"Жокей в маске" - читать интересную книгу автора (Сувестр Пьер, Аллен Марсель)Глава 10 ЖОКЕЙ СКОТТ– Темная история… Глупо, конечно, так начинать, когда хочешь сказать правду. Правды ждет диктофон, лежащий передо мной, правды ждут и чистые листы бумаги. И, однако, я могу точно сказать лишь одно – дело это чрезвычайно запутанное, и те, кто пытается в нем разобраться, лишь еще более усложняют его. Когда человек по документам именуется Рене Бодри, представляется Жюлем Максу де Вернэ, предлагает Полю Симоно называть его Артуром, а мне самому говорит, что его зовут Анри, – это все равно, что у человека вообще нет имени. М-да… С таким же успехом можно называть его господин Никто, или господин Некто… Жером Фандор стукнул кулаком по своему рабочему столу в редакции «Столицы». Он задержался на работе с твердым намерением написать подробный отчет по сен-жерменскому делу, которое с каждым днем интересовало публику все больше и больше. Однако листы бумаги оставались чистыми. Фандор никак не мог приступить к работе, что случалось с ним не часто. – Что, черт возьми, я могу предложить читателям? – спрашивал он себя. – Чепуху! Россказни под соусом пикант! Мне нечем порадовать публику, поскольку я и сам толком ничего не знаю… Он помолчал. – Да, сведений у меня, наверное, больше, чем у кого бы то ни было. Даже у Жюва. Но, к сожалению, их все равно недостаточно… Разговаривая сам с собой, журналист машинально вертел в руках чернильницу. Закон всемирного тяготения тут же наказал его за забывчивость – через минуту пятно появилось не только на столе, впрочем, привыкшем к подобному обращению, но и на толстом ковре, покрывавшем пол. – Вот так и с этим делом, – констатировал Фандор с непонятным удовлетворением. – Полная чернота. Никакого просвета. Журналист посидел молча еще несколько минут, затем решительно встал, надел пальто и потянулся за шляпой. – Против темноты есть одно средство, – громко сказал он. – Свет! Он надел шляпу и закончил: – Поэтому пора купить на пару су свечей… На профессиональном жаргоне журналистов «Столицы» это означало приступить к расследованию. Не очень понятно лишь, что именно имел в виду Фандор, ведь, казалось, он сделал больше других для расследования убийства в Сен-Жермен. Именно благодаря ему полиция вышла на след Макса де Вернэ, и именно он опознал убитого как Анри, букмекера. Однако, как справедливо заметил сам репортер, стремясь пролить свет, он лишь запутал дело. Все, кто пытался рассеять туман над преступлением, вставали перед новыми загадками. Сначала предполагали самоубийство, потом – убийство, совершенное обманутым мужем. Затем подозрение пало на любовника, но и тут концы не сходились с концами. В результате следствие оказалось в тупике. Что прикажете делать, если надо искать убийцу человека, чья личность не установлена? Имя Рене Бодри значилось лишь в документах, а каждый, кто имел с ним дело при жизни, называл его по-разному… Фандор медленно вышел из кабинета и направился к секретарю редакции, который еще не ушел домой, готовя экстренный выпуск. В стенах «Столицы» наш репортер чувствовал себя любимым, избалованным ребенком, который может заходить, куда ему вздумается. Что ж, его можно понять – никто другой столько не сделал для процветания газеты, как он. Господин Пантелу сосредоточенно писал. Фандор приоткрыл дверь и дружелюбно спросил: – Что показывает наш барометр? – Ниже нуля, – буркнул секретарь. Оба говорили на редакционном жаргоне, малопонятном для непосвященных. «Барометр» означал некоторую сумму, предназначенную для субсидирования журналистов, ведущих самостоятельное расследование. Судя по словам мсье Пантелу, сейчас он не располагал ни су из этого фонда. Однако Фандора это не смутило. Он отлично знал, что секретарь редакции является неисправимым пессимистом во всем, что касается денежных средств. Журналист улыбнулся. – Значит, я не могу себе позволить даже проехаться в такси? – мягко спросил он. – А куда это вы собирались? – В Крест де Ноай. Морщины на лбу мсье Пантелу разгладились: – Сен-жерменское дело? Поезжайте, я предоставлю вам кредит. Фандор потупился. – Могу я узнать, – осторожно спросил он, – на какую сумму мне рассчитывать? Ну, там, сорок