"Практика внимательности в повседневной жизни" - читать интересную книгу автора (Тарт Чарльз)

Глава Третья УГЛУБЛЕНИЕ ПРАКТИКИ

Давайте поговорим об этих упражнениях. Я заметил, что во время перерыва они вызвали бурное обсуждение и желание поделиться своими переживаниями. Мы проделали эти упражнения в краткой форме. Случалось, что после выполнения их в развернутой форме люди вступали в брак!

Эти простые упражнения производят сильное воздействие потому, что в силу некоего подразумеваемого социального договора мы, как правило, обращаем мало внимания друг на друга. Большее внимание даже в рамках простого упражнения оказывается очень результативным. К тому же приятно получать внимание от других, особенно если нет той острой механической потребности в пище внимания (хотя бы и отрицательно настроенного), о чем мы говорили раньше.

Я хотел бы предложить вам продолжать чувствовать, смотреть и слушать до конца этого дня. Делайте это, задавая вопросы, слушая, как другие задают вопросы, слушая меня. И помните о необходимости переводить глаза с одного предмета на другой. Я не знаю точно, каков тут механизм, но очень трудно оставаться присутствующим, если взгляд фиксирован: это легко отключает человека.

Студент: Когда вы говорили о реакции человека на то, как на него смотрят и как его воспринимают, я понял, что это относится и ко мне. Я постоянно стараюсь заслужить одобрение. Я чувствую себя комфортно в социальном смысле только тогда, когда чувствую с чьей-то стороны, соответствующую реакцию. Когда, выполняя упражнение, я не получал и не давал одобрения, это создавало пустоту и было очень неприятным. Мне просто необходимо одобрение.

Сансара поистине ужасна. Процесс приобщения к культуре для большинства из нас нарушает наше естественное, сущностное чувство собственной ценности, и мы начинаем отчаянно нуждаться в чьем-то одобрении, так что инстинктивное желание любви и одобрения становится преувеличенным, начинает носить патологический характер.

Можно научиться растождествляться с данными потребностями в формальной медитации, этому в значительной степени способствует также чувствование-смотрение-слушание.

Медитация – прекрасный метод, но она не решает всех проблем. Медитацию нередко пытаются использовать как своего рода немедикаментозный транквилизатор. Многие понимают ее таким образом: «Я обижен, так что научусь-ка я этим медитативным штучкам, чтобы заглушить обиду». И Будда превращается в известного американского идола Джо Кула [12]: «Ничто не заставит меня страдать или показать свое страдание, я выше всего, я даже ничего не почувствую, я холоден».

С другой стороны, как в формальной медитации, так и при чувствовании-смотрении-слушании, то есть самовоспоминании, вы открываете свою сущность и начинаете опираться на нее, и из этого возникает всепоглощающее чувство безопасности. Вы полностью принимаете себя, и в вас медленно растет эта глубокая, сущностная уверенность.

Я чуть было не сказал «самоуверенность», но это было бы не совсем правильно. Это уверенность не в своем обычном «я», а в чем-то значительно большем. Все элементы, о которых мы до сих пор говорили – разотождествление, большая способность сосредоточения, самовоспоминание, – могут слиться воедино и дать гораздо более безопасную основу и более твердую почву под ногами, так что вы уже не будете до такой степени зависеть от чьего-то одобрения. Тогда вы сможете быть по-настоящему приятными для людей, а если необходимо, то и твердыми.

Теперь мне хотелось бы услышать от вас вопросы относительно техники выполнения упражнения на чувствование-смотрение-слушание. Я хотел бы убедиться, что вы хорошо понимаете, как это делать, прежде чем закончится наш первый день. Домашнее задание будет состоять в продолжении этой практики. Ваш опыт в чувствовании-смотрении-слушании будет основным материалом, над которым мы будем работать вечером в понедельник.

Студент: Как вы считаете, лучше сосредоточиваться на выполнении этого упражнения в определенные моменты или же стараться выполнять его в течение всего дня? Я, например, работаю няней. На работе я иногда бываю настолько занята, что в такие моменты чувствовать себя затруднительно [13].

Это хорошее замечание. В идеале данное упражнение нужно выполнять все время, но в действительности мы обычно приспосабливаемся к реальным обстоятельствам.

Бывают ситуации, которые требуют от вас слишком многого. Если вы выскакиваете из-под наезжающего на вас грузовика, вряд ли стоит останавливаться и задумываться над тем, хорошо ли вы прочувствовали перед прыжком свои руки и ноги, достаточно ли вы при этом внимательны. Если вы периодически попадаете в ситуации, которые вызывают настолько сильный стресс, что вам не удается быть внимательными, вполне можно признаться себе: «Мне трудно выполнить это прямо сейчас, так что я не буду стараться». Я подчеркиваю слово сейчас в этом утверждении, потому что не стоит программировать себя на сохранение своих нынешних ограничений.

Я бы не хотел, чтобы мое предложение все время чувствовать-смотреть-слушать стало достоянием вашего «супер-эго». Если оно слишком сурово (а у многих из нас оно именно таково), то вам придется постоянно делать это в совершенстве, но так как это невозможно, в результате вы все время оказываетесь недовольны собой. А ведь мы и без того получаем достаточно таких укоров от своего «супер-эго».

Я поясню, что значит «супер-эго». Этим термином Фрейд назвал автоматическую часть ума, включающую родительские и социальные представления о том, что правильно и что неправильно. «Супер-эго» механически следит за нашими мыслями, чувствами и действиями и судит их. Если мы делаем или всего лишь намереваемся сделать нечто такое, что не соответствует нормам «супер-эго», то оно автоматически вызывает в нас чувство вины. Бывают случаи, когда подобное чувство настолько сильно и так продолжительно, что люди кончают жизнь самоубийством. «Супер-эго» – это полицейский, судья, обвинитель и палач в одном механизме, это обусловленная мораль.

В процессе самовоспоминания вы можете увидеть себя в таких аспектах, которые вам не понравятся, но наряду с этим заметите и множество хороших вещей (здесь желательно определенное равновесие между тем и другим). Практика не должна становиться настолько трудной, чтобы заставлять нас постоянно терпеть неудачу и в конце концов оставить ее.

Студент: Нет ли у вас особых, приемов для тех, кто постоянно имеет дело с трудным интеллектуальным материалом или весь день занят напряженным умственным трудом?

О! Я очень хорошо понимаю вашу проблему! Однажды я писал статью о феноменологии своих медитативных переживаний, сидя за компьютером, печатая текст, и это казалось мне... но звонит колокол. Да, этот стохастический колокол поймал меня на причудливом выражении лица! (Смех.) Пусть это будет самым большим моим страданием... Итак, я говорил, что мне приходилось переходить от печатания на компьютере к медитации и обратно. Трудно развивать внимательность к миру, к своему телу и психологическому состоянию, когда вы заняты интеллектуальной деятельностью, в особенности если это новая для вас область.

Я бы предложил выполнять это упражнение периодически. Поработайте десять минут, а потом как бы выныривайте на тридцать секунд. Поприсутствуйте в своем реальном мире и для своего тела и опять погружайтесь в работу.

Очень трудно выполнять это постоянно. Многие находят, что одна из самых сложных ситуаций – разговор. Нелегко говорить и одновременно выполнять данное упражнение, хотя это возможно. Для меня, например, весь наш семинар – интенсивная практика такого рода: почти все время говоря, я стараюсь сохранять некоторую долю присутствия.

