"Пес, который боролся за свои права" - читать интересную книгу автора (Конант Сьюзан)

Глава 21

За исключением двух дней в феврале, когда я не пропускаю ни секунды трансляции выставки Вестминстерского клуба собаководства, я смотрю телевизор разве что в субботу утром, когда повторяют «Сержанта Престона» — Король Юкона был маламутом — или когда поздно вечером показывают экранизацию (в любом варианте) «Зова предков». И то и другое я не могу смотреть без слез. Но всякий раз, когда выдается возможность, я не смотрю даже телевизионную трансляцию Вестминстерской выставки. Тогда я просто отправляюсь в Нью-Йорк и покупаю билет в «Мэдисон-Сквер-Гарден». Однако, в чем я заверила Кевина, я вовсе не ignoramus, воспитанный на массовой культуре, который станет шататься по месту преступления и везде оставлять отпечатки пальцев. Разве я не воспользовалась локтем, чтобы включить свет?

— Можешь одним махом взлететь на верхний этаж небоскреба, — сказал Кевин. — Что уж говорить про аптечный прилавок. Как тебе удалось попасть в аптеку? И проникнуть в заднюю комнату. Двери были открыты?

— Двери были закрыты. А за прилавок я прошла через дверцу. Не помню, как я ее открыла. Тогда я еще не знала, что он мертв.

— Холли Винтер, — проговорил Кевин, записывая в своем блокноте.

— Полагаю, мне следует подождать, пока ты спросишь мой адрес. И номер телефона. В конце концов, у тебя могло бы быть ко мне больше вопросов. Кстати, как ты догадался, где меня искать?

— Итак, номер твоего дома?

— О, ради всего святого. Красный дом на углу Эпплтон. Следующий дом по Эпплтон принадлежит одному полицейскому. Свой дом я выкрасила под цвет его околыша.

— Ты, кажется, очень спешишь?

— Да. На всякий случай напомню, что сюда меня послала твоя мать. Она сказала, что это займет у меня не больше минуты. Я еще должна отвести к ней Макса, а потом у меня уйма дел. А ты, кажется, совсем забыл про Клайда.

— Я не забыл про Клайда. Знаю, тебе это трудно понять, но, как ни странно, мир больше беспокоят убийства, чем похищения собак. По каким-то непонятным причинам существуют люди, которые считают убийство более серьезным преступлением. В толк не возьму почему.

— Порой мне это тоже трудно понять, — сказала я.

Поскольку я большую часть времени находилась на улице или в полицейской машине, то, естественно, видела, что ни одна живая душа из Контроля за животными не приехала, чтобы уведомить Макса о его правах или забрать его. К счастью для него и остальных, он перестал лаять, как только появились люди, которые наполнили его миски едой и питьем и вообще уделили ему внимание.

Казалось, прошло несколько часов, прежде чем, предоставив городу отпечатки своих пальцев и получив заверение в том, что Пита с минуты на минуту задержат, я услышала от Кевина, что могу идти домой.

— Отлично, — сказала я, вынимая из кармана поводок.

— А это еще зачем?

— Макс! Ты что, забыл? Начнем с того, что за этим я сюда и пришла. Чтобы отвести его к твоей матери. Пока она не вернется, я подержу его у себя.

— Нет.

— Она не хочет, чтобы он попал в загон для бродячих собак.

— Она его даже ни разу не видела.

— Могла видеть. Навещая Алисию.

— Она не навещает Алисию. Они общаются по телефону. В мой дом собака не войдет. Тебя не было, когда умер Траппер. Я не хочу снова проходить через это.

— С каких это пор дом вдруг стал твоим? Я всегда считала, что он принадлежит твоей матери.

— Когда в следующий раз будешь целить ниже пояса, станешь бить в пах или в колено?

— Извини. Ты прав. Я не хотела. Но послушай, твоя мать права. Загон не место для Макса. Я заберу его к себе и что-нибудь для него подыщу. У себя я не могу его оставить. Они с Рауди друг друга загрызут. Я знаю несколько человек, которые могли бы его взять. Обещаю, что не оставлю его у твоей матери. Кевин, мне действительно очень жаль, что я так сказала. Это был запрещенный удар.

— Вот что я сейчас сделаю. Прогуляюсь до угла, и если к моему возвращению собаки не будет, то с меня взятки гладки. Но клянусь Богом, Холли, если он окажется в моем доме…

— Не окажется. Можешь на меня положиться.

