"Перемирие на Бакуре" - читать интересную книгу автора (Тайерс Кэти)

5

Бакурианский сенатор Гаэриель Каптисон сидела за столом, положив ногу на ногу и нетерпеливо покачивая носком туфли. В зале заседаний Сената, в этом огромном зале с крытым черепицей, уходящим ввысь куполообразным сводом, стояла тишина — если не считать мягкого звона льющейся воды, исходящего от четырех высоких полупрозрачных столбов в углах зала. По установленным на крыше желобам дождевая вода непрерывно стекала в эти столбы. Подсвеченные снизу, они влажно мерцали, пульсируя в такт с бакурианской биосферой.

Этим утром Гаэриель долго простояла под дождем, следя за тем, как листья поккты танцуют под ударами капелек воды. Это было так приятно — чувствовать, как влага струится по коже и волосам, проникает во все поры тела.

Стараясь успокоиться, Гаэриель глубоко вздохнула и сложила на столе руки. Сегодня у нее был знаменательный день. В Империи существовало правило, согласно которому по окончании учебного заведения студент должен был непременно пройти годичную стажировку в Имперском Центре — один из способов, с помощью которого Император насаждал свою философию в подвластных ему мирах. Без этого нельзя было надеяться на получение работы в правительстве. Вернувшись домой по окончании стажировки, Гаэриель стала самым молодым сенатором и теперь сидела здесь, явившись в зал заседаний по первому в своей жизни экстренному вызову.

Слева от Гаэриель вверх уходили ступени, заканчиваясь площадкой, на которой стояло массивное кресло с пурпурной подушкой, предназначенное для губернатора Нереуса. Сенат, чье влияние год от года становилось все слабее, очень заботился об удобстве и комфорте губернатора.

На среднем уровне — там, где сидела Гаэриель, — стояли два длинных стола, а еще дальше вниз по ступеням, на самом нижнем уровне, были видны другие столы, замыкающие собой большое открытое пространство.

Орн Белден, старший сенатор, проскрипел, обращаясь к сенатору Говай:

— Вы что, ничего не понимаете? По сравнению с системами, которые действительно важны для Императора, у нас такие корабли и такая аппаратура, что… Ну, корабли старше меня, а аппаратуру просто некому обслуживать. Персонал совершенно необученный…

— Всем встать! — рявкнул голос у входа в зал.

Служители, одетые в старинные темно-лиловые камзолы и плотно обтягивающие штаны, стукнули древками копий по покрытому ковром полу. Гаэри поднялась вместе с тридцатью девятью другими сенаторами. Она надеялась, что сессия не затянется слишком долго. Только не сейчас, когда им угрожает нашествие сси-руук.

В зал большими шагами вошел имперский губернатор Вилек Нереус. Сопровождающие его четыре офицера в черных шлемах показались Гаэри похожими на длинноногих жуков. На губернаторе была специально разработанная для него форменная одежда. Тяжелый от золотых шнурков и кантов короткий мундир, скроенный таким образом, чтобы возникала иллюзия конуса, сужающегося от плечей к талии, и плотно обтягивающие черные перчатки создали губернатору репутацию человека утонченного. У него были грубые черты лица с ханжески поджатыми губами и важная походка, долженствующая подчеркнуть его значительность.

— Прошу садиться, — произнес он.

Гаэри расправила длинную голубую юбку и села. Губернатор, однако, остался стоять почти у самого входа. Зная, что он выше любого из них, Нереус старался использовать свой рост для того, чтобы произвести на сенаторов впечатление. Он всегда не нравился ей, однако год, проведенный в Имперском Центре, сделал ее чуть более терпимой к нему — по сравнению с тем, чего она там нагляделась.

— Я не задержу вас, — сказал он, глядя на них с высоты своего роста. — У вас много дел в связи с необходимостью поддерживать порядок в округах. Некоторые делают это хорошо, другие нет.