Очень помогает социальная среда. Когда мы с вами встречаемся, то, возможно, многие из вас выполняют практику значительно лучше (то есть она оказывается более живой и выполняется чаще), чем обычно. В обыденной жизни ничто не напоминает нам об этом, никто не одобряет нас. Нам не нужно особой внимательности, чтобы быть хорошими потребителями. Возможно, что внимательные потребители даже опасны для валового национального продукта.

Существует своего рода негласное социальное соглашение. Большинство людей спят и не практикуют внимательности. Мы живем во сне наяву, потому что это лучшее, что мы можем сделать, чтобы защитить себя от страданий, от давления, оказываемого на нашу сущность в детстве. Если кто-то обнаружит признаки пробуждения, это может побеспокоить тех, кто интенсивно защищается и пребывает в глубокой спячке.

Помните историю о новом платье короля? Некоторые люди живут очень нелегко, испытывают сильные страдания, живя в собственной версии сансары, в своем сне наяву. Но все же они пугаются, видя кого-то, кто кажется более присутствующим, более внимательным, кто действительно замечает что-то. Ваша внимательность может иметь нежелательные последствия, угрожая всему тому, что поддерживает их личную форму сансары.

Так что не стоит кричать своим друзьям: «Эй! Вы спите? Проснитесь! Я хочу разбудить вас!»

Делая так, вы, разумеется, не представляете собой опасности: люди просто составят о вас определенное мнение и перестанут обращать на вас внимание. Но некоторые из них очень обеспокоятся, увидев, что кто-то действительно проявляет повышенную внимательность.

Каждый из присутствующих на семинаре окружен людьми, которые так же, как и он сам, стараются стать более внимательными. Мы напоминаем друг другу о нашей цели. Это особая ситуация. Но в дальнейшем вам предстоит делать это в повседневной жизни, в тех условиях, в которых вы живете. И не надо удивляться, что это будет гораздо труднее, чем здесь.

Студент: Я не уверен, что то, что мы сегодня делали, поможет мне в решении моей проблемы, которая связана со старанием быть сознающим в повседневной жизни.

Не забывайте чувствовать свои руки и ноги, когда говорите; мне кажется, вы забыли об этом.

Студент: Да, спасибо (замолкает, чтобы перефокусироваться). Так вот, когда я пытаюсь научить себя этому, то стараюсь сосредоточиться на чем-то одном в каждый отдельный момент.

Извините, я перебью вас, прежде чем вы подкрепите свою убежденность в трудности своих проблем. Мы все прекрасно умеем убеждать себя в том, что не сможем чего-то сделать, так что, пытаясь, мы делаем это только вполсилы. И конечно, оказываемся правы: нам это не удается. Так что не следует убеждать себя заранее.

Студент: Но я хотел бы знать, есть ли что-то особое, из-за чего теряется радость присутствия. Когда я был внимателен к тому, как вел машину, чувствовал свои руки на руле, чувствовал свою спину, ноги, – это было великолепно. Затем я приехал в мастерскую, и механик спросил: «Что-то не в порядке?», а я ответил: «Нет, просто обычная проверка». Потом он позвал меня и сказал: «Хотите, чтобы я устранил дребезжание?», на что я ответил: «Какое дребезжание?»

Я просто не заметил его, я его упустил. И дрожь присутствия, когда я вел машину и был внимательным, ушла. Что мне делать?

Ищите истину, а не удовольствие. Если вы ведете машину и при этом действительно внимательны и вам это приятно, появляется искушение подумать, что это и есть «дзен водителя», и захотеть всегда так хорошо себя чувствовать, когда сидишь за рулем и ощущаешь свои ноги. Это не стремление обращать внимание на то, что есть, а стремление просто продолжать вызывать в себе приятное состояние. Если оно приходит само по себе, это прекрасно, но, если вы стараетесь его вызвать, вы уже ищете не истину, а удовольствие. Если вы стремитесь к удовольствию больше, чем к истине, вы рискуете исказить свое восприятие.

Выполнение этого упражнения не означает, что мы превратимся в сверхлюдей, видящих все насквозь. Мы будем по-прежнему совершать ошибки, будем людьми, хотя возможно, что ошибок станет меньше.

Например, когда мне случается пораниться, то секундой позже – слишком поздно, разумеется, – я обнаруживаю, что не был внимательным. На некоторых фабриках над станками вешают юмористическую табличку: «Включи мозги, а потом машину!» Это относится и к нашему физическому телу. Когда мы движемся, а думаем о чем-то другом, то можем пораниться. Не помню, чтобы со мной когда-нибудь произошло подобное, если обращал внимание на то, что делаю.

Мне хотелось бы предупредить вас, что вы можете грезить о присутствии. Я часто ловлю себя на этом. Впервые я прочел о методе чувствования в книге П.Д. Успенского, известнейшего ученика Гурджиева, в 1964 году. Приблизительно в середине книги я внезапно понял, что значит присутствовать в своих чувствах, и сделал это. Оглядываясь назад, я могу сказать, что это было мини-пробуждение. Можно сказать, что там и тогда я до некоторой степени пробудился.

Я рассказывал об этом другим, обсуждал это с ними, я продолжал читать работу Успенского, но через три месяца понял, что после секундного пробуждения я снова заснул и всего-навсего грезил о пробуждении. Нетрудно грезить о внимательности и пробуждении, о том, что вы должны были бы чувствовать, и убеждать себя, что вы чувствуете это. Правильное осуществление этого подразумевает, что вы возвращаетесь к ощущениям того, что действительно чувствуют в данный момент ваши руки и ноги, что вы действительно сейчас видите, какие звуки слышите. Эти вещи находятся в настоящем, они реальны. Данная техника противостоит тенденции грезить о себе и мире, вместо того чтобы воспринимать себя и мир. К сожалению, у меня было много грез о том, что такое присутствие. Понимание этого и собственное переживание тенденции подменять грезами реальное восприятие – это важная часть обучения.

Студент: Что вы можете сказать о внимательности в моменты, когда вы обнаруживаете, что реагируете на кого-то или что кто-то реагирует на вас?

Когда, например, вам хочется «убить этого идиота»?

Студент: Да! Это одна из моих проблем.

Это часто случается. Я несколько раз сталкивался с этим по пути на наш семинар. Раньше мне часто хотелось буквально убить водителей, которые не соблюдали дистанцию и шли бок о бок с моей машиной. В принципе я знал, что внимательность может избавить меня от этого, однако понадобилось три года практики внимательности, прежде чем я научился относиться к подобным вещам спокойно. Долгое время я недоумевал, почему эта эмоция не исчезает уже от одного того, что я внимателен к ней. Я хотел немедленных результатов.

Сейчас я тоже автоматически злюсь (правда, без желания убить), когда, например, водитель передо мной не сигналит поворот до того, как его осуществить. Как же! Я оказался зависимым от них – я, замечательный я! – а мог бы сэкономить несколько секунд, может быть, даже минуту, если бы они вовремя подавали сигналы. Я перешел бы на правую линию и обогнал бы их. Как они могут быть так невнимательны и враждебны ко мне!

Все, что я могу здесь сказать, имейте это в виду и практикуйте внимательность. Эти маленькие эмоции – маленькие с более пробужденной точки зрения, но большие для обычного «эго» в его общепринято-трансовом состоянии – запускаются и привлекают ваше внимание, и вам приходится бороться за обретение внимательности. Может быть, если вы постараетесь, вам удастся вернуть себе внимательность через пять минут.

