Татл ЛизаТермитник

Лиза ТАТЛ

ТЕРМИТНИК

Дом был похож на старый, потрепанный штормами корабль, выброшенный на берег моря и нашедший последнее пристанище в зарослях сорной травы. Когда Эллен увидела эту старую развалюху, сердце у нее упало.

- Этот, что ли? - спросил таксист, с сомнением косясь на дом и останавливая машину.

- Кажется, этот, - сказала Эллен без особой уверенности. Как могла ее тетя - или вообще кто-нибудь - жить в таком доме?

Дом, построенный из дерева, стоял на цементных блоках, поднимавших его на три-четыре фута над землей. Казалось, что наибольший ущерб нанесли ему не столько морские приливы, сколько ветер и время. Доски, покрытые, словно струпьями, пятнами старой серой краски, покоробились от непогоды и начали крошиться. Окна без занавесок походили на пустые глазницы, а ставень в одном месте свисал, грозя отвалиться в любую минуту. Между досками обвисшего балкона на втором этаже зияли щели.

- Я вас подожду, - сказал шофер, останавливаясь в конце заросшего травой подъездного пути. - На случай, если там нет никого.

- Спасибо, - сказала Эллен, выбираясь с заднего сиденья и волоча за собой чемодан. Она протянула шоферу деньги и взглянула на дом. Никаких признаков жизни. У нее вырвался невольный вздох. - Не уезжайте, пожалуйста, пока не увидите, что мне открыли, - попросила она шофера.

С трудом пробираясь через ямы и выбоины цементной дорожки, ведущей к входной двери, Эллен вдруг остановилась, вздрогнув: кажется, за домом что-то мелькнуло. Она напряженно всматривалась в темноту. Кто там? Собака? Играющий ребенок? Что-то большое, темное, стремительное - сейчас оно ушло или прячется. За спиной слышался шум включенного мотора, и Эллен заколебалась, не вернуться ли назад. Назад к Дэнни. Назад ко всем проблемам. Назад к его лжи и обещаниям.

Она двинулась вперед, поднялась на крыльцо и резко стукнула два раза по покоробленной серой двери.

Ей открыла очень старая женщина, худая как палка и явно страдающая от какой-то болезни. Они уставились друг на друга.

- Тетушка Мэй?

В глазах старухи мелькнуло узнавание, она слабо кивнула:

- Ах, Эллен, это ты!

Если это действительно ее тетя, то когда же она успела так состариться?

- Заходи, дорогая. - Старуха сделала приглашающий жест высохшей, похожей на клешню рукой. Тут налетел ветер, дом заскрипел, и на мгновение Эллен показалось, что крыльцо сейчас рухнет у нее под ногами. Она неуверенно ступила в дом. Старуха - "тетя", напомнила она себе, - закрыла за ней дверь.

- Неужели вы живете здесь одна? - начала Эллен. - Если бы я знала если бы папа знал, - мы бы...

- Если бы я нуждалась в помощи, я бы попросила о ней, - сказала тетя Мэй с резкостью, сразу напомнившей Эллен отца.

- Но этот дом, - сказала Эллен, - он слишком велик для одного человека. Он выглядит так, как будто может обрушиться в любую минуту. Вдруг что-нибудь случится с вами здесь, когда вы совсем одна...

Старуха засмеялась - будто зашуршала бумага.

- Чепуха. Этот дом еще меня переживет. Да и вид у него обманчив. Посмотри - здесь очень уютно.

Эллен окинула взглядом холл. Большая комната с высоким потолком, медной люстрой и пышным восточным ковром. Стены окрашены в кремовый цвет; широкая лестница, ведущая наверх, отнюдь не казалась готовой рухнуть.

- Внутри все выглядит намного лучше, - сказала Эллен. - А с дороги дом кажется заброшенным. Таксист даже не поверил, что здесь кто-то живет.

- Меня волнует только то, что внутри, - сказала старуха. - Я, пожалуй, действительно его запустила. Дом насквозь прогнил, он изъеден жуками, и все-таки его не сравнить со мной. Он будет стоять на земле, когда я буду уже под землей; потому я о нем и не забочусь.

- Но, тетушка Мэй... - Эллен обняла тетины костлявые плечи. - Не говорите так. Вы же не умираете. Опять этот смех.

- Милая моя, посмотри на меня. Я действительно умираю. Я уже перешла грань, когда еще возможно спасение. Я вся изъедена изнутри. Того, что от меня осталось, едва хватит, чтобы оказать тебе гостеприимство.

Эллен посмотрела в ее глаза, и от увиденного к горлу подступил комок.

- Но врачи...

- Врачи не могут знать все. Приходит время для каждого, моя милая. Время расстаться с жизнью и уступить место другим. Давай же войдем и присядем. Может, ты хочешь чего-нибудь перекусить? Ты, наверное, очень голодна после такого долгого путешествия.

Совершенно ошеломленная, Эллен последовала за тетей на небольшую кухоньку в золотисто-зеленых тонах Она села за стол и уставилась на обои с узором из чередующихся рыбок и сковородок.

Тетя умирает. Это было абсолютной неожиданностью. "Старшая сестра отца - но старше лишь на восемь лет", - вспомнила Эллен. А отец был физически крепкий, здоровый, в полном расцвете сил. Она взглянула на тетю, которая с болезненной медлительностью передвигалась по кухне, собирая еду на стол.

Эллен вскочила.

- Позвольте я, тетушка Мэй.

- Ну что ты, дорогая. Я знаю, где что лежит, а ты - нет. Пока еще я могу со всем управляться сама.

