"Сетра Лавоуд" - читать интересную книгу автора (Браст Стивен)

Семьдесят Восьмая Глава

Был Фермерской день ранней зимы — то есть со времени последней главы нашей истории прошло больше полугода — когда Фоунд предстал перед своим хозяином, Айричем, Герцогом Ариллы.

В это время Айрич сидел в своем кабинете, читая стихи, что для него было обычным времяпровождением тогда, когда не было ничего более срочного и ему не хотелось вязать.

В данном случае эта была антология поэзии некоторых Атир, живших в начале Девятого Цикла, которую он читал, потому что в ней, естестественно, были стихи Редгрю, которого Лиорн особенно любил. Фоунд, заметив, чем занимается хозяин, решил сообщить о своем присутствии легким кашлем, после чего стал ждать, неподвижный как статуя, будучи полностью уверен, что Айрич обратит на него внимание, как только закончит читать песню.

Действительно, в конце концов Лиорн поднял на своего слугу задумчивый взор и приподнял бровь, молчаливо спрашивая, «Что случилось?»

— Гонец, Ваша Светлость.

— От кого, скажите на милость?

— От Чародейки Горы Дзур.

— На самом деле? — сказал Айрич, мгновенно положив книгу на стол. — Пускай его немедленно приведут сюда.

Через несколько секунд гонец уже стоял перед Айричем и кланялся. — Ваша Светлость, — сказал он, — у меня для вас письмо от Сетры Лавоуд.

— Очень хорошо, давай его сюда.

— Я немедленно сделаю это, Ваша Светлость.

И будучи ничем не хуже своих слов, он вручил Айричу тщательно запечатанное письмо, печать которого Айрич немедленно сломал, после чего развернул письмо и прочел. Все это заняло не больше нескольких мгновений, так как письмо было достаточно коротким, после чего он сказал, — Очень хорошо. Ответа не будет. Фоунд, дай гонцу орб за хлопоты и проводите его. Потом возвращайся.

Фоунд поклонился, после чего проводил гонца до выхода из особняка. Айрич же, несмотря на свою замечательную память и скорость восприятия, перечитал коротенькое письмо вторично, чтобы быть уверенным, что правильно понял его. Письмо, однако, не допускало никаких вторых смыслов, и мы немедленно воспроизведем его:

«Милорд Темма», говорило оно, «я беспокоюсь о Тазендре, которая покинуа Гору Дзур последней весной, чтобы побывать дома, как она говорила, 'не надолго'. С этого момента я ничего не слышла о ней, и, более того, я не в состоянии дотянуться до ее сознания. Я была бы очень рада, если бы вы удостоверились, что она жива и здорова, и сообщили бы мне о том, что обнаружили. Заранее благодарная вам, сэр, Сетра Лавоуд.»

Когда Айрич закончил читать письмо во второй раз, вернулся Фоунд. Обращаясь к нему, Айрич сказал, — Пошли ко мне Стюард. Потом найди мои наручи, шпагу, подходящую одежду и принеси сюда. Оседлай и подготовь Рейнджера, положи в седельные мешки запас еды на неделю, для него и для меня.

Фоунд поклонился, и разрешил себе сказать только шесть слов, — Буду ли я сопровождать Вашу Светлость?

— Не в этом случае.

Узнав все, что ему требовалось, достойный слуга отправился выполнять свои задания, и успешно, так что через несколько минут появилась Стюард и низко поклонилась. Айрич провел с ней несколько минут, чтобы быть уверенным, что все его многочисленные владения не пострадают за время его отсутствия.

Потом он открыл нижний ящик своего секретера и вынул оттуда металлическую шкатулку, которую открыл маленьким, изысканно украшенным ключом, который носил на цепочке на шее. Открыв ящик, он вынул из него небольшой лист бумаги, содержащий распоряжения о его собственности, которые необходимо было сделать после его смерти. Он внимательно перечитал документ, сделал маленькие исправления, потом вернул его в шкатулку. Шкатулка, в свою очередь, венулась в ящик, но ключ он оставил на виду на секретере. Потом он жестом указал на него Стюард, которая, не говоря ни единого слова, низко поклонилась, показывая, что все поняла.

