"Не рой другому яму" - читать интересную книгу автора (Стаут Рекс)

Рекс Стаут «Не рой другому яму»

1

— Наш племянник, Артур, был типичный романтик, — проговорила миссис Бенджамин Рэкил, едва разлепляя плотно сжатые, тонкие губы. — Он думал, что коммунистом быть очень романтично.

Ниро Вулф, сидя за своим столом в исполинском кресле, которое играючи вмещало его слоновую тушу весом в одну седьмую тонны, хмуро смотрел на нее. Я, сидя за своим собственным столом с ручкой и блокнотом, позволил себе приватную усмешку, не лишенную некоторого сочувствия. Вулф едва сдерживал себя. О том, что мистер Рэкил посетит кабинет Вулфа на первом этаже его старого особняка на Западной Тридцать пятой улице в шесть часов вечера, предварительно договорился по телефону секретарь из конторы «Рэкил Импортинг Компани», причем о том, что Рэкил заявится с женой, не было сказано ни слова. И вот теперь эта жена, которая и с виду была не подарок, без конца встревала в разговор и сыпала банальностями, а этого было достаточно, чтобы заставить Вулфа хмуро смотреть на любого, не говоря уже о женщине.

— Но, — возразил он, не слишком язвительно, — вы сказали, что он не был коммунистом, что, напротив, он работал на ФБР, когда вступил в коммунистическую партию.

Вулф с удовольствием послал бы ее куда подальше. Но в его доме было пять этажей, считая цоколь и оранжерею, полную орхидей, на крыше, а также Фриц — шеф-повар, Теодор — ботаник, и я, Арчи Гудвин, ближайший и доверенный помощник; все это содержалось исключительно за счет его доходов от частного сыска, а чек Рэкила на три тысячи баксов, предложенный в качестве аванса, лежал под пресс-папье на столе.

— Вот именно, — раздраженно сказала миссис Рэкил. — Разве это не романтично — работать на ФБР? Но он не потому пошел на это; он пошел на это, чтобы послужить своей стране, поэтому-то они и убили его. Он был типичный романтик, тут уж ничего не поделаешь.

Вулф состроил гримасу и постарался не обращать на нее внимания. Он перевел взгляд на Рэкила. Она, возможно, назвала бы мужа коротышкой, из-за коротеньких ручек и ножек, но плюгавым он не выглядел. Туловище у него было длинное и широкое, голова длинная и узкая. Уголки его глаз были загнуты книзу, что в сочетании с опущенными углами рта придавало ему скорбный вид.

Вулф спросил у него:

— Вы уже обращались в ФБР, мистер Рэкил?

Но ответила жена:

— Нет, он не обращался, — сказала она. — Я сама ходила туда вчера, и я никогда не слышала ничего подобного. Они не сообщили мне ровным счетом ничего. Они даже не признают, что Артур работал на них как шпион для своей страны. Они сказали, что это дело нью-йоркской полиции и что я должна поговорить с ними — как будто я с ними не говорила!

— Я говорил тебе, Паулина, — сказал Рэкил мягко, но не робко, — что ФБР ничего не сообщает людям. Так же как и полиция, когда дело идет об убийстве, и особенно когда в него замешаны коммунисты. Вот почему я настаивал на визите к Ниро Вулфу, чтобы выяснить, что происходит. Если ФБР не хочет делать достоянием гласности, что Артур работал на них, даже если из-за этого они не смогут поймать убийцу, чего еще ты можешь ждать?

— Я жду справедливости! — заявила миссис Рэкил, явственно шевеля губами.

Я записал эту фразу для себя в блокнот.

Вулф насупившись смотрел на Рэкила:

— Похоже, тут какая-то путаница. Я понял, что вы хотите расследовать убийство. Теперь вы говорите, что пришли ко мне, чтобы выяснить, что происходит. Если вы хотите сказать, что поручаете мне расследовать действия полиции и ФБР, то такой кусок мне не по зубам.

— Я этого не говорил, — запротестовал Рэкил.

— Не говорили, но это бы все прояснило. Чего же вы хотите?

И без того скорбные глаза Рэкила стали еще печальнее:

— Мы хотим фактов, — заявил он. — Я думаю, что и полиция и ФБР вполне способны пожертвовать правами рядовых граждан, ради того, что они сами считают общественными интересами. Нашего племянника убили, и моя жена имеет право спросить, как продвигается расследование, а они ей ничего не сказали. Я этого так не оставлю. У нас демократическое государство или нет? Я не…

— Нет, — вклинилась жена, — у нас не демократическое государство — это республика.

