"Шантаж от Версаче" - читать интересную книгу автора (Светлова Татьяна)Глава 14То, что Анатолий Николаевич был не рад их появлению, было понятно издалека. Лицо его было испуганным и недовольным одновременно. Кис не раз размышлял о странном оптическом эффекте: выражение лица человека издалека куда красноречивей, чем то, что видится вблизи. Захваченное на расстоянии, будь то глазами или объективом камеры, лицо словно несло на себе печать: этот трус, этот вор, этот просто законченный подлец. Но, как ни странно, при приближении то же самое лицо вдруг оказывалось искренним, обаятельным, доброжелательным, милым… Кис не знал, в чем тут фокус — в том ли, что лицо успевало сменить выражение, или просто «большое видится на расстояньи», как из космоса видны все перепады морского дна, не различимые глазами купальщика, который находится к этому дну несравненно ближе… Но доверял он, несомненно, впечатлениям издалека. Кис тихонько толкнул Реми в бок и прошептал: «Глянь, аж затрясся, свинина!» — «Чего он боится, как ты думаешь?» — так же шепотом спросил Реми. «Он трус, у него это на морде написано. И потому он боится всего». Анатолий Николаевич утомил их отнекиваниями. Делали ли рекламу для фирмы Зубкова? Нет. Лично для Зубкова? Нет. По любому другому заказу, но на одежду Версаче? Нет. — А это как прикажете понимать? — ткнул ногтем в распечатки из компьютера Тимура Кис. — Сплошные Версаче? Безостановочные пожатия пухлых плеч временного директора вызвали головокружение у детективов, и Кис велел ему прокрутить ролики. Вне зависимости от предмета рекламы, версачевские медузы и росписи мелькали повсюду — на спортивных костюмах, на джинсах и купальниках, на поясах и солнечных очках; а на «серьезной» одежде было просто написано «Версаче Классик». Врио был растерян: — Я художественным производством не занимался при Тимуре, не знаю, почему здесь марка Версаче… Но у нас нет никакого контракта на рекламу Версаче, клянусь вам! Растерялись и детективы. Некоторое время прошло в задумчивом молчании. Анатолий Николаевич взбодрился и велел принести кофе для гостей. — Спроси его, какие еще рекламные средства задействует их агентство, кроме видеоклипов, — шепнул Реми Кису. — Это зависит от заказа, — охотно откликнулся временный директор. — Можем сделать кампанию в прессе, уличную стендовую рекламу… — Ля пресс? — откликнулся на знакомое слово Реми. — Пресса — это любопытно, у нас тут завелось много знакомых журналистов… Спроси его, Кис. — В прессе вы что-нибудь делали по рекламе Версаче? — посмотрел Кис на вновь струсившего директора. — Нет. — Послушайте, Анатолий Николаевич, — Кис придвинулся к нему поближе и доверительно заглядывал в глаза, — может, вы просто забыли? Может, вы посмотрите ваши деловые бумаги? — Я — Ну что ж… — Кис поднялся. — Спасибо и на том. Можно от вас позвонить? «Ваня? — говорил он в трубку, кося одним глазом на „свинину“. — Пойди-ка, милок, в библиотеку, и посмотри, что было в прессе по поводу Версаче за… примерно последние два года». Разработки Тимура по рекламе как раз покрывали этот период. «Да-да, где-то как раз после его убийства. Как только будут результаты, звони на мой мобильный». Анатолий Николаевич ерзал на стуле и смотрел на детективов преданными честными глазами. Киса от него уже тошнило, но нужно было сделать еще один звонок — Андрею Зубкову. Однако его домашний телефон не отвечал. Кис набрал рабочий номер Зубкова, указанный на переливчатой визитке, но там нежный девичий голосок сообщил, что Андрей Палыч на совещании и освободится не ранее пяти… На дачу! — решили дружно детективы и покинули Анатолия Николаевича, к его заметному облегчению, которое он неумело пытался