"Шантаж от Версаче" - читать интересную книгу автора (Светлова Татьяна)Глава 3Ксюше не спалось. Сердце билось. Ксюша вспоминала прощание у подъезда. Ксюша купалась в розовых мечтах. Ксюша ликовала. Невероятно, но факт: Сашкин план удался! А ведь казалось бы — Сашка придумала полный бред, и Ксюша до последней минуты не верила в успех ее сумасшедшего замысла… Нет, не зря она доверилась Александре — сестра, как всегда, оказалась опытным и тонким психологом! … На международный симпозиум частных детективов Ксюша, уже давно перестав сопротивляться, привычно потащилась за старшей сестрой-журналисткой. В день открытия симпозиума Сашка, разумеется, помчалась брать интервью, строчить в блокноте, руководить фотографом, очаровывать, ловить на себе восхищенные взгляды, отвечать язвительными шуточками на комплименты, тихо пихать Ксюшу в бок, чтобы не забывала улыбаться, и смотреть таинственным взглядом в глаза представителей мужественной профессии, пить на банкете шампанское и следить, чтобы Ксюша невзначай не выпила много. Впрочем, для Ксюши «много» было все, что превосходило три глотка алкоголя… Реми Ксюша заметила сразу — голубые глаза на загорелом лице, умное и слегка насмешливое выражение которого ей понравилось. Понравилось отстраненно, вовсе без всякой задней мысли, не для себя, а вообще — просто такая отметка: понравилось. Ну, пусть даже очень понравилось… и что с того? Когда он заговорил с ней, она почувствовала только знакомое желание сбежать поскорее. И так бы из этого «понравилось» ничего не получилось, если бы не Александра. Если бы она в тот же день вечером не заявилась домой… …В замке повернулся ключ, дверь распахнулась. «Э-эй! Я надеюсь, кто-нибудь есть дома?» — раздался ласково-требовательный голос. Разумеется, Александра считает, что, если она уж в кои веки заехала навестить семью, пусть и без предварительного звонка, семья обязана непременно быть на месте, мысленно прокомментировала Ксюша и двинулась в прихожую навстречу старшей сестре. Дверь шумно закрылась, звякнув валдайским колокольчиком. Простучали каблучки, хлопнул, закрываясь, зонт. Ксюша появилась на пороге прихожей и, обнимая мокрую от дождя сестру, подумала в очередной раз, что Сашка ухитряется свое появление — не только дома, а в любом месте — превратить в праздник и событие. Вот уже мама спешит с кухни, вытирая руки о передник. Мама у них маленькая, плотненькая, у нее розовые щеки и очки на маленьком носу, и ее уже поседевшие волосы вьются, как и во времена Ксюшиного далекого детства, шестимесячной завивкой. Она уже стряхивает мокрую Сашкину куртку из тончайшей темно-коричневой лайки, которую та царственно скинула с плеч, а в это время степенно появляется папа, тоже в очках, тоже седой, еще более седой, чем мама. Он невысок, худощав, на нем спортивные штаны и старый свитер, в руках газета, которую он читал в момент прихода Сашки. Папа с мамой чем-то неуловимо похожи — видимо, сказывается количество вместе прожитых лет, да и общность профессий: они оба преподаватели физики, только мама в школе, а папа в институте — студенческая любовь, вынесенная с физфака МГУ в далекие и жизнерадостные шестидесятые годы. С физфака была вынесена также Сашка, в самом прямом смысле, в мамином животе, с празднования диплома в роддом — молодые супруги немножко просчитались со сроками родов. После появления на свет Александры программа деторождения в дружной семье физиков-лириков была приостановлена. Папа защищал диссертацию, сначала кандидатскую, потом докторскую, писал научные работы и статьи, повышался по службе, и только спустя десять лет он счел свою карьеру состоявшейся, достигнув положения замзавкафедрой. Потому что дальше он просто уже продвинуться не мог. Ему были не по зубам иные методы продвижения по службе, кроме знаний и компетентности. А этого, увы, и в те, и во все времена мало, чтобы занимать