Гаэри нахмурилась. Многим жителям ее округа пришлось оставить свою работу, чтобы рыть убежища, но, по крайней мере, эта деятельность имела смысл. Она бросила взгляд на своего дядю, премьер-министра Йорга Каптисона. Мало того, что здесь, в Салис Д'ааре, Каптисону сейчас приходилось бороться с волной мятежей и беспорядков. В этом его полицейским помогали солдаты гарнизона, но постоянно приходилось удерживать Нереуса от того, чтобы отправить их туда, где шел бой.

По залу пробежал шепоток, и Нереус поднял затянутую в перчатку руку. Дождавшись наступления тишины, он вскинул голову и откашлялся.

— В систему Бакуры прибыли корабли Альянса повстанцев.

По спине Гаэри пробежал озноб страха. Повстанцы? Империя не допускала никаких отступлений от господствующих в ней взглядов. После того как три года назад Бакура стала частью Империи, были безжалостно подавлены уже два восстания. Гаэри слишком хорошо помнила, что тогда творилось. Именно в этот период погибли ее родители, к несчастью для себя случайно угодившие в перестрелку между мятежниками и имперскими солдатами. После их смерти она стала жить с дядей и тетей и очень надеялась, что ей не придется пережить еще одно восстание и кровавые репрессии, которые обычно за ними следовали.

Может быть, мятежники явились сюда, чтобы захватить завод по переработке компонентов топлива, расположенный в округе Белдена? И, главное, хватит ли у Нереуса сил, чтобы защитить Бакуру и от них, и от сси-руук?

— «Господствующий», наш единственный уцелевший крейсер, получил серьезные повреждения. Выслушав рекомендации советников, я приказал нашим силам выйти из сражения и оттянуться к Бакуре, чтобы укрепить непосредственно ее защиту. Прошу вас утвердить этот приказ.

Белден вскинул голову, теребя пальцами слуховой аппарат, висящий у него на груди.

— Заметаете следы, губернатор? Чтобы в случае, если что-то пойдет не так, можно было свалить все на нас? А кто будет отбиваться от сси-руук, хотел бы я знать?

Навлекать на себя гнев имперского губернатора вряд ли было разумно, но Белден, казалось, не знал страха. Может быть, если бы Гаэри исполнилось сто шестьдесят четыре года, и в ее груди билось уже второе искусственное сердце — короче, стой она одной ногой в могиле, — ей тоже достало бы мужества вести себя подобным образом.

Внезапно вспомнив кое о чем, Гаэри взглянула на часы. Она обещала сенатору Белдену этим вечером зайти к его жене. Сиделка уходила домой на ночь в 20.30, и Гаэри предложила посидеть с женой Белдена, пока у того не закончится заседание комитета. Хрупкой старой Эппи было всего 132, но разум у нее заметно ослабел. (Ослабел? Не то слово. Три года назад она, можно сказать, напрочь утратила его.) Только преданность Орна Белдена и искренняя привязанность немногих друзей этой семьи поддерживала Эппи. Для Гаэри, в частности, она была первым настоящим взрослым другом.

Губернатор Нереус пригладил рукой темные волосы. Пытаясь подражать классическим политикам Старой Республики, он старался как можно меньше прибегать к угрозам и силе, чтобы держать население в узде. Здесь, в глубинке Империи, он тоже насаждал новый порядок, но своими методами, без открытого насилия… если не считать тех самых кровавых репрессий три года назад. Нереус успокаивающе улыбнулся.

— Мой приказ преследует одну цель — сделать все, чтобы повстанцы не нанесли удар Бакуре.

— Кто вывел из строя «Господствующий», повстанцы или сси-руук?

— Я пока еще не получил полного отчета, сенатор Белден. Насколько мне известно, по крайней мере, на данный момент ваш завод цел и невредим. Я пришлю вам для защиты три отделения из числа солдат гарнизона.

Белдену это вряд ли понравится. Поднялся премьер-министр Каптисон — с безупречно прямой спиной, с которой свободно ниспадала зеленая туника. Гаэриель была потрясена, когда по возвращении из университета обнаружила, что ее дядя совершенно поседел. Сейчас он держался с таким достоинством, что по сравнению с ним позерство Нереуса выглядело просто недостойным. Белден медленно опустился в свое кресло, предоставляя действовать премьер-министру.