Когда приготовления Лиорна были закончены, он отпустил Стюард и вернулся в свою комнату, где Фоунд помог ему надеть его свободную красную куртку, наручи, юбку воина, и сапоги из кожи дарра; потом он повесил на свой старый, потрепанный пояс шпагу и кинжал. А затем просто вышел из особняка, сел на лошадь и на хорошей скорости отправился в баронство Даавия.

Как читатель может вспомнить из наших предыдущих работ, Даавия не только являлась частью герцогства Арилла, но и, так получилось, находилась рядом с Графством Бра-Мур, графом которого был, конечно, Айрич. И так как он скакал на хорошей лошади с хорошей равномерной скоростью, не прошло и нескольких часов, как Айрич пересек маленький ручей (один из тысяч местных ручейков, который носил гордое имя Ручей Барона, так как тек прямо по границе баронства) и оказался в Даавии.

Проехав примерно милю после границы, Айрич натянул поводья и огляделся. «Кровь Лошади, как сказал бы мой друг Кааврен», прошептал он самому себе.

Все вокруг него указывало на какую-то катастрофу: то есть, насколько можно было видеть, все деревья превратились в обгорелые пни, за исключением нескольких молодых деревьев, которые появились совсем недавно. Даже на некоторых камнях были следы бушевавшего здесь пожара. Айрич оглядел все вокруг еще раз, более внимательно, пытаясь определить, как давно все это случилось, и, из-за свежей травы и некоторых других признаков, пришел к заключению, что прошло не меньше нескольких месяцев.

«Но», спросил он сам себя, «разве может статься, что все это произошло в нескольких милях от меня, а я ничего не знал? Кто-нибудь должен был увидеть пламя, если это было ночью, или дым, если днем, и сообщить мне, тем более, что Тазендра — мой вассал.»

Он нахмурился и задумался. «Волшебство», решил он наконец и заставил свою лошадь скакать с еще большей скоростью.

Некоторое время спустя он подьехал к Замку Даавия, который, на самом деле, был замком в старом смысле, будучи построен примерно две тысячи лет назад (на месте предыдущего замка) в духе традиции того времени. В нем был традиционный двор, в котором можно было хранить запасы еды, воды и корма для лошадей, и в котором могли находиться крестьяне во время атаки или осады. Сам замок был высок, с зубцами, башнями и толстыми стенами, которые могли защитить как от копий и камней, так и от волшебства. Во всех углах внутренней и внешней стены были закреплены большие шесты, что должно было помочь использовать заклинания при защите замка.

Но ничто из этого не зацепило взгляд Айрича; скорее он обратил внимание на то, что в окружающем замок ландшафте не было ни малейшего знака разрушения. Казалось, что заклинание не проникло за внешнюю стену, или из-за какой-то магической зашиты, окружавшей замок, или потому, что было направлено не на него. Однако уже это было указанием, о несчастном случае речь не идет — то есть, что бы не случилось, это не было результатом неудачного эксперимента Тазендры.

Он также заметил, что, судя по следам на пыльном дворе, здесь кто-то жил, и в его душе шевельнулась надежда.

Привязав лошадь к коновязи около большой главной двери, Айрич подошел к ней и ударил в дверной молоток. Спустя какое-то время дверь открылась и он оказался лицом к лицу с незнакомым лакеем.

— Я Темма, Герцог Ариллы, и приехал, чтобы увидеть Баронессу, — сказал он.

Текла поклонился ему, но это был не поклон Теклы, а, скорее, это было похоже на насмешливое приветствие придворных, и сказал, — Я здесь хозяин. Чем могу помочь?

— Не сходи с ума, — презрительно сказал Айрич. — Где Баронесса?

