"Тайна" - читать интересную книгу автора (Страуб Питер)

29

На главной улице городка было множество магазинчиков, торговавших сувенирами, кафе, аптек, винных магазинов, закусочных с названиями вроде «Красный томагавк» и «Пояс Вампума», лавочка, где торговали рыболовными снастями, маленький ювелирный магазинчик, где продавали швейцарские часы и золото, кондитерская, кафе-мороженое, магазины, торгующие открытками и календарями с фотографиями котят, сидящих на соснах, а также фотография, художественная галерея с полотнами, изображающими уток с выводками утят или сидящих вокруг костра индейцев, и два оружейных магазина. Три маленьких магазинчика, связанных между собой переходами, продавали футболки со всевозможными эмблемами, деревянные пепельницы и кукол, изображавших индейских колдунов. Джипы и фургоны, наполненные детьми, проезжали по улице, целые семейства в шортах, индейских шляпах и туниках тащили пластиковые мешки с покупками, на которых изображены были сосны или огромные рыбы, попавшиеся на удочку.

В самом начале главной улицы, между деревянной почтой и библиотекой стояло двухэтажное каменное здание, в котором располагалась редакция «Игл-лейк газетт». Дойдя до этого места, туристы обычно оборачивались и смотрели, не забыли ли они куда-нибудь зайти. Полицейский участок, напоминавший небольшую крепость, пристроился сбоку от ратуши, на которой висел белый плакат с надписью: «Администрация Игл-лейк благодарит вас за то, что вы решили нанести нам визит». Чуть ниже висел другой плакат — «Оленье озеро — 8 миль, Озеро потерянной луны — 12 миль, Северный полюс — 2.546 миль. Посетите поселение индейцев».

Том вошел в здание редакции и подошел к деревянной конторке. Лысоватый человек с бабочкой сидел за столом, а за ним другой — худой и высокий, в клетчатой рубашке — играл на линотипе, как музыкант на органе. Человек в бабочке поднял глаза и увидел Тома. Тогда он встал из-за стола и подошел к конторке.

— Хотите дать объявление? Можете написать текст на бланке, если, конечно, я найду его...

Он наклонился и заглянул под конторку.

— Я надеялся, что смогу просмотреть здесь старые номера вашей газеты, — сказал Том.

— За какое число? Все номера за последнюю неделю лежат на стойке у дивана, а более ранние подшивают и складывают в хранилище наверху. Вы просто хотите просмотреть подшивки или интересуетесь чем-то конкретным? Вообще-то наше хранилище не является одной из достопримечательностей города.

— Я хотел бы просмотреть последние номера с хроникой происшествий, особенно тот, где говорится об ограблении дома Барбары Дин. И еще мне нужны газеты за все лето двадцать пятого года, в которых писали об убийстве Джанин Тилман.

— А кто вы собственно такой?

Мужчина надел на нос очки в черепаховой оправе и внимательно поглядел на Тома.

«Если сказать, что я — любитель преступлений, этот парень вышвырнет меня отсюда, — подумал Том. — И будет абсолютно прав».

— Я учусь в Тулейне на факультете социологии, — сказал он. — На следующий год мне надо писать курсовую работу, и я решил собрать кое-какой материал, пока отдыхаю здесь.

— Преступность в курортных районах или что-нибудь в этом роде?

Том сказал, что пока еще не знает точно, как назовет свою работу.

— Может быть, прошлое и будущее? — предложил мужчина.

— Еще немного, и я попрошу вас написать ее за меня.

— Недели через две я бы отказался, — сказал мужчина. — Но сейчас здесь относительно спокойно. К середине лета на главной улице будет в два раза больше народу, чем сейчас, как ни трудно в это поверить. Кстати, меня зовут Чет Гамильтон. Я владелец и главный редактор этого убыточного предприятия.

Человек у линотипа тихонько захихикал.

Том также представился, и они с Гамильтоном пожали друг другу руки.

— Думаю, я могу отвести вас наверх, чтобы вы могли начать, но, конечно же, не могу постоянно находиться с вами. Когда закончите, положите все на место и погасите свет. Просто скажите мне, когда решите, что на сегодня хватит.

— Спасибо. Это просто замечательно.

Гамильтон вышел из-за конторки.

