"Хакеры: Герои компьютерной революции" - читать интересную книгу автора (Леви Стивен)

20. Волшебники против волшебников

В декабре 1982 года, Том Татум, долговязый, темноволосый и усатый человек, такой же спокойный и медлительный, как и его южное произношение, стоял на подиуме в танцзале отеля Sands, что в Лас-Вегасе. Позади него, чувствуя себя несколько неуютно, на стульях сидело десять хакеров. Том Татум, бывший юрист, лобби и участник избирательной кампании Джимми Картера, теперь был ведущим поставщиком документальных видепрограмм, и думал о том, что ему сильно посчастливилось ухватить в свои руки джекпот больший, чем можно выиграть на любом из «одноруких бандитов», стоявших всего лишь в нескольких ярдах от того места, где он был сам.

«Здесь Голливуд встречается с Компьютерным веком», — сказал Том Татум толпе репортеров и продавцов компьютеров, собравшихся на проводимый здесь же Comdex, — «Это Супер-состязание восьмидесятых».

Шоу Татума называлось «Волшебники против волшебников». По его замыслу, это должна была быть телепрограмма, в которой разработчики игр играли бы в игры друг с другом пытаясь выиграть призы. Татум собрал программистов из таких компаний как On-Line и Sirius, потому что он чувствовал появление новых типов героев, тех которые будут биться силой ума, а не мускулов, и в ком будет воплощено яркое желание Америки идти впереди всего оставшегося мира в технологической битве за превосходство, то есть хакеров.

В отличие от прошлых программ Тома Татума, которые были посвящены спорту, и в которых рассказывалось о Гран при Мауи по виндсерфингу и авиашоу Telluride Aerobatics Invitational, это собрание «Волшебников против волшебников» имело шансы привлечь новую аудиторию к спортивным передачам. Позднее он объяснял так: «Только очень маленький процент населения имеет мотоцикл для суперкросса, но если оценить количество людей, которые занимаются расчетами дома, то оно окажется невероятно большим».

Те, кто хотели посоревноваться, теперь занимали игровые автоматы и компьютеры Apple, а теперь представьте себе, сколько людей могло настроиться на этот канал и поболеть за того или иного игрока. Более того, как сказал Татум, «шум в этом шоу в два раза превосходит обычный», чем рассчитывали авторы. Здесь эти странноватые любители компьютеров и научной фантастики соревновались друг против друга.

«Вот они — новые звезды!», провозгласил Татум. Но новые звезды, похоже, не чувствовали себя также беззаботно как шагающие по подиуму Лас Вегаса бесформенные претендентки на титул Миссис Вселенная. Красота хакерства была сродни природы Дао, она не выплескивалась наружу и поражала совсем не визуальными эффектами, это происходило когда кто-нибудь понимал ошеломляющую смесь идеализма и ощущения праздника. Но этого не было когда они все вместе сидели в танцзале в Лас Вегасе. Улыбки хакеров были деревянными, костюмы сидели на них неважно (следует отметить, что на некоторых из них были надеты умышленно выглядевшие плохо сидящие спортивные костюмы). Даже самый невнимательный сторонний наблюдатель мог бы понять, что большая часть из них гораздо лучше бы чувствовала себя сидя дома и занимаясь хакерством. Но движимые смешанным чувством любопытства и давления со стороны их издателей, желанием провести несколько дней в Лас Вегасе, и, конечно же, тщеславием и суетой, они все приехали в Sands для того чтобы принять участие в самом горячем шоу, которое когда-либо делал Татум, за возможным исключением, как он потом признавал шоу «Miller High Life Super Cross Finals».

В соревновании участвовали хакеры из семи компаний. Джерри Джевелл уже успел сюда добраться вместе с двумя лучшими аркадными игроками из Sirius. On-Line должны были подъехать завтра. После презентации, Джевелл похвастался одному из участников, что один из его людей станет лучшим игроком в мире в видеоигры. «Я видел, как он играл в Robotron в течение четырех часов», — сказал он.

Хакера это нисколько не испугало. «Видел вот это?», — завопил он, вытянув вперед свою руку, — «Это мозоль которую я заработал, играя в Robotron. Я обычно не играю больше часа, потому что мои руки очень чувствительные».

Позже, в своем номере в отеле, Джевелл наблюдал за тем, как его хакеры практиковались в игры, в которые они должны были играть на соревновании. Джевелл был рад тому, что его компания заключила сделку с компанией Twentieth-Century Fox Games. Картриджи для VCS, которые писали его программисты хорошо продвигались компанией Fox. Он первый из всех компаний Братства начал заниматься рекламой игр по телевидению и распространять их на рынке в массовом порядке. «Одно дело, когда вы видите вашу программу для Apple на полке магазина», — говорил Джерри Джевелл, — «но когда вы видите стеллаж с вашими картриджами в супермаркете K-Mart, то вы понимаете что ушли дальше».

Кен Вильямс приехал в Лас-Вегас вовремя, в момент, когда начиналось организационное собрание, которое Татум устраивал для двенадцати участников и их спонсоров. Имея навыки быстрого уворачивания от неприятельского огня, Вильямс был готов к тому, что он будет единственным издателем среди участников. Он вместе с остальными, расположившись полукругом на стульях, слушал, как Татум объясняет правила.

«Это новый вид соревнования», — обратился Татум к собравшимся, — «Оно не может произойти нигде, кроме как телевидения. Оно создано для телевидения, и ее правила были также разработаны для телевидения». Он пояснил, что в этот новый вид состязаний заложено два конфликтующих между собой качества: первое — желание честного и справедливого соревнования, и второе — сделать все возможное, для того чтобы это все хорошо выглядело на экране телевизора. Татум сказал также, что важны оба эти качества, но если они входят друг с другом в противоречие, то предпочтение отдается второму.

Затем Татум описал образ, с которого должно начинаться шоу: снимок ночного Лас— Вегаса, с неоновой рекламой, на которой прорисовывается символ, олицетворяющий хакера, с молниями света исходящих из кончиков его пальцев. Всемогущая икона Нового Века. По мере того как Татум рассказывал о преимуществах участия в телевизионном шоу, это впечатлило компьютерщиков. Это могло подняться им до уровня очень известных людей. «Как только это шоу станет хитом, и начнут появляться другие подобные шоу, начнут происходить удивительные вещи», — сказал Татум, — «Вы сможете, помимо свой непосредственной работы, получать существенно больший доход от рекламной деятельности».

Утром того дня, когда должно было начаться это мероприятие, до того как будут включены камеры, небольшая аудитория в танцзале отеля Sands имела возможность лицезреть то, что десять или двадцать лет назад не могли представить себе ни Хайнлайн, ни Бредбери, ни предсказатели из МТИ типа Эда Предклифа. Специалисты по имиджу небрежно наводили макияж на лица беспокойных хакеров. Начиналась новая эра медиа-хакеров.