— Благодарю вас, сенатор Белден, — сказал Каптисон. — В данный момент, судя по всему, повстанцы оказались между нами и сси-руук. Может быть, им и в самом деле там самое место, — он оглядел собравшихся. Сорок сенаторов, все люди, за исключением двух бледных куртзен из округа Киш, потупили взгляды. Так же, как и сам сенат, премьер-министр утрачивал чуточку своего влияния каждый раз, когда противился желаниям Империи. — Давайте поддержим губернатора Нереуса, — без особого энтузиазма предложил он, — и утвердим его приказ об отводе наших сил.

Он поставил вопрос на голосование. Гаэри вместе с большинством подняла раскрытую ладонь. Только Белден и еще двое сжали кулаки.

Гаэри вздохнула. Увы, Белден не был приверженцем теории Космического Равновесия. Его не утешала мысль, что, когда судьба унижает его, кого-то другого она в это время возвышает. Колесо вертится без остановки, и тот, кто смиренно принимает все, что происходит с ним сейчас, в один прекрасный день будет вознагражден сполна.

— Благодарю за поддержку, — промурлыкал Нереус и вышел в сопровождении своих жукоподобных офицеров.

Гаэри задумчиво проводила его взглядом. До того как здесь обосновалась Империя, Бакурой управляли премьер-министр и сенат — и не было случая, чтобы хотя бы трое членов правительства имели одинаковое мнение относительно той или иной программы. Школы то работали по полгода подряд, то переходили на «прерывистое» расписание — два месяца учеба, месяц каникулы; сам учебный план без конца перекраивался. Если правительство было не в состоянии договориться относительно режима работы школ, то даже любой ребенок мог понять, что оно не достигнет согласия ни по какому вопросу. Как дочь сенатора и племянница премьер-министра, Гаэри была в курсе того, какие нескончаемые интриги и споры возникали вокруг других, более сложных проблем — правосудия, экспорта компонентов топлива и налогов.

И что еще важнее, не было случая, чтобы хотя бы двое сенаторов пришли к согласию относительно оборонной стратегии. Именно поэтому Бакура так быстро оказалась под пятой Империи.

Гаэри расправила плечи. Может быть, именно легкостью, с которой Империя одержала эту победу, объяснялся тот факт, что губернатор Нереус оставил практически все правительство таким, каким оно было до него. Опыт пребывания в Имперском Центре научил Гаэри помалкивать о бакурианском сенате. У обитателей других систем возмущение вызывал уже сам факт его существования.

Отчасти — или, по крайней мере, так подсказывал Гаэри ее ограниченный опыт, — Империя компенсировала Бакуре потерю автономии. Прекратился хаос и гражданские столкновения, торговля с другими системами стала гораздо оживленнее.

И все же многие сенаторы придерживались на этот счет иной точки зрения, и когда они тихонечко обсуждали все это между собой, Гаэри внимательно слушала.

Кстати, вспомнив о диссидентах, она пришла к выводу, что пора выполнить обещание, данное Белдену. Она встала и незаметно выскользнула из зала заседаний.

Во время сражений Дев обычно сидел в каюте Фирвиррунга, сосредоточенно работая над своим проектом перевода. Было тяжело ощущать страх вражеских пилотов, когда их истребители притягивал луч захвата. Сегодня, однако, господин Фирвиррунг попросил его взять на себя доставку из камбуза на командную палубу подносов с едой и упаковок с напитками.

Противник сопротивлялся отчаянно, и адмирал Ивпиккис приказал пополнить группу боевых дроидов за счет обслуживающего персонала «Шривирра» — за исключением тех п'в'еков, которые охраняли сам капитанский мостик. Вот как получилось, что Деву пришлось выступить в роли служителя, то есть делать то, чем он обычно не занимался. Капитан «Шривирра», естественно, тоже не принимал непосредственного участия в сражении, поскольку на него, помимо всего прочего, было возложена чрезвычайно важная миссия обслуживания линии связи, протянувшейся через цепочку подпространственных бакенов к основному флоту.