— Я писал статьи о местных ограблениях, — сказал он. — Так что можете воспользоваться моими материалами.

Гамильтон и Том вышли на улицу, подошли к двери с другой стороны здания, и редактор достал из кармана связку ключей.

— Вам важно понять одно, — сказал он. — Все люди, которые приезжают на Игл-лейк, у себя дома — серьезные, добропорядочные граждане. Они работают целыми днями и аккуратно платят налоги. Но, приехав сюда, на север, эти же самые люди превращаются в жадных до впечатлений детей, — найдя нужный ключ, Гамильтон вставил его в скважину. — Именно поэтому преступления в курортной зоне отличаются от преступлений в других местах. Оказавшись вдали от дома, люди меняются. — За дверью Том увидел обшарпанную лестницу. — Я поднимусь первым и включу свет.

Том последовал за Гамильтоном вверх по ступеням.

— Люди, которые никогда не зарились на чужое, становятся клептоманами, — продолжал тот.

Дойдя до конца лестницы, он повернул выключатель. Толстые подшивки «Газетт» расположились рядами на металлических полках. В дальнем конце хранилища стояли деревянный стол и стул.

— Вы ведь, наверное, с Милл Уолк? — спросил Гамильтон.

— Да, — подтвердил Том.

— Я так и думал. Вы ведь отдыхаете на Игл-лейк, а туда, сколько я себя помню, приезжают жители Милл Уолк. Дэвид Редвинг скупил когда-то всю землю вокруг озера и перепродал участки людям из своего окружения. — Редактор снял с полки два тома подшивок и положил их на стол. — К тому же, вы упомянули Джанин Тилман, а это имя может знать только человек с Милл Уолк. Она была первой дачницей, которую убили в этих местах. По крайней мере это было первое убийство, которое удалось доказать. — Гамильтон подошел к другой полке и взял два тома недавних подшивок. — Думаю, здесь вы найдете все, что хотите.

— Ваши слова прозвучали так, будто среди дачников случилось еще одно убийство, до Джанин Тилман.

Гамильтон улыбнулся.

— Именно так считал мои отец. Он был редактором «Газетт» в те дни. За год до убийства миссис Тилман в озере утонула женщина. Коронер объявил это смертью в результате несчастного случая, а большинство обитателей Игл-лейк считали, что это самоубийство. Но мой отец был уверен, что коронера просто-напросто подкупили. Видите ли, в те дни здесь не было постоянного коронера. Три человека исполняли эту обязанность по очереди — каждый по месяцу.

В комнате было душно и жарко, но Тому стало вдруг холодно.

— А вы помните имя этой женщины? — спросил он.

— Кажется, Магда.

Том понял вдруг, что никогда не слышал имени своей бабушки — Глен Апшоу постарался стереть из памяти близких все воспоминания о ней.

— Магда Апшоу? — переспросил он.

— Угадал, — Гамильтон наклонился над подшивками, но вдруг нахмурился и с подозрением посмотрел на Тома. — А ты уверен, что учишься на первом курсе колледжа. Что-то не похож ты на первокурсника — выглядишь моложе.

— Магда Апшоу — моя бабушка, — Том нервно сглотнул слюну.

— Ха! — редактор выпрямился. Руки его машинально поправили галстук-бабочку. — Мне очень жаль, я не хотел... — Он сделал шаг назад.

— Почему ваш отец считал, что ее убили?

— Ты можешь прочесть об этом, если хочешь. Отцу приходилось тщательно выбирать слова, чтобы не нажить неприятностей, но если ты умеешь читать между строк, то поймешь, что он имел в виду. — Гамильтон снова отправился к полкам и вернулся еще с одним томом подшивок. — Шеф полиции имел в те годы мало влияния — если ты помнишь, тогда был сухой закон — ив районе Игл-лейк вовсю торговали выпивкой. Кое-кто нажил на этом большие деньги. Шеф не обращал особого внимания на мелкие преступления, особенно когда речь шла о дачниках, никогда не оставлявших без работы бутлеггеров.

— На Милл Уолк полиция ведет себя так же, — вставил Том.

— Я слышал об этом. Ты, наверное, заметил, что у местных жителей свое отношение к людям с твоего острова. — Гамильтон хлопнул ладонью по переплету подшивки. — Вы, наверное, придете сюда завтра, поэтому можете оставить все на столе, только не забудьте про свет и дверь, хорошо?