Том Татум нанял в качестве ведущей актрису из мыльной оперы, с отличной внешностью и начищенной улыбкой. Она чувствовала себя не очень уверенно, первый раз столкнувшись со всей этой межгалактической историей, ради которой компьютерные волшебники и техно-гении собрались посоревноваться. Перед тем как сумели отснять эпизод, у них было около двадцати дублей. Только после этого начались собственно соревнование, и только после этого стало ясно, как скучно наблюдать за кучкой хакеров, которая сидела за длинными столами, зажав джойстики между колен, одной ногой обвивая стул, а вторую вытянув под стол, расслабив челюсти и тупо уставившись в экран.

В отличие от более традиционных форм видео соревнований, программисты почти ничего не выражали, вынося экран за экраном врагов, или когда их самих уничтожали каким— нибудь пульсирующим лучом. Проницательным зрителям, в основном, приходилось смотреть на гримасы или косоглазые физиономии, должные показать неудовольствие, когда неверное движение вызывало взрыв на экране. Когда у игроков появлялось на экране GAME OVER до того как был исчерпан пятиминутный лимит, они печально поднимали руки с тем, чтобы судья записал набранное ими количество очков. Печальная агония поражения.

Татум понимал, что отсутствие киногеничности будет легко скомпенсировано быстрыми бросками и стрельбой на компьютерных экранах, а также содержательными интервью с этими силиконовыми гладиаторами. Интервью обычно проходило точно также как то, которое звезда из мыльной оперы взяла у программиста из Sirius — девятнадцатилетнего Дэна Томпсона, который быстро вырвался в лидеры.

ЗВЕЗДА ИЗ МЫЛЬНОЙ ОПЕРЫ: Какое вы испытываете ощущение, когда вы сумели захватить лидерство и выйти в полуфинал?

ТОМПСОН (пожимая плечами): Замечательное, я думаю.

Стоп! Еще раз можете сделать? Во второй раз Дэн уже не пожимал плечами. Еще раз? Теперь к головоломке были применены способности Дэна Томпсона в цифровой логике и способам решения проблем. Как только вопрос соскользнул с языка ведущей, он наклонился к микрофону, глядя прямо в камеру.

«Да, я чувствую себя прекрасно. Я думаю, что смогу продолжать дальше…». Он искусственно сыграл поверхностную придурковатую манеру разговора.

Томпсон, тренированный многими часами времяпрепровождения за джойстиком в Chuck E. Cheese Pizza Time Theatre, что в Сакраменто, выиграл это состязание. Кен Вильямс завершил игру с неплохим результатом, особенно если принять во внимание то, что у него была возможность посмотреть на некоторые из игр еще до соревнования. А тот факт, что ему удалось попасть в шестерку лучших игроков было свидетельством его способности мгновенно постигать суть игры, и подтверждало, что несмотря на его двадцать восемь лет, у него все еще оставались неплохие рефлексы.

В этот вечер Татум и его импресарио были рядом. «Я думаю, что сейчас мы смотрим самое революционное ТВ-шоу за последние несколько лет». Он говорил что хакеры, которые не смогут выдержать физического контакта, но испускают свою пронизывающую энергию, обязательно привлекут внимание американских атлетов. Он поднял свой бокал с вином за будущее хакера как нового американского героя.

Один из программистов On-Line, который уже имел все признаки героя средств массовой информации, был Боб Дэвис, бывший продавец винного магазина, который сам любил прикладываться к спиртному, и которого Кен Вильямс поднял до статуса автора игр и считал лучшим другом. Вильямс написал вместе с Дэвисом приключенческую игру «Улисс и Золотое Руно». Последние строки обзора Марго Томмервик в Softalk читались как триумфальное подтверждение решения Кена Вильямса использовать компьютер для того чтобы изменить мир.

On-Line Systems в «Улиссе» убило сразу двух зайцев: это приключение стало лучшим произведением On-Line, начиная со времен «Волшебника и Принцессы», а также Боб Дэвис, новый автор, от которого все ожидали многих новых приключений.

Пакет, который Sierra On-Line рассылала перспективным авторам включал в себя открытое письмо от имени Боба Дэвиса, в котором тот рассказывал о том «как его укусила компьютерная муха», а затем он увидел как его игра проходит через безболезненный процесс производства, после чего он начал получать гонорары, «более чем достаточные и всегда вовремя». В заключение Дэвис написал: «Теперь я трачу большую часть своей жизни на катание по склонам озера Тахо, просмотр видеокассет, вождение моей новой машины и вполне комфортное проживание в моем новом доме с тремя спальнями. Я настоятельно рекомендую вам сделать то же самое»

Немногим спустя после возвращения Кена из Лас-Вегаса, Боба Дэвиса было сложно найти на снежных склонах, за рулем машины или в его новом доме. К нему приходили посетители в тюрьму графства Фресно. На Дэвисе было одета мятая красная арестантская роба, а на его лице присутствовал странный блуждающий взгляд. Его длинные ярко-рыжие волосы, рыжая неприбранная борода, а также морщины на его лице заставляли выглядеть его гораздо старше его двадцати восьми лет. Из-за толстого стекла, установленного между заключенным и посетителем, разговор шел через телефонные трубки по обе стороны стекла.

За эту неделю к нему приходило не так много людей. Он пытался связаться с Кеном, чтобы тот вытащил его отсюда, но пока у него ничего не получалось. За несколько месяцев, он прошел путь от продавца спиртного до суперзвезды программного обеспечения, а потом и до употребления наркотиков и тюремного заключения. Он думал, что компьютер сумеет уберечь его от этого, но одного компьютера оказалось недостаточно.

Исключенный из старших классов, он постепенно превратился в пьяницу, продолжавшего тайно любить логические загадки. Программирование было для него откровением. Дэвис обнаружил, что он может быть настолько сильно поглощен этим, что ему не надо больше пить. Удача все больше поворачивалась к нему лицом — по мере того как он возглавил проект «Time Zone», стал соавтором приключенческой игры, а также начал изучать ассемблер для машины VCS. Но почти также внезапно как его жизнь начала поворачиваться к лучшему, она снова начала скатываться вниз.

«Переживая свой успех, у меня было небольшое чувство беспокойства», — говорил он. Тянущее его вперед чувство, которое он получал, будучи хорошо продаваемым автором, заставляло его думать, что он сможет правильно обращаться с наркотиками, которые ранее делали его жизнь ничтожной.