посты. Нужно еще многое другое, нужна особая покладистость, дипломатичность, умение себя выгодно представить… Впрочем, на эту тему лучше поговорить с Сашкой: во всей семье она единственный человек, который знает, что и как нужно. И не только это знает, но и Учится Ксюша, как и Сашка когда-то, на журфаке. Только Сашка сделала блистательную карьеру в годы перестройки, она теперь одна из ведущих журналистов, по которым другие определяют моду, политический климат и интеллектуальную погоду. А Ксюше, говорит ее старшая сестрица, с такой наивностью нечего делать в журналистике, разве что вести раздел «Рукоделие» в каком-нибудь дамском журнале… Пока Ксюша обо всем этом размышляет, созерцая свое семейство, Сашка уже сидит в кресле, болтая ногой, и щебечет, пересыпая свою речь известнейшими именами, которые ей звонили, приглашали, были у нее дома, встречались на выставке, на презентации, на коктейле… Светская жизнь, одним словом, в которой Ксюша частично и вынужденно участвует. Сашка красивая. Так, строго говоря, может, и не очень, но зато очень эффектная. Она высокая и тонкая, у нее короткая стрижка, темные, как у всех в семье, глаза, только если в Ксюшиных круглых читается сразу же наив, то в ее миндалевидных — тайна и непроницаемость. У нее довольно большой рот с пухлыми, чуть потрескавшимися на ненастье губами и саркастической складкой возле уголков. От нее пахнет потрясающими духами, на ней неброские и дорогие вещи, на ее крупных и красивых руках нет ни лака, ни особых украшений, если не считать единственного кольца с рубином, который ей подарила бабушка, когда она еще была жива и когда Сашка была выпускницей школы. Обручального кольца нет — Александра замуж выходить не желает. Хотя ей уже 32 года. Правда, ей никогда не дашь больше двадцати пяти… Замуж ее звали, и не раз, и видные люди звали. А она не идет. Неизвестно почему — Сашка о своей личной жизни ничего не рассказывает в отличие от светской. Наверное, ждет своего «единственного», своего принца. Ишь, принцесса. И ведь дождется! У Александры все всегда получается. Не то что у Ксюши. Как говорит ее старшая сестра, Ксения — тетеха и неумеха. Выждав момент, когда родители занялись приготовлением чая, Александра посмотрела на Ксюшу с видом политического заговорщика: — Ну, и как тебе? — Что? — не поняла та. — Ну, у детективов. — А!.. Хорошо. — Что значит — «хорошо»? — возмутилась Сашка. — Там столько отменных мужиков было! Я тебя туда зачем потащила, спрашивается? Неужели ты ни с кем не познакомилась? Ксения, тебе двадцать один год! И у тебя до сих пор нет мужчины! Не станем же мы, право, считать за мужчину то, что у тебя было! Я тебя официально предупреждаю, Ксения, — ты помрешь старой девой, если будешь себя так вести! — Ты это уже говорила раз сто… — И говорю в сто первый! Я тебя вывожу в люди, чтобы ты знакомилась! А ты — дикарка, которая умирает от страха при виде каждой брючной пары… — Ну почему, я познакомилась… — слабо попыталась защититься Ксюша. Александра немедленно заинтересовалась: — И с кем? — С одним французом… — С каким? Их там четверо было! — С… Такой шатен… Голубоглазый… Лет под тридцать… — Как зовут? Ксения смешалась. Александра, пытливо глянув в лицо сестре, расхохоталась: — И это ты называешь «познакомиться»? Ты даже не знаешь, как его зовут! — Знаю! Его зовут Реми! — Представился? — живо заинтересовалась сестрица. — Нет, я слышала… — Ха! Ха! Ха! О чем же ты с ним говорила, несчастная? — Он спросил, не знаю ли я, кто здесь отвечает за организацию. А я ему сказала, что не знаю… — И все?! — Ну, еще он мне пояснил, что хотел бы узнать, почему он не встретил на этой конференции одного своего русского знакомого… — И это все?!! Ксюша пожала плечами. В конце концов, что она должна была делать? Кидаться на шею этому парню и кричать, что он душка и ей нравится? Александра горестно качала