"Интендантуррат" - читать интересную книгу автора (Дроздов Анатолий Федорович)

11.

Вернувшись в N, Крайнев понял, почему Бюхнеру понадобился молодой, энергичный интендант. Через железнодорожную станцию N ежесуточно проходили в обоих направлениях десятки составов. Оружие, боеприпасы, амуниция, продовольствие... На фронт катило пополнение и возвращались отпускники, навстречу шли составы с ранеными и теми же отпускниками. Немцы вывозили награбленное и отправляли в Германию насильно мобилизованную молодежь. Поезда на станции N задерживались подолгу: паровозы заправляли углем и водой, менялись поездные бригады. По заведенному порядку солдат и офицеров в это время кормили. Предшественник Крайнева организовал это дело из рук вон плохо. Офицерская столовая представляла собой грязный барак, где еду подавали неуклюжие солдаты-тыловики, сама еда не отличалась изысканностью и вкусом. Для солдат поставили несколько полевых кухонь, к которым выстраивались огромные очереди. Нередко, выстояв полчаса, солдат оставался ни с чем - пища заканчивалась, и надо было бежать к другой кухне, где томилась в ожидании своя очередь. Тем временем подавали состав, и солдаты, костеря на чем свет стоит ленивых интендантов, прыгали в вагоны голодными и злыми. Сыпались жалобы. Предшественника Крайнева не раз предупреждали, но, рассчитывая на покровителей (теплые места в тылу так просто не раздавали!), интендантуррат больше интересовался вином и женщинами. Кончилось тем, что жалобы попали на самый верх, последовало распоряжение, на которое покровители повлиять не могли. Беспечный интендантуррат отправился на фронт, Бюхнеру велели срочно подыскать замену. Так что Крайнев подвернулся как нельзя кстати.

Ознакомившись с положением дел, Крайнев составил смету и предъявил Бюхнеру. Тот немедленно отправил бумаги по инстанции и получил одобрение. На станции застучали топоры. Немецкие саперы за неделю выстроили три основательных щитовых барака и красивый дом для офицеров. В бараках и доме было тепло - они обогревались печами, которые одновременно использовались для приготовления пищи. В солдатских бараках стояли простые деревянные столы и лавки, в доме для офицеров столики покрывали крахмальные скатерти. Еду офицерам подавали симпатичные официантки с кружевными наколками в прическах, в бараках - женщины среднего возраста, но опять-таки опрятные, в белых передниках. Поварами были немцы, но всех остальных - рабочих кухонь, истопников, возчиков, подавальщиц, уборщиц набрали из местного населения. Желающих оказалось много - в N жилось голодно, Крайневу пришлось устроить кастинг. В этом неоценимую помощь оказала Эльза, хорошо знавшая местных.

Создать четко работающую систему военного питания Крайневу не составило труда. Училище войск тыла, практика во время службы в российской армии... Методы, созданные и усовершенствованные много позже войны и незнакомые тыловой службе вермахта, помогли поставить дело с толком. Старался Крайнев не для немцев. Благодаря новой службе, он мог в любое время суток беспрепятственно находиться на станции. Ему даже не приходилось считать составы. По требованию Крайнева, читай - интендантуррата Зонненфельда, ему за день сообщали время прибытия очередного эшелона с солдатами - еду следовало готовить заранее. Накормив и отправив составы, Крайнев шел к дежурному по станции сверить номера эшелонов - для внесения в отчетные ведомости. Дежурные, которых Крайнев кормил в столовой совершенно бесплатно, охотно раскрывали перед ним журнал, где числились все проследовавшие через N составы, как пассажирские, так и грузовые. Время, направление движения, количество вагонов (платформ), груз... Крайнев сличал свои записи, одновременно фиксируя в памяти другую информацию. После чего оставалось лишь составить донесение.

