"Эртан" - читать интересную книгу автора (Середа Светлана Викторовна)

Глава 4

Сознание включилось в один момент — словно кто-то повернул рубильник. Шевелиться было страшно, поэтому я решила для начала провести ревизию памяти. Память не подвела: события, предшествующие пробуждению, вспомнились ярко и отчетливо, словно они произошли несколько минут назад. Дорога. Слепящий свет. Визг тормозов. Глаза полуэльфа. Моментальная вспышка боли. Все…

Интересно, где я? На больничной койке? Я прислушалась к ощущениям. Глухо. Вероятно, органы чувств включались другим рубильником, и мироздание случайно забыло о его существовании. Ну что ж, придется справляться своими силами.

Я стала приподнимать веки — медленно, осторожно, впуская в зрачки солнечный свет крошечными порциями. Когда зрение полностью восстановилось, я принялась сосредоточенно изучать пространство в нескольких сантиметров от своего лица, пока, наконец, не поняла, на что похоже зеленое марево, покачивающееся перед моим носом. На траву. Как только я это осознала, в нос, словно по команде невидимого адмирала, шибанул сладковатый травяной аромат, уши заполнились птичьим гомоном, зачесались исколотые стебельками ладони. Мир ожил.

Ободренная успехом, я попыталась пошевелиться, но тело меня не послушалось. Я просто не ощущала ни ног, ни туловища, ни плечей, словно их никогда и не было. Неужели… перелом позвоночника? Вообще-то, вполне реально, учитывая, в какой мясорубке мне довелось побывать. Черт. Ну почему у меня все получается через одно место? Умереть — и то по-человечески не могу… От паники меня отвлек внушительных размеров паук, который деловито перебирал лапками, приближаясь к моему носу.

«Паууууук!» — мысленно завопила я, с отвращением передергиваясь и вскакивая на четвереньки. И куда только паралич девался? Но насладиться чудесным излечением мне не удалось. Напротив, открывшаяся моему взору картина наводила на мысль, что я давно и безнадежно больна. Передо мной раскинулся лес. Классический такой смешанный лес средней полосы: верхушки крепких стройных сосен терялись где-то за раскидистыми кронами дубов и кленов, тощие осинки подрагивали листьями от случайных прикосновений ветра, рябина подставляла солнцу грозди зеленых ягод, покачивала сережками ольха… ну и так далее, по страницам учебника природоведения. Но как я сюда попала? И вообще — где я?

— Где я? — оторопело повторила я вслух.

— В Тилерманском лесу, — доброжелательно пояснил приятный мужской баритон. — Недалеко от Вельмарского тракта, если быть точным.

Тилерманский лес, Вельмарский тракт… Звучало очень знакомо. Особенно последнее. Я стала раскручивать цепочку ассоциаций: Вельмарский тракт, Вельмар, столица Карантеллы, самого большого из семи Союзных Королевств. Приехали. Так я в Эртане? Я машинально ощупала лоб — разумеется, никаких признаков Амулета Возврата. Бред какой-то… Да, да — конечно же, бред! Я уцепилась за эту мысль, как нерадивый студент — за утерянную сокурсником шпаргалку. У меня просто предсмертный бред. Это все объясняет: и как я оказалась в виртуальной реальности, и почему я так неплохо сохранилась для человека, который на полной скорости влепился в грузовик.

— С вами все в порядке? — участливо осведомился баритон.

Я повернула голову на звук… и невольно залюбовалась открывшимся видом. Приятным у незнакомца был не только голос. Аккуратная, подтянутая фигура радовала глаз правильными пропорциями, в меру тонкая талия выгодно подчеркивалась широким кожаным ремнем. Рельефная мускулатура не вульгарно бугрилась, а едва угадывалась под рукавами холщовой рубахи, намекая на то, что ее обладатель не испытывает недостатка в физических нагрузках. Об этом же свидетельствовал и закрепленный на поясе легкий арбалет. По-настоящему красивым молодого человека назвать было сложно, но это и к лучшему — у меня на красавцев с первого курса аллергия. Зато у него были восхитительные ореховые глаза и такая обаятельная улыбка, что мне тотчас захотелось растаять и растечься безвольной лужицей по траве. Густые каштановые волосы были подстрижены чуть выше шеи — гораздо короче, чем диктовала мода Союзных Королевств. Впрочем, человек, который обладает такой улыбкой (особенно если она подкреплена взведенным арбалетом), может позволить себе наплевать не только на моду, но и на правила приличия. Словом, парень был полностью в моем вкусе. Единственное, что слегка портило общую картину, это Амулет Возврата, выглядывающий из-под взлохмаченной челки. Если уж заботливое подсознание решило скрасить мне последние часы приятным необременительным романом, то я бы предпочла, чтобы герой этого романа был местным. Амулет Возврата невольно наводил на мысли, что объект моих пылких чувств может исчезнуть в самый неподходящий момент. Но даже с учетом этого недостатка незнакомец нравился мне гораздо больше, чем целый отряд полуэльфов, будь они хоть трижды местные.

— Вы позволите вам помочь? — в голосе промелькнула искорка веселья, и я немедленно осознала, как нелепо выгляжу, стоя на четвереньках и откровенно разглядывая незнакомого мужчину.

— Спасибо, я сама, — пробурчала я, неуклюже пытаясь подняться.

Ноги, затекшие от долгого лежания в неудобной позе, предательски подкосились. Молодой человек ловко подхватил меня за пояс, помогая удержаться в вертикальном положении. Сильная мужская рука на талии почему-то вызвала чувства, не вполне подобающие девушке, которая, по предварительной гипотезе, пребывает в предсмертном бреду.

«А ведь нашему герою не в новинку ловить в свои объятья падающих девиц», — насмешливо отметил Умник. Откровенно говоря, он был прав. Но это настолько противоречило законам жанра, что я предпочла проигнорировать досадную мелочь.

— Меня зовут Женевьер белль Канто. Я, как видите, кхаш-ти, — юноша слегка улыбнулся, указав на свой Амулет Возврата. — Судя по вашему одеянию, вы в курсе, кто это такие.

Я машинально бросила взгляд на свое «одеяние»: классические голубые джинсы, синяя льняная туника, коричневые полуботинки. В принципе, если не приглядываться к качеству изготовления и не выискивать этикетки с надписями на русском, можно предположить, что одежда изготовлена в Эртане: некоторые особо прогрессивные местные кутюрье славились тем, что черпали идеи для новых моделей у кхаш-ти. Правда, в моду этот экзотический стиль так и не вошел, но молодежь охотно использовала джинсы в качестве дорожной или рабочей одежды. Я неопределенно пожала плечами. Впрочем, новый знакомый, кажется, и не ждал ответа.