Как только пленники оказывались на борту, общение с ними приносило Деву тайное утешение… УВЫ, это всегда продолжалось слишком недолго. Перекачка, как правило, осуществлялась очень быстро — и вот уже это было не люди, а наделенные сознанием боевые дроиды. Конечно, Дев понимал, что нельзя лишать их радости перевоплощения ради его психологического комфорта, но в глубине души — вот оно, проявление эгоизма! — это огорчало его. Чтобы утешиться, он время от времени делал то, о чем не могли догадываться и что не состоянии были контролировать его господа. А именно, во время боя через Силу нежно прикасался к душам сражающихся людей, стараясь утешить, приласкать их.

Вот и сейчас Дев, испытывая, как обычно, чувство вины, но не в силах противостоять искушению, потянулся вдаль и соприкоснулся с…

…невероятной мощью.

Сжимая в руке карточку доступа к лифтам, он застыл, точно изваяние. Кто-то — не на «Шривирре», нет, далеко за его пределами — обладал глубокой, спокойной, безмятежной мощью, которая у Дева всегда ассоциировалась с матерью. Глаза наполнились слезами. А вдруг это и в самом деле она? Возможно ли такое? Он слышал о подобных «визитерах» с того света, но…

Нет. Он, бесспорно, ощутил присутствие живого человека — и не с Бакуры, это тоже не вызывало сомнений. А раз так, значит, это враг. И он обладал гораздо большей силой, чем мать Дева. Кажется, адмирал упоминал о какой-то прибывшей на Бакуру военной группировке, на что Дев в тот момент почти не обратил внимания. Но, странное дело, этот враг, чье присутствие он так явственно ощущал, заставил его вспомнить о… доме. Чувствовалось, что Другой, как Дев его про себя назвал, тоже концентрирует свое внимание на людях, участвующих в бою, и с тем же сильным душевным волнением, которое испытывал сам Дев. Их сходство очаровывало и притягивало. Другой, казалось, не замечал, что Дев осторожно зондирует его.

Дев протолкнул карточку в прорезь. Нужно выкинуть эти мысли из головы. Было и прошло. Вряд ли волнующее ощущение вернется снова. И очень хорошо.

Он уже почти добрался до капитанского мостика, когда переливчато засвистели сигналы тревоги.

Чувствуя, как от страха гулко забилось сердце, Дев оставил нагруженную тележку прямо в коридоре и сломя голову бросился на поиски ближайшего места, где с потолка свисала крепежная тесьма, предназначенная как раз для таких аварийных ситуаций. Вскоре он обнаружил огромного красновато-коричневого сси-руу и маленького бурого п'в'ека, которые уже покачивались в своих только что сплетенных гамаках. Дев потянул за свисающий конец тесьмы, нашел на нем красный участок, прижал его к груди и стал поворачиваться, наматывая тесьму на себя. Сейчас, больше чем когда-либо, он пожалел, что не обладал массивным телом и мощным хвостом сси-руу. Ему пришлось повернуться не меньше дюжины раз, прежде чем тесьма надежно опутала его.

Закрепившись, он повис, обдумывая, что означает этот сигнал тревоги, и пытаясь вспомнить, не забыл ли он этим утром на всякий случай обмотать крепежной тесьмой подушки для спанья.

По-видимому, случилось что-то скверное — аварийный сигнал свидетельствовал о том, что «Шривирру» неожиданно пришлось уходить в гиперпространство. Конечно, это не отступление. Они были так близки к победе. Они…

Внезапно ближайшая переборка заняла сначала место палубы, а потом потолка. Живот у Дева скрутило. Ускорение вдавило лицо в оплетающую сеть. Он вцепился пальцами в тесьму и, подвешенный в ней, мог лишь беспомощно поворачиваться то туда, то обратно, закрыв глаза и моля судьбу, чтобы все это поскорее кончилось.

Потом палуба снова вернулась на свое место, сигнал тревоги смолк. Чувствуя, что у него кружится голова, Дев начал разматываться.

