"Убийство полицейского" - читать интересную книгу автора (Стаут Рекс)

Глава 1

Имелось несколько причин для того, чтобы я не жаловался, шагал тем утром по Западной Тридцать пятой улице к ступеням принадлежащего Ниро Вулфу старого дома из коричневого кирпича. Начать с того, что день был солнечным и погожим, а мои ноги чувствовали себя превосходно в новых ботинках после двухмильной прогулки. Сложное, весьма запутанное дело важного клиента было приведено в ажур, и я только что увеличил текущий счет Вулфа в банке на пятизначную сумму, депонировав полученный им чек.

За пять шагов до крыльца я заметил, что двое людей, мужчина и женщина, стоят на тротуаре на противоположной стороне улицы и глазеют не то на нашу входную дверь, не то на меня, а, возможно, и на то, и на другое.

Мое настроение даже улучшилось. Я подумал, что эти ротозеи, если и не ставят нас с Вулфом в один ряд с представителями Белого дома, однако и не оставляют без внимания.

Присмотревшись повнимательнее, я понял, что уже видел их раньше. Но где?

Вместо того, чтобы подняться на ступени крыльца, я повернулся к ним лицом и увидел, что мужчина и женщина сошли с тротуара и двинулись ко мне.

— Мистер Гудвин! — прошептала женщина.

Благодаря необычайно белой коже, голубым глазам и сравнительной молодости выглядела она весьма мило в своем опрятном темно-синем пальто.

Ее спутник был настолько же темным, насколько она светлой, немного выше ее ростом, с чуть свернутым влево носом и широким, с толстыми губами ртом.

Я не сразу узнал его, потому что до этого никогда не видел в шляпе. Это был гардеробщик из той парикмахерской, в которую я постоянно ходил.

— Карл!..

— Нельзя ли к вам войти? — спросила прежним тихим шепотом женщина, и только тут я узнал ее: маникюрша из той же парикмахерской. Я никогда не прибегал к ее помощи, поскольку сам привожу в порядок свои ногти, но часто видел ее там и знал, что ее зовут Тиной.

Я смотрел на маленькое личико с матово-белой кожей и остреньким подбородком, и мне не нравилось его выражение.

Впрочем, переведя взгляд на Карла, я обнаружил, что он выглядит еще хуже.

— Что случилось?

Боюсь, я спросил это слишком резко.

— Неприятности?

— Пожалуйста, не здесь! — взмолилась Тина, повела глазами налево, потом направо. — Мы с трудом набрались храбрости, чтобы выйти на улицу, и, к счастью, увидели вас. Мы не знали, где входная дверь — на крыльце или рядом. Умоляю, впустите нас.

Это шло вразрез с моими планами: я собирался кое-что сделать по дому до того, как в одиннадцать часов спустится из оранжереи Вулф.

Визит этой пары не сулил никаких прибылей.

— Вы как-то сказали, — едва не рыдая, проговорил Карл, — что людям, которым грозит опасность, просто следует упомянуть ваше имя — и их впустят в дом.

— Глупости, хвастовство. Я часто болтаю лишнее.

Но мне стало неудобно продолжать в том же духе.

— Хорошо! Входите и рассказывайте, что у вас там произошло.

Я первым поднялся на крыльцо и своим ключом открыл дверь.

Внутри первая дверь по левой стене длинного и узкого холла вела в так называемую «переднюю комнату», которой мы мало пользовались. Я открыл эту дверь, решил, что здесь нам будет удобнее всего, но, к несчастью, Фриц как раз занимался уборкой, так что пришлось мне пригласить гостей в кабинет.

Я устроился за своим письменным столом и нетерпеливо кивнул головой, предлагая им садиться.

Тина быстро осмотрелась.

— Такая уютная и безопасная комната, — сказала она. — Для вас и мистера Вулфа, двух великих людей.

— Великий только он, — поправил я ее. — Я всего лишь мальчик на побегушках… Что за разговоры об опасности?

— Мы любим эту страну! — с чувством воскликнул Карл.