- Но почему папа ничего не знает? Когда вы в последний раз с ним виделись?

- Ну, моя милая, я вовсе не хочу нагружать его своими проблемами. Последние годы мы были не очень близки, ты же знаешь. Последний раз я его видела... Когда же?.. Да, это было на твоей свадьбе, милочка.

Эллен вспомнила. Да, именно тогда она в последний раз видела тетю Мэй. С трудом верилось, что это та же самая женщина. Как можно так состариться всего за три года?

Мэй поставила перед Эллен тарелку. Тунец под майонезом в окружении кунжутных крекеров.

- У меня в доме почти нет свежих продуктов, - сказала она. - В основном консервированные. Теперь мне уже трудно ездить за покупками, да и аппетита нет в последнее время. Поэтому мне все равно, что я ем. Ты будешь кофе или чай?

- Чай, пожалуйста. Но, тетушка Мэй, может, стоит лечь в больницу, где о вас будут заботиться?

- Я сама могу о себе позаботиться.

- Я уверена, папа и мама были бы рады навещать вас там .

Мэй отрицательно покачала головой.

- В больнице вам нашли бы хорошее лекарство.

- Для умирающих есть только одно лекарство, Эллен, - это смерть.

Засвистел чайник, и Мэй налила кипятку в чашку с чайным пакетиком.

Эллен откинулась на стуле и прижалась щекой к стене. Внутри стены явственно слышался какой-то звук, слабый, но постоянный, - как будто кто-то что-то грыз. Термиты?

- Тебе с сахаром?

- Да, пожалуйста, - машинально ответила Эллен. К еде она не притронулась - не было желания ни есть, ни пить.

- Прости, дорогая, - вздохнула тетя Мэй - Боюсь, что чай тебе придется пить несладкий. Наверное, я слишком давно не открывала эту банку - муравьев здесь больше, чем сахара Эллен смотрела, как тетя выбрасывает жестянку в мусорный бак.

- Простите, тетушка Мэй, может, у вас проблемы с деньгами? Я имею в виду, что, если вы остаетесь здесь, потому что больница - это дорого...

- Бог с тобой, нет, конечно. - Мэй села к столу рядом с племянницей. У меня есть кое-какие ценные бумаги, и денег в банке достаточно для моих нужд. К тому же этот дом - моя собственность. Я купила его, когда Виктор вышел на пенсию; но он так и не успел помочь мне привести его в порядок.

В порыве сострадания Эллен наклонилась вперед и хотела обнять это хрупкое тело, но Мэй остановила ее жестом, и Эллен отодвинулась.

- Без Виктора я уже не находила никакого удовольствия в починке дома. Вот почему он выглядит все той же старой развалиной, какой был, когда я его купила, - если не хуже. А купила я его почти за бесценок, потому что он никому не был нужен. Никому, кроме меня и Виктора.

Тут Мэй вскинула голову и сказала с улыбкой:

- А может быть, тебе он пригодится? Что бы ты сказала, если бы я оставила его тебе?

- Ну что вы, тетушка, не надо.

- Чепуха. А кому же еще? Тебе, конечно, не нравится его теперешний вид. Но я хочу сказать тебе, что собственность всегда остается собственностью. Если ты считаешь, что дом совсем загублен жуками и гнилью, то всегда можешь снести его и построить что-нибудь, что будет тебе больше по душе... Тебе и Дэнни.

- Это очень щедрое предложение, тетушка. Но я слышать не хочу о вашей смерти.

- Да? Меня смерть больше не пугает. Но если тебе неприятно, тогда не будем больше говорить об этом. Давай я покажу тебе твою комнату.

Мэй медленно поднималась по ступенькам, тяжело опираясь на перила и часто останавливаясь.

- Я редко хожу наверх, - объяснила она. - Спальню я перенесла вниз, потому что взбираться туда мне уже трудно.

На втором этаже сильно пахло морем и плесенью.

- Из твоей комнаты открывается прекрасный вид, - сказала Мэй. - Думаю, тебе понравится.

Она остановилась в дверях, приглашая Эллен последовать за ней.

- Чистое белье лежит в шкафу в коридоре. Эллен обвела взглядом комнату. Мебели было немного: кровать, туалетный столик, стул с прямой спинкой. Гладкие стены зеленого цвета. На кровати - голый матрас; стеклянные двустворчатые двери ничем не занавешены.

- На балкон лучше не выходить. Боюсь, что в некоторых местах он совершенно прогнил, - предупредила Мэй.

- Я заметила, - сказала Эллен.

- Да, как видишь, с чего-то все начинается. Теперь я оставлю тебя, моя милая: я что-то немного устала. Не вздремнуть ли нам обеим до обеда?

Эллен посмотрела на тетю, и сердце ее сжалось при виде ее утомленного, бледного, морщинистого лица. Подъем на второй этаж оказался для нее таким тяжелым, что она совершенно выбилась из сил. Руки у нее дрожали, и она была вся серая от усталости.

Эллен сжала ее в объятиях и сказала с искренней теплотой в голосе:

- Тетушка Мэй, теперь я буду помогать вам. Вы отдыхайте, а я обо всем позабочусь.

Мэй высвободилась из объятий племянницы и закивала:

- Да-да, моя милая, мне очень приятно, что ты здесь. Будь как дома. Она повернулась и ушла вниз.