В On-Line наркотики были, но Боб Дэвис не мог доставить себе удовольствие употреблять их с тем же самоограничением, которое делали остальные. Это начало влиять на его работу. Попытка изучать код VCS была достаточно сложной. Но быстрый успех Дэвиса в работе над «Улиссом», написанной на относительно простом языке ADL, разработанном Кеном, дал ему быстрое программистское наслаждение, и он стал опустошенным. «Я пытался найти оправдание для самого себя», — говорил Дэвис, — «Я говорил, что On-Line стала по отношению ко мне слишком корпоративной». Он уволился из компании, посчитав, что сможет сам писать игры и жить на гонорар.

Он работал над игрой для VCS, но, несмотря на то, что он потратил много времени, чтобы получить движение на экране, у него ничего не получалось. Хотя Кен Вильямс и понимал, что Боб относился к людям такого рода, у которых получались прорывы, но только в том случае если их кто-то направлял: «Если кто-то будет здесь, то он будет работать до четырех часов утра», — комментировал Кен как-то раз. Но у Кена не было времени, чтобы помочь своему другу. Дэвид пытался сам найти время, чтобы поговорить с Кеном и рассказать ему о том, как ему плохо, но Кена часто не было в городе. Боб тогда покупал Кока-Колу и впрыскивал ее себе прямо в вену. Поссорившись со своей женой и ширнувшись, он часто уходил из дома, все это время страстно желая вернуться к себе, назад в ту новую жизнь, которая у него началась и проходила около компьютера. А тот самый праздный образ жизни суперзвезды программирования, о котором он говорил в рассказе от первого лица, On-Line все еще включала в пакет, который On-Line рассылала перспективным авторам.

Однажды Боб Дэвис вернулся домой поздно ночью и обнаружил, что его жена ушла. Он начал обзванивать все дома, в которых жили программисты, и все места, где он предполагал, она могла находиться, в надежде, что кто-то знает, где она может быть. Даже совсем посторонние люди, которые отвечали на его звонки, слышали его горестный голос, охваченный паникой. «Вы не видели мою жену?». «Нет, Боб». «Вы не знаете, где она может быть?» «Я не видел ее, Боб». «Уже очень поздно и ее нет дома, и я очень беспокоюсь». «Я думаю, что она вернется домой». «Я очень хочу надеяться, что с ней все в порядке», сказал Боб, пытаясь заглушить подступающие слезы, — «Никто не сказал мне, где она». Все начали беспокоиться за Дэвиса. Это было одно из первых событий которое свалилось на Дика Сандерланда, и признаком того, что On-Line была абсолютно другой компанией в абсолютно другой индустрии: в тот же вечер когда Дик был принят на работу в компании, Дэвис ушел в один из домов, заселенных программистами. Но здесь остался его дух, как приведение, навязчивое крушение его компьютерной мечты, и утраченный «золотой шанс». Как безжалостная совесть, Боб Дэвис досаждал телефонными звонками своим бывшим друзьям, часто прося денег взаймы. Уоррен Швадер, программист и свидетель Иеговы, которому Боб нравился, несмотря на свое частое сквернословие и курение, однажды предложил напрямую заплатить за него залоговую закладную, но Боб, которому вместо этого нужны были деньги, швырнул телефонную трубку… а потом, ему все-таки удалось убедить Уоррена одолжить ему тысячу долларов.

Как и все остальные Швадер хотел бы верить в то, что Боб Дэвис вернется назад к компьютеру и, занимаясь программированием, начнет выбираться из этой алко-наркотической трясины. Но в итоге, они все сдались. Люди, даже такие как спокойный программист Джефф Стефенсон, который попытался пристроить Боба в программу анонимных алкоголиков, отворачивались от него, после того как узнали, что Боб начал подделывать чеки. «Моя дурная привычка вытягивала из меня от трех до девяти сотен долларов в день», — говорил Дэвис. «Я довел жену до того, что она от меня ушла. Я дважды пытался завязать с этим, но так и не смог». Он попросил Дика Сандерланда увеличить ему гонорар, и когда Дик отказался, то он предложил продать весь свой будущий доход за «жалкие гроши», по словам Сандерланда. Вскоре, гонорар Дэвиса переводился полностью на банковский счет, откуда оплачивались все его долги, которые он успевал делать. Для того чтобы найти денег на наркотики, он продавал мебель из своего дома. В конце концов, он продал свой компьютер — Apple, тот самый волшебный инструмент, который однажды сумел сделать из него человека.

Когда Боб Дэвис, наконец, угодил за решетку, то люди в On-Line испытали в некотором роде облегчение. Его арестовали в мотеле. Все кто его знали, считали, что ему предъявили обвинение в подделке чеков, но сам Дэвис говорил, что его арестовали за кокаин, в чем он и признался. Он хотел попасть в программу реабилитации людей от наркотической зависимости, для того чтобы начать все снова. Он пытался передать Кену сообщение, но Кен понимал, что Бобу Дэвису лучше оставаться в тюрьме, где он мог попытаться избавиться от своей дурной привычки.

Автор двенадцатой игры из списка самых продаваемых в стране (в соответствии со списком Softsel's Hot), разговаривал в тюрьме по переговорному устройству и объяснял, почему его сюда занесло, рассказывал о том, как он увидел ослепительный свет, который давал компьютер, как он грелся в его лучах, и как он не смог его вынести. Он отсидел уже половину своего срока, когда переговоры по тюремному телефону прекратились. Те, кто его иногда навещал, все говорили о том, что он кричал им через стекло до тех пор, пока его не уводили: «Пусть Кен свяжется со мной».

Положение Боба Дэвиса проиллюстрировало тот беспорядок, который был в Sierra On— Line в ту зиму. На первый взгляд все выглядело так, как если бы компания приближалась по своим доходам ко всем уважаемым торгово-промышленным конгломератам, которой все еще делали заманчивые предложения о выкупе части пакета ее акций, из которых самое свежее было в размере $12,5 миллионов плюс $200,000 долларов в год в виде контракта для Вильямсов. Но под этой показушной вывеской растущей и бурно развивающейся компании скрывались вечно продолжавшиеся проблемы. И они усилились в декабре 1982 года, когда было объявлено что цифры продаж видеоигр для Atari стремительно рухнули вниз. Но люди в On-Line и других компьютерных компаниях отказывались видеть во всем этом свидетельство, что в их области деятельности по какой-то причине начинается спад.

Дезорганизация только увеличилась из-за того, что Sierra On-Line имела теперь невероятные размеры. Например, одна игра, о которой Дик думал, что она будет неотразима — многоуровневая программа с тщательно разработанным и продуманным сценарием, завязла на несколько недель в департаменте, который занимался приобретением программного обеспечения. Программисту позвонили и известили его о том, что все готово к утверждению сделки, а тем временем Дик решил отследить путь этой операции по всей компании. Студент колледжа, который написал эту игру, устал биться с On-Line и продал свою программу в Broderbund. Игра стала бестселлером, вышла под именем «Lode Runner», и многие критики дали ей титул «Игра 1983 года». Вся произошедшая история была мрачной параллелью с тем, когда Кен Вильямс пытался три года назад продать «Таинственный дом» в Apple. И вот теперь, когда молодая компьютерная компания, не слишком искушенная в менеджменте для того чтобы реагировать на происходящее мгновенно, как этого требовала обстановка в компьютерной индустрии, не сумела вовремя подсуетиться и проявила интерес тогда, когда уже было слишком поздно. Означало ли это, что Sierra On-Line будучи все еще очень молодой компанией, была уже динозавром?