— Я предлагаю, — раздраженно сказал Вулф, — для ясности повторить все еще раз. Я объединю воедино то, что прочитал в газетах, с фактами, которые услышал от вас, — он сконцентрировался на жене, возможно решив, что она будет менее склонна перебивать его, если он не будет отрывать от нее взгляда. — Артур Рэкил, осиротевший племянник вашего мужа, был довольно квалифицированным служащим в его компании, получал приличное жалованье и жил в вашем доме здесь в Нью-Йорке на Шестьдесят восьмой улице. Около трех лет назад вы заметили, что он занимает радикально-левую позицию в дискуссиях по политическим и социальным вопросам, и ваши увещевания никак не повлияли на него. Со временем он становился все более левым и все более оголтелым, пока наконец его мнения и аргументы не перестали отличаться от коммунистических. Вы и ваш муж спорили с ним и умоляли его, но…

— Я, — перебила миссис Рэкил, — но не мой муж.

— Минутку, Паулина, — запротестовал Рэкил, — Я иногда спорил с ним, — он посмотрел на Вулфа. — Я не умолял его, потому что думал, что у меня нет на это права. Я считаю, что не вправе вмешиваться, когда дело касается убеждений. Я платил ему жалованье и не хотел, чтобы он думал, что он должен… — Импортер махнул рукой. — Я любил Артура, он был сыном моего брата.

— В любом случае, — резко продолжал Вулф, попрежнему обращаясь к жене, — он не изменился. Он упрямо придерживался коммунистической позиции. Он одобрял коммунистическую агрессию в Корее и осуждал действия ООН. Наконец вы не смогли больше этого выносить и предъявили ему ультиматум: либо он оставит свои возмутительные…

— Не ультиматум, — поправила миссис Рэкил, — муж мне этот не позволил. Я просто…

Вулф перебил ее, повысив голос:

— По крайней мере, вы ясно дали ему понять, что с вас достаточно и что вы не хотите больше видеть его в своем доме. Должно быть, вы сделали это достаточно жестко, поскольку вынудили его раскрыть страшную тайну: что в сорок восьмом году ФБР уговорило его вступить в коммунистическую партию с целью шпионажа. Легкими увещеваниями вы бы, разумеется, не вытянули из него такого признания.

— Я не говорила, что они были легкими. Я сказала ему… — она остановилась, и ее тонкие губы плотно сжались, превратившись в едва видимую полоску. Затем она разлепила их, чтобы выпустить на свободу несколько слов. — Думаю, он посчитал, что может потерять работу, а ему хорошо платили. Намного больше того, чего стоил сам и чего стоила его работа.

— Как бы то ни было, — кивнул Вулф, — он открыл вам свою великую тайну, и вы, пообещав хранить ее, стали сообщником. Восхищаясь им про себя, при других вы притворялись, что продолжаете осуждать его. Вы рассказали об этом только мужу и больше никому. Вы говорите, это случилось примерно неделю назад?

— Да.

— А в субботу вечером, три дня назад вашего племянника убили. Теперь об этом. Вы не так уж много добавили к тому, о чем сообщали газеты, но давайте посмотрим. Он вышел из квартиры, из вашего дома, и взял такси до ресторана «Чезар», где у него был назначен ужин. Он пригласил поужинать трех женщин и двоих мужчин, и когда он появился, они все уже поджидали его в баре. Вместе с вашим племянником они прошли к заказанному им столику и занялись коктейлями. Он вынул из кармана маленькую металлическую коробочку…

— Золотую.

— Золото — это металл, мадам. Он достал ее из кармана бокового кармана плаща, положил на стол и оставил там, пока совещался с официантом. За столом завязалась беседа. Когда принесли тарелки, булочки и масло, коробочку куда-то задвинули. В общей сложности она была на столе десять двенадцать минут. Когда подали hors d'ouevres[1], ваш племянник принялся за еду, вспомнил о коробочке с пилюлями, нашел ее за корзинкой с булочками, достал из нее витаминную капсулу, проглотил, запил водой и принялся за свой hors d'ouevres. Шесть или семь минут спустя он дико вскрикнул, вскочил на ноги, опрокинув стул, несколько раз конвульсивно дернулся, потом вдруг одеревенел, рухнул на пол и умер. Вскоре появился врач, но ваш племянник был уже мертв. Выяснилось, что две другие капсулы из металлической коробочки, внешне похожие на извлеченную им, содержат то, что и должны содержать, и совершенно безвредны, но ваш племянник проглотил цианистый калий. Его убили, подменив витаминный порошок смертельным ядом.

