"Пираты фюрера" - читать интересную книгу автора (Бунич Игорь)

VII

— Превосходно, Мор, — только и мог сказать капитан 1–го ранга Рогге, ознакомившись с содержанием совершенно секретного конверта. — Просто замечательно.

В конверте находились документы Управления стратегического планирования Военного кабинета Великобритании, содержавшие подробные оценки состояния морских, воздушных и наземных сил Британской Империи на Дальнем Востоке, в Австралии и Новой Зеландии.

Наиболее пикантным был длинный раздел о возможности вступления в войну Японии и, в связи с этим, подробное описание фортификационных укреплений Сингапура.

— Просто великолепно! — заключил Рогге.

Встал вопрос, как использовать эти документы с максимальной пользой для Германии.

— Мы попытаемся это сделать, — пообещал Рогге. — Я вижу один способ…

«Атлантис» нуждался в дизельном топливе, а норвежский танкер «Оле Якоб» был заполнен авиационным спиртом.

Находящаяся неподалеку нейтральная Япония имела дизельное топливо и нуждалась в авиационном спирте. А чтобы не было дипломатических осложнений, хотя Рогге их и не предвидел, немецкие моряки собирались подразнить японцев бесценными документами, захваченными у противника. Рогге вызвал своего штурмана Каменца.

— Хочу поручить вам одно деликатное дело, Каменц, — сказал командир «Атлантиса». — Берите «Оле Якоб» и следуйте на север, в Японию. Все остальное узнаете перед отплытием. Дело не очень сложное. Что–то вроде торговли лошадями на дипломатическом уровне.

Как и предполагал Рогге, ничего особо сложного в этом деле не было. Каменц без каких–либо приключений привел «Оле Якоб» в Иокогаму.

Простояв несколько часов в этом японском порту, норвежский танкер снялся с якоря и ушел в неизвестном направлении. Никто при этом, разумеется, не узнал, что капитан 3–го ранга Каменц остался на берегу в германско посольстве.

При содействии немецкого военно–морского атташе Каменц связался с японцами, которые, получив часть добытых «Атлантисом» секретных документов, быстро организовали доставку Каменца во Владивосток, на территорию почти союзной России, связанной с Германией договором о дружбе.

Оттуда Каменц совершил во всех отношениях приятное, а главное — совершенно безопасное — путешествие по транссибирскому железнодорожному пути, прибыв, как на ковре–самолете, в Берлин вместе с захваченными секретными документами.

К сожалению, обратный путь на «Атлантис» Каменц проделал в менее комфортабельных условиях.

Началась война между Германией и Советским Союзом, и транссибирский путь, естественно, для Каменца оказался закрытым. Поэтому штурману «Атлантиса» для возвращения на свой корабль пришлось пройти 16 000 миль на подводной лодке.

Пока Каменц наслаждался комфортом в купе советского международного вагона, в пустынной бухте на юге Каролинских островов был продемонстрирован еще один интересный пример политического и экономического взаимодействия. Там «Атлантис» заправился дизельным топливом в обмен на переданный японцам авиационный спирт.

— В миниатюре,— глубокомысленно заметил Рогге,— это соответствует политике Рузвельта по отношению к Британии.

Таким образом «Атлантис» оказался в Тихом океане, где еще действовал германский вспомогательный крейсер «Комет» — пятый и последний рейдер первой волны, направленный действовать на морских коммуникациях противника.

«Комет» появился в Тихом океане, как говорится, «с черного хода». Русские были настолько любезны, что провели его по Северному Морскому пути, игнорируя все протесты со стороны англичан.

Брошенный советскими ледоколами у входа в Берингов пролив, «Комет» самостоятельно пробился через 700–мильную полосу льда и вышел в Тихий океан. Там, маскируясь под японца, рейдер пристроился к четырем вспомогательным судам японского флота — военным танкерам — да так, что сами японцы ничего не заметили, а когда узнали об этом, то подали протест.

