"Эртан" - читать интересную книгу автора (Середа Светлана Викторовна)Глава 6Ярко-оранжевый шар дневного светила поднимался над верхней кромкой дальнего леса медленно и вальяжно, как и подобает августейшей особе. Он явно никуда не торопился — в отличие от трех всадников, взбивающих копытами своих коней серовато-желтую пыль Южного Вельмарского тракта. Странная троица мчалась так стремительно, словно надеялась догнать Небесный Маяк, опустившийся за горизонт вскоре после рассвета. Внимательный и склонный к размышлениям наблюдатель, окажись он вдруг в столь ранний час на Южном тракте, мог бы сделать немало интересных выводов из увиденного. Открывал кавалькаду молодой человек на высоком гнедом коне. На вид всаднику можно было дать лет двадцать пять, но в его поведении — в том, как он азартно пригибался к конской шее, как упоенно отдавался наслаждению стремительной скачкой, в ликующей и немного сумасшедшей улыбке — сквозило что-то совсем мальчишеское. Для него это путешествие представляло собой нечто несравненно более увлекательное, чем банальное перемещение из одного населенного пункта в другой. По всей вероятности, именно он являлся если не организатором, то, по крайней мере, вдохновителем всего предприятия. Бьющий в лицо ветер разметал каштановые волосы на лбу молодого человека, открывая любопытным взорам небесно-голубой овальной огранки камень. Всем известно, что кхаш-ти заглядывают в Союзные Королевства с одной целью — как следует поразвлечься. Что могло понадобиться юному прожигателю жизни в такой глуши? Впрочем, притороченный к седлу легкий арбалет наводил на мысль, что юноша не относится к типичным представителям своего народа. Если во внешности головного всадника взгляд, словно магнитом, притягивался к голубому камню, то его спутница привлекала внимание прежде всего цветом волос — светло-русым с легким пепельным отливом. Этот редкий в Союзных Королевствах оттенок ассоциировался обычно с уроженцами упрямого Кэр-Аннона — единственного людского государства, которое вот уже почти шесть веков упорно не желает присоединиться к Договору. Однако лицо у девушки было слишком круглым, а черты его — чересчур крупными для узколицых северян. Большинство из тех, кто дал бы себе труд задуматься об этом странном сочетании, наверняка пришли бы к выводу о причудливой игре крови, текущей в жилах всадницы. Кое-кто, возможно, и припомнил бы, что подобный цвет волос встречается у женщин кхаш-ти, но эта гипотеза выглядела совсем уж невероятной, ведь над преносицей у девушки не было голубого амулета — единственного признака, по которому можно безошибочно опознать пришельцев из-за океана. Восторженный блеск в глазах говорил о том, что девушке тоже не чужда пьянящая эйфория полета, однако отдаться этому чувству в полной мере ей мешала неопытность: львиная доля сил и внимания у нее уходила на то, чтобы удержаться на лошади. Какое дело вынудило изнеженную барышню, привычную к телепортам и комфортным повозкам, отправиться в столь дальний путь верхом, невзирая на ежесекундный риск вывалиться из седла? Ни костюм для верховой езды, подобранный с толком, но без вкуса, ни скудный багаж, состоящий из переметной сумы, такой же стандартной и обезличенной, как костюм, не давали ответа на этот вопрос. Но, пожалуй, самым любопытным был третий всадник, замыкающий кавалькаду. Это был полуэльф — из тех, кого Старший Народ официально именует shinnah'tar, Обделенные Силой, а между собой презрительно зовет «пустышками». Однако в состязании на самое непроницаемое выражение лица полукровка мог бы дать сто очков форы любому чистокровному эльфу (у которых, как известно, мимика бедна от природы). Даже профессиональный физиогномист вряд ли с уверенностью определил бы, какие эмоции скрываются