Текла пожал плечами и повернулся к Лиорну спиной и пошел, как бы говоря, «Я уже ответил.» Айрич сердито посмотрел на него и шагнул вперед, поднимая руку, чтобы наказать наглого крестьянина, но тот, хотя и не стал бежать, заметно ускорил шаг и скрылся внутри. Айрич нахмурился, но быстро успокоил себя, решив, что не должен унижаться, гоняясь за Теклой, и что даже если он выпорет этого презренного слугу, то унизится больше, чем просто не заметит оскорбления; иными словами он решил, что такое оскорбление ниже того, чтобы обращать на него внимание, и, больше не думая об этом, вошел в Замок Даавия.

Самой замечательной особенностью Большого Зала Замка Даавия был сводчатый потолок, находившившийся на высоте семидесяти или семидесяти пяти футов над полом. Он был построен вместе с замком, но Тазендра заменила его на новый, составленный из треугольных кусков цветного стекла, так что при света солнца на пол падали лучи красного, голубого, зеленого и желтого цветов. Более того, на стенах висели образцы ее собственного творчества — по большей части картины пастелью или маслом на гобеленах — а также портреты ее благородных предков (во многих отношениях напоминавших нашего друга леди Дзур, особенно широким лбом и арками бровей), а также несколько картин, изображавших сцены сражения дзура с драконом, тиасу, готового прыгнуть на спину дарру, и человека, вооруженного только кинжалом, сражающего с медведем.

На всех этих картинах, должны мы сказать, царило насилие, хотя и в самой изящной форме, как если бы художник пытался не столько показать жестокость столкновения, сколько благородные стороны сражения. Хотя так много художников — и зрителей! — наслаждаются только самыми смачными сторонами произведения, которые показывают нам насилие и жестокость, тем не менее правда состоит в том, что именно в мгновения жестокости, опасности, самой большой угрозы жизни, можно увидеть основные, заветные свойства характера человека. Для того, чтобы выразить их, художница использовала свет, тени и цветовую гамму, подчеркнув таким образом самые важные для нее детали; и отзывчивый зритель, даже не подозревающий обо всем этом, тем не менее оказывался увлечен как зрелищем, так и его идеями. Конечно, Айрича это не увлекло, более того — обладая нервным и чувствительным складом характера и сам неоднократно оказываясь в смертельной опасности, он хорошо понимал чувства, вызванное такими эстремальными обстоятельствами; и мы должны сказать, что для нашего Лиорна такие события только давали повод проявить свое обостренное чувство долга и ответственности, поэтому большинство горделивых, благородных или, если нам позволено так выразиться, Дзуровских граней борьбы остались для него загадкой.

Но, отвлекаясь в сторону, именно здесь искусство должно сыграть самую главную роль: создать такую картину, которая откроет сердце и ум для чувств, о которых мы и не подозревали. И действительно, тот факт, что то же самое произведение искусства может тронуть сердца таких разных созданий как Текла и Феникс, Сариоли или Восточник, более, чем что-либо другое, доказывает как значимость самого произведения, так и искусства в целом.

И может ли существовать большее доказательство силы искусства чем то, что эти размышления были вызваны работами Тазендры, чья личность, как читатель безусловно должен был догадаться к этому времени, совмещала в себе жестокие поступки, сильные страсти и недостаток чувственности, что почти неизбежно характеризует тех, кто, с мечом и посохом в руках, заставляет себя бояться так, как боялись нашу леди Дзур?

Большой Зал, который произвел такое большое впечатление на Айрича, имел, согласно замыслу Тазендры, еще одну интересную особенность: там не было места, где можно было сесть. Будьте уверены, она хотела, чтобы все ее гости видели, восхищались и ощущали величие зала, но для разговоров она предпочитала значительно более удобные и интимные маленькие комнаты, поэтому она хотела быть уверенной, что если кто-нибудь захочет поговорить с ней — несколько минут или целый день, не имеет значения — ему придется найти для этого другое место в замке.

