"Чужая игра" - читать интересную книгу автора (Таманцев Андрей)

3

Судьба Алексея Иконникова почти ничем не отличалась от судеб десятков тысяч других таких же, как и он, советских офицеров, с той лишь разницей, что в конечном счете его, а не десятков пять других офицеров, характер, склонность к авантюрам, установка на жизнь привели его туда, откуда назад уже не было хода.

Начинал Иконников, как обычно, с офицерского училища. Закончил его с красным дипломом, получил специальность военного инженера и был распределен по собственному желанию (получившим красный диплом предоставлялась такая возможность) в войска химзащиты, дислоцировавшиеся в Восточной Германии. Когда после непродуманного горбачевского соглашения с немцами мы в считанные месяцы выводили свои части оттуда, майор Иконников в первый раз за все время своей беспорочной службы совершил некие проступки, за которые, узнай о них компетентные органы, он получил бы лет пять с конфискацией. Но тогда никому не было дела до него: материальную часть разворовывали направо и налево; Иконников, будучи начальником тыла инженерного полка, знал, где, что и как можно списать без особого риска, а затем продать местным торгашам по бросовой цене. Так, к немцам ушло несколько мощных «уралов», десятки тысяч шерстяных одеял, пятнадцать тонн бензина и полный техкомплект ремонтной мастерской...

На той сделке Алексей Николаевич заработал почти сто пятьдесят тысяч марок. Иконников предусмотрительно не повез все эти деньги домой — большую часть он положил под проценты в местный банк, в полной уверенности, что у него когда-нибудь появится возможность найти им достойное применение.

После прибытия в Россию их дивизию расформировали, а полк, в котором служил Иконников, оказался совершенно на пустом месте в приволжской степи. Вокруг лежали голые степи, все надо было буквально начинать с нуля. Финансировалась часть из рук вон плохо: многие офицеры, не имеющие возможности обеспечить свои семьи хотя бы минимальными условиями для жилья и быта, вынуждены были подавать прошения об отставке. За два года после переезда в Россию офицерский состав в полку сократился почти наполовину. В конце концов полк был расформирован, простоявшую все это время под небом технику и контейнеры с оборудованием списали, а офицеров раскидали по другим воинским частям. Иконников к тому времени на часть полученных от немцев денег приобрел квартиру в областном центре неподалеку от места службы; там жили его жена и ребенок, а сам он приезжал в город на выходные. Поэтому при расформировании полка он подал рапорт о том, чтобы его не посылали далеко от областного центра. Его просьба, которую он подал нужному генералу из округа и сдобрил приличной мздой в пять тысяч долларов, была удовлетворена, подполковник Иконников получил генеральскую должность: он стал начальником суперсекретного полигона «Гамма», принадлежащего войскам химзащиты.

Правда, на объекте, которым начал командовать Алексей Николаевич, не было ничего такого, что можно было бы использовать с коммерческими целями. Некогда здесь испытывалось бактериологическое оружие; теперь, когда испытания отошли в далекое прошлое, на полигоне оставались лишь склады с остатками этого запрещенного оружия, несколько законсервированных научных лабораторий да казармы с солдатами, охраняющими этот объект. Из-за секретности «Гаммы» возможность сдачи свободных помещений кому-нибудь в аренду была нулевой, а лабораторное оборудование было разворовано еще до прихода Иконникова на эту должность.

Шли годы. Алексей Николаевич получил звание генерал-майора. Даже не предполагавший, что заветная мечта всей его жизни — стать генералом — может вовсе не служить гарантией спокойной и сытой жизни в нынешних российских условиях, Иконников уже совсем было собрался уходить в отставку. Он считал, что хранящихся в Германии денег вполне хватит, чтобы открыть свой бизнес и вывести жизнь на новый уровень. Но тут произошли события, которые заставили Алексея Николаевича повременить со снятием генеральских погон...

Однажды, когда Иконников в очередной раз приехал на выходные к семье, на его квартире раздался очень странный телефонный звонок.

Акцент у звонившего мужчины был явно кавказский.

— Алексей Николаевич? — спросили у него на другом конце провода и, когда Иконников удивленно поинтересовался, кто его собеседник, довольно бесцеремонно ответили: — Сейчас это неважно. Важнее то, что я вам хочу предложить...

Работая на объекте с особо секретным допуском, любой из сотрудников «Гаммы» должен был немедленно прервать подобный разговор и доложить о нем в соответствующую спецслужбу. Но Иконников почему-то почувствовал, что у звонившего есть основания так нагло с ним разговаривать, и генерал решил подождать, когда неизвестный раскроет свои карты. Но в этот раз он ничего толком все равно не узнал.

Так и не представившийся кавказец предложил Иконникову встретиться в любом, на его выбор, ресторане. Алексей Николаевич, заинтригованный звонком, согласился:

— Хорошо, я встречусь с вами в «Иволге», но с одним условием...

— Слушаю вас...

— Платить буду я, мне так удобнее.

— Хорошо, — без лишних вопросов согласился собеседник и, уточнив день и время, повесил трубу.

Ресторан «Иволга», который выбрал Иконников, подходил ему по одной, но очень важной причине: генерал точно знал, что сюда никто из сослуживцев или просто из его знакомых не завернет: ресторан был одним из самых дорогих в городе. Иконников почему-то с самого начала был уверен, что деньги, потраченные на этот ужин, еще вернутся к нему, и сторицей.

Оказавшись в «Иволге» чуть раньше назначенного времени, Алексей Николаевич выбрал столик, стоящий в самом углу уютного, полутемного зала, и попросил официанта накрыть его на двоих. Не успел официант убрать лишние приборы, как к столу Иконникова подошел импозантный, с иголочки одетый мужчина лет тридцати пяти. Его темные волосы были аккуратно подстрижены, на мизинце левой руки блестела дорогая печатка, а глаза закрывали темные очки в модной оправе. На Иконникова пахнуло запахом дорогого одеколона.

— Здравствуйте, Алексей Николаевич, — улыбнулся незнакомец и снял очки. На генерала пристально смотрели темно-карие, почти черные глаза. — Это я просил о встрече с вами.

И, не дожидаясь приглашения, уселся за стол напротив генерала.

— Как вас зовут? — поинтересовался Иконников.

— Друзья зовут меня Султаном, — снова показал в улыбке ряд своих ровных белоснежных зубов собеседник. — Надеюсь, что после сегодняшней встречи мы тоже станем друзьями...

— Что вам заказать?

— Рыбу, овощи... А впрочем, что вам угодно. Я пришел сюда не ублажать свой желудок, а поговорить с, я надеюсь, умным и деловым человеком...

— Хорошо, поговорим... — задумчиво протянул Иконников. — Но о чем?

— Давайте сначала выпьем за знакомство, и тогда я отвечу на ваш вопрос. Не возражаете против коньяка?

Генерал возражать не стал, и официант быстро принес и поставил, ловко открыв, на стол бутылку французского коньяка.

— Ну а теперь к делу, я вижу ваше нетерпение... — произнес Султан, когда они опустошили свои бокалы. — Давайте договоримся: сначала буду говорить я, а потом с интересом выслушаю все, что вы найдете нужным мне сказать или даже, возможно, возразить. Вы согласны?

— Говорите, во всяком случае, обещаю, что выслушаю вас до конца...

— Итак, Алексей Николаевич, начну я с того, что скажу: мне очень много о вас известно. Чтобы вы поверили в это, я даже не поленился выписать кое-какие цифры...

