"Высокий Дом" - читать интересную книгу автора (Стоддард Джеймс)

Высокий Дом (Высокий Дом-1)

ОГРОМНЫЙ ДОМ

Высокий Дом, Эвенмер, который вздымает свои остроконечные крыши посреди высоких холмов, царящих над ложбинами, поросшими плющом, боярышником и ежевикой (сладкой, но мелкой – не больше горошины), редко посещают обыкновенные люди. Те, что приходят сюда, приходят не случайно, а обитатели дома почти не покидают его сумрачных покоев и крайне редко наведываются в жилища простых смертных, к которым ведет извилистая дорога. Среди тех, кто жил здесь, кто родился и вырос в Эвенмере, был человек по имени Картер Андерсон. Ему пришлось покинуть дом не по собственной воле, а потом, в урочный день он вновь был призван сюда. О его жизни и великих подвигах, совершенных им во времена Великой Битвы за Высокий Дом, повествуется в «Седой Книге Эвенмера», но история эта началась задолго до того, как настали дни его славы.

Он родился в Сиреневой Комнате, озаренной лучами солнца, проникавшими сквозь плети плюща, занавесившими три высоких окна. Солнечные блики играли на оконных переплетах красного дерева, украшали рисунком листвы красное стеганое одеяло и темный паркет возле колыбели из вишневого дерева. Доктор, приняв младенца, сообщил, что мальчик замечательный, а отец, в волнении расхаживавший за дверью по коридору, заслышав крик первенца, остановился и улыбнулся.

Мать вспоминалась Картеру как воплощение тепла, любви и красоты. Она умерла, когда ему было всего пять лет, и много дней напролет он проплакал навзрыд в Сиреневой Комнате, зарывшись в красное одеяло. Лорд Эштон Андерсон, его отец и Хозяин Высокого Дома, после смерти жены стал мрачен и часто исчезал из дому на несколько дней, а когда возвращался, сапоги его были забрызганы грязью, и вокруг голубых глаз темнели черные круги.

Вот так Картер рос – единственный одинокий ребенок в огромном доме. Компанию ему составляли слуги. Из них больше всех мальчик полюбил троих. Первым был дворецкий Бриттл – человек немногословный, высокий и сухопарый, возраста преклонного, но отличавшийся завидной крепостью. Вторым – Енох, часовщик, единственная обязанность которого состояла в том, чтобы заводить в доме многочисленные часы, а третьим – Чант, фонарщик. Енох был любимцем Картера. Он был древний, словно могучий дуб, да и кожа у него походила на шершавую дубовую кору. Наверное, он был еще старее, чем Бриттл, но от дворецкого разительно отличался внушительной комплекцией и жизнерадостностью. Волосы у Еноха, несмотря на возраст, были черные как смоль и курчавые, словно у ассирийца. Картер часто сопровождал Еноха, когда тот отправлялся с обходами по дому. Их маршрут пролегал из прихожей в столовую, оттуда – в библиотеку, из библиотеки – в картинную галерею, потом – в вечернюю гостиную, из нее – в утреннюю, а потом – во флигель для прислуги, где Енох заводил часы на кухне, в прихожей, в комнате эконома, в коридоре на мужской половине, а также в нише, отделанной вишневым деревом на самой верхней площадке лестницы на женской половине флигеля. В этих часах жила маленькая кукушка с желтым клювиком. Оттуда Енох и Картер спускались в спальни для прислуги, заходили в маленькую библиотеку и еще кое-какие комнаты, а потом поднимались к господским спальням на третий этаж.

Но в те дни, когда Енох уходил за дверь на третьем этаже и говорил, что идет к Башням, Картеру сопровождать часовщика не позволялось. Мальчик терпеть не мог такие дни – ведь тогда Енох исчезал надолго, и Картеру казалось, что он карабкается вверх по длинной-предлинной узкой лесенке без перил, а вокруг него со всех сторон звезды, и он взбирается мимо них к Башням – наверняка они были именно такими высокими, иначе зачем бы часовщик пропадал на несколько дней, когда отправлялся к ним?

Третьим другом Картера был Чант, фонарщик. У него было мальчишеское лицо и мальчишеская улыбка, хотя, судя по седине на висках, человек он был пожилой. Было в нем что-то озорное, а глаза у него были странные – розоватые, что у посторонних могло бы вызвать определенные подозрения, но у Картера, конечно, не вызывало. Чант был натурой поэтичной. Зажигая светильники с плафонами-шарами, он говорил о глобусах и «розе ветров» и цитировал Стивенсона, утверждая, что его работа состоит в «пробивании дыр во тьме». Картеру очень нравился Чант, хотя разговоры он подчас заводил слишком мудреные, а порой и циничные. А еще у него была странная манера: повернет за угол – и исчезнет, как и не было его. Картер не раз пускался за ним вдогонку, но так ни разу и не догнал и в итоге решил, что, наверное, Чант потрясающе быстро бегает, просто чудо как быстро. Но, собственно говоря, чудеса в доме происходили буквально на каждом шагу, и Картеру часто доводилось становиться их свидетелем – просто порой он и не понимал, что это чудеса.

Из-за того, что в доме было полным-полно всевозможных кладовок, ниш, щелей, галерей и коридоров, предоставлявших мальчику возможность без конца разведывать новые и новые уголки, он вырос любопытным ребенком с богатым воображением и страстью к приключениям. В те дни, когда отец оставался дома, к нему зачастую наведывались гости, причем являлись они не в какой-нибудь скучной повседневной одежде, а в доспехах или мантиях, а то и в еще более торжественных нарядах. Женщины, правда, наведывались редко, но как-то раз прибыла стройная, красивая дама в жемчугах и белых кружевах. Она ласково улыбалась Картеру, гладила его по головке и чем-то напоминала мать. Дама уехала, а у него потом еще несколько дней ныло сердце от тоски.

Гости приезжали не для того, чтобы пировать и развлекаться – это было яснее ясного: во-первых, они крайне редко входили в парадные двери. Чаще всего Бриттл встречал их у дверей библиотеки, и тогда казалось, что они сошли со страниц старинных книг. Потом они усаживались за большой дубовый обеденный стол, и тогда отец брал Картера на руки, и мальчик слушал разговоры взрослых. А разговаривали они о войнах и распрях в дальних странах, о нашествиях волков и разбойников. И хотя отец Картера говорил негромко и сидел на самом обычном стуле – точно таком же, на каких размещались гости, – относились они к нему, словно к королю, и просили его о помощи. Часто, поздним вечером, когда Картер, прижавшись к груди отца, уже дремал, лорд Андерсон говорил:

– Я приду.