за этой маской. Одно можно сказать точно: его отношение к путешествию было весьма далеко от определения «занимательное приключение». Он сидел в седле безукоризненно правильно, словно ожившая иллюстрация из учебника верховой езды. Ни сама скачка, ни созерцание окружающего пейзажа не увлекали полуэльфа. Казалось, что он просто вывел своего коня поразмяться в парке — скучная обязанность, не более того. Впрочем, вороной жеребец не возражал — он явно получал от путешествия куда больше удовольствия, чем его хозяин. Волосы, почти такие же черные, как грива у коня, были собраны на затылке в аккуратный тугой хвост. В левом ухе в такт пружинящим движениям наездника покачивалась серьга — дымчато-серый камень в форме капли на тонкой серебряной цепочке. Такие серьги — только с кристально-прозрачным камнем вместо серого — частенько носят барды, это своего рода цеховой знак. Но что это должно означать? Символ или случайное совпадение? При других обстоятельствах было бы вполне логично предположить, что полуэльф зарабатывает себе на жизнь музыкой: полукровки-шинтар нередко наследуют от отцов талант к изящным искусствам. В эту гипотезу, однако, никак не вписывались отполированные рукояти двух коротких мечей, симметрично выглядывавшие из-за плечей всадника. Парные клинки — не то оружие, которое можно взять «на всякий случай». Бард-воин? Помилуйте, какая нелепость. Да и где вы видели барда с таким каменным лицом? Словом, созерцание необычной кавалькады действительно могло привести внимательного и вдумчивого наблюдателя к интересным выводам, а еще больше оставило бы неразрешимых вопросов. Однако в час, когда оранжевый шар дневного светила еще только начинал свое торжественное восхождение к зениту, Южный Вельмарский тракт был пустынен и глух. Когда его светлость Витторио Дагерати, герцог Лайонмарэ, глава Королевской Канцелярии Тайного Сыска, узнает, какая любопытная информация проскользнула мимо сотрудников подведомственного ему заведения, — а это случится не позднее, чем через неделю после описываемых событий, — внимательных и вдумчивых наблюдателей неминуемо ждет грандиозный разнос на тему «Профнепригодность тайных агентов и ее последствия для государственной безопасности». Первые пару часов путешествия я пребывала в состоянии душевного подъема. Правда, поначалу я несколько раз чуть не свалилась с лошади, но в конце концов, старательно копируя Женькины движения, более или менее вошла в ритм. К счастью, от меня не требовалось проявлять особого мастерства в управлении лошадью — умница Корва послушно бежала за Атаманом, безоговорочно признавая его вожаком. Мы летели по пустынной дороге, вздымая клубы золотистой пыли, и если закрыть глаза, то можно было представить, что «летели» — это не просто фигура речи. Ветер бьет в лицо, свистит в ушах, перехватывает дыхание… Неважно, что было вчера, позавчера, в прошлой жизни. Впереди — тайна, впереди — Приключение. Это было волшебно, как… в сказке. Именно то чувство, ради которого я в свое время пришла в виртуальность — и которого так и не обрела в сибаритских городских развлечениях и рафинированных «экспедициях» через телепорты. Эйфория кончилась внезапно. Просто в один момент я поняла, что руки дрожат не от возбуждения, а от усталости, что я уже не лихо пружиню в стременах, как учил Женя, а тяжело плюхаю задом по седлу (бедная Корва!), что хочется мне уже не лететь навстречу неизведанному, а лечь, закрыть глаза и послать всех далеко и надолго. «И кой черт дернул меня ввязаться в эту безумную авантюру?» — риторически вопросила я. «Приключений захотелось», — любезно напомнил внутренний голос. Ага, приключений, как же. Если путешествие и дальше будет продолжаться в том же духе, то до приключений, тайн и опасностей от меня доедут одни уши. И то сомнительно — при таком ветре немудрено заработать отит. Женя, безусловно, очень мил, и я совсем не против наладить с ним более близкие отношения. Но вместе с тем совершенно очевидно, что он не дружит с головой — разве нормальный человек будет очертя голову нестись навстречу опасности, восторженно сверкая глазами и едва ли не крича «Ура!»