Студент: Мне хотелось бы уметь возвращаться в настоящее в тот же момент, прямо когда кто-то набрасывается на меня с эмоциями.

Сразу! Может быть, при большей практике восстановление внимательности будет у вас занимать две минуты, может быть, несколько секунд, а может быть, в конце концов вы научитесь быть внимательными прямо в момент возникновения реакций. Как вы знаете, такая внимательность – замечательная вещь.

Однако не будьте слишком требовательны к себе. У всех нас было по двадцать, тридцать, сорок или больше лет практики ускользания внимания. Наше окружение способствовало этому, и все наши потребности и эмоции были с этим связаны. Вы не можете измениться за один вечер.

В самовоспоминании – чувствовании-смотрении-слушании – хорошо то, что оно не только полезно, но и создает ряд моментов, когда эта практика доставляет радость. Есть особая прелесть в том, чтобы реально присутствовать. Вы чувствуете себя более живыми. Контраст с охваченностью неким эмоциональным трепетом особенно полезен, чтобы понять ценность присутствия.

В ситуациях, особенно насыщенных эмоционально, вы подчас не помните о внимательности или можете лишь смутно вспомнить и стараться почувствовать свои руки и ноги. Вы (точнее, ваш обусловленный ум) может решить, что вся эта внимательность, чувствование рук и ног, ничего не стоит по сравнению с чувствами к негодяю, который находится перед вами. Иногда лучшее, что вы можете сделать, – это вернуться в настоящее через пять минут после выяснения отношений. Тогда вы, по крайней мере, можете глубоко вздохнуть и несколько расслабиться.

Если вы вообще не пытаетесь быть внимательными, может пройти несколько дней, прежде чем вы вернетесь в настоящее. Если вы возвращаетесь в настоящее через пять минут, то, может быть, у вас еще останется возможность извиниться и не испортить отношения навсегда. Возможно, по мере практики интервал сократится до трех минут, а затем и во время всплеска эмоций вы соприкоснетесь с настоящим и сможете сказать себе «стоп!», прежде чем вас накроет следующая эмоционально-когнитивная волна.

В самовоспоминании посредством чувствования-смотрения-слушания есть кажущийся парадокс, о котором мы еще не говорили. При внимательном рассмотрении может показаться, что этот процесс предназначен для большего сознавания внешнего мира. Шестьдесят – семьдесят процентов внимания отдается смотрению, от тридцати до сорока – слушанию, и лишь около десяти процентов остается для тела. Это может увеличить ваше сознавание мира и своего физического тела, таким образом вы получаете подпитку и воспринимаете мир более точно.

Но это в то же время дает вам больше возможности осознавать свой внутренний мир. Почему? Потому что вы не вовлекаетесь в психологические реакции, фантазии, страхи и надежды и прочее до такой степени, чтобы терять представление о том, что действительно происходит. В результате вы становитесь более чувствительным к собственным мыслям, чувствам и интуициям. Вы, например, не впадаете в ярость, прежде чем заметите, что вас что-то возбуждает. Если вы чувствуете-смотрите-слушаете, ваши эмоции становятся не столь интенсивными, они не захватывают всю вашу энергию, а слабые эмоции обычно бывает легче воспринимать более точно.

Эта метафора, полезная для описания обычного состояния ума, принадлежит Роберту де Роппу. У де Роппа интересно написано о Гурджиеве, хотя мне он кажется излишне саркастичным; читая его, постарайтесь отвлечься от его нигилизма и горечи, понятных с личной точки зрения, поскольку у него было очень трудное детство.

Де Ропп предлагает рассматривать наш ум как средневековый город, огороженный крепостной стеной. Войти в него можно только через главные ворота. Как всякий город, он состоит из отдельных районов: в одном сосредоточены художественные галереи, музеи, театры; в другом – рынки; есть фабричный район, есть университеты, но есть и трущобы. Обратите внимание, что прозвонил колокол.

События, которые происходят с нами в жизни, подобны путникам, входящим в открытые городские ворота. Обычно люди входят и выходят, когда хотят. В жизни ведь все случается. Одни приходят и читают в университете интересную лекцию, которая обогащает нас. Другие приносят пищу, необходимую нам для существования. С некоторыми приятно поговорить. А некоторые направляются в трущобы и поднимают там мятежи, в результате вам приходится за это платить. Это своего рода эмоциональные провокаторы, отправляющиеся в трущобы, чтобы вызывать недовольство.

Чувствование-смотрение-слушание подобно стражнику у ворот, который осматривает и оценивает пришедших. Для одних он широко открывает ворота, а перед другими – закрывает. Чтобы разумно судить о том, кому можно войти, а кому нет, нужно быть присутствующим. «Путники» могут подойти к воротам внезапно, и, если вы отвлечетесь хоть на секунду, они могут проскользнуть внутрь.

Эта аналогия кажется мне очень полезной. Если я до некоторой степени присутствую – контролирую ситуацию время от времени – и если, например, за моей спиной внезапно прозвучит громкий гудок автомобиля, я подпрыгну, поскольку мое тело так запрограммировано. Но я немедленно осознаю, что подпрыгнул из-за внезапного звука, осознаю, что это за звук, замечу, что автомобиль не едет на меня, и потому довольно быстро успокоюсь.

Если я не присутствую, это подпрыгивание включит аварийные системы моего тела, и я буду чувствовать себя возбужденным около получаса. Если у вас появляются определенные стимулы и вы не присутствуете, а потому не в состоянии сразу понять, представляет ли внезапное происшествие реальную угрозу, возникает адреналиновая реакция. Если адреналин попадает в кровь, вам необходимо длительное время, чтобы успокоиться. Внимательность полезна и позже, чтобы справиться с этим, но, если вы опоздаете больше чем на полсекунды, начнется адреналиновая реакция, и эта дополнительная энергия в теле будет затруднять внимательность.

Я не хочу сказать, что следует подавлять эмоции, все время быть на страже, чтобы не столкнуться с чем-то неприятным, или что нужно воздерживаться от реакции на что-то неприятное. Но самовоспоминание создает совершенно иное отношение к собственным эмоциям, более спокойное и вместе с тем более интенсивное и психологически чистое. Кроме того, посредством самонаблюдения и самоизучения вы можете реально оценить свою неспособность справиться с определенными ситуациями – своего рода эмоциональными мятежами, в результате которых вы можете лишиться своей энергии на час, на день и больше.

Студент: Не хотите ли вы сказать, что нам не следует прислушиваться к своим чувствам? Если что-то раздражает меня, нужно сосредоточиться на руках и ногах и таким образом избавиться от своих чувств?

Аналогия, которую я привел, касается прежде всего крайностей. Обычные эмоции представляют собой прекрасную возможность переживать и учиться. Продолжая чувствовать-смотреть-слушать, оставаясь сконцентрированным на собственном теле, мы можем более ясно и более тонко, чем обычно, воспринимать и различать свои эмоции, хотя поначалу может показаться, что их слишком много: мы заметим их больше, чем всегда. Это входит в обучение эмоционального разума. Наши эмоции нуждаются в обучении, так же как интеллект и тело. Как правило, они недоразвиты и невротичны, как это бывает с двумя из наших трех «мозгов».