Назвавшийся Султаном достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок бумаги и протянул его генералу. Иконников удивленно развернул листок и увидел на нем всего одну набранную на компьютере строчку. Медленно холодея изнутри, прочел название немецкого банка, в котором он держал свои деньги, и номер счета. В том, что это был именно его счет, Алексей Николаевич не сомневался, знал его наизусть, потому что боялся, что, где-либо записанный, он обязательно всплывет на поверхность — и тогда к нему появятся лишние и очень неприятные вопросы. Достаточно сказать, что, например, его жене не то что номер этого счета не был известен, но и само его существование...

Султан протянул Иконникову изящную золотую зажигалку:

— Сожгите, и пусть это останется между нами.

Генерал послушно чиркнул зажигалкой, поднес огонек к уголку листа и затем отбросил вспыхнувшую бумагу в пепельницу.

— Я не буду называть сумму, которая лежит на этом счету, вы сами ее отлично знаете, — продолжил Султан, — но, если мы договоримся, этот счет станет в три раза больше... Да-да, вы не ослышались, я предлагаю вам двести пятьдесят тысяч американских долларов за одну маленькую услугу, которую вам будет совсем нетрудно оказать.

Иконников ощутил, как у него разом увлажнились ладони: когда он шел на эту встречу, о таких деньгах он даже не думал... Генерал плеснул себе коньяку, залпом выпил и сказал охрипшим голосом:

— Такие деньги никто за просто так платить не будет...

— Конечно, не будет, — улыбнулся Султан. — Вы их честно заработаете. Причем без особых хлопот, всего лишь одной своей подписью на нужном мне документе.

— Каком документе? — встрепенулся Иконников. Он почувствовал, что сейчас его собеседник поставит последнюю точку.

— На накладной на вывоз отходов с вверенного вам объекта.

— Всего-то?

— Да. И вот что еще: для вашей же безопасности было бы лучше, чтобы вы лично сопровождали транспорт, который повезет эти отходы, до нужного нам места.

— Ну да, — недоверчиво хмыкнул генерал. — И оплата при получении — девять граммов свинца в затылок...

— Ну, Алексей Николаевич, зачем же так... Мы взрослые люди, и я дам вам гарантии, которыми вы останетесь довольны.

— Допустим. И какие же отходы вы собираетесь приобрести за такую солидную цену?

— Это цена одной из бочек, которые хранятся у вас на восьмом складе.

— Что? Но это же...

— Давайте не будем уточнять. Мы говорим исключительно об отходах. Я уверен, что с вашим умом и опытом вы легко решите задачку, как превратить в отходы нужный мне товар... Согласитесь, двести пятьдесят тысяч — хорошая цена за решение такой задачи. Думаю, что никто из ваших подчиненных на это не способен.

— Но как я...

— Меня это совершенно не касается, — резко прервал его Султан. — Я всего лишь поставил задачу и дал за нее свою цену. Ваше дело — найти решение. Надеюсь, вы понимаете, что другого варианта у вас нет и не будет: иначе вам придется лишиться всего — денег, карьеры, семьи, ну и в конечном счете — жизни. Даю вам неделю на решение, думаю, этого будет вполне достаточно. — Султан вытер салфеткой губы и встал из-за стола. — Рад был с вами познакомиться. До встречи! Я вам обязательно позвоню...

Султан бросил прощальный взгляд на притихшего генерала, надел темные очки и быстрым шагом пошел к выходу. Иконников заметил, как из-за соседнего стола встали два крепких кавказца, бросили на стол комок долларов и, пристроившись за спиной Султана, пошли за ним следом.

«С охраной ходит, сволочь! — подумал генерал. — Откуда ты взялся на мою голову, Султан? И откуда ты знаешь о моем счете?..»

Чтобы отвлечься от навалившихся на него тяжелых мыслей, Алексей Николаевич позволил себе еще сто граммов коньяку. Затем он плотно поужинал, выпил еще на дорожку и попросил официанта вызвать такси.

Сытный ужин и отличный коньяк сделали свое дело: развалившись на заднем сиденье такси, Иконников уже не чувствовал того напряжения, которое сковало все его крупное тело, когда Султан уточнил, за что он предлагает такие огромные деньги.

"Где наша не пропадала! — пьяно подумал Алексей Николаевич. — Он прав, этот Султан, его задачка действительно не из самых трудных. Самое важное здесь не вывоз этой бочки — их можно хоть сотню отправить на сторону... Важнее, чтобы потом о том, что я в этом участвовал, ни одна сволочь не узнала... Значит, никаких накладных я подписывать не стану, — это будет моим условием. В конце концов, Султану нужен товар, а не доказательства моей причастности к его похищению. Хватит с него и того, что он знает о моем счете...

Когда такси остановилось перед подъездом его дома, у Иконникова уже вырисовался примерный план, каким образом убить двух зайцев: сделать то, что от него требовалось, и одновременно надежно обезопасить себя. Заявившись домой, генерал, не обращая внимания на жену, сразу заперся у себя в кабинете и просидел там до трех часов ночи, пока в его плане все не состыковалось как нужно.

Только после этого Алексей Николаевич смог спокойно заснуть: теперь он внутренне был готов к звонку своего нового таинственного знакомого.

Султан Аджуев был старшим из четырех сыновей Рустама Аджуева — одного из самых авторитетных людей в горной Чечне. Аджуевы были из того же тейпа, что и Басаевы; второй сын Рустама, Тимур, учился с Шамилем Басаевым в одной школе и знал его с детства. В первую чеченскую кампанию все сыновья Рустама так или иначе были связаны с отрядом, которым командовал Шамиль; Тимур даже участвовал в походе Басаева на Буденновск. После заключения Хасавюртовского мирного соглашения Тимур остался в команде Шамиля — сначала помогал ему участвовать в президентской кампании, а затем, когда Басаев стал вице-премьером, с большой пользой для себя работал в аппарате нефтяного министерства, которое курировал Шамиль.

Султан при помощи Тимура основал свою фирму по торговле нефтью, и с такой «крышей», как Басаев, дела у него сразу пошли очень хорошо. Младшие братья Аджуевы — Аслан и Марат — помогали старшему на местах: Аслан обосновался в Дагестане, а Марат — в Москве.

За два года фирма Аджуевых, «Ойл интернэшнл», стала одной из самых крупных на Кавказе. Султан не забывал о своем покровителе и регулярно передавал Басаеву через Тимура пятнадцать процентов от своих доходов. Султан всегда подчеркивал, что эти деньги он дает не конкретному человеку Шамилю, а «на правое дело» и что Басаев для него — олицетворение настоящего чеченского волка, стремящегося увести независимую Ичкерию из-под обременительного присмотра русского царя.

Султан, в отличие от своих братьев и отца, имел высшее образование: в свое время он закончил в Москве институт нефти и газа — в просторечии «керосинку». В начале девяностых, в начале эры Дудаева, он не успел вовремя подсуетиться — тогда в Чечне еще была сильна старая номенклатура — и перебивался тем, что, как и многие чеченцы того времени, добывал нефть из заброшенных из-за войны скважин и кустарным способом перегонял ее в бензин. Потом это горючее продавалось на обочинах дорог российского юга.