— Могу я узнать ваше имя?

— Юлия.

Хорошее у меня имя. Универсальное.

— Просто Юлия?

Я кивнула.

— Ну хорошо, просто Юлия, расскажите, что с вами приключилось? Могу ли я чем-то помочь?

Его вопрос застал меня врасплох. Разумеется, у меня не было не только подходящей легенды, но даже продуманной стратегии поведения. Если все это — мой персональный предсмертный бред, то я могу творить все, что душа пожелает. А если нет? Что если за всем этим стоит Корпорация, и мои мозги бережно соскребли с лобового стекла, положили в колбочку и подсоединили к виртуальной реальности? В таком случае мне лучше оставаться «темной лошадкой» — по крайней мере, до выяснения обстоятельств.

Я сделала вид, что пытаюсь освежить в памяти события последних часов и со смущением в голосе призналась:

— Не помню.

— А какое ваше последнее воспоминание?

Я состроила еще более потерянную мину:

— Ничего не помню. Только имя — Юлия. Надеюсь, это мое.

Даже если господин белль Канто мне и не поверил, на его симпатичном лице это никак не отразилось.

— Я еду в Вельмар, — спокойно сообщил он. — Если на данный момент вам все равно, в какую сторону двигаться, я бы предложил составить мне компанию. Вельмарский тракт считается относительно безопасным, да и до Вельмара не очень далеко, но в вашем нынешнем состоянии вы рискуете свалиться под ближайшим кустом.

Поскольку других идей у меня все равно не было, оставалось только рассыпаться в благодарностях и принять любезное приглашение.

На тракте нас поджидала гнедая кобылка, флегматично обгладывающая придорожный малинник. Молодой человек ласково потрепал лошадь по гладкой шее и очень серьезно сказал:

— Корва, это Юлия. Она поедет с нами. Ты не возражаешь?

— Фрр, — ответила кобылка, кося на меня большим влажным глазом. Я понадеялась, что это означало согласие.

Мы с трудом уместились вдвоем в седле и отправились в путь. Сидеть было чертовски неудобно. Несмотря на то, что лошадь бежала медленно и довольно плавно, меня ощутимо трясло — видимо, с непривычки. Кроме того, лука седла упиралась в довольно чувствительное место, и даже грубая ткань джинсов не спасала.

— Как вы себя чувствуете? — запоздало поинтересовался новый знакомый.

— Ужасно, — честно призналась я. — Голова раскалывается.

Что характерно, даже не пришлось врать: голова действительно начала болеть самым немилосердным образом. Парень не глядя запустил руку в седельную сумку и выудил оттуда пузырек с темной мутноватой жидкостью.

— Выпейте. На вкус дрянь редкостная, но отлично снимает боль и немного бодрит. Это поможет продержаться до Вельмара, там вас посмотрит мой знакомый лекарь.

«Дрянь редкостная» — это еще слабо сказано! После первого глотка меня едва не вырвало. Остаток зелья проскользнул в желудок чуть легче — видимо, организм смирился с неизбежным, и боль действительно моментально отпустила.

Следующие полчаса прошли относительно спокойно, и я уже начала думать, что все обойдется, и мы тихо-мирно доберемся до столицы. Но тут настырный Женевьер белль Канто возобновил свои расспросы — то ли решил, что пауза в разговоре неприлично затягивается, то ли ему не давало покоя мое темное прошлое.

— Юлия, вы так ничего и не вспомнили?

— Увы, — я вложила в свой голос изрядную порцию печали. — Похоже, меня крепко приложили по голове.

— Попробуйте представить, где вы провели свое детство. Такие вещи обычно закрепляются в памяти лучше всего.

Я честно попыталась представить, в какой обстановке девушка, подобная мне, могла провести свои детские и юношеские годы, но в голову почему-то лез только замок Эстельмарэ. Не нынешний, отстроенный в соответствии с эстетическими вкусами топ-менеджмента Корпорации, а старый — такой, каким он был двести лет назад, еще до взрыва. Эту версию я, разумеется, не стала излагать по причине очевидной неправдоподобности.

— Не получается, — вздохнула я, надеясь, что это остудит пыл дотошного господина белль Канто. Но его это ничуть не обескуражило, напротив, он продолжил задавать вопросы с удвоенной силой, терпеливо выслушивая мои однообразные «Не знаю… Не помню… Не уверена…»

Через двадцать минут меня это стало раздражать. Еще через десять — откровенно бесить. У меня был тяжелый день. Меня бросил бойфренд. Я на полной скорости влепилась в многотонную фуру. Эта долбаная лошадь норовит вытряхнуть из меня мозги. Я хочу есть, в конце концов! Почему я вообще должна отвечать на эти нелепые вопросы? Это что, мать вашу, допрос? Какого черта он о себе возомнил? Следователь, блин, недоделанный! Ненавижу!!! Чтоб ему сдохнуть, ублюдку!.. Кстати, отличная идея.

«Юля, очнись!!!» — надо же, никогда не думала, что внутренний голос может орать.

«Пошел в задницу», — огрызнулась я, размышляя над способами быстрого извлечения ножа из сапога предполагаемой жертвы.

«Это не твои чувства. Кто-то заставляет тебя их испытывать. Подумай сама, ты даже к предателю Андрею не питаешь ненависти, с чего бы тебе ненавидеть этого мальчика, который не успел сделать тебе ничего плохого?»

Надо признать, Умнику удалось найти единственно верный в данной ситуации аргумент. Не терплю, когда меня заставляют что-то делать против моей воли. Как только я осознала, что мной пытаются управлять, вся ярость, которую я собиралась обрушить на голову ни в чем неповинного парня, обратилась в сторону неведомого манипулятора.

— Кто-то хочет вас убить, — тихо предупредила я через плечо.

Белль Канто не стал задавать лишних вопросов. Очевидно, у него были основания беспокоиться за свою жизнь.

— Далеко? — так же тихо спросил он.

— Я не уверена. Кажется — не очень. Не дальше метров двухсот.

Описание событий, которые произошли вслед за этим, занимает куда больше времени, чем сами события.

— Пригнитесь, — приказал белль Канто. Я инстинктивно повиновалась.