Через месяц на станцию нагрянула инспекция во главе с важным генералом. Генерала сопровождало трое офицеров, в N к ним присоединились местные чины, в том числе начальник СД, так что делегация получилось представительной. Она осмотрела бараки и офицерскую столовую. Генерал попался дотошный: белоснежным носовым платком проверял чистоту посуды и столов, потребовал пустить горячую воду в рукомойники, оценил чистоту полотенец и передников подавальщиц. Пробовал пищу. Причем, не офицерскую, велел зачерпнуть из солдатского котла. Крайнев видел, что генералу нравится, но тот не спешит с оценками. Как раз прибыл пассажирский состав. Генерал со свитой стоял на свежем воздухе, наблюдая, как подчиненные интендантуррата ловко делят поток выходящих из вагонов солдат, поровну распределяя их по баракам. Когда те заполнились, генерал зашел в ближайший. Последние солдаты заканчивали мыть руки. Когда все расселись, подавальщицы с обеих сторон барака выкатили двухъярусные тележки (изобретение Крайнева), уставленные тарелками с горячим рисом и сосисками. Ловко раздав еду, подавальщицы укатили тележки и спустя пару минут появились снова - в этот раз с кружками горячего кофе. Хлеб и приборы были расставлены заранее, поэтому спустя десять минут после начала обеда, сытые солдаты стали потихоньку выбираться из-за столов. Выходя наружу, они, косясь на группу офицеров, закуривали,

- Гут! - оценил генерал. - Господин Зонненфельд, вынужден признать, организовано блестяще. Я не сторонник перевода офицеров с фронта в тыл и скептически воспринял весть о вашем назначении, но теперь вынужден признать, что ошибался. Ваша дивизия потеряла толкового интендантуррата, но группа армий его приобрела. Примите мою благодарность.

Крайнев щелкнул каблуками и мотнул головой в знак признательности.

- Я согласен с генералом, - важно добавил начальник СД, - но меня волнует одно обстоятельство. Весь обслуживающий персонал в столовых, кроме поваров, - русские?

Крайнев подтвердил.

- Вы можете гарантировать, что никому из них не придет в голову подсыпать в пищу яду?

- Прошу следовать за мной! - предложил Крайнев.

Он отвел делегацию в неприметное здание, прятавшееся за одним из бараков. Когда офицеры зашли внутрь, они замерли в недоумении. За длинным столом из некрашеных досок сидела два десятка детей разного возраста. Все они жадно ели.

- Как вы, наверное, заметили, господа, - сказал Крайнев. - Среди русских, работающих в столовой, нет юных девушек. Преимущественно женщины зрелого возраста. Это не случайно. У каждой есть дети, все они за этим столом. Дети получают пищу со всех кухонь, причем, кому из какой кухни достанется еда определить невозможно - распределение порций случайно. Если какой-либо русской вздумается подсыпать в пищу яд, она отравит своего ребенка. Если такая безумная все же найдется, ее схватят за руку другие русские, которые любят своих детей больше.

- Просто и эффективно! - восхитился начальник СД. - Вы умница, Зонненфельд!

Генерал одобрительно кивнул, и делегация отправилась в гостиницу Эльзы, где для высоких гостей был накрыт богатый стол. Угощали делегацию по-русски обильно и вкусно, генерал и его свита покинули N вполне довольными. Хмурился только Бюхнер.

- Вы кормите русских детей немецкими сосисками! - сказал он Крайневу. - Это расточительно!

- Вы слышали, почему это делаю! - возразил Крайнев.

- Достаточно одной сосиски всех! - не согласился Бюхнер. - Пусть пробуют по очереди! Вовсе не обязательно отваливать маленьким русским по полной порции! Это продукты вермахта!

"Не тебе, ворюге, меня учить!" - подумал Крайнев, пообещав учесть замечание начальника.