Конфликт в управлении между Кеном Вильямсом и Диком Сандерландом становился все острее. Новые люди, пришедшие в компанию — те, кто ориентировались на объемы продаж, поддерживали Дика, в то время как большинству из давно работавших программистов и служащих не нравился президент и его скрытые способы управления. Чувства по отношению к Кену были смешанными: то он говорил о духе On-Line, то начинал говорить о том, как компания «бурно растет», как если бы программному обеспечению требовалось традиционное корпоративное управление в избытке насыщенное бизнес-планами и закосневшей бюрократией. Если все это было правдой то, что это говорило о хакерской мечте, которая говорила о компьютере, как о модели поведения, которая бы могла улучшить и обогатить нашу жизнь? Это был моральный кризис, который настиг всех основоположников этой индустрии, начинавших свое дело с мыслью, что магическая технология, которую они могут продемонстрировать всем остальным, сделает их бизнес чем-то необычным. Массовый маркетинг — громада которого неясно обрисовывалась впереди было как всемогущее толкиеновское кольцо: можно ли его схватить, но не поддаться его влиянию? Можно ли было сохранить идеализм, который присутствовал в их миссии? Мог ли дух хакерства пережить успех в программной индустрии?

Кен был этим озабочен: "Когда я работал вместе с Диком, я сильно спорил с ним по поводу работы с восьми до пяти (что сильно отличалось от свободного хакерского режима). Теперь же мне нужен был штат программистов, который бы работал с восьми до пяти. Это было, примерно, то же самое, как необходимость хиппи стать капиталистом или чем-то подобным. Я думаю, что здесь было достаточно много программистов, которые считали, что они находятся в рабстве. Типа Джона Харриса. Когда он появился здесь, это был открытый дом; моя дверь была все время открыта. Он мог войти, и мы могли поговорить о способах программирования. У меня было для них место. Мы никогда не оговаривали бизнес контрактами — они нам были не нужны. Если мы друг другу не доверяли, то нам не следовало работать вместе. Теперь все изменилось. Я не знал теперь, в чем состоит моя цель. Я не знал, по какому пути мне надо было вести компанию. В какой-то мере, пригласив Дика на работу, я расписался в собственном неумении. Была неуверенность, которая меня беспокоила, и я не знал, поступаю ли я правильно или неправильно.

Необъяснимые вещи продолжали тем временем происходить. Одним из них был инцидент в офисе у программистов. Молодой человек работал во внеурочное время, рисуя на компьютере картинки для затянувшейся с выпуском игры «Темный кристалл». Он работал в компании почти с самого начала, и вот однажды он отодвинул в сторону графический планшет, начал кричать, кидать все, что было под рукой, в стены, срывать постеры, размахивать длинным ножом перед молодой женщиной, которая трассировала после него картинки и замерла в ужасе от происходящего. Затем он схватил набивную игрушку и в ярости начал ее колоть ножом, разрывая в клочья, а ее содержимое начало летать по крошечному кабинету. Программисты из следующей комнаты вынуждены были вмешаться и остановить его, и молодой человек тихо ожидал до тех пор, пока его спокойно не увели оттуда. Все его объяснения свелись к тому, что он просто сорвался.

Хакер Джефф Стефенсон, работавший над секретным проектом IBM (также за пределами рабочего расписания), выражал всеобщее опустошение: «Я не знаю, кто собирался управлять компанией, но это точно не были не авторы, которых я считал за „хлеб и масло“ — основу всего в этой компании. Позиция компании была такова: 'Ну, вот ты, Джон Харрис — кому ты нужен?'. Он был нам нужен. Этот человек заработал гору денег для этой компании. Но они, похоже, считали, что если они затейливо упакуют товар и приклеят на него замечательные этикетки, то он будет продан в любом случае».

Джон Харрис тоже отмечал это. Разговорчивый дизайнер игр, который написал две из самых популярных программ в истории микрокомпьютеров разрывался между лояльностью к компании и отвращением, из-за того, что Хакерская Этика в компании полностью игнорировалась. Харрису не очень нравился тот факт, что имена авторов не появлялись на коробках с новым программным обеспечением, и ему очень не понравилось, когда он сказал об этом Дику, а Дик ответил: «Погоди с этим вопросом, пока мы все не сделаем, и, кстати, когда ты доделаешь для нас следующую игру?». По сравнению с веселыми деньками летнего лагеря это была большая разница. Харрис считал, что время, когда все могли забросить работу и начать проказничать, типа прийти в Гексагон Хауз и переставить в доме все вверх ногами, включая мебель — это были лучшие дни в On-Line. Все кто работал, чувствовали себя счастливее и работали упорнее, потому что это была компания, в которой было весело работать.

Джон Харрис был также раздосадован тем, что, по его мнению, компания начинает отступать от стандартов высокого искусства. Джон воспринимал как личную обиду, если компания выпускала игру, которая была в каком либо месте ущербна. Он был абсолютно шокирован версиями Jawbreaker 2 для Atari и Apple. Его раздражало то, что эти игры были официальными сиквелами той игры, которую он создал, но Джон бы об этом никогда не упомянул, если бы игры были сделаны отменно. К сожалению, это было не так. Улыбающиеся «лица» были слишком велики, а окончания желобов, откуда «лица» появлялись и исчезали, были закрыты. Джон возмущался снижением качества. Он чувствовал, что и в самом деле, новые игры On-Line были не такими хорошими.

Но возможно самым худшим во всем этом было то, сам Джона был обеспокоен тем, что Кен Вильямс и его компания никогда не отдавали должного уважения тому, что в уме Джона Харриса было неоспоримым, а именно — величию Atari 800. Он имел жесткую привязанность к этой машине. Джон с печалью заключил, что для On-Line, Atari всегда была на втором плане после Apple. Даже после полного провала с Frogger-ом, когда версия игры Джона для Atari была произведением искусства, а версия для Apple была полным дерьмом, Кен все еще не воспринимал Atari всерьез. Это угнетало Харриса настолько сильно, что он даже решил покинуть On-Line в пользу компании, которая разделяет его взгляды на Atari.

Это было не легко. В On-Line к Харрису относились хорошо. У него был дом, уважение, к нему приходили журналисты из People, чтобы взять у него интервью, был полноприводный пикап, проекционный телевизор, солидный банковский счет, и после всех этих мучений во Фресно и в Club Med, у Джона Харриса наконец-то появилась девушка.