Давайте вспомним, что существенная часть процесса обучения внимательности состоит в том, чтобы ясно сознавать, что происходит реально, от мгновения к мгновению. Эмоция тревоги, например, обычно является очень сильной, недифференцированной. Быть более внимательным – значит знать, что вы, скажем, особенно боитесь А, В и С, и уметь на телесном уровне прочувствовать от мгновения к мгновению вариации и качества того, как переживается страх.

Если вы можете это делать, вы располагаете более разумным и более дифференцированным восприятием ситуации. В одних случаях вы можете научиться просто принимать ситуацию; в других, когда вы в состоянии что-то сделать, вы будете действовать с большей ясностью и эффективностью. Не нужно путать аварийную ситуацию, когда приходится закрывать ворота, с повседневной жизнью. Но нам следует научиться ставить стражника у ворот, развивать наблюдающую часть ума.

Гурджиев нередко стимулировал эмоции своих учеников неординарными способами. В течение ряда лет у него был учебный центр во Франции, в старом замке Шато де Приер. Ученики регулярно приезжали туда жить: работали в саду, красили стены, мыли туалеты, а также посещали лекции и получали личные инструкции. В учебном центре жили также несколько русских эмигрантов, приехавших из России вскоре после большевистской революции. Один из них (условно назовем его Бехтеревым) особенно раздражал тех, кто приезжал в Шато де Приер в качестве духовного ученика. Он не был учеником Гурджиева и вообще считал все духовные разговоры чепухой. Его привычки заставляли людей, что называется, лезть на стену. Он казался самым невнимательным, самым эгоистичным и раздражающим человеком на свете.

Ученики Гурджиева ненавидели Бехтерева. Они приехали ради серьезной духовной работы, а этот «ужасный тип» постоянно раздражал и отвлекал их. Они стали разыгрывать над ним злые шутки, порой до такой степени неприятные, что ему пришлось уехать. Я не могу точно сказать, но, по-моему, однажды они даже вываляли его вставные зубы в коровьем навозе. Он уехал совершенно взбешенный.

Когда Гурджиев узнал о его отъезде, то немедленно вскочил в машину и направился в Париж. Разыскав там Бехтерева, он умолял его вернуться, обещая огромные деньги только за то, что тот согласится жить в Приере. Позже он объяснил ученикам, что этот человек – одно из наиболее ценных учебных пособий, какие у него есть. «Вы занимаетесь здесь самоизучением, – говорил он, – и этот человек наступает на ваши любимые эмоциональные мозоли каждый день, предоставляя великолепную возможность увидеть, как устроены ваши психологические механизмы. Его отъезд – большая потеря для тех, кто хочет реального самопознания, а не фантазий, которые вы имеете относительно себя и своих возвышенных духовных целей».

Я совсем не имею в виду, что вы должны начать искать подобного человека. Жизнь сама сведет вас с такими людьми.

Наиболее ценным достижением является изменение установки. Вы начинаете сознавать, что не знаете собственных психологических механизмов, что вовлекаетесь в автоматические, бессознательные реакции, которых не понимаете и которые портят вам жизнь. Вы обнаруживаете, что, прежде чем вы сможете что-то с этим сделать, нужно понять, что в вас происходит, что необходимо самоизучение, самовоспоминание и самонаблюдение. Тогда стрессы и напряжения жизни становятся подарками. Они дают вам возможность увидеть вещи, которые вы иначе не заметили еще бы много лет.

Это одна из причин того, почему Гурджиев не был сторонником монастырей и уединенных мест, которые создаются для обеспечения людям покоя, чтобы улеглись волнующие их тревоги. Там никто не наступает на больные мозоли, там не нужно решать никаких проблем. Человек оказывается в искусственной ситуации, которая в некотором отношении благоприятна, но в то же время может создать у него иллюзию относительно духовного развития. Работа над собой в обычной жизни, где продолжают происходить всякие неприятные вещи, обеспечивает богатый материал для изучения.

Из сказанного вовсе не следует, что нужно делать свою жизнь более тяжелой. Она и без того создает достаточно неприятностей, так что нет необходимости в специальной власянице.

Студент: Я работаю с таким человеком, который наступает мне на мозоли. Это моя сослуживица. Я часто вынужден иметь с ней дело, и она нажимает на все мои кнопки. Это воплощенный демон! Иногда мне хочется ее убить. Она всех доводит до белого каления. Но я надеюсь, что когда-нибудь смогу общаться с ней и одновременно наблюдать за собой и видеть ее как реального человека.

Она – хороший учитель для вас.

Студент: Да, конечно. Это ценно для меня. Но как хорошо было бы не работать с ней!

Находясь в ее обществе, вы могли бы даже сделать для нее что-нибудь хорошее, не важно, будет она знать об этом или нет. Если она так ведет себя со всеми, то, наверное, она очень одинокая женщина. И то, что кто-то время от времени готов общаться с ней, может быть важным для нее.

Студент: Мне, однако, не хотелось бы проводить с ней много времени! (Смех.)

Другой студент: Как хорошо работать по собственному расписанию, а не по навязанному кем-то.

Да, хорошо располагать своим временем, но, с другой стороны, можно многого достичь, именно используя ситуации, которые вас подталкивают. Есть опасность не развить свои возможности понимания, бессознательно выбирая не слишком неприятные ситуации. Когда жизнь навязывает вам что-то свое, у вас больше материала для работы.

Я не хотел бы преувеличивать трудности вырабатывания в себе внимательности. Несмотря на то что мы много лет жили иллюзиями и грезами и нам теперь трудно стремиться к внимательности, надо отметить, что внимательность тоже имеет свои положительные стороны. Умение жить в настоящем порождает тонкое, но очень значимое удовольствие. Это один из аспектов того, что Шинзен Янг называет необусловленным счастьем.

Наше счастье основано, как правило, на успехе: я счастлив, если получаю то, чего хотел, и наоборот, несчастлив, если не получаю. Это обусловленное счастье. Присутствие и внимательность содержат в себе некий тип счастья, который выходит за рамки этой обусловленности. Присутствуя и принимая, мы обычно не создаем дурную карму, не стремимся слепо и отчаянно к удовольствию, не совершаем бессмысленных поступков, вызывающих негативные последствия.

Присутствие и внимательность дарят нам порой живые мгновения красоты, удовлетворения и прозрения, хотя временами и приходится остановиться и принять нечто неприятное для себя, нечто такое, что мы поняли относительно собственной жизни, нечто смущающее нас, факты жестокости и страданий – наших собственных и других людей. Постепенно наше психологическое пространство расширяется, и мы начинаем получать большее удовлетворение во всех областях жизни.

Студент: Не могли бы вы что-нибудь сказать о мере усилия во время этой практики? Понятно, что ничего нельзя получить, не прилагая достаточных усилий; однако мне кажется, что, если усилия слишком велики (колокол звонит – остановите внешнее движение, замолчите и понаблюдайте за собой полминуты), вы рискуете откусить больше, чем можете проглотить, и в результате потерпите неудачу. Не стоит ли подумать об оптимальной затрате усилий?

Я бы сказал так: большую часть времени следует быть благоразумным, но иногда и неблагоразумным.

Гурджиев не придерживался «благоразумия» в этом отношении. Он говорил, что усилия вообще не идут в счет, речь идет только о сверх-усилиях, которые вы совершаете, перейдя черту истощения. Эта установка отчасти верна, а отчасти является личной особенностью Гурджиева. По эннеаграмме [14] он был человеком «восьмого типа». Такой человек автоматически увеличивает усилия, сталкиваясь с препятствиями.

