2. Чесночный хлебец

Михи сообщил, что господин Валабар приготовил сегодня вечером. "Вечер" пока еще был ясным днем немного за полдень, но не будем занудствовать. Тушеный домашний перец; говяжья грудинка; картофель "Пепельная Гора"; жаркое из кетны, фаршированной фенарианскими сосисками; бифштекс из виннеазавра с анисовым желе; говядина с тройным луком. Затем он отступил и застыл в ожидании. Меня занимала эта странность, пока я не сообразил, что он просто дает клиентам время обдумать заказ, и в то же время готов ответить на их вопросы.

– А ты что порекомендуешь? – спросил Телнан.

– Что хочешь. Здесь все вкусно.

Я тем временем жевал чесночный хлебец.

"Лангош" не имеет себе равных во всем мире. Дед тоже его печет. Семейная верность требует заявить, что у него выходит лучше, но давайте не будем уточнять.

Лангош – это небольшой кругляш самую чуточку пресного хлеба, приготовленного до поджаристой корочки. Подается он с дольками чеснока. Чеснок нужно разломить пополам и натереть им хлебец, пока в пальцах не начнется жжение. Затем куснуть чеснок и подождать, как только он взорвется во рту – откусить немного хлеба. Главное – точно рассчитать время.

Я выбрал грудинку, Телнан заказал жаркое. Михи улыбнулся так, словно мы оказались самыми умными клиентами на его памяти. Телнан изучил мою технику работы с хлебцами, скопировал ее и расплылся в довольной ухмылке.

Дзурлорд с ухмылкой до ушей. Весьма странное зрелище. Но я был рад, что ему понравилась еда.

– Итак, – я попытался продолжить беседу с того же места, где мы остановились, – ты изучаешь чародейство. Может, объяснишь мне, что значит "чародей"? А то я просто теряюсь в догадках.

Он ухмыльнулся, словно учитель только что задал ему тот самый вопрос, к которому он подготовился.

– Чародейство, – изрек Телнан, – есть искусство объединения с, равно как и управления, несоизмеримыми силами природы для получения результатов, недоступных либо значительно более трудоемких для всякого иного тайного умения.

– Ага, – сказал я. – Ладно. Понятно. Большое спасибо.

– Всегда пожалуйста, – ответил он с ноткой удовлетворения. – А чем занимаешься ты?

– Хм?

– Ну, я – чародей. А ты чем занимаешься?

– А. – Я немного поразмыслил. – Ну, в основном убегаю, вопя от страха.

Телнан рассмеялся. Судя по всему, он мне не поверил. С другой стороны, может, и поверил, но тогда ему полагалось бы проявить презрение, а мне в ответ полагалось бы прикончить его, а Сетре это не понравится.

Однако эти слова надежно прикончили разговор.

Я куснул зубок чеснока, дождался взрыва и откусил кусок хлеба. Превосходно. Каждый кусочек чеснока был открытием, он захватывал, даже растворяясь. Каждый кусочек хлеба был эпитафией, достойно его заверщающей. А сочетание их вновь переносило меня назад, вдаль от всего, что случилось за эти годы, в те дни, когда жизнь была куда проще. Разумеется, она никогда не была простой, но оглядываясь на нее из нынешнего мгновения, когда чувства мои переполнены чесноком и свежевыпеченным лангошем, кажется, что все было простым и ясным.

Шагнуть с Цепного моста – тоже было шагом в прошлое. Я сразу вспомнил те дни, когда еще не встретил Коти, когда я еще не работал на джарегов, когда я был просто выходцем с Востока, живущим на Нижней Киероновой дороге, но несколько раз в неделю пересекающим этот мост, или проходя по берегу к Плотницкому, чтобы нанести визит деду. Его больше нет тут, теперь он живет в особняке рядом с городком Мыска, у озера Щурк. Пару лет назад я навещал его. Пожалуй, надо сделать это снова, если я сумею уладить тут дела и меня не прикончат.

В моих воспоминаниях Южная Адриланка постоянно воняет. Это не совсем так. Пахнут кварталы восточников, а выходцы с Востока занимают хотя и немалую часть Южной Адриланки, но далеко не всю.

Улицы эти знакомы моим ногам не хуже, чем языку знаком вкус лангоша. Лангош куда приятнее.