Том кивнул.

Чет Гамильтон снял очки и убрал их в карман пиджака, а потом вопросительно посмотрел на Тома. Он был порядочным человеком, и появление Тома не могло не вызвать у него удивления и одновременно смущения.

— Мне кажется, даже если бы я не открыл свой болтливый рот, вы все равно догадались бы, что за год до смерти Джанин Тилман «Газетт» освещала гибель вашей бабушки. Это ведь наверняка сильно повлияло на всю вашу семью.

— У меня было несколько причин приехать на Игл-лейк, — сказал Том.

— Что ж, может быть вы найдете в этой комнате ответы на некоторые свои вопросы. — Чет стоял, засунув руки в карманы и раскачиваясь из стороны в сторону. — Мне жаль, что затронул болезненную для вас тему. Только отвлек вас от того, чем вы интересовались.

— Возможно, не так уж и отвлекли, — возразил Том.

— Когда я вижу вас здесь, то вспоминаю одного детектива, с которым отец обедал как-то несколько раз. Он тоже был с Милл Уолк. Люди называли его мистер Тень. Слышали о нем когда-нибудь?

— А мистер Тень читал заметки о смерти моей бабушки? — спросил Том.

— Нет. Его интересовало убийство Джанин Тилман. Мне кажется, это много для него значило. — Помахав Тому на прощанье, Гамильтон пошел к лестнице. Вскоре Том услышал, как внизу хлопнула дверь.

Снизу доносилось дребезжание линотипа, через окна проникали приглушенные звуки дорожного движения. Он открыл лежащий наверху том подшивок, подпер голову локтем и начал перелистывать страницы.

С.Л.Г. — Сэмуэл Лейраби Гамильтон, основатель «Игл-лейк газетт» видел в своем издании трибуну для выражения собственных достаточно агрессивных мнений и взглядов. За три часа, проведенных в хранилище, Том многое узнал об этом человеке, а также об Игл-лейк и его окрестностях. Сэм Гамильтон считал сухой закон и налоговую политику просто возмутительными фактами вмешательства правительства в жизнь граждан. Этот человек ненавидел защитников животных, борцов за права женщин и расовых меньшинств, Франклина Делано Рузвельта, социальное обеспечение, ограничения на владение оружием, Университет штата Висконсин, законы о свободе торговли и Роберта Лафолетт. Еще он терпеть не мог преступников и коррумпированных служителей закона, и при этом не стеснялся в выражениях.

В двадцатые годы в окна «Газетт» дважды стреляли в надежде убить, ранить или испугать ее бесстрашного редактора. Оба раза Сэм ответил на это коротенькими заметками, которые назывались «Трусы промахнулись!» и «Они промахнулись снова!»

С.Л.Г. выступал против интереса Редвингов к земле на Игл-лейк, называя их деятельность «иностранным вторжением». Милл Уолк фигурировал в его статьях не иначе как «Карибское полицейское государство», которое держалась на «всевозможных незаконных методах, известных тем, кто привык править с помощью страха». Одна из его передовиц называлась. «Головорезы на нашей земле».

Когда женщину тридцати шести лет нашли в озере в ночной рубашке с карманами, полными камней, а затем объявили жертвой несчастного случая и кремировали в течение двух дней, Гамильтон кричал во все горло о том, что в этом деле что-то нечисто.

С первой фотографии бабушки, которую довелось увидеть Тому, на него смотрело наивное детское лицо с испуганными глазами, которое обрамляли белокурые волосы, собранные в хвост на затылке. Магда Апшоу стояла, облокотившись о перила клуба Игл-лейк, и держала на руках пухленькую девочку с завитыми локонами с таким видом, словно хотела защитить ребенка от чего-то невидимого никому, кроме нее.

Из помещенной ниже заметки Том узнал, что его бабушка была дочерью венгерского иммигранта, владевшего небольшим ресторанчиком на Майами-бич. Закончив школу, она работала в ресторане, пока не вышла замуж за человека на восемь лет младше ее.

Гленденнинг Апшоу женился на необразованной дочери иммигранта намного старше себя; буквально втолкнул ее в общество Милл Уолк, состоящее сплошь из снобов и англофилов, и почти тут же начал ей изменять.