Вы правы: слишком большие усилия временами непродуктивны. Но иногда следует делать сверх-усилия. Например, в гурджиевской группе, в которой я когда-то работал, мы устраивали мини-ретриты, которые длились по нескольку дней и нескольку ночей. В это время мы не спали. Мы все время были чем-то заняты, и все время поддерживали в себе самовоспоминание – чувствование-смотрение-слушание.

Первая ночь бывала не так трудна, но к концу второй ночи состояние становилось тяжелым, и люди многое узнавали о сне в далеко не метафорическом смысле: они имели возможность непосредственно наблюдать затуманенное сознание. Они узнавали также, что такое реальные усилия.

Это крайность, но крайность, ограниченная во времени. Некоторые люди пытались продолжать такой режим работы, ограничивая сон четырьмя часами в сутки в течение двух месяцев. Я лично считаю, что это своего рода сумасшествие, и некоторые из них были близки к тому, чтобы наезжать на телефонные будки и т.п. Такого рода лишение себя сна достаточно опасно.

Для меня и многих других (здесь есть индивидуальные различия) пара ночей, проведенных совершенно без сна, во многих отношениях равносильна дозе ЛСД. Усталость и сонливость разрушают обычные автоматические привычки. Если вы в достаточной мере умеете концентрироваться, наблюдать и отмечать свои инсайты, то короткий период лишения сна в правильном контексте работающей группы может быть полезным. Но как способ жизни – это глупо, если только вы, как многие, не любите жить на грани опасности все время.

Одной из реакций на отупение от обыденной жизни среди теней сансары, в трансе общепринятого является стремление к опасности. «Я могу быть убит каждую секунду, а значит, я жив». В опасных видах спорта вроде прыжков с трамплина или автогонок присутствие в физическом мире просто необходимо: если ваше внимание отвлечется на две десятых секунды, вы рискуете получить увечье или погибнуть. Другим примером того же может служить тот факт, что для многих ветеранов Второй мировой войны участие в боях, по их рассказам, – это самые реальные, самые живые моменты в их жизни.

Если за вами кто-то гонится, пытаясь вас убить, то это неплохая тренировка для того, чтобы проснуться и быть более живым. Это эффективно с точки зрения реального принуждения к чувственному присутствию и может создавать весьма разнообразную пищу для впечатлений. Хотя здесь есть один недостаток: вас действительно могут убить, к тому же вам, возможно, понадобится отстреливаться, не говоря уже о моральных проблемах.

В том, что опасность такого рода способствует большему присутствию, состоит одна из проблем работы во имя мира. Для спящих, как сказал бы Гурджиев, война – одно из немногих событий, которое делает их живыми, так что чисто рациональных оснований оказывается недостаточно, чтобы отказываться от нее. Поэтому я считаю жизненно важным учить людей таким методам, как чувствование-смотрение-слушание или формальная медитация, айкидо и др., которые дают возможность быть более живыми, не подвергая себя и других смертельной опасности и не причиняя больших разрушений.

Итак, будьте благоразумны в отношении сверх-усилий, но иногда подхлестывайте себя. Будьте, однако, практичными, не создавайте ситуаций реальной опасности. Не лишайте себя сна, если вам предстоит вести машину.

Студент: Правильно ли помогать себе знаками, напоминаниями?

На этой стадии – да.

Студент: У меня такое чувство, что я могу прийти сюда завтра вечером и обнаружить, что я совершенно забыл об этой практике.

Да, придумайте себе знаки, которые будут напоминать вам о необходимости присутствовать. Гурджиев называл их будильниками. Если так называемое нормальное сознание метафорически сравнивается со сном, то будильник – это то, что помогает нам просыпаться.

Правда, к будильникам мы постепенно привыкаем. Со временем мы начинаем либо не замечать их, либо включать их в сон и продолжать спать. Поначалу придуманные нами знаки помогают нам быть более присутствующими, но затем мы адаптируемся к ним, и фантазия относительно пробуждения заменяет нам то небольшое усилие, которое необходимо, чтобы действительно быть внимательным. Будильник в какой-то момент перестает выполнять свою функцию. На этой стадии нужно сменить его и воспользоваться чем-то таким, к чему вы еще не привыкли. Позже вы, конечно, привыкнете и к этому, но поначалу новый «будильник» будет служить полезным напоминанием.

Студент: Можно ли использовать стохастически звонящий колокол, чтобы пробудиться? Можно ли воспользоваться копией этой кассеты? Или к этому мы тоже постепенно приспособимся?

Я иногда пользуюсь вариантом этого способа – калькулятором, запрограммированным так, чтобы в течение нескольких дней он звенел через случайные промежутки времени. Затем, как только я привыкаю к нему, я временно откладываю его в сторону. И вот в этом-то и состоит вся проблема. Часть ума быстро вникает в суть дела и делает наше восприятие и поведение автоматическими. В некоторых отношениях это очень полезно, но в других оказывается истинным проклятием. Автоматическим может стать все, что угодно, так что реальное сознание и не требуется. Если вы, скажем, научились водить машину, вам не захочется заново проходить курс обучения всякий раз, когда вы намерены сесть в нее. Вы пользуетесь тем, что выполняете все манипуляции автоматически, по привычке. Это, конечно, прекрасно, но привычки переходят на все более высокий уровень.

Должен подчеркнуть, что реальное внимание и внимательность, к сожалению, бывают излишни в подавляющем большинстве ситуаций. Вы можете превратиться в робота – счастливого или страдающего – и так прожить всю свою жизнь.

Студент: Нечто похожее я обнаружил, работая на компьютере. Я несколько раз пытался начать работу с будильниками. Один из способов выполнять задачу в автоматическом режиме состоит в том, чтобы иметь другую задачу, действительно важную, осуществляемую в то же самое время. И мне ни разу не удалось работать с будильником больше чем треть дня.

Но вы можете воспользоваться компьютером, чтобы он напоминал о необходимости быть в настоящем, подбрасывая вам «бомбы» вроде внезапно появляющегося текста: «Я выключаюсь на пять минут, а тебе нужно обратить внимание на свои руки и ноги». Некоторое время это может срабатывать. Компьютер должен выдавать вам нечто подобное, иначе вы подумаете, что с ним что-то не в порядке, и тогда вам придется переключить свое внимание на починку.

Присутствовать легче всего бывает при выполнении несложных заданий. У Гурджиева, например, выполняется много простой физической работы вроде мытья полов, посуды, починки крыши или нанесения вручную инсектицидов на розы – постепенно, лепесток за лепестком. Я выполнял такого рода работу.

Во время разговора чувствовать-смотреть-слушать значительно труднее. Взаимодействие с людьми, в особенности спящими, почти всегда затрудняет это. Мне удалось помочь вам достичь некоторого состояния присутствия отчасти с помощью того, что я намеренно добавил элементы небольшого стресса, после того как вы приобрели определенный опыт чувствования. Но это связано отчасти и с располагающей социальной атмосферой. Обычно мы настолько нуждаемся в одобрении и настолько стремимся к привычному социальному функционированию, что даже забываем о возможности большего присутствия, когда взаимодействуем с другими людьми. Мы становимся совершенно автоматичными, выбирая тип поведения, который, как нам кажется, удовлетворяет собеседника.

