"Цена риска" - читать интересную книгу автора (Стэкпол Майкл)

II

Таркад, Район Донегала. Федеративное Содружество 19 декабря 3055 г.

Принц Виктор Штайнер-Дэвион в одиночестве стоял у могилы матери и чувствовал двусмысленность своего положения. Все его поступки были известны, и каждый трактовал их по-своему. То, что он был на кладбище один, без представителей прессы и без своих ближайших помощников, многие сочтут желанием любящего сына проститься со своей матерью без ненужной шумихи и дешевой демонстрации. Да, именно так подумают бесчисленные миллионы подданных его империи, выросшей из унаследованной им от отца старой Солнечной Федерации до гигантских размеров Федеративного Содружества, простирающегося на многие и многие тысячи световых лет.

Ледяной ветер хлестал по лицу, снежные хлопья слепили глаза. Не замечая этого, принц обнажил голову. расстегнул нижнюю пуговицу шерстяного пальто и опустился на колено.

У основания памятника горел вечный огонь, шипя и раскидывая языки пламени. Одетыми в перчатки руками Виктор копнул снег у основания и поднес к глазам. Сильный ветер уносил легкие снежинки с его ладоней, оставляя более тяжелые. Разной формы, они напоминали части разобранной геометрической головоломки. Он положил их на край принесенного с собой длинного ящика. Он копнул еще раз. Затем еще и еще.

Виктор прекрасно понимал, что он не может быть абсолютно один, совершенно очевидно, что спрятавшийся неподалеку какой-нибудь прыткий репортер не только снимает его, но, возможно, тут же монтирует или даже передает отснятые кадры, а где-нибудь в другом конце Вселенной операторы записывают полученные цифровые данные и, переведя их в изображение, делают «горячую» запись. Еще принц Федеративного Содружества Виктор Штайнер-Дэвион понимал, что скандальные кадры могут быть рассмотрены как отчаянная попытка эксгумировать тело матери. Зачем? Да чтобы скрыть некоторые весьма пикантные детали. Но какие? Да какие угодно, например, те, которые доказывают, что полгода назад во время посещения принцем своей матери она скончалась вовсе не от взрыва бомбы. «Не нужно быть особым провидцем, — думал Виктор, — что те, кому нужно, извлекут для себя максимальную пользу из этого визита». Он тщетно пытался найти утешение в наставлениях своей Катрин, любимой фразой которой была: «Плохой рекламы не бывает».

«Ошибаешься, Катрин, — думал принц. Виктора покоробило от мысли, что его сестру во всем королевстве зовут не Катериной, а Катрин, по имени его бабушки. У него же язык не поворачивался назвать ее так же. — Ошибаешься, сестрица, плохая реклама бывает, еще как бывает, и Риан Штайнер умеет ее делать с дьявольской ловкостью».

Злость к Риану прибавила Виктору сил, и он принялся копать с утроенной энергией. Он копал все глубже и глубже, и вот наконец перед ним появилась выбитая на гранитном основании надпись: «Мелисса Штайнер-Дэвион, любящая жена, любимая мать, добродетельная правительница». Он улыбнулся, прочитав надпись, которую многократно видел и читал прежде.

«Ты была бы счастлива, мама, зная, что тебя помнят именно такой». Принцу вдруг показалось, что, подумав, он произнес эти слова. В самих словах, если бы их кто-нибудь слышал, нет ничего предосудительного, но его шепот на могиле матери может быть истолкован как угодно. Если Риан Штайнер и его подручные заметят, что Виктор что-то сказал, они выставят Виктора дремучим невежественным варваром, который перед принятием важных решений приходит посоветоваться с духом своей матери.

Эта мысль показалась Виктору настолько дикой, что, разозлившись, он чуть не ударил кулаком по мраморному надгробию, но сдержался. Легкая усмешка пробежала по его лицу, когда он представил себе, как этот кадр мог быть обыгран. Все знали, что принц был крайне несдержан, его ничего не стоило разозлить. После скандальных программ о нем, которые во множестве выпускал Риан, принц вообще впадал в бешенство. Легко можно представить, как взвился бы Риан, увидев, что Виктор колотит по надгробию женщины, даровавшей ему жизнь.