Первая война с русскими многое изменила в Чечне. Появились новые герои, новые авторитеты. И в этом раскладе Султан уже смог ухватить кусок пожирнее. Но когда осенью 1999 года российские войска выбили из Дагестана отряды Шамиля и Хаттаба, а война снова пошла на территории Ичкерии, Султан начал нести ощутимые убытки: границы были перекрыты, несколько его нефтеперерабатывающих предприятий были уничтожены российской авиацией, а остальные постоянно подвергались грабежу со стороны местных отрядов самообороны. Зимой вернулся к себе в Ведено Аслан: в Дагестане ему теперь было делать нечего, все связи из-за войны были оборваны и торговля совсем замерла...

Всегдашний их покровитель — Басаев — метался со своим отрядом по Чечне, отбиваясь от наседающих на него русских, и ничем не мог помочь Аджуевым.

Султан попытался перевести фирму в Москву, но не тут-то было: его тамошнего представителя, брата Марата, арестовала ФСБ за связи с Удуговым и его информационным центром «Кавказ», которому Марат помогал деньгами и сетевым обеспечением.

Султан понял, что его бизнесу пришел конец, и это настолько выбило его из колеи, что он однажды проклял как самих русских, так и их страну, и поклялся, что сделает все возможное, чтобы причинить России и ее жителям как можно больше вреда.

Деньги у него еще оставались, и Султан решил, что по примеру известных чеченских лидеров соберет и снарядит на свои средства мобильный отряд бойцов, с которыми будет воевать до полного освобождения Чечни от русских. Он связался с братом Тимуром и попросил устроить встречу с Басаевым: Султану нужен был совет, как лучше осуществить задуманное. На что Тимур, знавший истинное положение на фронте, сказал ему: "Слушай, если тебе действительно нужен настоящий совет, тебе сейчас требуется не Шамиль и не Масхадов. Они оба великие люди и великие воины, но великий совет тебе дадут не они, поверь мне! Знаешь, кто тебе сейчас нужен? Тот, кто устроил русским веселую жизнь у них дома, кто взорвал многоэтажки в Москве, Волгодонске, Буйнакске! Кого русские месяц целой армией не могли победить в его родном Пионерском — тебе нужен Руслан Дадаев. И Султан согласился с ним — Дадаева он уважал, пожалуй, не меньше, чем самого Шамиля... Но Шамилю, особенно теперь, когда он оставил ногу в русском капкане, совсем не до него. И он согласился на эту встречу.

Она состоялась через неделю в селе неподалеку от Гудермеса, в доме одного из дальних родственников Басаева. Встреча проходила с глазу на глаз, даже Тимур в ней не участвовал.

— То, что ты задумал, очень хорошо... — сказал Руслан, когда Аджуев поведал ему о своих планах, — но, прости, я буду говорить с тобой как мужчина с мужчиной. Я давно слежу за тобой — ты воин, у тебя другой характер. Конечно, ты, как и все чеченцы, умеешь постоять за себя и держать оружие в руках. Но этого мало. Русские коварны и хитры, они стараются расколоть наш народ: одним кинуть кость, других уничтожить, третьих подчинить... Я верю, что ты хочешь принести наибольшую пользу своей родине, поэтому я дам тебе совет, как лучше использовать твои умение, опыт и деньги...

К удивлению Султана, Руслан предложил ему покинуть Чечню и обосноваться в России:

— Стоять во главе боевого, пусть даже очень хорошего, отряда — для тебя слишком мелко. Тебе нужно мыслить масштабнее. Надо причинять неверным вред там, где они этого не ждут. И у тебя, дорогой Султан, есть для этого все. Надо взорвать жизнь русских изнутри, не дать жить им спокойно! Пусть они почувствуют то же, что и наши люди, пусть знают, что мы достанем их в любом месте!..

И Дадаев предложил Султану конкретный план. Главная его идея состояла в том, что чеченцам давно пора перевести священную войну за независимость своей республики на территорию России. Дадаев предложил Султану Поволжье — большой промышленный район, не так далеко от центра, как Сибирь, и — что очень важно — здесь проживает много мусульман.

Еще два года назад, сразу после Хасавюрта, на совете чеченских полевых командиров было решено создать сеть баз по подготовке диверсантов: всем, стоящим у руководства Ичкерией, было ясно, что нынешняя передышка — лишь временное затишье, что Россия никогда по своей воле не даст Чечне свободу. Значит, не за горами новые боевые действия. К ним надо было готовиться заранее, и учебные диверсионные центры стали одной из составляющих этой подготовки к будущей войне.

Из Чечни — благо тогда еще была достаточная свобода передвижения — во все области России поехали чеченские эмиссары. Они были снабжены большими суммами в валюте и документами, подтверждающими самые высокие полномочия. Эмиссары, действуя от лица чеченского руководства, приехав на места, открывали чеченские культурные центры, вокруг которых собирали своих соплеменников; они открывали фирмы, покупали квартиры и дома, арендовали помещения и землю. Все это впоследствии, когда началась вторая чеченская война и по России потекли ручейки чеченских беженцев, заработало на полную катушку. Среди этих спасающихся от авиабомб и снарядов людей было немало и тех, кто прятал в себе злобу на Россию и желание отомстить ей за страдания своего народа...

Одной из таких тайных чеченских баз стал заброшенный лагерь нефтяников под поволжским областным городом-"миллионником". Первым его обнаружил Аслан Бораев, один из ближайших сподвижников Шамиля Басаева, которому Шамиль поручил «освоить» Центральное Поволжье. Аслан и два доверенных его лица приехали сюда больше года назад. Бораев купил помощникам квартиру в областном центре и машины, а сам поселился в доме местного богатого чеченца, который, имея местную прописку и владея несколькими магазинами в городе, тайно помогал своим многочисленным родственникам, активно участвующим в чеченском сопротивлении.

Последующие несколько недель Аслан и его помощники колесили по округе и соседним областям, выискивая подходящие для их целей объекты и осваиваясь с местной обстановкой. Аслан выдавал себя за фермера, желающего подыскать подходящее место для разведения овец. В конце концов он нашел заброшенный лагерь нефтеразведчиков и за копейки выкупил его у местных властей. Лагерь стоял на отшибе, пришел в полный упадок — и в районе только рады были от него избавиться. Бораев арендовал по соседству с лагерем несколько гектаров земли, выписал из Чечни строителей и принялся строить себе усадьбу. Через несколько месяцев дом был закончен и Аслан переехал в него. Строители, ставшие после возведения дома первыми членами его диверсионного отряда, сначала обосновались там же, на территории бораевского поместья, а затем, когда из Чечни и Татарии в отряд прибыло пополнение и инструктор, перебрались в лагерь нефтяников, обжили его на скорую руку и принялись изучать все то, что нужно знать диверсанту.

Но когда полгода назад в Поволжье появился Султан, Аслан оказался в его подчинении: Бораев всегда знал, что он всего лишь распорядитель и рано или поздно к нему пожалует тот, кому он вынужден будет сдать дела и отчитаться о расходовании доверенных ему денег. Но вообще-то Аслан был даже рад приезду Султана; они были знакомы, как и все окружение Басаева, до своего отъезда из Чечни Аслан даже стал кунаком Тимура, брата Султана.

У Аслана загорелись глаза, когда Султан рассказал о том, зачем он появился в городе — ведь их отряду предстояло совершить то, что могло прославить их всех не меньше, чем участие в знаменитом рейде Шамиля на Буденновск.

— Да, эта работа стоит того, чтобы прятаться, как шакалу, целый год в этой степи! — воскликнул Аслан. — Ай Руслан, ай молодец! Мы поставим русских на колени, а наши имена будут произносить с уважением по всей Чечне!