И Картер знал: на следующий день отец наденет широкий дорожный плащ и шляпу с высокой тульей, препояшется мечом, похожим на зигзаг молнии, возьмет посох с мраморной рукояткой и исчезнет на несколько дней.

Как-то раз, через неделю после того, как был отпразднован седьмой день рождения Картера, он уныло слонялся по гостиной. Тихо всхлипывая, мальчик заглянул за мягкий серый диван, и в этот миг в гостиную вошел отец.

– Ну-ну, что еще за слезы? – сказал лорд Андерсон и положил руку на плечо сыну. Он был очень добрым, пусть и часто грустил, и Картер мог рассказать ему обо всем на свете.

– Я потерял мой красный мячик – тот, что мне подарили на день рождения.

– А где ты его видел в последний раз?

– Не помню.

Отец ненадолго задумался и сказал:

– Пожалуй, пора тебе кое-что показать. Пойдем со мной.

Он взял сына за руку. Выйдя из гостиной, они прошли по боковому коридору и оказались у высоких дубовых дверей, что вели в библиотеку. Там, посреди бесчисленных книжных шкафов, Картеру не раз случалось заблудиться. Но лорд Андерсон не стал углубляться в лабиринт шкафов. Он повел сына налево, к двустворчатой двери, за которой оказался небольшой кабинет. Здесь Картеру раньше бывать не доводилось. Окон в кабинете не было, потолок был высокий, а на полу лежал темно-синий ковер с золотыми лилиями. В медном канделябре с плафонами в виде чашечек лютиков горели газовые рожки, хотя особой нужды в них не было: яркий солнечный свет лился в кабинет сквозь витраж на потолке – красно-сине-золотую стеклянную мозаику, изображавшую ангела, который протягивал застывшему в благоговении человеку большую книгу. Ангел казался и красивым, и пугающим одновременно. Длинные золотистые волосы ниспадали ему на плечи, солнечные лучи озаряли сиянием его лик. Белый хитон был перехвачен золотистым поясом, а к поясу приторочен меч, отчего ангел приобретал вид сурового воина. Картеру он сразу понравился.

Из мебели в кабинете стояли только подковообразный письменный стол, обитый кожей, приколоченной медными гвоздиками, да стул возле него. Стены были забраны панелями красного дерева, возле двери располагался камин, а у стены позади стола был небольшой книжный шкафчик с дверцами синего стекла. Лорд Андерсон вынул из ящика стола маленький ключик, отпер шкаф и достал оттуда тяжелую книгу в кожаном переплете с золотым обрезом. Положив книгу на стол, он сел на стул и, поманив сына, взял его на руки, но книгу пока открывать не спешил.

– Это – Книга Забытых Вещей, – негромко, с благоговением проговорил отец. – Когда ты что-то потерял и никак не можешь найти, нужно заглянуть в нее. А теперь открывай книгу.

Картер медленно переворачивал страницу за страницей. Первые пять оказались пустыми, но на шестой вдруг начала мало-помалу проступать картинка. Мальчик увидел самого себя в детской, где он играл с мячиком. Поиграв какое-то время, он пинком загнал его под кровать, да и забыл о нем.

Картер радостно вскрикнул. Он был уже готов захлопнуть книгу и бежать за любимой игрушкой, но отец удержал его и сказал:

– Погоди, это еще не все. Загляни на седьмую страницу.

Картер послушно перевернул страницу. Там он увидел семь слов, начертанных золотыми буквами.

– Что это за слова, папа? – спросил он.

– Это – Семь Слов Власти. Они написаны на незнакомом тебе языке, но мы прочтем их вместе с тобой.

Так они и сделали: отец внятно произносил слово, а мальчик, спотыкаясь из-за странного звучания, повторял за ним, и как только они выговаривали каждое, золотые буквы вспыхивали огнем, но не сгорали, и Картер чувствовал, как его лоб обдает жаром. А когда они прочитали последнее слово, отец сказал:

– Ты еще маленький, и не запомнишь Слова, но в один прекрасный день, если ты станешь Хозяином Эвенмера, ты вновь отыщешь их здесь, в Книге Забытых Вещей.

– А можно мне заглянуть на следующую страницу?

Отец растерялся, но позволил:

– Можно, но только на следующую.

Картер перевернул страницу. Поначалу он решил, что она пуста, но вот медленно, постепенно на ней проступило доброе улыбающееся лицо его матери. Взгляд ее был полон любви.

– Мамочка! – тихо прошептал мальчик.

А она сказала ему о том, какой он драгоценный, какой замечательный, какой красивый, а Картер улыбался совсем как тогда, когда она вправду говорила ему такие слова три года назад, но вспомнил он об этом только сейчас. А потом картинка растаяла и не пожелала появляться вновь, как ни вглядывался Картер в опустевшую страницу.

– Тут была мама, – сказал он, обернувшись к отцу. Но тот сидел, глядя в сторону.

– Теперь пойдем, – проговорил лорд Андерсон дрожащим голосом.

Они спускались по лестнице, держась за руки.

– Папа, но ты же даже не смотрел в книгу. Ты маму не видел?

Отец опустился на колени рядом с сыном.

– Я не видел ее, но слышал, как ты с ней разговаривал. Каждый, кто заглядывает в эту книгу, видит там разное – только то, о чем забыл.

– Так почему же ты не стал смотреть?

Глаза лорда Андерсона подернулись слезами.

– Бывает так, что смотреть слишком больно.


Прошло два года. Картер редко вспоминал о том дне, когда заглянул в Книгу Забытых Вещей. Он по-прежнему играл в одиночестве или сопровождал Еноха и Чанта в обходах по дому, порой увязывался за Бриттлом. Отец за последний год стал не так печален, но отлучки его участились.

Как-то раз, когда Картер играл в своей комнате наверху с деревянными солдатиками, вошел Бриттл. Он посмотрел на мальчика так, как умел смотреть только он: сверху вниз, с высоты своего огромного роста. Глаза у него были мудрые и совсем не сердитые.

– Юному господину придется сейчас отправиться со мной, принять ванну и переодеться.

– Но ведь еще не время переодеваться к ужину?

Порой дворецкий бывал очень строг, однако сейчас, в ответ на этот маленький бунт, его губы тронула усмешка.

– Верно, до ужина еще далеко, но ваш батюшка скоро вернется, и притом не один. Он хочет, чтобы вы хорошо выглядели.

Заинтригованный, Картер следом за Бриттлом вышел из детской. Только ближе к вечеру отец появился откуда-то из отдаленных покоев в сопровождении высокой светловолосой дамы в небесно-голубом шелковом платье, расшитом искусственными маргаритками. На запястьях у нее сверкали золотые браслеты, шею обвивало аметистовое ожерелье. Поля белой широкополой шляпы украшала тонкая как паутинка вуаль под цвет платья, а под вуалью прятались, но ярко блестели голубые глаза. Руки дамы были затянуты в белые перчатки.

