"Королевский сорняк" - читать интересную книгу автора (Гармаш-Роффе Татьяна)

Глава 24

Он говорил долго и возбужденно. Темнота размыла черты его лица, и слабый свет фонарей отражал только лихорадочный блеск синих глаз. И Тоня не знала, верить им или нет.

Из его слов следовало что-то запредельное, неправдоподобное, фантастическое. Но она слушала, впитывая каждое его слово. Надеясь расслышать в них правду.

- …Я не сразу в тебя влюбился, поначалу это была игра, - потом объясню, - но сначала хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя. И больше не хочу играть. Я должен тебе выговорится, я просто больше не могу, я сломался…

…Он меня нашел в Туле, в театре. И сказал: «Парнишка, у меня есть для тебя роль, которую я тебе оплачу так, что тебе в твоем театре и не снилось». Конечно, я заинтересовался! Я не гений, нет, Тоня, - но я неплохой актер, поверь мне… К тому же выгодная внешность. Но этого мало, очень мало, чтобы пробиться в нашем мире. Гениальность, на самом деле, в наши времена и не нужна. Чтобы стать хорошим и заметным актером, нужен всего-навсего хороший и заметный режиссер. И пробивной. А они, чуть только блеснут талантами, так их почти сразу в Москву зовут… Был у нас на Камчатке один оригинальный и талантливый режиссер, и что же? Понаехали московские критики, расхвалили, и теперь от него остались только легенды… Короче, уехал я в Тулу, меня там взяли в театр. Думал, поближе к столице… Куда там! Тула так же далека от столичных сцен, как и Камчатка…

И вдруг приходит этот тип. Отзывает меня после спектакля в сторонку и говорит, что готов нанять меня за хорошие бабки. И цель - соблазнить одну девушку. А дальше следовать его инструкциям. Обещал, если я с ролью хорошо справлюсь, устроить в театр в Москве… Поехал я с ним, посмотрел на тебя издалека. Признаться, я бы сам никогда возле тебя не притормозил. Но он, он сказал, что я ничего не понимаю. Что в тебе есть потенциал и я должен его «вытащить».

Он ничего не объяснял - зачем ему это, к чему все это ведет. Просто дал задание и хорошо его оплатил. Ну, я и взялся.

- То есть, когда ты подошел ко мне и сказал, что…

- Да, - жестко перебил ее Кирилл. - Я сказал тебе то, что мне велели. Погоди, не обижайся, дослушай до конца! Пойми только одно, Тоня: раз я стал тебе об этом рассказывать, - значит, у меня есть очень серьезные причины. Иначе, подумай сама, - зачем бы я стал?!!!

- И какие же это причины? - сухо осведомилась Тоня.

- Слушай меня, ладно?! Ты все поймешь…

Тоня согласно кивнула. Она уже умерла, ей уже было все равно. Труп можно резать на кусочки - труп ничего не чувствует.

- Поначалу я развлекался. Не жизнь, а малина: роскошная квартира, машина, оплаченные суточные - столь щедро, что у меня еще оставалось… И все это только для того, чтобы я соблазнил тебя! Я знаю, ты меня осуждаешь. Ну и пусть, только дослушай! Так вот, поначалу я просто выполнял задание, играл роль, которую мне заказали. Он велел тебя учить, и я учил. Уроки актерского мастерства, мне ли не знать их! Как-то нечаянно вышло, что я смог тебе дать именно то, чего хотел от меня этот странный человек… Это оказалось в пределах моей компетенции, что называется.

- То есть, когда ты говорил, что я нравлюсь тебе такой, как есть…

- Врал. Вернее, играл роль. Ты наивна, Тоня… Хотя теперь, когда ты так сильно изменилась, теперь ты сможешь понять простую вещь: женщина должна хотеть нравиться мужчине. И тогда у нее есть все шансы привлечь его. Та, которая - то ли в дремучей гордости, то ли в комплексах - сидит и ждет, что кто-то придет разглядеть ее достоинства, - та сильно ошибается! Я усвоил еще в театре: актерам, как и женщинам, нужно очень хотеть понравиться и режиссеру, и публике. Это база, основа, к которой только потом прикладываются талант и мастерство, - как к женщине красота и обаяние.

- Можешь не повторяться. Я эту премудрость давно усвоила, ты был хорошим учителем, Кирилл… Собственно, зачем ты мне все это рассказываешь? Тебя мучит совесть? Тебе нужно исповедаться? Знаешь, я бы предпочла без этого обойтись!