Он совершенно неожиданно весь задрожал, сначала задрожали руки, потом плечи, а под конец и все тело. Тина метнулась к нему, схватила его за локти и сильно встряхнула, говоря при этом успокаивающе на неизвестном мне языке. Карл промямлил что-то в ответ; вскоре дрожь прекратилась.

Тогда она вернулась на свое место

— Мы действительно любим эту страну! — на этот раз заявила уже Тина.

Я кивнул.

— Не говорите так, пока не увидели Чиликотт в штате Огайо, где я родился. Тогда вы полюбите ее по-настоящему… Как далеко вы забирались на запад? До Десятой авеню?

— Вряд ли, — с сомнением произнесла Тина, — по-моему, до Восьмой. Но именно это мы и хотим сделать: уехать на Запад.

Она решила, что своим ответом вызовет у меня улыбку, но ее ожидания не оправдались.

— Мы не можем отправиться на Восток, не правда ли? Ведь там океан?

Тина открыла синюю сумочку и уверенно из нее что-то выбрала.

— Понимаете, мы не знаем, куда ехать. Может быть, и правда в Огайо? Здесь у меня пятьдесят долларов, — на одном дыхании проговорила она.

— Что ж, вполне достаточно, чтобы туда добраться.

Тина покачала головой.

— Нет-нет. Эти пятьдесят долларов для вас. Вы ведь знаете нашу фамилию? Вардас… Мы женаты; так что никакого вопроса об аморальном поведении быть не может. Единственное, чего мы хотим, это делать свое дело и спокойно жить… Карл и я, мы думаем…

Услышав визг лифта, на котором Вулф спускался с верхнего этажа, я понял, что сейчас нас прервут.

Но она замолчала сама, услышав приближающиеся шаги Вулфа. Когда он появился на пороге, Карл и Тина одновременно вскочили.

Взглянув на них, Вулф сделал два шага вперед, остановился и посмотрел на меня.

— Я не доложил, что у нас посетители, — сказал я весело, — потому что знал, что вы скоро спуститесь. Знакомы с Карлом из парикмахерской? А это Тина, его жена, вы ее тоже там видели. Все в порядке, они женаты… Они зашли, чтобы за пятьдесят долларов…

Не произнеся ни единого слова и даже не кивнув, Вулф повернул свое огромное тело к выходу и направился на кухню, что размещается у нас в задней половине дома.

Чета Вардас с минуту ошеломленно смотрела на дверь. Потом они дружно повернулись ко мне.

— Садитесь, — предложил я им снова. — Как вы сами сказали, он великий человек, Вулф недоволен потому, что я не известил его о вашем приходе, а он намеревался сесть здесь за своим письменным столом. — Я указал рукой на огромное кресло Вулфа. — Потом он приказал бы принести ему пива… Он и пальцем не пошевелит за пятьдесят долларов. Возможно, я тоже, но продолжайте.

Я взглянул на Тину, которая уже сидела на самом краешке стула.

— Так вы говорили…

— Мы не хотим, чтобы мистер Вулф злился на нас, — сказала она в смятении.

— Не берите в голову. Он злится на меня. Это хроническое явление. Зачем вам ехать в Огайо?

— Может, и не в Огайо.

Тина снова попыталась улыбнуться.

— Как я уже сказала, нам очень нравится эта страна. Мы хотим углубиться в нее, уехать подальше. Хотелось бы жить где-то в самом ее сердце. Вот мы и просили, чтобы вы подсказали нам, куда поехать, помогли бы…

— Нет, нет! — заговорил я решительно. — Начинайте-ка заново. Глядя на вас обоих, я вижу, что вы смертельно напуганы. О какой опасности упомянул Карл?

