"Тень улитки" - читать интересную книгу автора (Васильев (Ташкент) Владимир)

Глава 5

— Молчун! Молчун! Эй, Молчу-у-ун! — раздался с поля многоголосый зов под аккомпанемент женского визга.

«Опять мертвяки!» — подумал Кандид и быстро встал, вытащив из-за пазухи скальпель.

— Молчун! Молчун! Эй, Молчу-у-ун! — услышала Нава голос деревни и чуть не оглохла от женского визга.

«Вот щас я вас…» — многообещающе подумала она, и над ее головой активно заклубился лиловый туман. Но она вспомнила, как, вроде бы недавно, сама стремглав неслась с поля, завидев мертвяков, и сдержалась. Пусть себе орут. Но странно, что не бегут, а только медленно отступают. И почему зовут Молчуна?

— Ты ето, его как полосни своей полоснулкой, чтоб он, шерсть на носу, напополам развалился, — напутствовал, поспешая за Кандидом Кулак и воинственно размахивал над головой своими кулачищами. — А-то, вишь, повадились тут шастать, баб наших таскать, бродило в рыло! А на кой им бабы, если они мертвяки?.. Только порчу наводят… Эй, слышь, Молчун, ты им врежь, чтобы неповадно было! Эх, мне бы такую врезалку, как у тебя! Я бы им показал, как баб наших таскать. Скоро в деревне и рожать будет некому, рукоед их забери!.. Только я не возьму в руку эту твою полоснулку-врезалку — страшная она, шиш ей на плешь! Я ее больше мертвяка боюсь. Мертвяк ничего не боится, потому что у него соображалки, как у пня трухлявого… Вот, завтра к Чертовым скалам пойдем с тобой, я тебе покажу один такой трухлявый — ну, точно, как думалка у мертвяка.

— Интересно, — хмыкнул Кандид, — у кого еще такая говорилка, как у Кулака, есть?

— А ни у кого! Хотя балаболить у нас каждый горазд… Вот Слухач — как заведется, не остановишь, а смысла ни на соплю. Нет у них вкуса к говорению, бродило им в рыло. А ты, Молчун, так и вовсе — одно слово — Молчун… О, пришли!

Толпа расступилась, и Кандид вышел вперед. Кулак остался в задних рядах, чтобы, в случае чего, бежать в передних, и что-то там бубнил.

На границе мелколесья и луга стояли два громадных мертвяка. Их руки тонули в траве, а ничего не выражающие глаза были направлены на толпу.

«Кажется, поняли, что по одному сюда ходить смысла нет, — подумал Кандид. — Да, задачка на сообразительность — как одним скальпелем разрезать двух мертвяков?»

Вдруг мертвяки расступились в стороны, и вперед выступила маленькая, очень стройненькая женщина, почти девочка.

«Хозяйка! — мелькнуло в голове, и Кандид сделал шаг вперед. Он давно ждал встречи с одной из них. — Неужели очередь дошла и до этой деревни?! Ну, нет! Так просто я вам их не отдам! Это моя семья!.. Только через мой труп!» — и тут же с горечью подумал, что его труп здесь никого не остановит. И внимания даже не обратят. Поэтому надо жить.

Толпа, наоборот, отступила на шаг назад. В этой женщине было что-то необычное. Нормальные женщины рядом с мертвяками не стоят. Они убегают от мертвяков, потому что те их крадут. А какой нормальной женщине нужно, чтобы ее крали? Никому не нужно. А эта стоит рядом с мертвяками и хоть бы хны ей, да еще и мертвяки перед ней расступаются… Нет, странная, даже страшная женщина.

«Как же они меня боятся!» — подумала Нава со смешанным чувством. С одной стороны, ощущение силы и власти пьянило, с другой — было обидно, что ее здесь считают чужой и даже не узнают.

— Нава! — прошептал, узнавая, Кандид. — О, боже! Девочка моя!.. Живая!..

— Нава! — вдруг завопил Колченог, выступая из толпы. — Нава! Едрень корень! Дочка! Узнаешь?.. Да Колченог я!

«И точно, Колченог, — узнала Нава. — Он приютил меня, когда я осталась одна. Потом мы вместе искали его дочку, которую украли мертвяки… Вот почему я его все время вспоминала, да только почему-то не могла припомнить».