— Но для этого еще много надо сделать, Аслан... — умерил его пыл Султан, — наша разведка и наши люди в Москве дали нам несколько наводок, которые помогут осуществить задуманное. Этим я займусь лично. А ты возьмешь на себя подготовку людей. Инструкторы помогут тебе в этом.

— Хорошо, я сегодня же отправлюсь в лагерь. Но ты мне только скажи: то, что ты задумал, очень ведь непростое дело, да? У тебя есть план, ты хоть знаешь, с чего начнешь?

— С чего начну? Позвоню одному жадному русскому генералу...

Султану понравился детский восторг Аслана, понравилось, как он бил себя по коленям и вскрикивал: «Ай Руслан, ай молодец!» Ему вдвойне было это приятно, потому что Руслан был и для него одним из самых великих воинов Ичкерии. Но не только. Уж кто-кто, а он-то теперь знал, насколько Руслан умен, в отличие от того, как его обычно изображают средства массовой информации, даже зарубежные. Они, журналисты, пытаются представить его всего лишь полевым командиром, всего лишь воином, пусть даже очень талантливым и удачливым. Хитрая уловка! Кто ж не знает, что генералы только ведут войну, а начинают и заканчивают их и получают от них наибольшую выгоду политики. Ладно, пусть его считают воякой, исполнителем, но он-то, Султан, знает, что Руслан Дадаев хитер, как змей, и уже недолго ему осталось таскать каштаны из огня для кого-то другого. После того, что они скоро вмести с ним сделают, Руслан сможет взять в руки штурвал и не отдавать его никому. И посмотрим тогда, кто всего лишь полевой командир, а кто посланец Аллаха и испытанный предводитель своего народа!

Султан часто думал о славе министра информации Ичкерии Лечи Удугова, который в первую чеченскую кампанию сумел одержать над русскими победу в информационной войне.

Он вслед за Русланом считал, что интернетовский сайт «Кавказ», открытый Удуговым перед самым началом действий чеченцев в Дагестане, не отвечает нынешней ситуации в полной мере. Конечно, на Западе вовсю пользуются информацией, которую черпают из «Кавказа», но она ведь однотипная, обыватель из Америки или Европы уже начал уставать от очередного сообщения о бомбежке русскими чеченских сел или расстреле мирных жителей. Требовалась настоящая сенсация — такая информация, которая могла бы взорваться как бомба и от которой еле-еле держащееся на плаву международное реноме России могло бы пострадать очень ощутимо и надолго. И такая идея, похоже, лежала на поверхности (может, потому и не приходила до сих пор никому в голову).

Информаторы из Москвы уже не раз докладывали чеченскому руководству о том, что Россия, на словах избавившаяся от бактериологического оружия, на самом деле по-прежнему имеет его запасы. И Руслан, посоветовавшись с Удуговым, рассказал иностранным журналистам о том, что Россия применяет бактериологическое оружие против чеченских отрядов, укрывшихся в горах. Больше того, русские одержали верх в Пионерском только благодаря тому, что отравили находящиеся в селе источники воды. В условиях блокады Пионерского это сыграло свою роковую роль... Это же сообщение разместили в Интернете. Как и ожидал Руслан, журналисты к этой информации отнеслись скептически: без весомого подтверждения фактами подобного рода сообщения были не более чем слухами. Распространенная через «Кавказ» новость прошла только в бульварной прессе; ни одно солидное, уважающее свое имя западное издание или информационное агентство об этом сообщать не стало. Да и какие там, спрашивается, источники, если через окраину села протекает ручей, почти река, из которого население берет воду для приготовления пищи...

Но Руслан знал, что делает. Он видел, что запущенный на пустом месте слух при определенных обстоятельствах способен превратиться в реальный факт, из которого может разгореться большой международный скандал. Каким образом? Надо добыть контейнер с чумой, доставить его в зону военных действий, а потом предъявить мировому обществу. Уж что-что, а такое воровство российской верхушке никогда не отмолить!

Удастся эта акция — все остальное было бы делом техники: чеченцы, доказав геноцид своего народа, имели бы полное право на введение в Чечню войск ООН — а это почти наверняка гарантировало бы Чечне независимость от России. Во всяком случае, спецслужбы НАТО, с которыми время от времени контактировали люди Масхадова, обещали сделать все от них зависящее, чтобы натовские войска — пусть и в облике миротворцев — надолго засели на Северном Кавказе. Нужен лишь повод.

Руслан был уверен в своем успехе, так что больше мог не советоваться ни с Масхадовым, ни с Басаевым: недавний опыт Косова говорил о том, что для Запада их хваленая демократия — только повод, чтобы оттяпать для себя очередной лакомый кусочек. Чечня — а в этом ни у кого из них не было ни малейших сомнений — таким лакомым куском и являлась: как со стратегической, так и с экономической точки зрения.

Но конечно, не сам же Руслан должен добывать русское бактериологическое оружие! Больше того, он даже знать никаких подробностей об операции не должен, он должен быть чист, как пророк, а для таких дел, как это, у него есть он, Султан.

И Султан принялся со рвением воплощать в жизнь этот план. Еще только готовясь к операции, он получил сведения о полигоне «Гамма»: московские резиденты чеченских спецслужб работали хорошо — у них на содержании находилось несколько полковников и генералов из Министерства обороны, информация оттуда, как оперативная, так и архивная, поступала регулярно.

Из тех же источников Султан получил и досье на генерала Иконникова: в свое время военная прокуратура зацепилась за него, но потом дело за недостатком доказательств было сдано в архив, откуда странным образом исчезло и всплыло лишь какое-то время спустя — теперь уже в руках чеченских разведчиков, которых всегда интересовал кадровый состав российского генералитета и закулисные делишки генералов, более того, были инспирированы некоторые разоблачения в высших кругах российских военных именно чеченцами — через утечку добытых ими документов в прессу и Интернет. Можно было предполагать, что это случалось тогда, когда генералы переходили дорогу кому-то из чеченского руководства или запрашивали слишком высокую цену за свои услуги...

Узнав о том, что у Иконникова есть счет в германском банке, Султан, имевший когда-то дела с немецкими предпринимателями и связи в тамошней банковской структуре, навел справки, подмазал где надо — и через пару недель на его факсе появилось сообщение, в котором сообщались все реквизиты немецкого счета Алексея Николаевича... Ну а имея на руках такой козырь, операцию вполне можно было начинать.

И вот в один воскресный день Султан Аджуев набрал номер домашнего телефона генерал-майора Иконникова. Предполагал ли генерал, как круто изменится его судьба, когда он в первый раз услышал голос Султана?..

Вернувшись в понедельник к себе на полигон, генерал Иконников, проведя обычный утренний развод, отправился в первый отдел — там, в массивном сейфе у особистов, хранилась наиболее секретная документация по объекту «Гамма». Он потребовал у дежурного лейтенанта ключи от сейфа, порылся в нем, достал несколько папок и, расписавшись за них в журнале, пошел к себе в кабинет.

Из восьми отобранных папок Иконникова интересовала только одна, остальные он взял для отвода глаз. В нужной ему папке содержались документы, в которых шла речь о содержимом восьмого склада: что именно, сколько и когда было отправлено туда на хранение.

Если сам полигон «Гамма» был особо секретным объектом, о котором даже в Министерстве обороны знали только избранные, то восьмой склад был самым секретным местом полигона: охрану здесь несли не солдаты срочной службы, как по всему полигону, а специальный отряд, состоящий из прапорщиков-сверхсрочников, который находился в ведении особого отдела, то есть военного управления ФСБ.