– Леди Мэрмер, это Картер, – представил гостье сына лорд Андерсон. – Картер, это леди Мэрмер, моя знакомая.

Она была очень красивая, но когда она устремила на Картера взгляд, и он увидел, как сверкнули ее глаза и какой у нее хищный ястребиный нос, у него мурашки по спине побежали. Голос у нее оказался с хрипотцой, словно простуженный, и тоже Картеру не очень понравился.

– Здравствуйте, молодой человек, – сказала Мэрмер. – Я о вас слышала много хорошего. В девять лет вы могли бы быть и повыше ростом, и вы не так красивы, как ваш отец, но все еще впереди, правда? – И она кокетливо улыбнулась лорду Андерсону.

Потом леди Мэрмер стала появляться в доме часто, а весной они с лордом Андерсоном поженились. Обряд бракосочетания состоялся под синим витражным потолком на длинной картинной галерее, возле стены, увешанной потускневшими от времени портретами былых Хозяев Эвенмера. На свадьбу приехало столько гостей, что Картер даже забеспокоился, хватит ли всем места – дамы и господа, и даже короли и королевы. Все разодетые в пух и прах. Из этого Картер сделал вывод: его отец и впрямь очень важная персона. Весь день мальчик играл с детьми приехавших гостей, и свадьба была просто замечательная, но вечером, после того как лорд Андерсон и леди Мэрмер отбыли в свадебное путешествие, Картер пришел в детскую, бросился на кровать, сжал в руках маленький портрет матери и долго-долго плакал.

С тех пор как в доме поселилась Мэрмер, все переменилось. Она велела переставить мебель и перевесить картины, и все-то ей не нравилось. Даже отец Картера ей, похоже, со временем разонравился. Но к концу второго года супружества леди Мэрмер родила сына, светловолосого и голубоглазого. Мальчика назвали Даскином. На некоторое время жизнь в доме стала веселее. Когда рядом не было лорда Андерсона, Мэрмер называла своего сына «маленьким наследником». За Даскином присматривала нянька, а Картера Мэрмер к малышу старалась не подпускать под любым предлогом, так что иметь младшего брата оказалось совсем не весело. В те дни, когда отец куда-то отправлялся по делам, Мэрмер была особенно холодна с пасынком и вообще не разрешала ему приближаться к Даскину. Замечания она делала таким тоном, что они вызывали у Картера боль, хотя при этом леди Мэрмер сладко улыбалась. Мальчик стал избегать ее. Когда Енох уходил заводить часы, а фонарщик Чант слишком уставал и не мог уделить Картеру время, он играл один или бродил по дому.

Как-то раз вышло так, что отец особенно надолго уехал из дома. Картер, израненный беспрестанными замечаниями мачехи, прихватив с собой любимых деревянных солдатиков, ушел в дальние покои и добрался до лестницы для прислуги, что вела к расположенным наверху спальням. Под лестницей оказалась глубокая ниша, а в ней – узкая дверь. Дверь привела Картера в комнатушку, где он прежде никогда не бывал. К полному его изумлению, здесь горел газовый светильник, подвешенный на стене фута на два выше его роста. Комнатушка была узкая и тесная. Старые шляпы и пальто валялись тут посреди коробок, усыпанных бурой пылью. В дальней стене мальчик обнаружил небольшую дверь, выкрашенную зеленой краской.

Картер подергал ручку, но дверь оказалась запертой. Ручка была стеклянная, прозрачная, а внутри нее – изображение Эвенмера в миниатюре, со всеми башенками, шпилями и остроконечными крышами, крытыми красной черепицей, с коричневыми карнизами, колоннадами и витражными окнами. Картер с восхищением рассмотрел ручку, еще раз попробовал повернуть ее, убедился, что дверь действительно заперта, а потом уселся на пол возле двери и более внимательно оглядел комнатушку. За одной из коробок он нашел чудесную игрушечную деревянную повозку – она была совсем как настоящая, только маленькая. Картер вытащил из кармана деревянных солдатиков и целый час весело играл, катая их в повозке.

Устав от игры, убаюканный теплом и негромким шипением газового рожка, он задремал, но из дремоты его вывел тихий звук, как будто где-то рядом что-то скреблось. В испуге оглянувшись, мальчик увидел, что дверная ручка медленно поворачивается. Картер вскочил, не зная, чего и ждать, но вот дверь приоткрылась, и из-за нее вышел лорд Андерсон. Мальчик очень обрадовался, увидев отца, но все же успел заметить, что в руке тот сжимал замечательную связку ключей. Кольцо, на котором они висели, было бронзовое, а ключей, наверное, было штук сто, и все разноцветные, яркие, как детские погремушки. Тот ключ, которым отец отпер зеленую дверь, и сам был зеленым, но не светлым, а темным, словно малахит, с голубоватыми прожилками, отчего казалось, что он и впрямь вырезан из камня.

– Папа! – воскликнул Картер и так напугал отца, что тот схватился за Меч-Молнию, висевший у него на боку. Вид у лорда Андерсона был усталый – таким он чаще всего и возвращался из своих странствий. На полах широкого плаща запеклись красно-бурые пятна. Увидев сына, он почему-то не очень обрадовался встрече, поспешно запер дверь и убрал связку ключей в карман.

– Что ты тут делаешь, Картер?

– Я… я просто играю, папа. Ты вернулся!

Лорд Андерсон взял сына за руку и торопливо вывел из-под лестницы.

– Я не хочу, чтобы ты сюда приходил, – сказал он строго.

Отец редко бывал так суров, и Картер, озадаченный, обернулся к зеленой двери.

– Но… куда она ведет, эта Зеленая Дверь?

– Куда бы они ни вела, тебе туда ходить нельзя! И пообещай мне, что больше не станешь говорить об этом! Понимаешь? И держись подальше от этой лестницы. Обещаешь?

– Обе… обещаю. Прости меня, папа.

Картер чуть не плакал.

Заметив, как расстроился мальчик, лорд Андерсон сменил гнев на милость.

– Ну будет тебе. Ты ничего дурного не сделал. Пойдем навестим твоего братика.