На самом деле он кормил детей по другой причине. Эльза просила взять на работу самых обездоленных. У всех женщин, работающих в столовых, не было мужей: погибли или пропали без вести. Семьи голодали. Крайнев понимал, что матери обязательно станут таскать еду детям, рискуя попасться на воровстве. У немцев с этим было строго, уличенного в преступлении в лучшем случае выгоняли, но могли и в лагерь отправить. Территория станции обнесена колючей проволокой, часовые у входа проверяют сумки, русских обыскивают. Крайнев своими глазами видел, как солдаты зверски избивали подростка из паровозных мастерских, утащившего отвертку. Крайнев долго думал и нашел выход...

Поразмыслив, над словами Бюхнера Крайнев решил их игнорировать, а паче интендант станет настаивать, напомнить о пяти тысячах марок. За что плачено? Если начальник полезет в бутылку, можно предложить Бюхнеру самому заняться столовыми. Крайнев был абсолютно уверен, что вороватый интендантуррат от такой перспективы придет в ужас - служба на станции была чрезвычайно тяжелой и хлопотной. Крайнев уходил на работу затемно, возвращался поздно, с Эльзой они не виделись днями, хотя ночевали под одной крышей. Крайнева это устраивало - он до сих пор не мог преодолеть чувство вины перед Настей. Эльза вздыхала, но не сетовала: ее грела сама мысль, что любимый рядом.

...Николай появился через неделю после возвращения Крайнева в N. Вечером в дом Эльзы постучал неприметный человек с корзинкой и предложил купить у него пирожные. Крайнев был дома, продавца впустил. Гость поставил корзинку на стол, откинул прикрывавшее пирожные полотенце, после чего спокойно произнес пароль.

- Я открываю кондитерскую неподалеку, - сказал Николай (так он представился). - Нет ничего необычного в том, что кондитер носит свежую выпечку по домам. В этом доме живет дама, а женщины любят сладкое.

- Как думаете передавать сведения в Москву? - поинтересовался Крайнев.

- По радио.

- Ежедневный выход в эфир? Вас запеленгуют мгновенно!

- Не запеленгуют, - сказал Николай. - Примем меры. В N я не один. Добытые вами бланки аусвайсов пригодились.

- Познакомите меня с членами группы?

- Нет. Им не следует знать вас, вам нежелательно видеть их. Связь через меня.

- Пусть! - согласился Крайнев. - Не сочтите меня трусом, но рано или поздно немцы перехватят донесение и расшифруют - дешифровальщики у них хорошие. Станет ясно, что источник сведений находится на станции, причем, судя по его информированности, круг подозреваемых весьма узок.

- Никто не считает вас трусом, - сказал Николай. - Для этого нет оснований. Наоборот. В Москве меня предупредили: вы склонны к неоправданному риску. Мне нравится ваша осторожность, но вы зря беспокоитесь. Если немцы расшифруют донесение, то не смогут его прочесть.

- Почему?

- Перед шифровкой я переведу текст на язык одной малой народности СССР. В Москве есть люди, знающие этот язык, а вот в Германии - вряд ли. Особенно среди дешифровальщиков.

Крайнев внимательно посмотрел на плоское, скуластое лицо Николая и больше вопросов не задавал. Через день после этого визита над N появился самолет с красными звездами на крыльях. Он неторопливо облетел город и окрестности и был прогнан спешно вызванными немецкими истребителями. Истребители пытались самолет сбить, но он спокойно скрылся в облаках. А на следующий день прилетели бомбардировщики. Они деловито забросали фугасными бомбами несколько расположенных в окрестностях N воинских частей, уделив особое внимание той, возле которой Крайнев с Эльзой некогда устроили пикник. Крайнев узнал это, прослушав запись, сделанную Эльзой в ресторане. Судя по горячности немецких офицеров, налет оказался чрезвычайно эффективным (Крайнев с удовольствием указал это в донесении): погибло не менее четырех сотен немцев, еще большее число ранено, батальон связи с его приемо-передающей аппаратурой, станцией пеленгации и антеннами перестал существовать. Говорившие сетовали, что восстановить узел связи и слежения получится не скоро: у вермахта не хватает техники и специалистов, а центральный фронт в данный момент - спокойное место, горячие бои идут на Украине. Туда в первоочередном порядке идут подкрепления.