скрыть, суетясь у дверей и суя сыщикам на прощание свою потную мягкую ладошку. Реми поразил резкий контраст между неухоженностью раскисших от осеннего дождя дорог поселка, неприглядностью газонов (если таким словом можно было назвать полосы стихийно разросшегося бурьяна, тянувшиеся по обочинам слякотной проезжей части) и добротными и дорогими, хотя и безвкусными по большей части домами, видневшимися за заборами. «Дачей» Тимура оказались хоромы, которые они заметили еще издали, при въезде в поселок. Это был огромный трехэтажный дом из красного кирпича, увенчанный двумя башенками с острыми жестяными крышами. Обнесенные высокой кирпичной стеной, по верху которой сидели вдобавок железные прутья-пики, выкрашенные в зеленый цвет, хоромы были похожи на небольшую крепость. Сплошные зеленые ворота были глухими. Площадка перед ними была усыпана мелким гравием. Возле них висело переговорное устройство. Кис нажал кнопку и минут десять объяснял мужскому нелюбезному голосу, кто они такие и зачем явились. Наконец створки ворот разъехались и детективы ступили во двор. Прямо у ворот была будочка, из которой навстречу им вышел неприветливый белокурый парень лет двадцати шести. Его старая рабочая куртка не скрывала фигуры атлета, а хмурое лицо не оставляло сомнений, что парень этот чертовски красив. Справа и слева от ворот были разбиты две большие клумбы с увядающими, подмороженными астрами и хризантемами, в центре двумя полукружьями пологих лестниц спускалось крыльцо. На крыльце стояла девушка. Кажется, очень миловидная. Детективы остановились посередине, ожидая, кто к ним подойдет. Подошли оба — парень и девушка. Девушка действительно оказалась миловидной: прямые русые волосы до плеч, светло-серые кошачьи глаза… Или, пожалуй, непроницаемые эмалевые глаза фарфоровой кошечки. Личико, немного треугольное, сужавшееся к острому подбородку, было отмечено капризным ртом «сердечком»… Что-то в ней было от Хилари Клинтон, супруги американского президента, только эта была миловидней, моложе и кокетливей. Но вот треугольное личико действительно напоминало Хилари. И эти глаза фарфоровой кошечки. Или, скорее, их выражение. Молодые люди смотрели на детективов настороженно и недоброжелательно. Кис заторопился задать тон деловой и дружелюбный: — Алексей Кисанов. — Он протянул парню удостоверение, затем руку для пожатия, на что тот неохотно ответил. — Реми Деллье, мой друг и коллега. И француз. — Павел, — обронил парень. И, подумав, добавил: — Самойленко. А зачем тут француз? — Мы вместе ведем расследование… А вас как звать? — повернулся Кис к девушке. — Варя, — томно махнула прямыми ресницами она. — Варвара. — Она тоже Самойленко, — добавил Павел. — Жена моя. Пошли в дом. Кис задавал вопросы, на которые эти молодые хранители Тимурова дома отвечали крайне сухо и кратко. Каждое слово приходилось вытягивать клещами. Кто ходил в гости, когда ходил, что делал, как время проводил — послушать этих, так либо они не помнят, либо никого и не было. — Толстый такой? — задумчиво переглядывались супруги. — Как вы говорите, лет сорока с небольшим? С работы? — Да, Анатолий Николаевич, — нетерпеливо подсказывал Кис. — Заместитель Тимура. — Не знаем… Тимур нам не представлял своих гостей… Мы ведь прислуга. — Бог мой, но был среди них толстый сорока с небольшим лет? — Да они почти все толстые… Кис попытался описать Андрея Зубкова, затем Александру — с еще меньшим успехом. Супруги не были намерены узнавать кого бы то ни было. Была ли женщина у Тимура? Не было. Был ли близкий друг или друзья, хаживавшие в дом по-свойски? Не было. Родственники? Не было. Ничего не было, никого не было. Да и был ли сам Тимур?.. — Когда вы видели