В юго-восточном крыле Высокого Дома, напротив выхода в сад, из кухни во двор вела небольшая дверь. Двор, где царила густая тень, отбрасываемая кронами величественных дубов, был обнесен кирпичным забором высотой в четыре фута, по углам его украшали бронзовые статуи ангелов с натянутыми луками. Посередине двора был вырыт колодец, обрамленный каменной кладкой. По камням – вверх, вниз и вдоль краев – ползали улитки, похожие на парусники. На бортике колодца красовалась бронзовая табличка с надписью: Гильдия каменщиков Ифддаун-Мареста. Северная часть двора поросла густыми кустами, образовывавшими замысловатый лабиринт. Там Картер часто играл. Он вообще очень любил этот дворик. Тут было прохладно в самые жаркие летние дни, а когда дул ветер, листва деревьев шелестела, словно крылья гигантских птиц. Картер любил усесться на землю с книжкой, прислонившись спиной к стенке колодца. Читал он книжки про всякие приключения, такие как «Люди тумана» или «Колодец на краю света». Наверное, тот колодец из книжки был чем-то похож на этот, посреди двора, – так думал Картер. За невысоким забором лежала усыпанная гравием дорожка, огибавшая по периметру весь дом. Напротив калитки стоял черный фонарный столб. Каждый вечер Чант, минуя увитую виноградом беседку, выходил через эту калитку к фонарю и, бормоча стихи, зажигал фонарь. Забор почти весь порос плющом, фигурки ангелов покрывала зеленоватая патина, во дворе всегда царил удивительный покой.

Однажды, когда опустились ранние сумерки и Чант уже зажег фонарь за воротами, Картер сидел на корточках и наблюдал за синим жуком – очень крупным, размером с его большой палец, – который пробирался куда-то вдоль забора. Картер осторожно потыкал жука тонкой палочкой – надкрылья захрустели, словно папирус.

Он так увлекся, что не сразу заметил тень, что легла на землю и накрыла его. Подняв голову, Картер в страхе вскрикнул, выронил палочку, вскочил и попятился. По другую сторону забора стоял человек – странный какой-то, расплывчатый, будто мираж. Тени уже успели сгуститься настолько, что с первого взгляда Картеру померещилось, будто у незнакомца вообще нет лица – на этом месте зияла розоватая пустота. Но нет, теперь он убедился, что это не так, однако успокоился не сразу. Картер ни разу в жизни не видел живого английского полицейского, но вспомнив картинку из книжки, понял, что перед ним именно полицейский: высокий шлем, темная форма, длинный деревянный свисток на шнурке. Полицейский улыбнулся. Лицо у него оказалось округлое и вполне симпатичное.

– Я тебя напугал, парнишка? – спросил он тихим шелестящим голосом, как-то не вязавшимся с приветливым взглядом. – Ну прости. Я констебль Прэтт.

– Приятно познакомиться, сэр, – отозвался Картер, немного придя в себя. – Что-нибудь стряслось?

– Да нет-нет, ничего не стряслось. Просто обхожу свой участок. Надо же порой проверить, все ли в порядке.

Полицейский подошел к забору поближе, но не вплотную.

Картер подумал, что это довольно-таки странно, чтобы у констебля был такой огромный участок – ведь до ближайшей деревни много миль, но он промолчал. Испуг сменился леденящим страхом, ощущением неясной угрозы. В чем тут дело, мальчик не понимал, но страх нарастал всякий раз, стоило ему отвести взгляд от Полицейского. Как только Картер видел его боковым зрением, ему снова казалось, что у Прэтта нет лица.

– Скажи-ка, – ласково, заискивающе проговорил Полицейский, – может, ты откроешь калитку и впустишь меня? Мне бы водички попить колодезной, а то в горле пересохло.

– Я… я не могу вас впустить, сэр. Чант запирает калитку. Но если хотите, могу позвать Бриттла, и он вам откроет.

Полицейский с шипением выдохнул, но улыбнулся.

– Да нет, не стоит его беспокоить. Тогда, может, сам принесешь мне кружечку воды?

– Конечно, – кивнул Картер. Страх никуда не делся, стал еще сильнее. Он еле удержался, чтобы не отходить к колодцу пятясь, как от ядовитой змеи, и каждый шаг давался ему с трудом. Больше всего ему хотелось со всех ног помчаться к дому, вбежать в дверь, позвать Бриттла и Еноха, но он совладал с собой, опустил в колодец ведро и набрал воды. Зачерпнув из ведра медной кружкой, он понес ее констеблю. Тот ждал, в нетерпении вытянув руки.

И вдруг Картер понял – настолько же ясно, насколько он до малейших подробностей знал лики ангелов, что стерегли забор по углам: Полицейский не может ступить за забор, он для него – непреодолимая преграда. Стало быть, забор – это некая граница, и подав Полицейскому кружку, Картер нарушит ее и попадет туда, где Полицейский сможет его схватить.

Он остановился.

– Вот хороший мальчик, – прошелестел Полицейский. – Ну, подай же мне кружку.

Картер вытянул руку и осторожно поставил кружку на забор.

– Пожалуйста, сэр.

В краешках глаз – только в краешках глаз! – констебля мелькнула жуткая злоба. Мелькнула всего на миг, и Картер даже решил, что это ему показалось. То была злоба человека, умысел которого разгадали.

– Спасибо, парнишка, – сказал Полицейский, но к кружке не притронулся.

– Пожалуйста, – повторил Картер. – Я… мне пора домой.

– Погоди… Подойди-ка поближе, я хочу тебя кое о чем спросить.

Собрав всю храбрость, на какую только был способен, Картер шагнул к забору, сам не понимая, с какой бы стати ему слушаться. Правда, он постарался встать так, чтобы ни в коем случае не пересечь линию, разделявшую их с Полицейским.

А тот тоже шагнул настолько близко со своей стороны, насколько смел, и прошептал:

– А что, если бы ты стащил ключи – ту связку на бронзовом кольце? Ты мог бы узнать, что там, за Зеленой Дверью. Разве тебе не интересно?

Произнося эти слова, Полицейский склонился ближе, его рука, ставшая похожей на лапу с хищными когтями, метнулась к мальчику, но наткнулась на невидимую преграду, которая простиралась выше забора. В это мгновение черты его поблекли, он стал подобен безликому манекену, тыкающемуся в стеклянную витрину. Картер попятился – попятился и Полицейский, и лицо его вновь обрело черты.

– Так ты подумай об этом, мальчик.

Картер со всех ног помчался к дому. Больше терпеть у него, просто не было сил. Оглянуться он решился только тогда, когда захлопнул за собой тяжелую дверь. Тяжело дыша, он прижался к застекленной створке. Полицейский стоял по другую сторону забора, под фонарем, опустив голову. Лица его отсюда видно не было.