В N давно не видели русских самолетов, налет произвел панику. В городе ужесточили комендантский час и светомаскировку. Крайнев получил нечаянные выходные. Опасаясь повторных налетов, немцы временно закрыли станцию: эшелоны следовали через N без остановок и преимущественно ночами. Обслуживающему персоналу велели сидеть дома. Крайнев подчинился и три дня бездельничал. Эльза была в восторге. Забросив дела в гостинице, она не отходила от возлюбленного. Они вместе ели, спали, мылись, разве что в уборную ходили порознь.

- Пусть бы самолеты еще прилетели! - сказала Эльза на третий день. - Так хорошо с тобой!

Крайнев вздохнул.

- Грех радоваться! - сказала Эльза, по-своему поняв его вздох. - Но я не могу удержаться. Умом понимаю: погибли люди...

- Это не люди! - сказал Крайнев. - Фашисты... Видела, что вытворяют?!

- Где? С начала войны не выезжала из города.

Эльза прижалась щекой к его плечу, Крайнев стал рассказывать. О гибели Брагина и сопровождавшего его бойца, о лагере для военнопленных в Городе, намерении немцев расстрелять городских евреев, пытках и убийстве семьи Мордки Иткина, уничтожении жителей Вдовска... Эльза плакала, он осторожно стирал слезы с ее лица, но продолжал. После того, как он закончил, Эльза долго молчала.

- Всегда знала, что ты замечательный человек, - вымолвила она, наконец. - Я тобою горжусь!

Крайнев не ответил.

- Не вздумай возражать! - сердито сказала Эльза, хотя Крайнев ничего такого и не думал. - Расскажи о себе! Ты обо мне все знаешь, а я о тебе - ничего. Хоть немножко!

Крайнев, выбирая слова, рассказал о родителях, бабушке, учебе в училище.

- Не могу поверить, что ты интендант! - сказала Эльза. - После того, как ты воевал в сорок первом. Да и здесь... Кем ты хотел стать в детстве?

- Переводчиком.

- Вправду знаешь два языка?

Крайнев задумался и продекламировал по-английски эпитафию на могиле Шекспира, сочиненную самим драматургом.

- Как по-английски "я тебя люблю"? - спросила Эльза.

Крайнев сказал.

- Звучит лучше, чем по-немецки, - сказала Эльза.

Крайнев улыбнулся и произнес фразу по-украински, затем - на белорусском и польском.

- Приятно, когда тебе объясняются в любви на стольких языках! - сказала Эльза. - Интересно, если по-белорусски "любить" - это "кахать", то ты "каханый"?

- А ты "каханка".

- Мне нравится! - сказала Эльза. - Хорошо знать много языков!

- Лучше иметь один свой и держать его за зубами! - возразил Крайнев.

- Не-е! - не согласилась Эльза. - За зубами плохо. Какой тогда французский поцелуй?

Она тут же продемонстрировала Крайневу, что его высказывание необдуманно. Крайнев вынужден был согласиться. В наказание Эльза велела ему трижды поцеловать ее по-французски. Однако уже второй поцелуй перерос в контакты второго рода, которые по взаимному согласию продолжались до полного изнеможения сторон. Эльза сразу уснула, а Крайнев долго лежал с открытыми глазами. Ему было неловко осознавать, что его отношение к Эльзе все более определялись словом "кахать". Это было неправильно - любить одновременно двух женщин, но в реальности получалось именно так. Они были очень непохожи: стеснительная, тихая Настя и раскрепощенная в любви, но жесткая в деле Эльза. В сознании Крайнева они сливались в один образ, индивидуальные черты одной дополняли другой, причем, получалось не нечто искусственное, а наоборот - близкое и родное. "Может, правы мусульмане, заводя несколько жен?" - подумал Крайнев, и тут же пристыдил себя за такую мысль. "Распутник! Сатир! Бабник!.." - клеймил он себя, а когда устал, придвинулся ближе к Эльзе. Он прижалась к нему горячим телом, и Крайнев, засыпая, подумал, что исламе все же что-то есть...

