"Ночь оборотня" - читать интересную книгу автора (Сухомизская Светлана)

Глава 18 В ГОСТЯХ У ПРЕКРАСНОГО

Гроза еще не началась, когда за мной заехал Марк. Всполохи на горизонте не внушали мне никакого доверия, да и страхи относительно слежки еще не улеглись, поэтому я предложила Марку изменить запланированную на вечер программу и остаться дома, хотя и осознавала, что такое предложение таит в себе долю опасности: Марк мог воспринять его как мое желание перевести наши отношения в русло интимных контактов, а такого желания, несмотря на всю мою симпатию к нему, я пока не испытывала.

Но, как оказалось, у него были свои планы, и менять их он не собирался. Категорически заявив, что домой мы никогда не опоздаем, он велел мне собираться. По его словам, он недавно нашел одно чудное место – замечательное, помимо всего прочего, и тем, что там не бывает никто из его знакомых, – и это место он просто обязан показать мне, потому что я – одна из немногих людей, которые могут оценить его по достоинству. Заинтригованная, хотя и по-прежнему терзаемая неясными страхами, я подчинилась натиску Марка, хотя и попыталась припугнуть его тем, что собираюсь взять с собой здоровенный рюкзак, так как последняя маленькая сумочка пропала без вести на поле боя. Но даже перспектива тащить за мной тяжести не смутила упорного Марка.

Пока я носилась по квартире, непрестанно теряя и находя всяческие необходимые вещи, вроде носового платка, складного швейцарского ножа со множеством лезвий, дискеты со своими нетленными произведениями, которые я считала полезным все время иметь при себе, и тому подобного, Марк изучал мое жилище в медленном прогулочном темпе.

– Что смотрим? – спросил он, поднимая с кресла кассету, о которой я, честно сказать, успела забыть. – О, «Никитский бульвар». Ты любишь мелодрамы?

Едва заметная перемена в его голосе подсказала мне, что моя непривычно длинная полоса удач все еще не кончилась.

– Да нет, – стараясь говорить как можно небрежней, ответила я. – Решила еще раз полюбоваться на своего любимого актера.

– Какого? Уж не Багровского ли? Называя фамилию исполнителя второстепенной роли, он выдал себя окончательно.

– Нет. Крымова. – Я посмотрела Марку прямо в глаза и увидела, как по его лицу пробежала тень.

– Не думал я, что ты относишься к любительницам сладких мордашек, – криво усмехнувшись, сказал он.

– Вовсе нет. Я действительно считаю его хорошим актером. Сладкая мордашка тут ни при чем.

– Рад это слышать. Но ты, надеюсь, знаешь, что он вообще-то не актер, а писатель.

– Знаю, – ответила я и, помедлив, добавила:

– И хотела с ним познакомиться еще до того, как он стал сниматься в кино.

– Женщины почему-то совершенно не умеют отделять понравившиеся произведения от создателей. Им непременно надо познакомиться, – буркнул Марк.

– А ты случайно не знаком с ним? – пропуская мимо ушей его не слишком учтивое замечание, оживленно спросила я. – Ты же работаешь в издательстве и, наверное, знаешь всех знаменитых писателей!

– Во-первых, не всех. – В голосе Марка послышалось раздражение. – Во-вторых, Крымова я не знаю. И, в-третьих, даже если бы и знал, не стал бы лезть к нему со всякими глупостями. Неужели ты не понимаешь, что творческие люди, как и все остальные, имеют право на частную жизнь?

– Ладно-ладно, – примирительно сказала я. – Что толку спорить и сердиться, если ты все равно его не знаешь?

На самом-то деле я была почти на сто процентов уверена, что они с Крымовым знакомы – слишком уж бурной была реакция на обычный женский треп. А если и незнакомы – все равно Марку что-то известно. И провалиться мне на месте, если я из него не вытащу это что-то в ближайшие несколько дней.

Сев в «Фольксваген» Марка, я почти успокоилась. На улице возле моего дома не обнаружилось никого подозрительного, вспышки на горизонте могли оказаться ложной тревогой, да к тому же рядом со мной находился человек, на которого можно было положиться в минуту опасности.