? Похоже, что щедрой долей благоразумия господин белль Канто поделился со своим сумрачным приятелем — у полуэльфа благоразумие уже давно перешло тот предел, за которым оно превращается в паранойю. Ничем иным я не берусь объяснить ту нелюбовь, которую он испытывает ко мне с первой нашей встречи. (Право слово, я даже польщена: моя скромная персона еще ни у кого не вызывала столь пылких чувств с первого взгляда.) Готова поспорить, что он сейчас буравит мою спину мрачным взором и измышляет, как бы от меня половчее избавиться. И в этой сумасшедшей компании мне предстоит провести еще не один день? Да тут бы до вечера дожить — и то подвиг. По мере того, как возрастала усталость, расширялся и круг обвиняемых. Предателю Андрею досталось за то, что так некстати вздумал заморозить наши отношения. Внутренний голос, который попытался было робко намекнуть, что я сама собиралась порвать с Андреем, тоже схлопотал по первое число — в частности, за то, что выдает информацию скудными плевками, вместо того, чтобы по-человечески разъяснить, в какую дрянь мы влипли. Но особо теплые слова я приберегла для менестреля, чтоб ему, талантливому, ни грифа ни струны. «Соблазнил — и испарился, сволочь синеглазая! Как это по-мужски!» — патетически провозглашала я, забывая о том, что в моей бурной любовной биографии мелодраматических сюжетов на тему «Совратил и исчез» как раз-таки не было. А потом запал кончился, и на смену раздражению пришла апатия — всемерная, всепоглощающая, какая бывает только в крайней степени утомления. Боль, голод, злость — все чувства померкли, затушевались. Они не исчезли — нет, это не было пресловутое «второе дыхание» — просто перестали вызывать у меня какие-либо эмоции, подернулись пленкой тупого усталого безразличия. Только одно чувство болезненно обострилось — чувство собственного достоинства. Именно оно помогало (а скорее — вынуждало) собирать последние крохи силы, чтобы удержаться в седле. Потому что если бы я рухнула с лошади, это дало надменному полукровке лишний повод повеселиться за мой счет. И именно оно намертво запечатало рот, готовый предательски просить об отдыхе: ведь жалобы не только подчеркнут мою слабость, но и заставят Женю пожалеть о том, что он согласился взять меня с собой. Пребывая в прострации, я не сразу заметила, что наша живописная кавалькада замедлила ход. — Привал, — пояснил Женя в ответ на мой вопросительный взгляд. И с безмятежной улыбкой добавил: — Лошадям надо отдохнуть. Я оценила его деликатность. На привал мы устроились в живописнейшем месте — на стыке негустого подлеска и огромного поля. Луг, расцвеченный всеми красками палитры, простирался почти до горизонта, и лишь на самой границе окоема были видны крошечные домики. Я с облегчением растянулась на земле и закрыла глаза. Вокруг надрывались цикады, жужжали пчелы, чуть поодаль пофыркивали стреноженные лошади, одуряюще пахли медоносные луговые травы. Женя с Вереском о чем-то негромко разговаривали, но смысл их слов не доходил до моего сознания. Мне снова было почти хорошо — насколько вообще может быть хорошо человеку, у которого в кровь стерты бедра, судорогой сводит мышцы, отваливается копчик и ломит поясницу. Я решила, что не двинусь с места ближайшие пару-тройку столетий. Разумеется, мне не удалось выполнить план и на сотую долю процента. Когда раздался аппетитный хруст и над полем поплыл божественный