На собрании любителей фантастики он натолкнулся на девушку, с которой он когда-то встречался в Сан Диего. Она изменилась с того момента, когда он оценил ее «как выглядящую классно», — вспоминал Джон. «Она сбросила вес и скорректировала нос». Теперь она была актрисой и танцевала танец живота где-то в Лос-Анжелесе. «И ее даже просили танцевать этот танец», — как объяснял Джон, — «в самых престижных заведениях в Голливуде. В Сан-Диего, она, как правило, появлялась в чьей-нибудь компании, но в этот раз с ней никого не было. Она проявляла больше внимания ко мне, чем кто-либо еще. Мы провели девятнадцать из следующих двадцати четырех часов вместе». Он часто провожал ее с собраний любителей фантастики. Она осталась в его доме на несколько недель, и он ездил к ней в Л.А. на свидания. Они начали вести разговоры о свадьбе. На Джона Харриса свалилось счастье, которого он никогда раньше не знал.

Он знал, что его наставник, Кен Вильямс, имел самое прямое отношение ко всем изменениям в его жизни. Поэтому казалось логичным, что Джон Харрис, которого грызли сомнения относительно компании, c которой он имел очень много общего, должен был поделиться всем этим напрямую с Кеном Вильямсом. Но Джон Харрис не мог заставить себя поговорить с Кеном о том, что он очень близко подошел к тому, чтобы покинуть On-Line. Он больше не доверял Кену. Когда Джон пытался объяснить, почему он чувствует что On-Line его обманывает, Кен начинал говорить о деньгах, которые Джон зарабатывал. В один из моментов, Кен сказал журналистам из People что Джон зарабатывает $300,000 в год, и когда Харрис попытался сказать более правильную цифру, Кен поставил его в дурацкое положение, выдав Джону его последний чек с гонораром. Чек за четыре месяца (Харрису платили раз в месяц, но иногда он медлил с его получением) составил $160,000. Но дело было не в этом; Кен никогда не упоминал про деньги, которые On-Line зарабатывала с того, что делал для нее Джон Харриса. И вместо того чтобы сказать Кену об этом, Джон просто соглашался с тем, что бы Кен не предлагал. Он не знал, что это — стеснение или беспечность или что-то еще.

Поэтому он не стал говорить с Кеном Вильямсом. Он встречался со своей девушкой, работал над новым ассемблером для Atari, посещал местные игровые автоматы (даже поставил рекорд на местной машине с игрой Stargate) и придумывал идеи для новых игр. А также вел переговоры с компанией Synapse Software, которая относилась к Atari серьезно.

Действительно, Synapse Software, работала почти только на Atari Home Computer, хотя она и планировала заниматься переносом на другие системы. Игры, которые делала Synapse, были полны действия, взрывов, стрельбы и великолепно сделанной графики. Харрис благоговел перед ними. Когда он посетил их офис в Беркли, он был впечатлен отношением к программистам, тем как они обменивались утилитами и общались между собой при помощи электронной доски объявлений внутри компании. Когда Джон Харрис узнал от программиста из Synapse, что часть процедуры по выводу звука в одной из игр Synapse была в буквальном смысле слова передрана из объектного кода с той самой копии диска с Frogger-ом, которую у него украли на Software Expo, то это поначалу повергло его в глубокую и болезненную депрессию. Но он был не очень сердит по этому поводу, ему доставило удовольствие то, что хакер из Synapse понял его код и нашел, что его стоит применить. Synapse обещала Джону что он получит всю техническую поддержку, которая ему понадобиться и он может вступить в их сообщество программистов. И, кроме того, они предложили ему 25 процентов гонорара. Одним словом, Synapse предложило для хакера Atari все то, что отказывалась делать On-Line.

Джон согласился делать следующий проект уже для Synapse. Звезда программирования ушла с небосклона On-Line.

Джон сидел в своем доме, пытаясь понять, как ему сообщить обо всем этом Кену Вильямсу, когда зазвонил телефон. «Планета Земля», — ответил Джон как обычно. Это был Кен. Джон засуетился. «Теперь я программирую для Synapse», — выпалил он тоном, как показалось Кену, невообразимо нахальным. Кен спросил его, почему это так, и Джон ответил ему, что они ему предложили 25 процентов вместо 20%, которые были у Кена. «Это глупый поступок», — сказал Кен. Но Джону надо было многое сказать. В спешке, он начал говорить Кену абсолютно все про On-Line, включая то, что он раньше просто не решался сказать. И даже больше. Джон потом дрожал при одном лишь воспоминании о том, как он говорил президенту компании, который лично сделал для него очень много, что продукты компании являются мусором.

Джон Харрис, со всеми его потерянными программами, причудливым исходным текстом, задержками в выпуске игр, свойственными истинному перфекционисту, и шовинизмом в отношении Atari 800 был хакерской душой Sierra On-Line. Он был одновременно проклятием существования Кена Вильямса, а также символом его достижений. Его близость к Кену была показателем новой доброжелательности, которую On-Line предоставляла вместо обычной пропасти между боссом и его работником. Теперь Джон Харрис уходил отсюда, осыпая жалобами путь On-Line, где прервалась его исходная миссия. После себя он оставил «Frogger» — игру, которая даже сейчас, в течение нескольких недель была в списке бестселлеров Softsell Hot.

Кен не был потрясен уходом Харриса, он был просто зол — как будто это не он хвастался еще несколько месяцев назад, что имя Харриса на программах Atari помогает их продавать. Кен был уверен, что время независимых любителей хакерства компьютерных игр закончилось: «Я думаю, что у меня есть свой взгляд на авторов, который отличается от взглядов авторов на них самих, и я молю Бога, чтобы я оказался прав. Те хакеры, с которыми я работал до этого момента, просто оказались в нужный момент в нужном месте. И Джон Харрис не был исключением. Он был весьма посредственным программистом, у которого не хватало достаточного воображения, но так случилось, что он занимался программированием Atari именно тогда когда это было нужно».

Вместо чисто хакерской траты времени на то, чтобы сделать продукт совершенным, Кен предпочитал программы пусть менее вылизанные, но зато сделанные вовремя, с тем чтобы можно было тут же развернуть рекламную компанию. Это не касалось Frogger-а, задержки с которым были вызваны только тем, что Джон Харрис решил, что он не хочет работать. «Нельзя заниматься бизнесом с людьми, которые впадают в депрессию оттого, что у них украли их софт. Вам нужны люди, которые будут делать работу к тому сроку, с которыми вы о нем договорились, по той цене, о которой вы с ним договорились, и которые в состоянии решать самостоятельно свои личные проблемы. Харрис хотел чтобы с ним выпивали, болтали по телефону, ездили с ним в Club Med, укладывали его в койку. Я стал самым настоящим экспертом по Джону Харрису и его эмоциональным проблемам. Но я не хотел основывать планы по выпуску игр на 1983 год и размещать заказы на $300,000 на ROM-картриджи с игрой Джона Харриса, потому что если бы его подружка сказала ему, что он ей не нравится или он плох в постели, то он бы от горя ушел куда подальше».