Только оставшись одна, Эллен вдруг почувствовала, как устала сама. Она опустилась на голый матрас, обозревая свои унылые владения. Голова шла кругом от старых и новых проблем. Она, собственно, никогда не была близко знакома с тетей Мэй - на этот визит она решилась скорее от отчаяния. Желая на какое-то время избавиться от мужа, чтобы наказать его за неверность, она искала место, куда можно сбежать от Дэнни и где он не сможет ее найти. Уединенный дом тетушки Мэй на морском побережье показался ей лучшим из вариантов. Она ожидала найти здесь покой, скуку, сочувствие - но только не умирающую женщину. Рядом с этой проблемой померкли все ее трудности с Дэнни.

Ей вдруг стало очень одиноко. Она уже жалела, что рядом с ней нет Дэнни, который бы успокоил ее. Жалела, что дала себе клятву не звонить ему в течение по крайней мере недели.

"Во всяком случае, отцу я могла бы позвонить, - думала она. - И предупредить, чтобы он ничего не рассказывал Дэнни". Но очень уж не хотелось, чтобы родители узнали о ее семейных проблемах. Впрочем, если Дэнни будет искать ее, он, конечно, позвонит родителям, и они все равно узнают, что что-то случилось.

"Вечером позвоню отцу", - твердо решила она. Он приедет проведать сестру, возьмет на себя все заботы, отвезет тетю в больницу, найдет доктора с чудодейственным лекарством В этом она была абсолютно уверена.

Но сейчас она чувствовала себя просто парализованной от усталости. Растянувшись на голом матрасе, она говорила себе, что попозже сходит за простынями и застелит постель, как полагается; а сейчас она просто закроет на пару минут глаза, просто закроет глаза и немного отдохнет...

Было уже темно, когда Эллен проснулась, и ей очень хотелось есть.

Она сидела на краю кровати, окоченевшая, сбитая с толку. В комнате было холодно и пахло плесенью. "Сколько же я проспала?" - подумала она.

Когда она повернула выключатель на стене, свет не зажегся. Тогда она ощупью нашла выход из комнаты и двинулась по темному коридору к тускло освещенной лестнице Ступеньки громко скрипели под ногами. Спустившись, она увидела, что свет горит в кухне.

- Тетушка Мэй?

В кухне было пусто, только светилась флюоресцентная трубка над плитой. У Эллен было такое чувство, будто она не одна. Как будто кто-то наблюдал за ней. Но, обернувшись, она ничего не увидела. Только темнота холла.

Минуту она вслушивалась в скрипы и стоны старого дома и в приглушенные звуки моря и ветра, доносившиеся снаружи. Во всех этих звуках не было ничего человеческого, но ее не покидало чувство, что стоит как следует прислушаться - и она уловит чей-то голос...

Свет горел еще где-то за лестницей, и она направилась туда Ее ботинки громко стучали по голому деревянному полу То был свет небольшого бра, висевшего у приоткрытой двери. Она слегка толкнула ее, услышала голос Мэй и шагнула в комнату.

- Я совсем не чувствую своих ног, - говорила Мэй. - Никакой боли, никаких ощущений. Тем не менее они мне все еще служат. Я боялась, что, когда уйдет чувствительность, они совсем перестанут двигаться. Ничего подобного. Конечно, ты знал это; ты говорил мне, что так и будет.

Она закашлялась, потом в темной комнате послышался скрип кровати.

- Зайди сюда, в комнату.

- Тетушка Мэй?

В ответ тишина - Эллен не слышала даже тетушкиного дыхания. Наконец Мэй сказала:

- Эллен? Это ты?

- Я, конечно. Кто же еще?

- Что? Извини, я, кажется, вздремнула. - Кровать снова заскрипела.

- Вы, кажется, говорили что-то насчет своих ног? Снова скрипение.

- М-м-м? О чем ты, дорогая? - Голос - как у спящего, который безуспешно пытается проснуться.

- Так, пустяки, - сказала Эллен. - Я просто не сообразила, что вы уже легли. Поговорим утром. Спокойной ночи.

- Спокойной ночи, дорогая.

Эллен выскользнула из темной душной спальни, чувствуя себя сбитой с толку.

Наверное, тетя Мэй разговаривала во сне. А может быть, в ее больном и запутавшемся мозгу рождаются галлюцинации. Во всяком случае, не было никаких оснований подозревать - и все-таки Эллен подозревала, что тетя Мэй не спала. Просто она по ошибке приняла Эл-лен за кого-то другого, кого она ожидала увидеть, кого-то другого, находящегося в доме.

Звуки шагов на лестнице, прямо над головой, заставили Эллен испуганно вздрогнуть. Но лестница оставалась темна и пуста, и как ни всматривалась Эллен в ее темноту, она не смогла ничего увидеть. "Наверное, это всего лишь еще один из тех звуков, которыми полон этот умирающий дом", - подумала она.

Мрачная, неудовлетворенная собственными объяснениями, Эллен вернулась назад в кухню. Она обнаружила, что шкафы битком набиты всякими консервами, и сварила себе суп. Когда она села за стол, шаги послышались снова - на этот раз ей показалось, что ходят по комнате у нее над головой.

Эллен уставилась в потолок. Если там действительно кто-то бродит, то он вовсе не пытается это скрыть. При этом ни на что другое, кроме шагов, звук похож не был: наверху определенно кто-то был.

Эллен отложила ложку, чувствуя, как все внутри похолодело. Поскрипывание продолжалось.

Неожиданно все стихло. Нервы Эллен были так взвинчены, что ей казалось, будто она видит, как человек становится на колени, прикладывает к полу ухо и ждет, не будет ли от нее какого-нибудь отклика.