«Им ничего не стоит переврать что угодно», — думал Виктор, вспоминая события полугодичной давности. Тогда его сестра Катрин, получив одобрение Виктора действовать по своему усмотрению, решила, что оставлять разорванные бомбой останки матери будет кощунством и оскорблением ее достоинства и красоты. Поэтому Катрин приказала похоронить Мелиссу немедленно. И из всех детей на похоронах матери не присутствовал только Виктор.

Риан быстренько состряпал из этого факта целую историю, центральным стержнем которой была неприязнь или даже ненависть между матерью и сыном, который, не исключено, имеет некоторое отношение к ее кончине. Катрин немедленно выступила с обращением и доказала полную необоснованность любых обвинений. Ей удалось погасить начавшуюся было кампанию, но нашлись люди, которые поверили в гнусные россказни только лишь по той причине, что дыма без огня не бывает. Даже то, что Виктор воспитывался и вырос на Таркаде, воспринималось как предательство по отношению к наследию Штайнеров, и многие, даже очень многие были бы счастливы видеть вместо Виктора другого правителя, более лояльного к традиционным штайнеровским ценностям.

«Ив роли другого Риан видит только себя». Виктор глубоко вдохнул морозный воздух. Горло перехватило холодом, зубы заныли. Ничего не скажешь, Риан — умелый и расчетливый политик, но и Виктор тоже не простак. То, до чего он сам не додумается, подскажет Катрин, она уже не раз помогала принцу выбивать почву из-под ног Риана. И сейчас Виктору нечего бояться — это посещение могилы матери пойдет на пользу ему, а не Риану.

Виктор отвлекся от политики и поднял принесенный с собой ящик. Таркад славится своей непредсказуемой погодой, бывает, что в самое благоприятное время вдруг ни с того ни с сего начнется настоящая метель. Некоторые предсказатели поговаривают, что такая погода в этот день свидетельствует о недовольстве Господа и что на Рождество следует ждать конца света. Принц ни на грош не верил в эти бредни и только радовался, что разыгравшаяся непогода может помешать кому-нибудь шпионить за ним.

Он брал в расчет выкрутасы погоды еще два месяца назад, когда планировал посетить место успокоения Мелиссы в один день с похоронами Гончих Келла на Арк-Ройяле. Несмотря на всю свою любовь и почтение к матери, он очень сожалел, что не может присутствовать там. Ему хотелось лично поблагодарить Кедлов за успешно проведенную миссию, избавившую Внутреннюю Сферу от очередной жестокой войны с кланами. Но поскольку пресса способна сделать сенсацию из ничего не значащего поступка, принц предпочел отправить на Арк-Ройял в качестве своих личных представителей Катрин и своего помощника Галена Кокса.

Улыбнувшись своим мыслям, Виктор открыл ящик и извлек из него прекрасно сделанный хрустальный цветок. По форме он напоминал бутон микосии, любимого цветка матери, растения необычайно редкого и прекрасного. Только этот искусственный цветок красотой и тонкостью линий, пожалуй, превосходил настоящий. Создатель его, а это признанный мастер, был щедро награжден за свой труд, и тем не менее сейчас, любуясь хрустальным бутоном, Виктор решил наградить мастера еще.

Каждый лист, каждый лепесток цветка представлял собой искусно выполненную голограмму. Листья на стебле содержали изображения двоюродных братьев Мелиссы — Моргана и Патрика Келлов и ее старых, верных друзей, таких, как Миша Оберн. В широких двойных листьях, поддерживающих бутон, помещались портреты родителей Мелиссы, Катрин Штайнер и Артура Лувона, а в каждом из пяти лепестков помещалось изображение одного из детей. В центре бутона была выполнена голограмма свадебной фотографии Мелиссы и Хэнса Дэвиона.

Колючий ветер хлестал по лицу Виктора. Не замечая его, принц смотрел на прекрасный цветок, не в силах оторвать от него взгляда. С трудом сдерживая наворачивающиеся слезы, он положил бутон на холодную мерзлую землю у обелиска и медленно поднялся. Коротко помолившись, он нагнулся, поднял шляпу и ящик и сутулясь пошел к ожидавшему его аэрокару.

Когда до лимузина оставалось всего несколько метров, из его задней двери вылез высокий человек и холодным профессиональным взглядом обвел территорию кладбища. Убедившись, что ничего подозрительного нет, он открыл дверь принцу.

