"Зачарованный книжник" - читать интересную книгу автора (Сташеф Кристофер)

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Екатерина, поднятая по тревоге одной из королевских ведьм, мерила шагами плиты веранды. Лицо ее было мертвенно-бледно. Даже теперь, когда убийцы были схвачены и брошены в подземелье замка Гэллоугласс, королева не находила себе места, кипя гневом:

— Да как они посмели посягнуть на моего сына! Как могли поднять руку на Корделию! Я спущу с них шкуру живьем, заставлю выть от боли и молить о смерти!

— И даже тогда наказание не будет чересчур суровым для этих негодяев, — произнес король Туан с непроницаемым лицом.

— Воистину так!

— Однако, любовь моя, прежде чем пытки превратят этих мерзавцев в бессловесные отбросы, может, стоит задать им несколько важных вопросов?

Екатерина резко развернулась и взглянула на мужа.

На лице ее отразилась легкая нерешительность.

— Каких вопросов?

— Ну, например, кто послал их? Почему они хотели убить Алена и Джеффри, Корделию и Ртуть? — задумчиво проговорил король Туан. — И, самое главное, как удалось убийцам проникнуть в замок Гэллоугласс, в личный сад леди Гвендолен?

Екатерина посмотрела на него долгим немигающим взглядом. Видно было, что гнев в ней борется со здравым смыслом.

— Думаю, твое замечание справедливо, муж мой, — наконец произнесла она. — Приступай, если желаешь.

В это время Ртуть и Корделия находились в том самом саду и наблюдали, как стражники уводят последнего из помощников садовника (или помощников убийцы, неважно, кем там они на самом деле были).

— Но почему они напали на нас? — спросила Ртуть. — Я знаю, Корделия, у вашей семьи немало врагов, но напасть прямо здесь! Чьи это люди, и что им надо?

— Скорее всего, это шпионы организации, претендующей на правление, — Корделия вздохнула и начала свой рассказ.

Она поведала подруге об агентах из будущего, об их целях и усилиях саботировать власть на Грамарии, попытках захвата долговременного контроля над планетой. Начинала Корделия с опаской: она боялась, что придется долго убеждать Ртуть, бороться с ее недоверием. Но та лишь молча слушала, глядя сузившимися глазами и кивая, когда уж больно удачно складывались все части головоломки.

— Так ты думаешь, они из тех придурков, которые стремятся свергнуть все правительства? — спросила она, когда Корделия закончила свой рассказ.

— Да, убийства в их духе. Тоталитаристы предпочитают провоцировать крестьянские бунты, направляя их на аристократов.

— Ну, у крестьян и без того немало причин бунтовать, — справедливо заметила Ртуть. В свое время ее саму на путь беззакония толкнул хищный лорд. — Хотя, судя по тому, как Гэллоуглассы управляют своими владениями, не скажешь, чтоб ваши крестьяне собирались бунтовать.

— Надеюсь, — благодарно улыбнулась Корделия. — Кстати, вот последний пример их происков, моя будущая сестрица! Одна из них пыталась отбить у меня Алена, а затем, сменив наружность, — увести у тебя Джеффри.

— Эта стерва Морага? Не напоминай мне!

— Морага — не настоящее имя, да и внешность далека от подлинной, — возразила Корделия. — Трудно сказать, какова она на самом деле. Эта женщина являлась моему старшему брату Магнусу в четырех разных образах, но всегда несла ему душевные муки и унижения!

— Ага, и как результат: Магнус никогда снова не будет доверять женщинам! — мрачно кивнула Ртуть. — Так все эти негодяи, норовящие ударить в спину — ее подручные?

— Ее или ее хозяев.

Лицо Ртути омрачилось еще больше.

— Ты говоришь, что ведьма Морага — всего лишь одна из масок? Но разве не ее отправили в Раннимид под присмотром твоего маленького братца Грегори?

— Ее, — подтвердила Корделия.