Эллен вскочила, вознаграждая своего слушателя грохотом отодвигаемого стула. Она подошла к шкафчику около телефона - и здесь, на полке, рядом с телефонной книгой, аптечкой и лампочками нашла карманный фонарик, точно такой же, как в доме у папы.

Фонарик работал, и при виде ровной полоски света она приободрилась. Вспомнив, что в комнате у нее света нет, Эллен взяла из шкафчика еще и лампочку и пошла наверх.

Эллен шла по коридору, открывая все двери подряд: все это были комнаты без мебели, ванные или чуланы. Шагов она больше не слышала и не обнаружила никаких признаков того, кто мог бы расхаживать здесь. Постепенно напряжение отпустило ее, и она вернулась в свою комнату, захватив с собой белье из шкафа в коридоре.

Ввинтив лампочку и убедившись, что она работает, Эллен закрыла дверь и подошла к кровати, чтобы застелить ее. На подушке что-то темнело: присмотревшись, она поняла, что это что-то вроде горсти мелких опилок. Подняв глаза, она увидела, что деревянная планка над кроватью вся изрешечена крохотными дырочками, из которых сыплется древесная пыль. Она брезгливо поморщилась: термиты. Энергично тряхнув подушку и натянув на нее наволочку, она решила, что завтра первым делом позвонит отцу. "Тетя Мэй не должна больше жить в подобном месте".

Лучи солнца, хлынувшие в незанавешенное окно, разбудили ее рано утром. В полусне она слышала крики чаек и чувствовала соленый запах моря.

Она встала и быстро оделась, дрожа от холода и чувствуя, что сырость пронизывает ее до самых костей. Тетю она нашла на кухне, где та пила чай.

- Кипяток на плите, - сказала Мэй вместо приветствия.

Эллен налила себе чашку чая и присоединилась к тете.

- Я заказала кое-какие продукты, - сказала Мэй. - Их скоро привезут, и тогда у нас будут тосты и яйца к завтраку.

Эллен посмотрела на тетю и снова почувствовала, что находится в одной комнате с умирающей. И ей нечего было сказать перед лицом этой мрачной неумолимости. Так они и сидели в молчании, пока не раздался звонок в дверь.

- Ты не могла бы впустить его, милая? - произнесла Мэй.

- Я должна заплатить ему?

- Нет-нет, он этого не требует. Просто впусти его. Удивленная, Эллен открыла дверь и увидела хорошо сложенного молодого мужчину с коричневым бумажным пакетом в руках. Она неуверенно протянула руку, чтобы взять пакет, но он не обратил на нее никакого внимания и прошел в дом. На кухне он поставил пакет на стол и начал его разгружать. Эллен наблюдала за ним, стоя в дверях. Она заметила, что ему прекрасно известно, что и куда надо класть.

Он ничего не говорил Мэй, которая, казалось, едва замечала его присутствие; однако, разложив все по своим местам, он сел за стол на место Эллен и, слегка наклонив голову, стал пристально ее рассматривать.

- Вы, должно быть, племянница? - сказал он. Эллен промолчала. Ей не нравилось, как он на нее смотрит. У него были темные, почти черные глаза, как будто лишенные зрачков - жесткие и непрозрачные. Этими глазами он ощупал сверху донизу ее тело, как бы оценивая. Ее молчание развеселило его, и он повернулся к Мэй.

- Она тихоня, - сказал он.

Мэй встала, держа в руках пустую чашку.

- Позвольте я, - быстро сказала Эллен, шагнув вперед. Мэй отдала ей чашку и снова села, по-прежнему никак не реагируя на появление молодого человека.

- Может быть, приготовить вам завтрак? - спросила Эллен.

Мэй покачала головой:

- Приготовь себе что хочешь, дорогая А у меня нет охоты есть... И я не вижу в этом большого смысла.

- Нет, тетушка, вы обязательно должны что-нибудь съесть.

- Хорошо, тогда один тост, пожалуйста.

- А я бы съел яичницу, - сказал незнакомец, лениво развалившись на стуле. - Я сегодня еще не завтракал Эллен беспомощно посмотрела на Мэй "Кто этот нахальный тип? Ее друг? Наемный работник?" Она не хотела быть с ним грубой, не зная тетиного отношения к нему. Но Мэй сидела, уставившись в пустоту, совершенно безразличная к происходящему Эллен посмотрела на незнакомца:

- Вы ждете, когда с вами расплатятся? Тот улыбнулся жесткой неприятной улыбкой, продемонстрировав ряд ровных зубов:

- Я оказываю любезность вашей тете, доставляя ей продукты. Чтобы избавить ее от неприятных хлопот - в ее-то положении.

Эллен продолжала смотреть на него, тщетно ожидая от тети какого-нибудь знака, затем повернулась к ним спиной и подошла к плите. Она задумалась, с какой стати этот тип помогает ее тете - и действительно ли она ему не платит. Кажется, он не из тех, кто оказывает бескорыстные услуги.

- Теперь, раз здесь я, - сказала Эллен, доставая из холодильника яйца и масло, - вы можете оставить заботы о моей тете. Я сама могу делать для нее покупки - Мне яичницу из двух яиц, - сказал он. - Я люблю, чтобы желток был жидким.

Эллен уставилась на него, и ей подумалось, что он не уйдет, если она откажется приготовить ему эту чертову яичницу, - пожалуй, он сам себе ее приготовит. Тем более что продукты покупал все-таки он.

И все же - в качестве маленького реванша - она пережарила ему яичницу и дала слегка подгорелый тост.

Потом села и посмотрела на него с вызовом.