головой минут пять. После чего, вздохнув, спросила: — Ну и как, он тебе понравился? Ксюша кивнула. — А еще кто-нибудь понравился? — Не знаю. Не разглядела. — Ну ты даешь! — фыркнула Саша. — Полторы сотни мужиков, и она сумела разглядеть за несколько часов только одного из них! Куда же ты смотрела, моя милая? — На француза, — смутилась Ксюша. — У него такая морда приятная… Умная. Но знаешь, без пижонства, без такой скучающей маски, как у наших интеллектуалов, типа: «я умный, а вы дураки»… Ты понимаешь, о чем я? — Красивый? — Вполне.. — На мужика похож? Ксюша закатила глаза — так похож! — Тогда будем брать француза. Ох, в этом вся Сашка! «Брать» — видели вы такое? Вот только как это она собирается «брать» незнакомого мужчину? Сашка болтала ногой, и на лице у нее отражалась работа мысли. Наболтавшись ногой вдоволь, она ушла болтать к телефону. Вернулась минут через десять и сообщила: — Его зовут Реми Деллье. Он пробудет в Москве до субботы, сегодня у нас понедельник… У тебя есть четыре дня, поняла, Ксения? И за эти четыре дня ты должна с ним познакомиться и прочно заинтересовать его собой! — Отличный план. Ну просто без изъяна! И времени навалом. Ты только забыла сказать, как я это должна сделать! «Здравствуйте, господин француз, я вас не знаю и вообще ничего о вас не знаю, но вы мне очень понравились, и поэтому давайте скорее знакомиться и начинать роман, а то у нас всего четыре дня, и Сашка рассердится, если я не успею», — так, что ли? — Ох, Ксения, до чего же ты глупа! Ну кому нужны твои излияния? Зачем ему знать, что он тебе нравится? Это бесперспективный ход! Мужчина должен сам неожиданно почувствовать, что ты ему нравишься, что ты его привлекаешь, притягиваешь… — Да как же он может почувствовать, если у меня нет даже никакой возможности с ним встретиться? — Ну, это-то дело нехитрое, я узнала расписание их мероприятий, и твоего француза можно легко разыскать… Вот, смотри, — Сашка углубилась в чтение листочка, записанного под диктовку по телефону, — завтра у них конференция кончается в четыре… — И что? Ну, разыскала, положим. А дальше? Что я ему, по-твоему, должна сказать? Сашка молчала, скептически разглядывая младшую сестру. — Да… — промолвила она наконец. — С такой внешностью… Ксюша расстроилась. Ну вот, опять! Сашка вечно критикует ее! То она старомодная, то она провинциальная… — Может, мне сделать стрижку, как у тебя? Саша обошла Ксюшу. — Нет, — заключила она. — Косы — это в наше время очень оригинально. И потом, не забывай, мужчины любят длинные волосы. Раз уж отрастила такие волосищи — нет смысла их отрезать, мучайся дальше мыть-чесать… — Тогда что тебя не устраивает? — Вид твой наивный. В тебе загадки нет, ты вся как на ладони, слишком простодушна. И стервозности не хватает. Мужчины любят стерв, запомни это! Ты думаешь, отчего это секс-символ нашего времени — Шарон Стоун? Не так уж она и хороша, ничего особенного, подумаешь, вполне рядовая физиономия, стандарт! А все дело в том, что она сыграла в «Основном инстинкте»! Она в моде, потому что она убийца! Хорошие, добрые девочки вроде тебя — скучны до отвращения. «Но нынче все умы в тумане, мораль на нас наводит сон, порок любезен, и в романе — и там уж торжествует он»! Скоро уже два века будет, как народу «порок любезен»! А ты все никак не просечешь. — Ну не могу же я, Саша, в самом деле, сделаться убийцей, чтобы заинтересовывать собой мужчин! — В самом деле — не можешь… А вот прикинуться… И она снова задумалась. — Чай готов, девочки! Идите сюда! — донеслось с кухни. — Сейчас! — откликнулась Ксюша. — Ты пойми, — снова заговорила Александра, — быть хорошей девочкой — этого мало, чтобы привлекать к себе внимание. И даже быть хорошенькой — мало. На рынке выигрывает не тот товар, который лучше, — на рынке выигрывает тот товар, у которого — Товар — это я, покупатель — это мужчина, а реклама — это… Что? Быть