В Адриланке стояла прохладная погода, однако плащ защищал от морского ветра. Лойош и Ротса шевелились у меня на плечах, глядя по сторонам. Я коснулся эфеса шпаги, просто чтобы проверить, на месте ли она. Леди Телдра висела прямо перед ней.

Сапоги мои сделаны из мягкой, прекрасно выделанной кожи дарра; удобные, равно пригодные для прогулок по лугам и по каменистым горным перевалам. Они не совсем подходят для каменных мостовых Адриланки, но мои старые сапоги остались там же, где и старая жизнь.

Я добрался до Шести Углов, одного из многих центров Восточных кварталов, и осмотрелся. Вокруг были люди – такие же, как я. Внутри у меня словно распустился узел, о котором я и не подозревал. Быть самим собой все-таки не то же самое, что оказаться среди своих.

Кто для меня "свои" – не всегда понятно, но я просто описываю то, что чувствовал в тот момент.

Шесть Углов, как говорят, не самый фешенебельный район. До Междуцарствия, насколько я слышал, тут обитали зажиточные торговцы, но после пожаров район так и не восстановили. А поскольку он никому не был нужен, сюда вселились восточники, которые прибыли, ну, с Востока. После этого район строился медленно и без всякой планировки; никого не интересовало, что тут происходит и как это все выглядит. И кто что с кем делает – тоже. Патрули гвардейцев Феникса днем курсировали по установленным маршрутам, ночью отсутствовали вовсе. Не думаю, что они боялись, просто им не было дела до происходящего.

Стены, которые когда-то были зелеными, просевшая посредине кровля и дверной проем, прикрытый ветхой завесой из мешковины. Здесь обитель лучшего сапожника в Южной Адриланке, а может, и во всей империи. Порядки тут далеко не как у Валабара, и Якуб уставился на меня с неподдельным изумлением:

– Лорд Талтош! Вы вернулись!

Я согласился, мол, да, вернулся.

– Как дела, Якуб? – Я пожалел о своих словах, едва произнес их.

– Ничего, лорд Талтош. У нас тут дожди, знаете, после них всегда поднимают налоги. А Николас несколько дней как повредил руку и не может работать, так что большая часть его заказчиков перешла ко мне. Конечно, леди Киата оставила половину своих земель под паром, и мы не получаем…

– Рад слышать, – быстро вставил я, пока он еще не набрал обороты.

Якуб, хвала Вирре, уловил намек.

– Как вы, господин?

– Неплохо, спасибо.

Он посмотрел в район моих ног.

– А это что?

– Даррова кожа, – сказал я. – Мне пришлось немало побродить по бездорожью.

– Ага, понимаю. И раз речь о бездорожье, в подъеме они не натирают? На пятках нет мозолей? На подошвах…

– У тебя сохранились мои мерки?

– Разумеется, – с обиженным видом ответил он.

– Тогда сделай мне что-нибудь, в чем я мог бы ходить по улице и мощеным тротуарам.

Он задумался.

– Подметки я бы сшил…

– Якуб, я хочу носить сапоги, а не слушать о них.

И я быстро выложил перед ним достаточно серебра, чтобы загладить вторую подряд обиду.

Он откашлялся.

– Теперь, насчет ваших особых, э-э, потребностей…

– Их не так много, как прежде. Только нож в каждом, примерно такого размера, – я извлек один из клинков и показал Якубу.

– Могу я взять его?

Я положил нож на стол.

– И больше ничего? Вы уверены?

– В сапогах – ничего, но мне еще понадобятся новые ножны для шпаги. Старые, которые ты когда-то сделал, э-э, повреждены.

Он поднялся и наклонился через стол, чтобы осмотреть их поближе.

– Их жутко покорежили. А кончик вообще отрезан. Что произошло?

– Их воткнули в меня.

Он уставился на меня, вероятно, желал спросить, как же так получилось, но не смел заикнуться.

Я пожал плечами.

– Делал это ученик лекаря, и я сам не знаю, что он сотворил и зачем, но это сработало.

– Э… да, господин. Новые ножны…

– Используй прежний шаблон.

– Со всеми дополнениями?

– Если хочешь.

– Непременно, господин, – поклонился он. Очень низко.