су, или полсотни франков… – Не паясничайте, – махнул рукой секретарь. – Можете рассчитывать на двадцать пять луидоров. Фандор присвистнул. – Ну и ну, мсье Пантелу! – воскликнул он. – Вы сегодня сама щедрость! Журналист аккуратно прикрыл дверь и пошел по коридору. – Получить от Пантелу двадцать пять луи за здорово живешь еще никому не удавалось, – бормотал он. – Предполагается, что я теперь в лепешку должен расшибиться, но добыть информацию! Два часа спустя Жером Фандор стоял на перекрестке Крест де Ноай в полном унынии. Он уже переговорил с комиссарами Сен-Жермен и Мезон-Лафит, но ушел не солоно хлебавши. Никто из полицейских не смог сообщить ему ничего нового. Они кряхтели, пожимали плечами, но сами явно были в тупике. Фандор подумал о Жюве, который, наверное, развлекался сейчас игрой в карты с Полем Симоно и Максом де Вернэ. «Уж он-то наверняка нашел бы выход. Кто-то должен что-то знать…» Внезапно лицо репортера прояснилось. – Тут же рядом трактир, – вспомнил он. – Почему бы не зайти туда? Он направился к кафе. – Полиция, конечно, побывала там. Помнится, официант показал, что убитый выпивал накануне своей гибели и что он был не один. Однако официант отметил, что потом они пошли в разные стороны – Бодри в Сен-Жерменский лес, а его собеседник в Мезон-Лафит. Но, чем черт не шутит! Может, этот парень вспомнит еще что-нибудь… Рассуждая таким образом, журналист подошел к забегаловке, где покойный Рене Бодри выпил свою последнюю порцию спиртного. Минуту спустя он говорил с официантом: – Ну, вспомните, дружище! Ведь человек не может никак не выглядеть! Кто был этот второй? Блондин? Брюнет? Шатен? Как он был одет? В зеленое? Красное? Серое? Парень лишь тупо таращил глаза. – Ей-Богу, мсье, мне нечего рассказать! Пришли они ночью, я уже спать хотел так, что не приведи Господь. Дал им, что они просили, – ну, там, выпивку, перья, бумагу, да и пошел себе… Фандор напрягся, как сеттер, почуявший добычу. Он сжал плечо официанта: – Перья? Бумагу? В голосе его зазвенел металл: – И ты молчал, чертов осел? Значит, они что-то писали? Официант попытался высвободиться: – А че? Ну, писали… Этот писал, маленький. Его, говорят, потом убили. Фандор перевел дух. Может, Бодри успел написать предсмертное письмо? Нет, никаких доказательств… Но что же он тогда писал за несколько минут до смерти? Расписку? Долговое обязательство? Журналист повелительно сказал: – Вот что, парень, тащи сюда все письменные принадлежности, которые есть в этой лавочке. Все – перья, бумагу, промокашки, чернильницу! Официант недоуменно пожал плечами. Еще один ненормальный на его голову! Все последние дни его постоянно атаковали журналисты, задавая самые невозможные вопросы. А теперь еще этот… Решил, видимо, что здесь не трактир, а канцелярский магазин. Впрочем, пусть его. Главное, что на чаевые не скупится. Так что лучше не спорить. – Пожалуйста, мсье, – проговорил парень. – У нас тут не так много письменных принадлежностей, как вам кажется. Чернильница всего одна – вот она. Что касается бумаги… – Ради Бога, прекрати болтать! – поморщился журналист. – Тащи все, что есть. Официант вышел и вскоре вернулся с несколькими картонными папками. – Подумать только, – бормотал Фандор, внимательно просматривая их содержимое, – возможно, этих бумаг касалась рука убийцы! Отложив одну папку, он взял другую и принялся перебирать старые конверты и листы желтой дешевой бумаги. – Никакой зацепки… Фандор вздохнул и кивнул официанту: – Унесите это. Парень уже протянул руку к папкам, как вдруг Фандор остановил его: – Минуточку… А это что такое? Мгновение он присматривался и вдруг завопил: – Зеркало! Быстро принеси мне зеркало! Ничего не понимающий официант тупо смотрел на промокашку в руках журналиста и молчал. Фандор нетерпеливо топнул ногой: – Во имя всего святого, что ты уставился? Есть в этом доме зеркало? Не дожидаясь ответа, он встал и решительно прошел в заднее помещение. Там над умывальником висело небольшое зеркальце. Фандор поднес к нему промокашку и принялся разбирать остатки строчек. В зеркальном изображении их можно было читать слева направо, как обычное письмо. Прежде всего репортер занялся подписью. В первом слове сохранилась буква