Тимура последний раз? — В пятницу, — охотно ответила Варя. — Он ненадолго приезжал после работы, а потом уехал обратно в Москву. Должен был сюда в субботу вернуться. Но не вернулся… Лицо ее приняло скорбное выражение, полагающееся при разговоре о мертвом. — Зачем Тимур ездил в пятницу вечером в Москву? У него была встреча с кем-то? — Он нам не докладывал! — возмущенно ответила Варя. — Я же вам уже объяснила: мы прислуга. И знать ничего не можем! Слушая бесконечные вопросы и ответы, которых он не понимал, Реми потихоньку изучал эту странную пару. Оба были красивы, лица самолюбивы, цену себе знают… Что же заперли себя эти люди в глуши, на даче? Муж сторож, жена домработница… Неужто ничего лучшего не сумели найти? У парня морда глуповата, это верно, а вот у Барбары — так он переделал на западный лад Варвару — глаза умные… Умные! Ох, не то это слово, не то! Мы говорим «он умный», когда он всего-навсего лишь хитрый, практичный, расчетливый. Опять говорим «умный», когда следовало бы сказать «хищник» — осторожный, умело выслеживающий добычу охотник, готовый перегрызть глотку как своей добыче, так и своим конкурентам… А вот действительно умных, тонких интеллектуалов, понимающих сокровенные глубины бытия, недоступные всем этим хитрецам и хищникам, называем дураками, потому что они не умеют урвать свой кусок зубами… Странен человеческий язык, странны человеческие представления об уме! Как, впрочем, и обо всем остальном… Да, если у Барбары глаза и умные, то именно в таком обывательском смысле: это глаза осторожной хищницы, голодной, продажной и расчетливой. Она постреливала в Реми своими фарфоровыми глазками, самолюбиво проверяя, удалось ли ей произвести на него впечатление. Реми ей улыбнулся почти нежно: пусть думает, что поддается ее чарам. Что ни говори, а для домработницы эта девица слишком высокого о себе мнения, чересчур уверенно себя держит… Да и одета странно: обтягивающие стройные — о, да, весьма стройные! — ноги белоснежные лосины заканчивались на середине икр, оставляя открытой часть золотисто-загорелой, гладкой кожи: прямая провокация, так и хочется погладить; на ногах пушистые тапочки без задников, с большими помпонами; темно-красная майка ловко сидит на тонкой фигуре, облегая высокую грудь. В такой одежде убирать дом? А дом большой, работы в нем много… — Спроси их, есть ли еще персонал в доме, — негромко сказал Реми Кису. И, словно в ответ на вопрос, который Кис еще не успел задать, в дверях просторной столовой, где они сидели, возникла женщина средних лет, в переднике и с тряпкой в руке: — Паш, мне только тут осталось пыль протереть… Может, в гостиную перейдете? — Потом протрешь, — буркнул Паша. Женщина моментально исчезла. — Это кто? — спросил Кис. — Евдокия. Ходит помогать Варе по хозяйству. — Кто еще вхож в дом из персонала? — А вам зачем? — Я ведь вам уже объяснил, Павел, у Тимура пропали ценные документы. Поэтому я должен знать всех, у кого имелся к ним доступ. — Поварша ходит. Ходила, вернее… Теперь надобности нет — ни Тимура, ни приемов. А с чего вы взяли, что бумажки эти тут, на даче, были? Тимур после работы заезжал на дачу. А, как сказали Кису в рекламном агентстве, уходя с работы, он прихватил с собой какие-то досье… Следовательно, весьма возможно, что он оставил их на даче! Собирался над ними в субботу поработать? Но вернулся вечером в пятницу зачем-то в Москву. Зачем? Просто так он бы не поехал обратно — ведь с утра собирался снова на дачу приехать. Следовательно, было дело. Возможно, встреча. И тот, кто явился на это последнее рандеву с Тимуром, скорей всего и был его убийцей… — Я ни с чего не взял, Паша, — отвлекся от своих размышлений Алексей. — Пока