стервой? Именно это соответствует «психологическим особенностям покупателя»? Сашка не ответила, глядя на Ксюшу исподлобья, задумавшись. За ней водился такой взгляд: опустив голову, она поднимала сосредоточенный взгляд, фиксирующий некий предмет. И если этот предмет оказывался ее собеседником, то предмет начинал ерзать и чувствовать себя не в своей тарелке. Но Ксюша привыкла к причудам сестры и только поинтересовалась: — Эй! Кто-нибудь есть дома? С кухни снова долетело: «Девочки, где вы? Чай стынет!» — Даже хорошо, в конечном итоге, — прорезалась Сашка. — Даже еще лучше! Твоя коса, твои наивные глаза создадут контраст. А чем сильнее контраст, тем больше он вызывает интереса, интригует… Да, именно! — А с чем будут контрастировать мои глаза и коса? — поинтересовалась Ксюша. — С душой убийцы. Ксюша покрутила пальцем у виска и отправилась на кухню пить чай. Александра не замедлила появиться следом. Молча прихлебывая горячий чай, она не принимала участия в общем разговоре и сидела с отсутствующим выражением. — Что ты, Сашенька? — участливо спросила мама. — У тебя все ли в порядке? — У меня, мамочка, не только все в порядке, у меня все потрясающе отлично! — отозвалась Сашка. — Просто я статью сочиняю. Что верно, то верно — у Сашки всегда такой вид, когда в ее уме разворачивается план и складываются фразы. Но сейчас — Ксюша была уверена — у Сашки в голове складывался другой план: план захвата француза, в котором Ксюше отведена роль Шарон Стоун. И она не ошиблась. Потому что, едва закончив пить чай, Александра звонко опустила чашку на блюдце и потянула Ксению за рукав. — Пойдем, пойдем. Мне надо тебе кое-что сказать. Едва они очутились в комнате одни, Саша заговорила, понизив голос: — Ты придешь к нему просить помощи! Ты скажешь, что убила человека и просишь его помочь тебе замести следы! Потому что — объяснишь ты, — ты не можешь обратиться с такой просьбой к русскому детективу: они все обязаны сообщать о преступлениях в милицию. А он — француз! И он — не обязан! Ксюша помотала головой. Нет, Сашка просто сошла с ума! Надо же такое придумать! — Ничего не получится, Саша. Я не смогу это сделать. Я на это не способна. Ни на убийство, ни на такой спектакль! — Получится, еще как получится! Я же не прошу тебя убивать кого-нибудь, а спектакль — ты сыграешь, вот увидишь! В конце концов, тебе не приходило в голову, что умение играть — это часть твоей будущей профессии? Какой из тебя журналист, если ты не можешь подобрать ключ к собеседнику? А собеседники у тебя будут разные, и ключи придется подбирать разные — и потому актерский талант совершенно необходим журналисту… Что и говорить, когда Сашка рассуждала о профессии, ей можно было верить на все сто — она своей личной журналистской карьерой доказала это. Ксюше сразу стало стыдно за свой непрофессионализм. — Ну, и как ты себе это представляешь? — неохотно сдавала она позиции. — Значит, так: приходишь, глаза огромные, серьезные и загадочные. Коса… Нет, лучше распусти! Так женственней, сексуальней, мужики сходят с ума от длинных волос! Объясняешь: я к вам пришла… чего же боле… что я могу еще сказать… В общем, письмо Татьяны к Онегину помнишь? Примерно в таком духе. Мне нужен совет… Я попала в такую ситуацию… Мне не к кому больше обратиться… «Теперь, я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать»… — Александра плавно водила по воздуху кистью своей красивой руки, будто дирижер в такт будущим Ксюшиным словам, которые она произносила с драматическим завыванием. — Вы здесь чужой, вы никакими обязательствами не связаны, вы можете мне помочь… Потому что только к вам я могу… только вам я могу рассказать… «А вы, к моей несчастной доле хоть каплю жалости храня, — вы не оставите меня…» И здесь ты р-раз — и замолчала! Молчишь, молчишь, молчишь и смотришь на него. Он тоже молчит. Ждет продолжения. Но ты настойчиво