– И когда будет готов заказ?

– Через четыре дня.

Я вздернул бровь.

– Послезавтра.

Я кивнул.

– Хорошо. А теперь давай-ка поболтаем.

– Прошу прощения?

– Закрывай лавку, Якуб. Надо поговорить.

Он слегка побледнел, хотя за все то долгое время, пока мы знакомы, я никогда не причинял ему вреда и не угрожал. Наверное, все дело в слухах.

Я ждал.

Он закашлялся, прошаркал мимо и навесил тесьму поперек дверного проема. А потом отвел меня в заднюю комнату, наполненную кожей, запахом кож, маслами и масляными ароматами.

У Якуба пышная черная шевелюра, которую он по-драгаэйрски зачесывает назад, подчеркивая благородные черты лица (каковых у него нет). Я так и не смог разобрать, это парик или его собственные крашеные волосы. У Якуба недостает пары нижних зубов, а выпирающая челюсть лишь подчеркивает это. Дымчато-седые, совсем не в цвет волос, брови; маленькие уши; короткие пальцы, постоянно в чем-то вымазанные.

Он придвинул ко мне единственный стул, и я сел.

– Господин?

Я кивнул.

– Кто нынче заправляет делами, Якуб?

– Простите?

Я выдал ему Патентованный Джареговский Взгляд Номер Шесть. Якуб более или менее проникся.

– Вы имеете в виду, кто собирает деньги с игроков?

– Именно об этом я и спрашиваю, Якуб, – улыбнулся я. – Итак?

– Я доставляю свою часть обходительному юному джентльмену из вашего Дома. Его зовут Файявик.

– А кому доставляет сборы он?

– Господин, но я не…

Он умолк, когда я слегка наклонился к нему.

До того, как здесь появился я, у Якуба имелась своя доля во всем, что происходило в Шести Углах, а слышал он обо всем, что происходило и за пределами этой территории. Сейчас его доля могла уменьшиться, но она была. И уши тоже остались. Я это знал, и он знал, что я знаю.

Он слегка наклонил голову.

– Что ж, несколько недель назад все переменилось. Появилось много ваших… то есть джарегов, и…

– Мужчин или женщин?

– Мужчин, мой господин, – нахмурился он.

– Так. Продолжай.

– И их, ну, их просто стало в округе гораздо больше. Мои друзья забеспокоились. Я начал спрашивать.

– Так-так.

– Похоже, кто-то встал у руля. Кто-то из города.

Я кивнул. "Городом" в Южной Адриланке звали ту часть Адриланки, что к северу от реки. Или, так сказать, к западу от реки.

– И я слышал, что деньги идут к некоей Группе Странников.

– Это по имени Дороги Странников, или причина в другом?

– Да, у них особняк на Дороге Странников.

– Кому он принадлежит?

– Не знаю.

Я быстро взглянул на него, сузив глаза, но Якуб ответил:

– Я правда не знаю. Раньше он принадлежал старой госпоже Колетти, но она умерла в том году, и кто купил дом, мне неизвестно.

– Ладно, – сказал я.

Забавная все-таки штука разум, он сразу же выдал, кого из подчиненных послать, чтобы подкупить нужного клерка и проверить реестр домовладельцев, а потом постановил "забыть об этом", потому что теперь у меня нет подчиненных. Меня не было несколько лет, я всего день как вернулся – и уже думаю как джарег. Это и хорошо, и плохо.

Ну ладно, теперь я знаю место. Что дальше? Проверить его? Ну а почему нет, собственно, что может случиться?

"Ты зарываешься, босс."

"М-да, пожалуй. Отвык я от всего этого. Преступная деятельность требует постоянной практики."

"Запиши это для потомства. А пока…"

"Угу."

Намек понят.

– А что со сборами?

– Господин?

– Посыльные доставляют все к ним, или они сами шлют сборщика с большим мешком?

– А. Посыльные доставляют все прямо в особняк. Собственно, я так и делаю.

– Посыльных оправляют каждый день или раз в неделю?

– Каждый день, господин.

Я еще раз перебрал варианты. Парни определенно не делают секрета из своих намерений. Они что, специально ждут визита, или думают, что с их прикрытием можно ни о каких визитах не беспокоиться? Или они поступают так, чтобы их заметили и вопрос лишь в том, кто заметит?..