что я только гадаю, где они могли бы быть. — Тут ничего такого не было. — Вы же мне с первых же слов заявили, что не имеете понятия, о чем речь! Откуда же вам знать, были тут документы или нет? — Ну… Что я, по-вашему, не могу документы отличить от простых бумажек? — А вы разве имеете доступ к бумагам Тимура? Вы ведь, кажется, не являетесь его секретарем? — Сторожем я являюсь. Но не дураком. — Разумеется, вы бы отличили документы от простых бумажек. При условии, что вы могли бы их увидеть. Но вы их не видели, не так ли? — Не видал. — Возможно, потому, что Тимур их спрятал. Сейф в доме есть? Кис прекрасно понимал, что уж такие места, как сейф, секретер, письменный стол, хозяева Тимура уже проверили. Но ему было необходимо разговорить этого угрюмого Пашу, который вызывал у него пока еще неясные подозрения. Как и его жена, впрочем. Тоже мне домработница: ноги на другой стул закинула, бедро изогнула, смотрит на Реми блудливо, а в это время некая тетя Дуня дом убирает… Да и много ли в таких тапках с пушистыми помпонами можно наубирать? Тапки без задников, при ходьбе шлепают по ухоженным, чистым, гладко-розовым пяткам — тапки для спальни, не для хозяйственных дел. Да и розовые пятки — Кис помнил, как его бывшая жена надраивала их в ванной пемзой, — чуть упустишь, жаловалась она Алексею, сразу кожа начинает шелушиться и отслаиваться… Была ли Варя любовницей Тимура? Кис сказал бы «да», мешало одно: муж. Любовница при наличии собственного мужа в доме? — Есть сейф. Только там пусто, туда уже кто только не заглядывал. Сначала из фирмы пришли, потом милиция наведалась… — Кто из фирмы приходил? — Какие-то люди. — Я догадываюсь, Паша, — едва сдерживаясь, проговорил сквозь сжатые зубы Кис, — что приходили люди, а не инопланетяне. Я спрашиваю — кто? — Чего это вы на меня наезжаете! Они мне не представились! — Вы же сторож, Павел! — матерные ругательства едва не слетели с языка Киса. — Вы меня десять минут у ворот продержали, расспрашивая, кто я да что я. И удостоверение не забыли посмотреть! Так кто приходил? За мужа вступилась Варя. — Ой, мы так испугались! — всплеснула она театрально руками. — Приехали двое мужчин, а с ними шестеро качков было! Они как рявкнули, так мы ворота по-быстрому открыли и больше вопросов не задавали! Это могло быть правдой, но отчего-то каждое слово, произнесенное этой парочкой, казалось Кису фальшивым. Но делать было нечего, и, вздохнув, Кис продолжил расспросы, имеющие мало результата и смысла. — Вам известны какие-нибудь тайники в доме? — Вот еще! — переменила положение ног Варвара. — Вы как скажете! Какие еще тайники? — Подпол, погреб, чердак, потайной шкаф… Не знаю. — Ничего такого в доме нет, — заверила она детективов, не сводя фарфоровых глаз с Реми. — Правда, Паша? Паша с энтузиазмом поддакнул. Кис решил, что энтузиазма было с перебором. Поднявшись, он вложил свою визитку в руки Вари. — Вдруг память прорежется, — прокомментировал он и продолжил: — Нам надо дом осмотреть. Проводите? Нехотя поднялся Паша, и Варя опустила красивые ноги на пол. — Пойдемте, — сказала она, стрельнув глазами в сторону мужа. — Я вас провожу. Ты, Паша, с нами пойдешь? — Ключи-то у меня, — проворчал тот и пошел вперед. Внизу было четыре больших квадратных помещения: гостиная, столовая, еще одна гостиная, поменьше, с камином, огромным телевизором и низкой мягкой мебелью — Кис окрестил ее «телевизионной», — и отлично оборудованная кухня. Паркет, дубовая мебель, мраморная отделка камина, ковры… На втором этаже находились спальные комнаты. Самая большая, двойная, принадлежала Тимуру и была обставлена по-царски: огромная кровать под бордовым балдахином, покрытая золотой с бордовым