— Что происходит? — спросил один из соседей. — По-моему, ничего подобного не было со времени Каттамаскара.

Ему ответил хорошо знакомый голос, от которого Деву стало не по себе.

— Мы потеряли крейсер и почти все новые истребители, а человеческого материала осталось не так уж много. И еще внушает опасения вновь прибывшая военная группировка. Эти люди заметно отличаются от тех, с кем мы имели дело до сих пор. Другой тип кораблей, другой стиль командования. Нужно срочно заняться анализом их тактики.

Другой стиль командования? А что, если вновь прибывшей группировкой руководит человек, хорошо владеющий Силой? Может быть, даже… настоящий рыцарь-джедай, который прошел полный курс обучения тому, с чем едва успела соприкоснуться мать Дева?

Но ведь Империя охотилась на джедаев, преследовала и уничтожала их.

Да, но теперь-то Император мертв, и какой-нибудь случайно уцелевший джедай мог не побояться раскрыть себя.

Все это, однако, относилось исключительно к области предположений. Дев размотался и увидел, что прямо перед ним, глядя на него сверху вниз большими влажными глазами, стоит сси-руу. Тот самый, который так успешно успокаивал его разгулявшиеся нервы с помощью «процедуры обновления»: Ш'тк'ит, официально именуемый Старшим, которого, однако, между собой все уважительно называли Вороненым. Он принадлежал к другой расе сси-руук, чем Фирвиррунг: сверкающая сине-черная чешуя, более узкое лицо, длиннее хвост. Раса Вороненого имела большее влияние у себя на родине, а раса Фирвиррунга — в военных кругах.

Дев понимал, что должен рассказать Вороненому о том, что почувствовал… Но понимал и то, что это будет означать: его тайное пристрастие выплывет наружу. Дев опустил голову.

— Приветствую вас, Старший…

— Ты чем-то расстроен? — спросил Вороненый.

Его черные обонятельные языки трепетали, принюхиваясь. Изо всех сси-руук он был самым восприимчивым к тончайшим изменениям запаха человека, которыми всегда сопровождается взволнованность.

— Такая… трагедия, — осторожно подбирая слова, ответил Дев. — Так много боевых дроидов погибло. Эти несчастные люди только что обрели новую жизнь, познали, что такое счастье. И вдруг все оборвалось. Мне жаль моих… других людей, Старший. Как им не повезло! Какое горе!

Дев был потрясен — он осмелился солгать. И кому! Вороненый издал горловой звук, аналогичный задумчивому человеческому «хм-м-м», хлопнул друг о друга передними лапами и сказал:

— Давай поговорим обо всем этом позднее. Поразмышляй пока сам над их гибелью, а потом приходи ко мне. Я подниму тебе настроение.

— Спасибо, Старший, — Дев попятился. — Я… Я подумаю. А сейчас мне нужно убрать в коридоре.

Вороненый махнул лапой, отпуская его.

Дев повернулся и побежал, испытывая острое ощущение вины. Может быть, умалчивая о том, что почувствовал, он подвергает опасности сражающихся? Нет, нет, конечно нет. Это все пустяки. Адмирал Ивпиккис во всех случаях, без сомнения, добьется успеха. Сейчас перед Девом стояла вполне конкретная задача: затолкать в самую глубину сознания воспоминание о своем мимолетном контакте с Другим и сделать это до того, как Вороненый вызовет его к себе и заставит сознаться.

Остывшая еда была разбрызгана по переборкам, бутылки с напитками раскатились по всей палубе. Дев бросился в хозяйственный чулан. Уборкой вообще-то занимались п'в'еки, но в данном случае он чувствовал себя обязанным сделать все сам.

Ему в жизни не провести Вороненого. Можно ли считать изменой попытку скрыть свои мысли от тех, кто спас тебя от голода и смерти? Он так многим обязан своим господам!

И все же никогда прежде у него не было столь сильного побудительного мотива вести себя таким образом. Его разум вошел в соприкосновение с родственной душой. Он не мог предать и ее тоже.

Дев рывком открыл дверь чулана и схватил ведро.