— Нава-Нава-Нава-Нава! — прошелестело по толпе. И толпа снова сделала шаг вперед. Но только шаг, потому что все равно, хоть это и Нава, было страшно. Еще никто из баб, украденных мертвяками, не возвращался в деревню. Да и мертвяки тут… Того и гляди…

— Нава! — заулыбался Кандид и бросился навстречу. Мертвяки чуть пошевелились, но Нава приказала им замереть.

— Молчун! — прошептала Нава. Она тоже ощутила импульс броситься навстречу, как сделала бы это прежняя Нава. Но прежней Навы уже не было, поэтому она сделала только один шаг, оставив мертвяков за спиной. Да и не надо было уже бежать — Молчун стоял перед ней.

«Какой же он, действительно, заросший и грязный! — вдруг увидела Нава. — Почему они все такие грязные?.. Потому что здесь нет озер, а одни болота да трясины?.. — Да нет, Молчун еще ничего, а вот Колченог… Бр-р», — вспомнила она невольно гладкие, чистые, безволосые, идеально сложенные тела Славных Подруг. Она почувствовала, что Молчун хочет заключить ее в объятия, и непроизвольно сделала брезгливый шаг назад.

Кандид тоже резко остановился, почувствовав ее опасения.

«Куда это я, право, со свиным рылом?.. — осадил он себя, разглядев вблизи чистоту и красоту новой Навы. Ему стало очень стыдно своего вида, одежды, запаха, если позволительно так мягко назвать исходящую от него вонь несвежего бродила, пота и многого еще чего неразличимого, но густо замешанного. — Вот в баньку бы сейчас, в парную, с веничком, а потом… да еще побриться-постричься, вечерний костюм… Размечтался, Леший Кикиморович Подболотный,» — опять осадил он себя.

— Нава… ты… вернулась? — спросил он, с трудом произнося слова. Почему-то губы онемели.

— И да, и нет, — ответила она, не обнаруживая явных признаков волнения. Да и, правда, не особенно волновалась. Так, некоторое эмоциональное напряжение. — Я пришла за тобой…

— То есть? — удивился Кандид. — Ты хочешь отвести меня к своим подругам? Это можно. Я этого давно хочу. При первой встрече разговора не получилось. Я был не готов. А теперь, если ты мне поможешь… А они? — повел он головой в сторону толпы. — Они уже приговорены к… Одержанию?

— Они давно приговорены. Все приговорены, — ответила спокойно Нава. — Но не сейчас это будет исполнено, насколько мне известно. А мне пока известно не очень много… И подругам ты не нужен. Разговора никогда не получится, потому что… языки разные… Не слова, а то, что за ними стоит… Я пришла помочь тебе вернуться в свой мир. Думаю, это максимум того, что я могу для тебя сделать. Ты ведь пришел с Белых Скал?

— Как же изменилась твоя речь, Нава! — воскликнул Кандид.

— И не только речь, Молчун, — вздохнула вдруг Нава. — Ты меня отпустил, ты меня потерял…

— Но я ничего не мог сделать! Они не слушали меня, а я еще ничего не понимал! Хотели отправить к каким-то Воспитательницам…

— Я не обвиняю тебя, а всего лишь констатирую факт. Теперь у меня другая жизнь. Каждый должен жить своей жизнью. Я хочу, чтобы у тебя была такая возможность, я провожу тебя к Белым Скалам. Без меня ты не дойдешь…

— Но мы собирались завтра с Кулаком и Колченогом! — воскликнул он, видимо, пытаясь доказать, что и сам чего-то стоит, что может обойтись без нее.

