"Успеть, чтобы выжить" - читать интересную книгу автора (Таманцев Андрей)

2

Лето во Флоренции обычно бывает не столько жарким, сколько душным. Прошли времена, когда это место в долине реки Арно славилось мягким климатом и военный лагерь легионеров великой Римской империи быстро превращался в чудесный «Город цветов». Увы! Флоренция давно уже перестала оправдывать свое название — каждое лето, вместе со всеми своими мощеными улочками, черепичными крышами и мраморными соборами, она превращалась в настоящее пекло. Зажатый в отрогах Апеннинских гор, город медленно, но неумолимо раскалялся под палящим итальянским солнцем, тщетно дожидаясь хотя бы легкого дуновения ветра.

Но все это было бы еще терпимо, если бы не выхлопы тысяч мотороллеров, автомобилей, автобусов и если бы не два миллиона туристов, пожирающих все вокруг глазами и объективами своих фотоаппаратов. Вот что сделало древний город окончательно непригодным к проживанию. Поэтому местное население, не задействованное в обслуживании туристов, попросту уезжает из Флоренции на лето, оставляя город на откуп любознательным зевакам и богатым бездельникам, поток которых неистощим. Впрочем, это неудивительно — едва ли найдется в мире еще один город, где каждый камень связан с именами Микеланджело и Джотто, Леонардо да Винчи и Данте Алигьери.

Флоренция была переполнена с утра до вечера, и в этом сонмище туристов можно было встретить кого угодно.

Маленькие шустрые японцы в ярких шортах и майках как заведенные щелкали своими картонными одноразовыми «кодаками», снимая все, что попадало в поле их зрения, будь то статуя фонтана Нептуна, синий фургон карабинеров или просто южная облезлая кошка. Их энтузиазму можно было только позавидовать. С одинаковым интересом жители Страны восходящего солнца глазели на бронзового Гермеса работы Бенвенуто Челлини и на устройство сигнализации в галерее Уффици.

Американцы, как правило пожилые леди с розовыми волосами и молодцеватые ветераны среднего и мелкого бизнеса в гавайских рубахах, передвигались группами и ежеминутно сверялись с проспектами, словно постоянно подозревая, что этот лоснящийся гид-итальянец им все время врет.

Встречались и русские. Но теперь это уже были не те опасливые советские туристы, которых встречали с неподдельным интересом (Ха! Во Флоренции не только Микеланджело! Я там видел живого русского, представляешь?), и даже не «красные пиджаки», которым все одно где пить — на фоне Эйфелевой башни или египетской пирамиды, эти нынче обретают душевный покой на модных курортах: там больше ресторанов и меньше бесполезных памятников. Современный русский турист мало отличается от прочих, ну разве что подсознательная тяга к магазинам его все еще выдает да любовь к выпивке… Особенно бывает переполнена туристами всех мастей площадь Сеньории, центральное место Флоренции. И в этот час — душный солнечный полдень 15 июля — на площади Сеньории можно было заметить, если очень постараться, именно такого русского туриста новых времен. Это был молодой мужчина крепкого, но не вызывающего сложения, одетый, несмотря на жару, в черные джинсы и майку с изображением Пизанской башни, перечеркнутой надписью по-английски: «Не пора ли ей упасть?» На шее у русского туриста висел положенный по статусу автоматический «кодак», которым он, впрочем, практически не пользовался.

Одним словом, если этот молодой человек и отличался от остальных двух миллионов своих коллег по отдыху, то только лишь едва заметным выражением озабоченности на лице. Не чувствовалось в нем блаженного умиротворения или полной отрешенности. Русский турист был настороже.

С видом человека, коротающего время между проводами жены и встречей с любовницей, он рассеянно рассматривал окружающие дома и дворцы. На несколько секунд его взгляд задержался на монументальном здании древней ратуши с ее мрачной башней, громоздящейся над площадью, а потом скользнул в сторону колоссальной очереди в картинную галерею Уффици. По губам русского пробежала легкая усмешка. Мол, и у вас, господа европейцы, не без этого… Закончив беглый осмотр достопримечательностей, турист вздохнул, посмотрел на часы и не спеша двинулся в сторону одной из улочек, разбегающихся прочь от площади Сеньории.

Неожиданно оказалось, что этот русский был не единственным человеком, которого мало интересовали чудеса архитектуры: два подтянутых джентльмена со здоровыми американскими лицами внимательно следили за его перемещениями и даже пару раз сфотографировали молодого человека. Теперь же, как только русский турист сдвинулся с места, один из джентльменов поднес запястье правой руки ко рту и тихо произнес:

— Ковбой направился в сторону Виа Калзадоли.

И, соблюдая безопасную дистанцию, оба американца двинулись следом. Им блестяще удавалось ничем не выдать своего присутствия — в самом деле, мало ли людей шатается летом по Флоренции? А объект их внимания тем временем медленно брел в потоке ленивых туристов по узкой тенистой улочке. Но тень совершенно не спасала от жары, разве что солнце здесь не так яростно пекло.