запах свежего огурца, оголодавший организм пробудился и истошно завопил, что главное событие жизни сейчас пройдет без нас. Пришлось подчиниться. Мммм… Бесподобно. И зачем люди мучались, изобретая тирамису, если вкуснее хлеба с сыром до сих пор ничего не придумали? К концу обеда я пришла в такое благодушное настроение, что даже озаботилась вопросом, а куда мы, собственно, направляемся (не то чтобы раньше он меня совсем не интересовал, но все как-то не выдавалось шанса его задать). Женя рассказал, что наша цель — небольшой городок Риан, в который, если не будет никаких неожиданностей, мы должны приехать вечером. В этом городе в маленькой псевдо-ювелирной лавочке, по непроверенным слухам, несколько месяцев назад видели камень, похожий на один из Лучей. — В псевдо-ювелирной лавочке? — не поняла я. — Ювелирная лавка — только прикрытие, — пояснил Женя. — На самом деле владелец охотно покупает и затем выгодно перепродает не только ювелирку, но и разные интересные вещи — живопись, манускрипты, амулеты. Причем никогда не интересуется происхождением вещи. — Короче, скупает краденое? — уточнила я. — Можно сказать и так. После некоторых раздумий Женя признался, что не возлагает особо серьезных надежд на поездку. Потому что если слухи правдивы, то проходивший через лавку камень, скорее всего, окажется Лучом Воздуха. — Зачем же мы туда едем? — я не смогла скрыть разочарования. Столько мучений — и все ради того, чтобы услышать, что проданный несколько месяцев назад камень лежит у меня в кармане. — Другой зацепки у нас все равно нет, — Женя сочувственно улыбнулся: мол, понимаю твое разочарование, но так уж сложилось. Вереск, который лежал, закинув руки под голову, и как будто бы дремал, неожиданно подал голос: — Когда нам удастся проследить путь камня от Риана до Вельмарского леса, понять, почему он рос на кусте и как это вообще возможно — если, конечно, Юлия говорит правду — это, вполне вероятно, даст нам подсказку для поиска оставшихся Лучей. Все это, включая ремарку насчет моей правдивости, полуэльф произнес самым будничным тоном, не открывая глаз и не меняя позы. Он не собирался никого оскорблять, просто не считал нужным скрывать, что не доверяет мне. — Если уж говорить о зацепках, то нужно прежде всего потрясти саму Корпорацию, — заметила я. Полуэльф, наконец, соизволил взглянуть на меня и не без ехидства поинтересовался: — Это у вас очередной приступ ясновидения или логическое умозаключение? — Конечно, ясновидение, — в тон ему ответила я. — Блондинкам ведь логика не положена. Вереск явно не понял шутки и вопросительно посмотрел на друга. — Я тебе потом расскажу, — многообещающе ухмыльнулся Женя. Полуэльф снова закрыл глаза, давая понять, что дальнейшее развитие темы его мало интересует. Городок выскочил из-за холма внезапно, как клоун из-за кулис. Поначалу я даже не поняла, что это и есть наша цель, приняв его за очередную деревню: те же покосившиеся дощатые заборы, те же куры, вальяжно разгуливающие по дороге, те же наглые хавроньи, за недостатком луж купающиеся в пыли бок о бок с голой малышней. И лишь когда заборы стали ровнее, избы — богаче, живность подрастеряла гонор, а на детях появилось подобие одежды, я внезапно осознала, что моим мучениям близится конец. Ну или по крайней мере антракт. Город встретил нас сдержанно. Собаки лениво погавкивали из-под заборов, не удосуживаясь даже оторвать от земли разморенное духотой туловище. Бабки на лавочках, главный информационный канал любого маленького города, и играющие на обочинах карапузы провожали нас умеренно любопытными взглядами. Большая же часть населения, занятая своими нехитрыми сельскохозяйственными делами, просто проигнорировала наше появление. Путешественники были в Риане обычным делом. В