Поезд вырвался из лесного коридора и, пыхтя трубой, покатился по равнине. Плоская, обширная, она была засыпана снегом, скрывавшим неровности земли и маскирующим кустарниковые заросли. Кусты росли по берегам речки, бежавшей вдоль железнодорожного полотна. Железнодорожный путь недавно расчистили, две черные нитки рельсов тянулись далеко вперед, сливаясь воедино где-то в необозримой дали. Паровоз мощно дышал, огромные стальные колеса с силой вдавливали рельсы в мерзлую землю, те сопротивлялись, пружинили, толкая вперед тяжелую машину и прицепленные к ней вагоны. Машинист через стекла кабины посматривал вперед и по сторонам. Вокруг дороги не было ни души: ни человека, ни деревни, ни даже одинокого дома.

"Совсем не похоже на Германию! - думал машинист. - Там выезжаешь из одного города и сразу попадаешь в другой. Как богаты эти русские! Столько свободной земли!"

Машинист глянул на кочегара. Тот монотонно бросал уголь в топку: зачерпывал широкой лопатой и швырял в огненный зев, зачерпывал и швырял.

"Зачем этому Ивану столько земли? - подумал машинист. - Сюда бы рачительных немцев, они бы построили фермы, красивые дома, разбили сады..." - машинист вздохнул. Как миллионы немцев он разделял идею фюрера о нехватке жизненного пространства для Германии, но, как человек немолодой, понимал: отобрать эту землю у русских вряд ли получится. С начала войны машинист водил поезда по захваченным территориям. Ранее его маршруты пролегали далеко на восток, но с каждым годом они сокращались и сокращались. Здесь, в центральной части захваченной территории, они еще были значительными, но на юге, в Украине, русские приближались к границам рейха, земле, некогда называвшейся Польшей. Иваны наступали, яростно тесня оккупантов, и машинист, в полной мере хлебнувший военного лиха в первую мировую, понимал: русские не остановятся. Азиатские орды хлынут на Запад и катастрофа 1918 года повторится. Разумеется, эти соображения машинист держал при себе. Неосторожное высказывание могло привести в концлагерь, в лучшем случае - на фронт. Мерзнуть в окопах, как четверть века назад, машинисту не хотелось. Куда приятнее сидеть в теплой кабине паровоза.

Машинист бросил взгляд на приборы, затем на помощника. Тот дремал, скорчившись на жестком сиденье у тендера. Эти русские паровозы так неудобны! Русские думают о комфорте в последнюю очередь. Знакомые солдаты рассказывали: педали в русских танках тяжелые, водить их трудно. Как и русские автомобили. Кабины грузовиков Иваны делают из досок, а их самолеты обшиты фанерой. Тем не менее, эти танки стреляют, грузовики ездят, а самолеты летают. Низкое качество оружия приводит к тому, что русские несут огромные потери, но это их не останавливает. Людей у России, как и земель, не счесть. Гитлеру следовало трижды подумать, прежде чем затевать с Россией войну...

Посторонний звук вплелся в ровное пыхтение паровоза. Машинист прислушался. Звук исходил извне и нарастал, переходя в натужный вой. Внезапно впереди паровоза выросли черные столбы, затем долетел грохот разрывов и ударная волна.

- Алярм!  - закричал машинист и дернул рукоять экстренного торможения. Кочегара бросило к топке, он едва устоял на ногах. Помощник свалился на железный пол, разбив в кровь лицо.