Затем она вдруг поняла, что Ртуть имела в виду, и глаза ее в ужасе расширились.

— Боже милостивый! Мой бедный кроткий Грегори!

Если уж эта ведьма так искалечила нашего великого и могущественного Магнуса, что же она сделает с моим милым, покладистым мальчиком?

— Хороший вопрос, — заметила Ртуть. — Думаю: чем быстрее мы найдем на него ответ — тем лучше.

Взгляд Корделии расфокусировался, когда она обратила свой внутренний взгляд от реального мира к миру мыслей и чувств. Затем глаза ее расширились от ужаса:

— Он жив, но его душа преисполнена горем и думами о смерти! Прошу прощения, леди Ртуть, я должна поспешить к брату!

— И как можно скорее! — воскликнула Ртуть. — Я последую за тобой со всей скоростью, какую позволит мой конь.

Через несколько минут Корделия взмыла на своей метле по крутой спирали в небо и скрылась на юге.

Она приземлилась на лугу и в тревоге огляделась.

Картина выглядела вполне мирной: зеленый ковер травы, украшенный дикими цветами, слегка колышущиеся деревья. Гармонию нарушал лишь уродливый валун посреди поляны.

Валун! А рядом с ним на коленях стоял ее брат Грегори и — плакал! Корделия бросилась к нему, сердце ее бешено билось в панике.

Чем ближе она подходила, тем меньше решимости оставалось в ее сердце. Она чувствовала себя сбитой с толку, не зная, с чего начать. Грегори не смотрел на сестру, его взгляд был прикован к лицу спящей женщины. Корделия была потрясена ее красотой и даже преисполнилась мимолетной завистью. Однако это чувство не шло ни в какое сравнение с тем гневом, который вспыхнул в ее сердце, когда она узнала в красотке давешнюю соперницу. Сомнений не было, хотя лежащая на земле незнакомка была весьма мало похожа на простушку Морагу из замка Логайр. По правде говоря, эта женщина была столь же далека от Мораги, как Земля — от Грамария.

Тихие слезы катились по лицу Грегори.

— Добрый вечер, сестренка, — проговорил он. — Как это мило с твоей стороны — явиться на помощь. Хотя не знаю, чем здесь можно помочь.

— Что бы с тобой ни приключилось, ты не останешься с этим один на один, — попробовала утешить брата Корделия.

Девушка быстро прозондировала мозг незнакомки и обнаружила, что та всего лишь спит.

— Грегори… — нерешительно начала Корделия и замолчала.

— Тебя удивляют мои слезы, — голос Грегори звучал тихо и безысходно. — Но кто б не стал оплакивать смерть красоты!

— Смерть? — еще один быстрый взгляд на женщину, и стало видно, как тихо вздымается ее грудь. Корделия улыбнулась с нежной снисходительностью к ошибке брата.

— Бедняжка, она не умерла: только спит, — девушка опустилась на колени и взяла его руки в свои. — Грегори, эта женщина хотела причинить тебе вред! Не смотри на внешнюю красоту — в сердце у нее коварство и злость.

Ведь это она искалечила Магнуса и пыталась убить Алена. Не сомневаюсь, что и тебя ждала та же участь!

— Я знаю, — взгляд Грегори не отрывался от спящей ведьмы. — Более того, такая попытка уже была сделана.

Однако мой ментальный щит отразил удар на нее же саму, и вот — результат. Ты говоришь: она только спит?

Что ж, видно, сыграл роль эффект рассеяния энергии.

Мы, видишь ли, были несколько заняты в тот момент.

— Подлая ведьма! — Корделия была возмущена и напугана услышанным. — Ты знаешь, что она хотела убить тебя, и все же оплакиваешь ее! Почему, Грегори?

Можно было не спрашивать: девушка и так знала ответ. Но когда она услышала слова брата, сердце ее тревожно сжалось.

— Потому что я люблю ее, — прошептал Грегори.