Читая газеты, Том постепенно приходил к мысли, что после смерти жены Глен Апшоу чувствовал себя не хуже, чем до нее. Все шло так, как ему хотелось — у Глена была его работа, его псевдосекретные отношения с Максвеллом Редвингом, его дочь, его спокойствие, дом на Истерн Шор-роуд.

Сэмуэл Лейраби Гамильтон появился на Игл-лейк вскоре после того, как обнаружили тело Магды Апшоу. Тело достали со дна с помощью драги после того, как оно пробыло в воде пять дней, оно было сильно повреждено крючьями и камнями со дна озера. Но редактор был уверен, что не все повреждения, обнаруженные на трупе, можно было объяснить этими причинами. Больше всего его возмутило, что тело было кремировано после проведенного второпях вскрытия, и то, что являлось по крайней мере самоубийством, изобразили как несчастный случай. Справедливость с острова Милл Уолк — все те же головорезы на нашей земле.

Через неделю после того, как урну с прахом Магды Апшоу передали ее родителям, руководство клуба Игл-лейк заменило всех официантов, поваров и барменов на людей из Чикаго. Теперь никто из работников клуба не смог бы позвонить в редакцию газеты, если бы еще кто-нибудь из его членов умер при странных обстоятельствах.

Вскоре после этого Гамильтон узнал, что гангстеры скупают дома и усадьбы в другой части района, и это отвлекло его внимание от смерти Магды Апшоу.

В следующем томе Том нашел отчеты об убийстве Джанин Тилман, которые уже видел у Леймона фон Хайлица. «В озере найдено тело Джанин Тилман», «Местного жителя обвиняют в убийстве миссис Тилман», «Тайна оказалась трагедией». Фотографии миссис Тилман, Майнора Трухарта, Леймона фон Хайлица, Антона Гетца. Однако читая эти статьи в доме фон Хайлица, Том не уловил один нюанс, который заметил сейчас, — он не обратил внимания на то, с каким восторгом приветствовал редактор «Газетт» появление Леймона фон Хайлица. Мистер Тень был не просто знаменитостью — он был героем. Проведенное им расследование помогло спасти невиновного местного жителя и репутацию Игл-лейк. Леймон фон Хайлиц был для жителей городка в ряду мировых достопримечательностей. Он был Лувром Колизеем и Микки-Маусом одновременно. Он был человеком, которого так долго ждал С.Л.Г.

Гамильтон организовал на свои деньги праздник в честь Леймона фон Хайлица, он напечатал статью, в которой излагались взгляды фон Хайлица на нераскрытые тайны прошлого, он ввел специальную колонку, в которой знаменитый детектив отвечал на вопросы, заданные ему читателями. И детективу-затворнику пришлось сдаться и позволить сделать из себя знаменитость, нарушив тем самым свой покой. Он пожимал сотни рук, признавался в том, что его любимый цвет — синий кобальт, любимые музыкальные произведения — «Горячая пятерка» Луи Армстронга и «Сотворение мира» Франца Йозефа Гайдна, любимый портной — Хантсман с Сейвил-роуд, любимая книга — «Золотой котел», а любимый город — Нью-Йорк. Он считал, что нельзя быть великим детективом от рождения, подобно тому, как люди рождаются великими художниками, им нельзя стать, подобно тому, как становятся хорошими солдатами, — им надо сначала родиться, а потом стать.

Затем Том изучил отчеты о современных кражах и ограблениях в районе Игл-лейк. Он прочел, чьи дома были ограблены и что унесли грабители — это были усилители, складные столы, кольца, ковры, телевизоры, музыкальные инструменты, картины, антикварная мебель, средство от потливости, одежда, деньги — словом, все, что можно было перепродать. Во время ограблений, которые начались три года назад и продолжались обычно с июня до сентября, были убиты еще две собаки, кроме чау-чау Барбары Дин. Во всех случаях животные были любимцами своих хозяев. Грабители начали с домов дачников, но в прошлом году они несколько раз вламывались в дома постоянных жителей Игл-лейк. В статьях Чета Гамильтона высказывались те же идеи, которые он изложил чуть раньше Тому, и намекалось на то, что все эти преступления вполне могли совершить подростки из благополучных семей, приезжающих сюда на лето.