Явно утомленный жарой и оттого рассеянный, молодой человек не торопясь вышел по Виа Калзадоли к величественному собору Санта Мария дель Фьоре, нависавшему над всем городом. Остановившись перед входом, он вдруг вспомнил о своем бесполезном фотоаппарате, болтавшемся на шее.

Фотографировать русскому туристу, кроме себя, было нечего, ибо видами Флоренции он уже обзавелся, приобретя открытки и проспекты. Но не щелкать же свою физиономию, держа фотоаппарат на вытянутой руке? Оглядевшись, молодой человек выбрал брата туриста поприличней и обратился к нему на английском:

— Не может ли сеньор сделать один снимок?

Сеньор, оказавшийся почтенным немцем, с радостью согласился и немедленно сфотографировал молодого русского. Получив желаемый снимок для семейного альбома, объект внимания двух американцев сдержанно поблагодарил за помощь и вошел в собор.

Американские джентльмены переглянулись. Потом один из них, тот, что с фотокамерой, последовал за Ковбоем в храм, а другой, снова пробормотав что-то в рукав, отправился за немцем.

Через десять минут к собору осторожно подрулил «мерседес», а спустя еще три минуты из храма вышел джентльмен с фотоаппаратом и остановился рядом с машиной, не отводя глаз от ворот собора.

— Сидел десять минут, потом поставил свечи, пять простых и две красные, — сообщил кому-то негромко американец в открытое окно автомобиля и вдруг встрепенулся:

— Вот он… Человек в «мерседесе» кивнул и включил рацию.

— Внимание! Ковбой поставил у алтаря семь свечей. Это похоже на сигнал.

Всем усилить наблюдение!..

— На ковбоя он не очень-то похож, а?

— Примерно так переводится фамилия этого русского… Все! Он собирается уходить. Двигай за ним, а я разберусь со свечами.

— Понял.

Джентльмен с фотоаппаратом оторвался от машины и направился вслед за объектом.

Ковбой, он же Сергей Пастухов или просто Пастух, медленно брел в потоке ленивых туристов. В сотый раз он отругал себя за то, что не надел шорты, как все вокруг, — джинсы, да еще черные, не очень подходящая одежда для города, который превратился в финскую баню. Не спасала даже многолетняя привычка носить форму, тоже мало похожую на легкий пляжный костюм. Вот ведь, по Чечне бегал в камуфляже как заводной, а здесь спекся… Пошел уже третий день пребывания Пастуха в Италии. Два предыдущих он потратил на подробное изучение местности — железная спецназовская привычка крепко засела в сознании капитана. Голубков говорил Сергею, что осложнений во время его прогулки во Флоренцию быть не должно. Что ж, это Пастух вполне мог обдумать и принять или не принять во внимание. Но слова своего преподавателя в военном училище — старого подполковника, воевавшего еще в Корее и Египте, о том, что рекогносцировка местности — основа военного дела, не надо было обдумывать: эта заповедь, навсегда отпечатавшись в мозгу, выполнялась автоматически. Даже и тогда, когда, как убеждал Голубков, осложнений быть не должно.

Конечно, Пастух не собирался воевать на улицах древней Флоренции. Во всяком случае, лично он боевые действия начинать первым не предполагал.

Но и не ради отдыха он здесь оказался. Флоренция, без сомнений, чудесна и неповторима. Кто бы спорил. Но созерцание даже таких достопримечательностей не входило в число любимых Сергеем занятий. Он предпочел бы что-нибудь другое. Ему бы с удочкой, да плотвичку потаскать… Увы! Местная Арно больше походила на чеченскую Сунжу, чем на родную Чесну…

Нет, Пастух здесь, чтобы работать. Он взялся за это, и теперь уже не имеет значения почему. Он взялся, а значит, должен выполнить, чем бы все ни обернулось. И точка. Неделю назад, когда Голубков отправлял его сюда и когда говорил, что осложнений быть не должно, все действительно казалось простым.

Слишком простым.

Но у Сергея тогда не возникло сомнений, достаточных для отказа от этого дела. И потом, если доверяешь человеку, то любые сомнения перестают тревожить, а Пастух доверял Голубкову. Они многим были связаны, и отношения их мало походили на отношения начальника и подчиненного, хотя во всех этих боевых операциях (или специальных мероприятиях, как предпочитали выражаться те, кто их разрабатывал), на которые Пастуха и его команду нанимало Управление, все боевые задачи ставил перед ними Голубков. Но он не давил ни официальностью, ни своим полковничьим званием даже теперь, когда сам стал начальником оперативного отдела Управления.

Сергей не любил слово «наемник», да и название «солдат удачи» не особенно его привлекало. Но пока он полностью доверяет полковнику Голубкову — тому человеку, с чьей легкой руки он и все его ребята стали этими самыми «солдатами удачи», — до тех пор Пастух готов мириться с этой своей ролью.