— В том, что касается собак?

— Особенно собак.

Вернувшись домой, я сделала три телефонных звонка. Сперва я позвонила Линде.

— Я вспомнила, о чем мне надо вас спросить, — сказала я. — Вы говорили, что в машине была решетка. Значит, это автофургон. Правильно?

— Да. Старый.

— А какой марки?

— Большой, американский. Зеленый. Я не слишком разбираюсь в марках. Может быть, «шевроле» или «олдсмобил». Что-то в этом роде.

— Вы не заметили никаких наклеек на бампере? На номер, наверное, не посмотрели?

— К сожалению, нет.

— Но там была решетка? Металлическая?

— Да, в этом я уверена.

— А Дейв Джонсон? Какой он из себя?

— Ну… высокий, но мне все кажутся высокими.

Я вспомнила, что Линда была очень маленькой.

— Такой смуглый.

— А глаза?

— Не помню. Извините, но у меня плохая память на лица. Средний. Самый обыкновенный парень с приятной улыбкой. Ах да, он был в синей рабочей рубашке, в джинсовой.

Хороша примета. Если, конечно, парень меняет одежду не чаще одного раза в месяц. Я поблагодарила Линду и положила трубку.

Мой следующий звонок был в аптеку Квигли. Полицейский, который снял трубку, отказался позвать Кевина и сказал, что тот перезвонит.

И наконец я позвонила Мэту и Марти Джерсон.

Если собачник говорит, что у него умерла собака, но сейчас не время брать другую, то это все равно как если бы он сказал, что потерял кору головного мозга, но сейчас не время ее менять. По-моему, Мэт и Марти из тех людей, которые без собаки как бы не в своей тарелке. Хоть они и не разделяли мою точку зрения, я все же была уверена, что сумею уговорить их пока подержать Макса во дворе. Оказавшись там, он станет их собакой, и у них не хватит сил от него отказаться.

Уговорить Мэта и Марти приютить Макса оказалось даже легче, чем я ожидала. Они перезвонили мне через пять минут, которые, видимо, посвятили обсуждению этого вопроса, но я и так была уверена, что они скажут «да». Помимо всего прочего, они пожалели меня, услышав в трубку яростный лай. Если бы я привела Макса в дом, то осталась бы с одной покалеченной собакой и без квартиры. Если бы оставила его в «бронко», то, воодушевленный запахом Рауди, он за пару минут причинил бы мне ущерба на несколько тысяч долларов. К тому же я получила сполна, однажды оставив собаку в машине. Поэтому в качестве временной меры я оставила Макса во дворе, а Рауди заперла в доме, но тот и другой чувствовали близость противника и вовсю давали об этом знать. По-моему, Рауди пришел в такое неистовство, что не мог сообразить, каким путем добраться до Макса.

Сперва он попробовал одну дверь, потом другую и наконец сконцентрировал все усилия на кухонной двери, которая выходит в задний коридор. Следует заметить, что задний коридор ведет к черному ходу, которым пользуются также мои постояльцы, к лестнице в их квартиры и к лестнице в подвал. Мне следовало бы догадаться, что здесь что-то не то. На двор он обычно выходил другим путем.

Пока я ждала Мэта, Рауди, видимо желая меня развлечь, исполнил северный вокализ. У Макса был более скромный репертуар, но пойнтер, очевидно, твердо решил восполнить этот недостаток силой звука и упорством, непрестанно вылаивая скорострельный контрапункт на все возрастающем фортиссимо. Решив применить двойную меру пресечения, я выволокла из подвала две клети. Из заднего коридора я услышала, что в квартире Шейна ларгетто Винди вносит свою лепту в стаккато Макса и аллегро Рауди.

Наконец в дверь позвонили.

— Слава Богу, — крикнула я Мэту. — Рауди, заткнись!

Мэт что-то сказал, но я не расслышала.

— Что? — крикнула я.

— Мне действительно нужна эта собака? — провопил он.

— Это замечательная собака. Подожди, сейчас увидишь. И самое главное, увидишь его в стойке. Джастин будет от него без ума.

— Джейсон, — проревел Мэт. Правда, может быть, он крикнул «Иона».