– Кстати. – Меня вдруг озарило. – Ведь ты спас мне жизнь, а я так тебя за это и не отблагодарила!

– У тебя впереди еще масса времени, – улыбнулся он. – И я рад, что ты так высоко ценишь мои скромные заслуги!

Внезапно я ощутила укол совести. Человек действительно спас мне жизнь – и это при том, что перед этим получил от меня пару увесистых ударов по лицу, – относится ко мне, непонятно почему, как к родной, а я только размышляю, как бы им получше воспользоваться. Да, хороша работа детектива, нечего сказать. Но, с другой стороны, преступление, на мой взгляд, гораздо хуже.

Дорогой, пока мы болтали о какой-то малозначащей чепухе, я ломала себе голову над тем, как заставить Марка разговориться о Прошиной и их отношениях. Задача представлялась трудновыполнимой – Марк казался человеком, который не любит делиться наболевшим и разговорам о собственных проблемах предпочитает занятия, разгоняющие черные мысли. Еще того хуже, мне предстояло разузнать как можно больше о Крымове, а Марк, как стало ясно из его слов, распространяться о том, что ему известно, категорически не намерен.

Я так погрузилась в мыслительный процесс, что не заметила, как машина въехала через арку в какой-то двор и остановилась. Только когда Марк галантно вышел из машины и распахнул дверь, я поняла, что мы приехали.

А выйдя из салона во дворик, как и весь город, притихший в ожидании грозы, я увидела знакомые ручки в виде львиных голов с кольцами в зубах на знакомых белых двустворчатых дверях, знакомые готические буквы на вывеске над ними и на мгновение окаменела.

Марк привез меня в «Ступени», клуб Себастьяна и Даниеля.

Первым моим порывом было немедленно симулировать приступ стенокардии, аппендицита, эпилепсии, словом, чего угодно, только бы заставить его увезти меня отсюда. Но потом течение моих мыслей изменилось. Если Себастьян и Даниель узнают, что я знакома с Марком, в расследовании это им не поможет, а мои планы не расстроит – я прикинусь клинической дурой, эта роль у меня не так уж плохо получается, и напущу такого тумана, из которого им вовек не выбраться. Говорить Марку, что я работаю в детективном агентстве, они не станут – на это у них мозгов хватит, как всякая Баба Яга в тылу врага, я могу им пригодиться. Да и удалось ли им уже выяснить, что Марка и Евгению Прошину связывали близкие отношения?

И потом, Себастьяну полезно будет убедиться, что он для меня не единственный свет в окошке. Если он, конечно, здесь, а не в «Гарде» или еще где-нибудь, что вполне возможно, учитывая необходимость как можно скорее расследовать довольно сложное и запутанное дело.

Марку я благоразумно решила не говорить о том, что клуб «Ступени» мне давно и хорошо – слишком хорошо! – известен.

К счастью, я не стала изображать восторг первооткрывательницы. Потому что не успели мы войти, как охранник Гриша бросился ко мне с приветствиями и улыбками. Спасибо, хоть по имени не назвал.

– Почему ты не сказала мне, что уже была здесь? – спросил Марк, спускаясь вслед за мной по длинной лестнице с подсвеченными ступенями. В его голосе явственно звучало разочарование.

– Не хотела тебя огорчать. Да и была я тут всего пару раз.

– А охранник тебя помнит!

– У меня масть заметная. – Господи, и почему мужчин так волнуют всякие глупости?

Больше всего я боялась, что нас усадят за уютный столик в углу зала, где посетители оказывались в поле зрения объектива камеры, почти незаметной за листьями искусственного плюща, а все разговоры, благодаря вмонтированному в подставку симпатичной настольной лампочки микрофону, можно было при желании с легкостью прослушать.

Но нас провели за столик, расположенный между сценой и фонтаном в виде каменного ангела с чашей, из которой непрерывно струилась вода. Сцена была пуста, если не считать рояля. Я осторожно огляделась по сторонам. В зале Себастьяна тоже не было видно, и, несмотря на всю свою жажду реванша, я облегченно вздохнула.