центре города преобладали каменные постройки. Величавой строгости и стройности линий, присущей Вельмару, тут не было и в помине — одни дома стыдливо прятались в глубине зеленых палисадников, другие, напротив, нахально выскакивали чуть ли не на середину улицы. Но в целом это уже было похоже на то, что я привыкла называть городом. «Ювелирная лавка господина Фандора» (так гласила корявая вывеска, сделанная неумелой рукой — очевидно, самим господином Фандором), располагалась в узеньком невысоком домике. Зажатый между двумя массивными двухэтажными зданиями из одинакового серого камня, он производил впечатление жалкое и трогательное — казалось, великаны-близнецы нарочно оттесняют дом вглубь улицы, чтобы рано или поздно занять его место. Прежде, чем войти в лавку, Женя повернулся ко мне. — Я еще не понял твою роль во всей этой истории, но она определенно есть, и игнорировать ее было бы глупо. Поэтому твоя задача пока что будет звучать несколько расплывчато: смотри в оба глаза, слушай в оба уха, если заметишь что-нибудь подозрительное — постарайся незаметно дать мне знать. Но не переусердствуй. Если не будет возможности сделать это незаметно, лучше бездействуй. Пообщаемся на улице. Все понятно? — Так точно, сэр, — ответила я, пряча улыбку. Женя удовлетворенно кивнул и толкнул тяжелую дверь. Изнутри лавка мало чем напоминала ювелирные магазины моего мира с их респектабельными охранниками в дорогих костюмах, оптико-волоконными светильниками и рядами сверкающих витрин. Витрина была только одна — от входа я не видела, что в ней выставлялось, — остальное пространство, включая длинный прилавок, было завалено толстенными фолиантами, свертками и коробками. Освещали помещение два магических светильника, причем более яркий располагался не над витриной, а над маленьким столиком, за которым сидел благообразный старичок в длинном халате. При нашем появлении владелец лавки — а это, несомненно, был он — отложил в сторону лупу и поднялся с табуретки: — Чем могу быть полезен, господа? — Добрый вечер, почтенный Фандор, — учтиво поздоровался Женя. — Меня интересует камень. Прозрачный светло-голубой топаз, ограненный в форме наконечника стрелы. Взгляните, вот его изображение. Несколько месяцев назад его видели в вашей лавке. Старик внимательно рассмотрел протянутый рисунок и, возвращая его, сокрушенно покачал головой: — Простите, молодой человек, не припоминаю. Вот если бы вас интересовал алмаз необычной огранки или, скажем, редкий магический амулет — тогда другое дело. А таких безделушек через мои руки в хороший день по десятку проходит. Господин Фандор держался уверенно и благожелательно и вроде бы искренне сожалел, что не может помочь славному молодому человеку. И все же что-то в его словах меня насторожило. Что-то неуловимое — словно бы в безупречной симфонии проскользнула одна фальшивая нота, и через секунду ты уже не уверен — было? показалось? Хозяин лавки не смотрел на меня, поэтому я отважилась состроить едва заметную скептическую гримасу. Жене хватило и этого. — Господин Фандор, я понимаю, что в интересах безопасности клиентов вы стараетесь сразу вычеркнуть из памяти информацию о том, откуда приходят и куда уходят товары в вашем магазине. Однако, — тут Женя драматически понизил голос, — ситуация, косвенной причиной которой стал этот камень, затрагивает жизнь и честь одной очень дорогой мне особы. Вы знаете, что кхаш-ти редко выбираются за пределы крупных городов, но ради нее я проделал долгий путь и готов, если надо, отправиться на край света. И вот я здесь, и вынужден просить вас о помощи. Разумеется, — спохватился он, — ваша доброта будет оплачена по достоинству. Жестом заправского фокусника Женя извлек откуда-то золотую монету и положил ее на прилавок. Я