Том поступил так, как поступил бы на его месте Леймон фон Хайлиц, — он тщательно изучил все статьи в газетах за последний месяц — операции с недвижимостью, заседания городского совета, аресты за вождение машины в нетрезвом виде, за браконьерство, за нанесение телесных повреждений. Еще он прочитал о новых назначениях в городской коммерческой палате, о путешествии в Мэдисон, организованным клубом «4-аш», о дорожных происшествиях, скандалах и поножовщине в барах, перестрелках, просьбах выдать лицензию на торговлю спиртным, о тыкве огромных размеров, выращенной мистером и миссис Леонард Вейл. Том делал кое-какие заметки на бумаге, взятой из стола Гленденнинга Апшоу, которую принес с собой. Уходя, он оставил подшивки на столе и выключил свет. Спускаясь по лестнице, Том думал о Магде Апшоу, собаке Барбары Дин и магазине, торгующем машинами, на Саммерс-стрит, принадлежавшем компании «Редвинг холдинг».

Почта, находившаяся за толстым забором, напоминала пограничный пост из старых вестернов Джона Форда. Том стоял перед почтой, раздумывая, как лучше поступить: опустить письмо в почтовый ящик или дождаться следующего дня и лично вручить почтальону. Было уже больше пяти часов, и почти все туристы разъехались по своим мотелям и турбазам. Голубой «кадиллак» пытался развернуться на слишком узком для него пятачке. Едущие за ним машины отчаянно гудели, а водители, движущиеся по встречной полосе, отчаянно жали на тормоза. Из открывшейся дверцы «кадиллака» вывалился на улицу мужчина в розовой рубашке и красных шортах. Он помахал возмущенно кричавшим что-то людям в других машинах, затем снова сел за руль и, не закрывая дверцы, неуверенно дал задний ход. Синий почтовый фургон, объехав злополучный «кадиллак», остановился у здания почты. Стройный черноволосый мужчина в синей форменной рубашке вылез из машины и достал из багажника мешок с почтой.

Том подошел поближе, почтальон поднял на него глаза и сказал:

— Опять пьяный за рулем. Грустно говорить об этом, но летом в нашем городе часто видишь подобные сцены.

Он покачал головой, взвалил мешок на спину и направился по дорожке к входу в здание.

— Извините, — окликнул его Том. — Вы случайно не знаете человека по имени Джо Трухарт?

Мужчина остановился и посмотрел на Тома. Взгляд его нельзя было назвать ни враждебным, ни дружелюбным. В нем не заметно было даже удивления. Мужчина опустил мешок на землю и сказал:

— Да, я знаю Джо Трухарта. Я очень хорошо его знаю. А кого это интересует?

— Меня зовут Том Пасмор. Я только что прилетел с Милл Уолк, и человек по имени Леймон фон Хайлиц просил меня передать привет Джо.

Почтальон улыбнулся.

— Так что же вы сразу не сказали? Вы нашли того, кого искали. И скажите мистеру фон Хайлицу, что я тоже передаю ему привет. — Он протянул Тому большую загорелую руку, и тот с удовольствием пожал ее.

— Мистер фон Хайлиц просил меня писать ему и сказал, что лучше передавать письма лично вам. Он сказал еще, что никто не должен видеть, как я это делаю, но мне кажется, сейчас за нами вряд ли кто-то наблюдает.

Трухарт взглянул через плечо на дорогу и снова улыбнулся.

— Они все не могут оторвать взгляда от места аварии, которая чуть было не произошла. Мистер фон Хайлиц просил меня позаботиться о вас. Вы уже написали письмо? — Том передал ему конверт и Трухарт засунул его в задний карман брюк. — Я думал, что мы встретимся возле почтовых ящиков. Я обычно приезжаю на Игл-лейк в начале пятого.

Том объяснил, что пришел в город раньше этого времени, и они договорились, что впредь он будет ждать около почтовых ящиков, если понадобится снова передать письмо.

— Только не ждите на открытом месте, — сказал почтальон. — Прогуливайтесь по лесу, пока не услышите, что подъехал мой фургон. Раз уж мы должны прятаться, надо все делать по правилам.

Они снова пожали друг другу руки, и Том вернулся на главную улицу и слился с толпой, по-прежнему наблюдавшей за постепенно рассасывающейся дорожной пробкой.