«Комет» был как бы окружен аурой дипломатических инцидентов. Позднее у острова Науру с рейдера передали сигналом рождественские поздравления, затем предупредили людей, чтобы те ушли в укрытия, и произвели небольшую бомбардировку английского завода по переработке фосфатов. Это вызвало сильнейшее недовольство японцев, поскольку фосфатные разработки, официально принадлежа англичанам, финансировались японцами.

Нейтральный флаг покрывает огромное количество грехов и плодит не меньшее количество неожиданностей.

С другой стороны, японцы были очень благодарны морякам «Атлантиса» за доставку им секретных английских документов с описанием укреплений Сингапура. Они даже наградили Рогге церемониальным самурайским мечом. Правда, сделали они это после падения Сингапура…

А пока перед экипажем «Атлантиса» встала новая проблема. На корабле кончались запасы пресной воды. Прошло уже девять месяцев после выхода из Киля — достаточное время, чтобы опустошить водяные цистерны. На «Атлантисе» имелась опреснительная установка, но она работала на угле, а весь имевшийся на корабле уголь использовался в качестве балласта, и его нельзя было тратить, не нарушая устойчивости «Атлантиса».

Вода была остро необходима каждую минуту, но все 28 миллионов квадратных миль Индийского океана не могли предоставить немецким морякам ни единой капли питьевой воды.

Что–то нужно было срочно предпринимать.

Рогге и Мор стали рыться в атласах и справочниках. Воду можно было взять на острове Принца Эдварда, но трудные подходы к острову и господствующие там туманы делали все предприятие очень рискованным.

Острова Нью–Амстердам и Сент–Поль были опасны по другой причине. Они находились на пересечении главных судоходных путей, и там постоянно несли сторожевую службу английские крейсера. В итоге Рогге остановил свой выбор на островах архипелага Кергелен, лежащих на 50–м градусе южной широты. Острова имели бесчисленные бухточки и фиорды, где можно было легко спрятаться. Они редко посещались торговыми судами. В прошлом там можно было встретить норвежских китобоев и охотников на тюленей, но в настоящее время существовала высокая вероятность, что острова необитаемы.

Кроме того, в свое время эти острова были прекрасно исследованы немецким гидрографическим судном «Газель», и на «Атлантисе» имелись подробнейшие карты забытого Богом архипелага.

В начале декабря, в первое воскресенье рождественского поста, «Атлантис» повернул на юг, взяв курс на розоватую дымку, стелющуюся по горизонту.

В южном полушарии был разгар лета, стояла нестерпимая тропическая жара, голубой купол небес не затуманивался ни единым облачком. Океан был зеркальным, отражавшим грубые контуры «Атлантиса» как в кривом зеркале.

Неутомимый лейтенант Мор повесил на доску приказов описание архипелага Кергелен и историю его открытия. Архипелаг носил имя величайшего оптимиста прошлых времен графа Ива Жозефа де Кергелена–Тремареса.

Командуя французским фрегатом «Фортуна», граф, как многие полагают, первым открыл Австралийский материк; но был настолько потрясен этим обстоятельством, что не стал высаживаться на берег, а поспешил обратно во Францию, чтобы собрать большую экспедицию. Но с экспедицией ничего не вышло, а несчастный граф попал в Бастилию, где дал островам, ныне носящим его имя, название «Архипелаг отчаяния».

Позднее многие пытались колонизировать острова, но ни у кого это не получалось. Люди гробили здоровье и деньги, но где–то уже после 1873 года оставили архипелаг в покое. Китобои и охотники на тюленей иногда пользовались бухтами для отдыха, но постоянного населения на островах не было.

По мере приближения к ревущим сороковым погода, как ей и положено, стала портиться, но, в принципе, штормовые широты приняли «Атлантис» на этот раз довольно мирно, хотя волны после штиля у экватора выглядели весьма впечатляющими. Острова были закрыты туманом, дул сильный юго–западный ветер. На «Атлантисе» была сыграна боевая тревога.

В районе островов были вероятны любые неожиданности. Попав в полосу прибоя, «Атлантис» шел в туче брызг, протестуя, по словам лейтенанта Мора, каждой своей заклепкой против приближения к острову. Свободные от вахты высыпали на верхнюю палубу. Это была первая земля, которую они видели после ухода из Германии.