- Я - Эллен Морроу, - сказала она. После некоторого колебания он процедил:

- Можете звать меня Питером.

- Большое спасибо, - с сарказмом сказала Эллен. В ответ он вновь улыбнулся все той же неприятной улыбкой. Все время чувствуя на себе его взгляд, она наспех проглотила еду, встала, извинившись, и сказала тете, что ей нужно позвонить отцу.

Услышав это, Мэй наконец вышла из оцепенения, в котором пребывала все утро. Она протянула к Эллен руку, но словно побоялась к ней прикоснуться.

- Не надо, прошу тебя. Он уже ничем мне не поможет, и мне не хочется беспокоить его понапрасну.

- Но, тетушка Мэй, вы же его единственная сестра - я обязана рассказать ему все, и он, конечно, захочет что-нибудь для вас сделать.

- Единственное, что он может сделать для меня сейчас, - это оставить меня одну.

Эллен с горечью подумала, что ее тетя совершенно права, - и все-таки она была обязана сообщить отцу. Чтобы говорить совершенно свободно, она вышла из кухни и направилась в тетину спальню, где, как ей казалось, наверняка должен был стоять еще один телефонный аппарат.

Он там действительно был, и она набрала номер родителей. Трубку никто не снял. Тогда она позвонила отцу в офис. Секретарша сказала, что он уехал на рыбалку и будет отсутствовать по крайней мере два дня. Она обещала сообщить ему о звонке, когда он вернется.

Таким образом, приходилось ждать. Эллен направилась обратно в кухню, ступая почти бесшумно в своих туфлях на резиновой подошве.

Она услышала голос тети:

- Ты не пришел ко мне прошлой ночью. Я ждала до самого утра. Почему ты не пришел? Эллен так и застыла.

- Ты говорил, что останешься со мной, - сетовала Мэй. В голосе у нее звучали жалобные нотки, от которых Эллен стало неловко. - Ты обещал, что останешься со мной и будешь заботиться обо мне.

- В доме была девчонка, - сказал Питер. - Я не знал, нужно ли мне приходить.

- Да кто она такая? Ее появление ничего не значит. До тех пор, пока я здесь, она - никто. Это все еще мой дом, а я.., я принадлежу тебе, не так ли? Скажи мне, дорогой...

Потом наступило молчание. Как можно тише Эллен отошла от двери и вышла из дома.

Морской воздух, теплый и сырой, все же принес облегчение после затхлой духоты дома. Но даже дыша полной грудью, она все еще чувствовала дурноту.

"Они - любовники, моя умирающая тетя и этот молодой мерзавец".

Мускулистый наглый молодец с жесткими глазами спит с ее тщедушной тетей, дамой почтенного возраста. Это было дико и отвратительно, но сомневаться в этом не приходилось: их общение накоротке, тетин голос - все ясно как день.

Эллен быстро спускалась по песчаному, поросшему высокой травой холму к узкому пляжу; ей хотелось снова ничего не знать, ни о чем не догадываться. Она не представляла, как смотреть теперь в глаза тете, как оставаться в доме, в котором...

Она услышала голос Дэнни, усталый, высокомерный, но все-таки любящий: "Ты такая наивная в вопросах секса, Эллен. Для тебя существует только белое и черное. Ты сущее дитя".

При мысли о Дэнни Эллен расплакалась, раскаиваясь в своем побеге. Что бы он сказал обо всем этом? Что ее тетя тоже имеет право на, удовольствие и что разница в возрасте - это всего лишь один из дурацких предрассудков?

"Да, но этот тип?" - удивлялась Эллен. Питер - что ему-то за радость? Он явно каким-то образом использует ее тетю, в этом она была уверена. "А если он обкрадывает ее?" Она вспомнила пустые комнаты наверху и решила, что для такого подозрения могут быть основания.

Она нашла бумажный носовой платок в кармане джинсов и вытерла слезы. "Да, этим, конечно, многое объясняется", - думала она. Теперь ей было понятно, почему тетя так отчаянно не желает покидать этот гнилой неуклюжий домище, почему она не хочет, чтобы сюда приехал ее брат.

- Привет, Эллен Морроу.

Она вздрогнула, увидев его прямо перед собой, все с той же жесткой улыбкой на губах. Она посмотрела в его темные немигающие глаза - и отвела взгляд в сторону.

- Вы не очень-то дружелюбны, - сказал он. - Ушли от нас так внезапно. Я и поговорить-то с вами не успел.

Она свирепо взглянула на него и попыталась уйти, но он не отставал:

- Откуда такая враждебность? Почему вы не хотите со мной познакомиться?

Она остановилась и посмотрела ему прямо в лицо:

- С какой стати? Я не знаю, кто вы такой и что вы делаете в доме моей тети.

- Думаю, у вас есть кое-какие соображения на этот счет. Я присматриваю за вашей тетей. Она была здесь одна-одинешенька, пока не появился я, - ни семьи, ни друзей. Совершенно беззащитна. Вас, может быть, это шокирует, но она была и остается очень признательна мне. Ей бы не понравилось, если бы вы попытались меня выгнать.

- Сейчас здесь я, - сказала Эллен, - и я - из ее семьи. Сюда приедет ее брат.., и мы не оставим ее одну во власти каких-то странных незнакомцев.

- Для нее я больше не незнакомец. И она не хочет, чтобы я ее покидал.

Помолчав минуту, Эллен сказала:

- Она больная, одинокая старая женщина - понятно, что она нуждается в ком-то. Но зачем это вам? Вы что, думаете, она оставит вам свои деньги, когда умрет?

