"Эффект бабочки" - читать интересную книгу автора (Сваллоу Джеймс)

Глава десятая

Было уже за полночь, когда они ввалились в его комнату в обнимку, целуясь и смеясь и желая друг друга. Хайди едва не упала, выскользнув из его объятий, а он ржал, пытаясь вытащить ключ из двери. После нескольких неудачных попыток ему, наконец, удалось это сделать, и он крутанул ключами, радуясь победе над замком. Хайди зааплодировала.

— Кажется, — заявил он, — я немного перебрал.

Прежде чем вернуться в общежитие, они раздавили еще одну шестибаночную упаковку пива.

— Серьезно? — удивилась Хайди. — Но не настолько ты и пьян, чтобы увиливать…

— О нет, — улыбнулся Эван. — Я парень, а парни никогда не напиваются до такой степени, чтобы…

Она заткнула его рот поцелуем.

— Чтобы что?

Эван засмеялся и, пинком открыв дверь, с грохотом ее захлопнул. Она потянула его за ремень и потащила через комнату. Ее рука змеей скользнула ему под рубашку и начала легонько поигрывать с соском. Он, потеряв равновесие, свалился на кровать, где они продолжили целоваться. Через пару секунд она оторвалась от него, чтобы расстегнуть ему рубашку. Погладив его грудь, она принюхалась.

— Здесь пахнет сексом.

Эван послушно пошел к окну и приоткрыл его.

— У Тампера был тяжелый день, — объяснил он, кивнув на вторую кровать, на которой в беспорядке, кучей лежали простыни и одеяло.

— Да ладно, — удивленно приподняла бровь Хайди. Она не могла понять интереса Кристи к другу Эвана. — Он такой… большой.

Сделав несколько неуверенных шагов к холодильнику у двери, Эван достал из него две запотевшие бутылки.

— Полагаю, харизма и немного черного макияжа производят неизгладимое впечатление на некоторых девочек.

Очарование Тампера, которое Эван назвал «Большим готическим», подействовало на Кристин, и та увела его к себе в комнату, предоставив Эвану возможность побыть наедине с Хайди.

Он помахал бутылкой:

— Пива хочешь?

— Спасибо.

Она взяла бутылку и основательно к ней приложилась, затем, безо всякого объяснения, скатилась с кровати, пошарила рукой под матрасом и вытащила оттуда найденную связку бумаг.

— И что это такое ты делаешь? — поинтересовался Эван между глотками. — Ищешь Последнюю девочку, которую я сюда приводил?

— Большинство ребят держат там порножурналы. Можно многое узнать о парне, посмотрев порно, которое он любит. — Хайди подняла на него глаза. — Но у тебя тут только тетради какие-то.

Он присел рядом с ней.

— Да, я веду дневники с семи лет.

Заинтригованная, Хайди придвинулась к нему поближе, и Эван улыбнулся. Похоже, я ей очень нравлюсь, подумал он.

— Уау! Круто! — Хайди всегда питала слабость к людям, ведущим дневники. Она любила сунуть нос в записи своих сестер и даже своей соседки по комнате. — Прочитаешь мне что-нибудь?

Он обнял ее за талию, пытаясь сообразить, как бы ее переключить снова на поцелуи.

— Ни фига, — заплетающимся языком сказал он. — Я буду смущаться.

Он немного напрягся, чувствуя себя при этом уставшим, как это бывает с пьяными.

Она, дразня, погладила кончиками пальцев его голый торс, и Эван снова почувствовал прилив сексуального возбуждения. С хрипотцой в голосе она сказала:

— Ну тогда выпей. Червячок, ты слишком напрягся.

— Замри на месте, — голосом полицейского приказал ей Эван. — Давай-ка договоримся раз и навсегда. Я не желаю больше слышать от тебя никаких шуточек насчет червей. Не надо называть меня ни «Червячком», ни «Доктором Червем», ни «Червивым генералом». Стоит только получить подобную кличку, как она прилипнет — не отвяжешься. Мне бы не хотелось, чтобы все думали, что у меня глисты из задницы лезут или что-либо подобное, хорошо?

Хайди засмеялась.

— Заметано. А теперь почитай мне что-нибудь.

Она наугад вытащила из стопки тетрадь, на которой было написано «13 лет».

— Давай эту! Хочу узнать твои самые интимные мысли!