Тем летом Картер Полицейского больше не видел, хотя по вечерам часто выглядывал в окно, ожидая, что тот слоняется возле фонаря. Он ничего не стал рассказывать отцу – сам не зная почему. Может быть, потому что прежде никогда и не думал о том, чтобы без спросу взять какую-то из отцовских вещей, и теперь боролся с искушением, которое заронил в его сердце Полицейский. Время шло, и Картер сам не заметил, с какого момента начал следить за отцом, чтобы узнать, где тот держит ключи. Сам себя Картер уговаривал тем, что им движет всего-навсего любопытство. А ключи отец всегда носил при себе. Когда отправлялся по делам, клал их в карман широкого Дорожного Плаща, но и дома с ними не расставался. Как-то раз, вечером, когда все семейство ужинало, лорд Андерсон сообщил леди Мэрмер:

– Завтра я отправляюсь на охоту в страну наллевуатских тигров. Думаю, меня не будет с неделю.

Картер оторвал взгляд от тарелки с жареной грудинкой и воскликнул:

– О, папа! Не мог бы ты взять меня с собой? Я никогда не видел живого тигра!

Лорд Андерсон задумался.

– Тебе скоро двенадцать. Пожалуй, можно тебя взять. Нигде не увидишь таких тигров, как в Наллевуате.

– Ты полагаешь, это разумно? – нахмурилась леди Мэрмер. – А мне кажется, это опасно.

– Опасность есть, конечно, но мальчику пора становиться мужчиной. Пусть посмотрит, как охотятся взрослые. И потом – мы там будет не одни. А тигры…

– Ах, Эштон… – проговорила Мэрмер, пристально разглядывая ложку. – Мне не хотелось об этом говорить, но дело в том, что на этой неделе Картер себя плохо вел, и я завтра запретила ему покидать детскую.

Картер, от изумления открыв рот, уставился на мачеху.

– В чем дело? – спросил лорд Андерсон, строго посмотрев на сына.

– Я не хотела тебя беспокоить, – продолжала Мэрмер, как ни в чем не бывало, – но видишь ли, твой сын все время говорит маленькому Даскину всякие гадости. Он его просто ненавидит, и со мной постоянно огрызается.

– Картер, это правда?

– Никакая не правда! – вскричал Картер. – Как это я могу говорить Даскину гадости, если она меня к нему не подпускает?

– Вот видишь, – усмехнулась Мэрмер, – он опять дерзит.

Лорд Андерсон метнул на Мэрмер суровый взгляд и с сожалением посмотрел на Картера.

– Пожалуй, я не слишком удачно выбрал время, – сказал он негромко. – Ты отправишься со мной в Наллевуат в какой-нибудь другой день.

Покончив с ужином, Картер извинился, и, выйдя из столовой, взбежал вверх по лестнице. В своей комнате он забился в угол и долго плакал, не понимая, что происходит. Почему она солгала? Он был еще мал и не понимал, что леди Мэрмер хочет опорочить его перед отцом, добиться того, чтобы его любимчиком стал Даскин. Он думал только об одном: как и чем ухитрился обидеть мачеху.

Наутро он проснулся рано, быстро оделся и поспешил на третий этаж, в коридор. Снизу слышался голос отца. Не отдавая себе отчета в том, что делает, Картер проскользнул в отцовскую спальню. На кровати лежал Дорожный Плащ.

В голове у мальчика созрел план, в сути которого он не смог бы признаться даже самому себе. Он подошел к кровати, пошарил в карманах плаща, нащупал связку ключей и вытащил ее. Ключи играли всеми цветами радуги, но Картер не стал ими любоваться, а торопливо сунул себе в карман.

Им владела одна-единственная мысль: если он уйдет за Зеленую Дверь, Мэрмер не поймает его, а отец только обрадуется, и они вместе отправятся охотиться на наллевуатских тигров.

Картер бросился бегом по коридору и спустился вниз по узенькой лесенке для прислуги за дневной детской. Эта лестница должна была вывести Картера к цели. Она была прямая, но жутко длинная. Восседавшие на поворотах перил резные химеры, казалось, подсмеивались над Картером. Спустившись на этаж ниже, он проскользнул в узкую дверь под лестницей. Газовый светильник уже горел, и Картер в очередной раз поразился тому, как это Чант все успевает. Остановившись перед Зеленой Дверью, мальчик судорожно выдохнул.

Сомнения овладели им. Сегодня дверь была какой-то неприветливой, она словно запрещала прикасаться к себе. Несколько мгновений Картер стоял в неуверенности. Тихо шипел газовый рожок, ключи оттягивали карман.

– Мне все равно! – воскликнул вдруг Картер. – Я ей покажу!

Он вынул из кармана ключи, и во рту у него неожиданно пересохло. Ключи мерцали в руке, словно светящиеся камешки – разноцветные, всевозможных размеров, с головками разнообразной формы – круглыми, овальными, квадратными, треугольными. У некоторых головки представляли собой крылышки или головки ангелов, а головка одного ключа была в форме желудя с глазками. Каждый ключ, казалось, излучал особое ощущение. От темно-синего с серыми искорками веяло покоем, золотой волновал, будоражил, серебряный обещал невиданные чудеса, красный предупреждал об опасности, ржавый говорил о прахе и тлене. Картер попробовал пересчитать ключи, но всякий раз сбивался со счета. В них была власть, сила – пугающая и волнующая одновременно. Казалось, их изготовили не простые смертные.

Дрожащими руками Картер отобрал малахитовый ключ и вставил его в серую замочную скважину. Мгновение – и ключ с громким щелчком повернулся. Картер осторожно приоткрыл дверь и заглянул за нее. Не заметив ничего опасного, он шагнул в серый коридор, затянутый легкой дымкой. Пол покрывал пепельно-серый ковер, на тусклых стенах висели серые картины с изображением серых цветов. Коридор уводил вправо и влево. После недолгих раздумий Картер зашагал направо.

Он сразу почувствовал себя как-то странно. Все тело начало покалывать, сначала еле заметно, потом все сильнее и больнее. Потом ему стало казаться, что от него отрывают по кусочку и заменяют эти кусочки другими. Не страх, не испуг – странная дрожь объяла Картера. Он опустился на колени на ковре и подождал, пока дрожь уймется. Подняв голову, он обнаружил, что не видит потолка: он был затянут туманом.

Картер зашагал дальше. Коридор, казалось, тянулся без конца. В какой-то момент Картер подумал, что надо бы вернуться, чтобы не разминуться с отцом. Он пошел обратно и обнаружил, что ушел гораздо дальше, чем предполагал. А когда в конце концов добрался до Зеленой Двери, то увидел возле нее человека, силуэт которого был наполовину скрыт густой пеленой тумана.

Картер бросился вперед, думая, что это – его отец, но жестоко ошибся. То был Полицейский. На лице его не было видно ничего, кроме злобной улыбки, похожей на перевернутый рожками вверх полумесяц.