В конце концов, именно это их доверие Голубкову очищало деньги, которые им платили. Очень большие деньги. Он не сомневался в своих ребятах, но все же в глубине души побаивался, что когда-нибудь они просто привыкнут к большим деньгам и тогда всей его универсальной команде, вместе с ним во главе, станет безразлично, за что брать деньги и с кем воевать. Но он не задумывался над этим, пока доверял Голубкову. А причин не доверять ему пока не возникало, несмотря на тухловатый душок, которым отдавало большинство специальных мероприятий Управления. Поэтому, когда Голубков попросил срочно съездить во Флоренцию, так сказать, выполнить роль фельдъегерской почты, Пастух согласился почти сразу.

Все контакты с Управлением изначально сводились к их общению лично с Голубковым. Никаких удостоверений, званий, планерок или ежемесячной зарплаты в бухгалтерии. Полковник связывался с ребятами, а чаще с Пастухом как с командиром. Связывался и говорил — ребята, мол, надо сделать то-то и то-то, вот что я могу вам рассказать об этом, вот сроки, вот деньги на операцию, вот ваш аванс. И они делали. И нигде это зафиксировано не было. В известном смысле они были независимы, предоставлены сами себе. Они могли сделать так, как считали нужным, и даже серьезно скорректировать задачу — случалось и такое. В принципе они, наверное, могли бы и отказаться от очередного задания, тем более что в устах Голубкова оно никогда не звучало командирским приказом. Но все прекрасно понимали, в какие игры приходится влезать и в чьих интересах. Все знали: то, чем они занимаются, санкционируется едва ли не на президентском уровне и находится вне правил, а иногда и вне законов. Но с них никогда не требовали подписки о неразглашении — поди попробуй разгласи! Дураку ясно, что даже предупреждать не будут. Но взаимное доверие пока сохранялось.

Во всяком случае, у Пастуха и Голубкова. Правда, иногда Сергея одолевало ощущение, что они работают не на государственную спецслужбу, а на какую-то мафиозную структуру. Но кто сейчас разберет, где заканчивается государство и начинается мафия? Лучше об этом вообще не думать, даже и не задумываться. Лучше просто держать ухо востро и вовремя проводить рекогносцировку на местности.

Любой. Всегда. Так надежней.

А тогда, несколько дней назад, в небольшом особнячке Управления Голубков плотно прикрыл за Пастухом дверь кабинета, жестом указал на кожаный диван, а сам плюхнулся в свое кресло за столом. Вполне жизнерадостно плюхнулся.

— Ну, как дела, Сережа? Минут пять поговорили о делах.

— Семья, Константин Дмитрич, в порядке. Вполне прижилась уже в Затопино, кое-какими благами цивилизации обзавелась, вот, собирался дом подремонтировать.

Как ребята? Да так же, как и раньше. Отдыхают. Артист грозится сыграть-таки Гамлета, но дальше угроз дело пока не заходит, по-моему, он скорее какой-нибудь маленький театр купит. Док снял полдома в Переделкино… Да вы ближе к делу, Константин Дмитрич!

Полковник с минуту молчал, раздумывая, а потом достал сигарету, раскурил и наконец сказал, зачем пригласил:

— Есть в Италии один славный городок. Флоренция. Слышал, наверное? Леонардо да Винчи, Микеланджело, в общем, есть что посмотреть… Надо слетать туда на три дня. Ничего сложного, никаких боевых операций. Надо просто встретиться с одним человеком… — Кому надо?

— Мне надо, Сережа, мне. Как у тебя со временем? Сможешь отвлечься на три дня?

— Только давайте без пафоса и таинственности, Константин Дмитрич. Вопрос ведь не в том, смогу я или нет. Вы же прекрасно понимаете, что это не моя работа! Не тот профиль… — Знаю, что не тот, — согласился Голубков, — но мне необходимо, чтобы отправился туда именно ты. С оперативной точки зрения все предельно просто.

Прилетел, встретился и обратно. Но я должен полностью доверять человеку, которого отправляю, понимаешь, какая штука? Полностью доверять. Это не приказ и даже не задание, Сережа, это моя личная просьба к тебе. Только к тебе.

— Только ко мне? Значит, мои ребята… — В них нет необходимости. Я же сказал: все предельно просто.

— Я могу подумать?

— Можешь. Минуты полторы. Пастух усмехнулся:

— И куда только, товарищ полковник, ваша жизнерадостность делась? Все предусмотрел… Ну, будем надеяться, что действительно все предусмотрел. Ладно.

Надо, так съезжу. Выкладывайте.

Голубков кивнул.

— Я знал, что могу на тебя рассчитывать… В общем, так. Поедешь через турфирму, в составе группы. В это время во Флоренции до черта туристов, на тебя никто внимания не обратит. Оденься соответственно, упакуйся… Фотоаппарат есть?

— Есть где-то старый «Зенит».

— Не пойдет. Купи себе автоматическую дешевую «мыльницу». Итак, во Флоренции ты должен будешь встретиться с моим человеком. Он абсолютно надежен, но не профессионал и может наследить. Так что будь осторожен. Этот человек передаст тебе информацию. Очень важную информацию. Ее ты и должен будешь привезти как можно быстрее. Лично мне. Все понял?