Он презрительно улыбнулся:

- Деньги? У вашей тети нет никаких денег. Все, что у нее есть, - это старая развалина, которую она называет домом и собирается оставить вам по наследству. Я даю ей то, в чем она нуждается, а она дает мне то, что нужно мне, - и это для меня важнее любых денег и основательнее любой недвижимости.

Эллен покраснела и, боясь, как бы он этого не заметил, повернулась и зашагала обратно к дому. Она слышала, что он идет за ней, но не обращала на него внимания.

Внезапно он схватил ее за руку - она едва не вскрикнула и сама устыдилась своего испуга. Но Питер, казалось, ничего не заметил. Он присел на корточки и потянул ее за руку, показывая на что-то у них под ногами.

Растерянно улыбаясь, еще немного напуганная, она опустилась на корточки рядом с ним. Его внимание привлекла битва, развернувшаяся на маленькой песчаной арене, - пример борьбы за выживание. Паук, почти сливающийся по цвету с песком, двигался осторожными танцующими движениями на своих тонких ножках, а вокруг него совершала круги, поблескивая на солнце темным хитиновым телом и выставив смертоносное черное жало, оса.

Было что-то жуткое, что-то колдовское в том, как крохотные противники кружились один вокруг другого, делая обманные движения, замирая на месте, отскакивая назад и нападая снова. Паук на своих изящных ножках казался Эллен нервным, в то время как оса была настойчива и целеустремленна. Хотя ей не нравились ни пауки, ни осы, все же она надеялась, что в схватке победит паук.

Неожиданно оса бросилась прямо на паука; тот перевернулся на спину, то поджимая лапки, как будто собирая их в кулак, то нанося ими удары. Казалось, что теперь оба схватились врукопашную.

- Все, теперь он попался, - пробормотал спутник Эллен. Она видела его напряженное лицо, он был полностью поглощен схваткой.

Взглянув вниз еще раз, она увидела, что паук лежит без движения, а оса осторожно двигается вокруг него.

- Он убил его, - сказала Эллен.

- Она убила, это оса-самка, - поправил ее Питер. - Но паук не мертв, он просто парализован. Оса хочет удостовериться, что он полностью под ее контролем, прежде чем продолжить свое дело. Сейчас она выкопает ямку, оттащит туда паука, затем отложит личинку прямо на него. А пауку ничего не останется, кроме как лежать в доме своего врага и ждать, пока личинка не вылупится из яйца и не начнет поедать его. - Снова эта улыбочка.

Эллен поднялась.

- Конечно, он ничего не чувствует, - продолжал Питер. - Этот парализующий яд лишает его чувствительности. Более развитое существо мучилось бы страхом перед будущим, думало о неизбежности смерти - но он ведь только паук. А о чем может думать паук?

Эллен пошла прочь, не говоря ни слова. Она думала, что он последует за ней, но, оглянувшись, увидела, что он по-прежнему сидит на корточках, наблюдая за осой-победительницей.

Зайдя в дом, Эллен немедленно заперла за собой входную дверь, затем обошла все вокруг, запирая все остальные двери и проверяя окна. Хотя она подозревала, что тетя дала Питеру ключ от дома, ей не хотелось быть захваченной врасплох. Она как раз запирала боковую дверь рядом с тетиной спальней, когда услышала ее слабый голос:

- Это ты, золотко?

- Это я, тетушка Мэй, - сказала Эллен, не будучи уверена в том, кто подразумевается под "золотком". Разрываясь между жалостью и отвращением, она все же заглянула в спальню.

Лежа в постели, тетя слабо улыбнулась ей.

- Я теперь так быстро устаю, - сказала она. - Думаю, мне лучше провести остаток дня в постели. Что еще остается для меня в этом мире, кроме ожидания?

- Но, тетушка, я могу вызвать машину и отвезти вас к врачу - или, может быть, мы найдем врача, который согласится приехать сюда.

Мэй отрицательно качнула седоволосой головой.

- Нет, нет. Врачу здесь делать нечего. В мире нет лекарства, которое мне помогло бы.

- Хотя бы что-нибудь, что облегчило бы ваши страдания...

- Дорогая, я почти ничего не чувствую. Совсем никакой боли. Пожалуйста, не беспокойся обо мне.

"Она выглядит такой изможденной, - думала Эллен. - Как будто все силы в ней иссякли". Глядя на крохотное тело, погребенное под одеялами, она чувствовала, как ее глаза наполняются слезами. Она бросилась на колени перед кроватью.

- Тетушка Мэй, я не хочу, чтобы вы умирали!

- Ну, ну, - ласково сказала Мэй. - Не терзай себя. Сначала я тоже переживала, но потом это прошло. Я смирилась с тем, что должно случиться, и ты должна смириться. Ты должна.

- Нет, - шептала Эллен, прижимаясь лицом к постели. Ей хотелось обнять тетю, но она не осмеливалась, смущенная ее неподвижностью. Если бы тетя протянула руку или повернула голову - она бы расцеловала ее, но сама сделать первый шаг не решалась.

Наконец Эллен перестала плакать и подняла голову. Глаза тети были закрыты, она дышала медленно и мерно. Эллен решила, что она уснула, и тихо вышла из комнаты. Как же ей хотелось увидеть отца или хоть кого-нибудь, с кем можно было бы поделиться своей печалью.

