"Кодекс чести вампира" - читать интересную книгу автора (Сухомизская Светлана)

Глава 8 КРОВОПИЙЦА

Вообще-то, таращиться на людей — неприлично, и мне это прекрасно известно. Однако в тот момент я была слишком потрясена, чтобы помнить о приличиях.

Неприлично также говорить о присутствующих как о неодушевленных предметах, но и это правило я нарушила, как только ко мне вернулась способность говорить.

— Как ты понял, что он вампир? Ты его знаешь?

— Нет. К моему большому счастью, до сегодняшнего дня я не имел случая познакомиться с господином Бехметовым. Но отличить вампира от обычного человека довольно просто. Достаточно взглянуть на его тень.

Так я и сделала. И чуть не подпрыгнула. Нельзя сказать, что господин Бехметов совсем не отбрасывал тени. Но на том месте, где подошвы его ботинок соприкасались с ковром, там, где, в соответствии с направлением и интенсивностью света, полагалось находиться темному пятну некоей определенной формы, дрожало и колебалось какое-то мутноватое мерцание — то сокращаясь, то разбегаясь волнами. Оторвать взгляд от этого необычного зрелища было невозможно.

— Чему обязан сомнительным удовольствием видеть вас здесь, господин Бехметов? — довольно нелюбезно осведомился Себастьян.

— Вы ведь незнакомы со мной, господин Шнайдер. Почему же я вам так не нравлюсь? Только потому, что я вампир? — удивительно, но постоянные возрастные изменения происходили не только с лицом Бехметова, но и с его голосом. Первую фразу он произнес звонко, как юноша, а последняя прозвучала как-то по-старчески хрипловато и тускло.

— Угадали.

— Странно. Мне казалось, что у ангелов не должно быть предрассудков, — вампир усмехнулся.

— Разумеется, нет. Но у ангелов есть убеждения и пристрастия. Сознаюсь вам откровенно — любовь к вампирам в списке моих жизненных ценностей не значится.

— Отчего же? Неприятный личный опыт?

— Вообще-то, в этих стенах вопросы задаю я.

Поскольку я и так уже нарушила все приличия, ничего не оставалось, как и дальше продолжать в том же духе. Поэтому я без особых церемоний влезла в разговор, грозящий перерасти в перебранку:

— А откуда вы знаете, что Себастьян — ангел?

— Ну, во-первых, слухами земля полнится, а во-вторых, даже если бы и не полнилась, мне достаточно было бы взглянуть на легкое свечение, а проще говоря — нимб над головой господина Шнайдера, чтобы понять, с кем я имею дело.

— К слову, о делах. Что за дело привело вас сюда? Не хочу показаться невежливым, — Себастьян явно лукавил, — но у меня очень мало времени, поэтому я просил бы вас говорить покороче.

— Услуга за услугу. Моя краткость — в обмен на вашу любезность. — Бехметов поднял руки, останавливая жестом Себастьяна, явно приготовившегося сказать что-то не слишком приятное. — Только не говорите, что если мне не нравится ваш тон и ваши выражения, то я могу поискать себе более любезного детектива. Дело в том, что мне нужны именно вы, и я готов платить вам большие деньги. Неужели вас не соблазняет возможность хорошенько нагреть руки на тех, кого вы так презираете, и вырученные деньги пустить… ну, скажем, на добрые дела?

— Хорошо, — с неохотой сказал Себастьян после минутного раздумья. — Садитесь и говорите. Только побыстрей.

Вампир опустился в кресло, положив портфель, трость, перчатки и берет перед собой на журнальный столик. Себастьян, наглядно демонстрируя, что не намерен зря терять время, не стал садиться, а зашел за другое кресло и встал в позе, выражающей нетерпение, опираясь ладонями о спинку, Я не нашла ничего лучшего, как усесться на винтовой табурет возле Себастьянова кабинетного рояля.

— Для начала мне придется немного сказать о себе, — начал вампир. — Я происхожу из старинного российского княжеского рода Бехметовых, основателем которого считается татарский князь Бехмет. Предки мои сперва носили боярские шапки, а потом, сбрив бороды, отправили сыновей своих учиться премудростям в Англию и Голландию. Историки считают, что этот род угас еще в XVIII веке, но это не совсем так…

— Просто с того времени вы считаетесь умершим, — холодно кивнул Себастьян.

— Именно. Да-да, милая барышня, — посетитель сделал легкий кивок в мою сторону, так как я после слов Себастьяна тихонько ойкнула, — мне двести сорок девять лет, скоро будет двести пятьдесят — отличная дата! — но, уверяю вас, не нужно этого пугаться.

— Да, — усмехнулся Себастьян. — Ведь возраст — самая безобидная из ваших странностей, не так ли?

— Кажется, вы обещали вести себя полюбезнее…

— Кажется, вы обещали говорить покороче. Вы ведь здесь не затем, чтобы любезничать с барышнями.

Вампир пожал плечами и послал мне извиняющуюся улыбку. От улыбки его лицо помолодело и похорошело, и я, поддавшись внезапному порыву, вдруг сказала:

— А вы выглядите гораздо моложе своих лет!

— Спасибо, — вампир потупился в притворном смущении. — Только все равно никому не рассказывайте о моем возрасте, хорошо? А то, боюсь, я не буду иметь успеха у дам… Простите, господин Шнайдер, это было последнее лирическое отступление в нашем сугубо деловом разговоре. Так вот… Последние девяносто пять лет я живу за границей — то во Франции, то в Америке, в Нью-Йорке, хотя и наезжаю довольно часто в Россию. Сегодня днем я прилетел в Москву из Парижа. Вам, должно быть, известно, что вампиры стараются держаться вместе и за последнее столетие превратились в очень влиятельную, хотя и неофициальную международную организацию со своими банками, юридическими фирмами и даже политическими партиями — не во всех странах, разумеется…

— Об этом я знаю, — хмуро ответил Себастьян. — И это меня совсем не радует. Раньше, когда вы были разобщены, с вами было гораздо проще бороться.