За спиной раздался треск разрываемой бумаги. На правой обочине, чуть впереди от нас, проявился человек с духовой трубкой во рту. В то же мгновение из трубки вылетела небольшая стрелка с черно-желтым оперением. Впечатавшись в лошадиную шею, я с ужасом наблюдала, как сокращается расстояние между нами и висящей на кончике стрелы смертью. Но дистанция была слишком велика — очевидно, действия моего спутника вынудили убийцу предпринять атаку раньше запланированного момента. Не долетев до нас полутора метров, стрелка шлепнулась на дорогу и была тут же вдавлена в пыль тяжелым копытом. Метательный нож, отправленный в полет меткой рукой белль Канто, лишил беднягу шансов на повторный выстрел.

— Вот мы и встретились, Чин Тан, — пробормотал юноша, присаживаясь на корточки рядом с покойником. — Помнится, ты обещал найти меня, чего бы тебе это не стоило… Думаю, ты был готов заплатить такую цену.

Я не испытывала никакого желания осматривать труп, пусть даже и наисвежайший, но сидеть на лошади посреди дороги было уже как-то совсем глупо и немного страшно (вдруг понесет?) Поколебавшись, я спешилась и подошла к проводнику. Он обернулся на звук шагов и бросил на меня обеспокоенный взгляд:

— Вы в порядке?

Меня слегка колотило, но на душе, наконец-то освобожденной от чужой ненависти, было так легко, что даже созерцание трупа не могло омрачить хорошего настроения.

— Я не боюсь покойников, — отшутилась я.

— А убийц вы тоже не боитесь? — серьезно спросил белль Канто, тщательно обтирая выдернутый из тела нож о штанину незадачливого стрелка.

— Боюсь, — честно призналась я. — Но перспектива провести несколько часов со знакомым убийцей пугает меня куда меньше, чем путешествие в одиночку по лесу, в котором водятся невидимые маньяки, плюющиеся отравленными стрелами.

Кажется, я зря это сказала. На лице белль Канто отразился живейший интерес:

— Откуда вы знаете, что стрела отравлена?

— Сама по себе она слишком коротка, чтобы нанести смертельный удар. Плюет эта трубка недалеко, уйти незамеченным в случае неудачи стрелявшему бы не удалось. Вряд ли он стал бы рисковать, если бы не был уверен в эффективности первой попытки.

— Рассуждаете вы подозрительно разумно для девушки, потерявшей память, — ореховые глаза смотрели с любопытством. Впрочем, настороженности во взгляде не было — и то хорошо.

— Я же только память потеряла, а не остатки здравого смысла, — обиделась я.

Белль Канто ловко обыскал труп. В результате обыска обнаружились три запасные стрелы в футляре и деревянное украшение явно магического происхождения — не то амулет, не то талисман. Ни то, ни другое не вызвало у моего спутника ни малейшего интереса.

— Странно, — пробормотал он, поднимаясь и отряхивая с колен мелкие травинки. — С чего же он кастовал невидимость?

Вопрос адресовался явно не мне, но я не удержалась и влезла:

— Может, он маг и колдует без подручных средств?

— Что? Кто маг? — Женевьер белль Канто вынырнул из задумчивости и непонимающе уставился на меня. Я кивнула на труп.

— Чин Тан? Да боги с вами, Юлия. У него не было ни малейшего признака Дара. Я его давно знаю, он был слугой моего старого знакомого, который умер чуть меньше года назад. А Чин Тан весь этот год прожил мечтой о мести… Может, у него был амулет невидимости? — белль Канто, потеряв ко мне всякий интерес, принялся обшаривать траву вокруг трупа.

— Он так любил своего хозяина? — удивилась я.

— Любовь тут ни при чем. Это же чхен.

Так вот почему смуглое лицо стрелка показалось мне таким странным! Я ни разу не видела чхенов, варваров с Северных Пустошей, но была наслышана об их невероятной преданности тому, кого они считали своим повелителем.

— У чхенов весьма своеобразный «кодекс чести», который предписывает в случае смерти хозяина совершить ритуальное самоубийство, — пояснил белль Канто. — А в случае насильственной смерти — сначала месть, а потом самоубийство.

— Значит, его хозяин погиб не без вашего участия? — я испытующе посмотрела на проводника.

— Так получилось, — подвердил молодой человек без всякого выражения, не переставая шарить в высокой придорожной траве. — Черт, где же этот амулет, будь он трижды неладен?

— Может, он его специально снял, для конспирации, — предположила я. — И где-нибудь под кустом закопал.

Это была очевидная глупость, которую я сморозила специально, чтобы немного сгладить впечатление от своей чересчур проницательной догадки об отравленной стреле. Но парню моя бредовая идея неожиданно пришлась по вкусу.

— Гм. Это мысль. Если у него был свиток со Сферой Невидимости, то он действительно мог его выкинуть… Юлия, могу я вас попросить о помощи?

Он так очаровательно улыбнулся, что я едва удержалась, чтобы не ляпнуть «Ради вас — все, что угодно», и ограничилась сдержанным кивком.

— Нужно обыскать землю в радиусе… ну, скажем метров пятидесяти от того места, где стоял Чин Тан. Я пойду в ту сторону, — он махнул рукой в направлении Вельмара, — а вы посмотрите там.

— А что нужно искать?

— Обрывки свитка. Примерно вот такие, — белль Канто продемонстрировал мне два куска пергамента, испещренные рунами.

Мы разошлись в разные стороны. Белль Канто тщательно осматривал каждый квадратный сантиметр земли, ухитряясь при этом двигаться в довольно бодром темпе. Я же откровенно халтурила, обращая куда больше внимания на симпатичного следопыта, чем на вверенный мне участок леса.

Через полчаса мы снова встретились у трупа. За это время белль Канто успел скрупулезно исследовать свою половину круга и наскоро обыскать ту его часть, в которой паслась я, так что угрызения совести по поводу возможных последствий моей небрежной работы меня не мучили.

— Ничего, — вздохнул белль Канто.

— И у меня ничего, — я развела пустыми руками.

— Скверно, — поморщился проводник. — Значит, наследники барона все-таки наняли мага? Но почему именно сейчас?.. — он взглянул на солнце и спохватился, — Впрочем, ладно. Нам следует поторопиться, если мы хотим успеть в Вельмар засветло. Куда прешь, морда волосатая! Никакого почтения к усопшим.

Корва, к которой относились последние слова, обиженно фыркнула и подчеркнуто аккуратно переступила через ноги покойника, пытаясь дотянуться до верхушки какого-то чахлого кустика.

— Юлия, отведите Корву подальше, — попросил белль Канто. — Мне нужно будет сжечь труп. Это не опасно для наблюдателей, но лошадь может испугаться.

Я взяла кобылку за повод и осторожно потянула. На меня уставились две пары глаз: одна, лошадиная, с удивлением, другая, человеческая, — с любопытством.