Восьмой склад и складом-то назвать язык не поворачивался. Это бетонный бункер, целиком спрятанный под землей, на поверхности были видны только бетон колпака, прикрывающего лифт, ведущий глубоко под землю, и пятидесятисантиметровые стальные створки входа, снабженные сложной системой шифровых замков. Даже прямое попадание тяжелой авиабомбы не могло разрушить этого сооружения. Меры предосторожности были вовсе не излишни: восьмой склад с самого начала был предназначен для хранения бактериологического оружия, да и сейчас здесь еще находились его остатки, которые то ли из-за недофинансирования, то ли по каким-то другим причинам не были уничтожены, как того требовали международные конвенции, в свое время подписанные Советским Союзом.

Для кое-кого из генералов в Министерстве обороны существование этого склада было постоянной головной болью: узнай американцы о том, что Россия по-прежнему владеет запасами бактериологического оружия, большого международного скандала было бы не избежать: мы не раз заявляли, что давно прекратили разработку этого оружия, а от накопленных запасов полностью избавились...

(Кстати говоря, Ирак только за то, что хотел попытаться наладить производство бактериологического оружия, оказался на многие годы в удавке международных санкций...)

Как бы там ни было, но факт оставался фактом: посреди тридцати гектаров «Гаммы», включающих в себя и потравленные химией поля, и полуразрушенные лаборатории, и небольшой военный городок, хранились десятки емкостей со штаммами бубонной чумы, куриккетсии и сибирской язвы...

Сидя в своем кабинете и перелистывая странички документов с грифом «Строго секретно. В одном экземпляре. Допуск по форме А», Алексей Николаевич размышлял, каким образом можно умыкнуть одну из хранящихся на восьмом складе бочек. При такой повышенной секретности объекта даже и речь не возникла о том, чтобы сделать это в обход соответствующих правил. Достаточно сказать, например, что, лишь для того, чтобы просто оказаться внутри склада номер восемь, ему, начальнику полигона, нужно было пройти ряд процедур, каждая из которых фиксировалась в специальном журнале. Несмотря на высшую форму допуска, Иконников не знал код замка: его еженедельно менял специальный комендант склада, старший лейтенант Шепотько. Определенные сложности предвиделись, оттого что внутри склада можно было находиться только в специальной одежде, которая по выходе подвергалась обязательной санитарной обработке.

И вот, учитывая все это, генерал должен был найти способ официально вывезти из склада энное количество бочек, чтобы затем каким-то образом одну из них где-то спрятать, а затем вывезти за ограду полигона.

Иконников, кажется, такой способ нашел: еще накануне ночью он для себя набросал план, который бы позволил ему и обойти все инструкции, и остаться в тени. План был основан на том, что на восьмом складе вот уже шестой год подряд не проводилась инвентаризация и положенная в таких случаях проверка всего помещения и его дезактивация. Бумаги, которые он сейчас листал, лишь подтверждали это: последняя проверка содержимого склада была сделана за несколько лет до того, как Иконников стал начальником «Гаммы». В этих же документах говорилось о том, что на складе хранится несколько десятков запасных емкостей для штаммов — на тот случай, если в какой-то из бочек обнаружится утечка и надо будет срочно устранять опасность этой утечки. Генерал довольно заерзал в своем кресле: именно в этих запасных емкостях и был его реальный шанс выйти сухим из воды.

Он снова аккуратно сложил все документы в папку, завязал тесемки и отложил папку к остальным. Затем Иконников минут пять посидел, размышляя о том, что ему сейчас предстоит предпринять, и, наконец решившись, поднял трубку служебного телефона.

— Штаб округа, — сказал он связисту, — свяжите меня по «красной линии» с генералом Смирновым...

Код «красная линия» означал особую секретность и предполагал повышенные меры защиты против прослушки. Генерал-лейтенант Смирнов занимал в Поволжском военном округе должность заместителя командующего по техобеспечению и был прямым начальником Иконникова.

— Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! — бодро, как и положено обращаться к старшему по званию, сказал Иконников, едва услышал в трубке знакомый баритон своего начальника. — Докладываю: на вверенном мне объекте происшествий нет!

— Здравствуй, Алексей Николаевич! Что происшествий нет понятно, но проблемы есть, раз сам позвонил.

— Ну не знаю, можно ли это назвать проблемой, — сказал со смешком Иконников. — Я тут решил порыться в архиве и обнаружил, что промашку одну допустил... Инвентаризацию положено раз в два года проводить, а ее уже шесть лет не делали. Надо бы посмотреть, что у нас там творится, не дай бог утечка или, тьфу-тьфу, что еще...

— Это ты о заразе своей? — уточнил Смирнов.

— Так точно, об этом...

— Ну и делай, чего тебе положено, сам, что ли, не знаешь?

— Да на том складе, я по документам уточнил, много чего лишнего навалено. Списать бы не мешало... А без вашей санкции не имею права.

— Откуда там у тебя лишнее? — удивился Смирнов.

— Да там тара старая хранилась, этим бочкам уже лет по сорок будет. Лежат, только место занимают...

— Хорошо, пришли с порученцем акт на списание, я посмотрю...

— Будет сделано, товарищ генерал-лейтенант!

— У тебя все?

— Так точно.

— Тогда бывай здоров! Привет жене.

Смирнов положил трубку.

Алексей Николаевич перевел дух: кажется, начало прошло нормально...

...В тот же день они с комендантом восьмого склада, облачившись в прорезиненные комбинезоны, спустились в бункер. Медленно, шаркая резиновыми бахилами, надетыми прямо на сапоги, они прошли вдоль длинных рядов бочек, наполненных смертью. Иконников спускался сюда всего второй раз за службу на полигоне — первый раз это было, когда он только знакомился с новым хозяйством.

— Это что? — спросил генерал, указывая рукой, в толстой резиновой перчатке, на штабеля бочек в глубине склада.

Его голос, прошедший сквозь фильтры противогаза, звучал неестественно глухо. Иконников знал ответ на свой вопрос, но ему было важно, чтобы комендант сам на него ответил.

— Запасная тара, товарищ генерал. На всякий случай.

— Зачем так много?

— Не могу знать. Порядок такой: на каждую полную бочку должна быть замена...

— И сколько раз вы их меняли?

— Ни разу.

— Их можно использовать в каких-нибудь других целях?

— Не понял?

— Ну солярку, к примеру, в них налить или для каких-нибудь других хозяйственных нужд...

— Что вы, товарищ генерал, по инструкции вся наша тара подлежит уничтожению, даже неиспользованная.

— Они что, заразные, эти бочки?

— Никак нет! То есть, думаю, если прикажете, — поправился комендант. — Просто порядок такой. Но в принципе это легко проверить: снять мазок, отнести в лабораторию... и...

— Слушай, Шепотько, на днях будем проводить здесь инвентаризацию, уже получил на это указание из округа. У меня мнение: всю эту тару надо списывать к чертовой матери. Здесь хоть свободнее станет, а то к полным бочкам подхода совсем нет — как их проверять, когда они так стоят? Оставишь десяток на всякий случай, а остальное пустим под автоген. Да, вот еще что: мне на дачу под дождевую воду надо пару бочек. Из-под горючего, сам понимаешь, не с руки: больно грязные. А эти, думаю, вполне сгодятся, как ты думаешь?

— Не знаю... Наверное.. Честно говоря, я бы из такой бочки поостерегся поливать свой огород.