Картер в ужасе попятился, повернулся, готовый убежать, но дорогу ему преградил мужчина в черном. Он схватил мальчика, завернул его руки за спину, связал и, подняв, забросил на плечо.

Полицейский подошел ближе. Теперь лицо его стало добродушным – как тогда, когда он стоял за забором. Улыбаясь, он обшарил карманы Картера и нашел связку ключей. Как только он сжал в бледных пальцах бронзовое кольцо, ключи сразу потускнели,

– Вот спасибо тебе, мальчик, – прошелестел Полицейский. – Ты преподнес нам замечательный подарок.

Картер закричал, но державший его злодей проворно заткнул ему рот кляпом.

– Дверь запрем? – спросил он. Полицейский ухмыльнулся:

– Нет. Пусть Андерсон голову поломает. И чем дольше будет ломать, тем лучше.

А потом, наверное, несколько часов похитители волокли его по бесконечным коридорам, поднимались и спускались по винтовым лестницам, проходили по большим и маленьким комнатам, и Картеру уже стало казаться, что они ходят кругами – ведь таких больших домов просто не бывает. А они шли и шли – мимо книжных шкафов с полками, вырезанными в виде змей, мимо торшеров-драконов. Тащили Картера ногами вперед, поэтому он не видел, куда его несут, и замечал только те места, которые его похитители миновали. Он был настолько убит горем, вызванным его шалостью, что поначалу и не подумал запоминать дорогу. Вспомнил об этом тогда, когда было уже слишком поздно.

В конце концов злодеи начали спускаться по лестнице, затянутой мрачными тенями и паутиной. Ступеньки протестующе скрипели при каждом шаге, а в нишах по бокам стояли изваяния ангелов тьмы – гордых, дерзких, с крыльями, как у стервятников, с острыми хищными носами. Картер вздрагивал и закрывал глаза.

Лестница тянулась и тянулась. Похитители миновали с десяток площадок, освещенных зеленоватыми огоньками газовых рожков, торчавших из подставок в форме черепов. Один только раз за все время перед Картером мелькнул Полицейский, и его безликая физиономия в зеленоватом свете была подобна жуткому призрачному лику.

Наконец злодеи приблизились к двери из черного мрамора. Полицейский достал длинный ржавый ключ – отдельный, не со связки – и отпер дверь.

– Туда попасть легко, а оттуда не выбраться, – сказал он, развязав Картеру руки и вынув кляп у него изо рта. – Это Комната Ужасов. Ты останешься там навсегда.

И они швырнули мальчика во тьму. Падая, он больно ободрал коленки о каменный пол. Бросился к двери – но, увы, поздно. Она захлопнулась прямо у него перед носом. Пласт мрамора был настолько толст, что Картер даже не смог расслышать удаляющихся шагов. Он принялся колотить по двери кулаками, и колотил, пока не услышал, как кто-то скребется позади.

Картер обернулся и вскрикнул.

Перед ним стоял призрак в полупрозрачных пеленах. С его тощих запястий свисали цепи. Приближаясь к мальчику, призрак стонал, и стон его был подобен ветру, завывающему под крышей. Картер прижался спиной к холодному мрамору и остолбенел от страха. Призрак шагнул еще ближе, и вдруг резко выбросил голову вперед и почти вплотную приблизил к лицу мальчика свою мерзкую морду с пустыми глазницами и черным провалом рта. Картер закричал, сорвался с места и побежал, оглушительно громко топая по голым половицам, в кромешный мрак.

На бегу он ударился о что-то твердое, отлетел назад и упал на спину. Он плакал, голова кружилась, он дрожал, как в лихорадке… Мало-помалу он ухитрился совладать с собой, перестал плакать и сел. Но как он ни прищуривался, как ни напрягал глаза, нигде не мог различить хоть искорку света.

А потом слева послышалось басистое рычание. Картер вскочил и снова пустился бегом.

Сколько он бежал, он и сам бы не смог вспомнить, но через несколько часов, изможденный, упал на пол в углу. Больше бежать он был не в силах. Его то и дело преследовали чудища и видения – одни попадались на глаза, другие пугали из тьмы. Даже слез у него не осталось. Ему отчаянно хотелось, чтобы его поскорее разыскал отец. Только теперь он понял, в какую страшную беду угодил. Как же жесток был этот Полицейский!

В конце концов он забылся тревожным тяжелым сном, принесшим слабое облегчение после пережитых страхов.

А когда очнулся, перед ним снова раскачивалась мерзкая рожа призрака. Картер закричал, вскочил и снова понесся во тьму.

Потом, по прошествии лет он ничего не помнил о Комнате Ужасов, кроме тьмы и страха. Там действительно было множество страхов всех мастей, и они заставляли его метаться во мраке, прятаться за шкафами и в щелях. Когда удавалось, он в изнеможении засыпал, но его будили порождения тьмы. Время от времени он находил еду – видимо, страшная комната не была предназначена для того, чтобы морить узников голодом. Порой мгновения, а порой – часы напролет тут царило спокойствие, но потом его нарушали топот, зловещий вой, и из тьмы глядели жуткие, леденящие кровь глаза страшилищ.

Он бы не смог долго протянуть, не повредившись рассудком. Долго ли он пробыл в Комнате Ужасов – неделю или всего день, этого он не знал. Казалось, что муки его тянутся целую вечность, но вот наконец раздался грохот, похожий на раскат грома, от которого все вокруг сотряслось, как от чудовищного взрыва. Полыхнула ослепительная вспышка, и Картер решил, что Зло снова ополчилось против него, но когда он вновь смог видеть, увидел Бриттла. Дворецкий, высоко подняв зажженный фонарь, стоял в дверном проеме, а рядом с ним на полу валялись дымящиеся обломки мрамора. В воздухе удушливо пахло серой. Рядом с дворецким стоял лорд Андерсон, воздевший зазубренный Меч-Молнию. Взгляд его был полон гнева. В этот миг, впервые в жизни, Картер понял, что ради того, чтобы спасти его, отец готов сразиться с самим дьяволом. Лорд Андерсон подбежал к сыну, поднял его на руки и обернул плащом, как маленького. Он ничего не говорил, он только плакал, быстро поднимаясь по лестнице.

И Картер еще долго рыдал на руках у отца. Он даже не помнил, как его бережно уложили в кровать.

* * *

Еще несколько недель Картеру снились кошмары, и отец не отходил от него. Он оставил все заботы по дому, и все время посвящал сыну. Картеру эти дни запомнились как одни из самых счастливых, хотя страхи и не отпускали его – и все из-за доброты отца. Мэрмер если в чем-то и переменилась, так только в том, что стала еще холоднее с пасынком. Часто, когда отец брал Картера за руки и мальчик повторял за ним слова вечерней молитвы, он видел сквозь полуприкрытые веки, как мачеха стоит за приотворенной дверью и злобно смотрит на них.