— Что именно я буду везти?

— Не знаю, — честно ответил полковник, разведя руками, — это может быть кассета или конверт… Вот здесь подробности. Прочитай и запомни.

С этими словами он быстро набросал своим ровным почерком на листке из блокнота текст и протянул его Пастуху. Сергей прочитал несколько раз, закрыл глаза, запоминая, а потом вернул листок Голубкову, который тут же молча его скомкал и сжег в пепельнице. На листке были перечислены место и время встречи, пароль и прочая обычная для подобных мероприятий информация. Затушив в той же пепельнице докуренную сигарету и разогнав рукой дым. Голубков достал из ящика своего стола пакет и подтолкнул в направлении Пастуха.

— Здесь билеты, паспорт с визой и деньги на расходы… И запомни, Сережа, осложнений быть не должно. Малейшие осложнения означают провал. Тут инструкции будут очень просты: любым способом, любыми средствами, но вернуться. Есть какие-нибудь вопросы?

Любые осложнения означают провал… Что ж, кажется, это и в самом деле предельно просто, как вы изволили высказаться, Константин Дмитриевич!

Впрочем, Пастуха это уже не особенно беспокоило. Он прекрасно понял то, что невольно проскользнуло в словах полковника. Все предельно очевидно: если у Сергея нет оснований не доверять Голубкову, то у Голубкова есть очень веские основания доверять только Пастуху. «Интересно, — подумал Сергей, — а если бы я отказался, стал бы он предлагать это дело моим ребятам?..»

— Что, все так серьезно?

— Серьезней некуда. — Полковник понял, что вопросов не будет. — Через месяц информация, которую ты доставишь, станет для нас чем-то вроде Западной группы войск для бывшего Союза… Я думаю, этого достаточно? Кстати, что касается твоего обычного гонорара, то по возвращении… — Что касается моего гонорара, — перебил Пастух, вставая и забирая со стола пакет с паспортом и деньгами, — насколько я понял, Флоренция славный город и осложнений за три дня произойти не должно. Будем считать, что Управление премировало меня поездкой в Италию… А деньги приберегите на следующий раз — я могу поднять цену.

— Не возражаю, — без тени улыбки сказал Голубков. — Да, и еще. Как только прибудешь обратно в Москву, позвони по известному тебе телефону. Я скажу, куда тебе подъехать. Теперь все.

Голубков пожелал удачи, и Пастух ушел. Ушел, но в голове его засела эта невольная фраза Голубкова: «Что касается твоего обычного гонорара…» Очень не понравилась она Сергею, потому что Управление за проведенную операцию платило обычно пятьдесят тысяч долларов каждому по их негласной договоренности. Не многовато ли «обычных» пятидесяти тысяч баксов за простую встречу с надежным человеком?

Сборы и вылет в Италию прошли без суеты и сбоев, да и знакомство с Флоренцией началось вроде бы гладко. Пастух был уверен, что не допустил ни одной ошибки, он был очень осторожен и внимателен. Никаких «осложнений» пока не обозначилось, но постоянно он ощущал какое-то беспокойство, какой-то тонкий запах опасности, словно волк, учуявший в легком дуновении ветра приближение охотника. И это ему не нравилось… Чем больше Пастух бродил без видимой цели по улочкам дряхлой Флоренции, тем больше его предчувствия получали конкретные подтверждения. Он сразу пришел к неутешительному выводу, что в этом до сумасшествия переполненном городе будет очень трудно работать. Если противник существовал в этой операции, то теперь им мог оказаться любой из тысяч праздношатающихся туристов. Опасности можно было ждать отовсюду. Все ходят без дела, все смотрят по сторонам и друг на друга, у каждого на шее фотоаппарат… Встреча с надежным, но непрофессиональным человеком полковника Голубкова была назначена на паркинге набережной реки Арно. Здесь на улицу, делившую город на две части, выходили фасады старинных отелей, обшарпанных снаружи и безумно дорогих внутри. К отелям время от времени причаливали огромные туристические автобусы, и интернациональные полчища туристов десантировались на каменную мостовую. Вдоль красного кирпичного парапета набережной прямо на тротуаре разложили свой экзотический товар привычные к зною, черные как уголь сенегальцы: пестрые безделушки, фигурки из эбенового дерева, разнокалиберные тамтамы. Все это африканское богатство не имело ровным счетом никакого отношения ни к Италии, ни к эпохе Возрождения, но алчные до экзотики туристы в такие тонкости не вдавались, покупая что предлагают.

Пастух, верный своим правилам, появился на месте немного раньше назначенного времени.