— Ничего, жена с порошком их помоет — и порядок! Я хоть и генерал, но тратиться на лишнее по нынешним временам тоже, знаешь, возможности нет. Ну что, отдашь мне пару бочек, если что?

— Конечно, не вопрос, товарищ генерал! Если вы хотите...

— Ладно, пошли, старлей, что-то мне в этом противогазе совсем невмоготу становится... — Они поднялись на лифте на поверхность, прошли специальную душевую, где с пару минут постояли прямо в одежде под потоками дезактивационного раствора, и только после этого смогли оказаться на воздухе. Шепотько с помощью прапорщика-часового закрыл створки ворот и ввел шифр в кодовый замок. Иконников тем временем уже снял с себя защитный костюм, уселся в свой командирский «газик».

— Ну что, старший лейтенант, значит, послезавтра приказываю начинать инвентаризацию, — подвел итог генерал. — Подбери пять человек из сверхсрочников — бочки катать будут. И предупреди в автопарке, чтобы сюда пару машин подогнали — пустую тару в мастерские на уничтожение повезут. Акт на списание заранее подготовь, потом, как заполнишь, сразу ко мне на подпись.

— Слушаюсь, товарищ генерал! — козырнул Шепотько и посмотрел вслед отъезжающему начальству.

«Ну, блин, армия! Генералы и те кусочничают. Ну вот на кой эти две бочки? — подумал он про себя. — А все потому, что халява! Я бы их и за годовую зарплату не взял...»

Через два дня прошла как нельзя лучше самая трудная часть авантюры Иконникова. Генерал подъехал к восьмому складу в самый разгар инвентаризации. Оделся в защитный костюм, спустился вниз, где комендант Шепотько, самолично возглавив команду из трех прапорщиков, возился в дальней части складского помещения, разбирая штабеля из пустых бочек: старший лейтенант стоял у штабеля, один из прапорщиков скидывал бочки на пол, а двое других катали эти бочки к лифту. Наверху еще двое прапорщиков принимали тару у лифта и грузили ее в машину.

— Ну что, утечек нет? — поинтересовался для порядка генерал.

— Никак нет, все проверил! Вот данные лаборатории. — Шепотько показал несколько страниц с экспресс-анализами проб, снятых с каждого полного контейнера.

— Хорошо! — похвалил Иконников. — Как, сегодня закончите?

— Постараемся...

— Ну давайте работайте, не буду вам мешать... — Так я, старлей, как и договорились, парочку этой тары себе забираю?

— Да, конечно, конечно... — В запарке работы Шепотько даже не обратил особого внимания на вопрос начальства — действительно, договорились ведь...

Иконников направился в сторону лифта. У нижнего створа лифтовой шахты стояло десятка два пустых бочек, приготовленных для отправки наверх. Расчет Иконникова строился на том, что внешне они совершенно не отличались от полных; различие было только в весе (каждый контейнер тянул килограммов на сорок) и в том, что у пустых бочек верхняя крышка была не запаяна.

Словно вспомнив нечто важное, он вернулся к стеллажу, заполненному контейнерами со смертоносной начинкой. Будто проверяя что-то, зашел за стеллаж, посмотрел в сторону работающих — их за стеллажами почти не было видно. Можно было действовать. Иконников, пыхтя от натуги, откатил к лифту полную бочку, а вместо нее поставил пустую. Проверил, подмену даже вблизи будет трудно определить, если не сдвигать бочку с места. Затем он вызвал лифт и, когда тот спустился, закатил в кабину одну пустую и одну полную бочку и нажал кнопку подъема. На выходе сделал все, как положено по инструкции: дезактивировав себя и бочки, через несколько минут генерал, катя бочки перед собой, шел к выходу из склада.

Грузившие наверху прапорщики кинулись помочь, но Иконников остановил их, изобразив заботливого отца-командира:

— Не надо, не надо, ребята! Своя ноша не тянет. А вы еще натаскаетесь... — И замахал рукой своему шоферу: — Миша, давай сюда!

В подъехавшем задом «газике» уже предварительно было снято заднее сиденье. Иконников собрался с духом, обхватил полную бочку руками и закинул ее в машину. Обнимая эту смертоносную емкость, он и на секунду не задумался о том, что это может быть опасно. Напротив, сознание того, что эти его объятия принесут двести пятьдесят тысяч долларов, придало генералу силы, помогло справиться с грузом без особого напряжения. Вторую бочку ему помог закинуть подбежавший шофер — и это было на руку Иконникову: теперь Миша на любом допросе мог бы поклясться, что помогал грузить своему генералу пустые бочки...

Иконников скинул защитный комбинезон, сел в машину и приказал:

— Вези на дачу!

На контрольно-пропускном пункте полигона машину своего командира никто и не думал проверять — и смертоносный груз благодаря стремлению генерал-майора Иконникова к быстрому и легкому обогащению вырвался на свободу...

Когда Султан в очередной раз позвонил Иконникову, генерал уже чувствовал себя весьма уверенно.

— Готовьте деньги, Султан, — сказал он сразу после обмена приветствиями. — Я могу дать вам то, что вы хотели...

— Отлично, я рад это слышать, генерал. Где и когда мы произведем наш обмен? Согласитесь, что тянуть с этим ни вам, ни мне нет никакого резона... Более того, чем быстрее мы это сделаем, тем легче станет жизнь у нас обоих. Вы согласны?

— В принципе согласен... Но вы забыли, что обещали мне надежные гарантии... Прежде чем мы продолжим наш деловой разговор, я хочу ознакомиться с ними.

— Я свое слово держу, — твердо заверил Султан, — деньги будут переведены на ваш счет немедленно, как только вы передадите нам груз.

— Меня такое предложение уже не устраивает, — возразил Иконников. — Мои условия: пятьдесят тысяч наличными и подтверждение о переводе двухсот тысяч при передаче груза. Вы ничем не рискуете: я же не собираюсь вам втюхивать бочку с навозом... А вот мне нужно подтверждение... Да, именно, пожалуй, этого как раз достаточно, чтобы вам не пришло в голову устранить меня как ненужного свидетеля. Думаю, пятьдесят тысяч долларов даже для вас большая сумма, чтобы выбрасывать ее на ветер. Или я не прав?

— Не надо так волноваться, Алексей Николаевич! Вы останетесь живы и здоровы. Чтобы вас успокоить, я скажу вам честно: ваше устранение совсем не в наших интересах — вы слишком заметная фигура. Нам просто нужен товар, который мы прибыльно перепродадим. А лишний шум нам совсем ни к чему, поверьте.

— Хорошо, я верю вам, — сказал Иконников. — Если вы выполните мои условия, получите груз завтра же вечером.

— Считайте, что мы договорились. Где вас искать завтра?

— Позвоните мне в девять вечера, я буду ждать вашего звонка дома.

— Тогда до завтра!

Султан положил трубку, и Алексей Николаевич перевел дух: кажется, и эту часть партии он выиграл... Осталось сбагрить с рук проклятую бочку, а затем...

«Выйду на пенсию, — подумал он, — куплю домик на каком-нибудь Лазурном берегу, буду выращивать виноград, розы под окнами посажу... Если по кабакам не ходить, денег до самой смерти должно хватить».

Султан позвонил Иконникову, как и договаривались, в девять вечера следующего дня.

— Можете не волноваться, мы перевели деньги на ваш счет. Подтверждение уже получено. Теперь дело за вами.