— Разумеется. Вот почему…

— Я продолжу, с вашего позволения. Вы были и до сих нор остаетесь убеждены, что подмену осуществил один из его сотрапезников, коммунист, который узнал, что ваш племянник работает на ФБР, и вы сообщили это инспектору Кремеру из полиции. Вы были совершенно не удовлетворены тем, как он воспринял эту информацию, и, особенно, последующим разговором с ним вчерашним утром, и лично отправились в контору ФБР, встретились с мистером Энстреем, но отклика в нем не нашли. Он заявил, что убийство в Манхэттене это дело нью-йоркской полиции. Рассердившись, вы отправились в управление уголовной полиции, но инспектора Кремера на месте не застали. Тогда вы переговорили с сержантом по имени Стеббинс, потом ушли, негодуя еще больше, с благосклонностью отнеслись к сделанному утром предложению вашего мужа проконсультироваться со мной, и вот вы здесь. Упустил ли я что-нибудь важное?

— Одно маленькое замечание, — Рэкил прочистил горло. — Наш разговор с инспектором Кремером о том, что Артур вступил в коммунистическую партию по заданию ФБР, был конфиденциальным. Впрочем, разговор с вами тоже, разумеется, конфиденциальный, поскольку мы ваши клиенты.

Вулф покачал головой:

— Пока нет. Вы хотите нанять меня для того, чтобы я расследовал смерть вашего племянника?

— Да. Конечно.

— Тогда я должен поставить вас в известность, что хотя по части осторожности равных мне нет, я не смогу работать, если руки у меня будут связаны.

— Справедливо.

— Хорошо. Я дам вам знать завтра, возможно еще до полудня. — Вулф потянулся для того, чтобы отодвинуть пресс-папье и взять чек. — Могу я пока сохранить его, но, разумеется, вернуть, если не смогу взяться за работу?

Рэкил растерянно хмурился. Его жена вмешалась:

— Почему, скажите на милость, вы не сможете взяться за нее?

— Не знаю, мадам. Надеюсь, что смогу. Но мне нужно навести кое-какие справки — осторожно, разумеется. Я дам вам знать самое позднее завтра, — он протянул руку с чеком. — Если вы не предпочитаете забрать его и попытать счастья где-нибудь еще.

Это им не понравилось, особенно ей. Плотно сжав губы, она даже встала с красного кожаного кресла, чтобы взять чек, но, после обмена мнениями с мужем, они решили оставить все как есть, и миссис Рэкил положила чек на стол. Они хотели поделиться с нами другими подробностями, особенно о пятерке гостей, приглашенных на ужин их племянником, но Вулф сказал, что это может подождать, и они ушли, не выглядя довольными. Выходя на улицу, Рэкил вежливо кивнул мне, тогда как его жена даже не удостоила меня взглядом.

Вернувшись в кабинет, я взял чек, убрал его в сейф и посмотрел на Вулфа. Его нос брезгливо подергивался. Вулф выглядел так, словно его заставили проглотить устрицы с хреном — сочетание, которое он на дух не переносил.

— Ничего не попишешь, — сказал я ему. — Они приложат все силы, чтобы попасть к вам в клиенты. Что за справки мы собираемся наводить?

Он вздохнул:

— Свяжись с мистером Венгертом из ФБР. Ты должен увидеться с ним, по возможности сегодня вечером. Я возьму трубку.

— Уже почти семь часов.

— Попробуй.

Я подошел к телефону на моем столе, набрал РЕ 2-3500, поговорил с незнакомцем, затем с человеком, с которым встречался пару раз и доложил Вулфу:

— Венгерта нет. Будет завтра утром.

— Назначь встречу.

Я назначил и положил трубку.

Вулф хмуро смотрел на меня. Потом сказал:

— Инструкции получишь после ужина. У вас остались номера «Газетт» за последние три дня?

— Конечно.

— Принеси их мне, пожалуйста. Проклятье! — Он снова вздохнул. — Суббота, а завтра уже среда. Хуже заново разогретой еды, — он выпрямился, его лицо просветлело. — Интересно, что Фриц состряпал из этой рыбы?

Он поднялся из кресла, вышел в прихожую и затопал по коридору в кухню.