молчишь, и глаза твои — желательно — наполняются слезами. Тут он не выдерживает. Он спрашивает: так что у вас стряслось? Тогда ты вдруг выкрикиваешь: ничего! Ничего я вам не скажу! И убегаешь. Он тебя догоняет и… Не выдержала пока что Ксюша. Ксюша ее перебила: — Как это у тебя все получается здорово! Только с чего ты взяла, что именно так и будет? Почему это он меня спросит, что со мной, и почему он должен броситься за мной вдогонку? — Объясняю, — сказала Саша с жалостью. — Для умственно отсталых специальный выпуск. Значит, так: он тебя непременно спросит, потому что в затянувшейся паузе всегда кто-то нарушает молчание первым… и если это не ты, то это — методом исключения — он. Понятно? — Понятно… — Далее, он побежит за тобой, потому что ты будешь убегать. Ты убегаешь — мужчина догоняет, понятно? — Нет. — Мужчина всегда догоняет убегающего, у него такой инстинкт. Охотника. — А вдруг у него нет такого инстинкта? — Тогда он не мужчина. — А что мне тогда делать? — Тогда он тебе не нужен. — А-а… А может, лучше ему все сразу объяснить? Может, не надо убегать и ждать, что он за мной побежит? — Надо! Так ты интересней. Слушай внимательно и по возможности запоминай на будущее. Пункт первый: когда ты что-то недоговариваешь, то возникает загадка, интригующая тайна. А тайну всегда хочется — Почему? — Что? — опешила Сашка. Ксюша почувствовала себя действительно идиоткой, поскольку старшая сестра даже не поняла ее вопроса. — Почему я уже вызвала желание помочь? — пояснила она. Саша потерла губу об губу, будто помаду растирала. Посмотрела на Ксюшу внимательно. — Ты прикидываешься? — поинтересовалась она. — Нет. Хочу быть уверенной, что я все правильно понимаю, — выкрутилась младшая сестра с достоинством. — А-а-а… Ладно, значит: хорошенькая девушка с круглыми наивными глазами приходит и лепечет, что только он может помочь… И слезы на глазах… Какой мужчина может устоять? — Ясно. Значит, я уже вызвала желание помочь, а тут еще и интригующая тайна. Да? — Да. Далее, когда ты якобы решила ничего не говорить и стала убегать, в этой композиции из эмоций возникает еще один компонент… — Инстинкт охотника… — Верно, но не только. В этом жесте есть еще и твое отчаяние, которое его пугает! Он уже боится за тебя, потому что уже немножко почувствовал свою ответственность за тебя, за что-то, что может с тобой случиться: ведь ты пришла — к нему! Ты явно сделала какую-то глупость и, похоже, собираешься сделать другую, еще большую. Надо тебя спасать! Женская глупость — это ядерное оружие. Против него не устоит ни один мужик. Это фон, на котором он полноценно реализуется как мужчина, и в эту ловушку попадает любой представитель сильного пола. Тут он умный, сильный, защитник и спаситель. Как же ему за тобой не побежать? — С тобой все становится так ясно, как в математике. Я думала, что человеческие отношения непредсказуемы. — Ну, отчасти непредсказуемы… — Утешила. А то было бы очень скучно. — Романтичная ты моя! А не уметь ни с кем выстроить отношения — весело? Уела. Прямо в больное место, зараза. — Ладно, давай дальше «выстраивать», — смирилась Ксюша. — Значит, он за мной побежит. И меня вернет. И скажет: расскажите мне, что там у вас случилось. Так? — Примерно, — одобрила Александра. — И что же я буду ему рассказывать? — Скажешь, что сама не понимаешь, как это произошло, но только ты убила… мм-м… — Своего любовника? — Нет, это перебор. Ты же не Шарон Стоун, в конце концов! — Спасибо за комплимент. Тогда просто ухажера? — Да! Он был слишком навязчив, он тебе не нравился, он полез к тебе… и тут на тебя что-то нашло необъяснимое, ты схватила нож и… Или лучше что-нибудь тяжелое — и… — Саш, а такое вообще бывает? По-моему, такие персонажи водятся только в кино. Или в психушке. Он мне не поверит! — Слыхала: «чужая душа — потемки»? Вот, не забывай: люди и себя-то не знают толком, а уж на что