Виктор усмехнулся, наблюдая за поведением осмотрительного телохранителя, но, только устроившись на сиденье, почувствовал себя действительно в безопасности. Его визит на кладбище был предметом особых споров с Курайтисом, который был против того, чтобы принц ходил туда один. Принц же не желал видеть возле себя никого. Сошлись на том, чтоб в течение трех суток до посещения кладбище было прочесано вдоль и поперек, а за восемь часов до визита принца доступ на кладбище был наглухо перекрыт. «Это не добавит мне популярности в Секретариате Разведки, особенно среди сотрудников охраны кладбища».

Виктор расположился на заднем сиденье лимузина, отложил ящик и расстегнул пальто. Хмурый Курайтис сел рядом и закрыл дверцу. Постучав пальцами по бронированному стеклу, отделяющему места для пассажиров от сиденья водителя, он отрывисто произнес в микрофон:

— Пошел.

Заработали турбины, приподнимая лимузин, вихрем взметнуло налипший снег, казалось, будто бы поднялась настоящая метель, но скоро все исчезло. Сверхскоростная машина на воздушной подушке оставила позади себя и снегопад, и правильные ряды памятников Национального Кладбища Триады. Принцем овладели печальные мысли, он думал, что и он когда-нибудь тоже будет погребен здесь, рядом с прочими Штайнерами, правившими Лиранским Содружеством и отчасти повинными в том, что он стал Верховным Правителем Федеративного Содружества.

Отгороженный от принца пуленепробиваемым стеклом со встроенным микрофоном, Курайтис сидел в катапультирующемся кресле у двери и тоже молча смотрел в окно. Виктор знал, что он никогда не заговорит первым, а будет говорить только тогда, когда принц прикажет. Также Виктор знал о прохладном отношении к себе со стороны Курайтиса — на этот счет у принца никаких иллюзий не было. Однако то, что Виктору следовало знать, служба безопасности передавала ему незамедлительно. И в таких случаях Курайтис сообщал принцу много больше, чем кто-нибудь еще.

— Есть сведения? Докладывай! — Принц повернулся к Курайтису.

Курайтис приложил руку к уху и кивнул:

— Наши ребята засекли трех головидеосъемщиков недалеко от вас и два замаскированных высокочувствительных звукозаписывающих устройства, позволяющих делать записи на большом удалении от объекта. Двух операторов мы проверили — отпетые мерзавцы, профессиональные изготовители скандальных материалов. Брать их мы пока не будем, посмотрим за их поведением. Третий оператор — девушка, новичок, студентка-дипломница факультета журналистики Таркадского университета. Ее мы пока подержим до получения полных данных, но предварительная информация о ней не содержит ничего компрометирующего.

— А что с этими устройствами?

— Одно мы взяли, оно принадлежит все той же компании, второе в нашей картотеке не числится. Будем вести наблюдение. Если в течение двух дней никто за ним не придет, тоже возьмем.

Виктор одобрительно кивнул и, стянув лайковые перчатки, спросил уже мягче:

— Ну а что хорошего произошло в империи за это время?

Курайтис повел плечами, как бы выказывая полнейшее равнодушие к тому, что он говорит:

— Питер председательствовал во время возвращения золотой пантеры Клана Львов на поляну заповедника Мокрая Земля Дордонь. Представители экологов и группа спортсменов-охотников были в восторге. Похоже, впервые их реакция была одинаковой.

Принц широко улыбнулся:

— Это прекрасная новость. А не собирается ли Питер обосноваться там?

— Возможно. Вашему брату, как и Львам, порядком надоело плестись в фарватере, но он пока терпит. Своей фирме по производству управляемых боевых машин он нравится, и хотя они еще неоперившиеся новички, генерал-лейтенант Гарднер отзывается о вашем брате как о воине способном, пользующемся авторитетом. С местными он тоже нашел общий язык, а та дипломатичность, с которой ему удалось примирить две враждующие группы, привлекла к нему много сторонников и с той и с другой стороны. Между прочим, среди них есть весьма влиятельные люди.

— Что поделывает Риан? Оставил он людей в покое или опять готовит марши протеста против чего-нибудь?

— Единственно, кто у нас вызывает интерес, так это религиозная община Беллериве, но протестом их деятельность можно назвать весьма условно.

Виктор покачал головой:

— Они упорно продолжают называть меня антихристом?