Айрич, оглядев Большой Зал, пошел дальше и начал методически осматривать замок, надеясь найти Тазендру, Мику, Сахри, или, наконец, любого кого он знал. Но на самом деле не увидел никого, за исключением того самого Теклы, которого уже встречал, хотя тот и старался не попадаться ему на глаза.

Убедившись, что Тазендры здесь нет, Айрич опять пошел по замку, через все шестьдесят одну комнату, на этот раз внимательно изучая каждый уголок, каждый шкаф и каждый ящик, стараясь найти хоть что-нибудь, что дало бы ему намек на то, где она или хотя бы на то, что с ней произошло.

Это, должны мы добавить, ясно указывало на то, что Айрич считал ситуацию очень и очень серьёзной, иначе он никогда бы не занялся такого рода исследованием. Эта тщательная, детальная проверка заняла у него почти весь день. Когда, в конце концов, у него совсем не осталось сил, он немного поспал в одной из гостевых комнат Тазендры, а потом опять принялся за работу. Три раза он ел, из запасов, которые Фоунд приготовил для него, и несколько раз был вынужден сделать перерыв, чтобы позаботиться о своей лошади. Так, постепенно, он проверил весь замок.

Закончив свое исследование, произведенное с такой тщательностью, которую одобрил бы сам Кааврен, он вернулся в маленькую комнату, в которой Тазендра обычно занималась делами баронства — комната, в которую она редко заходила даже в самые лучшие времена, так как Тазендры обычно не вмешивалась в происходящие в баронстве события, давая делам идти самим по себе, пока какое-нибудь проишествие не требовало от нее обратить внимание на скучные, но ответственные обязанности Баронессы.

В этой комнате были две большие карты: одна показывала баронство, с самыми мелкими деталями, а вторая являлась картой Империи, которой та была в Семнадцатом Цикле. То, что зацепило взгляд Айрича, оказалось крошечной красной точкой на карте Империи. Эта точка должна была иметь какое-то значение хотя бы по той простой причине, что оказалась единственным знаком, добавленным к карте. Вернувшись в комнату, Айрич опять внимательно изучил эту точку, потом открывая один за другим ящики секретера Тазендры, нашел тот, в котором она хранила другие карты, которых у нее было немало; их большая часть была нарисована на бумаге, некоторые на коже, а одна или две на холсте. Несколько минут он проверял карту за картой, пока не удостоверился, что Тазендра была из тех людей, у которых нет привычки что-то отмечать на картах, главным образом потому, что, как она считала, это портит карту.

«Да», сказал Айрич сам себе. «Все ясно. Отметка была оставлена тем, кто похитил Тазендру. Более того, ее поставили только для того, чтобы ее нашли. И чтобы нашел ее, естественно, я. Это означает, что есть кто-то, кто знает меня, а это, в свою очередь, означает, что это не простая ловушка, а очень умная и изощренная, и будет очень трудно освободить из нее Тазендру и меня. Но, с другой стороны, живая Тазендра — намного более лучшая приманка, чем мертвая, ведь для того, чтобы отправиться за ней, мне требуется доказательство того, что она еще жива. Так что надежда не потеряна.»

«Дальше», продолжал он, «возникает вопрос о том, кто мог сделать это. Ну, ответ прост: Грита, кто же еще? Мы достаточно хорошо знаем, что она связана с Претендентом, который, скорее всего, даже сейчас готовиться напасть на Империю. Итак, Грита похитила Тазендру. Но остается вопрос: Что делать? Нет никаких сомнений, что она готова отразить любые грубые способы атаки, и уж конечно еще лучше готова для изощренных и тонких.

Какое-то время он сидел за секретером Тазендры, уставившись на карту и размышляя. Придя к решению, он вышел из пустынного замка (по меньшей мере уже какое-то время он не видел признаков Теклы), оседал своего коня, сел на него и поскакал на запад.