«Если вы можете написать такую игру как Frogger, имея лишь небольшие способности, то представьте себе, что было бы, если бы этим занималась целая компания. Тогда нас было бы невозможно остановить. А если я попадал в зависимость от этих парней, которые могли бросить меня в любую минуту, лишь только потому, что кто-то мог предложить им больше, или внезапно прекратить работу, лишь только потому, что их девушки начали встречаться с кем-то еще, то в этом случае компания была бы обречена. Это было только делом времени. Я должен был избавиться от всех этих плакс и капризных детишек».

Для Кена, программное обеспечение, со всем его волшебством, мессианской сущностью, способностью превращаться во что угодно — это средство нового века, в конце концов, дошло до своего логического конца. Бизнес. Кен, утративший свои хакерские корни, похоже, больше не понимал, что хакеры принимают свои решения, основываясь на традиционных правилах ведения дел, а также того, что некоторые хакеры не собирались работать в компаниях, где они чувствовали себя неуютно, и что некоторые хакеры вообще отказывались работать по найму.

Но после всего что произошло, Кена вообще мало заботило то, что хакеры думали. Он с ними покончил. Кен искал профессиональных программистов — тех людей, которые ориентированы на конечную цель, которые подходили к решению задачи как ответственные инженеры, а не эти артисты-примадонны, которые любили заниматься полировкой своих программ и впечатлять своих друзей. «Нормальные, солидные люди, которые все успевают во время», — вот что нужно было Кену. «Нам надо утратить свою зависимость от программистов. Глупо считать что программисты — это люди с воображением. Вместо того чтобы ждать у моря погоды, когда такие парни как Джон Харрис сумеют чем-то разродиться, мы должны найти несколько чертовски хороших исполнителей. Пусть у них не будет особенно хорошо с воображением, но зато они будут в состоянии просто хорошо делать свое дело».

Кен чувствовал, что он уже нашел несколько никому неизвестных классных специалистов по играм, которые были погребены в пучинах корпоративного программирования. Один из этих профессионалов, ориентированных на конечную цель, был местный программист, работавший на телефонную компанию. Еще одним был семейный человек из Южной Калифорнии, которому было за сорок. Он много лет работал по правительственным контрактам в области цифровой обработки изображений, как он сам говорил, с очевидным участием военных. Третьим был вегетарианец из сельской местности Айдахо, который жил вместе со своей семьей в деревянном геодезическом куполе.

По мере продвижения Кен пытался заменить хакеров профессионалами. Он, правда, однажды уже делал нечто подобное, когда в своем старом офисе, расположенном у дороги 41, он попытался превратить новичков в программистов на ассемблере. Затея, в итоге, окончилась ничем. Слишком много времени тратилось на то, чтобы подготовить людей. Кроме того, в округе не было ни одного гуру, у которого было бы много свободного времени вместе с необходимыми техническими знаниями. Найти большое количество программистов на ассемблере было сложной задачей: ни широкая сеть «охотников за головами», ни реклама в журналах не гарантировали того, что найдутся «победители», которые так нужны были Кену в следующем году. А их нужно было много, потому что в плане выпуска игр 1983 года значилось больше сотни продуктов. И только в некоторых из них требовалась оригинальная творческая работа. Предполагалось, что основная энергия программирования On-Line должна была быть пущена на перенос уже созданных игр на другие платформы, в особенности на дешевые и массовые системы, работавшие на картриджах, типа компьютера VIC-20 фирмы Texas Instruments. Все ожидания On-Line были основаны на «стратегическом плане»: «Мы считаем что рынок домашних компьютеров будет развиваться настолько бурно, что его 'перенасыщение продуктами' будет невозможно. Число новых машин, которые конкурировали в сегменте, который занимался Apple и Atari в 1983 году, создаст практически вечно голодный сектор, который остро нуждается в хорошо показавших себя продуктах 1982 года. И мы постараемся использовать эту возможность…»

Энергия компании сконцентрировалась на превращении одного продукта в другой продукт. Это был подход, который лишал хакеров удовольствия от создания новых миров. Вместо того чтобы отталкиваться от достигнутого успеха и идти в поход за новыми гениальными программами, On-Line пыталась максимально увеличить объемы продаж, дублируя весьма средний успех, часто на весьма ограниченных по своим возможностям машинах, на которых игры выглядели гораздо хуже, чем оригиналы. Никто в суматохе переноса не занимался возданием должного усилиям, подобным усердию Джона Харриса, когда тот писал свой Frogger, который был сделан настолько искусно, что он произвел на рынок такое же впечатление, как и оригинальная работа.

Вернувшись в свою неряшливую электронную квартиру, Джон Харрис философски размышлял над тем, что «профессиональные» программисты — это такие программисты, которые не любят игры всем своим сердцем и в душах нет хакерского перфекционизма, а значит, они обречены создавать бездушные и несовершенные игры. Но Кен Вильямс не разговаривал больше с Джоном Харрисом, который после всего что произошло, занимался программированием для Synapse. Кен собирался на встречу, благодаря которой On-Line получала возможность контактировать с другим предприятием, дающим ей возможность получения доступа к целому конвейеру из профессиональных программистов, который мог бы заниматься работами по переносу. И все это по крайне низким ценам!

Все это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой, и Кен пришел на эту встречу с некоторыми подозрениями. Бизнесмена, с которым он встречался ранее, звали Барри Фридман, это был человек с волосами длиной до плеч и глазами как у Питера Лорре. Удача повернулась к Фридману лицом вместе с сумашедшим ростом индустрии домашних компьютеров. По началу он представлял художников, которые занимались иллюстрированием рекламных плакатов и упаковки продуктов для On-Line, а затем выделился в самостоятельное подразделение и делал всю оформительскую работу для некоторых других компьютерных компаний. Затем, он начал предоставлять программным компаниям и многие другие услуги. Если вам требовалось знать лучшие цены на ROM-картриджи, то он мог сработать как посредник и найти для вас дешевые микросхемы ПЗУ, возможно от какого-нибудь таинственного поставщика из Гонконга.