способен другой — никто и представить не может! Потому допускает, что другой способен — на все! К тому же твои глаза вызывают доверие. Только глянешь, сразу понимаешь: эта — не соврет. — Даже когда я вру? — А ты что, врешь когда-нибудь? — снисходительно поинтересовалась Сашка. Ксюша обиженно пожала плечами: вот, дожили, теперь и правдивость — недостаток! — Короче, — продолжала Александра, — ты ему все это расскажешь и попросишь совета: как, мол, скрыть следы преступления? Он начнет тебе объяснять про отпечатки, про следы крови, то стереть, се отмыть… Ну а дальше все само образуется. Будь я не я, если он тобой не заинтересуется! В тот же день свидание назначит! — А вдруг я у него не вызову сочувствия? Вдруг он мне скажет, что не хочет иметь дела с преступницей и убийцей? — Ксюша! Ты меня приводишь в отчаяние! Ну, если бы ты была похожа на крокодила — тогда сказал бы! Но у тебя же глаза как блюдца, но у тебя же волосы до попы! Ты молодая, стройная, хорошенькая девушка! Как же он может такое сказать? — Значит, он мне посочувствует только потому, что я хорошенькая? — А что ты хочешь, Ксения? Мир устроен до удивления несправедливо. Ты тоже не на инвалидов засматриваешься, верно? То-то и оно… Главное, напирай на то, что ты сама не понимаешь, как ты могла это сделать. Что на тебя нашло. И что ты очень переживаешь из-за этого! Именно такая версия великолепно соответствует твоей внешности. Он поверит! И увидишь — посочувствует! Скажешь, что вся жизнь твоя рухнет теперь, если кто-нибудь узнает, что это ты его убила. Тогда суд и тюрьма, а русская тюрьма — это, если вам приходилось слышать в вашей Франции, хуже смертной казни… — Знаешь, лучше я скажу, что мужик этот пытался меня изнасиловать. А то я что-то никак не могу представить, как это я убиваю человека из-за того, что он мне не понравился! Да Реми мне и не поверит. — Слушай, в «Основном инстинкте» Шарон Стоун вообще убивает тех, кто ей нравится! И все ей верят! — Как ты тонко заметила, я не Стоун и не ее персонаж из кино, — твердо сказала Ксюша. — Я скажу, что меня пытались изнасиловать. И я убила человека, защищаясь. — Ага, а чего ж ты тогда в милицию не обратилась? Правомерная защита! Зачем тебе скрывать подобное преступление и просить помощи у частного детектива в уничтожении следов? Александра скептически подняла брови, всем своим видом давая понять, что Ксюше лучше было бы не возникать со своими версиями поперек старшей и умной сестры. Ксюша долго обиженно смотрела на Александру и вдруг воскликнула обрадованно: — Идея! Я объясню, что этот человек имел большие связи, из мира большого бизнеса, а большой бизнес — это бизнес криминальный, и наша коррумпированная милиция на пару с коррумпированным судом меня не смогут защитить от мести его подельников… Сашка даже открыла рот — настолько ей понравился сюжетный поворот, предложенный сестренкой. — Смотри-ка, твоя голова иногда варит кое-что употребимое… И тогда твой француз почувствует себя чуть ли не правозащитником! Это придаст его жесту еще и политический оттенок! Ему почудится, что он чуть ли не вступил в борьбу с русской мафией! Это гениально, Ксюша! Ксюша была польщена. Оставалось только непонятным, почему это Саша так уверена, как именно почувствует себя Реми. Но спрашивать у сестры бесполезно: Сашка убеждена, что она крутой знаток человеческой психологии. Что, в общем-то, не так уж далеко от истины. — Саш, надо придумать, что за человек-то был. Ну, которого я как бы убила… Возраст там, лицо… — Зачем? — А вдруг он спросит? — Какая ему разница? В крайнем случае опиши что-нибудь такое средненькое, без особых примет. — Саш, а вдруг он начнет спрашивать, какая квартира, да где? — Господи, да сочини что-нибудь! Однокомнатная в Бибиреве, окно слева, дверь справа — что, квартир никогда не видела? — А если он захочет ее осмотреть? — Сразу видно, Ксения, что ты