Несколько секунд Пастух изучал группу пыльных парней в рваных джинсах и с рюкзаками за спиной, мирно дремавших прямо на мостовой. Потом перевел взгляд чуть влево. Метрах в ста стоял синий фургон карабинеров. Интересно, это хорошо или плохо? А вот, совсем рядом, стоянка автобусов, которые каждую минуту отъезжают, освобождая место новым. Пастух прикинул, откуда можно ожидать опасности и куда нужно будет в этом случае «делать ноги». Вначале, только попав сюда, он хотел взять напрокат автомобиль, но быстро понял, что это плохая идея — на узких улочках быстрее получалось пешком. Кстати, здесь, на набережной, его внимание привлекли несколько мотороллеров, припаркованных у обочины. Вот что нужно! Этого добра было навалом во всем городе. На двух колесах передвигаются не только подростки, но и прелестные девушки, и солидные синьоры с кейсами, и ветхие, но бойкие старушки, и практически все остальные, включая полицию… На паркинг въехал черный «пежо» с эмблемой фирмы проката автомобилей. За рулем сидел немолодой синьор в очках, похожий на профессора университета, по крайней мере. Пастух представлял себе профессоров именно такими. Заглушив двигатель, «профессор» осмотрелся по сторонам и раскурил здоровенную сигару, а спустя минуту-другую достал газету, развернул ее и погрузился в чтение. Но еще через минуту газета полетела на заднее сиденье. К тому же синьору пришлось открыть окно, ибо к этому моменту салон «пежо» наполнился клубами голубого дыма.

Пастух внимательно следил за действиями профессора — все полностью совпадало с тем, что сообщил ему Голубков.

В то время пока Сергей напряженно всматривался в «пежо», на окраине города внутри трейлера, расположившегося на стоянке, кипела напряженная работа. Майор Глоттер сидел перед пультом оперативной связи — сейчас он был мозгом операции, разворачивающейся на улочках Флоренции. Несмотря на палящее солнце, в трейлере было прохладно — американцы оставались верны своей привычке работать только в условиях максимального комфорта.

— …Вижу Ковбоя. Вышел на набережную Арно… — …Третий, набережную контролирует Африканец. Не высовывайтесь… Глоттер внимательно вслушивался в сообщения, сыпавшиеся в эфир. Ковбой уже третий день таскал их по всему городу, и временами Джозефу казалось, что они уже проворонили его встречу со связным русского дипломата из Амстердама. Тот, кстати, так благополучно и скончался от сердечного приступа, и, похоже, это сошло гладко. Даже если русские что-то и заподозрили — а сам Глоттер обязательно бы заподозрил, не каждый день агенты умирают от приступа прямо на задании, — то виду не подали. Голландские медики подтвердили диагноз. Придраться не к чему.

Смертельно уставший Глоттер отхлебнул ледяной «колы», уже опротивевшей ему за эти дни. Он не позволял себе расслабиться ни на секунду. Здесь, во Флоренции, был его единственный шанс перехватить кассету. С предстоящей операцией он связывал громадные планы, справедливо считая ее успешное завершение поворотным пунктом в своей карьере. Такие операции служили трамплином наверх, и Джозеф не собирался упускать эту возможность.

— …Внимание Первому! На стоянке появился черный «пежо». За рулем профессор Вандерленд, один из участников симпозиума.

— Есть ! — Глоттер в возбуждении хлопнул ладонью по столику, за которым сидел. — Внимание всем! Ковбоя выводим из игры. Незачем с ним потом возиться и портить отношения с русскими. Засветите слежку. Как профессионал, он должен отвалить. Профессора будем брать позже, без свидетелей… Открытое окно «пежо» послужило сигналом, и Пастух собрался было двинуться к автомобилю, как вдруг два туриста демонстративно направили на него свои фотоаппараты, третий достал радиостанцию и принялся что-то говорить, так же поглядывая в его сторону. И тут как пелена спала с глаз Пастуха. Мирная картинка туристического города преобразилась. Расслабленные до этого парни вдруг деловито поднялись с асфальта, и Сергей натренированным взглядом увидел какую-то скрытую слаженность в их движениях. Он вдруг ясно понял, что уже влип в очень неприятную историю, причем вне зависимости от того, поговорит он с этим человеком в машине или просто бросится наутек.

Внезапно Сергей почувствовал себя веселее. Противник обозначился, хотя и было не ясно, кто он. Если разведка, то чья — американцы, израильтяне, китайцы?

Если мафия, то какая — «коза ностра», «каморра», «солнцевские»?

Но так или иначе, Пастух вдруг почувствовал прилив сил, азарт, как перед боем. Некоторые достигали этого состояния, принимая наркотики или алкоголь.

Сергей, видно, был прирожденным бойцом и в допинге не нуждался. Внешне оставаясь все тем же расслабленным туристом, внутренне он был готов к любой неожиданности.

Голубков предупредил его, что любые неожиданности означают провал. Может, в профессиональном шпионаже оно и так. Но, по его, Пастуха, разумению, с появлением противника сражение только начиналось. Он еще поглядит, кто провалится.

Нельзя сказать, что Сергей принял четко обдуманное решение. Оказавшись в незнакомой ситуации шпионской игры и не зная многих ее правил, он просто доверился своему почти что звериному чутью. А чутье это подсказало, что действовать надо как можно быстрее. Сплюнув себе под ноги, Пастух решительно направился к «пежо».

Эти его действия вызвали скрытый переполох среди людей Глоттера.