- Прошу тебя, Тонечка, слушай… Мне очень трудно говорить… Я не ожидал особых результатов, но с тобой действительно произошла метаморфоза, и однажды ты стала такой женщиной, от которой начали отпадать все мужики. И я в тебя по-настоящему влюбился… Верь мне, Тоня, прошу тебя!

Он горячо схватил ее ледяные ладони.

- Я верю, не беспокойся, - кивнула Тоня. - Продолжай.

- …Он руководил всем. Он решал, когда нам съезжаться, как обставить первый вечер… Даже свечи… Тоня, прости меня… Я должен тебе рассказать правду, всю правду!!!

Кирилл дрожал - вполне заметно на глаз. И Тоня, не имевшая ни малейшего представления об особой психофизике людей, называемых актерами, - нервной и легковозбудимой, - почувствовала что-то близкое к брезгливости.

- Продолжай, пожалуйста, - произнесла она отстраненно.

Кирилл мгновенно учуял, что именно стоит за ее тоном: чувствительная природа актера, умеющего быстро и легко поставить себя на место другой личности, подсказала ему, что ощущает сейчас Тоня. И он не сомневался: это конец всему. Тоня не понимала его и не могла бы никогда понять.

Но Кирилл знал одно: он ДОЛЖЕН ей рассказать обо всем.

- …И разного рода несуразицы в моей «легенде», - продолжал он обреченно, - это либо его проколы, либо его намеренная игра… Я так и не знаю до сих пор… Мне кажется, что он хотел, чтобы ты начала подозревать меня. Почему ты молчишь?

- А я должна что-то говорить?

- Нет. Это у меня нервное. Ты должна просто слушать. Я знаю, что в конце ты просто уйдешь… И больше никогда не захочешь меня видеть. Но подожди до конца.

- Я жду, - прошептала Тоня.

Голоса у нее не было - у трупа не бывает голоса.

- Я каждый день получал инструкции. Но мне было все труднее играть… Потому что я к тебе привязался… Я стал любить тебя, Тоня.

- И продолжал игру… - добавила она. - А наши видеозаписи, когда я ходила голой перед камерой, когда мы занимались любовью под ее глазком?

- Да. Это был его заказ, - мужественно признал Кирилл. - Я отдавал ему записи. Как-то я спросил его, зачем ему это нужно. Он ответил, что он вуайерист. Что любит подглядывать.

- То есть все твои разговоры об интимности наших отношений, о том, что это только для нас с тобой, - отчего я уже заливалась краской, - ты показывал другому человеку? Мужчине?

- Да. Пожилому мужчине, если тебя это может утешить.

- Не может.

- Пусть так. Это сейчас неважно. Слушай меня.

- Слушаю, Кирилл.

- Я стал любить тебя… Вот что важно. Ты знаешь, до тебя я никого не любил.

- И предавал меня каждый день в угоду твоему «работодателю». Я должна прыгать от радости?

- Ладно, тебе не понять. Я не в обиде. Между тобой и мной - тысячи световых лет… Я это понял, пока жил с тобой. Ты всегда верила в любовь, уж не знаю почему… Ведь у тебя - такой, какой ты была раньше, - никаких шансов не предвиделось. Извини.

- Да уж что там… Благодаря тебе - или не тебе, - но я стала другой. И с этой дистанции вижу себя, прежнюю. Я не обижаюсь, Кирилл.

- Вот и хорошо… А куда мне было деваться? Театр я бросил, никаких других источников дохода у меня не было. Мужик этот договорился со мной примерно на год и обещал в конце работу в Москве… Но теперь ничего не будет. Все кончено. Я не могу продолжать игру. Потому что я люблю тебя.

- Ага, - сказала Тоня. - Любишь.

- Не ехидничай… Знаешь, я ведь мог тебе не рассказывать об этом!

- Вот я и спрашиваю: зачем ты мне исповедуешься?

- А потому, что ты, на мой взгляд, находишься в опасности! И я должен тебя о ней предупредить!

- В большей, чем неуправляемая машина? - саркастически бросила Тоня.

- Вот чего ты не знаешь… Я не имел понятия насчет машины. Мне велели ехать на дачу. Я приехал. И спустя пару часов, которые прошли в каких-то малозначительных беседах, меня отправили домой. Я не знал, что ты поехала следом! Я не знал, что тебя оглушили и посадили в машину, из которой потом выскочил шофер! Мне об этом рассказали позже, когда велели к тебе вернуться!

- Ах, и твое возвращение было по указке?

- Ты зря так… Мне нелегко тебе признаваться… Я хотел раньше, я был готов сказать тебе правду, - но он, Вуайерист, убедительно расписал, как ты отреагируешь… Как ты больше не захочешь никогда меня видеть… И я струсил. Я не хотел тебя терять.