Здесь-то и начинается головная боль.

– Хорошо, – сказал я. – А насчет сапог…

– Да, господин. Теплые в стужу, но чтобы дышали. Мягкие, прежде всего удобные, чтобы не скользили. И я еще могу наложить заклинание против волдырей – это поможет, пока будете их разнашивать.

Я кивнул.

– Послезавтра.

Коснувшись рукояти Леди Телдры, я улыбнулся ему так тепло, как только мог. Возможно, недостаточно тепло. Ну, попробовать-то я должен был, правда?

Якуб отодвинул занавес. Лойош вылетел первым и быстро просканировал окрестности, сообщил, что все нормально, и вернулся, чтобы устроиться у меня на плече, когда я выходил наружу. Занавес опустился, ароматы кожи и масла остались за ним, а вокруг меня снова пахло Южной Адриланкой – и чем меньше говорить об этих запахах, тем лучше.

Дорога Странников была недалеко. Я остановился у грязно-серого ломбарда, ярдов за сорок-пятьдесят до нужного места, и осмотрел дом. Старый трехэтажный особняк красного кирпича, деревянное крыльцо пристроено позднее. На первых двух этажах по паре застекленных окон, на верхнем только одно.

Я пристроился у ломбарда и погрузился в ожидание. Вечерело, но до темноты оставалось еще достаточно времени. Шесть Углов как раз просыпались, здесь по вечерам всегда так. Несколько прохожих, старик выгуливает уродливую собачонку, дети играют на мостовой…

"Лойош?"

"Уже летим."

Джареги взмыли и закружили высоко над домом, опустились ниже, еще ниже, потом вернулись.

"Все тихо, босс. А на окнах занавески", – несколько оскорбленно заявил он.

"Я непременно попеняю им на этот счет."

Впрочем, "все тихо" тут же и закончилось. Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел кто-то в серых джареговских цветах. Драгаэйрянин и женского пола. Стоя там, она держала в правой руке что-то вроде жезла и осматривала улицу.

Я придвинулся ближе к ломбарду и больше не мог видеть дом, а это значит, что и она меня не видела. Лойош высунул голову из-за угла.

"Что она делает, Лойош?"

"Просто смотрит вокруг. И еще что-то делает своей палкой."

"Что именно?"

"Описывает маленькие круги, в одном направлении, в другом… А сейчас она пошла дальше, свернула за угол и больше я ее не вижу."

"Ладно, две вещи мы выяснили. Левая Рука действительно ведет тут дела, и они чувствуют, когда я рядом. Если, конечно, ты не полагаешь, что она просто случайно вышла именно сейчас."

"Но как они могут почувствовать, босс? Они же не должны…"

"Леди Телдра," – напомнил я.

"Ой."

Даже я чувствую, когда рядом клинок Морганти, если только он не в ножнах, ослабляющих психическое давление проклятой штуки. А с таким мощным оружием, как Леди Телдра – что ж, искусный волшебник по крайней мере заметит, что неподалеку возникло что-то такое.

"Знаешь, босс, это повредит твоей всегдашней незаметности."

"Ага. Я поразмыслю насчет специальных ножен для нее, или чего-то в том же роде."

"Вот еще одна вышла. Не пора ли убраться?"

"Или войти."

"Босс?"

"Не беспокойся, я люблю рисковать, но не настолько. А мне нужно знать больше."

"Хорошо. А то я уже собрался помолиться Ворону."

"Ворону?"

"Он покровительствует всему падшему."

"Где ты только это выкопал?"

"Мы несколько минут назад проходили мимо храма, я подслушал разговор."

"Я и не заметил."

"Ты отвлекся."

"Я предпочитаю называть это сосредоточенностью."

"Как скажешь, босс."

"Ладно, пошли."

Долгая прогулка вдоль реки проходила в молчании. Пожалуй, визит получился плодотворным. Я получил подтверждение, что Левая Рука ведет тут дела, заказал новые сапоги и ножны для шпаги.

Я шагал по правой стороне Цепного моста, а воды струились внизу. Я смотрел вверх по течению реки, думая обо всем, что творится на берегах реки. О тех, кто рождается, живет и умирает. Пожалуй, мне тоже стоит довериться реке насчет того, на какой берег она вынесет меня.