— Я не думаю, — запротестовала Тина, — это совсем другое…

— Так дело не пойдет, — перебил Карл хриплым от волнения голосом. Руки у него вновь задрожали, но он крепко вцепился в поручни кресла и справился с дрожью. — Я встретился с Тиной, — заговорил он, стараясь, чтобы голос у него звучал спокойно, — в концлагере в Польше[1]. Если желаете, я расскажу вам о том времени подробнее, хотя предпочел бы об этом не говорить, Я начинаю нервничать, а мне не хочется распускаться…

Я успокоил его:

— Отложим этот разговор до того дня, когда ваши нервы придут в порядок. Важно то, что вы выбрались живыми.

— Совершенно верно. И что мы здесь.

В его голосе засквозили ликующие нотки.

— Они считают, что мы умерли. Разумеется, Вардас не настоящая наша фамилия. Мы так себя назвали, когда позднее переехали в Стамбул. Потом мы ухитрились…

— Не надо ничего упоминать! — прикрикнула на него Тина. — Ни названий городов, ни имен людей.

— Ты права, — согласился Карл и, повернувшись ко мне, заявил, что это было не в Стамбуле.

Я кивнул.

— Стамбул вычеркнут. Главное, вы переехали.

— Да. Потом, позднее, нас чуть было снова не поймали. Точнее, поймали, но…

— Нет! — повысила голос Тина.

— Хорошо Тина, ты абсолютно права. Мы сменили много мест, и наконец нам удалось пересечь океан. Мы делали все возможное, чтобы попасть в вашу страну совершенно официально, но ничего не получилось. В Нью-Йорке мы оказались вскоре в силу случайности. Нет, я этого не говорил. И не стану распространяться… Скажу только, что наконец мы попали в Нью-Йорк. Некоторое время нам было страшно трудно, но вот уже прошел целый год с тех пор, как мы получили работу в парикмахерской. Началась такая прекрасная жизнь, что мы почти полностью забыли пережитое. Как мы стали питаться! Нам даже удалось отложить немного денег. Знаете, целых…

— Пятьдесят долларов, — поспешно вставила Тина.

— Совершенно верно, — согласился Карл. — Пятьдесят американских долларов. Короче, я могу сказать, что три года назад мы и не мечтали о таком благополучии. Мы были совершенно счастливы, если бы не опасность… Опасность заключается в том, что мы не соблюдаем ваши правила. Я не отрицаю, что это разумные правила, но для нас они оказались невыполнимыми.

Разве человек может быть спокоен, если он знает, что в любую минуту его могут спросить: «Каким образом вы здесь оказались?»

До сих пор беда обходила нас стороной, никто ни о чем нас не спрашивал. Но у нас нет никакой уверенности. Каждый наш день полон тревожных минут, и их бывает так много, что это не жизнь. Нам удалось выяснить, что с нами случится, и мы хорошо представляем, куда нас отошлют. Фашизм у нас на родине снова поднимает голову, и мы не сомневаемся в нашей дальнейшей судьбе. Возможно, вы испытываете ко мне презрение, видя, как я трясусь от страха, но для того, чтобы понять меня, надо самому побыть в нашей шкуре… пережить то, что испытали я и Тина. Я не говорю, что вы станете дрожать от страха, но я уверен: вы тоже по-своему проявили бы свои ощущения. Да, дрожать так, как я, вы, пожалуй, не станете… ведь Тина-то не дрожит… Но мы никогда не чувствуем себя полностью счастливыми.

— Понятно, — согласился я и посмотрел на Тину, но выражение ее лица лишь усилило во мне совершенно непонятное чувство вины перед этими людьми. Поэтому я вновь повернулся к Карлу, подумав про себя, что на их месте я не стал бы обращаться со своими трудностями к парню по имени Арчи Гудвин только потому, что тот ходит в их парикмахерскую. А вдруг этот Арчи окажется страшным приверженцем правил своей страны? Тогда и в Огайо придется испытывать такие же тревожные минуты, как и в Нью-Йорке.

— Вот эти пятьдесят долларов, — произнес Карл, протягивая мне деньги, но на этот раз его рука не дрожала.

Тина нетерпеливо передернула плечами.