— Вы что, лошадь только на картинке видели? — заинтересованно спросил белль Канто, разглядывая меня, как удивительный социологический феномен.

Разумеется, не только на картинке! Еще по телевизору. И даже ездила на ней — один раз, в четвертом классе. Но поводья при этом держал специально обученный юноша. А что вы хотите от жителя мегаполиса?

— Вы слишком нервно дергаете поводья, — сжалившись, пояснил белль Канто. — Повод нужно брать коротко, под уздцы, и тянуть уверенно, чтобы лошадь поняла, кто в табуне хозяин.

С некоторой опаской я ухватила поводья почти у самой Корвиной морды и рванула на себя. Кобылка тяжело вздохнула, и поплелась за мной.

— Там тоже есть вкусные ку… — начала извиняться я, но заткнулась на полуслове, услышав отрывистый гортанный звук, сопровождаемый сухим треском. Разумеется, я тут же выронила повод (Корва меланхолично продолжила движение) и резко обернулась. Труп несчастного чхена был объят пламенем совершенно неестественного фиолетового оттенка. Впрочем, я даже не успела как следует задуматься о природе этого странного явления: через пару секунд на том месте, где только что лежал покойник, осталась только кучка одежды, башмаки, духовая трубка, футляр со стрелами и веревка, на которой раньше висел амулет. Сам амулет, так же, как и труп, бесследно исчез — не осталось даже пепла. Белль Канто, как ни в чем не бывало, извлек из кучи одежды рубашку и принялся складывать в нее немудреные пожитки Чин Тана.

— Что это было? — потрясенно выговорила я, как только ко мне вернулся дар речи.

— Ритуал Ухода, — коротко бросил проводник. Потом заметил мое недоумение и добавил, — Чхены не погребают своих покойников. Каждый чхен, достигший возраста зрелости, носит особый амулет. Будучи активирован, амулет сжигает мертвое тело в магическом пламени. Обычно ритуал проводится шаманом, но в принципе его способен провести любой взрослый чхен. А вот ритуальное самоубийство может провести только владелец амулета.

— А откуда вам известны подробности проведения ритуала?

— Страх перед неудачным посмертием иногда бывает сильнее запрета на передачу сокровенных знаний, — туманно объяснил белль Канто, приторочивая узелок с вещами Чин Тана к седельной сумке. — Корва, оторвись от жратвы, наконец! Можно подумать, тебя месяц не кормили. Юлия, давайте живее в седло, если не хотите ночевать на тракте.

Мы с Корвой синхронно фыркнули, задетые за живое столь бесцеремонным обращением.

— И нечего на меня обиженно коситься, нашли тоже время для женской солидарности… — проворчал белль Канто, устраиваясь позади меня. — Вперед, девочка!

Я очень надеялась, что Женевьер не вернется к допросу, прерванному появлением невидимого убийцы. Желание прирезать настырного дознавателя пропало, но я по-прежнему не испытывала энтузиазма от перспективы принять участие в очередном раунде игры в «Нет-не-знаю-не-помню». Моя надежда оправдалась: белль Канто действительно оставил попытки выудить из меня подробности моего детства, отрочества и юности, ведь теперь у него была куда более благодатная тема для беседы.

— Юлия, я бы не хотел, чтобы мои слова прозвучали как неблагодарность… Я охотно признаю, что обязан вам жизнью, и, поверьте, не забуду про этот долг. Но все-таки хотелось бы уточнить, как вы узнали, что впереди нас ожидает убийца? Судя по первой реакции, вы его не видели.

Я призадумалась. Стоит ли выкладывать парню правду о моем странном помешательстве? И если да, то какую ее часть? Тот факт, что я собиралась его убить, может уничтожить и без того скудные крохи доверия ко мне (ежу понятно, что версия с внезапной амнезией шита белыми нитками). С другой стороны, очередной виток лжи может сказаться на доверии еще более пагубно. А главное — мне очень хотелось быть откровенной с обаятельным Женевьером белль Канто. Более того, я едва удерживалась от того, чтобы не поведать ему правду (по крайней мере — известную мне правду) о своем прошлом. И в этом не было никакой магии, эмпатии или манипуляции чужими чувствами — только банальная психология гендерных отношений.

После непродолжительных колебаний я все-таки изложила более или менее правдивую версию развития своих «бурных чувств» к собеседнику. Белль Канто выслушал рассказ без всяких эмоций.

— Любопытно, — обронил он после долгого молчания. Доброжелательный тон, которым это было произнесено, позволял предположить, что парню действительно всего лишь любопытно. Капелька пота между моими лопатками облегченно нагрелась и стекла по позвоночнику вниз. Я даже осмелилась обернуться и посмотреть на белль Канто, взглядом выражая крайнюю заинтересованность в его умозаключениях.

— Похоже на стихийную эмпатию, — развил мысль проводник. — Однако это более чем странно. В этом мире нет эмпатов, иначе бы о них остались хоть какие-нибудь упоминания в манускриптах.

— А вы разве не из этого мира? — не удержалась я. Надеюсь, мой вопрос прозвучал достаточно невинно.

— Я — кхаш-ти, — невозмутимо пояснил белль Канто. То ли в самом деле не заметил иронии, то ли сделал вид. — Ах да, вы же ничего не помните. Моя страна находится очень далеко от Союзных Королевств, на другом континенте, а это чужой для вас мир. У нас другая, совершенно не похожая на вашу, культура, другие легенды и сказания. В нашей стране тоже нет псиоников, но существуют по крайней мере, легенды о них.

— А кто такие эти… псионики? — на сей раз мне даже не пришлось ничего изображать. Я с трудом припомнила, что встречала это слово то ли в фантастической литературе, то ли в компьютерных игрушках, но точное значение от меня ускользало.

— Псионика — это такой раздел магии. Только вместо конкретной стихии в качестве объекта управления выступает сознание человека. Или, возможно, какой-то его энергетический эквивалент. Поскольку эта область магии не исследована, ничего нельзя утверждать наверняка. Так вот, одна из разновидностей псионики — эмпатия, восприятие чужих эмоций. Выглядит очень похоже на то, что описываете вы. Во всяком случае, в стихийных школах я не припомню заклинания, позволяющего добиться похожего эффекта.

— Вы хорошо знакомы с магией? — искренне удивилась я. Среди Игроков магов никогда не было.

— Только теоретически, — судя по голосу, мой собеседник улыбнулся. — У кхаш-ти совершенно отсутствуют способности к магии. Поэтому наша цивилизация пошла по технологическому пути развития.

— А эти ваши псионики, они могут только принимать чужие эмоции? Или передавать тоже?