На восточный, само собой.

Когда между мной и мостом осталась пара миль, я остановил кабриолет и поехал на север, в район, что господствовал над доками. В нескольких милях отсюда, на том берегу реки, были скотобойни; здесь возвышались дома, особняки, склады, лавочки ремесленников победнее и магазины их более успешных коллег.

Уже темнело, когда я вошел в дом с вывеской, изображавшей корабельный фонарь на мачте. Здесь должно было быть много орков. В этой части Адриланки орки толпами сидят в каждой таверне, так что догадка не из самых необоснованных.

Длинная узкая комната. В дальнем конце я заметил дверь, вне сомнения, ведущую в меньшие покои. У двери небольшой помост для музыкантов. А неподалеку от двери стоял бледный драгаэйрянин; одетый в белое и синее, он держал какой-то музыкальный инструмент, прихотливо выгнутый и со множество струн.

Когда-то я заключил сделку с гильдией Менестрелей. Обошлось недешево, но вещей умнее я в своей жизни сделал немного. Всех подробностей вы выслушивать не желаете.

Я показал драгаэйрянину свое кольцо, задал пару вопросов, получил пару ответов и вознаградил его горсткой монет. А потом покинул помещение быстро, пока некоторые из взглядов от посетителей-орков не подвигли их к действиям, которые привлекли бы к себе больше внимания, чем мне хотелось бы.

Я последовал указаниям музыканта, что заставило меня отшагать без малого милю в западном напралении. Можно добавить "и никто не попытался убить меня", чтобы подчеркнуть – мысли о такой возможности никогда меня не оставляли; но сократим повествование, и вы просто имейте в виду: если я не останавливаюсь на этом особо, можете предположить, что меня не убили.

Дом был чуть побольше прежнего и более квадратный, а блестящая свежей краской вывеска изображала спящую собаку. Помост здесь располагался слева, а парень, которого я искал, стоял у самого края и держал в руках широкий вычурный барабан.

– Айбин, – поздоровался я, преодолев двадцать шагов, которые разделяли входную дверь и помост.

Он пару раз моргнул, словно услышал слово на иностранном языке, а потом улыбнулся.

– Привет, Влад. А у меня новый барабан.

– Угу. Я поэтому и вернулся.

– Да? Ты уезжал?

– Ну, в общем да.

Айбин худ даже для драгаэйрянина, и такой же высокий, как Морролан. Он не уроженец Империи; мы познакомились на одном острове в процессе некоего сложного дела, где были замешаны божество, король, императрица, политические интриги и прочие развлечения [1]. Из всех знакомых мне драгаэйрян его я понимал хуже всего, но зато он же был одним из немногих, кто совершенно точно не воспользуется мной в собственных целях.

Мы присели за столик. Официантка принесла Айбину бокал чего-то прозрачного и долго пожирала его взглядом. Потом наконец вспомнила и поинтересовалась, не желаю ли и я чего-нибудь. Я не желал.

Айбин спросил:

– Ты пришел на представление? Я тут играю с этим парнем…

– Да нет, пожалуй, – проговорил я. – Я, по правде говоря, не люблю музыку.

– Ага, я тоже, – согласился Айбин.

– Нет, я серьезно.

– И я, – кивнул он.

Айбин – музыкант. Я нет.

Я проговорил:

– Не то чтоб у меня вовсе к музыке вкуса не было, нет. Кое-что мне правда нравится. Простые мелодии, которые можно мурлыкать себе под нос, со словами умными и добрыми. Но большая часть того, что зовут "настоящей музыкой"…

– Ага, – поддакнул Айбин. – Иногда я хочу послать все это подальше.

Пока он говорил, его пальцы барабанили по столу. Не просто постукивали, как я сам иногда делаю от скуки, именно барабанили создавали сложные ритмы, переборы, аранжировки. Кажется, Айбин не обращал внимания, чем заняты его пальцы. Но он вообще обращал мало внимания на большую часть окружающего мира.

"Босс, по-моему, он не поймет", – заметил мой дружок.

"По-моему, тоже."

– Как бы то ни было, – вздохнул я, – вообще-то я пришел, потому что хочу задать тебе пару вопросов.