врать не умеешь. — ? — Слишком хорошо готовишься. Успокойся, ввязываться в это дело он не станет. На фига ему это — в чужой стране совать свой нос в какие-то приключения? Нет, он просто тебя проинструктирует, тем более что ничего сложного в этом нет: стереть отпечатки и другие следы — это даже я могу тебе рассказать! Не дрейфь, Ксения, так далеко человеческая благотворительность не простирается. За разговором последовал тщательный подбор костюма — Ксюше перепал Сашкин костюм из тонкой бежевой шерсти, — обсуждение прически, макияжа, поведения, голоса, взгляда… «Брать француза» было решено на следующий же день, по окончании конференции. Поначалу все пошло как по маслу. Сашкин план не подвел, все случилось в точности так, как она предсказывала. К тому же Ксюша до такой степени нервничала и трусила, что у нее не на шутку прерывалось дыхание и с легкостью появлялись слезы на глазах, и, глядя на нее, любой непосвященный решил бы, что у этой девочки случилось что-то ужасное. Осечка вышла лишь тогда, когда Реми предложил свою помощь в выносе никогда не существовавшего трупа из никогда не существовавшей квартиры. Ксюша бросилась звонить Александре. Счастье, что у сестры есть мобильный, иначе бы ее никогда не сыскать в городе! — Саша, — взмолилась Ксюша, — он хочет ехать на квартиру выносить труп! Умоляю, придумай что-нибудь! Александра не на шутку растерялась. Перебрала все возможные отговорки, но ни одна из них не убедила Ксюшу: было совершенно ясно, что Реми заподозрит, что его обманывают, и тогда из их с Сашкой затеи ничего не получится… А Ксюше, ободренной успешным началом, очень хотелось, чтобы получилось. — Саша, — ныла она, — у тебя же есть знакомые, которые сдают квартиры! Ну, подумай, у кого квартира свободна сейчас? — Не знаю, — бормотала Александра, — понятия не имею. — Вера сдает! Андрюша сдает! Витек сдает! — настаивала Ксюша. — Может, сейчас там никого нет? Надо же мне Реми куда-то привезти! — Не знаю, — опять бормотала старшая сестра. — И потом, свободная квартира тебя не спасет: если там никто не живет, если там нет вещей и вообще следов присутствия человека — он тебе ни за что не поверит! — Что же делать? — в отчаянии прошептала Ксюша. — Что же мне делать?! Александра молчала, раздумывая. — Ой, послушай, — вдруг радостно заговорила Ксюша, — все очень просто! Я его куда-нибудь привезу — а войти-то мы не сможем! Ключей же у меня не должно быть, правильно? Так что я перед подъездом спохвачусь и… — Если он действительно детектив, то он войдет в любую дверь, — мрачно сообщила Александра. — Иначе грош ему цена. — Ну так помоги же мне! Это, в конце концов, твоя идея! Я же тебе говорила, что нужно запастись квартирой! И это ты меня заверила, что она не понадобится! Вот — понадобилась, я была права! Теперь надо выкручиваться! — А что тебе это даст? Трупа-то там нет! — Я сделаю удивленное лицо: труп сбежал! Так даже интересней! Получается настоящий детектив! Сашка помолчала. — Эй! — позвала ее Ксюша. — Ты куда делась? — Думаю. У Веры стоит пустая — сдает слишком дорого, пока никого не нашла. У Вити жильцы есть, но там, кажется, семья с ребенком — он недавно жаловался, что, поганец, обои исписал фломастером…. А у Андрюшки… Был у него кто-то, но не знаю, как там сейчас… Перезвони мне через пять минут. Ксюша перезвонила. Оказалось, что квартира Андрея сдается одинокому мужчине, но жилец сейчас в отъезде — то, что надо! Так что если уж детектив всепроходной, добавила Александра, то он может попытать счастья и управиться с тремя замками… Александра дала адрес, описала дом, подъезд, квартиру и, сообщив, что не нравится ей все это, мрачно пожелала сестре успеха. В чужой квартире Ксюшу охватил такой необъяснимый ужас, как будто она и вправду ожидала увидеть на полу мертвое тело. Никакого трупа, разумеется, там не было — и быть не могло. Зато все остальное оказалось