Потому он начал наводить мосты для доступа к большим суммам капитала для тех, кому это могло потребоваться. Однажды, как рассказывал Кен, Барри позвонил ему и поинтересовался, сколько бы потребовалось третьему лицу денег для того, чтобы полностью купить On-Line. Кен с потолка взял цифру в двадцать миллионов и повесил трубку. Барри перезвонил ему в этот же день, и сказал, что $20,000,000 это вполне нормальная сумма. Кен, все еще не воспринимая происходящее всерьез, сказал ему: «Но помимо всего прочего, я хочу сохранить возможность ею управлять». Барри перезвонил ему еще через некоторое время, сказав, что и это решаемый вопрос. Самое странное было во всем этом то, что хотя Кен крайне сомнительно относился к растущему списку компаний (никогда нельзя было быть уверенным в том, имя какой компании будет написано на визитке Барри или его коллег, которую вам вручали), но Барри, казалось, всегда выполнял свои обещания. Барри Фридман был очень похож на человека, который осуществляет сделки также как Фауст, в полном соответствии с общим духом Силиконовой Долины.

Эта сделка выглядела самой удивительной из всех. Фридман пришел на встречу в сопровождении двух основателей стартапа, который он представлял. Эта компания не занималась ничем кроме конверсии с одной платформы на другую. Стоимость работ по предполагаемому соглашению должна была составить десять тысяч долларов разовой оплаты и 5 процентов с продаж. Компания называлась «Rich and Rich Synergistic Enterprises». Рич — это было первое имя обоих основателей.

Барри Фридман был одет в желтую майку для игры в поло. Ее верхняя пуговица была расстегнута, так что окружающим демонстрировалась золотая цепь, висевшая у него на шее и дополняюшая его браслет с серебром и бриллиантами. У обоих Ричи и у одного из его партнеров — светловолосого коротышки, нос которого был очень похож на кнопку, были золотые часы. Панковато одетого светловолосого коротышку звали Трейси Коатс, он в прошлом был менеджером, занимавшимся рок-музыкой, и представлял собой попечителя «из очень хорошей семьи». Эта информация была произнесена в полголоса, с многозначительным подмигиванием.

Воздав должные торжественные приветствия, они расселись вокруг длинного, деревянного конференц-стола в зале заседаний, который примыкал к кабинету Кена: невзрачное, трудноописуемое ковровое покрытие, на белых стенах висели деревянные полки и черная доска; самая обычная и заурядная комната, которая могла быть в любом здании с малым офисом в любой компании.

«Рич и Рич…», — сказал Кен, просмотрев резюме обоих программистов. "Я надеюсь, вы сделаете меня богатыми[63]"

Никто из Ричей не засмеялся, и даже если бы на их лицах могло выражаться хоть какие— то эмоции, то смех явно не относился к тому, что оба этих парня собирались демонстрировать. Это были два деловых человека, и в их резюме было гораздо больше здравого смысла, чем в их внешнем виде. Они оба занимали ответственные должности в сильно компьютеризированном, отстроенном совсем недавно Диснейленде в Токио («Все место было основано на кремнии», — говорил Рич Первый), но эта авторитарная фабрика удовольствий было самой фривольной отметкой в их резюме, которое было пересыпано такими фразами как: анализ схем при помощи трассировки, Лаборатория Реактивного Движения, управление ядерными реакторами, аналитик ракетных систем, системы управления полетом и наведения ракеты «Хаунд Дог». Оба Ричи были одеты в спортивные куртки и у них не было никаких галстуков. Одежда пахла той чистотой, которая бывает тогда, когда она одевается поверх тела, за которым усердно следят. По внешнему виду, обоим было уже за тридцать, их волосы были хорошо пострижены, а их внимательные глаза постоянно оглядывали комнату в поисках непорядка.

Рич Второй начал говорить: «Наши люди гораздо большие профессионалы, чем все остальные, кто работает в области домашних компьютеров. Наши люди работали с существенно более тщательно управляемым оборудованием, чем большинство из этих типов, которые по своей прихоти занимались домашними компьютерами. Это люди, которые знают как правильно документировать и писать код», Рич Второй сделал паузу, — «Они — не хакеры», — добавил он.

Их компания собиралась разработать набор средств и способов для конверсии игр. Приемы, алгоритмы и кросс-ассемблеры конечно, же, были проприетарными. По этой причине, Рич и Рич никому не собирались показывать исходные тексты. Их место обитания должно было быть ограничено офисами «Rich and Rich» в Южной Калифорнии. Для Хакера не имело значения насколько гениальными были приемы, не имело значения насколько элегантен был «бамминг» кода, если тот не был доступен для чтения. Был доступен только конечный продукт. Полная непрозрачность. Люди покупали программы как продукт, в котором программирование было очень глубоко скрыто, и оно было неважно для них, это был фон — как ритм-машина, которая отбивает ритм в музыкальных записях. Точно также, программисты в Rich and Rich должны были быть анонимными. Никаких хакерских эго, с которыми надо было бороться. Предъявите им список нужных игр и конвейер начнет их штамповать.

Идея Кену понравилась. «Это сделает их и меня богатыми», — сказал он потом. Если Rich and Rich сумеют справиться с двумя пробными проектами, то тогда, сказал он: «Я с вашей помощью займусь всеми остальными переносами! Это гораздо лучше, чем Джон Харрис!» Кен чувствовал, что у него все получается как нельзя лучше. Помимо Rich and Rich, в городе был репортер из Wall Street Journal, он встречался с Кеном и Робертой, желая узнать что-нибудь об их компании. Кен часто давал себе в середине рабочего дня небольшую поблажку; он выходил из офиса и направлялся к своему строящемуся дому. Сегодня, здесь укладывали укладывали семь двадцатипятифутовых балок, которые должны были проходить в доме через гигантскую игровую комнату, рядом с внутренним кортом для игры в теннис. Он накинул поверх своей синей и изрядно потертой майки Apple, фланелевую рубашку, проехал через развороченный колесами автомобилей двор и стал наблюдать за гидравлическим краном, который поднимал балки, а бригада из двенадцати рабочих устанавливали каждую из них на свое место. Все шло четко и слаженно, как грамотно написанная процедура, которая заработала сразу же после первой компиляции ассемблерного кода, и Кен смотрел с изумлением и гордостью на то, что он строил. «Ну, разве это не знамение?», — продолжал он спрашивать сам себя, — «Разве нет?».

Дом рос все больше и больше, беспорядочно спускаясь с холма на сто сорок футов; сруб был практически готов — по лестницам уже можно было ходить, а за двери уже можно было заглядывать. Именно сейчас дом был открыт, и было видно все, что находится у него внутри — туда мог легко задувать ветер и лить дождь, а стены или двери не были серьезным препятствием, для того чтобы зайти внутрь. Совершенный и бесконечный хакерский дом. Но вскоре строители должны были возвести стены, для того чтобы окружающий мир не смог туда заглядывать, а также навесить двери, которые не дадут посторонним шанса туда вломиться и нарушить их частную жизнь. И никто в своем здравом уме не хотел, чтобы это было как-то по-другому.