мысленно подивилась такой щедрости. За один золотой можно было на три или четыре дня снять комнату в хорошей Вельмарской гостинице. По моим представлениям, информация о камне, который и так лежал у меня в кармане, не стоила этого. Фандор, однако, на монету даже не взглянул. — Такая преданность делает вам честь, юноша, — медленно произнес он. — Это такая редкость в наше время… Хорошо. Я расскажу вам все, что помню. Три месяца назад ко мне в лавку зашел чхен и сказал, что ему нужно… некое снадобье — для нашей истории не важно, какое именно. Сам я, разумеется, в снадобьях ничего не смыслю, но у меня есть знакомый аптекарь, которому я иногда оказываю посредничество в таких делах. Я принял заказ и попросил клиента зайти на следующий день в то же время. Увы, оказалось, что аптекарь болен и не сможет изготовить снадобье к назначенному сроку. «Молодой человек, — сказал я чхену на следующий день, — я дорожу своей репутацией, и мне бы не хотелось, чтобы о господине Фандоре говорили, что он обманывает клиентов. Я провинился перед вами, приняв заказ, который не в состоянии исполнить. Чтобы загладить свою вину, я хотел бы вам сделать небольшой подарок. Вот эту коробку мне принесли сегодня утром, и я еще сам не знаю, что в ней находится. Возьмите из этой коробки любой предмет, который вам приглянется.» Чхен молча открыл коробку и сразу вытащил оттуда камень, о котором вы спрашиваете. На другие предметы он даже не посмотрел. Я не заметил в этом камне ничего необычного — он не представлял художественной ценности, магическими свойствами не обладал. Во мне проснулся профессиональный интерес. «Простите мое любопытство, — сказал я. — Этот камень — ваш, и я ни в коем случае не стану нарушать свое обещание. Но все же — почему вы выбрали именно его?» «Это он меня выбрал», — ответил чхен и вышел из лавки. С тех пор я его ни разу не видел. Старик замолчал. — Вы можете описать этого человека? — спросил Женя. — Признаюсь, я вряд ли узнал бы его в лицо, если бы встретил еще раз. Но его главная примета была не на лице. Длинные волосы чхена были стянуты жгутом на затылке, и когда он повернулся, чтобы выйти, я заметил, что их концы окрашены в разные цвета. Вы знаете, что это значит? — Да, почтенный Фандор. Благодарю за информацию, вы мне очень помогли. Прощайте. — Всего доброго, молодой человек. Удачи вам в ваших поисках. Две минуты спустя, когда мы уже медленным шагом ехали по улице, Вереск негромко сказал: — Про интересы клиентов ты зря упомянул. У Фандора есть свои, хоть и довольно странные, понятия о чести, и задевая лишний раз эти струны, ты мог испортить все дело. Но легенда отыграна очень убедительно. Женя пожал плечами, как бы говоря «Разве у меня бывает по-другому?», но было видно, что ему приятна похвала друга. Меня же, напротив, вся эта ситуация слегка покоробила. — Чему радоваться-то? — с досадой буркнула я. — Что обманули старика? Вереск исподлобья посмотрел на меня. — Юлия, этот старик занимается скупкой краденого. Он не задает лишних вопросов, но это не значит, что он не догадывается о происхождении вещей, на которых зарабатывает деньги. И вряд ли старик настолько наивен, что не понимает, для чего чхену мог понадобиться яд. Умом я осознавала, что полуэльф прав. Хозяин лавки определенно не являлся образцом безупречной морали. Но в то же время я видела, что старик помог Жене только потому, что поверил в его слезоточивую историю, и спекуляция на доверии почему-то оставляла гаденький осадок. — Это не доказано, — упрямо возразила я. — И потом, если уж вы допускаете обман во имя великой цели, то хотя бы не бахвальтесь тем, как удачно его провернули. — Вас с собой не звали, — ледяным тоном напомнил Вереск. — Если вы так боитесь запачкаться, сидели бы дома и протирали