Иногда вы можете до некоторой степени пробудиться и присутствовать, разговаривая с человеком, который уже в какой-то мере пробужден и присутствует. Это замечательная возможность, но такое случается редко. Людей, занимающихся подобной практикой, настолько мало, что статистически такая возможность очень маловероятна. Для многих подобный семинар может оказаться единственной возможностью за всю жизнь. Если вы начинаете взаимодействовать с кем-то, кто присутствует, пусть даже несовершенно, это помогает быть «здесь и теперь» и вам самим. И конечно же, если вы упражняете свою собственную способность быть внимательным, то ваши шансы вступить в такого рода взаимодействие увеличиваются.

Студент: Я привык думать, что все очень сложно, а метод чувствования себя, который вы показали, колокол звонит, кажется весьма простым, может быть, даже слишком простым. Мне начинает казаться, что я чего-то не понял.

Вам хочется получить более сложный вариант? (Общий смех.) Я могу предложить вам его.

Студент: Что-то заставляет меня думать, что я упустил нечто. В таких случаях я обычно спрашиваю, описано ли это где-нибудь, чтобы иметь возможность вернуться к этому и просмотреть все еще раз.

Да, это описано в моей книге «Пробуждение». Но если это для вас недостаточно сложно, я могу кое-что добавить. Вы можете визуализировать зеленую букву «z» в центре своей головы, чувствуя свои руки и ноги, и при этом проговаривать мантру. Какую бы мантру взять для этого? «Sa la me, sa la me, bah low knee» – традиционную детскую считалочку про нечто «спиритуальное»? (Смех.)

Если же говорить серьезно, ваш высокий интеллект может проанализировать эти упражнения и сказать, что они слишком просты. Но быть действительно присутствующим – далеко не то же самое, что описывать присутствие или думать о нем. Я употребляю общее понятие чувствовать, говоря о чувствовании своих рук и ног, однако это не просто единое ощущение рук и ног. Это сложная, меняющаяся конфигурация. То, что вы видите и слышите, тоже все время меняется.

В этом могут участвовать и другие чувства. Если вы что-то едите, то можете чувствовать вкус и одновременно смотреть, слушать и кинестетически чувствовать тело. Вы можете присоединить ощущения тела к восприятию запаха. Я сосредоточиваюсь на смотрении и слушании, поскольку они составляют большую часть нашего потока чувственной информации.

Я бы не хотел, чтобы то, что я говорю, осложнило задание для вас. Если его реально практиковать, то оно будет довольно богатым переживанием, хотя говорить о нем и выполнять его – далеко не одно и то же. Давайте не забывать о том, что мы – люди, и если бы мы умели делать что-нибудь в совершенстве, то, наверное, не сидели бы здесь. Вы собираетесь выполнять упражнение и, скорее всего, будете выполнять его плохо. Начав выполнять его заново, вы снова сделаете плохо.

Я хочу еще раз подчеркнуть, что мы всего лишь люди, и если бы мы могли быть совершенными, то не учились бы здесь внимательности. Так что вам предстоит практиковаться, и вы будете делать это не лучшим образом. Вы будете выполнять это еще и еще раз, и опять плохо, но при этом вы постепенно будете чему-то учиться.

Сказанное тоже плохо выражает мою мысль. И чем больше я стараюсь прояснить ее, тем меньше подходят для этого мои слова. Но я надеюсь, что они направят вас в нужное русло. И тогда благодаря собственному опыту вы начнете совершенствовать процесс, выбирать то, что наиболее существенно для вас.

Согласитесь, что, вместо того чтобы что-то делать, вы иногда будете упорно размышлять об этом. Я знаю, что мое мышление проявляет качество навязчивости. Когда кто-то рассказывает мне о чем-то, я многократно прокручиваю это в своем мозгу, прежде чем человек закончит фразу, поскольку ему, с моей точки зрения, трудно дойти до сути дела. Мне понадобилось много времени, чтобы понять, что такое навязчивое «прокручивание» зачастую не является реальностью.

Много лет назад, когда я начал заниматься борьбой айкидо, с нами работал инструктор Алан Гроу, сильный, немногословный человек.

Через две недели я решил, что смогу объяснить айкидо гораздо лучше, чем он. Я мог связать этот вид боевых искусств с различными философскими и религиозными традициями, с современными психологическими концепциями. Но он мог легким движением руки отбросить меня на значительное расстояние, я же этого делать не умел.

Постепенно я стал понимать, что умные слова про айкидо ровным счетом ничего не значат. Мне понадобилось около двух лет, прежде чем я научился не вовлекаться в бесконечный поток слов, которые порождал мой ум, а просто всем своим телом внимательно переживать то, чему меня учат. Таким образом я освоил новый способ обучения. Важной частью моего образования стало обучение телесно-инстинктивного ума, выведение его из обычного состояния.

Я говорил ранее об эмоциональном образовании. Воспитание эмоционального ума частично происходит во время практикования внимательности. Это дает более ясное понимание того, что вы действительно чувствуете в каждый отдельно взятый момент. Однако я не убежден в том, что в большинстве случаев будет достаточно одной лишь тренировки внимательности.

Мне кажется, что в этой области духовного развития Западу есть что предложить. Мы много знаем об эмоциональных проблемах, бессознательных процессах и защитах, так затрудняющих наблюдение реальных процессов переживания. И я убежден, что наиболее быстрое продвижение в эмоциональном развитии, просветлении и зрелости возможно при искусном сочетании психотерапевтического консультирования с формальной медитативной практикой, практикой внимательности в повседневной жизни и практикой почитания. Они действительно нуждаются во взаимном дополнении, поскольку нам известно, что многие эмоциональные процессы коренятся в бессознательном и поэтому их трудно обнаружить посредством практики медитации или самовоспоминания. Вы можете значительно продвинуться, но бывают ситуации, когда неделя работы с хорошим терапевтом или фасилитатором принесет вам гораздо больше открытий, чем пять лет медитации.

Студент: Вы упомянули эмоциональную практику и практику почитания. Что вы думаете о практике почитания? [15]

Это деликатный вопрос. Если вы говорите о той практике почитания, которую мы осуществляем здесь, в Содружестве Ригпа, по отношению к учителю и его учителям, или о подобной практике, которая осуществляется во многих духовных группах, то я полагаю, что она как крайне необходима, так и крайне опасна.

Есть почитание, которое можно было бы назвать разумным: чувство уважения и благоговения, которое как бы само собой возникает по отношению к человеку, научившему вас чему-то очень ценному. Это разумное почитание может побуждать вас продолжать практику и обучение. Но почитание опасно в том смысле, что мы имеем тенденцию проецировать на учителя неразрешенные проблемы и ожидания, связанные с родителями, а это может сильно исказить истинное положение вещей. Проекция – один из основных создателей сансары. В ситуации, создающейся вследствие проекции, когда в практику привносится своеобразная эмоциональная подпитка, учитель имеет возможность способствовать быстрым изменениям. Но в ее основе лежат бессознательные неразрешенные конфликты, так что эти изменения невелики, и все может вскоре перемениться.