Слепая ярость охватила Корделию, и ей потребовалось какое-то время, чтоб справиться с нахлынувшим чувством. Она могла бы убить спящую женщину, но вряд ли это поможет брату. Более того, в такой ситуации был риск потерять его навсегда. Что же делать?

Корделия тяжело дышала, ощущая, как ее ярость испаряется, оставляя взамен лишь горечь и растерянность. Не было никаких сомнений, что эта подлая тварь бессовестно манипулировала чувствами ее брата с целью завлечь его. И она преуспела: Грегори влюбился впервые в жизни. Действительно впервые! Как же сможет он когда-нибудь полюбить вновь с таким грузом предательства за спиной? Найдутся ли у него силы для этого?

— Грегори, ты, надеюсь, не собираешься связать свою жизнь с этой женщиной?

— Нет, — голос плоский и безжизненный. — У меня был случай ознакомиться с ее намерениями, и, увы, доброй воли там обнаружилось немного. Потому, как бы страстно я ни желал ее, знаю, что в случае успеха надо мной всегда будет висеть дамоклов меч. Она снова и снова попытается убить меня. Следовательно, мне надо поставить на всем этом крест.

Слезы с удвоенной силой покатились по его щекам.

Корделия искала слова утешения, но безуспешно. В конце концов она не нашла ничего лучшего, чем сказать:

— Грегори, она желала смерти не тебе одному — нам тоже! Ртуть, Ален, даже король с королевой — все были под ударом.

— Думаешь, я не знаю? — голос по-прежнему был лишен каких-либо интонаций. — Если раньше еще можно было сомневаться, то теперь это известно наверняка.

Мне все открылось, когда паника и страх за ее жизнь толкнули меня на прогулку в ее сознание. И вот — теперь мне придется казнить ее.

— Казнить? — в ужасе запротестовала Корделия.

Ударить женщину в порядке самообороны — это можно понять, но такое! Она не могла допустить холодное и бесчувственное убийство.

— Но, Грегори, это невозможно!

— Цареубийство, пусть лишь в намерениях — серьезное преступление, — возразил безжизненный голос. — Вкупе с попыткой убить наследника престола — это уже государственная измена. Помимо того, в памяти Мораги хранятся, по меньшей мере, три убийства. И, поверь мне, их мотивом была ее собственная корысть, а не высокие цели. Женщина, которую ты видишь, — убийца, и по Закону ей полагается смерть.

— Ну, так и оставь это Закону! Существуют судьи и присяжные!

— Зачем? — Грегори наконец повернулся, и девушка увидела, что слезы высохли, а глаза превратились в кусочки льда. — Я лично — свидетель ее преступлений.

Если необходимо, это же подтвердят ее собственные воспоминания.

— Но ведь ты же любишь ее!

— Люблю, — казалось, юноша выдавил эти слова прямо из сердца. Затем голос его снова помертвел:

— Чувства не должны мешать правосудию. Мне известна истина, и я должен казнить эту женщину.

Он отвернулся к спящей ведьме.

— Лучше прекратим прения и поскорее покончим с этим. Любой другой путь противоречит логике.

Его взгляд стал неприятно жестким.

Несмотря на шок, Корделия поняла, что делает Грегори: он сконцентрировался на дыхании Мораги, постепенно замедляя его. Девушка вцепилась в руку брата и закричала:

— Да черт с ней, с логикой! Чувство — ведь тоже часть истины!

— Чувство как результат размышлений и построения логических схем? — Грегори покачал головой. — В этом нет истины. Если же избавиться от чувства, то что остается, кроме логики?

— Интуиция! — закричала Корделия. — Задние доли мозга собирают воедино множество фактов и выдают то, что мы называем мыслью и обычно подвергаем проверке нашим здравомыслием. Так вот, поверь, моя интуиция подсказывает, что ты нанесешь непоправимый вред себе, убив эту женщину! Это недопустимо, Грегори!