Прибытие Мэта поставило Рауди перед дилеммой. Как продолжать вести свою партию в трио и одновременно дать дежурное представление по случаю визита двуногого посетителя? Он принял компромиссное решение и, адресовав Мэту серию вое-визго-лаятельных приветствий, проложил себе путь к двери, свободе и Максу. Будь я умнее, я бы собрала клеть Рауди и заперла его в ней, но на то, чтобы завинтить все скрепляющие ее болты, надо не меньше пяти минут. Вместо этого я сделала совершенную глупость. В холодильнике стояли уже не однажды подогревавшиеся макароны. Я вынула тарелку и поставила ее в кухне на пол. В неожиданно наступившей относительной тишине я слышала, как у меня звенит в ушах.

— Минут на пять это его, может быть, успокоит, — сказала я. — Пока он занят, давай заберем Макса. Стоит Максу уйти, как он станет шелковым. Ах, он такой красивый. Тебе понравится. Пожалуй, мы выведем его другой дорогой. Сейчас возьму ключ от калитки.

Поскольку мы с Рауди пользуемся боковой дверью, калитка в ограде всегда заперта. На этот раз я тоже заперла ее, чтобы Макс не мог убежать. Как только я ее открыла, Макс перестал лаять, подбежал к нам и стал нюхать мои руки.

— Ты захватил поводок? — спросила я Мэта. Оказалось, что нет, и я тоже забыла взять поводок с кухонной двери.

— У тебя дома есть собачья еда? — спросила я.

Мэт покачал головой.

— Вот, возьми ошейник и затащи его в машину, — сказала я Мэту. В нескольких футах от нас на подъездной дороге стоял старый фургон Джерсонов марки «вольво». — Сейчас я принесу поводок и какой-нибудь еды.

— Не беспокойся. Я могу остановиться и чего-нибудь купить или выйду потом. Дома у меня есть поводки.

— Хорошо. Но я все же дам немного еды, чтобы тебе не пришлось останавливаться. У меня есть целый пакет на сорок фунтов. Сейчас, одну секунду.

В это время Мэт уже сидел за рулем, а Макс благополучно устроился в проволочной собачьей клети на заднем сиденье «вольво».

— Я сейчас принесу.

Винди все еще выла, и, насыпая пятый или шестой стакан «Еканубы» в пластиковый пакет и отгоняя мешавшего мне Рауди, я услышала, что Макс снова принялся за свое. Антракт кончился. Рауди тоже завыл. Потом с черного хода до меня донесся стук двери, шарканье ног и секундой позже царапанье по полу длинных собачьих когтей и топот коротких лап таксы по ступеням лестницы. Суббота. Рита вернулась домой. С Граучо.

— Что здесь творится, черт побери? — услышала я крик Риты. — Холли? Граучо вернулся.

Граучо ни при каких обстоятельствах не подходит, когда его зовут, и притом, что седины на его морде уже более чем достаточно, Рита так ни разу и не удосужилась преподать ему урок элементарного послушания.

— Вернись. Прекрати, — приказала она ему.

— Пожалуй, надо посмотреть, что там такое, — сказала я Мэту, который следом за мной вошел в прихожую и стал подниматься по лестнице. — Закрой, пожалуйста, двери, — добавила я через плечо.

На площадке третьего этажа стояли чемоданы Риты. Я подняла голову и увидела, что она стоит перед дверью Шейна. На руках она держала Граучо, чей вид недвусмысленно говорил о готовности к свершению мужских подвигов.

— Черт возьми! Что ты наделала? — набросилась на меня Рита. Сама она маленькая и хрупкая, но одна из ее бабушек была оперной певицей, и Рита способна кому угодно выдать почище любой примадонны. — В доме два некастрированных кобеля, а ты сдаешь третий этаж нестерилизованной суке?

А ведь это я, а вовсе не Рита специалист по собакам. М-да, но ведь я спрашивала, и он ответил, что Винди стерилизована. Разумеется, я не стала проверять, есть у нее шрам или нет. Неудивительно, что Макс и Рауди никак не могли успокоиться. Неудивительно, что они так громко заявляли о своих правах. Мне еще повезло, что ни один из них не проломил дверь и не добрался до нее.

— Он сказал, что она стерилизована, — крикнула я. — И в конце концов, разносит она мой дом и мою дверь. Забери отсюда Граучо.

— Он не виноват.

— Нет, — гаркнула я, — но от ответственности это его не освобождает. «От ответственности не освобождает» — это ее выражение.