— И с ними не дойдешь, — твердо сказала Нава, и Кандид понял, что вовсе не хочет без нее обходиться. Что мечтал об этой встрече весь год, прошедший с разлуки у разнесчастного Паучьего Бассейна, называемого Городом. И еще он понял, что она знает, о чем говорит. Вдруг вспомнились и стали понятны слова беременной женщины: «Представляешь, как они бредут к Белым Скалам и вдруг попадают в полосу боев!». И задумчивое дополнение матери Навы: «Они гниют там заживо, они идут и гниют на ходу, и даже не замечают, что не идут, а топчутся на месте… для Разрыхления это только полезно. Сгниют — полезно. Растворятся — тоже полезно…»

«Идиот! — осудил себя Кандид. — Непроходимый, дремучий идиот! Ну, ладно бы не был микробиологом — можно было бы отговориться, что не специалист, а то ведь мне прямо сказали о применении бактериологического оружия в какой-то „полосе боев“, которая, видимо, отделяет Белые Скалы от остального Леса. Вот почему никто, кто уходил с биостанции глубоко в Лес, никогда не возвращался. Они шли и гнили на ходу, пожираемые какими-то вирусами, пока не растворялись. А кто выживал, как Карл, попадал к страшным Воспитательницам… А я оказался здесь только потому, что прилетел на вертолете. И, наверное, какую-то заразу я все же подхватил, если так долго и тяжело болел и потом ничего не помнил. Не в одних травмах было дело. И только благодаря Наве и их местным лекарственным средствам я остался жив. А теперь я хотел переться сам и тащить за собой самых близких друзей — Кулака и Колченога к этим самым Белым Скалам, которые они зовут Чертовыми. Загубил бы и себя, и их. Хотя они, может быть, защищены? — вспомнил он вопрос навиной матери. Все местные могут иметь иммунитет. Хотя с кем тогда „полоса боев“?.. С теми, кто на Белых Скалах?.. Или не с кем, а за что?.. За рыхлость почвы, например, и максимальное количество перегноя в ней. Логично для пользы Леса… Но пускать мужиков на удобрение!.. Даже если они чья-то ошибка!.. Сам идиот — тебя честно предупредили».

— А как же они без меня? — спросил Кандид. — Я защищаю их от мертвяков. Без меня они скоро останутся без женщин и без девочек.

— И начнут их воровать в соседних деревнях, и коллективно использовать, а потом останутся без женщин, потому что их не будет и в соседних деревнях, и станут доживать свою никчемную жизнь в сытости и воздержании, если не понадобятся раньше… — спокойно дорисовала Нава трагическую картину исчезновения человеческого вида.

— Это говорит не моя Нава, — грустно сказал Кандид. — Это говорит ее мама.

Нава внимательно и строго посмотрела на него. Ей не понравилось, что этот грязный мужик позволяет себе осуждать ее. Пусть даже не словами, а тоном.

— Ты сам отдал меня моей маме, — повторила она.

На что Кандид виновато кивнул и развел руками, мол, слаб я оказался.

— Но пришла к тебе не моя мама, — продолжила Нава. — Кстати, теперь я не зову ее мамой. Ее зовут Тана. Просто, одна из подруг — Тана. Она не поняла, почему я пошла к тебе, а не влилась в дружные и стройные ряды Славных Подруг, осуществляющих Великое Одержание Победы над заблуждением эволюции.

— Так вон оно что такое — Одержание! — воскликнул Кандид.

— Ты понимаешь? — удивилась Нава.

— Ну уж, не такой я козел, как кажется твоим подругам! — заверил ее Кандид. — Хотя в чем-то они, наверное, правы…

— Ты нас понимаешь? И даже допускаешь нашу правоту, хотя она никак не в твоих интересах?

— Истина не может быть в чьих-то интересах, она сама по себе… Объективная реальность… Просто чьи-то интересы могут учитывать ее и потому осуществляться… Черт! В вашем языке раньше не было таких слов! Откуда они взялись? И откуда я их знаю?

— Я тебе помогаю, — призналась Нава.

— Ты копаешься в моих мыслях? — насторожился Кандид.

— Нет, Молчун, я просто подключила тебя к своему информационному полю, — объяснила Нава. — Иначе нам трудно было бы разговаривать. Без общих понятий… Сам понимаешь, наверное.

— Понимаю, но опасаюсь, — немного успокоился Кандид.

— Так идешь? — чуть повернулась боком Нава, как бы приглашая его.

— Как? Так сразу, не попрощавшись? — растерялся Кандид.

— Ты же здесь чужой, — удивилась Нава. — Никто и не заметит, что ты ушел. А если и заметят, то быстро забудут. Здесь долго не помнят…

— Прежняя Нава, кажется, не считала меня чужим, — попрекнул Кандид.