— Для вас это пустяк, — сказала она с горечью, — мы понимаем. Но к нам пришла беда, и надо с кем-то посоветоваться, куда ехать. Сегодня в парикмахерскую явился человек, задал нам вопросы. Официальное лицо. Полицейский.

— Вот как? — Я перевел взгляд с нее на Карла. — Тогда совсем другое дело. Полицейский в форме?

— Нет, в обычной одежде, но он показал нам удостоверение: департамент полиции города Нью-Йорка. Там было написано его имя: Джек Воллен.

— В котором часу это произошло?

— В самом начале десятого, вскоре после открытия парикмахерской. Он поговорил сперва с мистером Фиклером, управляющим, а тот привел его за перегородку в мой отсек, где я делаю маникюр. Полицейский уселся, достал записную книжку и принялся задавать мне разные вопросы. Потом…

— Какие вопросы?

— Где я живу, откуда родом, сколько времени работаю в парикмахерской и все такое, а потом спросил про вчерашний вечер: где я была и чем занималась.

— Он объяснил, почему его интересует именно этот вечер?

— Нет, просто задавал вопросы.

— Что вы ему сказали о месте своего рождения?

— Я сказала, что мы с Карлом репатрианты из Италии. Мы так условились. Надо же что-то говорить, когда люди любопытствуют.

— По-видимому, да. Он просил вас показать документы?

— Нет. Но это наверняка впереди.

Она стиснула зубы.

— Мы не можем больше туда возвращаться. Мы должны сегодня же, немедленно уехать из Нью-Йорка.

— Что он еще спрашивал?

— Только это. Главным образом про вчерашний вечер.

— А потом? Карла он тоже спрашивал?

Да, но не сразу. Он отослал меня прочь и завел ко мне за перегородку Филиппа. Когда полицейский закончил, туда вызвали Карла, после Карла — Джимми. Тот все еще беседовал с ним, я уже поспешила к Карлу. Мы оба поняли, что нам пора уносить ноги.

Мы дождались, пока мистер Фиклер зачем-то ушел в подсобные помещения, и просто улизнули.

Поехали на Ист-Сайд в свою комнату, сложили вещи и отправились на вокзал, а потом сообразили, что не имеем понятия, куда ехать. Мы подумали, что раз уж полиция напала на наш след, то хуже не станет, если мы немного задержимся. Но поскольку у нас нет близких людей в Нью-Йорке, самым разумным было обратиться и заплатить за то, чтобы вы нам помогли.

Вы детектив-профессионал, да и потом Карл говорит, что вы ему нравитесь больше других посетителей. Чаевые вы даете умеренные, не подумайте, дело не в этом! Я и сама выделяла вас среди остальных, потому что у вас вид человека, который в случае нужды нарушит любой закон.

Я подозрительно посмотрел на нее, но если Тина и хотела меня умаслить, то делала она это совсем незаметно. В ее голубых глазах я не увидела ничего, кроме страха, который заставил их бежать, и надежды, что я смогу сохранить им жизнь.

Я посмотрел на Карла. У него на лице тоже был страх, а надежды не было. Однако он прямо сидел на стуле, больше не дрожал, и я вдруг подумал, что он ни капельки не удивится, если я подниму телефонную трубку и вызову полицию. Трудно было понять, сумел ли он взять себя в руки или же просто так «перегорел», что ему стало все безразлично.

Я возмутился.

— Черт побери! Вы явились сюда, уже этим все испортив. Чего ради вам понадобилось удирать из парикмахерской? Ведь ваше исчезновение сразу же приковывает к вам внимание и заставляет заподозрить вас во всех смертных грехах. Полицейский допрашивал и остальных, причем делал упор на последний вечер. Почему? Чем примечателен этот вечер? Что такого вы натворили? Какие еще нарушили правила?

Оба открыли рты, чтобы ответить, и Тина уступила Карлу. Он сказал, что они ничего больше не нарушали. С работы прямиком направились к себе в комнату, поели, как обычно. Тина немного постирала, а он читал книгу. К началу десятого или около десяти они вышли на прогулку, а уже в половине одиннадцатого вернулись и легли спать.