Как я уже говорила, моя собственная квартира еще не отремонтирована, не то что квартиры, которые я сдаю. В них обеих хорошие, отделанные плиткой ванные комнаты, современные кухни, ровные стены и новые, дорогие двери. Как и все кембриджские домовладельцы, я человек предусмотрительный. Если что случается с сантехникой, я стараюсь исправить, и если у меня не получается, то зову Рона Кафлина. Я оплачиваю страховку. Позволяю держать животных. Но при всем том мой дом — неплохое вложение денег, и, как ни люблю я собак, мне вовсе не по душе, когда ирландский сеттер все у меня крушит, ломает, царапает и устраивает черт знает что. Рита унесла Граучо вниз. Как только захлопнулась ее дверь, я вынула из кармана связку ключей, выбрала запасной ключ и вставила его в дверь квартиры Шейна. Мэт вошел за мной следом.

Кроме большой лужи и множества красных пятен на полу Винди причинила немалый ущерб двери в кухню. Можно было подумать, что ее атаковали шипованными ботинками для игры в гольф.

— Тебе придется ее заменить, — сказал Мэт. Он тоже домовладелец.

— Сама я платить не собираюсь, — сказала я. — Теперь ты понимаешь, почему так не любят пускать квартирантов с животными? Черт возьми! Самое большее, что я позволю своим будущим квартирантам, так это кота с удаленными когтями.

Винди резвилась вокруг нас, обнюхивала нам руки, прыгала взад и вперед. Она побежала за нами в гостиную, где я надеялась увидеть плоды наглядного урока, который она преподала Шейну: каково одновременно иметь ирландского сеттера и белый кожаный диван, но меня ожидало разочарование. Она испортила лишь то, что скорее всего было подушкой. На полу валялись обрывки красной ткани и пушистые куски полиэстера. Пока я бесцельно подбирала их с пола, Мэт ходил по комнате и рассматривал удочки, висевшие над белым диваном, и рыболовных мух, забранных под стекло.

— Это целая коллекция, — сказал он.

Я вспомнила, что обещала Баку позвонить в страховую компанию, да так и не позвонила.

— То же самое сказал мой отец.

— Удочки Пейна просто чудо. А вон та, видишь? Это «Зварг».

— Бак сказал, что у него хорошее собрание. Я выведу Винди на секунду.

Я сбегала вниз, дала ей сделать по-маленькому и бросилась назад. Мэт изучал мух.

— Взгляни на этих, — сказал он, показывая на одну из рам. — Вот это Белый Волк. Видишь? А это Серебряная Крыса. Их сплел Эд Николз.

Сколько часов потратила я в детстве, в юности и уже будучи взрослой, слушая, как мой отец и его приятели обсуждают рыболовные темы. Из их разговоров я невольно почерпнула обрывочные сведения, в частности запомнила, что они могут определить, кто какую муху сделал.

— Еще одна рыбацкая история? — спросила я. — Давай уйдем отсюда.

— Да, — сказал он. — Будет довольно странно, если…

— Ничего странного. — Я захлопнула дверь, предоставляя Винди возможность сделать с диваном Шейна то же самое, что она сделала с дверью, и втайне надеясь, что она разнесет еще одну дверь и тогда я смогу представить ее хозяину счет на кругленькую сумму за нанесенный моей квартире урон.

— Эд Николз был его другом? Я об этом не знал, — сказал Мэт, спускаясь по лестнице.

— Не думаю. Во всяком случае, не могу сказать определенно. Может быть, он сам связал этих мух.

— Послушай, — сказал Мэт. — Ты из Мэна. С таким же успехом ты могла бы сказать, что он оставил его отпечатки пальцев.

— Правда? Вот уж не подумала бы.

— Правда. Если знаешь как. Кроме того, одна из этих приманок принадлежала Эду Николзу.

— Послушай, наверное, он сам ее сделал.

— Конец зачинен. Если хорошенько присмотреться, видна штопка. Во всяком случае, у Эда была точно такая же. Ты еще не говорила с Шейном?

— Пока не было случая. Я была занята. Помнишь? Да и не думаю, чтобы он весь день сидел дома. Из-за этого и с Винди сложности. Ее было необходимо вывести. Но уж теперь-то я его дождусь, можешь мне поверить.

— Когда увидишь его, спроси, откуда у него рыболовные снасти Эда Николза.

— Это далеко не единственный вопрос, который я ему задам.