— Считала, но это ей даже нравилось. У нее был муж не такой, как все. Да еще с неба свалился… Она тебя выходила и надеялась, глупенькая, образумить, сделать не чужим.

— Может быть, я слишком самонадеян, но, кажется, ей это удалось. Теперь они — моя семья. И не потому, что я стал, как они. Это невозможно, хотя по внешнему виду, наверное, и не отличишь. Но я нашел свое место среди них, стал нужным им.

— Ну да, защитник, — усмехнулась Нава, — гроза безмозглых мертвяков.

— А хотя бы и так! — не сдавался Кандид. — Я показал им, что борьба возможна.

— Конечно, пока приходит один мертвяк. А если — двое или трое? Тогда как?.. Твое оружие будет бесполезно. Просто, подругам недосуг тобой заняться. Неужели ты этого не понимаешь?

— Понимаю, — понурил голову Кандид. — Но я не могу спокойно смотреть, когда людей ведут на заклание, как стадо баранов или, извиняюсь, козлов.

— Ну, что ты можешь один против могущественных подруг, Молчун?

— Я не один! — воскликнул он.

— Я вижу, — усмехнулась Нава. — И даже, если не один, что вы все можете против подруг, против Леса, против Матери-Природы?

— Мы можем сказать ей, что мерзко пожирать собственных детей! — возбудился Кандид.

— Вот ты и сказал, — кивнула Нава. — Ты уверен, что она тебя услышала?

— К сожалению, не уверен, — признался уже спокойно Кандид. — Но мне почему-то кажется, что ты меня поняла… Может быть, мне достаточно, чтобы ты меня услышала, — выделил он интонацией «ты».

Толпа настороженно наблюдала за ним со стороны.

— Эй, Молчун! — вдруг выкрикнул Кулак. — Ты бы, шиш на плеши, полоснул бы этих поганых мертвяков! Ишь вылупилось, дерьмо подогретое!.. А-то опять твою Наву уволокут, опять один останешься, без жены!

— Заботятся, — улыбнулся Кандид. — И о тебе тоже, кстати… А ты говоришь — чужой. Ты бы превратила их в кресла, чтобы народ не пугать. Посидим, побалакаем…

— Да уж идти пора, — напомнила Нава.

— Уходить — это навсегда, — вздохнул Кандид. — Я хочу уйти по-человечески. Позволь мне эту мелочь.

— Хорошо, — вздохнула Нава. Ей все его резоны казались не слишком серьезными, но она делала скидку на его примитивность и, к тому же, привыкла его баловать, пока он был болен, слаб и беззащитен. В сущности, он таким и остался, по сравнению с ней. Что есть его жизнь, жизнь всех этих существ, как не быстротекущая болезнь с летальным исходом?..Почему же не побаловать это слабое существо?

Нава повернулась к мертвякам, лиловое облачко, которое до сих пор было почти незаметно, заклубилось над ее головой, и мертвяки, заколебавшись, стали оплывать и вскоре приняли форму двух кресел с высокими спинками и подлокотниками.

Толпа загудела и отшатнулась.

Нава сделала приглашающий жест рукой и опустилась в кресло сама.

— Это ты хорошо придумал, — признала она. — Я сегодня много прошла.

Кандид тоже сел в кресло. Вопреки его опасениям оно не обжигало, как обычно мертвяк, а имело температуру тела. Его тела. Кандид расслабился и откинулся на спинку.

«Черт побери! — подумал он. — Я не сидел в кресле уже целую вечность… А может, я в нем, вообще, никогда не сидел, а только видел сон об этом?»

Толпа все еще гудела, но тон гуда изменился: из настороженного он стал удивленным и любопытным. Толпа стала осторожно приближаться.

Вдруг из нее вперед выступил Колченог и, скособочившись по обыкновению, спросил:

— Нава, девочка, а ты мою дочку там не встретила?

Нава вздрогнула.

— Козел? Не правда ли?.. Старый, вонючий, безмозглый козел? — довольно зло, но тихо спросил Кандид.

Нава, нахмурившись, строго посмотрела на него: мол, не зарывайся, козлик.