Я окончательно обозлился.

— Вы сами себя высекли, — заявил я безжалостно. — Если вы ничего плохого не натворили прошлым вечером, какого черта убежали? Нужно же хоть немного соображать, в противном случае вы пропадете ни за что, ни про что. Почему вы не обсудили все спокойно?

Карл улыбнулся. Честное слово, он улыбнулся, но у меня не появилось желания ответить ему.

— Полицейский, задающий вопросы, — сказал он все тем же ровным голосом, — производит разное впечатление на разных людей. Когда за вашей спиной стоит вся страна, и когда вы не совершили никакого преступления, вы чувствуете себя сильным и ничего не боитесь. Даже… если вы находитесь вдали от родины. Но у нас с Тиной нет родины, нет документов. Вернее, такая страна, которую мы когда-то считали своей родиной, ничего нам не сулит, кроме смерти. Если нас туда отправят, мы сразу же наложим на себя руки. Одинокие люди нигде в мире не могут ответить на вопросы полицейского и оказаться правыми. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Господи, какие идиотские рассуждения! — закричал я.

Тина поднялась с места и подошла ко мне, протянув на ладони смятые бумажки.

— Возьмите деньги, мистер Гудвин, только посоветуйте нам, куда лучше ехать, и еще некоторые мелочи, которые могут оказаться нам полезными…

— Мы еще подумали, — напомнил Карл, — в надежде на наше согласие, что вы напишете письмецо кому-нибудь из своих друзей и этом самом Огайо. Конечно, за пятьдесят долларов нельзя требовать слишком многого…

Я поочередно посмотрел на них обоих, плотно сжав губы, чтобы не начать чертыхаться снова. Утро пропало, Вулф надулся, текущие дела ждут… Я схватил трубку телефона.

Человека три-четыре из моих «деловых» друзей и знакомых могли бы без труда выяснить, какое дело привело полицейского по имени Воллен в парикмахерскую Голденрода, если только не случилось ничего чрезвычайного. Я уже начал набирать номер, но потом заколебался и опустил трубку на рычаг. А вдруг и правда дело серьезное? Тогда мой звонок лишь ускорит прибытие полицейских машин по нашему адресу. Нам с Вулфом не по душе, чтобы людей забирали из нашего кабинета, независимо от того, кто они такие. Ладно еще, если мы сами способствовали их задержанию.

Карл хмуро смотрел на меня, медленно качая головой. Тина застыла, сжав деньги в кулаке.

— Это же глупо, — сказал я все еще сердито. — Если за вами действительно охотятся, мл напрасно потратитесь на билеты до Огайо или любого другого места… Лучше экономьте на адвоката. Ну, а мне придется сходить туда и выяснить, в чем дело.

Я поднялся, подошел к звуконепроницаемой двери в переднюю комнату и гостеприимно распахнул ее.

— Мы пойдем, — проговорила Тина, снова задыхающимся шепотом. — Не станем вас больше беспокоить. Пошли, Карл.

— Не глупите! — оборвал я ее. — Если дело чуть серьезнее пустякового мошенничества, вас схватят, где бы вы ни были… Ладно уж, сегодня мой день нарушения правил… Идемте, я устрою вас в этой комнате. И не вздумайте никуда бежать.

Они переглянулись.

— Он мне нравится, — сказал Карл.

Тина первой вошла туда, Карл послушно двинулся следом. Я предложил им сесть, расслабиться, больше не нервничать и не волноваться, закрыл дверь и пошел на кухню. Вулф восседал в дальнем конце длинного стола и мрачно пил пиво.

— Чек от Пандакстера получен и передан в банк, — сказал я. — Эта чета иностранцев влипла в неприятную историю. Я провел их в переднюю комнату и велел там ждать моего возвращения.

— Куда ты идешь? — спросил Вулф требовательным голосом.

— Небольшая детективная работа, но не вашего класса. Я не надолго. Если хотите, можете урезать мою зарплату.

С этим я ушел.