парчой, мебель, смахивавшая на французский антиквариат, восточный ковер, в котором утопали ноги… На стене висел портрет самого Тимура в рост. Сыщики с любопытством рассмотрели: польстил ли Тимуру художник или нет, но портрет изображал худощавого стройного человека среднего роста, с породистым, немного удлиненным лицом; правильные черты, крупный, чувственный, хорошо очерченный рот, темные внимательные глаза с легкой азиатской раскосостью — лицо приятное и интеллигентное, выражение мягкое и вдумчивое… Кис не к месту вспомнил анекдот про филина: «Нет, он не говорит. Но такой внимательный!» Но сразу же понял почему: у Тимура было лицо внимательного слушателя, располагающее к откровениям, и Кис очень хорошо представил, как Тимур, роняя время от времени слова понимания и сочувствия, выслушивал людей, и те шли к нему, шли, несли свои проблемы и печали… А проблемы и печали возрастают в геометрической прогрессии с ростом благосостояния отдельных представителей народа. И растет их страх — каждый знает, как и на чем делалось его благосостояние… И уже по ночам не спится. И уже не естся. И не любится. И все те дорогие штучки, на которые кидались поначалу с жадностью оголодавших акул, уже не радуют. И куда-то надо девать этот подступающий к сердцу ужас, эту тоску пустоты и гадостности бытия. А тут Тимур — надежный сливной бак, в который можно собственные помои отлить и душу облегчить… А умный Тимур смотрит ласково и вдумчиво, слушает понимающе и внимательно и помои в компрометирующие документы превращает… Реми сравнил бы выражение лица Тимура с той располагающей маской безграничного внимания, которую надевают на себя психоаналитики перед клиентами. Люди любят говорить о себе, а слушать их мало кто умеет — никому нет дела до других! Вот и ходит народ к психоаналитикам, и платит им безумные деньги за право выговориться! А Тимур бесплатно слушает, да вдобавок помогает разрешить любую проблему. Ясное дело, люди на него должны были просто кидаться — на этот гибрид моральной отдушины с палочкой-выручалочкой! Тем более люди, живущие в условиях начальной стадии дикого капитализма… Во второй, смежной комнате был кабинет. В нем и находился сейф — довольно вместительный несгораемый шкаф с двойным кодовым замком, встроенный в книжный стеллаж и прикрытый несколькими книгами. Он, как и предсказывали Паша с Варей, был совершенно пуст и даже не заперт. Из спальни дверь вела в ванную: низкая ванна с жакузи была вделана в зеленый мрамор. Разноцветные и разнокалиберные флаконы с косметическими средствами, великолепные бирюзовые полотенца с длинным бархатистым ворсом… И на вешалке за дверью роскошный халат из черного блестящего шелка с едва заметными серебряными полосками. Реми заинтересовался халатом и, оттянув на себя шелковую полу, окликнул Киса. На груди было написано: «Версаче Классик». — Откуда этот халат? — обернулся Кис к Варваре. — Тимур его покупал? Подарили? Поручил кому-то купить? — Кажется, он его получил в подарок. Я помню, как после какого-то приема я распаковывала подарочную коробку… Еще спросила у Тимура Рустамовича, что с ним делать. Он сказал — повесить в ванной… Остальные комнаты на этаже были попроще и поменьше: одну занимали Варя с Пашей, три другие предназначались для гостей. На третьем этаже было всего две больших комнаты. В одной стоял стол для пинг-понга, вторая была библиотекой, еще явно не законченной. Ряд полок в огромных книжных шкафах был пуст, на остальных стояли собрания сочинений в дорогих переплетах. В подборе писателей Кис не усмотрел никакого смысла или плана и решил, что «библиотека» — не более чем пижонство, чтобы поддерживать имидж и производить впечатление на простоватых «новых русских». Тимур, видимо, считал себя интеллигентом, имел репутацию человека культурного и старался ее поддержать. Кроме табуретки и лесенки, в библиотеке не было никакой другой мебели — Тимур не торопился закончить эту комнату, да и было совершенно ясно, что эта библиотека, по сути, дублировала его кабинет, примыкавший к спальне, где тоже были книги и книжные полки и где Тимур мог спокойно работать или читать. Остальную часть третьего этажа занимало пустое помещение, предназначенное, как пояснили Варя с Пашей, для зимнего сада, который Тимур не успел закончить. Пол в нем был выложен керамической плиткой, а по нему тянулись высокие пустые ниши затейливой формы из цветного кирпича, в которых предполагалось посадить растения. В некоторых уже была насыпана земля, часть еще пустовала. Потолок над этой комнатой был стеклянный, и в ней было холодно. Повсюду Кис с Реми оббегали цепким взглядом стены, щели, двери и стены, пытаясь обнаружить присутствие тайника, в котором могли — кто знает! — до сих пор лежать искомые документы, считающиеся пропавшими. Или хотя бы место, в котором они могли находиться раньше, потому что, установив место, можно было бы понять, у кого к нему был доступ. Но ничего подходящего не попадало в поле зрения. — Покажите, пожалуйста, нам подвал, — вежливо распорядился Кис. Снова Павел гремел ключами, отпирая двери. Котельная — быстрый взгляд детективов по гладким стенам; неотапливаемая кладовка — ящик картошки, морковки, лука, банки консервов… Кис покопался в картошке на всякий случай, ничего не нашел, только руки испачкал и морковку с луком решил оставить в покое. Прачечная — небольшая комната, в которой стояли стиральная и сушильная машины и бельевой шкаф. Выйдя из прачечной, детективы попали в еще одно помещение — сауну. Она была большой, удобной, и в ней могли спокойно разместиться человек десять. Огромная круглая ванна — или небольшой бассейн — была также оснащена жакузи. «Сюда подается обычно холодная вода, для любителей освежиться после сауны», — пояснил Паша. Сауна и бассейн выходили в общий предбанник, в котором были шкафчики для одежды и большой деревянный стол с лавками по обеим сторонам в русском стиле. Тут, видимо, предполагалось, выбравшись из сауны, выпить холодненького пивка или водочки, или то и другое вместе. — Тимур водил сюда гостей, — утвердительно произнес Кис, и Паша с Варей дружно кивнули. — А откуда брались девочки? — Не знаю… — замялся Паша. — Он привозил их откуда-то, нам не рассказывал, — заявила Варя. — Мы ведь обслуживающий персонал, с какой стати Тимур Рустамович будет нам докладывать? — Вы обслуживали его гостей? — уточнил Кис. — Нет-нет, — заторопились оба. — На приемах мы не работали! — А кто же тогда? Кто готовил, кто подавал, кто убирал? — Готовила наша повариха, на больших приемах приходила еще одна женщина из соседней деревни помогать. Тимур не любил еды из ресторанов, он умел и любил сам готовить, особенно кавказскую и узбекскую кухню, так что он обучил нашу Валентину готовить блюда… А принимать-подавать — вот для этого он и привозил девочек. Они официантки. — Официантки? Я слыхал, что девочки приезжали с другой целью… — Официантки — это официально. А там уж как получалось. Девочки всегда были красивые и знали, на что их нанимают… Тимур хорошо платил. — Вы кого-нибудь из них знаете? Имя, телефон, адрес? Муж с женой переглянулись, и Паша едва заметно кивнул Варе. — У меня есть телефон одной из них… — сказала Варвара, потупив глазки. — Она давно работала на Тимура и последнее время занималась подбором «официанток» сама… Ее Рита звать. Я, когда надо было это дело организовать, звонила ей и называла сроки и