Рано радовалась. Вацлав – официант, обслуживающий наш столик, – подлетел с радостными возгласами, назвал меня по имени, попенял на то, что я совсем куда-то запропастилась, и спросил, буду ли я сегодня, как обычно, заказывать свой любимый картофель-фри. Правда, и тут было за что поблагодарить судьбу: он не расцеловал меня, как обычно, видно, присутствие незнакомого мужчины остановило его, и не спросил, как продвигается расследование, – то-то Марку было бы развлечение!

– Пару раз, говоришь? – задумчиво произнес Марк, когда зараза Вацлав принял у нас заказ и отчалил в сторону кухни.

– Я что, виновата, что у них тут у всех память такая хорошая? – Отчаяние внезапно сделало меня агрессивной. – И потом, разве я сделала что-то противозаконное? Я не виновата, что уже была здесь и что я им всем полюбилась, как родная! Был бы ты симпатичной девицей, они бы и тебя запомнили со второго раза, спорить готова! А если тебе не нравится, давай уйдем! Не я тебя сюда пригласила!

– Да я ничего, – смешался Марк под моим натиском. – Извини, у меня, наверное, вчерашний спирт еще не выветрился, я и правда реагирую на все как-то неадекватно.

Милостиво даровав Марку прощение, я на всякий случай приняла свирепый вид, чтобы отбить у кого-либо из обслуживающего персонала желание подскакивать ко мне с нежностями, и уставилась на каменного ангела, вызывавшего у меня большую симпатию своей неподвижностью, бледностью и молчанием.

Вацлав принес салаты и, встретившись с моим злобным взглядом, мгновенно испарился.

Уничтожив полпорции салата «оливье», я немного смягчилась и, решив воспользоваться запуганным состоянием Марка, с самым невинным выражением лица спросила:

– Слушай, а почему ты такой подозрительный? Печальный жизненный опыт, а?

– Что ты имеешь в виду? – Марк заметно напрягся. Не выходит из меня Мата Хари, хоть плачь. Придется переводить все в шутку.

– Ну, может быть, на твоей совести лежат кровавые преступления. Служба в гитлерюгенде. Или работа в штази.

Марк насупился. А мне всегда казалось, что шутки у меня смешные и с чувством юмора все в порядке.

– Ладно, – сдалась я. – Вижу, тебе не нравится то, что я говорю. Тогда говори сам, потому что я уже и не знаю...

Я не договорила, потому что Марк вдруг с интересом посмотрел куда-то мне за спину, и в ту же секунду сзади раздался еще один знакомый голос:

– Приятного аппетита.

Ну вот. За что боролась, на то и напоролась. Растянув рот в мерзкой улыбке, я обернулась на звук голоса.

– Надеюсь, вам у нас понравится, – ласково произнес Себастьян, но прекрасные шоколадные глаза, полуприкрытые ресницами, были холодны, как волны Арктики. – Желаю приятно провести вечер.

Пока Марк, привстав, произносил слова благодарности, Себастьян поцеловал мою руку, сжав ее так больно, что я едва не взвыла. И удалился, обменявшись с моим спутником весьма церемонными поклонами.

– Это владелец клуба, – шепотом сказал Марк в спину уходящего Себастьяна. – Нли ты его тоже знаешь?

– Видела издали, – механически соврала я.

За соседними столиками захлопали. Без энтузиазма повернувшись к сцене, я увидела садящегося за рояль Себастьяна. Выглядел он вполне цветуще – интересная холодность исчезла без следа. Что ж, прекрасно. Я томно посмотрела на Марка и призывно улыбнулась. Марка эта перемена в моем поведении застала врасплох – он едва не выронил вилку, которой перед тем без аппетита ковырял в только что принесенном горячем, поморгал растерянно и наконец накрыл мою руку своей. Молодец, правильно понял поставленные перед ним задачи.