— Завтра, на двадцатом километре Московского шоссе, в семнадцать ноль-ноль, — сказал Иконников и положил трубку.

На всякий случай — кто их знает, этих кавказцев, что им в голову взбредет? — генерал решил лишний раз подстраховаться. О том, чтобы отправиться на встречу с Султаном не одному, не могло быть и речи, лишние свидетели ему были не нужны. Поэтому Алексей Николаевич мог рассчитывать только на себя.

Днем следующего дня он уехал с полигона раньше обычного — до городской квартиры генерала довез, как всегда, его шофер Миша.

— Сегодня ты мне больше не нужен, — сказал ему Иконников. — Заедешь завтра утром, в обычное время.

— Есть, товарищ генерал! — обрадовался Михаил: у него появилось несколько часов, чтобы подхалтурить.

Дома Иконников переоделся в гражданскую одежду: джинсы, ковбойка, старый свитер — так он обычно одевался, работая на даче, — вывел свою «шестерку» из гаража и отправился на дачу. Здесь генерал с предосторожностями загрузил контейнер в багажник «шестерки», прикрыв его старым одеялом, и выехал на Московское шоссе.

Неподалеку от места назначенной встречи, не доезжая примерно километр, Иконников притормозил и съехал на обочину. Здесь он вышел из машины, поискал глазами подходящее место, потом, дождавшись, когда на трассе никого не будет, вытащил контейнер из багажника, положил его на землю и покатил бочку метров на десять в сторону — туда, где как раз была подходящая канава. Убедившись, что с дороги контейнер не видно, Иконников поставил свой табельный «Макаров» на боевой взвод, засунул его под себя, под чехол сиденья, развернул машину. Вот теперь можно было ехать на встречу с Султаном.

Темно-синий БМВ Султана подкатил к назначенному месту ровно в пять вечера. Он был в машине один, что сразу успокоило Иконникова. Генерал вылез из своей «шестерки» и пошел к иномарке. Султан стоял у открытой дверцы и поджидал его.

Они, как старые знакомые, коротко кивнули друг другу.

— Здесь все, как вы просили, — произнес Султан и протянул Иконникову небольшой пакет из плотной бумаги.

Генерал заглянул внутрь, в пакете лежали пять банковских упаковок стодолларовых купюр и копия платежки с подтверждением того, что вчера в Дрезден-банк на счет господина Ikonnikoff поступило двести тысяч долларов.

— Вы не против? — Генерал вынул из пакета одну пачку, надорвал бандероль и вытащил наугад несколько банкнот из середины пачки. Стодолларовые купюры были как будто только что из-под печатной машины: новые, с легким запахом краски, они приятно щекотали пальцы своей шероховатостью...

Султан невозмутимо наблюдал, как генерал шуршит купюрами. Наконец Иконников спрятал вскрытую пачку в карман накинутой на него камуфляжки и сказал:

— Контейнер найдете в восьмистах метрах отсюда. Езжайте вперед, справа от кювета будет ориентир — одинокое засохшее дерево. Найдете легко, не сомневайтесь... Ну а я поеду. Надеюсь, что вы больше не станете напоминать мне о себе: услуги такого рода вряд ли еще возможны. Хотя... наше знакомство не могу считать для себя неприятным.

Иконников бочком, не спуская глаз с Султана, направился к своим «Жигулям». Кавказец, провожая его глазами, все так же невозмутимо стоял у своей машины. Затем, когда генерал развернулся и отъехал достаточно далеко, он достал сотовый телефон, нажал кнопку вызова и, услышав голос своего помощника, спросил по-чеченски:

— На дороге чисто?

— Да. Он был один, «хвоста» нет.

— Снимайтесь с места, едем за грузом.

Султан дождался, когда рядом с ним притормозит крытый брезентом КамАЗ, и, резко рванув свой БМВ, погнал к указанному генералом месту.

Через полчаса контейнер лежал в кузове КамАЗа, шофер которого, получив у Султана фальшивые сопровождающие документы, повез бочку на чеченскую базу.

Еще через полчаса грузовик, на беду чеченцев, остановился у придорожного ларька и встретил там свою судьбу в лице Дока и Мухи.

Султан отпустил генерала живым вовсе не потому, что обещал гарантировать безопасность и теперь держал свое слово. Нет, с такими, как этот жадный русский офицер, закон чести позволял не церемониться. Просто, во-первых, на данный момент ему действительно был совсем не нужен лишний шум; а во-вторых, генерал Иконников так прочно сел на крючок, что Султан рассчитывал использовать эту связь еще не один раз.

Султан потирал руки: он при желании мог бы легко заразить чумой все Поволжье. С таким оружием, которое они только что получили, это было довольно просто сделать: достаточно вылить каких-то пол-литра штамма в водозаборник городского водопровода — и готово, массовая эпидемия по всей территории области обеспечена.

Комиссия по медицине и здравоохранению при ЮНЕСКО еще лет пятнадцать назад с гордостью заявила, что есть основания предполагать, будто возбудитель бубонной чумы на земле полностью уничтожен; прежде чем это заявление было сделано, прошло десять лет без единого случая заболевания. Даже в самых неблагополучных странах Азии и Африки благодаря сильным вакцинам и повсеместной профилактике эта чума не регистрировалось. Ну что ж, раньше не регистрировалось, а теперь зарегистрируется...

Поскольку считалось, что эта болезнь навсегда побеждена, в России ни в больницах, ни на складах не было сколь-нибудь крупных запасов вакцины против этой заразы, так что даже хотя бы на время приостановить массовое распространение эпидемии нищенскому российскому здравоохранению было не под силу. Не нашлось бы ни достаточного количества коек в специально оборудованных инфекционных отделениях, ни лекарств, ни квалифицированного персонала...

Да, жаль, что у Руслана совсем другие планы.

Султан очень жалел, что не может воспользоваться добытой заразой: хозяин в этом отношении был строг и требователен — он, Султан Аджуев, был обязан выполнить его приказ и доставить контейнер в Чечню. Для этого был выбран не раз используемый путь: по Волге до Астрахани, затем — Калмыкия, а уже оттуда — в Чечню.

Вообще-то, Руслан, наверное, как всегда, прав. Ну выльет Султан в водозаборник порцию заразы, выведет из строя одну-две области — Россия от этого все равно с ног не свалится! А Руслан — он хладнокровно все рассчитал: если взрывы, прогремевшие в российских городах перед его рейдом в Дагестан, сначала вызвали всеобщий шок, но потом ужас от них свелся на нет последующими политическими событиями в стране, то теперь он придумал, как загнать Россию в большой политический скандал. По сравнению с заготовленным им катаклизмом прошлогодние взрывы выглядели бы булавочными уколами...

Султана грела гордая мысль: все, что он сейчас делает, дает силы Шамилю, который сейчас лежит в одном из дальних селений горной Чечни без левой ступни и не может вести активное сопротивление наседающим со всех сторон русскими. Может, у него сейчас вообще одна радость в жизни — мысль о том, что посланный им в Россию Султан Аджуев уже приступил к выполнению великого плана. Еще немного — и Россия оставит Чечню в покое; ей будет просто не до войны, надо будет выпутываться из того международного кризиса, в который они, чеченцы, ее ввергнут. И одна из главных ролей в этом принадлежит ему, Султану Аджуеву.

И не могли ни Аджуев, ни конечно же сам Дадаев даже предположить, что их планам сможет помешать пятерка друзей, случайно оказавшаяся на пути Султана и его людей.