- Шнель! - машинист распахнул дверцу паровоза и стал спускаться по стальной лестнице. Не заботясь, следует ли за ним бригада, он, улучив момент, спрыгнул в мягкий снег, упал и тут же вскочил на ноги. Машинист бежал прочь от поезда, с силой выдергивая ноги из глубокого снега. Страх придавал ему силы. Машиниста уже дважды бомбили, и он знал, что нужно делать. В аду, который начнется через минуту-другую, выживут немногие. Быстрые и хладнокровные. Паникеры и медлительные погибнут. Ничего не поделаешь: каждый сам себя...

Машинист добежал до прибрежных кустов и только там оглянулся. Поезд стоял. Паровоз сошел с развороченных взрывом рельсов, но не упал, удержанный сцепкой. В окнах пассажирских вагонов мелькали лица, но двери были закрыты - солдаты не догадывались о причине экстренной остановки. Помощник и кочегар выскочили из кабины следом за машинистом и сейчас бежали прочь от поезда. Помощник волочил ногу - видимо, повредил, соскакивая.

"Медленно, слишком медленно!" - покачал головой машинист и посмотрел вверх. Два больших самолета с красными звездами на крыльях пикировали на беззащитный эшелон. Машинист увидел, как от самолетов оторвались и полетели вниз черные капли, и тут же упал лицом в снег. Он не видел разрывов, но ощутил их всем телом. Стокилограммовые фугасные бомбы прошивали крыши вагонов и взрывались внутри, превращая живых людей в кровавое месиво. Часть бомб упали рядом с поездом, их тяжелые зазубренные осколки легко пробивали стенки вагонов, безжалостно убивая и калеча пассажиров. После того, как земля перестала сотрясаться, машинист поднял голову. Уцелевшие солдаты и офицеры выскакивали из вагонов и неслись прочь от поезда, спотыкаясь и падая. Машинист посмотрел вверх и покачал головой. Бомбардировщики разворачивались для нового захода. В этот раз они оставили в покое разбитый состав, а отбомбились по сторонам. Машинист понял, что за штурвалами деревянных русских самолетов сидят опытные пилоты. Многие из обезумевших от ужаса солдат продолжали бежать по снежной целине, когда в гуще их выросли черные кусты разрывов. Взрыватели фугасных бомб, ударяясь о мерзлую землю и срабатывали мгновенно, семьдесят килограммов взрывчатки разносили корпуса из сталистого чугуна, осколки, разлетаясь почти параллельно земле, прошивали мягкое человеческое тело, ломали кости, отрывали руки и ноги...

Сбросив весь боезапас, бомбардировщики не ушли. Вновь развернулись и прошли вдоль горящего эшелона, поливая усеянное живыми и мертвыми поле из скорострельных пулеметов. Когда самолеты взмывали вверх, огонь открывали хвостовые стрелки. Тяжелые крупнокалиберные пули турельных установок разрывали тела солдат пополам, сносили головы... Расстреляв боеприпасы, самолеты прижались к земле и на большой скорости ушли на восток. Машинист встал и побрел по полю. Он обходил воронки, стараясь не на смотреть на изуродованные человеческие тела. Со всех сторон доносились стоны и крики, но машинист не откликался. Он искал помощника и кочегара. Нашел. Помощник лежал лицом вверх, раскинув руки, на груди его алело огромное кровавое пятно. Глаза убитого неподвижно смотрели в небо. Кочегара машинист так и не обнаружил - на том месте, где он примерно должен быть, чернела огромная воронка. Подойдя к наклонившемуся паровозу, машинист присел на железную ступеньку и закурил. Руки его дрожали. По полю ходили одинокие фигуры, наклонялись на телами, пытались поднять. Ходивших было мало. Машинист ощутил холод и невольно подумал, что раненые, усеявшее поле, практически обречены. До N, который они покинули на рассвете, восемьдесят километров, до ближайшей станции, откуда можно сообщить о налете, километров двадцать. Помощь неизбежно запоздает, раненые замерзнут. Бомбардировщики нашли цель как нельзя удачно.

"Как будто в засаде ждали!" - подумал машинист, подымаясь в теплую кабину. Он не подозревал, насколько его догадка близка к истине...