— Сэр, он идет к профессору, — как-то растерянно сообщил по рации один из джентльменов. Только что получив приказ не трогать Ковбоя, он просто не знал, что делать.

— Как идет? — Похоже, майор тоже не ожидал такого поворота событий. Любой нормальный разведчик, увидев слежку, моментально постарался бы отвалить в сторону. — Вы засветились?

— Да, сэр. Разве что не представились. Этот тип либо слепой, либо дурак… Тем временем Пастух оказался около машины и нагнулся к окну.

— Сорок шесть два нуля.

— Добрый день, — заметно нервничая, ответил профессор. — Тридцать пять девяносто шесть.

— Давайте закончим с этими дурацкими шпионскими ритуалами, — буркнул в ответ Пастух. — К делу. Что вы должны мне передать?

— Вот пленка. — Профессор протянул обыкновенную кассету и нервно огляделся.

— Это передадите только тому, кто вас прислал. Только ему лично… — Я все понял, — перебил его Пастух. — У нас мало времени. Кто-то из нас двоих засветился. Здесь вокруг слежка. Постарайтесь уйти. Удачи… Профессор, побледнев, застыл за рулем автомобиля. На его лице моментально отобразилась вся гамма ужаса и растерянности. Пастух не стал дожидаться, пока до него дойдет смысл сказанного, и двинулся прочь.

— Первый, он взял кассету и двигается вдоль набережной.

Глоттер в трейлере на мгновение задумался. Теперь Ковбой у него в кармане.

Он отдал приказ:

— Африканец работает по плану «бета». Остальные берут Ковбоя… — Майор любил решительные действия.

Прямо перед Пастухом возник давешний джентльмен с фотоаппаратом на шее.

Сергей окончательно почувствовал себя в своей тарелке. Время паролей и переглядываний прошло. Значит, джентльмену в челюсть! Нечего ему здесь делать.

Под кулаком хрустнула скула, и с каким-то обиженным мычанием американец отлетел, словно был картонным. Вот так-то, господа шпионы, делается по-нашему! Не раздумывая, Сергей бросился к мотороллерам и оказался на месте в два прыжка. Он заметил, как неторопливые джентльмены тут же бросились ему наперерез, но решил, что стрелять в толпе они не будут. Подскочив к ближайшей двухколесной машине, Пастух рывком смахнул с нее изумленного владельца, собиравшегося было аккуратно отъехать. Извини, браток, спешу! Двигатель пронзительно взвыл, обдав выхлопными газами первого из запыхавшихся преследователей, и мотороллер рванул на максимальной скорости по набережной. Навстречу движению.

Противник явно не ожидал такой прыти от объекта внимания и по крайней мере в темпе, как говорят шахматисты, уже проигрывал. Набирая скорость среди толпы туристов и стараясь никого не задавить, Пастух бросил взгляд в зеркало заднего обзора и увидел, как на дорогу из какого-то переулка вырулил «мерседес» и устремился за ним… Ну, это вы зря! Кто же здесь на машинах катается!.. Сбросив скорость, Пастух свернул на боковую улочку и промчался несколько кварталов.

Ширина проезжей части здесь не превышала ширины коридора в коммунальной квартире, и джентльменам ничего не светило, даже если они поставят свой «мере» на два колеса.

Пастух тормознул и оглянулся. Убедившись, что ему удалось на некоторое время оторваться от погони, он слез с мотороллера, аккуратно поставил его в ряд нескольких десятков собратьев и смешался с толпой туристов. Жаль было расставаться с этим резвым аппаратом (надо бы в деревню такой купить!), но за угон можно было запросто нарваться на полицию.

Стремительно покинувший поле боя Пастух не видел происходившего на набережной буквально спустя несколько секунд. Профессор оказался действительно непрофессионалом, известие о провале повергло его в шок, отчего он промедлил с отъездом. Сергей еще только вскакивал на мотороллер, как к «пежо» уже подскочил здоровенный сенегалец с какими-то разноцветными тряпками в руках.

— Синьор не желает купить сувенир? Выгодная сделка… — произнес негр на плохом английском.

Профессор тупо посмотрел на предлагаемые тряпки. Последним, что он увидел в своей жизни, был черный ствол пистолета с глушителем. Хлопок — и неудачливый курьер русской разведки отправился вслед за направившим его советником по культуре… Почти час Сергей бродил по улочкам Флоренции, заглядывая в витрины многочисленных лавочек и магазинчиков. Бродил, проверял, все ли спокойно, и напряженно соображал. Осложнений быть не должно! Любое осложнение — это провал!

Стало быть, уже провалились. Интересно, а знал ли Голубков, что осложнения непременно будут? Ладно, об этом потом, во всяком случае инструкции он на этот счет дал исчерпывающие: любым способом вернуться. Хорошенькое дело — где Москва или хотя бы какой-нибудь Брест, а где Италия! Между ними несколько границ… На витрине одного из магазинов, где была выставлена радиотехника. Пастух неожиданно увидел свое лицо на экране телевизора. Фотография в программе новостей демонстрировалась свежая, сделанная уже здесь, во Флоренции, — значит, парень с «кодаком», который схлопотал по роже, зря времени не терял. Точно!