— Мне нравится ход ваших мыслей, — всадник позади меня одобрительно хмыкнул. Я напыжилась от гордости. — Разумеется, эмпаты могут как принимать, так и излучать психические эманации. Причем эмпаты, управляющие своим даром, наверняка могут целенаправленно внушать требуемые эмоции. Однако в данной ситуации это выглядит не очень логично: зачем кому-то пытаться убить меня вашими руками и при этом ставить в нескольких сотнях метров профессионального стрелка, да еще невидимого? Не обижайтесь, но у вас не было ни единого шанса убить меня, тем более в пылу эмоций.

— Нууу, может, кто-то наоборот хотел вас предупредить… — неуверенно протянула я.

— Может быть, — не стал спорить белль Канто. — Но маловероятно.

Разговор затух, и мне ничего не оставалось, кроме как погрузиться в рефлексию. На душе было паскудно. Врать я никогда не любила и не умела, каждый раз чувствуя себя так глупо, словно у меня на лбу загоралась неоновая надпись «Врет!» Ни разу мне не удалось солгать так, чтобы меня не подловили на лжи. (Экзамены в институте не в счет: в тот момент, когда я с убедительным лицом несла наукообразный бред, и я, и экзаменатор свято верили, что студентка Дубровская превосходно разбирается в теме билета. По крайней мере — до выхода из аудитории.) Но особенно я ненавижу врать людям, которые мне нравятся, — при этом я испытываю не только стыд, но и муки совести. А мне очень нравился этот славный юноша, чье тепло я ощущала сквозь невесомый лен туники… и, между прочим, спина — моя главная эрогенная зона… Шквал далеких от целомудрия мыслей пронеся в голове, как орда вооруженных варваров, оставив после себя руины и смятение. Кровь ударила в лицо, заставляя меня мучительно покраснеть. Хорошо, что белль Канто не видел моего лица.

«Я всегда говорил: длительное воздержание пагубно отражается на психическом здоровье, — сварливо пробурчал Умник. — Сходи проветрись — полегчает.»

— С вами все в порядке, Юлия? — встревожился белль Канто, почувствовав, как напряглась моя спина.

— Мы можем остановиться? Мне надо… эээ… в кустики.

— Что, прямо здесь? — удивился парень. Но все же натянул поводья, вынуждая Корву остановиться, и помог мне спешиться.

Я окинула взглядом окружающий пейзаж и только тогда поняла причину его удивления: кустиков по обе стороны от дороги было предостаточно, но росли они сплошной стеной, и чтобы преодолеть эту стену, нужно было изрядно постараться. Однако проситься обратно на лошадь было неловко. К тому же организм действительно требовал облегчения. Я еще раз оценила обстановку и направилась к невысокому серебристому кустарнику. Он был такой же плотный, как и окружающий его ежевичник, но, по крайней мере, не такой колючий. Я уже приготовилась к битве с местной флорой, но куст оказался на диво податливым — мне даже почудилось, что он расступился под моими руками, пропуская вперед нежданную гостью. Местные комары устроили пир на моей изнеженной городским комфортом попе, так что в обратный путь я устремилась весьма резво. Однако перед самым «выходом» все же не удержалась — остановилась полюбоваться на диковинное растение. Я не бог весть какой знаток ботаники (свою неизменную пятерку по биологии в школе получала вовсе не за ночные бдения над учебником, а за оформление стенгазеты для кружка юных натуралистов, который вела наша биологичка), но уверена, что среди многообразия земной флоры нет такого кустарника с серебристо-голубыми, как будто прозрачными, листьями. Я осторожно провела по листве ладонью. Ветки доверчиво потянулись за моей рукой, словно наэлектризованные. От этого несмелого движения весь куст покачнулся и внизу, почти у самой земли, что-то сверкнуло. Сначала мне показалось, что это отразил косые солнечные лучи листок. Потом — что это кусок стекла, лежащий на ветке. И только разглядев находку вблизи, я поняла, что это прозрачный бледно-голубой камень — кажется, топаз. Он был плоский — именно поэтому я сначала приняла его за стекляшку — и формой действительно напоминал остроконечные листья серебристого кустарника, но больше всего походил на наконечник стрелы или копья. Звучит странно, но камень рос прямо из ветки. Я протянула руку, чтобы дотронуться до камня, — топаз юркнул в ладонь с такой готовностью, словно только этого и ждал. На ощупь он был приятно теплый. Что за ерунда? Если я еще что-то помню из курса физики, камням полагается поглощать, а не отдавать тепло.

«Бери камень и пойдем отсюда, — поторопил внутренний голос. — Нас ждут.»

«Что значит — бери камень? — возмутилась я. — Что я, вандал какой-то, осквернять народное достояние? Может, это единственный камнеродящий кустарник во всем Эртане и давно занесен в Красную Книгу, или как она у них тут называется.»

«Конечно, единственный, не сомневайся. Топазы не растут на кустах. Даже в сказке. Хватит тормозить, срывай камень и пойдем. Ты же не думаешь, что просто пописать сюда зашла?»

«А что, разве нет? — искренне удивилась я. И моментально вспомнила, чья на самом деле была идея насчет «проветриться». — Так это ты все подстроил, паршивец бестелесный? Что ты из меня дурочку делаешь? Неужели нельзя было объяснить по-человечески? Мол, слезай, Юля, с лошадки, сходи в кустики, сорви камешек с ветки…»

«Я не знал. Правда не знал. Я же всего лишь твоя интуиция. Ну, может быть чуть больше, чем просто интуиция. У меня нет никаких сокровенных знаний, которые не были бы доступны тебе. Я просто визуализация… тьфу, аудиализация… Короче, я перевожу на понятный тебе язык те чувства, которые ты пока не можешь объяснить.»

«А почему….»

«Юля! Ты долго планируешь препираться? Как ты будешь объяснять своему приятелю, чем тут занималась столько времени в полном одиночестве? Я, конечно, могу подсказать один вариант, но тебе он вряд ли понравится…»

Ладно, ладно. Я с тобой еще разберусь, поганец. Интуиция, видите ли. Что же ты предыдущие двадцать шесть лет скрывал такие таланты?..

Камень легко отделился от ветки и остался в моей ладони. Куст покачнулся, как будто благодарно кивнул за помощь в разрешении от бремени, и с одной из верхних ветвей слетел остроконечный листок. Я машинально поймала его и вылезла на дорогу.

— Юлия, ну что же вы так долго? — укоризненно спросил белль Канто.

— Извините, — смутилась я. — Кустиком залюбовалась. Красивый такой, серебристый. Вот, даже листочек взяла на память.