свою кристально чистую совесть бархатной тряпочкой. — Вы непоследовательны, господин белль Гьерра! — вскипела я. — Вы уж определитесь: то ли я беспринципная сука, готовая ударить в спину вашего друга, то ли изнеженная барышня с устаревшей моралью. — Не называйте меня «белль Гьерра». Лицо полуэльфа оставалось непроницаемым, но меня обдало таким потоком ярости, что я даже испугалась. И вместе с тем испытала приступ отстраненного любопытства: до каких пределов можно довести хладнокровного полуэльфа? Опустится ли он до того, чтобы ударить женщину? Нет? Ну хотя бы просто выругаться? — Тихо, тихо, бойцы, — Женя вклинился между нами, блистательно веселый и отчаянно безмятежный — как обычно. — Зато мы теперь точно знаем, что из лавки Фандора камень попал к Чин Тану. Это объясняет две вещи: как Луч Воздуха оказался в Вельмарском лесу и как Чин Тан наложил на себя невидимость такого высокого уровня. Осталось понять, как чхену при полном отсутствии магического Дара удалось использовать артефакт. Такая уверенность меня удивила: — Почему ты думаешь, что это был Чин Тан? В Карантелле, конечно, не слишком много чхенов, но все же твой доморощенный мститель — не единственный, чтобы сбрасывать со счетов другие варианты. — Я тебе уже, кажется, говорил, что после смерти хозяина чхен должен совершить ритуальное самоубийтво. А если хозяин погиб в результате злого умысла, то сначала месть, а потом самоубийство. Так вот, готовясь к мести, чхен выкрашивает волосы в разные цвета. — Ну и что? Так ведь делают все чхены, не только Чин Тан. — Обычай дозволяет только сорок дней отсрочки. Если за это время чхену так и не удается свершить месть, он в любом случае должен совершить ритуал Ухода. Этот народ слишком серьезно чтит традиции, чтобы в Карантелле могло найтись хотя бы два чхена, которые позволили окрашенным в цвета мести волосам отрасти. А Чин Тан вполне вписывается в хронологические рамки. Когда Женя замолчал, мы отчетливо услышали сзади топот ботинок по мостовой — кто-то бежал по направлению к нам. Мои спутники развернули лошадей. Внешне они выглядели ничуть не обеспокоенными неожиданным преследованием, но я заметила, что Женя как бы невзначай положил руку на пояс. Из-за поворота вылетел мальчишка лет тринадцати: — Подождите! Увидев, что удалявшаяся цель уже никуда не торопится, он тоже замедлил шаг. Подождал, пока дыхание выровняется, подошел к Жене и лишь тогда степенно — явно подражая кому-то из старших — произнес: — Господа, я прошу прощения за то, что задерживаю вас. Однако у меня есть информация, которая может вас заинтересовать. Женя потянулся к внутреннему карману — там у него хранились деньги для текущих расходов. Вереск мягко перехватил его руку. — Подожди. Ты — подмастерье господина Фандора? — Да, — мальчик кивнул и растерянно перевел взгляд с Жени на Вереска. Вероятнее всего, наблюдая сцену в лавке, он принял застывшего у входа полуэльфа за телохранителя. И теперь пребывал в смятении: то ли отвечать на вопросы охранника, то ли продолжать обращаться к хозяину. Однако видя, что молодой господин не возражает против такого самоуправства, успокоился. — Этот камень — не единственный в своем роде. И вы не единственные, кто интересуется им. Он выжидательно посмотрел на Вереска, словно спрашивая: ну как, стоит моя информация того, чтобы за нее платить? — В этом нет для нас ничего нового, однако любопытно, что привело тебя к таким выводам, — полуэльф бросил мальчику серебряную монетку. — Получишь еще столько же, если информация действительно окажется ценной. Подмастерье проворно спрятал монету и сказал: — Две недели назад в лавку заходили двое господ, тоже интересовались камнем. Господин Фандор им ничего не рассказал. — А ты? — с усмешкой спросил Вереск. — Что