Пастух вспомнил, что заметил его еще у собора. Эх, кабы знать, сразу бы направление к патологоанатому выписал!

Вслед за лицом мелькнули кадры с «пежо» на стоянке, потом труп профессора в реанимационном автомобиле и снова фото Пастуха. Диктор лопотал по-итальянски, но ошибиться было невозможно, и Сергей понял, что дела его плохи: на него повесили убийство. Значит, теперь объявят в розыск, перекроют дороги, и в аэропорт просто так уже не припрешься. В отель тоже возвращаться нельзя — жди джентльменов в засаде. Приходилось срочно принимать какое-то решение и как можно быстрее убираться из этого города. План выстроился в голове за несколько минут, и с этого момента Пастух перестал бесцельно бродить по городу. Теперь он действовал четко и быстро: купил все необходимое, начиная с фонаря и заканчивая простыми, без диоптрий, очками, сменил одежду, чтобы быть окончательно не похожим на свою фотографию, показанную по телевизору. После чего на городском автобусе добрался до окраины города и исчез из Флоренции.

Он шел вдоль шоссе, пересекая поля подсолнухов и пшеницы, а вокруг постепенно спадал дневной зной и начало быстро темнеть. Вскоре над Тосканой окончательно сгустился сумрак и вместе с ночью опустилась прохлада. Идти стало легко. Пастух только пару раз выглядывал на шоссе, но этого хватило, чтобы заметить полицейские патрули, останавливающие машины. Видимо, в этой процветающей стране никому и в голову не могло прийти, что в конце двадцатого века кто-то способен передвигаться на своих двоих. Собственно, это и был план Пастуха. До аэропорта в Ливорно километров сто, но четверть из них он запросто покроет пешком и таким образом заметет следы… Уже далеко за полночь Сергей добрался до небольшого селения. Там не было видно ни карабинеров, ни полиции, ни каких-либо признаков внимания к убийству во Флоренции.

Быстро перекусив в небольшой пиццерии, он снова вышел на шоссе и решил проголосовать. Спустя полчаса какой-то немец-дальнобойщик согласился его подбросить, и остаток пути до Ливорно Пастух продремал вполглаза, развалившись на сиденье мощного магистрального «мерседеса». У аэропорта он оказался в самое подходящее время суток — на рассвете, и теперь ему оставалось сделать последнее усилие, чтобы попасть домой. Как-то сама собой возникала уверенность, что осложнения возникли только на чужой территории, и стоит лишь вернуться, как все утрясется. Обманчивая мысль, но придающая силы… Аэропорт был огорожен бесконечным двухметровым сетчатым забором с колючей проволокой поверху. Но кому, спрашивается, страшен сетчатый забор в мире, где давно изобретены кусачки? Через двадцать минут Пастух уже оказался по ту сторону ограды, успев даже замаскировать свои лаз, а еще через некоторое время он с удобством расположился на крыше ангара, разглядывая окрестности.

Нет сомнений, что если у его преследователей хватило ума застрелить человека среди бела дня в центре миллионного города на глазах у сотен свидетелей и свалить это на него, то уж перекрыть аэропорт они тем более догадаются. Только Пастух вовсе не собирался лезть через аэровокзал на свой рейс. Он собирался найти вариант поспокойней, и теперь, достав бинокль, он выбирал. Среди «джумбо-джетов» и А-300, принадлежащих «Дельте», «Бритиш эрлайнз» и прочим «люфтганзам», Пастух обнаружил родной Ил-76 под загрузкой. Это уже было кое-что подходящее, и он сосредоточил внимание на нем. До грузового самолета с надписью «Транс-авиа» по прямой было километра два, но идти по открытому полю, внаглую, Пастух не рискнул. К чему зря напрашиваться?

Он проследил путь, проделываемый грузовиками, доставлявшими к самолету какие-то коробки. Путь этот пролегал метрах в трехстах от ангара, а нескончаемый ряд складов мог значительно облегчить задачу, прикрывая от чужих глаз.

Дальнейшие его действия нарисовались сами собой, и, не раздумывая больше, чтобы успеть, пока идет погрузка, Пастух спустился на землю. Каждый грузовик при въезде на летное поле притормаживал около какого-то сонного итальянского чиновника, который делал пометки в блокноте и отпускал машину. На это у него уходило секунд двадцать — более чем достаточно для Сергея.

Дождавшись очередной машины, он стремительно нырнул под днище, мертвой хваткой прицепился там и через пять минут, никем не замеченный, оказался у самолета. Пока грузчики-итальянцы перетаскивали коробки в трюм лайнера, Пастух ползком переместился под опущенную аппарель, и теперь ему оставалось самое трудное — проскочить незаметно на борт. Он даже было собрался схватить одну коробку и нахально занести ее внутрь, но в последнее мгновение решил не рисковать. Ему повезло: в какой-то момент грузчики в ожидании задержавшегося фургона отошли метров на тридцать от самолета — перекурить. Два раза приглашать Пастуха не было необходимости. Несколько ловких движений, и он оказался на борту, между штабелями коробок, где его и сам черт не нашел бы. Полдела сделано.