– Да? – Айбин сказал это так, словно ему и в голову не приходило, будто он может знать ответ на сколь-либо значимый вопрос. – Ну ладно.

– Ты когда-то нередко посещал Южную Адриланку. Это по-прежнему так?

Его глаза слегка расширились, но в случае Айбина это ничего не значило.

– Да. У восточников есть инструмент, который они зовут…

– Этот тип вас беспокоит?

Мы оба подняли глаза. Особо уродливый представитель Дома Орки обращался к Айбину. Забавно, как изменяется реакция окружающих, стоит лишь облачиться не в цвета джарегов.

Айбин хмуро взглянул на парня, словно нуждался в переводе. Я потянулся к шпаге, но рука коснулась эфеса Леди Телдры. Я откинулся на спинку стула и подождал, что ответит Айбин.

Он сказал:

– Нет, нет. Мы друзья.

Орка странно посмотрел на меня, открыл было рот, потом пожал плечами и зашаркал прочь. Пять лет назад пролилась бы кровь. Десять лет назад тут уже лежал бы труп. Да, я изменился.

Мое внимание снова обратилось к Айбину.

– Ты знаешь район под названием Шесть Углов?

Он кивнул.

– Да, я играл там в одном местечке, оно называется… э, не знаю, как оно называется. Но да, знаю.

– Хорошо. Это был мой следующий вопрос.

– Что именно?

– Неважно. Расскажи мне про это местечко.

– Ну, там хорошая акустика, потому что…

– Нет-нет. Э…

В конце концов я выудил-таки из него ту информацию, которую хотел получить, и даже донес то, что желал сообщить. Он пожал плечами и согласился, потому что не имел причины отказать.

Я покинул заведение без дальнейших нелицеприятных происшествий и обошел его по кругу, размышляя над своим следующим ходом.

"Думаешь, из этого будет толк, босс?"

"А что, есть причины не подготовить это сейчас, на всякий случай?"

"Ну, может, и нет. Ротса проголодалась."

"Как, уже?"

"Босс, уже несколько часов прошло."

"Да, но ведь это же валабарова стряпня! Разве это не в счет?"

"В счет, в каком-то смысле… босс, они нашли тебя."

"Что?"

"Босс, кто-то только что нашел тебя."

"Как…"

"Не знаю. Но что-то чувствую. Тебя выслеживают."

"А может, тебя?"

"Не знаю."

Пока мы говорили, я шагал так быстро, как только можно, чтобы не вызвать подозрений. Я миновал нескольких торговцев и текл, не уделивших мне никакого внимания. Я свернул на улицу, названия которой не знал.

При мне был талисман, который не позволил бы найти меня с помощью волшебства. Я был защищен также и от колдовства на тот случай, если бы джареги использовали этот способ. Существуют и другие тайные дисциплины, но можно ли использовать их, чтобы разыскать меня? Хотел бы я знать больше.

Сетра Лавоуд однажды отыскала Лойоша. Такая возможность есть, но на свете не так уж много Сетр Лавоуд. Могли ли они выследить Леди Телдру, когда она в ножнах? Я не привык разговаривать с собой вслух, а то давно бы предался этому.

Лойош и Ротса покинули мои плечи и взмыли вверх, откуда и присматривали за обстановкой. Если выслеживали Лойоша, у меня будет в запасе мгновение-другое. Я, конечно, слишком много думал о Сучьем патруле, но сейчас постоянным моим кошмаром была какая-нибудь волшебница, которая возникнет передо мной и шарахнет чем-нибудь, разорвав меня на куски, прежде чем я пальцем шевельну.

Ладно, у меня три варианта. Найти проулок, где им пришлось бы подходить с одной стороны, и подождать. Рискнуть снять амулет и телепортироваться, пока они не появились. Или же двигаться дальше, пока я не придумаю что-нибудь еще.

Я избрал третий вариант.

На ближайшем углу я свернул налево. Хотел бы я иметь при себе Чаролом.

Стоп, что за глупости. У меня же ЕСТЬ Чаролом.

Оставив в ножнах шпагу, я потянулся к рукояти Леди Телдры и обнажил клинок. А потом уставился на нее.

Как и я, она изменилась.