я, по-вашему, дурак какой, идти наперекор хозяину? — обиделся юный продавец информации. — Мудрая политика, — без тени иронии похвалил полуэльф. — Но я случайно подслушал их разговор на улице, — едва заметное смущение выдало истинную подоплеку этой «случайности». — Они были расстроены неудачей. Один сказал, что ему надоело таскаться по всему континенту в поисках этих проклятых камней и каждый раз обнаруживать, что след ложный. Второй ответил, что пока есть след, хоть бы и ложный, он будет продолжать поиск. — Продолжай, очень интересно, — подбодрил полуэльф. — Пока что ты честно отработал только аванс. Для второй серебрушки не хватает деталей. Как выглядели эти люди? — По правде сказать, это не совсем люди. Один из них был вампир. Ну, знаете, высокий, бледный, как известь, волосы темные, прямые. Только глазищи голубые сияют. Жуть, одним словом. Второй — южанин. Смуглый такой. Волосы вьющиеся. Темные. Хотя, пожалуй, посветлее, чем у вас будут. Особые приметы… Мальчишка прикрыл глаза, мысленно перемещаясь на две недели назад. — Вспомнил! У южанина был шрам на подбородке. Женя с Вереском обменялись короткими взглядами. — Как тебя зовут, наблюдательный юноша? — Тори, господин. Торинул Шелест. — Ты молодец, Тори. У тебя есть чутье и наблюдательность, но нет опыта. И если хочешь его приобрести, запомни, что для торговца информацией важна осторожность и… осторожность. Те, кто готов платить за информацию, опасные люди. Те, кто в этой информации фигурирует, опасны вдвойне. Держи две серебрушки, заработал. Если в следующий раз, когда я появлюсь здесь, ты будешь еще жив, можешь считать, что приобрел постоянного клиента. — Благодарю вас, господин, — мальчик выглядел ошеломленным — то ли от неожиданно свалившегося богатства, то ли от оригинального напутствия. — Я… могу идти? — Да… Хотя нет, погоди. Есть еще кое-что. Я знаю, что ты легко продашь информацию о нас следующим визитерам, которые заинтересуются камнем. Тори слегка вспыхнул, но у него не хватило наглости отрицать очевидное. — С моей стороны было бы жестоко брать с тебя слово не делать этого. Наоборот, я дам еще пару медяков за то, чтобы ты рассказал о нашей компании как можно подробнее. При этом добавь, что случайно подслушал наш разговор на улице, — Вереск тонко улыбнулся. — Мы обсуждали, что, по слухам, один из камней находится у Корпорации. — А это правда? — с любопытством спросил мальчик. — По слухам — да, — невозмутимо ответил Вереск. Тори ссыпал монетки в карман и заторопился обратно в лавку. — Ну что, кажется, придется навестить конкурентов? — весело сказал Женя. — Держу пари, Мигель будет счастлив тебя увидеть, — с мрачноватой иронией ответил Вереск. — Ну, ему-то грех на меня жаловаться, он отделался только шрамом на подбородке, а я едва не лишился возможности лицезреть небо Эртана навсегда. К тому же его клиент через пару месяцев скончался при таинственных обстоятельствах — заметь, без моего участия — и, как я слышал, Мигель был не особо огорчен по этому поводу. Наша кавалькада медленно двинулась в сторону трактира. Вереск натянул на лицо непроницаемую маску, превратившись в надменную, неразговорчивую и ослепительно красивую статую. А я снова и снова возвращалась к его разговору с мальчиком-подмастерьем. Если следовать логике, то мне стоило поразмыслить о том, почему он так легко отодвигает в сторону Женю, который вроде бы является вдохновителем, организатором и командиром нашей экспедиции. И почему самолюбивый Женя ему это позволяет. Но вместо этого я прокручивала в голове сцену беседы, обращая внимание не столько на слова, сколько на жесты, мимику, интонации, и не могла отделаться от ощущения, что это был какой-то другой Вереск. Более теплый. Более человечный. Более… живой. |
|
|