Вскоре после того, как Картеру исполнилось двенадцать, он решился погулять в огороженном забором дворе. Со времени встречи с Полицейским он не отваживался выходить туда. Но он выглянул в окно, и его поманило солнце, пробивавшееся сквозь листву. Картер решил поиграть среди колючих кустов, зная о том, что у отца важные гости и что он не освободится до вечера.

Мальчик бегал среди зарослей в бумажной шляпе, размахивая деревянным мечом. Он играл в войну, воображая себя храбрым командиром, предводителем войска. Высокие ряды бирючины он представлял то крепостями, то выстроившимися цепью вражескими воинами. Поворачивая за куст, он заставал врагов врасплох и яростно обрушивался на них. Он носился по зарослям без устали, и щеки его обвевал прохладный утренний ветерок.

Но когда он уселся на корточки и принялся палочкой рисовать на земле карту, на него вдруг упала тень. Картер поднял голову и увидел Полицейского. Тот злобно ухмылялся.

Мальчик в ужасе вскрикнул и вскочил, но его со всех сторон окружали густые кусты. Полицейский схватил его, зажал рот ладонью и потащил по двору. Он тащил его мимо колодца, к калитке за увитой виноградом беседкой. Картер изловчился и пребольно укусил Полицейского за руку. Тот злобно взревел, отдернул руку, а мальчик громко крикнул:

– На помощь!

Мерзкий похититель вновь заткнул ему рот и еще быстрее припустился к калитке.

Но тут из дверей кухни выбежал Бриттл. Сжимая в руках здоровенный топор, он бросился вдогонку за Полицейским так быстро, как, по идее, старики бегать не должны.

Заметив погоню, Полицейский яростно возопил, поднял Картера и швырнул в колодец.

Он провалился во тьму. К счастью, падая, он не ушибся о стенки, но зато больно ударился о воду. Вода сомкнулась, Картер погрузился в глубину. Если бы он поддался страху, он бы непременно утонул, потому что плавать не умел. Но он, неумело перебирая руками и ногами, подобрался к стенке, и, цепляясь за неровности камней, устремился вверх, к далекому кругу света. Только усилием воли он удерживался от того, чтобы разжать губы. В висках стучало. Казалось, вернулись страхи, пережитые в Комнате Ужасов – нескончаемый страшный сон. Какая-то частичка его сознания была готова отдаться на милость воды – вдохнуть только раз, и больше уже не дышать, погрузиться в вечный сон. Но он упрямо стремился к поверхности.

Наконец его голова показалась над водой. Он судорожно вдохнул, снова погрузился с головой, снова вынырнул и закашлялся. Отплыл к стенке, ухватился за выступ в каменной кладке… Только это и уберегло его от удара по макушке: совсем рядом с ним с громким всплеском стукнулась о воду деревянная бадья. В это же мгновение Картер услышал, как его отчаянно окликает Бриттл. Мальчик набрал в легкие побольше воздуха и отозвался.

– Хватайся за бадью! – крикнул дворецкий.

– Схватился!

– Держись крепче. Держишься? Жди помощи.

– Держусь! Жду!

Долго-долго – по крайней мере так показалось Картеру – он ждал, и ему уже начало мерещиться, будто стенки колодца смыкаются, а круг света наверху становится все меньше и меньше. Он словно находился внутри сжимающейся трубы. Оглядываясь по сторонам, он убеждался, что это не так, но клаустрофобия навалилась на него с такой силой, что Картер чуть было не разжал пальцы, сжимавшие веревку. Чтобы избавиться от страха, он закрыл глаза, но это совсем не помогло. Тогда он уставился на пятнышко ржавчины на ушке, к которому крепилась ручка бадьи, Пятнышко по форме, напоминало бабочку с расправленными крыльями. А вода была холодная как лед.

Рядом с бадьей по воде шлепнула сброшенная сверху веревка. Картер в испуге вскрикнул, приняв ее поначалу за водяную змею. По веревке кто-то спускался, перебирая ее руками и скользя подметками по осклизлым стенкам колодца. Поняв, что это не Бриттл, Картер уже решил было, что Полицейский поборол дворецкого и теперь спускается, чтобы снова схватить его. Но вот спускавшийся человек глянул вниз. Это был Чант. Фонарщик подхватил мальчика под мышки одной рукой и выдернул из воды. Но подняться наверх по веревке, прижимая к себе мальчика, он бы не смог, поэтому усадил его в бадью. По команде Чанта те, кто стоял около колодца, потянули бадью наверх, а Чант подталкивал его снизу. Бадью вытянули быстро, и как только голова Картера показалась над краем кладки, он увидел Еноха и еще двоих слуг, вращавших ворот. Бриттл стоял рядом и от волнения кусал губы.

Енох подхватил мальчика на руки и понес в дом. Там его переодели и быстро уложили в кровать. Последнее, что он запомнил, перед тем как уснуть тревожным сном, было лицо склонившегося к нему отца. Лорд Андерсон сокрушенно осмотрел ушибы и ссадины сына и поцеловал его в щеку.

Несколько часов спустя, после того как Картер встал и поел, его отвели в столовую, где, к его изумлению, собрались все домочадцы и слуги – главный камердинер, главный гувернер, помощники Бриттла, эконом, горничные, прачки, нянька, швейцар и даже лакеи и форейторы. Присутствовали также и Чант с Енохом. Бриттл стоял рядом с хозяином и по-прежнему нервно кусал губы. Леди Мэрмер царственно восседала в золоченом кресле.

Даскина не было.

Лорд Андерсон сидел во главе обеденного стола, остальные расселись по обе стороны от господина. Картера усадили по правую руку от отца. Тишина стояла такая, что ее, казалось, можно пощупать. Все замерли и молчали под взглядом лорда Андерсона. Глаза его, как тогда, когда он явился на помощь к сыну в Комнату Ужасов, метали молнии. Но было в его взгляде и еще что-то – но что, Картер понять не мог. Лорд Андерсон заговорил, и голос его был подобен пламени и пеплу.

– Вы знаете, что случилось. Враг сумел проникнуть во двор. Удалось это ему из-за того, что калитка была оставлена открытой, не была заперта на засов. Из-за чьего небрежения это произошло?

Все молчали и сидели, опустив глаза, но не потому, что были виноваты, а потому, что кто-то из них допустил преступную оплошность, не услужил господину.

– Отвечайте! – повысил голос лорд Андерсон, поднялся и ударил по столу рукояткой трости. Все, включая Картера, вздрогнули, а девушки-горничные испуганно вскрикнули.

Но яростное пламя в глазах хозяина угасло, он устало опустился на стул и провел ладонями по лицу. Голос его смягчился.