Нередко происходит то, что называют переносом на учителя, так что учитель становится Магической Мамой или Магическим Папой для бессознательного проецирующего ума. Кажущийся духовный прогресс может быть очень стремительным, ученик может пребывать в экстатических состояниях, иметь необычные переживания и пойти достаточно далеко. Но в один прекрасный день либо учитель допускает какую-то оплошность, либо в личной жизни ученика происходит нечто малоприятное, и проекция внезапно становится обратной: ученик начинает думать, что «этот негодяй его эксплуатирует, что он шарлатан и злодей». Ученик теряет все свои «достижения» и переходит в негативное состояние. Это происходит потому, что перенос основывается на мощных, но инфантильных чувствах к родителям – на глубокой любви к «хорошим» и разочаровании и гневе к «плохим».

Так что ситуация почитания обладает значительной энергией, бессознательно вовлекая в себя детские чувства; это очень деликатный момент. Мне кажется, что восточные учителя не вполне понимают эти трудности. Некоторые, например, полагают, что на Востоке детей воспитывают таким образом, что у них не остается неразрешенных проблем в бессознательном. Не думаю, что с воспитанием молодого поколения в Тибете дела обстоят настолько хорошо, что бессознательное тибетских учеников совершенно прозрачно. Как мне представляется, скорее наш западный вклад в дело духовного развития состоит в необходимости, часто посредством многих ошибок на пути, правильным образом соединять медитацию и практику почитания с более специализированными западными техниками эмоционального развития, создавая таким образом более основательный фундамент для практики.

Что касается меня, то какая-то моя часть завидует тем, кто осуществляет перенос и получает эту мощную эмоциональную подпитку, поддерживающую людей на их духовном пути. Но это до тех пор, пока я не увижу, что в итоге перенос становится негативным и кажущиеся достижения исчезают.

Перенос крайне разрушителен и для учителей. Посмотрите на секты, которые кончают цианидом, подмешанным во фруктовый сок, или на скандалы, связанные с сексуальной эксплуатацией учеников их же собственным учителем. Как показал опыт, сильные реакции переноса воздействуют не только на учеников, но и на учителей. Если учитель не совсем соответствует должному уровню, если в нем остались негативные эмоции, то реакции переноса могут усилить их и ухудшить ситуацию.

Я не думаю, что у нас много проблем такого рода с Ламой Согьялом Ринпоче в Содружестве Ригпа, но реакции переноса всегда требуют внимания и уравновешенности.

Однако я хочу добавить, что мое беспокойство по поводу переноса может быть связано с моими собственными проблемами, так что не принимайте мою точку зрения за отправную.

Студент: Я обнаружил, что обычно отношу чувства такого рода к более абстрактным персонажам, вроде Падмасамбхавы (историческая фигура, которой приписывается основание тибетского буддизма; его считают вторым Буддой) или Дильго Кьентце (недавно почивший учитель Согьяла Ринпоче и других лам, почитаемый среди буддистов Тибета), а не к Согьялу Ринпоче лично.

Да. Согьял Ринпоче очень серьезно подходит к этому вопросу. Он предпочитает, чтобы его ученики почитали своих непосредственных учителей, а не его лично, хотя в тибетском буддизме почитание учителя играет огромную роль. Перенос, направленный на умерших или далеких учителей, гораздо безопаснее, потому что он вряд ли коснется того, на кого он направлен, и спровоцирует поведение, которое вызовет у нас чувство возмущения.

Я остановился на опасностях переноса, которые могут быть связаны с практикой почитания. В то же время эмоциональные аспекты почитания дают силу, которая помогает сосредоточению и делает практику более энергичной, дает возможность занять свое место и не быть одиноким на пути. Одной из причин моей принадлежности к ученикам этого центра тибетского буддизма, а не просто к одной из гурджиевских групп является то, что я нахожу эти группы несколько холодными, хотя они технически совершеннее в отношении внимательности в повседневной жизни. Им не хватает сердечности, а для меня это серьезный недостаток. Колокол звонит, будьте внимательны.

Я тоже бываю несколько отчужден и холоден, но это происходит из-за определенных детских травм. Я стараюсь относиться к этому очень внимательно. Для людей, которые легко входят в эмоциональный контакт и перевозбуждаются, может быть полезен именно более холодный подход. В этом смысле идеи Гурджиева кажутся мне разумными: нам необходимо уравновесить телесно-инстинктивный, эмоциональный и интеллектуальный «умы», тогда определенного рода перенос возможен на более твердом основании, иначе он может принести много неприятностей.

Студент: Существуют ли у Гурджиева методы развития и уравновешивания этих трех «умов»?

О да, потому люди и изучают его работу годами. Есть эффективные методы, которые реально помогают развитию. Но я не думаю, что подход Гурджиева представляет собой законченную систему. Либо Гурджиев не успел передать все до конца, либо это сделано преднамеренно. У него существует много специальных методов, но я показал вам основную, с моей точки зрения, практику, к которой примыкают все остальные. Практика чувствования-смотрения-слушания сама по себе может увести вас очень далеко. К тому же она не из легких. У меня есть способность так преподносить материал, что, возможно, из-за этого метод покажется вам более простым, чем он есть на самом деле. Он работает на многих уровнях. Вы сможете убедиться в этом сами.

Студент: Я часто устаю, и мне кажется, что в состоянии усталости я не так ясно думаю и не так хорошо действую, как хотелось бы. Отдохнув, я начинаю думать яснее.

Я тоже. Это заставляет меня ошибочно надеяться, что, почувствовав себя лучше и оказавшись в хорошем настроении, я смогу проделать определенную духовную работу. При плохом самочувствии не стоит требовать от себя слишком многого.

Беда, однако, в том, что в жизни нередко бывают моменты, когда вы чувствуете себя не совсем в форме, а вам необходимо быть более внимательным и более духовным. Нужно развивать в себе способность работать в сложных ситуациях. Конечно, если вы, например, сломали ногу, вряд ли имеет смысл думать о преодолении десяти миль и о том, что вы будете проговаривать при этом мантру и ощущать руки и ноги. Займитесь своей ногой и переждите некоторое время. Но может случиться и так, что вам придется пройти все эти десять миль со сломанной ногой, чтобы спасти жизнь себе или кому-то другому. И если у вас есть практика работы в состоянии стресса, в трудных условиях, то ваши шансы увеличатся

Здесь есть аналогия с подниманием тяжестей. Если вы каждый день будете поднимать легкую гирьку просто потому, что вам приятно поднимать и опускать руки, вы получите удовольствие, но сильнее не станете. Необходимо постепенно увеличивать размер и вес гири. Это не значит, что вашей целью должна стать борьба за внушительные результаты, но тренировка даст вам возможность успешно действовать в усложненных ситуациях.

Студент: Как вы думаете, есть ли здесь место для практики мантры, как она обычно понимается? Приводит ли мантра в настоящее, способствует ли большей внимательности, или вы считаете ее способом уйти от настоящего?

Есть разные способы работы с мантрой. Я расскажу об этом, основываясь на собственной точке зрения, но это потребует предварительных разъяснений.

Мы являемся практикующими почитателями сциентизма – мировоззрения и религии, выражающих кредо западного человека – об этом шла речь сегодня утром. Однажды мне довелось услышать от Согьяла Ринпоче фразу, которую я часто повторяю с тех пор: «Мы практикуем почитание, значит, мы – почитатели сансары». Мы тратим огромное количество энергии на поддержание своих иллюзий и защит, на сотворение себе страданий и горя. Мы не ленимся тратить тысячи часов на повторение в уме мантр вроде такой, как: «Я не могу этого сделать и никогда не мог, я не могу этого сделать и никогда не мог, все получится плохо, все всегда получается плохо». Сознательно или полусознательно, но мы твердим нечто подобное постоянно, автоматически повторяя это в уме и тем самым усиливая наши убеждения.