Остаток дня она провела, читая или бесцельно бродя по дому - думая сначала о Дэнни, потом о тете, потом об этом неприятном странном Питере и страдая из-за сознания своего бессилия. Снова поднялся ветер, и старый дом начал скрипеть, еще больше действуя ей на нервы. Почувствовав себя запертой в гниющей туше этого дома, словно в ловушке, Эллен вышла на крыльцо. Облокотившись на перила, она не сводила глаз с серовато-белого моря. Ей был приятен ветер, бивший в лицо, и даже скрипение балкона над головой, когда она здесь стояла, уже не нервировало ее.

Она перевела взгляд на деревянные перила и машинально поддела ногтем торчащую щепку. К ее удивлению, отломилась не одна щепка, а целый кусок плохо покрашенного дерева, обнажив внутренность перил - мягкую и пористую, как губка. Сначала ей показалось, что дерево шевелится. Эллен бессмысленно уставилась на него - и поняла, что древесина кишит термитами. Вскрикнув от отвращения, она попятилась при виде этого мира, случайно приоткрывшегося перед ней, тут же вернулась в дом и заперла за собой дверь.

Стемнело. Эллен затосковала по ужину в теплой компании. Она вспомнила, что не слышала ни звука из тетиной комнаты с тех пор, как оставила ее там спящей этим утром. Эллен зашла на кухню и, посмотрев, что можно приготовить на ужин, отправилась будить тетю.

В комнате было темно и неестественно тихо. Дурное предчувствие остановило Эллен на пороге. Напряженно вслушиваясь и ничего не слыша, она поняла, почему эта тишина была так тревожна: Мэй не дышала. Эллен включила свет и бросилась к постели. - Тетушка Мэй, тетушка Мэй, - повторяла она уже без всякой надежды. Она схватила ее холодную руку, пытаясь нащупать пульс, затем приложила голову к ее груди, сдерживая свое дыхание в надежде услышать биение ее сердца.

Ни звука. Мэй была мертва. Эллен сползла на пол, опустившись на колени перед кроватью, по-прежнему держа тетину руку в своей. Она смотрела на ее неподвижное лицо - закрытые глаза, отвисшая нижняя челюсть - и чувствовала растущую боль и горе.

Сначала ей показалось, что это капля крови. Темная и блестящая, она появилась на нижней губе Мэй и медленно потекла из уголка рта. Ошеломленная, она смотрела, как капля отделяется от губы и движется вниз по подбородку, не оставляя за собой следа. Наконец Эллен поняла, что это такое. Это был маленький блестящий жучок, не больше ногтя на мизинце. И пока Эллен смотрела на него, второе крохотное насекомое медленно выползло на губу мертвой Мэй.

Эллен попятилась на четвереньках назад, прочь от кровати. По коже побежали мурашки, желудок скрутило, в носу, казалось, застыл ужасный запах. Кое-как она поднялась на ноги и выбралась из комнаты, чувствуя головокружение и тошноту.

В холле она прислонилась к стене и попыталась собраться с мыслями.

Мэй была мертва.

Перед ее мысленным взором снова возник ручеек из черных насекомых, струящийся из мертвого рта.

Она застонала и, стиснув зубы, постаралась направить свои мысли в другое русло. Не было этого. Она не будет об этом думать.

Но Мэй была мертва, и с этим нужно было что-то делать. На глаза наворачивались слезы, но Эллен смахнула их нетерпеливым движением. На это нет времени. Что толку плакать? Нужно думать. "Вызвать на дом похоронную службу? Нет, сначала врача - обязательно, даже если никаких сомнений не осталось..." Врач скажет, что нужно делать и кого известить.

Она вошла в кухню и включила свет. В шкафчике она нашла местную телефонную книжку и посмотрела список врачей. Их было не так уж много. Эллен выбрала первый попавшийся номер и - надеясь, что в городке типа этого все-таки можно вызвать врача на дом, - сняла трубку.

Гудка не было. Озадаченная, она несколько раз нажала на рычаг. Опять ничего. Непохоже, что линия неисправна: в трубке не было абсолютной тишины. Она слышала что-то вроде осторожного дыхания, как если бы кто-то снял трубку параллельного аппарата в доме и слушал ее.

Задрожав от этой мысли, Эллен бросила трубку на рычаг. Никого, кроме нее, в доме быть не могло. Может, на одном из аппаратов сдвинута трубка? Она пыталась вспомнить, видела ли она другие телефоны наверху, но содрогалась при мысли о том, что придется вернуться в комнату тети одной, без врача или кого-нибудь еще.

Но даже если наверху и был другой телефон, Эллен его не видела и им не пользовалась, да и непохоже, что проблема заключалась в нем. А вот телефон в тетиной комнате - это вполне вероятно, трубку могла сдвинуть тетя или даже она сама. Придется пойти туда и проверить.

Он ждал ее в холле.

У нее перехватило дыхание, слова застряли в горле. Она сделала шаг назад.

Он сделал шаг вперед - и подошел к ней вплотную.

Эллен собрала остатки самообладания и, борясь с почти инстинктивным страхом перед этим человеком, сказала:

- Питер, вы должны найти врача для тети.

- Ваша тетя сказала, что она не хочет никаких врачей, - сказал он. Для Эллен было почти облегчением услышать звук его голоса после этой гнетущей тишины.

- Теперь уже все равно, чего хочет моя тетя, - сказала Эллен. - Она мертва.

Снова повисла тишина. В холле было темно, и Эллен не была уверена, но ей показалось, что он улыбается.

- Так вы пойдете за врачом?

- Нет, - сказал он.

Эллен попятилась, но он снова приблизился к ней.

- Идите и посмотрите на нее сами, - сказала Эллен.

- Если она мертва, - сказал он, - врач уже точно не нужен. К тому же скоро наступит утро, тогда мы и избавимся от тела.