Потянулось нудное ожидание. Ну что ж, подумал он, будем считать это передышкой перед второй половиной дела.

Теперь бы побыстрее добраться до Москвы, и именно до Москвы: неожиданно Пастуху пришла в голову очень нехорошая мысль, что российский самолет совсем не обязательно должен лететь в Россию, что если его зафрахтовали, тогда у него, Сергея Пастухова, есть все шансы оказаться где-нибудь в Западной Сахаре или Перу. Вот это будет номер! Что же тогда, в самом деле, угонять этот самолет, что ли?..

Но вот закончилась погрузка и все стихло, а потом послышались шаги и прямо над затаившимся Пастухом раздались голоса:

— Петрович, ну что, скоро там?

— Скоро. Таможню пройдем и будем запускаться.

— Ну, сейчас геморрой начнется… — Да куда там геморрой! Наши фирмачи макаронников уже подмазали, так что часа через три будем в «Совке».

— Да ну! Таможня, значит, дает добро?

— Вот именно… Послышался смех, и голоса стали удаляться. У Пастуха отлегло от сердца.

Пока что везет. Во всяком случае, этот борт идет домой.

Макаронники оказались «подмазанными» как полагается и трюм вообще не стали осматривать. Что-то полопотали по-своему и свалили. Тут же скрипнула поднимающаяся аппарель, стало темно, и наконец загудели, засвистели двигатели, самолет вздрогнул, задрожал и начал выруливать на взлетную полосу… Когда тяжелая машина, оторвавшись от аэродромного бетона и набрав высоту, легла на нужный курс, дверь кабины пилотов раскрылась и в проеме появилась улыбающаяся физиономия Пастуха.

— Слышь, мужики, где у вас тут отлить можно? «Мужики» остолбенели. Рука командира экипажа медленно поползла к кобуре на поясе.

— Но-но, земляк, — тихо, но убедительно предостерег блатной интонацией Пастух, — не шути.

Через пять секунд все личное оружие экипажа оказалось у него.

— Как вы оказались на борту?

— Каком кверху. Не задавай много вопросов, ты не опер… Я смотрю, мужики, вы на родину намылились? Так нам по пути.

— Я должен сообщить о вас на землю… — Тебе что, летать в загранку надоело? Или жить? Или, может быть, ты давно с братвой не общался? Не форсируй, командир, если хочешь разойтись без базара. — Пастух как бы ненароком поигрывал пистолетом. — Короче, мужики, кладу штуку гринов, и мы в расчете. Я бесследно исчезаю, вы не шумите, и все довольны. Очень советую согласиться.

Трудно сказать, что больше повлияло на экипаж: вооруженный бандит здесь, за спиной, угроза разборок в Москве или все-таки тысяча долларов живых денег. Но так или иначе, а командир согласился.

— Вот и ладушки, — обрадовался Пастух и бросил ему пачку десятидолларовых купюр:

— Держи, земляк. Пушки получите на земле… Кстати, когда мы будем в Москве?

Пилоты переглянулись, и командир со скрытой издевкой ответил:

— Родина у нас большая. Мы, собственно, в Ростов, старичок.

Пастух несколько приуныл. Крюк в тысячу километров никак не входил в его планы.

— Давайте-ка, мужики, на Москву править.

— Парень, у нас не такси. Просто так в Москву не зарулишь.

— А надо. — Для убедительности Пастух поиграл пистолетом.

На секунду он представил себя со стороны и чуть не сплюнул от отвращения.

Этакий ублюдок, каких он привык давить при всякой встрече. Но, к сожалению, это был единственный, а главное, самый быстрый способ достичь цели.

— Ну давай сообщим на землю, что ты взял нас в заложники. Сядем без проблем, — предложил командир.

— Чтобы меня там «альфа» встречала? — ухмыльнулся Пастух. — Нет, ребята, давайте пошевелим мозгами и придумаем что-нибудь поинтереснее.

— Шевели, — пожал плечами пилот.

— Но-но, я сейчас руками пошевелю, — пригрозил Сергей. — Короче, так будем делать. Сообщайте о поломке, крыло там отваливается или пожар.

— Так не делается!.. — вскричал командир. — Какое к черту крыло… — Слушай, земляк, если не хочешь толком придумать, так я сейчас тут все поотрываю. — Пастух красноречиво кивнул на многочисленные провода и трубопроводы.

— Ладно-ладно, не кипятись, — поспешно ответил пилот. — А то мигом на земле окажемся… Слышь, бортинженер, что скажешь?

— Перегрев двигателя? — предложил тот.

— Ну, как водится… Тем более что он наверняка и так перегреется, — вздохнул командир. — Добро, парень, идем на Москву, а там проваливай на все четыре стороны.

— Ведь можете, когда хотите. И чего надо было выгребываться? — улыбнулся Пастух. — Ну, так где у вас все же отлить-то можно?