Возможно, то же самое происходило и с хакерством… никто из тех, кто управлял бизнесом, не хотел, чтобы он на самом деле шел по законам Хакерской Этики. Раньше или позже, но вам приходилось сталкивать с реальностью; вы начинали тосковать по этим старым домашним стенам и дверям, которые всегда воспринимались настолько естественно, что снести их мог только сумасшедший. Возможно, что где-нибудь в компьютерной игре, в симуляции, которая использовалась для воплощения хакерских мечтаний об Утопии, можно было бы дать свободу такого рода идеализму. И может быть, это было единственное место, где могла жить эта мечта — там, внутри компьютера.

Кен несколько раз обошел вокруг дома, поговорил со строителем, а затем вспомнил, что ему надо возвращаться обратно. Впереди у него было интервью с репортером из The Wall Street Journal, который собирался расспросить его об этой странной семейной компании, начинавшей с продажи приключенческих игр.

Кен и Роберта Вильямсы наметили новоселье housewarming party??? На выходной в День Труда (первый понедельник сентября) 1983 года. В тот день у них собралось около сотни людей. Гости бродили по дому из кедра, площадью несколько десятков тысяч квадратных футов, удивлялись витражам из цветного стекла, восхищались камином из речных камней, играли на корте в теннис (на поблескивавшем дереве которого, был изображен полноцветный логотип Apple), парились в сауне, расслаблялись в горячей ванне, занимались перетягиванием каната на задней части дома, обращенной к реке Фресно, смотрели видео, принимаемое спутниковой тарелкой на крыше, смеялись над комедийной труппой, которая прилетела из Сан-Франциско и играли на шести игровых автоматах, установленных в гигантской игровой комнате с барной стойкой точь-в-точь как в обычном баре. За стойкой подавалась выпивка.

Это была радость, смешанная с горечью. В пылу соревнования с вышедшими на рынок новыми компаниями, за которыми стояли большие деньги, борьбой с общим спадом в экономике, большими вложениями капитала в ROM-картриджи, предназначенные для дешевых машин типа VIC-20 (вложения, которые возможно никогда не окупятся), отсутствие у Sierra-Online новых хитов, разработанных хакерами Третьего Поколения — все это привело к тому, что компания закончила предыдущий год с доходами меньшими чем в предыдущем году. Кен был вынужден искать дополнительный инвестиционный капитал в размере трех миллионов долларов. Полмиллиона отошло сразу к нему, что было гораздо меньше, чем стоимость его нового дома.

Еще раньше, тем летом, Кен попросил Дика Сандерланда встретиться с ним в местечке Broken Bit. До того как они сказали друг другу хотя бы слово, Кен вручил своему бывшему боссу письмо, в котором было написано: «Настоящим уведомляем вас, что вы уволены с должности президента Sierra On-Line». Дик Сандерланд пришел в ярость, и подал в суд на Кена и On-Line. «Я безумец», — говорил он, — «Я пожертвовал моей репутацией. Я создал для него компанию, которая могла управляться и управлялась, и именно он хотел, чтобы было так». Остальные онлайнеры, особенно те, которые с любовью вспоминали о веселых деньках Летнего Лагеря, воспряли духом. Они отвинтили табличку с его именем с двери его кабинета и повесили на дверь женского туалета. Они собрали целую кучу документов, оставшихся со времен режима Сандерланда, который немедленно получил прозвище «Век угнетения» и начали бросать их в импровизированный костер. В какой-то момент даже казалось, что работники компании сумели низвести бюрократию до уровня углей.

Были и другие оптимистические приметы. Кен надеялся, что его новая и дешевая программа для обработки текстов принесет ему достаточное количество денег, и он сумеет к своей выгоде заключить сделку на миллион долларов для лицензирования персонажей из мультфильмов «B.C.» и «Wizard of Id». Он вел переговоры с Джоном Траволтой, для того, чтобы использовать его имя в одной из программ по фитнессу, но несмотря на все эти проекты, программный бизнес становился все более шатким по сравнению с теми временами, когда он этим только начал заниматься.

Он собирался поговорить с Джерри Джевеллом, чтобы разобраться в происходящем: Джевелл из Sirius Software выбрался сюда из Сакраменто, и жаловался о бесславном конце его сделки с компанией 20th Century Fox Games. Игры для картриджей, которые его компания писала для Atari VCS затерялись на перенасыщенном рынке 1983 года, и он почти ничего не получил взамен отдачи всех сил на Atari VCS. Его компания висела на волоске, и он очень сомневался в том, сумеет ли хоть кто-нибудь из Братства выжить в течение следующих нескольких лет. Его основные программисты оставили его. Это произошло буквально за несколько дней до того, как он сам собирался им объявить об увольнении.

У Кена тоже оставались проблемы с программистами. Хакер, который занимался проектом для IBM, давно вылетел из расписания. Некоторые из «профессиональных» программистов, не знакомые с погружением во вселенную компьютерных игр, были не в состоянии синтезировать это удовольствие самостоятельно. С Бобом и Каролиной Боксами у Кена состоялся большой спор, эти двое золотоискателей, ставших программистами, отвергли всю критику Кена в отношении игры, которую они ему показали, оставили компанию и занялись независимыми разработками.

Был еще Джон Харрис. Не так давно, он и Кен ожесточенно бились за размеры гонорара за Frogger, который все еще был бестселлером On-Line. Parker Brothers хотели приобрести ее и сделать из нее вариант для картриджа, поэтому Кен предложил Джону 20 процентов от сделки размером в двести тысяч. Джону этого было недостаточно. Они препирались сидя в офисе Кена. Все закончилось, после того как Кен Вильямс вперился взглядом в свою бывшую суперзвезду программирования и сказал: «Убирайся из моего офиса, Джон Харрис! Я попусту трачу на тебя свое время».

Это был их последний разговор перед новосельем, на которое Кен не стал приглашать Джона. Тем не менее, Джон появился здесь вместе со своей девушкой, у которой на пальце было обручальное кольцо с большим бриллиантом, подаренное ей Джоном. Кен сердечно приветствовал хакера. Это был праздник и сейчас совсем не хотелось заниматься враждой. Кен и Роберта наслаждались своим новым домом, стоимостью в восемьсот тысяч долларов. Над горами Сьерра было чистое небо. Компьютер сделал их всех богатыми и известными — это было то, о чем они даже не отваживались мечтать. Затем над горой Дедвуд начали сгущаться сумерки, а Кен Вильямс, облаченный в шорты и майку с коротким рукавом, счастливо отплясывал по звуки музыкальной группы, которая приехала сюда из Южной Калифорнии. Потом, как он и мечтал, он сидел в горячей ванной вместе со своими друзьями, положив руки на края, и они могли слышать слабые электронные звуки аркадных игр, доносившихся из игровой комнаты по соседству, которые причудливо смешивались с шорохами леса, уходившего в сторону Сьерра.