В тучах водяных брызг и беснующейся пены открылась полоса прибрежных рифов, окружающих эти вулканические острова. Мрачные сопки и каменистые равнины показались прекрасными. Ведь это была земля! Рогге перевел машинный телеграф на «стоп», и «Атлантис» первый раз за 250 дней прогремел якорной цепью. Прежде чем войти в лагуну, необходимо было убедиться, что англичане по случаю военного времени не развернули здесь радиостанцию или наблюдательный пост.

Мор в сопровождении девяти матросов должен был высадиться на берег для проведения разведки. В случае обнаружения радиостанции, ее необходимо было захватить внезапной атакой, чтобы сорвать возможность сообщения всему миру о появлении «Атлантиса» в водах архипелага. Мор и его люди переоделись в штатское, чтобы сойти за мирных рыбаков, и для убедительности направились к берегу на захваченном норвежском баркасе. В баркасе под брезентом были спрятаны автоматы, а под рыбацкими робами у всех скрывались пистолеты и ручные гранаты.

Рогге сигнальной лампой пожелал Мору удачи, и баркас направился к острову. Моряки внимательно вглядывались в берег: серые валуны, гранитные глыбы, переходящие в пологие сопки. Внезапно сидевший рядом с Мором старшина стиснул лейтенанту плечо и прошептал: «Кто–то движется по берегу».

Но отступать было поздно. Баркас, урча мотором, продолжал двигаться к берегу, а находящиеся в нем люди были решительно готовы распространить военные действия практически до Антарктиды. Обогнув небольшой мыс, моряки увидели небольшую долину с четырьмя или пятью хижинами у подножия высокой скалы. Хижины ясно вырисовывались на фоне скал и неба. Это были даже не хижины, а небольшие домики. У одного была даже веранда. В окнах горел свет. Создавалось впечатление, что небольшую швейцарскую деревушку каким–то чудом перенесли в Антарктику. Кто–то явно шевелился у уреза воды, наблюдая за приближением баркаса. Один из матросов достал автомат и навел его на эту движущуюся цель, которая неуверенно, подобно пьяному или сумасшедшему, перемещалась взад–вперед между домиками и урезом воды. Наконец «пьяницу» удалось рассмотреть. Это был крупных размеров морской лев! Автоматы были спрятаны, и вскоре баркас достиг берега.

Выпрыгнув из баркаса, моряки в каком–то опьянении побежали по берегу, вдыхая запах земли и непривычно ощущая твердую, некачающуюся опору под ногами. Запах земли разъедал ноздри, делая все движения и эмоции совершенно неконтролируемыми, что знакомо только морякам, вернувшимся из долгого плавания. Придя в себя, Мор и его люди обыскали несколько ближайших хижин, где не нашли ничего, кроме старых бочек с китовым жиром и разного хлама, накопившегося за многие годы. Затем моряки с «Атлантиса» направились к домикам, стоявшим у подножия отвесной скалы.

Дом, имевший веранду, был гораздо больше остальных. Дверь его полусгнила, а что касается света в окнах, то это была иллюзия, вызванная игрой света и тени. Открыв дверь, моряки увидели обширную комнату с добротной печью. Посреди комнаты стояли стол и пара кресел, а под потолком была подвешена старинная лампа. Вся обстановка явно принадлежала к прошлому веку. Тем более было удивительно увидеть на стенах фотографии полуодетых и сладострастно улыбающихся девиц, вырезанные из календаря 1936 года! Была даже помечена дата — 8 ноября. Надпечатка на календаре говорила о том, что он остался в наследство от французского судна, прибывшего из Таматавы — главного порта Мадагаскара.

Вокруг валялось множество пустых бутылок, чьи этикетки не оставляли сомнений относительно национальности последних визитеров на остров. На столе лежало полбуханки хлеба, которая благодаря особенностям местного климата хотя и была черствой, но вполне годилась для еды. В окно были видны остатки проволочной ограды, где, возможно, когда–то был загон для скота. В другой комнате стояла огромная кровать с массивной спинкой из гнутых медных труб. Такие кровати были в моде в конце 60–х годов прошлого века.