— Точно так. А Питера считают не иначе как вашим апостолом. — Курайтис помолчал. — К сожалению, пока нам не удалось выяснить, есть ли какая-нибудь связь между ними и Рианом, но на всякий случай мы разработали план радикальных действий, если вдруг эти бесноватые решатся на нечто большее, чем молиться на вас и Питера.

— Да пусть хоть лбы себе порасшибают. Мне необходимо ослабить позиции Риана, и любое сообщение об успехах Питера, а уж тем более информация о появлении у него влиятельных друзей для Риана будет как гвоздь в ботинке.

— Думаю, не только для Риана, но и для вас.

— Что ты хочешь этим сказать? — Виктор видел, что под маской равнодушия и спокойствия Курайтис скрывает глубокую тревогу.

— Когда ваша сестра и Гален Кокс, изменив маршрут, полетели на Гинестру расследовать последствия землетрясения, их совместная работа там вызвала множество кривотолков. Об их двусмысленных отношениях писала не только шайка Риана, даже более серьезная пресса вынуждена была это заметить. Внешне все выглядело вроде бы складно и пристойно. Катрин утверждала, что изменить маршрут предложил Гален, который пользуется вашим полным доверием. Но он родом с Острова Скаи, и это дало повод некоторым врагам Риана начать разговоры о том, что между вами и Галеном возникло соперничество. Также ходят слухи о том, что во время вашего пребывания в Зоне Недосягаемости Гален подружился с Рагнаром Магнуссоном. А это прибавило Коксу вес в глазах ссыльных расалхагцев, находящихся на Скае.

В задумчивости Виктор сплел пальцы рук. Обе новости были хороши, даже трудно определить, какая ему нравилась больше. Намеки на связь Галена с Катрин? Прекрасно, Виктор сам поручил ему сопровождать сестру и, разумеется, предполагал, как это могут истолковать. Он даже подшучивал над Галеном на этот счет. Но вот то, что Гален противостоит Риану, — это просто неожиданность, и весьма приятная. Для Риана такой противник будет бельмом на глазу.

— Что представляют собой все эти россказни об отношениях Галена с моей сестрой? Это просто дым или есть и пламя?

На лицо Курайтиса упала тень, лимузин вошел в тоннель.

— Они не любовники, если вы это имеете в виду. Лицо принца напряглось, внутри его всегда происходила борьба между расположением к Галену и необходимостью заботиться о чести семьи.

— Меня это не удивляет, Гален — истинный джентльмен, а Катрин всегда имела голову на плечах.

«А кроме того, — подумал принц, — я никогда не стану им преградой на пути к тому счастью, которого я лишен с Оми».

— Честно говоря, Курайтис, если они станут любовниками, можете не сообщать мне об этом, — произнес Виктор и впервые заметил на лице Курайтиса выражение крайнего недоумения. Тот явно чувствовал неловкость своего положения.

— Ваше высочество, если вы спросите меня, — начал агент службы безопасности. — не является ли Гален убийцей, я не колеблясь вам отвечу. Вы можете спросить меня, может ли из Кокса выйти хороший агент, — и я перечислю все причины, по которым он подойдет или нет. Но вы снимете с моей души камень, если не будете спрашивать о его сердечных делах. Что касается вашего вопроса, то я не получал от своих агентов никаких данных о его связи с Катрин. Правда, мои люди могут и не заметить этого, они всего лишь охранники, любопытство не заводит их в те сферы, которые не касаются их профессиональных качеств и интересов. Но, по крайней мере, и Гален и Катрин на публике ведут себя как коллеги.

Виктор поглядел на ошеломленного Курайтиса, улыбнулся и вдруг громко захохотал:

— Не многих я хотел бы видеть своим зятем, но предпочтение отдам тому, кого можно использовать на Скае против Риана. Сообщай мне обо всем, что там происходит.

— Слушаюсь, ваше высочество.

— Учитывая твое молчание, расследование причастности Риана к убийству моей матери далеко не продвинулось. Не помогают ни подкуп, ни слухи о том, что убийца сообщил нам кое-какую интересную информацию?

Курайтис покачал головой:

— Мы отработали все возможные версии, но никаких следов Риана не обнаружили. Мои агенты в окружении Риана докладывают, что тот ведет себя абсолютно спокойно и уверенно. Короче говоря, данных о том, что он замешан в убийстве, у нас нет.