— Hy, насколько мне известно, мы — не главная ваша забота и не самая большая головная боль, — заметил вампир. — Да и разговор наш не об этом. Я занимаю довольно высокий пост в одном из крупнейших наших банков, и цель моего нынешнего приезда — чисто деловая. Но я также вхожу в так называемый Большой Совет. Вы слышали о таком?

— Краем уха. Как вы верно заметили, вампиры — не главная моя забота.

— Помимо всего прочего, Большой Совет пытается бороться с заблуждениями и ложными слухами, которые возникают и распространяются среди людей — отчасти из-за невежества, отчасти по злой воле отдельных личностей…

Себастьян издал приглушенный смешок:

— А вампиры, я вижу, следят за своим имиджем!

— Да, если вам угодно называть это так, — сухо ответил Бехметов. — И вот полтора часа назад в вечернем эфире популярного телеканала я увидел… — он привстал с кресла, потянул к себе портфель, щелкнув замками, открыл его и, пошарив внутри, достал продолговатую пластиковую коробку, — одну любопытную передачу. Я записал ее. У вас есть видеомагнитофон?

— Да, — сказал Себастьян и, взяв протянутую ему кассету, добавил: — Очевидно, краткость — сестра не вашего таланта. Но раз уж я начал вас слушать… Надеюсь, хронометраж этой передачи меньше полутора часов?

— Та часть, которая нас интересует, не длится и пяти минут.

Себастьян прошел в приемную, Бехметов — за ним, а я пристроилась в хвост процессии, едва сдерживаясь, чтобы не начать тихонько повизгивать от избытка чувств. Настоящий вампир! Вот это да! Это по-настоящему интересно, не то что какая-то вдова какого-то мазилы, если, конечно, можно называть мазилой человека, раскрашивающего фотографии.

Видеомагнитофон с негромким постукиванием втянул в себя кассету. Себастьян нажал на кнопку «play».

— Надо немного перемотать вперед, — сказал вампир.

Себастьян молча протянул ему пульт. По экрану пошли полоски, затем задергалась, заплясала, победно размахивая над головой какой-то деталью своей одежды, полуголая девица с серьгой в пупке. Когда пляска закончилась, вампир остановил перемотку. Изображение выровнялось, и на экране возник неприятного вида молодой мужчина — вздыбленные волосы, блестящие от геля, ядовито-оранжевая майка, плотно обтягивающая худосочное узкоплечее тельце. Он развязно заговорил:

— А теперь — главная тема сегодняшнего «Желтого листа». Язвенников и трезвенников, кормящих грудью и беременных, слабонервных и сильно чокнутых просим отойти от экрана и не загораживать его остальным. Художник Хромов не раз делал себя героем собственных коллажей и инсталляций, вызывавших шок не только у широкой публики, но и у видавших виды профессионалов. Но вряд ли он ожидал, что у него найдется смелый подражатель, который не остановится ни перед чем; чтобы превзойти своего учителя.

Ведущий исчез, а на экране крупным планом возникла нижняя часть мертвого лица Хромова — нос, борода и рана на шее. Я закрыла глаза и покачнулась.

Руки Себастьяна крепко обхватили меня за плечи, не давая упасть.

— Пойдем, я посажу тебя в кресло, — прошептал он мне на ухо.

Я молча кивнула головой.

— Был ли Виктор Хромов убит одним из своих помешанных поклонников, захотевшим, чтобы замысел мастера, воплощенный в его известной картине «Поцелуй вампира», стал реальностью, или дело обстоит гораздо страшнее? — вещал между тем хамоватый голос ведущего. — Быть может, своими работами художник, сам того не желая, вызвал гнев сил зла? Мог ли обычный маньяк совершить такое убийство — не столько жестокое, сколько торжественное и суровое, как древнее наказание? Был ли это сумасшедший? Или, может, где-то в толпе бродит вампир, суровый и прекрасный, и заглядывает в глаза людям, и кара ждет того, кто неопытен или небрежен?

— Бред какой-то, — раздался рядом со мной голос Себастьяна.

Я окончательно пришла в себя, открыла глаза и отняла у него свою руку. Вампир остановил кассету.

— Возможно. А может быть, и нет. Именно это я и хотел бы выяснить.

— Мне интересно другое — когда они успели это снять? — пробормотал Себастьян. — Вряд ли после приезда милиции — им никто бы не позволил…

— Я вижу, вы уже знакомы с этим делом, — вампир смотрел на Себастьяна в упор.

— Немного, — уклончиво ответил Себастьян. — Но мне не совсем понятен ваш интерес к убийству Хромова. Даже если его совершил кто-то из ваших — разве это должно вас волновать?

— Разве вам неизвестно о существовании Хартии?

— Вы имеете в виду то, что вы теперь не убиваете людей ради крови?

— Именно.

— Мне всегда казалось, что это пустые слова.

— Нет, не пустые слова. Последние три года мы строго следим за тем, чтобы каждый вампир своевременно имел легально полученную донорскую кровь. Более того, с этого года запрещено не только убивать людей, но и делать их вампирами против их воли.

— Уму непостижимо. Прямо какой-то вампирский гуманизм в действии.

— Не надо смеяться. Это серьезно. И убийство художника — либо открытый вызов нашим законам, либо обдуманная провокация. И то и другое должно быть наказано. Поэтому я обратился к вам.

— Но если вы такая мощная международная организация, почему бы вам не решить свои проблемы своими же силами?