Возле дома лежали две мумифицированные свиньи — тоже благодаря особенностям местного климата. Обыскав еще несколько хижин, Мор доложил по портативному радио на «Атлантис»: «Поселок необитаем. Никаких следов англичан не наблюдается».

«Немедленно возвращайтесь на корабль»,— приказал Рогге.

Вернувшись на борт рейдера, Мор доложил командиру обстановку, и они стали обдумывать, как провести в лагуну острова корабль такого размера, каким был «Атлантис». В лагуну вел длинный канал шириной чуть более 500 метров. Было решено провести замеры глубин со шлюпок и выставить фарватерные вехи. Результаты этих работ показали, что глубины почти на всем протяжении канала составляли 20 метров. Фарватер обвеховали на ширине 100 метров.

Вход в лагуну решили провести на следующее утро во время прилива. Когда утром «Атлантис» стал сниматься с якоря, все, казалось, благоприятствовало выполнению поставленной задачи: море было спокойным, ветер стих, канал был четко и ясно маркирован. Казалось, что пройти в лагуну не составит никакого труда.

Малым ходом «Атлантис» начал движение, держась между вех и буйков, которыми обозначили фарватер. Корабль немного сносило влево, но с помощью руля и машин его быстро возвращали на курс.

Какую–то долю секунды лейтенант Мор не понимал, что произошло. Он почувствовал легкий толчок, его качнуло и он услышал чей–то крик:

— Мы на что–то напоролись!

Затем еще кто–то крикнул:

— Это подводный риф! Мы на камнях!

Днище «Атлантиса» скрежетало на подводной скале, корабль дрожал и вибрировал по всей своей длине. И это случилось прямо в центре канала, где промерщики глубин обещали полную безопасность.

Рогге перевел ручку машинного телеграфа на «Полный назад», пытаясь снять «Атлантис» с рифа. Ничего не получилось. Корабль продолжал дрожать от киля до клотика. Убийственный скрежет продолжался. Мор физически чувствовал, как острый риф кинжалом все глубже вонзается в чрево корабля. Рогге запросил машинное отделение, не поступает ли к ним вода. Оттуда доложили, что течи нет, однако через несколько минут сообщили, что в носовую цистерну пресной воды поступает забортная вода. Это означало, что риф пробил двойное дно «Атлантиса» и повредил цистерну.

Другими словами, самое худшее из того, что могло произойти, произошло. Рогге отчаянно работал машинным телеграфом, давая то «Полный назад», то «Полный вперед», то «Самый полный назад», но эффекта не было никакого; напротив, при каждом реверсе машин корабль все прочнее садился на риф.

Спустили водолаза. Он доложил об огромной пробоине и остром, как игла, рифе, на котором «Атлантис» сидел, как на вертеле. Риф имел ширину около двух метров. Он пробил днище корабля примерно в трех метрах от форштевня, проникнув в форпик. «Безнадежно, — поставил свой диагноз водолаз.— Совершенно безнадежно».

Неприятный озноб охватил всех находившихся на мостике. Бросили лот. Глубина с левого борта составляла 20 метров, с правого — была такой же. Риф находился прямо по диаметральной плоскости корабля.

Рогге, однако, отказался считать приговор водолаза окончательным. Одевшись в водолазное снаряжение, командир «Атлантиса» сам ушел под воду и вернулся, как всегда переполненный оптимизмом.

— Все не так плохо, как могло бы быть,— объявил Рогге.— Мы спасем корабль.

С носа и кормы были заведены якоря. Рогге рассчитывал, выбирая якорь–цепи обоими шпилями и одновременно давая реверсы машине в режиме полного хода, раскачать и приподнять «Атлантис» так, чтобы лезвие рифа вышло из раны корабля. Но из этого ровным счетом ничего не вышло. Корабль не сдвинулся ни на дюйм.

— Ладно,— сказал Рогге,— попробуем другой способ.