Открыв тетрадь, Эван начал читать вслух. Слова вылетали из его рта, прежде чем их смысл доходил до него. «Как будто мой разум отказывался поверить, что я видел это на самом деле. Слыша, как ужасно кричит Крокет…» Он заморгал, пытаясь сосредоточиться на написанном. Эван почувствовал, как кровь начинает стучать в висках. «Даже когда я пишу это, у меня бегут по коже мурашки». Кровь отлила от его лица, когда до него дошло, о чем именно он читает. Он прервался, почувствовав ком в горле.

— Я не хочу читать это… Она чмокнула его в губы.

— Да ладно тебе. Продолжай.

Его глаза сузились, и он подавил приступ тошноты. «Томми как будто был одержим чем-то. В его глазах была ненависть, которую трудно назвать человеческой…»

Эван почувствовал, как мир ускользает и атмосфера в комнате становится разреженной и светящейся. На периферии его зрения стены, двери и сама Хайли начали вибрировать, словно камертон после удара. Девушка ничего этого не замечала.

Эван слышал, как его собственный голос искажается и рассеивается, когда новые звуки стали эхом расходиться вокруг него, а старые шумы и обрывки речи поднимались из глубин его памяти. Он хотел взять себя в руки, но его язык онемел, а тело не слушалось. Давление в его голове напоминало высокую грохочущую волну, которая нарастала, нарастала, нарастала…

А потом мир сдвинулся.

Неожиданно, без паузы Эвана заполонили странные чувства, совершенно не подходящие моменту. До этого он сидел в темной комнате и на улице была ночь, теперь же он был на ногах и бежал куда-то в ярком солнечном свете. Его тело было намного меньше и слабее. Он споткнулся от неожиданности перемены и рухнул на колени, поцеловавшись со всего маху с землей.

Эван поднял голову и увидел Томми, стоявшего над его простертым телом. Его лицо было красным, а глаза блестели от ярости. Однако Томми был всего лишь ребенком, неуклюжим подростком, выплевывающим проклятия сквозь сжатые зубы.

— Что за черт? — выдохнул Эван.

Он огляделся, и воспоминания нахлынули на него, свежие, словно новая рана. Он находился на старой свалке в Саннивейле с толстым маленьким Ленни, с Крокетом, который жалобно скулил, пытаясь выбраться из облитого бензином мешка, и лежавшей без сознания на земле Кейли.

«Почему бы тебе просто не поцеловать ее, прекрасный принц?»

Воспоминание пронзило Эвана, подобно пуле. Каким-то немыслимым образом он снова оказался там, и ему снова было тринадцать, и снова он стоял лицом к лицу с разъяренным Томми.

— Это невозможно… Это не может происходить со мной…

Он услышал рычание и попытался отвернуться. Томми Миллер улыбнулся своей удаче и, размахнувшись, ударил его палкой по лицу. Эван упал на спину. Кровь со лба заливала ему глаза. Словно играя в какую-то жестокую игру, зло смеющийся Томми подскочил к нему и пнул изо всех сил раз, другой, третий…

Боль охватила тело Эвана, и, закашлявшись, он сплюнул кровь. Он услышал, как Ленни пытается перекричать жалобный визг Крокета.

— Я не могу развязать веревку!

Ленни тянул завязку мешка, но его пальцы скользили по мокрой от бензина веревке. Томми повернулся к нему и улыбнулся страшной улыбочкой.

— Оставь его, или я перережу глотку твоей матери, когда она будет спать!

Ленни испуганно выпустил из пальцев веревку и отступил. В его глазах был ужас.

Собрав остатки сил, Эван схватил Томми за лодыжку и дернул на себя, удерживая его, словно капкан.

— Я держу его, Ленни! Помоги Крокету!

Но мальчик как будто застыл и стоял не двигаясь. Сердце Эвана упало, когда он увидел то же самое пустое выражение на лице Ленни, которое видел в тот день, когда они взорвали ящик у дома Халпернов. Томми резко вырвал ногу из руки Эвана и, повернувшись, навис над ним. Слезы разочарования и копившейся годами злости выступили на его глазах.

— А теперь слушай меня внимательно, Эван, — прохрипел он. — В этом мире миллионы сестер, так какого хрена ты связался с моей?!

Эван попытался ответить, но из его ушибленных легких вышел только тихий свист. Томми помахал бутылкой с бензином перед застывшим лицом Ленни и засмеялся.

— Готов, толстяк?

— Томми, нет!

Эван увидел, как яркий огонь побежал по веревке к мешку. Мешок вспыхнул, и собака издала ужасающий, леденящий кровь визг. На Эвана упала чернильная темнота.

Жесткая пощечина, которую отвесила ему Хайди, высекла искры у него из глаз, и его тело одеревенело.