Парень изумленно вытаращился на измятый в ладони листок.

— Это же итиль! Не может быть. Где вы его нашли?

Я растерянно указала направление (с дороги загадочное растение было почти не видно — закрывали ветви окружающего ежевичника). Белль Канто пулей метнулся туда и на несколько минут завис перед кустом, покачивая головой и восхищенно цокая языком. Повторять мой акт вандализма он не решился, только бережно потрогал листву.

— С ума сойти, — воскликнул он со смесью изумления и восторга в голосе. — Итиль вблизи человеческих поселений уже пару столетий не растет. Только у эльфов, которые трясутся над каждым листочком, а не норовят из них компот сварить.

— А что это за чудный кустик такой? — заинтересовалась я.

— Поехали, по дороге расскажу…

Белль Канто помог мне взобраться на лошадь, устроился сзади и приступил к рассказу:

— Листья серебрянки остролистной, Ithil Arragaville на староэльфийском, издавна использовались магами для изготовления отвара, почти мгновенно восстанавливающего магические силы у чародеев Воздуха. Собственно, именно из-за этого итиль подвергся почти полному уничтожению в эпоху войны между будущими Союзными Королевствами, когда каждая лишняя крупица магической силы могла означать жизнь соратника или смерть противника. Эльфы почитают итиль как священное растение, особенно эльфы воздушных кланов — у них отвар из итиля восстанавливает не только магические, но и жизненные силы. С итилем связано несколько легенд — тоже эльфийских, разумеется. Например, считается что серебрянка — одно из Изначальных Творений, появившихся в Эртане не только прежде самих эльфов, но и раньше Пришедших Следом. Говорят также, что итиль не размножается семенами, как все прочие растения, а вырастает из частиц воздуха, который наполняет почву.

Белль Канто замолк. Я тоже помолчала некоторое время, ожидая продолжения, но продолжения не последовало.

— А больше про итиль никаких легенд нет? — осторожно поинтересовалась я, стараясь, чтобы в голосе не проскользнуло ничего, кроме простого любопытства. — Например, что он по ночам вылезает из земли и разгуливает по тракту, поджидая запоздалых путников. Или что на нем камни растут. Ну или еще что-нибудь этакое.

— Да нет вроде, — я почувствовала, что белль Канто пожал плечами. — Ничего подобного я не слышал. Ни про итиль, ни про другие растения.

Про свою неожиданную находку я умолчала, рассудив, что если уж придется каяться белль Канто в грехах, то еще одна маленькая ложь (точнее, даже не ложь, а всего лишь умолчание правды) погоды не сделает. А если не доведется — значит, и к лучшему, что он не узнает про камень.

Темы для разговора иссякли. Я снова погрузилась в размышления и незаметно задремала, привалившись спиной к всаднику, сидящему сзади. Белль Канто ни словом, ни жестом не высказал недовольства по поводу моего бесцеремонного поведения. Несколько раз я чувствовала скозь сон, что начинаю опасно крениться в бок, и проводник уверенным движением обхватывал меня за пояс, водворяя сонную тушку на место.

Внезапно меня разбудил резкий звук — где-то поблизости громко ухнула сова. Я вздрогнула, распахнула глаза и испуганно закрутила головой, пытаясь понять, где нахожусь и что происходит. На лесную дорогу уже опустилась густая ночная тьма. В просвете между кронами деревьев виднелись россыпи звезд, но они не добавляли света, и я с трудом могла разглядеть даже голову лошади. А деревья по обеим сторонам дороги так и вовсе сливались в сплошную черную стену.

— Все в порядке, Юлия, — раздался у меня над ухом ровный успокаивающий голос. — Через полчаса будем в Вельмаре. Вы можете поспать еще немного.

Я не заставила себя упрашивать — сопротивляться укачиванию было выше моих сил. «Святой человек!» — благодарно вздохнула я, проваливаясь в сон.

В следующий раз я проснулась от того, что кто-то осторожно, но настойчиво тряс меня за плечо.

— Андрюш, еще пять минуток, — пробормотала я в полусне, и в ту же секунду окончательно пробудилась, с ужасом осознавая, что это случайное «Андрюш» может навести сообразительного Игрока на подозрения.

— Просыпайтесь, Юлия, мы на месте, — произнес за моей спиной знакомый баритон. Я облегченно перевела дух: кажется, мой прокол остался незамеченным.

Белль Канто грациозно соскочил с лошади и подал мне руку. Одной руки оказалось недостаточно — я свалилась с Корвы, как мешок с мукой, и молодому человеку снова пришлось поймать меня в свои объятия. (Честное слово, я это не специально подстроила. Попробуйте-ка сами изящно слезть с лошади, особенно если вы проделываете этот трюк всего третий раз в жизни, да еще и спросонья.)

Убедившись, что я более или менее твердо держусь на ногах, белль Канто отпустил мою талию, перекинул поводья через Корвину голову и повел лошадь к вычурной чугунной коновязи.

Я подавила приступ зевоты и огляделась. Судя по всему, мы находились в зажиточном районе Вельмара: несмотря на позднее время (пожалуй, уже далеко за полночь, прикинула я), практически все парадные входы были освещены масляными, а некоторые даже магическими светильниками. Именно такой светильник, выдающий во владельце дома человека с приличным достатком и не самым низким социальным положением, покачивался над дверью, в которую постучал белль Канто.

В доме послышалась возня, затем в двери отворилось маленькое решетчатое окошко, и в нем появилось усталое лицо немолодого мужчины.

— Господин белль Канто! — увидев гостя, мужчина неподдельно обрадовался и торопливо зазвенел ключами. — Наконец-то! Мы вас ждали гораздо раньше. Уже волноваться начали. Хозяин каждые полчаса интересуется, не появлялись ли вы. И приятель ваш, полуэльф, часа три тому заходил, вас спрашивал.

— Вереск был здесь? — удивился белль Канто, переступая порог. — Мы же с ним на завтра договаривались. Просил мне что-нибудь передать?

— Сказал, что если приедете сегодня не очень поздно, чтобы навестили его в «Золотом кролике».

— Пожалуй, уже поздно, — решил молодой человек. — Спасибо, Рами.

— Располагайтесь, господин белль Канто, и вы, госпожа, — Рами почтительно кивнул мне. — Пойду доложу хозяину, что вы прибыли. И пришлю к вам этого сорванца Янко, о Корве позаботиться.

Дворецкий (во всяком случае я интерпретировала его роль в этом доме именно так) исчез в боковой двери, и вскоре оттуда донеслось:

— Янко, просыпайся, лоботряс этакий. Господин белль Канто приехал.