Мы задаемся вопросом, не приступить ли к какой-нибудь духовной практике, но в качестве нейтральных, объективных, непривязанных существ. Мы уже практикуем полусознательно «религию», которую, как правило, выбрали не сами, а которую нам навязали и внушили и которая ухудшает наше положение, увеличивает автоматизм и несчастья И мы хорошо умеем это делать. Большинство из нас с легкостью создают ненужные для себя страдания.

Мы можем притупить страдание, концентрируясь практически на чем угодно В качестве болеутоляющего можно использовать мантру, проговаривая ее вслух или про себя, звонит колокол. Она отвлекает от эмоциональной и физической боли. И если проговаривание мантры помогает вам и это лучшее, что вы можете сделать, воспользуйтесь ею.

Можно также использовать мантру более искусно, чтобы как-то прерывать автоматизм сансары. Все время повторяя свою духовную мантру, трудно одновременно с этим говорить про себя свое обычное «у меня все равно не получится, все всегда получается плохо». Формальная практика проговаривания мантры мешает практиковать сансару. Если вы постоянно затрачиваете энергию на то, чтобы ухудшить свою жизнь, в таком случае то, что сможет отвлечь от этого вашу энергию, будет значительным шагом вперед. Если вы хоть какое-то время отдыхаете от негативных мыслей, негативность ослабевает. В этом смысле мантра может состоять из бессмысленных слогов или звуков, ее дело – просто отвлекать внимание.

Однако практика мантры может быть и более сложной. Мантру можно использовать для создания определенного настроения. По этому поводу Согьял Ринпоче говорит, что мантра может представлять из себя предварительную практику для создания состояния, в котором можно непосредственно практиковать внимательность. В идеале, нам следует быть внимательными и когда мы в плохом настроении, но мало кто из нас этого захочет. Гораздо охотнее мы будем внимательными при хорошем настрое, когда в состоянии вложить в это больше энергии. Так что если мантра вдохновляет вас, она может быть очень полезной.

Существуют и другие уровни практики мантры. Например, если вы проговариваете ее с закрытыми глазами и с достаточной степенью включенности, то это может уменьшить ваше чувство отделенности от мира. Зрение лишь усиливает его, подчеркивая отдельные объекты, границы, грани, промежутки между объектами, различие в тональности того или иного объекта и фона. Для слуха эти различия не столь определенны. Мир звуков больше связан с динамическими процессами, протекающими друг в друге, а не с отдельными предметами.

С точки зрения практики пробуждения – того, чем мы занимаемся на этом семинаре, мантра в общем и целом полезна как способ «обуздания» своего ума, если мы находимся во взвинченном состоянии, способ остановить автоматичность своих действий, чтобы иметь возможность снова стать внимательными. Или же она может сориентировать нас на практику внимательности.

Я не хочу выдавать себя за авторитет в области буддизма, но, насколько я понимаю, практика дзогчен, которой учит Согьял Ринпоче, обеспечивает наибольшую внимательность. Пение и мантры служат подготовкой для создания более широкого состояния ума, чтобы помочь нам быть внимательными. Но нужно помнить, что мантра сама по себе не является внимательностью и что она может быть использована для увеличения невнимательности, чтобы еще больше отрезать нас от того, что беспрерывно происходит вокруг.

Студент: Порой, когда мой ум захватывают нежелательные мне мысли, я пытаюсь вытеснить их, многократно повторяя ничего не значащий набор звуков.

Это хорошая мантра. Принято считать, что в идеале мы должны быть постоянно настолько внимательны, чтобы не впасть в подобное состояние; мы должны постоянно находиться в соприкосновении со своей истинной природой, проистекающей из просветленного пространства. Это ответ на все. Попасть туда – просто великолепно. Даже некоторая степень ощущения пути туда дает ясность. Однако в отдельные моменты нам явно необходимо обеспечить себе безопасность: ум выходит из-под контроля, и нужно остановить его прямо сейчас, не рассуждая о том, что неплохо было бы применить технику внимательности. Однако когда вы успокоитесь, можно вновь вернуться к практике внимательности.

Студент: Есть ли какой-нибудь способ... в общем, я знаю, что существуют ложные грани между нами самими и другими людьми, между нами и вещами, и все же мы страдаем в моменты, подобные тому, когда вы раздавили бумажный стаканчик для кофе. Способны ли мы разрушать эти грани и не страдать?

В некотором смысле да, но следует принимать и страдание.

Одна из причин нашей невнимательности и пребывания в постоянном потоке иллюзий заключается в том, что нам кажется, будто иллюзии защищают нас от глубокого страдания. Правда, это оказывается слабой защитой, потому что иллюзии порождают собственные страдания.

Нам много приходилось страдать в детстве: мы испытывали давление со стороны взрослых, нас к чему-нибудь принуждали, отвергали, вводили в заблуждение, иногда даже били и мучили. Мы, конечно, можем говорить о своей нервозности, о защитах и привязанности к сансаре, но не следует быть слишком строгими к себе. «Невротические» защиты, которые мы выработали, в свое время были лучшим, что мы могли сделать. Мы были всего лишь малышами, пытающимися защитить в себе что-то живое. К сожалению, эти защиты становились все более жесткими. Мы создали себе защитный панцирь, и, когда выросли, он стал нам тесен.

Большая внимательность временами означает более интенсивное и более реальное страдание. Я переживал это много раз, и иногда мне это не нравилось. Были, например, случаи, когда, идя по улице, я наблюдал жестокое отношение какой-нибудь женщины к своему ребенку. Это приносило мне ужасные страдания. Я сочувствовал и матери, и ребенку, но изменить ничего не мог. Невозможность что-либо сделать особенно болезненна при этом. Я говорил себе, что должен оставаться внимательным, но мои автоматические защиты, как правило, начинали активизироваться, и я вдруг переключался на мысли о статье, которую должен написать, или о предстоящем эксперименте.

Нам нужно научиться быть иногда более присутствующими, когда мы оказываемся в болезненных для нас ситуациях. Мы ведь уже не маленькие дети и можем справляться с большей мерой стресса и боли, чем в детстве. Да и жизнь не сводится к одной только боли. Но если вы скажете, что вообще не хотите чувствовать боли, как многие из нас говорили в детстве и продолжают говорить сейчас, то вы никогда не почувствуете по-настоящему радости в жизни. Нам необходима определенная мера принятия, открытости. Основная цель практики внимательности – радость, но если вы хотите только радости, то эта практика перестанет быть сама собой. Вы начнете заменять открытость к тому, что происходит в каждый момент, приятными фантазиями о реальности.

Сейчас пять часов. Я устал, и, хотя я внимателен к своей усталости, мне хочется закончить. Большинство из вас тоже устали.

Домашнее задание состоит в том, чтобы продолжать чувствовать, смотреть и слушать после того, как вы покинете искусственную ситуацию семинара по внимательности и вернетесь домой, к семье, к своим родным и близким, а завтра – к коллегам по работе и т.д.

Если хотите, можете записывать в тетрадь свои переживания, которые покажутся вам необычными благодаря практике чувствования-смотрения-слушания. Но не преувеличивайте значения записей: важнее всего присутствие, ясное переживание происходящего.

Встретимся завтра вечером.