— О нет! Господи, нет, нет, нет! — кричал он в панике. Потом, дернувшись, он едва не свалился с кровати. Он вдруг понял, что находится в своей комнате в общежитии, словно ничего не произошло. — Боже, Крокет! Я был там!

— Да проснись же ты, идиот! — Девушка закатила глаза. Ей уже расхотелось его соблазнять. — Это был всего лишь сон. Возьми себя в руки.

Хайди резко встала и схватила куртку.

— Черт, ты такой нытик!

Эван пытался унять бившую его дрожь.

— Но это было так реально… Вообще не похоже на сон…

— Может, это потому, что так никогда во сне не кажется.

Хайди раздраженно посмотрела на него.

— Ну, донжуан, ты всегда отключаешься на первом свидании? Ты действительно знаешь, как заставить девушку почувствовать себя особенной, — добавила она с сарказмом. Он промолчал, и она презрительно фыркнула.

Эван не обратил на ее слова никакого внимания, пытаясь понять, что именно только что с ним произошло. Это было похоже на одно из его затмений, только все было по-другому: ярче, реальнее, напряженнее. Он был напуган и смущен. Это явно был не просто сон — от силы этого видения он абсолютно протрезвел, — а его затмения были именно такими моментами потерянного времени. Это было воспоминание, сырой кусок памяти, которого прежде у него не было. Это казалось таким реальным…

— Эй, Эван, — позвала его Хайди. — Ты вообще на этой планете. Червячок?

Но он ее не слышал. Он подождал, пока не успокоится его рвущееся из груди сердце и прерывистое дыхание, а потом схватил ключи от машины и свое пальто. Обалдевшая Хайди смотрела вслед его быстро удаляющейся спине.

gt;lt;/emphasisgt;

Солнце поднималось над горизонтом, когда Эван достиг цели своей поездки.

Ни о чем не думая, он просто сел в машину и помчался по шоссе. Он миновал дорожный знак, на котором было написано: «Саннивейл приветствует аккуратных водителей».

Где-то здесь была Кейли, сказал ему внутренний голос, и Томми, добавил он сам.

Эван поежился. Он не был готов увидеть ее. Не сейчас.

Эван въехал на своей старой «хонде» на дорожку, ведущую к дому Кэганов, и остановился. Проведя рукой по лицу, он почувствовал трехдневную щетину. Он был измотан эпизодом с Хайди и долгой дорогой, но какая бы причина ни привела его сюда, он должен получить ответы на свои вопросы.

Эван медленно поднялся по ступенькам крыльца и позвонил в дверь. Посмотрев вокруг, он увидел деревянную решетку, по которой взобрался однажды с Кейли, когда они пришли проведать Ленни. Теперь она была увита плющом, но кроме этого здесь мало что изменилось за последние семь лет. Эван попытался не думать о том дне, когда он стоял здесь, а «скорая» увозила Ленни прочь.

Дверь открылась на длину цепочки. Джанет Кэган разинула рот, когда увидела Эвана. Она быстро опомнилась, и на ее лице снова появилось неприязненное выражение.

— Чего ты хочешь?

Он натянуто улыбнулся.

— Здравствуйте, миссис Кэган. Давно не виделись. Хорошо выглядите.

На самом деле она была похожа на свой дом: почти никаких перемен за семь лет, разве что за эти годы она чуть располнела и в волосах появилась седина.

— Я просто заехал в город, ну и подумал… Могу ли я поговорить с Ленни?

Эван увидел по ее глазам и по тому, как дернулись ее пальцы на ручке двери, что она хочет захлопнуть дверь перед его лицом.

— К Ленни приходит не так много друзей, — сказала она лишенным эмоций голосом.

Эван не понял, воспринимать ли это как от ворот поворот или просто как печальную констатацию факта, но она открыла дверь пошире.

— Ну, заходи, раз пришел.

Она провела его по лестнице, мягко ступая.

— Ленни — ранняя пташка, — сказала она как бы между прочим. — Он встает вместе с жаворонками.

Она указала на дверь с керамической табличкой, на которой было написано «Комната Ленни».

— Не расстраивай его! — шепотом сказала она и постучала в дверь, прежде чем открыть ее. — У меня для тебя сюрприз, Ленни, — притворно-весело крикнула она. — Угадай, кто пришел…

Ее голос был веселым, но она смотрела на Эвана с нескрываемой неприязнью.

— Я буду поблизости! — предупредила она.