Просмотрев данные об уровнях приливной волны, Рогге приказал синоптику съехать на берег, чтобы синхронизировать работу на борту «Атлантиса» с пиком уровня приливной волны.

Тем временем на корабле был объявлен аврал: необходимо было перегрузить с носа на корму все, что было возможно, и, тем самым, облегчить носовую часть «Атлантиса». Проклиная судьбу, которая оказалась столь немилостивой к ним накануне Рождества, экипаж приступил к этой каторжной работе. Из носовой части перегрузили все — от снарядов и мешков с балластом до тросов и швабр из боцманского хозяйства. Дождались прилива и снова попытались сняться с рифа.

Измученных людей охватило отчаяние. Но Рогге не терял оптимизма. Он приказал затопить кормовой минный погреб, чтобы увеличить нагрузку на корму, но корабль продолжал сидеть на этом проклятом рифе. Собрался офицерский совет. Кто–то предложил перекачать за борт часть топлива, чтобы облегчить корабль. Рогге отказался — топливо было слишком драгоценным грузом; шла война и ее нужно было продолжать. Тогда подрывник Фелер предложил взорвать риф. Это предложение ни у кого не вызвало особого восторга — взрывом можно было причинить кораблю еще худшие повреждения, чем нанес сам риф. Больше никто ничего придумать не мог, а это ставило экипаж «Атлантиса» перед весьма мрачной перспективой: либо провести остаток войны на Кергелене, либо — за колючей проволокой в лагере для военнопленных.

Конечно, существовала еще теоретическая возможность вызвать на помощь какой–то другой немецкий рейдер, но, не говоря уже о том, насколько это было унизительно, шансов связаться с другим рейдером, чтобы об этом не узнали англичане, было очень мало.

Ночью ветер усилился, достигнув вскоре штормовой силы.

Мерзший на «собачьей» вахте Мор почувствовал, что нагоняемая ветром волна начала раскачивать «Атлантис», безжизненно сидевший на подводном рифе. К шуму ветра и волн прибавился скрежещущий звук камня о разорванную обшивку днища корабля. Казалось, что сам риф предпринимает усилия, чтобы освободиться от тяжести «Атлантиса».

Мор быстро понял, что случилось. Штормовой ветер, дувший в правый борт корабля, заставил его вращаться на рифе вокруг его оси, как флюгер. С одной стороны, подобное положение вещей создавало дополнительную опасность, поскольку риф мог причинить днищу корабля еще большие повреждения; но, с другой стороны, оно предоставляло еще один шанс сняться со скалы.

Не раздумывая, Мор по переговорной трубе разбудил командира, отдыхавшего в своей каюте, и попросил его подняться на мостик. К этому времени ветер и волны развернули «Атлантис» почти на 90 градусов, подставив корму под ветер. Отдав кормовой якорь, удалось зафиксировать корабль в этом положении, т. е. кормой под ветер. Одновременно дали машиной ход вперед. Корма, удерживаемая якорем, опустилась, все выше поднимая носовую часть корабля.

Со страшным скрежетом трения гранита о сталь корабль пытался разворачиваться снова вокруг оси рифа, но, удерживаемый кормовым якорем, поднимался, наползая всей массой на риф. Наконец громоподобный треск и внезапный крен показали, что «Атлантис» соскользнул с рифа. К этому времени все были настолько измучены, что освобождение «Атлантиса» не вызвало каких–либо шумных проявлений радости. Кроме того, все отлично понимали, что корабль получил серьезные повреждения, и еще неизвестно, как все пойдет дальше.

Действительно, с пробоиной в днище, кидаемый во все стороны штормовыми волнами, находясь в канале, ширина которого была всего лишь чуть больше длины его корпуса, «Атлантис» мог в любую минуту снова сесть на риф. Кормовой якорь сорвало, носовые якоря были выбраны.

Видимость упала почти до нуля: находившегося поблизости берега практически не было видно. На носу и корме стояли лотовые, постоянно производя замеры глубин и докладывая об этом на мостик. «Десять саженей! Восемь саженей! Шесть саженей!»