Пастух и его ребята в очередной раз заслонили своей грудью Россию...

Когда генерал Иконников получил из военной комендатуры сообщение о том, что какие-то отдыхающие отбили у чеченцев контейнер с бактериологическим оружием, он сразу понял, что это тот самый контейнер, который он продал Султану, — другого просто быть не могло.

— Алексей Николаевич, не с вашего ли полигона чеченцы стянули эту заразу? — первым делом поинтересовался у него военный комендант города полковник Павленко.

— Это исключено! — категорически заявил Иконников, стараясь придать своему голосу как можно больше уверенности. — Мы буквально на днях проводили инвентаризацию, у нас все в порядке. Впрочем, надо посмотреть по маркировке. Федор Петрович, вы должны понимать, что это дело очень серьезное и, не мне вас предупреждать, строго секретное. Здесь нужны специалисты; думаю, что в вашей службе по гражданской обороне таких спецов, как наши, нет, так что я лично займусь этой проблемой. Вы не возражаете?

— Что вы, Алексей Николаевич, я сам хотел вас об этом попросить.

— Значит, решено: я немедленно распоряжусь об охране, оцеплении и обо всем остальном. Наверное, мне понадобится помощь из округа, я сейчас свяжусь с ними. Буду держать вас в курсе...

Генерал положил трубку и вытер покрытый испариной лоб. Единственное, что ему оставалось, чтобы избежать огласки факта его участия в этом грязном деле, — это взять последующие действия на себя, засекретив при этом весь ход проводимой операции; затем следовало вернуть контейнер на место и впоследствии попытаться выдать все случившееся за учебные плановые мероприятия. Но для этого надо было действовать немедленно, чтобы в дело по захвату контейнера не вмешались ни милиция, ни какие-либо посторонние воинские подразделения.

Иконников позвонил дежурному по округу, доложил о возникшей ситуации и попросил дать ему в помощь роту пехоты и вертолетное звено. Получив добро на руководство операцией и дополнительные силы, генерал вызвал к себе капитана Зайнутдинова, который командовал охраной «Гаммы».

— Подготовь взвод своего спецназа, — сказал он ему, — есть сведения, что не установленными пока еще преступниками с полигона похищен контейнер со штаммом. Месторасположение контейнера примерно известно. Через час к нам подойдет подкрепление, рота пехоты. Возьмешь их в свое распоряжение и организуешь вокруг места оцепление. Да, вот что еще: не забудь взять отделение спецов по дезактивации, мало ли что...

— Все понял. Разрешите приступить? — козырнул капитан.

— Давай собирай людей. Я полечу на место на вертолете. Сверху разобраться в ситуации будет сподручнее.

Зайнутдинов вышел из генеральского кабинета. Через пятнадцать минут прилетел вертолет Ми-8. Генерал, взяв с собой четырех спецназовцев Зайнутдинова, отправился на вертолете на юг от города: по данным, поступившим в комендатуру из городского управления милиции, именно с той стороны пришло по открытой волне сообщение о контейнере...

Еще до того, как Иконников оказался в чеченском лагере и увидел воочию все своими глазами, он поначалу подумывал о том, что можно, наверное, попытаться договориться с бдительными ребятами, сорвавшими всю его игру, — дать им тысяч десять долларов, и пусть они выдадут себя за наемников, которым он поручил разыграть спектакль с похищением — якобы для проверки боеспособности вверенного ему полигона. Но на месте, увидев больше десятка трупов, он сразу же отказался от этой идеи: на инсценировку похищения все это похоже не было. Тем более трупы, по всей видимости, принадлежали одной из чеченских банд, а афишировать свои контакты с чеченцами даже таким косвенным образом было бы для генерала самоубийственно.

Тогда Алексей Николаевич решил, что раз уж так все получилось, то надо разыгрывать другой вариант, более жесткий: от бдительной пятерки надо как можно быстрее избавляться. Самый простой способ — списать их гибель на внутреннюю разборку между двумя бандами: дескать, да, было какое-то сообщение по открытой волне, но оно не подтвердилось. Никаких контейнеров не обнаружено. Уцелевшие бандиты скрылись в неизвестном направлении, нами найдены только трупы, которые переданы милиции, и сейчас ведется работа по их идентификации...

Иконников, приказав спецназовцам не спускать с команды Пастуха глаз и стрелять по ним при первой же их попытке предпринять какие-нибудь активные действия, отозвал в сторонку капитана Зайнутдинова.

— Посоветоваться с тобой хочу, — сказал он ему. — Не нравятся мне эти пятеро. Они явно темнят: замочили тут кучу народа, сами без единой царапины...

— Да нет, там у двоих есть кое-что. Правда, ранения не пулевые... — возразил капитан.

— Вот и я о том же: ну подловили чеченцы этих братков в каком-нибудь гадюшнике, наваляли им по полной. А те их выследили и в отместку из автоматов и покрошили. Типичные бандитские разборки, нам до всех этих бандюг и дела-то быть не должно. Но тут все портит контейнер. Еще не факт, что он с нашего полигона... Да если бы и с нашего, один хрен: он в этих разборках ни при чем, только нам один геморрой... Комиссии понаедут, проверки, то, се... Между прочим, тебя первого шерстить начнут, если выяснится, что контейнер наш, а ты его проворонил...

— Не понимаю я, товарищ генерал-майор, куда вы клоните... — Зайнутдинов в досаде дернул себя за кончик уса.

— Поймешь... когда под трибуналом окажешься... — зло усмехнулся Иконников, — ты на ус-то свой намотай: если этих пятерых мы в город привезем, кому от этого лучше будет, а? Тебе? Мне? Или, может быть, простым людям? Ты же чекист, должен понимать, что эти бандюки отмажутся, а мы в дерьме останемся. Образцовая часть округа — вот кто мы были. А теперь станем каждой бочке затычка: нас всякий, кому не лень, будет по поводу и без повода склонять. Службе конец — это как минимум. Уволят подчистую, без содержания, а то и в тюрьму упекут... Ладно, я вижу, ты уже все понял. Кончать надо с этими.

— Как?

— Поставишь их к стенке, возьмешь пару автоматов из тех, что тут валялись, и...

— Да их же все живыми видели!

— Ну и что? Ты повел их на допрос, а они возьми и побеги... Спишем на попытку к бегству. Ладно, хорош тут мусолить. Время не на нас работает. Ну что, ты готов?

Зайнутдинов долго стоял, мрачно глядел в землю, дергал себя за ус. Наконец нехотя выдавил:

— Хорошо, я все понял. Надо — значит надо...

— Ну вот, капитан, правильно сечешь службу. Вперед!

Ни Пастух, ни его ребята не могли слышать этого разговора. Но сейчас, стоя под дулами направленных на них автоматов, о чем-то подобном они, конечно, догадывались. Все они — все пятеро, без исключения, — не раз сталкивались лицом к лицу со смертью: иногда им казалось, что ситуация безвыходна и спасения нет и не будет. Но всякий раз они находили в себе силы противостоять обстоятельствам и уходить из объятий смерти... В этом была их самая сильная сторона — в силе их духа, который, несмотря ни на что, не позволял им потакать ситуации, позволял переламывать ее — через «не могу» — на свою сторону.

А удача... Ну что удача! Ее, как и женщину, надо завоевывать, давать ей понять, что ты сильнее. Они, все пятеро, знали, как это делать, и, может, потому удача улыбалась им пока чаще, чем кому-то бы ни было еще.

Ведь они были ее солдатами...