— Себе — значит и другим, — в глазах юноши загорелась слабая искорка надежды. — Прошу тебя, сестра!

Моя логика жаждет поражения. Ну-ка, перегони те самые факты из задних долей своего мозга в передние и ознакомь меня с ними.

Вздох облегчения вырвался у Корделии, ее била нервная дрожь. Она призвала на помощь все самообладание и сжала кулаки, готовая на все, лишь бы переубедить брата. Необратимость момента была очевидна! Ее нежный братец, превратившийся в безжалостного убийцу, был близок к тому, чтоб убить женщину, а затем жалеть о своем поступке до конца жизни.

— Мне горько говорить тебе это. Но, брат, неужели у тебя нет совести и сердца, которые подсказали бы надлежащие слова?

— Полагаю, есть, — ответил Грегори. — Но в случае, когда совесть вступает в противоречие со здравым смыслом, я буду следовать советам последнего. Сейчас совесть запрещает мне убивать беззащитную женщину, но здравый смысл утверждает: она достойна смерти. Более того, если оставить ее в живых, нам всем придется худо.

— Но это неизвестно наверняка! — вскричала Корделия. — Она может искренне раскаяться и стать твоим настоящим другом!

— Так ты действительно считаешь, что Морага не заслуживает смерти? — Грегори с надеждой глядел на старшую сестру.

В ее глазах он прочитал ответ, которого боялся: Корделию волновала не вина этой женщины, а судьба самого Грегори. Она боялась за младшего братишку! Печаль медленно вернулась в его душу, вытесняя нечаянную надежду.

— Со мной все в порядке, сестричка, — ответил он на ее невысказанный вопрос. — Пусть тебя не пугает то, что ты видишь.

Корделию вновь пробрала дрожь.

— Тот Грегори, которого я знала, всегда шел путем милосердия. Почему же сейчас ты говоришь о смерти?

Разве нельзя придумать меньшее наказание? — затем счастливая мысль посетила девушку, и она крепко стиснула руку брата. — Послушай, если б мы могли найти надежную тюрьму, разве не достаточно было бы навечно заточить ее туда?

— Пожалуй, — грустно улыбнулся Грегори. — Но, видишь ли, наша пленница обладает большой властью над людьми. Без этого вряд ли ей удалось бы стать главной в своей банде. Она изобретательна, умна и начисто лишена щепетильности. Подумай сама, сестра, какой тюремщик будет надежен в таких условиях? И существует ли темница, откуда она не сможет бежать?

Сжав кулаки и упрямо глядя в землю, Корделия лихорадочно размышляла. Да, конечно, эта женщина подобна змее, жалящей исподтишка, она заслуживает наказания, но смерти… Разве не будет преступлением лишить ее, такую молодую и красивую, грядущих лет жизни и наслаждений?

Внезапно ее озарило, и девушка улыбнулась брату.

— Конечно, она бежит из любой темницы, кроме той, где сама пожелает остаться!

Грегори озадаченно молчал, затем медленно проговорил:

— Безусловно, Морага заслуживает наказания за свои злодеяния. Но, Боже мой, как бы я был счастлив, если б удалось изобрести тюрьму, милую ее сердцу. Место, где ей захотелось бы остаться навечно! Но где такая хитроумная тюрьма?

— Вряд ли удастся построить такую темницу, но я могла бы поэкспериментировать с ведьминым мхом, — задумчиво произнесла Корделия. — Давай наберем побольше этого добра и попробуем создать идеального мужчину, о котором мечтала бы наша пленница.

С минуту Грегори недоуменно глядел на сестру, затем понимание засветилось в его широко распахнутых глазах.

— Конечно же! Надо проинспектировать ее мозг и выяснить все, что ей нравится в мужчинах. Пусть даже там будут противоречия — мы соберем все воедино и сотворим конструкцию, которая бы вместила эти качества! И тогда Морага будет счастлива остаться с нашим гомункулом навечно.