— Черт побери, да как ты не понимаешь, что только он мог отдать приказ убить мою мать, и я уверен, что рано или поздно доберусь до него. — Виктор нервно сжимал трясущиеся руки в кулаки. — Я чувствую, что это сделал он. Но ведь где-то он должен же ошибиться?!

— Я все понимаю, я только сказал, что пока мы не располагаем такими данными.

Лимузин вырулил на стоянку под дворцом, ненадолго завис и мягко опустился на землю. Водитель обернулся к сидящим и согнул руку, отдавая честь. Слушая Курайтиса, принц даже не заметил остановки.

— Риан высокомерен, он уверен в своей неуязвимости, и эта уверенность когда-нибудь его погубит. Мы ходим за ним буквально по пятам, каждый его шаг нам известен. Он должен где-то допустить оплошность, и тогда мы его раздавим.

Виктор кивнул. «Тогда он примет такую же страшную смерть и от того же человека, который убил мою мать», — подумал он.

— Действуйте и докладывайте мне обо всем, — проговорил принц и потянулся выключить свой микрофон, но Курайтис снова дотронулся до своих наушников.

— Что еще? — спросил Виктор.

— Пришел ответ на эту девушку-оператора. У нее все чисто, мы ее отпускаем.

— Не нужно, подождите.

— Но почему, ваше высочество? «Катрин одобрила бы мой шаг», — подумал Виктор и сказал, по-приятельски подмигнув Курайтису:

— Это юное создание желало сделать несколько снимков для своего колледжа? Она их сделает. Передайте ей, что в качестве компенсации за перенесенные ею неудобства она может взять у меня интервью. Приведите девушку сюда и принесите ее аппаратуру.

Заметив, что Курайтис нахмурился, Виктор спросил его:

— Что тебе не нравится?

— Если вы хотите сейчас поговорить с этой журналисткой, вам придется отложить встречу с посланником от Тормано Ляо.

— Проклятье, как некстати, — недовольно проворчал Виктор. Его отец поддерживал Тормано Ляо и его движение Свободная Капелла, поскольку это отвлекало пристальное, если не параноидальное внимание Романо Ляо.

Теперь из-за необходимости восстанавливать экономику, разрушенную войной с кланами, и из-за деятельности Риана Виктор прекратил финансирование движения. Желая склонить наследные государства к одобрению изменений в своем законодательстве, он согласился отложить рассмотрение нового закона об ассигнованиях до конца первого полугодия.

— При одной мысли о том, какой визг поднимет Карла Синь по вопросам урезания помощи, мне хочется отдать все Федеративное Содружество в лапы Риану, — с горькой усмешкой произнес Виктор. — Слушайте, Курайтис, — обратился он к агенту, — свяжитесь с министерством иностранных дел. Пусть ее примет кто-нибудь и намекнет, что мое терпение, да и казна тоже не беспредельны. Разумеется, поделикатней.

— Передам. Они объяснят ей все очень дипломатично.

— Как только этот Тормано не поймет, — принц раздраженно покачал головой, — что он уже далеко не тот, его воинственные речи давно уже никого не пугают. Его времена безвозвратно прошли, и ему давным-давно пора уходить и передавать все свои дела Каю. Тогда у Свободной Капеллы будет сильный лидер, с которым я всегда смогу договориться.

— Я думаю, — ответил Курайтис, — что Тормано давно бы сделал это, если бы Кай изъявил желание заменить его. Но, по моим сведениям, тот не слишком жаждет заниматься политикой.

— Потому что у него в голове больше мозгов, чем у многих наших с тобой знакомых, — улыбнулся принц, вспомнив своего друга. — Поэтому нам и приходится общаться с этой истеричкой Синь.

— Не нам, а вам, мой лорд. Из нас двоих политик — вы, а я всего лишь агент службы безопасности и ваш телохранитель. Хотя, сказать по правде, охранять Виктора — военачальника из удаленного мира было значительно легче, чем Виктора — принца и политика.

— Вот в этом-то вся загвоздка, мой дорогой Курайтис, — улыбаясь, проговорил Виктор. — Конечно, я тебе сочувствую, но моя миссия состоит в том, чтобы сохранить Федеративное Содружество, а для этого необходимо быть и политиком, и солдатом. — Принц весело посмотрел на телохранителя. — Утешайся тем, что нам обоим не нравится наша работа.