Себастьян между тем, отыграв вступление, запел мою любимую песню: «Скажите, девушки, подружке вашей, что я ночей не сплю, о ней мечтая», – отчего моя неприязнь к нему возросла в несколько раз. Доведя призывность обращенной к Марку улыбки до самой опасной грани, я тщетно пыталась не смотреть на сцену и не замечать, как ноет мое сердце. У Марка от волнения начали дрожать губы, а я думала, что, конечно, я последняя сволочь, не отрицаю, но неужели и мой любимый мужчина всего лишь спустя два дня после моей смерти будет сидеть с другой женщиной, и гладить пальцами ее ладонь, и смотреть затуманенными глазами? Впрочем, все гораздо проще – моему любимому я и сейчас даром не нужна, вон он, поет как соловей.

– ..напрасно ты скрываешь, что нежной страстью сама ко мне пылаешь...

А вот взять сейчас, подняться на сцену, да и прихлопнуть крышкой клавиатуры эти длинные пальцы! Интересно, какую ноту издал бы бархатный голос? Меньше, чем на фа третьей октавы я не соглашусь.

Настольная лампочка вдруг зашипела, и не успела я ничего понять, как она взорвалась с треском, который сделал бы честь любой новогодней петарде. Мы с Марком отшатнулись, инстинктивно закрывая лица от осколков, за соседними столиками раздался взволнованный шум, а официанты со всех концов зала кинулись к нам.

Один Себастьян ничего не заметил. Он уже пел знаменитую «Nothing's gonna change my love for you» – по своему обыкновению так нежно и проникновенно, что, прежде чем произошло несчастье с лампочкой, я успела украдкой уронить на скатерть пару слезинок. Даже когда абажур нашей лампы приземлился на сцене, в шаге от его табурета, вдохновенный певец и бровью не повел. В мою душу закралось подозрение.

Официанты убрали лампу, вернее, то, что от нее осталось, и, во избежание дальнейших эксцессов, принесли взамен массивную свечу в красном стакане-призме. Освещение за столиком было восстановлено, чего, к моему большому сожалению, никак нельзя было сказать об атмосфере. Трепет и волнение ушли, сменившись смущением и подавленным молчанием. Потребовалось не меньше пятнадцати минут – три с половиной песни, – чтобы пальцы Марка вновь заскользили по моей коже.

Раздались два негромких хлопка. В ту же секунду я стремительно съехала со стула и скрылась под спасительные края скатерти. Увидеть я ничего не успела, но лицо вчерашней беременной с пистолетом представилось мне настолько живо, что я предпочла положиться не на зрение, а на инстинкт.

– Доннерветтер! – услышала я сквозь отчетливый стук собственных зубов и оглушительный грохот сердца раздосадованный голос Марка. – Оба бокала лопнули! Одновременно! Ты только полюбуйся!.. Марина? Ты где? Сейчас я выберусь из-под стола, вылезу на сцену и оторву голову этому фокуснику!

– Позвольте вам помочь.

Меня взяли за руки, края скатерти раскрылись, как занавес, и я вернулась обратно к людям, поддерживаемая обворожительно улыбающимся Себастьяном.

– Приношу вам свои извинения за все эти неприятности, – произнес он с трогательным сочувствием в голосе и еле слышно добавил:

– Моя голова в твоем распоряжении.

– О, ничего страшного, – срывающимся голосом ответила я и прошипела:

– Оставь меня в покое! Видеть тебя не хочу.

– Придется. Ничем не могу помочь. Да, хочу тебя предупредить – не ложись слишком поздно, завтра на работу, если ты еще не забыла.

– Чихать я хотела на тебя и твою работу!

– Не получится. Тебе от меня так просто не отделаться.

Лицо Себастьяна вдруг оказалось так близко, а глаза его смотрели на мои губы так яростно, что пол под моими ногами начал тревожно подрагивать, словно предвещая землетрясение.

Себастьян резко отпустил меня и ушел, даже не взглянув на обескураженного Марка, который, не говоря ни слова, кивнул в ответ на мое объявление о том, что я отправляюсь домой, так же молча отвез меня и, сухо попрощавшись, умчался в предгрозовую темноту.

Проклятый Себастьян снова испортил мне все что мог: настроение, личную жизнь и расследование.