количество человек. И она продиктовала Кису номер телефона Риты. Реми тем временем даже под полки в сауне заглянул в поисках возможного тайника, но ничего не обнаружил. Оставались еще две двери в противоположной стене. — А там что? — кивнул Кис на одну из них. — Дворницкие орудия труда. Газонокосилка, метлы, грабли, пилы… — Покажите. Показали. Тоже ничего. — Кто садом занимался? — Я, — произнес Паша. Реми, которому Кис иногда коротко переводил их диалоги, посмотрел на руки Павла. Затем перевел взгляд на руки Барбары. Эти две пары рук явно не знали тяжелой физической работы, во всяком случае, постоянной. Детективам было достаточно обменяться всего лишь одним взглядом, чтобы понять, что ход их мыслей совпадает. Снова Паша зазвенел связкой ключей, отпирая соседнюю с дворницкой дверь, и детективы попали… в спортзал. Это была странная круглая комната, довольно большая, пол которой был целиком выстлан матами с натуральным кожаным покрытием темно-малинового цвета. В ней были шведская стенка, брусья и несколько тренажеров — велосипед, бегущая дорожка, лежак, предназначенный для тренировки мышц живота. Под потолком висели довольно мощные лампы — в круглых стенах комнаты не было ни одного окошка, тогда как в остальных помещениях подвала окна были, хоть и очень высоко. — Тимур занимался спортом? — поинтересовался Кис. — Он поддерживал себя в форме, — кратко пояснил Паша. — И гости тоже? — Не-а, он сюда никого не водил. Они вышли, и Реми, обернувшись, уставился на соседствующие двери дворницкой и спортзала. — Ты не находишь это странным?.. — Он еще не успел договорить, как Кис уже кивнул ему и задавал вопрос Паше: — За стеной дворницкой комнаты есть еще что-то? — Почему там должно быть еще что-то? — Потому что спортзал площадью раз в двадцать больше, чем эта каморка! — А-а… Так бы и спросили… Не, спортзал просто выдается из подвала и уходит в сад, вернее, под сад. — Зачем? — А где вы хотите, чтобы его Тимур разместил? — удивился Паша. — Тут больше места нету. Действительно. Глупый вопрос. Вернувшись в дом, Кис едва заметно кивнул Реми и сообщил небрежно: — Пойду покумекаю с вашей уборщицей маленько… Она где? — Не знаю… Ушла, должно быть, — без всякого энтузиазма ответил Паша. — А разве она вам не докладывает, когда уходит? — Ну… Обычно докладывает… А зачем она вам? Но Кис уже скрылся из комнаты, оставив Реми наедине с молодыми супругами. Ему предстояло занять их, чтобы они не поволоклись вслед за Алексеем и не помешали беседовать с уборщицей. Реми внимательно посмотрел на обоих: Паша все больше отводил глаза, тогда как Барбара не сводила с него загадочно-обещающий взгляд на протяжении всего их путешествия по дому. — Вы говорите по-английски? — обратился француз к ней. — Нет. И мой муж не говорит, — ответила она по-русски. Реми подумал. quot;Видео, — наконец произнес он. — Кас-сет ви-де-о. Варвара поняла и, легонько кивнув ему — мол, следуйте за мной, — провела его в телевизионную комнату, где Реми перебрал все фильмы. Судя по этикеткам, набор был почти тот же — эротические и порнографические фильмы, боевики — все вперемешку. Исключение было сделано для Вуди Аллена и Верховена, присутствовавших здесь в качестве «серьезного» кино. И снова разрозненные номера. Он знаками дал понять Варе, что его интересуют недостающие кассеты. Варя поманила его в кабинет, где Реми нашел еще несколько кассет — первую, тридцать вторую, тридцать восьмую… Все равно недоставало несколько. Но, собственно, зачем они Реми? Из любви к порядку разве что… У нормальных людей есть место, где хранятся видеокассеты, — полки или ящики, видеотека, одним словом. У Тимура, кажется, ее не было. Ну и что с того? Ничего. |
||
|