Мор стоял на машинном телеграфе, слушая приказы командира. Менее чем за четыре часа после того, как корабль удалось снять с рифа, Мор передал в машину более двухсот приказов. Наконец, счастливо избежав всех опасностей, «Атлантис» вошел в лагуну в стал на якорь. Шум цепи отданного якоря несколько привел лейтенанта Мора в себя. Он прислонился к переборке и прошептал благодарственную молитву.

Теперь необходимо было подумать о том, как в этой забытой Богом глуши отремонтировать пробоину в днище корабля. Недаром граф–первооткрыватель назвал архипелаг островами Отчаяния. Отчаяние стало охватывать и весь экипаж «Атлантиса». У всех было предчувствие какой–то трагедии. И, как всегда, предчувствие моряков оказалось правильным. Трагически погиб молодой машинист, старший матрос Герман, работавший на дымовой трубе и сорвавшийся с люльки из–за лопнувшего конца.

Матроса хоронили на берегу всем экипажем. Видимо, это была самая южная немецкая воинская могила во Второй мировой войне.

Все это было очень прискорбно, но война продолжалась, заставляя решать проблемы, которые грозно встали перед экипажем «Атлантиса». Когда корабль удалось наконец провести во внутреннюю лагуну острова, моряки испытали чувство невероятного облегчения. «Атлантис» замаскировали на фоне прибрежных скал. На вершины сопок были выставлены сигнальщики и артиллерийские наблюдатели. Все сектора, откуда мог бы неожиданно появиться противник, были тщательно рассчитаны и пристреляны. Любой корабль, появившийся в водах острова, должен был четко проектироваться на фоне моря и горизонта. Его встретил бы град снарядов, причем потенциальный противник даже не понял бы, откуда эти снаряды летят. Таким образом, проблема безопасного нахождения в водах острова была решена.

Оставалось решить еще более важную проблему: как заделать пробоину в днище, причиненную подводным рифом. Пробоина в днище имела размеры 2х6 метров, напоминая, по словам водолаза, амбарные ворота. Листы обшивки были вдавлены внутрь почти под прямым углом.

Двое добровольцев, бывшие в свое время строительными рабочими, взялись остановить течь в форпике. Они спустились в помещение форпика, взяв с собой несколько мешков с цементом, песком и черепичной крошкой, а также большую коробку с провизией. За ними задраили входной люк и подали в форпик сжатый воздух чтобы вытеснить из помещения воду и открыть доступ к пробоине. Добровольцы провели в отсеке двое суток, ожидая, когда бетон затвердеет. Поступление воды в форпик прекратилось, а поставленная сгонная заплата, как показали испытания, прекрасно сдержала внешнее давление воды. После этого двое водолазов с подводными резаками последней модели спустились за борт и обрезали стальные лохмотья, образовавшиеся вокруг пробоины. На фоне этих работ и печали по поводу гибели старшего матроса Германа встреча Рождества прошла скромно и не очень весело. Рейд затянулся, люди смертельно устали, многих обуревала ностальгия по дому и оставленным там семьям. Кроме того, в разгар празднования Рождества снова налетел ураганный ветер. Пришлось заводить дополнительные якоря и удвоить вахту. На следующее утро Мор с группой из девяти матросов съехал на берег с заданием найти источник питьевой воды. Источник был обнаружен быстро. Им оказался довольно мощный водопад на одной из скал. Для подачи воды с водопада на корабль пришлось соорудить трубопровод из пожарных и приемных шлангов длиной чуть больше километра. Это было не особенно сложно. Трубопровод по пологому склону спускался к ровной части берега, а оттуда был проведен к якорной стоянке «Атлантиса».

В течение двух дней в цистерны корабля поступило более тысячи тонн свежей питьевой воды. Закончив все дела, «Атлантис» снялся с якоря и малым ходом стал выходить в море через тот же злосчастный канал. На этот раз обошлось без всяких происшествий, и «Атлантис» снова оказался в открытом море.

Через несколько часов берега острова растаяли на горизонте, а еще через несколько дней яркое тропическое солнце снова засияло над «Атлантисом», взявшим курс к Сейшельским островам.