— Именно! — просияла Корделия. — Он увез бы ее в какую-нибудь потаенную долину, где воцарится вечный праздник любви…

Тут она запнулась, пораженная выражением боли на лице брата.

Однако Грегори быстро справился с собой.

— Продолжай, — произнес он. — Отличный план, хоть и хлопотный. Но жизнь человеческая стоит хлопот…

«И страданий», — подумала Корделия, сердце ее болезненно сжалось от жалости и сочувствия к этому мальчику с отстраненным лицом.

— Мы могли бы закрыть вход в долину зачарованной стеной, — продолжила она. — И попросили бы эльфов сторожить эту невидимую преграду днем и ночью.

— А если пленница обнаружит свое заточение? В этом случае никакие эльфы не помогут: однажды она сбежит.

— Сильно сомневаюсь, — возразила Корделия. — Но еще менее вероятно, что она вообще наткнется на эту стену. Если нам удастся создать действительно идеального мужчину, вряд ли Мораге придет в голову отлучиться от него хоть на минуту.

Слушая сестру, Грегори переходил от надежды к отчаянию и обратно. Здравый смысл подсказывал, что состояние влюбленности рано или поздно утратит прелесть новизны для их подопечной. И тогда, скорее всего, она снова примется за старое.

— Она устанет от одного мужчины, пусть даже идеального, и сбежит от него, — счел своим долгом предупредить Грегори. — Может, вскоре вернется, но. Бог знает, каких бед натворит во время своей отлучки. Знаешь, Корделия, не думаю, что она откажется от целей анархистов и, уж тем более, от своих собственных целей. Боюсь, она продолжит мутить воду: будет нарушать мир и спокойствие, убивать монархов и просто людей, стоящих у нее на пути и плохо поддающихся контролю. Короче, снова — да здравствует хаос!

Юноша говорил вполне разумно, однако Корделия не могла не видеть: надежда готова перевесить все резоны. Знать, что любимая женщина где-то живет, пусть даже рядом с другим мужчиной, было лучше, чем мучиться до конца дней своих чувством вины за ее смерть.

— Может, мы могли бы как-нибудь заставить ее отказаться от подобных помыслов?

С грустной улыбкой Грегори покачал головой: надежда казалась несбыточной.

— Да как же мы это сделаем? Ведь речь идет о принципах, которые были привиты ей еще с детства, а, может, и раньше. Все это имеет такие глубокие корни, что вряд ли она сама осознает. Как же можно их выкорчевать?

— Какой-то путь должен быть! Ведь мы же — телепаты! Если кто и сумеет найти способ, так только мы, — возразила Корделия, хватаясь за соломинку. — Нужно только получше разобраться в том, как работает ее мозг.

Казалось, Грегори был шокирован.

— Поправь меня, если я ошибаюсь. Ты предлагаешь поработать с ее мозгом с целью исправления тех ментальных дефектов, которые превращают юную благородную девушку в безжалостного убийцу?

Девушка смущенно опустила глаза.

— Знаю-знаю, это не согласуется с кодексом телепатов. Не надо напоминать мне основополагающие принципы: не вторгаться в чужое сознание без ведома хозяина, не атаковать первым. Но ведь бывают и исключения из этих правил, например, если имеешь дело с врагом, представляющим непосредственную опасность. В порядке самообороны мы можем нарушать установленные запреты!

Корделия резко тряхнула головой и твердо посмотрела в глаза брату.

— Пойми, Грегори, эта женщина и есть враг! Хотя сейчас она выглядит вполне безобидно, надо помнить:

Финистер крайне опасна! Это — преступница с патологической тягой к убийству, и ее нападение — лишь вопрос времени. В такой ситуации шаги, которые я предлагаю, — это и есть самооборона.

Юноша задумчиво посмотрел на собеседницу.

— Откровенно говоря, я и сам думал о такой перспективе, и она кажется мне очень соблазнительной, — признался он.