- А теперь - захотел, надо думать?

…До сих пор они сидели на скамейке рядом, не глядя друг на друга, - каждый нашел точку опоры для взгляда: Тоня созерцала противоположную скамейку, Кирилл зачем-то изучал дом напротив. Но сейчас он повернулся к ней. Тоня упорно не смотрела на него. И Кирилл, взяв обеими руками ее голову, насильно развернул к себе лицом.

- Ты не поняла, Тоня. Я по-прежнему не хочу тебя терять. Я никогда не любил ни одну женщину до тебя. И для меня это много значит, очень много. Но ты в опасности. И поэтому я принес в жертву все, чтобы спасти тебя. Я поступаю благородно, Тоня. Зря ты не ценишь!

- Видимо, как и любовь, - благородство для тебя редкость!

Она вскочила со скамейки, готовая уйти. Кирилл схватил ее за руку и сильно сжал, заставив сесть обратно.

- Ты обещала дослушать.

- Я услышала достаточно.

- Тебе так кажется. Ты не поняла главного: ты в опасности.

- И в какой же?

- Все, что происходило с тобой, - и бассейн, в котором ты чуть не утонула, и вывоз мебели, и тайский массаж, неуправляемая машина, - все это делал не я. Я вообще не знал об этом.

- А кто мне снотворное подсыпал в стакан? Кто мне плетку в постель подложил и краску на меня налепил?

- Тоже не я… Я обо всем узнал только тогда, когда мне велели… В общем, когда я вернулся. Потому что он знал, что ты будешь задавать вопросы, - и потому проинформировал меня обо всем и подсказал ответы.

- Зря тебя не ценят режиссеры. Ты действительно талантливый актер!

- Тоня, пожалуйста, не ехидничай, дослушай… Это важно… Мы уехали с дачи, - знаешь, почему? Потому что я тебя спасал!

- После всего, что я услышала, я должна тебе в ножки кланяться? Какие там зрелища садомазозабав могут сравниться с твоими откровениями? Ты в своем уме, Кирилл? Ты хочешь, чтобы я тебе сказала за это еще и спасибо?

- Ты не поняла, - в отчаянии проговорил Кирилл, - ты меня не слушаешь! А я ведь просил, просил: выслушай, не перебивай! Там не зрелище для тебя было приготовлено - там тебе место было приготовлено!!! В цепях, с плетками и какими-то жуткими инструментами!!!

Кирилл был не в силах назвать своими именами увиденное.

- Ты хочешь сказать, что…

- Именно! Все это было предназначено тебе!

- И ты меня туда привез!…

- Нет!!! Я тебя оттуда увез, Тоня, очнись!!! Пойми, я сделал глупость, да, я повез тебя, но сейчас ты находишься на бульваре, на скамейке, со мной, а не в цепях! И все эти штуковины, которые были разложены на столике… Я не трус, Тоня, - я никогда не считал себя трусом, - но я испугался. Пусть это похоже на пошлое кино, которое я могу равнодушно смотреть за ужином, но здесь было не кино! Я актер, Тоня, а не искусствовед, но я могу тебе сказать, что эта мизансцена была страшна именно своей расхожей узнаваемостью! Стоило ее только увидеть, чтобы представить себе все остальное. Он именно так и задумал, именно этого и хотел, я уверен…

- Зачем?!!!

- Не представляю. Только, умоляю, не забудь, что я тебя оттуда увез! Тоня, Тоня, ты, услышав сейчас всю мою исповедь, меня презираешь… Да? Но все-таки, но, пожалуйста, пойми только две важные вещи: я люблю тебя. И поэтому я тебя оттуда увез!!!

- Ты меня спас…

- Да. И это чистая правда.

- И ты меня любишь.

- Да. Это тоже чистая правда.

- Вот и хорошо. Спасибо тебе, Кирилл. Я оценила мужество, с которым ты мне во всем признался. Я оценила, что ты меня спас. Но это…

Она задумалась, и Кирилл не выдержал:

- Что - «это»?

- Это поздно. Ты должен был мне сказать обо всем раньше. Хотя бы тогда, когда понял, что любишь меня… Но ты продолжал свой оплаченный спектакль. Вот и все. Я пошла, Кирилл. Никогда больше - никогда, ты понял? - не появляйся на моем пути. А за меня не волнуйся. Не будет тебя - не будет и никакой опасности. Прощай.

Она встала со скамейки и направилась в сторону Пушкинской площади.

Кирилл не стал ее догонять. Он был раздавлен собственным ничтожеством. И любовью к ней.