Что по этому поводу подумал лоботряс Янко, осталось неизвестным — его ответ дошел до нас в виде невнятного бормотания. Зато через пять минут мы имели счастье лицезреть заспанную физиономию самого Янко — он вошел с улицы через парадный вход, держа на плече седельные сумки, снятые с Корвы.

— Спасибо, Янко, положи пока здесь. Я сам отнесу в свою комнату, — мой спутник кинул Янко монету, которую мальчишка поймал ловким движением, явно отшлифованным постоянными тренировками. — Проследи, чтобы Корву хорошо устроили в конюшне. Ей сегодня пришлось потрудиться за двоих.

— Не волнуйтесь, господин, — бойко ответил Янко (похоже, серебряная монетка прогнала сон куда успешнее, чем покрикивания старого Рами). — Рыжий Билли третьего дня с крыши грохнулся по пьяной лавочке, теперь лежит со сломанной ногой и носа на улицу не кажет. В конюшне его старшой заправляет, Ронди, а уж он лошадок как родных любит.

— Да уж, больше, чем людей, — усмехнулся белль Канто.

Янко сгрузил седельные сумки у стены, лихо развернулся на каблуках и исчез за дверью. Впрочем, скучать в одиночестве нам не пришлось: почти сразу на пороге нарисовался Рами.

— Господин белль Канто, хозяин просит вас пройти к нему в кабинет. Одного, — извиняющийся взгляд в мою сторону. — Госпожа может подождать в гостиной. Если желаете, прикажу подать чаю.

— Нет, спасибо, чаю я не хочу, — мрачно буркнула я и мысленно добавила: «Я хочу ЕДЫ». Сон прошел, оставив после себя чувство тяжести в голове. Однако голод, который давал о себе знать уже несколько часов назад, теперь развернулся в полную силу и заявил свои права на мой измученный стрессами и физическими упражнениями организм.

— Рами, не надо чаю. Прикажи лучше накрыть на стол, мы голодны, как стая вурдалаков. Правда, Юлия? — белль Канто заговорщицки подмигнул мне. Я покосилась на него с подозрением. Может, он втирал мне насчет несуществующих псиоников для усыпления бдительности, а сам между делом мысли читает?

— Что вы такое говорите, господин белль Канто, каких еще вурдалаков, — содрогнулся Рами. — Располагайтесь, госпожа. Я распоряжусь насчет ужина.

Мужчины разошлись в разные стороны: дворецкий ушел в неприметную боковую дверь, белль Канто исчез в коридоре. Я села на низенький диванчик, обитый бледно-зеленым диганом — приятной на ощупь, очень прочной и отнюдь не дешевой тканью, производимой в солнечном Диг-а-Нарре, самом южном из Союзных Королевств. Мебель с обшивкой из дигана с недавних пор вошла в моду у аристократов средней руки и богатых горожан. Например, купцов. Хотя нет, белль Канто вроде говорил, что его знакомый — лекарь. Наверное, неплохой лекарь, раз может позволить себе обставить гостиную такими диванами.

При мысли о лекаре я улыбнулась — до меня дошло, что именно напомнила мне эта гостиная. Приемную врача. Не хватало только ресепшн-стойки и грудастой барышни-администратора в зеленом халате. Я невольно бросила взгляд на журнальный столик, ожидая найти на нем стопку глянцевых журналов. Журналов не было, лежало несколько тоненьких книжек — впрочем, судя по названиям («Приключения рыцаря. Роман в картинках», «Эльфийская красота за 20 минут в день. Руководство для милых дам»), они выполняли сходную функцию. Я не удержалась и сунула любопытный нос в «Руководство». Мда. Будь я эльфийкой, я бы непременно разыскала автора и потребовала у него сатисфакции за такую, с позволения сказать, «красоту». Кроме развлекательной литературы, на столе находился графин с водой и пара стаканов. Я до краев наполнила один из них и в несколько глотков осушила. Не то чтобы меня мучила жажда, но это создавало хоть какое-то впечатление наполненности желудка.

«А белль Канто с хозяином дома в соседней комнате, — вкрадчиво намекнул внутренний голос. — Неужели тебе не хочется узнать, о чем они там беседуют?»

Еще бы! Просто сгораю от любопытства. Я совершенно по-новому взглянула на пустой стеклянный сосуд в своей руке и ухмыльнулась. Зря я, что ли, в детстве в шпионов играла?

Звуки из-за стенки доносились плохо — даже через стакан, но при желании можно было разобрать два мужских голоса. Один явно принадлежал моему знакомому, второй, вероятно, пресловутому доктору.

— Слушай, я уже даже не спрашиваю, где ты находишь такое количество попавших в беду девиц! — кипятился хозяин дома. — Но почему ты их всех тащишь ко мне?

— Кость, если бы я тащил к тебе всех, ты бы уже давно эмигрировал в Северные Пустоши. Я привожу только тех, кто нуждается в медицинской помощи. Сам понимаешь, большинство этих девушек находится в довольно щекотливом положении, а другого врача, которому я могу полностью доверять, у меня нет.

— Тебе хорошо говорить! А у меня Анька регулярно интересуется, правда ли это все твои женщины или только удобное прикрытие для моих любовных приключений.

— Дурак ты, — беззлобно усмехнулся белль Канто. — Анька тебя подкалывает, а ты ловишься. У нее давно уже нет никаких сомнений в твоей патологической верности. Особенно после того, как я ей позорно проспорил и ты выставил из своей спальни прекрасную Нимроэль.

— Так это ты подстроил?!! Сволочь ты, Старцев, а еще друг называется!

За стенкой послышалась какая-то непонятная возня, потом слегка напряженный голос белль Канто произнес:

— Но-но, Константин! Попрошу без рук. Я все-таки файтер, хоть и мультикласс. Сломаю тебе ключицу ненароком, кто нас потом лечить будет? К тому же ты уже отмщен сполна, если тебя это утешит. Нимроэль со мной до сих пор отказывается разговаривать, а Анька, которой я проспорил желание, заставила меня целый день выгуливать твоих спиногрызов.

— Тебя?! Выгуливать Антоху с Катей? — доктор расхохотался так громко, что у меня зазвенело в ухе. — Ну и как? Тебе понравилось быть лошадью?

— Лошадь — это вчерашний день, — вздохнул собеседник. — У твоих детей нынче в моде драконы. А дракон, как известно, легко может снести двоих вполне упитанных всадников. Я пытался убедить их, что я маленький и слабый дракончик, но эти изверги мне не поверили. К вечеру я был загнан, освежеван и распродан по кускам. Ты себе не представляешь, сколько стоит одна драконья чешуйка…

— Молодцы ребята, моя школа. Надо будет их премировать поездкой в парк развлечений, — отсмеявшись, заключил доктор. — Ну ладно, вернемся к нашим баранам. Так где ты откопал страдающую барышню в этот раз? Надеюсь, не в борделе, как ту бедную девочку?

