ощутил, как его захлестывает неистовая жажда победы. Он со звоном соединил свой кубок с кубком Джеффри, а затем, повторяя движения друга, поднял чашу и жадно приник к ней губами, хотя, по правде говоря, с куда меньшим желанием, нежели в первый раз. Опустошив кубок, принц грохнул им о стол, почти в унисон с Джеффри. Молодые люди посмотрели друг другу в глаза, и Джеффри ухмыльнулся.

Мгновение помедлив, Ален ответил тем же.

И тут же место пустых кубков заняли полные, но Ален был избавлен от нового испытания, потому что одновременно перед ним со стуком опустилась доска со скворчащей свининой. Кто-то воскликнул:

— Ешь, как подобает герою! — и Ален не заставил себя ждать.

Он ел и пил, и в голове его ароматы мяса и эля мешались со звуками волынок. Все вокруг начало слегка расплываться, но это его ничуть не беспокоило, потому что крестьяне оставались такими же сердечными и дружелюбными. Он разжевал последний кусок, и одна из девушек с хохотом потащила его танцевать. Он тоже рассмеялся, будто бы сопротивляясь, а затем пустился в пляс, передразнивая извилистые телодвижения партнерши, и если она, следуя фигурам танца, прижималась к нему, ему казалось единственно правильным отвечать тем же.

И снова возникла смеющаяся физиономия Джеффри, поднимающего кубок, и Ален поднял навстречу свой, Орехово-коричневый эль хлынул в глотку, затем кубок исчез, а девушка вернулась, ее глаза полуприкрыты, улыбка манит, и она прижимается к нему все крепче, так что в вихре танца уже не понять, где он, а где она. Будто пламя охватило Алена, жгло бедра, губы, везде, где сливались их тела.

Затем она протянула ему новый кубок, он осушил его и посмотрел ей в глаза, что казались огромными и манящими, губы ее были алыми и влажными, но теперь не тянулись к нему, нет, она взяла принца за руку и повела прочь от танцующих, прочь от огня, туда, где сгустилась тень, и тела их упали на мягкий папоротник, и музыка звучала все дальше и дальше, а уста девушки были теплыми, такими теплыми, и обволакивали его, прикосновения вызывали дрожь, и казалось единственно правильным отвечать ей тем же, если только это во власти его.