— Нет, Колченог, не встречала пока, но, надеюсь, встречу и обязательно скажу, что ты скучаешь без нее.

— Да уж, девочка, скажи… Очень скучаю… Вот пойдем с Молчуном на Чертовы Скалы, я ее искать по дороге буду.

— Не дай тебе Бог найти ее, старый, — пробурчал себе под нос Кандид, но Нава услышала и вздохнула, вспомнив свою встречу с мамой, о которой мечтала все детство. Но что ее разочарование рядом с тем горем, что ожидает Колченога!.. Не хотела бы она оказаться на его месте… Молчун прав. Просто, удивительно, что Молчун так часто оказывается прав. Или не такие они примитивные там, на Белых Скалах, как кажется подругам? Или она еще неполноценная подруга и привыкла переоценивать достоинства Молчуна?

— А что ж это, шерсть на носу, с мертвяками стало? — возник из толпы любознательный Кулак. — Молчун их вроде не взрезал, а они — вон что учудили, в пни превратились… Как это ты, Молчун, устроил?

— Это не я, — признался Кандид. — Это Нава. Она теперь их хозяйка.

— И это она мертвяков к нам присылает, чтобы они баб наших таскали?! — выпучил глаза Кулак. — Это ж, как это понимать, бродило в рыло?.. Ты ж на кой их к нам засылаешь? Будто не знаешь, как боятся их наши бабы? Хуже чертей боятся! Да чертей-то они видом не видывали, а только по байкам слыхивали, а мертвяки, что ни день — тут как тут… Хорошо, хоть Молчун на них управу нашел… Скажи нам…

— Мертвяки приходили до меня и будут приходить после, — отвечала Нава. — Значит, не я их присылаю. Эти мертвяки еще никого не утащили и не утащат… А отчего да почему, так про то Слухач вам каждый день вещает…

— Да уж он, шерсть на носу, навещает, — фыркнул Кулак. — Газ в болоте и тот понятней вещает. До него еще другой слухач был, тоже вещал-вещал невесть что, так ему как по вещалке дали — теперь больше не вещает… Другой объявился. Тоже дождется, шиш на плеши!..

— А может, им надо без Слухача объяснить, что происходит? — тихо предложил Кандид. — Может, и мертвяков не надо будет?

— Нет, — покачала Нава головой, отвечая тоже шепотом: — Во-первых, не поймут, во-вторых, женщины будут обременены необходимостью выбора и, скорей всего, не оставят своих мужей и, главное, детей и умрут вместе с ними, в-третьих, мужчины, зная, что обречены, будут беситься и тиранить женщин, а в результате все будут несчастны.

— Что ж, лучше с ними, как с безмозглыми тварями? — сверкнул глазами Кандид.

— Возможно, и лучше. Ведь землетрясение не предупреждает, что завтра случится. Вернее, оно предупреждает, но никто не обращает внимания. Природный катаклизм… Про Одержание тоже знают все, но не обращают внимания. Может быть, специально не обращают?.. Защитная реакция психики.

— Наверное, я действительно зря примеряю на себя ваши одежки, — вздохнул Кандид. — Они на мне, как на… как на рукоеде… седло. Да и свои зря предлагаю…

— Что такое седло? — спросила Нава.

— Приспособление для верховой езды, что-то вроде кресла на спине животного, — объяснил Кандид.

— Нелепость какая!

— Вот я и говорю — нелепость, — согласился Кандид.

Кулак непонимающе переводил взгляд с одного на другого.

— Ниче не понимаю, — не выдержал он. — Вы о чем, шерсть на носу?

— А о том, как тебе лучше, к примеру, знать ли о том, что завтра в трясину провалишься или не знать? — объяснил Кандид.

— Причем тут трясина, когда я про мертвяков допытывался? Что-то вы такое наплели, как ползучка на ветвях — ни пролезть, ни проползти… Да уж лучше знать, если трясина — глядишь, и стороной обойду.

— А если не ту обходить будешь? — спросила Нава. — А когда будешь обходить, то и провалишься в ту трясину, о которой тебя предупредили, а?