в наличии: и ваза, и чашки, и рюмки — все то, что можно найти в любой квартире. В какой-то момент Реми, похоже, засомневался — что ж, его можно понять, она бы тоже засомневалась на его месте! Ее везде подстерегала опасность, ей постоянно приходилось придумывать на ходу объяснения. Где стоял ликер? Откуда же ей знать! Выкрутилась: не видела, пили на кухне, а хозяин принес из комнаты. И, к счастью, ликер нашелся! Куда упало тело? Вон туда упало… А Реми ей в ответ про ковер! Срочно менять ситуацию: нет, головой туда… А как это ей удалось дядьку по голове стукнуть? Бог мой, как-как! Ну, примерно так… Он наклонился… А зачем наклонился? И так без конца. Особенно сильно Ксюша сдрейфила, когда он попросил описать мужчину. Средний, во всех отношениях средний! — наставляла ее Сашка на случай, если детектив спросит. Она так и ответила. Но, кажется, переиграла: в глазах француза было недоверие. Требовалась для разбавки деталь — яркая, запоминающаяся деталь! — и Ксюша судорожно искала в своей памяти что-нибудь подходящее. И вспомнила! В аэропорту, когда они с Александрой улетали в Рим (у сестры была командировка, и она взяла Ксюшу с собой «на мир посмотреть»), выходя из туалета, Ксюша заметила одного типа… Вернее, она не его заметила, а перстень. Он ярко сверкнул в лучах солнца, щедро струившихся через стеклянные стены, и Ксюша аж замерла: никогда не видела таких крупных синих камней, такого блеска, да еще на мужском пальце! Мазнув глазами по загорелому, ухоженному лицу мужчины, который уже стал коситься в ее сторону, она пошла дальше, заметив краем глаза, что тот поднялся после объявления рейса на Лугано. Помнится, Ксюша еще тогда заключила: швейцарец, стало быть… Так он и запомнился ей, по контрасту: невыразительная, ничем не примечательная внешность — и такой запоминающийся перстень! Вот это воспоминание ее и спасло. Ксюша окольцевала тем перстнем свой несуществующий труп. Кажется, в конечном итоге Реми ей поверил. И вся эта невероятная история со сбежавшим трупом стала ему казаться правдоподобной. Он всерьез озадачился, забеспокоился и в результате заинтересовался Ксюшей даже еще больше! И вот теперь они встречаются! Завтра они поедут гулять на Красную площадь, потом в ресторан, послезавтра Ксюша покажет ему Поклонную гору, потом опять в ресторан, послепослезавтра они снова куда-нибудь поедут и снова будут ужинать вместе… И снова прощаться у ее подъезда… Он будет греть ее руки, он будет ее целовать… осторожно и мягко забирая ее замерзшие губы в свои… Ксюша жмурилась в темноте от удовольствия. От Реми так хорошо пахнет! Пахнет потрясающим парфюмом и — мужчиной. Тот однокурсник, с которым у нее когда-то был роман, пах какой-то неопределенной свежестью, лишенной половых признаков. А Реми пахнет мужчиной — зрелым, сильным, нежным. Она раньше не знала, как это важно в отношениях между мужчиной и женщиной — запах… Кажется, она влюблена. Да и как можно не влюбиться в такого — красивого, умного, большого, сильного! А он… Наверное, он тоже… Как он на нее смотрит! Как он ныряет в ее волосы, вдыхает их запах, говорит, что хотел бы там жить!.. Вот как бывает: не знала, не ведала, что встретится с ним. И, честно говоря, если бы не Александра, так ничего и не было бы… Спасибо сестрице! Хотя неловкость от разыгранной сцены мучила Ксюшу. Она даже покраснела в темноте. Никогда в жизни она столько не врала! Каждый, вернее, каждая кладет на завоевание мужчины то, что может. Ксюша положила к ногам Реми целую гору вранья… Ну да ладно, чего об этом думать? Все позади, как страшный сон! Впереди только счастье! Он, конечно, скоро уедет, но пригласит ее в гости на Рождество… Но… А вдруг? С глаз долой — из сердца вон?.. А вдруг у него в Париже кто-то есть? А вдруг появится до ее приезда?.. Ксюша металась, мысли мешались, волосы путались на подушке, сердце билось. Не спалось. |
||
|