– Простите меня за эту вспышку. Речь идет о моем сыне. Уверяю вас, вопрос я задал не потому, что желаю кого-то наказать. Никакого наказания не воспоследует. Но правду узнать крайне важно. Если калитка не была оставлена открытой из-за чьей-то забывчивости, значит, среди нас есть предатель.

Картер видел, какой ужас вызвало это заявление отца у слуг, но голубые глаза лорда Андерсона теперь стали холодны. В упор глядя на Мэрмер, он проговорил:

– Теперь я допрошу каждого из вас по очереди, дабы выяснить, кто мог пройти через калитку и оставить ее открытой. Нужно установить истину.

– Я отвечу первым, – сказал Чант. – Потому что могу сказать точно: вчера вечером, когда я зажег фонарь, я калитку запер. Я всегда предельно внимателен, а вчера вечером проверил засов лишний раз – сам не знаю почему. Было у меня какое-то предчувствие – знаете, так случается порой.

– Хорошо, – кивнул лорд Андерсон. – Следовательно, кто-то открыл калитку в промежутке между восемью часами вчерашнего вечера и десятью нынешнего утра. Нужно выяснить, кто мог воспользоваться ею в это время.

Он допросил всех слуг, одного за другим, но ответ был один и тот же. Никто и близко не подходил к калитке, и ничего сверхъестественного в этом не было, потому что пользовались ею крайне редко. По сути, выходил и входил через нее один только Чант. Покончив с допросом слуг, лорд Андерсон обратил свой взгляд к леди Мэрмер и сурово спросил:

– А вы что скажете, миледи?

По комнате пронесся приглушенный ропот. Слуги никак не ожидали, что их господин подвергнет допросу и свою супругу.

– Я что – служанка какая-нибудь, чтобы ведра с помоями таскать и выливать за забором? – фыркнула леди Мэрмер наигранно насмешливо. – Я вообще не выхожу из дома.

Лорд Андерсон кивнул.

– Что ж, хорошо. В таком случае я приказываю всем вам быть начеку. Калитка была оставлена открытой не случайно. Что бы вы ни услышали и каким бы незначащим вам это ни показалось, дайте знать мне или Бриттлу. Жизнь моего сына в ваших руках. Вы свободны. Картер, а ты останься.

Когда слуги разошлись и Картер остался с отцом наедине, лорд Андерсон взял сына за руки и, прижав к груди, заговорил с ним нежно, но очень серьезно.

– Я ошибся в леди Мэрмер. Ты ведь понимаешь это, правда? – Не дожидаясь ответа, он продолжал: – Даскин тоже мой сын, и я люблю его так же сильно, как тебя, что бы ни было на сердце у его матери. Картер, ты пока не в состоянии понять, что за силы ополчились против нас. Полицейский – лишь один из врагов. Он – глава Общества Анархистов. Они хотят уничтожить весь дом. Они поджидают за Зеленой Дверью, но я надеялся уберечь тебя во Внутренних Покоях. Теперь вижу, что и это невозможно. Поэтому тебе придется уехать.

– Уехать? – вскричал Картер. – Куда уехать? Надолго?

– Не знаю. Быть может, и надолго.

– Но почему? Я плохо себя вел? Из-за того, что я украл ключи?

– Нет. Даже завладев Ключами Хозяина, Полицейский не сумеет легко пробраться сюда – даже во двор. Но калитка была оставлена открытой, и он явился сюда, потому что кто-то его впустил. Он охотился за тобой. И не только за тобой. Не твоя вина, что ключи пропали. Тебя соблазнили, а я был недостаточно предусмотрителен, но что произошло – то произошло. Теперь я должен разыскать ключи, они слишком ценны. В моем распоряжении есть и силы, и войска, но мне по-прежнему придется уходить из дому на много дней, быть может – на целые недели. Мне предстоит пройти трудными, порой опасными путями. В доме – изменник, я не могу оставить тебя без присмотра. Ты должен уехать. Никто не будет знать, где ты, кроме Бриттла. Бриттлу и Еноху можешь доверять во всем и всегда. Чанту тоже. Если сумею, буду писать тебе. Если мне не удастся совершить задуманное, может случиться и так, что ты больше никогда не увидишь этого дома – а увидишь, только если станешь Хозяином.

– Но разве я не должен стать Хозяином? Я ведь старший.

– Это не обычный дом. И не мне судить, кто станет в нем господином, хотя, конечно, будь моя воля, я бы выбрал тебя. Ты похож на мать, я вижу в тебе ее доброту. Если ты будешь достоин этого, ты будешь избран – Дом сам изберет тебя. Мэрмер этого никогда не понимала, хотя я часто старался втолковать ей. Она слишком сильно жаждет власти. Но больше не будем об этом говорить. Одну неделю мы проведем вместе. Больше не получится. Потом ты должен будешь уехать.

Как и обещал отец, неделю они с Картером были неразлучны. Они устраивали пикники во дворе, огороженном забором, скакали на конях по широким лугам, рыбачили на берегу заброшенного пруда на западе, охотились на дичь в восточных лесах, но никогда не выходили из двора через южную калитку. Они играли в прятки в комнатах и в догонялки среди кустов. Они затевали поединки на лужайке и поочередно побеждали в схватках и в изнеможении падали на траву. А если взгляд одного из них становился печален, другой старался развеселить его, и они снова пускались в задорные игры. Вот так они дарили друг другу прощальные подарки.

Неделя пролетела незаметно, и вот однажды в полночь Бриттл разбудил крепко спящего Картера. В руке он держал тускло горящий фонарь.

– Ваши чемоданы уложены, юный господин. Захватите ваши самые драгоценные и любимые вещи. Собирайтесь, до отъезда всего час.

Картер взял деревянных солдатиков, деревянный меч и маленький портрет матери и уложил поверх других вещей. Потом они с Бриттлом вместе спустились по лестнице, и их тени плясали в свете фонаря.

Отец ждал их на подъездной дорожке у дома. Он обнял сына и крепко прижал к себе.

– Бриттл отвезет тебя. Ты будешь жить у моего старого друга. Он и его жена будут любить тебя, как родного сына. Будь осторожен. Если они узнают, где ты, они станут тебя искать. Помни, я всегда буду любить тебя.

С этими словами он поцеловал сына и помог ему сесть в карету, а потом кивнул Бриттлу. Лошади зацокали копытами по мощеной дорожке. Последнее воспоминание об Эвенмере у Картера запечатлелось такое: фигура отца в тени дома. Но вскоре не стало видно ни отца, ни дома – их поглотила ночная тьма.

Картеру не суждено было увидеть Эвенмер целых четырнадцать лет.