— Ну, тогда лучше не знать, — растерялся Кулак. — Ну, совсем запутали, бродило в рыло!.. И что это у вас в головах — пауки что ли завелись — так и норовите человека запутать?! Живу себе и живу, вот к Чертовым Скалам с Молчуном собираемся. Завтра и пойдем, а вы пугаете — трясина… Какая, к мертвякам, трясина?! Пусть мертвяки в нее попадают, а мы опытные — всю жизнь на болотах живем… Если только в Чертову Пасть, куда Молчун свою летающую деревню отправил, тогда да, тогда, конечно… тут уж… Так для этого Молчуном и надо быть, а нормальный мужик разве в Чертову Пасть сунется? Вот ты, Колченог, сунешься?

— Не-а, — покрутил головой Колченог. — Че я там забыл, в Чертовой Пасти?.. Хотя вот ногу сам не помню куда сунул… Очнулся, а она уже… того… с тех пор Колченогом и стал… Дочку я тогда искал… Мертвяки ее унесли. Сначала жену… Хорошая она у меня была, заботливая… Потом дочку… Ты, Нава, если встретишь ее, не говори, что я Колченог, не знает она такого моего имени… Просто, скажи: отец, мол, скучает… Да не отпустят ее, небось, мертвяки. Если б отпустили, давно бы сама прибежала… Уж, как она меня любила!.. Прям, хвостиком следом бегала… Особенно, когда мертвяки мать ее сперли, чтоб их Чертова Пасть проглотила!.. Или, может, она дороги не знает?.. Так ты, Нава, проводи уж ее, покажи дорогу, коль мертвяки тебя слушаются. Да смотри, чтоб они ее не тронули.

— Хорошо, Колченог, — пообещала Нава, сильно сомневаясь, что сможет выполнить обещание. — Если найду твою дочку, обязательно приведу… Только Лес большой да густой — найду ли… Но если найду, то обязательно… Потому что, если не найду, то как я могу ее привести… А как ее найдешь, если Лес такой большой и густой. Сам посуди, Колченог! Вместе ж мы искали, — вдруг перешла Нава на прежний деревенский говор, немало удивив Кандида, да и себя — ей казалось, что она уже разучилась так говорить.

Но Колченог, наоборот, заулыбался, закивал согласно.

— Ну, лады, ну, так тому и быть, а мы вот с Молчуном пойдем к Чертовым Скалам, завтра как раз и пойдем, так и будем тоже искать. Мало ли куда ее мертвяки унесли… Может, к Чертовым Скалам унесли. Мертвяки они и есть мертвяки…

— Не пойдете вы к Чертовым Скалам, Колченог, — сказала Нава. — Он мой муж, с ним мы и пойдем. А если дочку твою найдем, то и скажем ей, что надо. А ты бы лучше и не уходил из деревни.

— Как же так? — развел руками Колченог. — Я уж и дубину припас.

— Вот тебе и шерсть на носу — прямо бродило в рыло! — встрепенулся Кулак. — Один вот тоже собирался-собирался к Чертовым Скалам, а как дали ему промеж глаз — больше не собирается… Собиралка кончилась… Говорил я тебе, Молчун, пойдем лучше на Выселки — давно бы уже сходили и назад вернулись.

— И то правда, — закивал Колченог. — Муж должен с женой ходить, а не со старым Колченогом. Ты только, Молчун, ее опять не потеряй. Другой раз может и не вернуться. Мало ли куда еще мертвяки ее могут унести… Хотя нет, мертвяки ее теперь слушаются… Ну так, рукоед какой нападет…

Кандид вспомнил про бракованного рукоеда, которого обработала молоденькая подруга, и пообещал Колченогу:

— Уж постараюсь…

— Постарайся-постарайся, — согласился Колченог.

— Постой, постой! — опомнился Кулак, — а кто же теперь будет мертвяков окорачивать, баб наших защищать?!

— На, возьми, — протянул ему скальпель Кандид.

Кулак отскочил назад. И толпа тоже отшатнулась.

— Ни за что! — побледнел Кулак, что было заметно даже сквозь заросли на физиономии.

— Ну, тогда ведь и у тебя, и у Колченога дубины есть, я сам их вам подбирал — крепкие и длинные. Никакой мертвяк против них не устоит.

— Ну да, не устоит, — усомнился Кулак. — Я ему как врежу по кумполу! А он как устоит! Что тогда будет?