quot;нquot;, во втором отчетливо прорисовывалось «Бодр». – Сомневаться не приходится, это Рене Бодри, – прошептал Фандор. Он продолжал всматриваться в неровные, плохо сохранившиеся строчки. Кое-что можно было разобрать, хотя общий смысл документа оставался неясным. «Господину… же… Я передаю все права на владение… лошадь… ровки… цен… тридцать ты… ов.» – Попробуем восстановить, – сказал Фандор. – Итак, господину, имя или фамилия которого оканчивается на «же», я передаю все права на владение моей лошадью… Имя лошади также не известно… Для тренировки. Или, наоборот, без тренировки? За цену в тридцать тысяч франков. Журналист отер пот: – Похоже, это последний документ, который Рене Бодри подписал в своей жизни. Значит, лошадь… Что ж, я как раз и знал его как Анри, букмекера. Хорошо, что мне пришло в голову приехать сюда! Кажется, дело сдвинулось… В газете о найденной промокашке не упоминалось. Жюв отсоветовал Фандору помещать материал, считая, что это может насторожить преступника. Поэтому, когда три дня спустя господин Бридж спускался в конюшню, он ни о чем не догадывался. На Бридже был костюм для верховой езды, и оседланная лошадь уже ждала его. Сегодня он хотел лично проконтролировать работу конюхов на тренировке кобыл-двухлеток. Господин Бридж был не в духе с самого утра. Двухлетки вчера отвратительно ходили рысью, к тому же лучшая кобыла, Капризница, словно оправдывая свое имя, неожиданно захромала. И вот теперь, как это всегда и бывает, плохое настроение хозяина вымещалось на ни в чем не повинных слугах. – Пошевеливайтесь, бездельники! – гремел Бридж. – Почему лошади еще не под седлом? А это что? У Флаинга до сих пор не перемотана нога! Вы что, дармоеды, хотите, чтобы он порвал сухожилие? Он огляделся: – Джимми, подойди ко мне. Что это такое? Ты думаешь, кобыла сможет бегать, если стремена чуть не по земле волочатся? Немедленно укоротить! Дойдя до конюшни с жеребцами, Бридж увидел свежую кучу навоза и вконец осатанел. – Это что, так и должно здесь лежать?! – заорал он, и хлыст его со свистом рассек воздух. – Кто сегодня смотрел за чистокровками? Слуги испуганно молчали. – Ну, что вы таращитесь, олухи царя небесного? – бушевал хозяин. – Не видите эту кучу дерьма? Убрать ее немедленно! Двое слуг молча принялись убирать навоз, а остальные конюхи потихоньку переместились в другой конец двора, подальше от разгневанного хозяина. Там они стали седлать кобыл. Возмущенно пыхтя, Бридж повернулся на каблуках и столкнулся с прилично одетым молодым человеком, держащим в руках кепку. – А вы кто такой? – грубо спросил лошадник. – Здесь частное владение, а я, помнится, никого не приглашал. Незнакомец бесстрастно поклонился. – Мистер Бридж здесь? – спросил он с ярко выраженным акцентом. – Ну, это я. Что дальше? – Меня зовут Скотт. Видя, что его имя не произвело на Бриджа никакого впечатления, молодой человек пояснил: – Я новый конюх. Вы сами приняли меня на работу. Помните? – Ах, конюх… – протянул хозяин конюшни. – Припоминаю. Вас, кажется, рекомендовал Смит. Что ж, отлично. Займитесь пока вот этой кучей. Он указал на так возмутивший его навоз. Скотт равнодушно скользнул по куче глазами и перевел взгляд на жеребцов. – У вас что, неладно со слухом? – взорвался Бридж. – Или вы явились сюда валять дурака? – Вовсе нет, – сказал молодой человек. – Но я не вижу лопаты. Бридж злобно ощерился: – Лопаты? Может, вам еще и опахало принести? Здесь навоз убирают руками. Мне не нужны чистоплюи! Я их терпеть не могу! – А я, мсье, – невозмутимо проговорил Скотт, – терпеть не могу грубиянов. Только человек, совершенно не знавший Бриджа, мог позволить себе говорить с ним в подобном тоне. Некоторое время лошадник молча хлопал глазами, потом неожиданно улыбнулся. – А ты наглец, парень, – протянул он. – Однако сложен неплохо. Какой рост? Скотт пожал плечами: – Соответствует. – А вес? – В порядке. Тренер окинул жокея придирчивым взглядом: – Не знаю, не знаю… Похоже, не мешало бы малость похудеть. – Ну, это не проблема. – Вот как? Посмотрим… Лэм! Из конюшни выбежал слуга. – Займись этим парнем, – приказал хозяин. – Посадишь его на ту норовистую черную кобылу. Посмотрим, не убьется ли он до конца недели. |
||
|