Эллен продолжала пятиться, боясь повернуться к нему спиной. Очутившись на кухне, она протянула руку к телефону.

Но он не позволил ей. Не успела она взять в руки трубку, как он выдернул провод из розетки. На лице у него играла прежняя улыбка Затем он поднял телефон с болтающимся шнуром высоко над головой и со всего размаху бросил его на пол. Эллен едва успела отскочить. Телефон разбился вдребезги в нескольких дюймах от ее ног.

Эллен в ужасе уставилась на Питера, не в состоянии сдвинуться с места или произнести хоть слово, лихорадочно соображая, как от него ускользнуть. Она думала о темноте снаружи, о длинной безлюдной дороге, о пустынном пляже. Потом она подумала о тетиной комнате с крепкой деревянной дверью и телефоном, который еще, возможно, работает.

Он наблюдал за ней все это время, не двигаясь с места. "Может, он пытается меня загипнотизировать? - мелькнула у Эллен странная мысль. - Или просто ждет, когда я пошевелюсь". Ее мышцы предательски напряглись, выдавая ее намерения.

Наконец Эллен решила, что надо что-нибудь сделать - нельзя же стоять так вечно. Он был слишком близко, и она не надеялась, что сможет проскочить мимо него. Вместо этого она сделала обманное движение влево, как будто собиралась обогнуть его и побежать к входной двери, а сама кинулась направо.

Он сцапал ее, прежде чем она успела сделать три шага. Она пронзительно закричала, но он закрыл ее рот своими губами.

Прикосновение этих губ ужаснуло ее больше, чем все остальное. Несмотря на весь свой страх перед ним, ей до сих пор не приходило в голову, что он хочет ее изнасиловать.

Она отчаянно сопротивлялась, чувствуя, как его руки сдавливают ее все сильнее, не давая ей ни вздохнуть, ни шевельнуться. Она попыталась ударить его коленом в пах, но не могла замахнуться и только толкала его изо всех сил, но он словно и не замечал этого.

Он потащил ее в темноту холла и прижал к полу, навалившись на нее всем своим весом. Эллен благодарила Бога, что на ней тесные облегающие джинсы. Стащить их - трудная задача, особенно учитывая ее сопротивление. Как только он хоть на мгновение выпустит ее руки, она тут же вцепится ему в глаза решила она.

Когда он приподнялся над ней, она вознамерилась привести замысел в исполнение, но он не выпускал ее запястий, по-прежнему держа их мертвой хваткой. Тогда она, почувствовав, что ноги освободились от тяжести его веса, стала лягаться, но он по-прежнему не замечал ее ударов.

Внезапно он выпустил ее руки. Но она не успела осознать это и нанести удар в глаза, когда он одним коротким, обманчиво небрежным движением ударил ее кулаком в живот.

Она задохнулась и непроизвольно согнулась пополам, забыв обо всем, кроме страшной боли. А он тем временем стащил до колен ее джинсы и белье, поднял ее беспомощное тело и поставил на колени.

Боль от удара кулаком была такая, что она, пытаясь глотнуть воздуха, дрожа и чувствуя позывы на рвоту, едва замечала его прикосновения у себя между ног. Однако вскоре она почувствовала новую боль, сухую и разрывающую, когда он проник в нее.

И это было последнее, что она почувствовала. Одно мгновение боли и беспомощности, а затем началось онемение. Она чувствовала - или, вернее сказать, переставала чувствовать - волну онемения, текущую холодной струей из паха в живот, в бедра и вниз, к ногам. Онемели ребра, и боль от страшного удара прошла. Не было ничего. Ее поруганное тело не подавало никаких признаков жизни. Она могла еще чувствовать свои губы, могла закрывать и открывать глаза, но ниже подбородка была практически мертва.

Потеряв чувствительность, она потеряла и контроль над телом. Вся обмякнув, она упала на пол, словно тряпичная кукла, больно ударившись при этом подбородком.

У нее было подозрение, что он продолжает ее насиловать, но сил повернуть голову и посмотреть, что происходит, уже не оставалось.

Помимо собственного затрудненного дыхания, Эллен слышала еще какой-то звук, что-то вроде жужжания на низкой ноте. Ее тело слегка дергалось и раскачивалось, видимо, отзываясь на то, что он продолжал с ним делать.

Эллен закрыла глаза, мечтая очнуться от этого кошмара. Яркие живые картинки поплыли перед мысленным взором. Снова она видела насекомое на мертвой губе тети; жук был такой же черный, жесткий, блестящий, как глаза Питера. Оса, кружащаяся над парализованным пауком на песке. Труп тети Мэй, и насекомые, блестящими волнами растекающиеся по ее телу, справляющие на нем свой пир.

"А потом, когда они покончат с ней, они придут сюда и найдут меня, лежащую на полу, парализованную и полностью приготовленную для них".

Она закричала от ужаса и открыла глаза. Перед собой она увидела ноги Питера. Значит, он закончил свое дело. Она заплакала.

- Не уходи, не оставляй меня здесь одну, - бормотала она все еще во власти безумного страха. Она услышала его сухой смешок.

- Оставить одну? Но ведь ты у меня в доме. И тогда она поняла. Конечно же, он не уйдет. Он останется здесь вместе с ней, как он оставался вместе с тетей, присматривая за ней, когда она становилась все слабее и слабее, пока наконец не умерла, выплеснув наружу живой груз, который он бросил в нее, как бросают семя в почву.

- Ты ничего не почувствуешь, - сказал он.