— Не поверишь — в лесу нашел. Лежала без сознания.

— Почему не поверю, это вполне в твоем духе: под каждым кустом — баба.

«А вот за бабу — ответишь», — оскорбилась я. Белль Канто, кажется, тоже.

— Слушай, тебе не надоело? Я уже давно понял, что мы с тобой катастрофически расходимся во мнениях относительно беспорядочных половых связей, секса до брака и тому подобных морально-этических категорий. Может, хватит уже эту тему мусолить? Можно подумать, я в самом деле вожу к тебе толпы женщин и устраиваю в твоем доме безобразные оргии! Между прочим, из всех пациентов, которых я к тебе приводил, только семеро были женского пола. И лишь с одной из них я спал, если уж тебе это не дает покоя.

— Извини, Жень, — неожиданно смутился лекарь. — Это действительно не мое дело. Просто… ну, ты знаешь мое к этому отношение. Продолжай, пожалуйста. Что стряслось с бедной девушкой?

— Она утверждает, что ничего не помнит, — белль Канто, как ни в чем не бывало, возобновил рассказ. — То есть совсем ничего — полная амнезия. Я думаю, что это неправда. Или не совсем правда: возможно, она действительно не помнит, как оказалась в лесу, но кто она и откуда — помнит прекрасно, только не хочет говорить. Пару раз у меня возникало ощущение, что она — Игрок. Но на ней нет Амулета.

— А тебе все это не показалось подозрительным?

— Показалось, конечно. Но, знаешь… я почему-то не чувствую в ней угрозы для себя. Девушка влипла в очень неприятную историю. И она действительно сильно растеряна и напугана.

«Вовсе я не напугана, что ты врешь!» — возмутилась я. В самом деле, страха почему-то не было — только легкое возбуждение, словно перед дальней дорогой. Мне уже казалось невероятным, что меньше суток назад я страдала от безысходности и хандры. Как говорил один из моих любимых персонажей, «жизнь сразу же стала не в меру веселой и интересной».

Белль Канто немного помолчал и нехотя добавил:

— Или очень хорошо притворяется. Но тогда не укладывается, на кой черт ей понадобилось меня спасать.

— Она тебя спасла?! — хозяин дома пришел в неподдельный восторг. — Какой неожиданный поворот! Обычно с твоими барышнями наоборот бывает. И как это произошло?

— Меня нашел Чин Тан. С целью, понятное дело, отомстить за смерть хозяина. Похоже, что его одержимостью решили воспользоваться наследники барона — вряд ли бедный чхен мог сам нанять мага, которому под силу наложить невидимость восьмого уровня.

— Да уж, Магистры за свои услуги берут недешево. И за что тебя йорсоновские детки так не любят? Ведь год прошел, могли бы и успокоиться уже. Сомневаюсь, что они испытывали такую сильную сыновнюю любовь.

— Им до сих пор не удается восстановить семейный бизнес, и они почему-то свято уверены, что это я натравил на них Канцелярию.

— А это правда?

— Конечно, нет. Вся эта эпопея, так удачно закончившаяся смертью барона Йорсона, происходила если не с благословения, то по крайней мере с молчаливого согласия лорда Дагерати. Впрочем, ладно, это все лирика. Я же обещал рассказать тебе захватывающую историю своего спасения. Итак, Чин Тан, скрытый Сферой Невидимости, поджидал меня на Вельмарском тракте. Девушка — кстати, ее зовут Юлия — каким-то образом почувствовала его эмоции: ненависть и желание убить. И предупредила меня. Причем изначально она ощутила их как свои собственные — Юлия очень красочно расписала, как планировала меня заколоть моим же ножом. Я здорово повеселился.

«Да уж, веселуха была та еще. Обхохочешься!» — кисло подумала я.

— В общем-то, план был неплох, — продолжал белль Канто. — Если бы Юлия меня не предупредила, это был бы мой последний вечер в Эртане.

— И ты веришь во весь этот бред? Я тебе сходу могу выдать три версии происходящего. И ни одна из них не включает мистики.

— Всего три? Я уже пять придумал. Но все они небезупречны. Отсутствует мотив: если кому-то потребовалось меня убить, гораздо логичнее было бы позволить Чин Тану это сделать. Если я кому-то понадобился живым, то есть масса куда более правдоподобных и надежных способов втереться ко мне в доверие. Но самое главное — я не чувствую в ней фальши.

— Слушай, Женька, ты же умный парень. Вся эта история с прослушиванием чужих эмоций яйца выеденного не стоит. Ну сам подумай — в этом мире, хоть он и магический, всяких телепатов, эмпатов и прочих психопатов не больше, чем в нашем. Ты бы поверил, если бы к тебе в Москве подошла девица и рассказала душещипательную историю с участием телепатов?

— Если бы у нее было такое же честное лицо — возможно, и поверил бы, — невозмутимо ответил белль Канто.

Интересно, задумалась я, это комплимент или повод для драки? Или он имеет в виду ту самую неоновую вывеску, которая зажигается у меня на физиономии, когда я пытаюсь врать?

— Ну ладно, как хочешь, — сдался хозяин дома. — Мое дело — медицина, а со своими женщинами разбирайся сам. Пойдем, посмотрим, что за пациентку ты решил подкинуть мне на этот раз.

Я поспешно метнулась к диванчику, поставила стакан на место и чинно сложила руки на коленях, постаравшись придать лицу максимально честное выражение. По ощущениям, получилось не особо убедительно. Может, все-таки поведать белль Канто историю моего появления в Эртане? Или не стоит? Если этот лекарь воспринял в штыки невинную историю о чтении эмоций, представляю, что он подумает про дивный сюжет о перемещении в компьютерную программу после смерти. Но не могу же я врать про потерю памяти бесконечно — постоянный страх выдать себя очень выматывает.

Дверь в гостиную распахнулась, и я поняла, что выложить всю правду придется. Прямо сейчас. Потому что даже если бы мне удалось провести симпатичного, но малознакомого Женевьера белль Канто, то солгать человеку, который появился в дверном проеме, я бы не смогла даже под дулом пистолета. Не говоря уже о том, что он расколет любую мою ложь, как гнилой орех.

На пороге комнаты, сверкая глазами из-под неизменно всклокоченной рыжей челки, стоял Костя Литовцев.