— Еще раз врежешь, посильней, — усмехнулся Кандид. — И Колченог поможет.

— Уж он поможет! — хмыкнул Кулак. — Пока дохромает, одна шерсть на носу от меня и останется, да еще, может, шиш на плеши… Знаю я этих мертвяков — ручищи у них вон какие!.. Это они тебя только боятся. Быстрый ты! У нас никто так не умеет: тыр-пыр!.. И мертвяк наизнанку вывернулся! Ну, красота!.. Так что, Молчун, ты лучше не уходи ни на какие Чертовы Скалы… Пусть лучше Нава опять в деревню возвращается, а то у тебя давно и еды приличной в доме нету. Не умеешь ты еду хорошую делать. Мертвяков взрезать умеешь, а на жратву ты не мастак.

— Нет, Кулак, — твердо сказала Нава. — Молчун пойдет со мной. Это воля Леса!

— Ну, если воля Леса, — притих и как-то даже сгорбился Кулак.

Кандид посмотрел на толпу. Она тоже притихла и погрустнела. Женщины опустили глаза и смотрели себе под ноги. А последний год они все чаще улыбались ему. Мужики глазели по сторонам. Только Кулак да Колченог, безвольно опустив кряжистые руки, растерянно смотрели на своего товарища.

Кандиду стало нехорошо. Стыдно ему стало — ведь он мысленно уже был там, на биостанции, рядом со Стояном, Ритой, Квентином… Только его, наверное, давно уже официально похоронили. И приказ по Управлению вышел… Боже, как все это было далеко — и приказы, и статьи, и все их управление, которое ничем, кроме бумажек да составляющих их людей не управляло. И уж к делам Леса даже близкого отношения не имело. Теперь-то он понимал это со всей полнотой и ясностью. Но вернувшись, он мог бы многое изменить!.. А кто бы ему позволил?.. Да поймут ли его? Поверят ли? Позволят ли воскреснуть?.. Если уже приказ вышел… Но наука?!.. Но Истина?! Можно ли оставлять человечество в неведении того, что здесь происходит?.. И можно ли доверить ему это знание?.. Ох, сколько вопросов!.. Но главные вопросы обозначены двумя вопросительными знаками перед толпой — сгорбившимися, вдруг постаревшими Кулаком и Колченогом.

— А знаешь, Кулак, знаешь, Колченог! — вдруг воскликнул Кандид. — Мне действительно надо сходить к Чертовым Скалам, там моя деревня… Но я вернусь сюда! Я принесу с собой то, против чего ни один мертвяк не устоит, и десяток мертвяков не устоит!

— И в твоей деревне это есть? — спросил недоверчивый Кулак.

— Есть!

— Ну, тогда… — вздохнул он. — Только скорей возвращайся! Пока всех баб мертвяки не перетаскали. Прямо сейчас иди! И сразу бегом назад!

Кандид заметил, что женщины робко, но с явной надеждой косятся в его сторону.

Нава поднялась с кресла и взяла за руку Кандида. Он вскочил гораздо энергичней, чем собирался — так его пронизало холодом от ее прикосновения. Это, конечно, не лед, но слишком неожиданно. Тем не менее, Кандид не отнял руку.

Кресла превратились в большие шары и укатились в густой кустарник, исчезнув из поля зрения.

Нава потянула Кандида следом.

— Я вернусь! — повернулся он к толпе. — Я обязательно вернусь! — Обещал он и искренне надеялся, что сможет это сделать. Он еще никогда и никого не предавал. По крайней мере, сознательно. Так жизнь сложилась или, просто, не успел еще по молодости? Или психика так устроена?.. Поэтому вероятность предательства его очень угнетала. Если бы не верил, что вернется, шагу не смог бы сделать.

— Да уж, шерсть на носу, ты давай быстрей! — напутствовал Кулак. — Одна нога там, а вторая пусть здесь остается…

А Нава все настойчивей влекла его в Лес, и Кандид пошел за ней, на прощанье помахав рукой односельчанам, хотя не помнил, чтобы кто-нибудь здесь кому-нибудь махал рукой и, вообще, прощался… Только в той страшной деревне, где он встретил Карла…