Эван вошел в комнату и обомлел. Комната Ленни нисколько не изменилась. На стенах висели те же самые постеры команды аэробатов «Синие ангелы» и панорамный снимок стадиона «Янки» ночью; те же самые коробки комиксов и фигурки героев «Звездных войн» на полках. Единственным новшеством были сотни аэромоделей, свисавших на леске с потолка или стоявших рядами на полках.

Ленни сидел в том же самом кресле, склонившись над аккуратно разложенными на рабочем столе деталями. Он сохранил детскую полноту фигуры, и его одежда была чистой и тщательно выглаженной. Наверное, его мать до сих пор одевала его сама, как в детстве. Ленни посмотрел на Эвана с легким любопытством, но тут же его внимание переключилось обратно на сборку модели.

— Эй, это я — Эван.

Ленни нахмурился, пытаясь сконцентрироваться на сборке двух особенно трудных деталей, но ничего не сказал.

— И что это ты там клеишь? Модель?

Эван даже мысленно застонал над тупостью своего вопроса, едва слова слетели с губ.

Заметив истребитель с двумя хвостами, он аккуратно снял его с полки и попытался подойти с другой стороны.

— Эй, это же самолет, который был в том фильме, в «Топ Гане», да? Как он называется?

Ленни ничего не ответил, и Эван, вздохнув, аккуратно поставил модель на место. Это была неудачная идея. А чего он ожидал? Немедленных ответов на свои вопросы? Он решил извиниться и уйти.

— Ладно, — он повернулся к двери. — Похоже, ты занят, так что я буду краток. Я пойму, если тебе не захочется об этом говорить, но тот день на свалке… Ты не мог бы мне помочь вспомнить, что там случилось? Какие-нибудь детали?

Тишина.

Эван потянулся к дверной ручке.

— Ну что ж…

— Это «Ф-14 Томкэт», — сказал вдруг Ленни. — Самолет называется «Томкэт».

— О, правда? — Эвана поразил его мягкий голос. Он снова взял в руки модель. — Красота.

Ленни повернулся к нему лицом.

— Я не мог перерезать веревку.

На секунду ему показалось, будто этот голос протянулся к нему сквозь годы. Он обрадовался.

— Здорово. А что ты еще помнишь?

— «Оставь его, не то я перережу горло твоей матери, когда она будет спать».

Интонация и мимика были в точности такие же, как у Томми Миллера. Эван от удивления уронил самолетик.

— Господи Иисусе! — выдохнул он. — Это на самом деле было.

Взгляд Ленни обратился к окну и рассвету. Эван был взволнован и потирал руки.

— Это значит… Что, если я могу возвращаться в свои потерянные воспоминания…

Наказание было жестким, быстрым, как молния, и ужасающим в своей полной неожиданности.

Ленни вылетел из откатившегося кресла и припечатал Эвана к стене с огромной силой. От удара эскадроны висящих на лесках самолетиков посыпались на ковер. Нога Ленни раздавила вертолет, а его пальцы железными когтями впились Эвану в плечи.

— Только пискни, и я клянусь, что этот писк будет твоим последним, гнида!

Ленни произнес эти слова монотонным голосом.

Сердце Эвана ушло в пятки; Ленни был в два раза здоровее него, и ему не составило бы труда изувечить Эвана, если бы он этого захотел. Эван нашел глазами лежавший на рабочем столе нож и стал молиться, чтобы его бывший школьный друг не потянулся за ним.

Потом, как ни в чем не бывало, Ленни мягко выпустил его из своих железных объятий и вернулся в свое кресло. Аккуратно, пинцетом, он начал прилаживать пропеллер к носу очередного самолетика. Он снова был в миллионе миль отсюда, в мире своих аэропланов.

Эван судорожно вдохнул воздух. Поведение Ленни потрясло его.

С грохотом распахнулась дверь, за которой стояла миссис Кэган с красным лицом. Она посмотрела сначала на своего сына, потом на растоптанные модели на полу, потом перевела взгляд на Эвана. Он взял себя в руки, проигнорировав ее обвиняющий взгляд.

— Ладно, старина, спасибо, что поговорил со мной, — он обогнул мать Ленни и помахал ему на прощание рукой. — Надо было раньше заехать…

Прежде чем он закончил фразу, миссис Кэган закрыла дверь в комнату Ленни и погнала его к выходу. На этот раз она захлопнула дверь перед его носом без всяких церемоний.

Оставшись один в своей комнате, Ленни сжал фюзеляж «Мустанга» в пухлой руке. Модель сминалась и гнулась, пока с громким треском не разломилась на две половинки.