— И что же тебя удержало? — Корделия готова была ликовать.

— Ну, отчасти, та самая этика эсперов, но главным образом страх. Я боюсь навредить, ведь наши познания о человеческом мозге столь малы!

— Боишься? Ты, который изучал этот вопрос всю жизнь?

— Не забывай, моя специализация — пси-силы. О них я знаю много, хотя и недостаточно. Но как работает остальной мозг? Здесь я знаю не больше твоего.

Корделия не стала спорить. По ее сведениям, Грегори обладал поистине колоссальными знаниями о людях и их сознании. Но, с другой стороны, человеческий мозг — слишком сложная и неоднозначная вещь. Тем не менее она решила ковать железо, пока горячо.

— Тогда следует обсуждать, что и как делать, а не саму правомочность наших действий, — сформулировала она свою позицию.

Грегори медлил с ответом.

— Может, ты и права, — наконец согласился он. — Но эти «что» и «как» слишком сложны. Боюсь, дело слишком рискованное!

— И все же важнее подумать о способах лечения, а не терзаться вопросом «имеем ли мы право?», — настаивала Корделия. — Если есть шанс излечить больного вместо того, чтобы убивать его, мы обязаны попробовать!

— Конечно, попытаться стоит. При условии, что этот шанс действительно есть. Но вдруг наши усилия окажутся тщетны? Что, если мы принимаем желаемое за действительное, и излечение больной — лишь видимость? — продолжал сомневаться Грегори.

— Но мы же не отбрасываем идею с тюрьмой! Пусть Финистер при этом остается в милой ее сердцу темнице. Между нами говоря, Грегори, такой путь видится мне самым безопасным, разве нет?

— Возможно, — согласился юноша. — Но тогда, если пойти дальше: разве не следует так же поступать со всеми осужденными убийцами?

— Пожалуй, хотя мне думается, средневековое правосудие не скоро еще созреет для подобной идеи, — сказала Корделия. — И, тем не менее, в данном случае жизнь Мораги — в наших руках, а не в руках королевского правосудия. В твоей власти казнить ее, но ты также можешь попытаться и исцелить ее!

— Только если у нас будут гарантии, что исцеленная ведьма не более опасна, чем мертвая! — предупреждая возражения, Грегори поднял руку. — Я знаю, знаю — мертвые на этой планете не всегда безопасны.

Скажем так: наше милосердие оправданно, если Морага будет не опаснее обычного призрака. Кроме того, не забывай: есть люди, которых нельзя вылечить. Их болезнь, врожденная или слишком запущенная, становится самой сутью этих людей и не подлежит искоренению!

— Такое возможно, — согласилась Корделия. — Но, будем надеяться, это не наш случай. Мы знаем, во-первых, что Морага — агент наших врагов, а во-вторых, она слишком молода, чтоб говорить о запущенности болезни. Конечно же, ее хозяева немало потрудились и получили отменную убийцу и предательницу, но все же, мне кажется, ситуация небезнадежна. Она не столь дурна от природы, сколь испорченна воспитанием!

— Похоже на то, — с облегчением вздохнул Грегори. — Твои доводы убедительны, Корделия. Уж не знаю, удастся ее излечить или нет, но мы попытаемся! И, в любом случае, мы продержим Морагу в сладостном плену с ее идеальным любовником, пока это будет возможно.

Корделия вздохнула с облегчением, ощущая страшную опустошенность после поединка с братом. Она чувствовала, что сейчас упадет.

Рука Грегори поддержала ее. С благодарностью взглянув на брата, Корделия была поражена выражением скорби и безысходной тоски на его лице. Под стать были и слова, произнесенные Грегори.

— Но, Корделия, милая, неужели мы должны отдать ее какому-то гомункулу из ведьминого мха! Неужели я хуже справился бы с ролью идеального мужчины, чем наша ментальная игрушка?