"Марш Теней" - читать интересную книгу автора (Уильямс Тэд)

3. Чистый голубой кварц

Мальчик остановился, рассматривая устремленные ввысь башни замка. Три из них были видны в конце холмистой дороги, бегущей между полей к стенам города, что раскинулся на морском берегу. Далеко впереди, за насыпью на заливе, вздымался холм Мидлан, а над ним, как вонзившийся в небо темный коготь, возвышалась гора Волчий Клык.

— Что это такое? — спросил ребенок тихо, почти шепотом.

— Замок Южного Предела, — ответил ему Чет. — Там, где башни на скале в центре бухты. А перед ним — сам город. Да, это Южный Предел, а еще его зовут Пределом Теней. Или я уже тебе рассказывал? Его так называют, потому что он находится слишком близко к… — Чет вспомнил, откуда появился сам мальчик, и оборвал себя. — А еще его можно назвать маяком всех Пределов, если ты любишь поэзию.

Мальчик отрицательно покачал головой. То ли потому, что не любил поэзию, то ли по каким-то другим, не столь ясным причинам.

— Большой, — сказал он.

— Эй, давайте быстрее! — прикрикнула Опал, уже давно обогнавшая их.

— Она права. Нам еще далеко идти.

Мальчик колебался, и Чет положил руку ему на плечо. Ребенок сначала сопротивлялся, словно башни пугали его, но все-таки сдался.

— Там нет ничего страшного, малыш, — успокаивал его Чет, — до тех пор, пока мы с тобой. Так что лучше не отходи от нас.

Мальчик снова отрицательно покачал головой.

Когда они вошли в прибрежную часть города, широкая Маркет-роуд кишела народом. По большей части это были большие люди. Сначала Чету показалось, что толпа собралась поглазеть на пару фандерлингов и оборванного белокурого мальчишку при них, но потом он понял: люди смотрели на возвращение королевской охоты. Они уже начинали расходиться по домам, и разносчики сбрасывали цены на каштаны и поджаренные хлебцы, отчаянно пытаясь привлечь последних покупателей. Чет слышал разговоры о том, что охотники убили какое-то огромное существо. Добычу только что доставили в замок. Какая у этой твари чешуя! А какие зубищи! Это вам не еще один подстреленный олень… Люди выглядели немного подавленными, даже несчастными. Чет надеялся, что принцесса и ее угрюмый братец не пострадали. Он вспомнил добрые глаза Бриони. Но если бы с ней что-то случилось, люди непременно говорили бы об этом.

Путь через город был довольно долгим, но все-таки фандерлинги успели добраться до берега. Очень скоро прилив превратит холм Мидлан в остров.

От берега к холму по насыпи шла широкая дорога, выложенная булыжником. Во время прилива она скрывалась под водой, но причалы у ворот замка были недосягаемы для волн. Многие поколения рыбаков и торговцев выстроили здесь отдельный городок, напоминающий продуваемую всеми ветрами ярмарочную площадь на подступах к холму. Фандерлинг, его жена и мальчик брели по деревянным настилам, где громоздились прижатые друг к другу убогие домишки. Эти жилища нередко затопляло во время высоких приливов, вода подходила к ним слишком близко. Вокруг суетились нагруженные товаром разносчики и сновали повозки, спешили пересечь насыпь до наступления ночи.

В просвете между двумя ветхими строениями Чет увидел залив Бренна, а за ним — океан. Последние лучи солнца еще ярко освещали землю, но на горизонте уже собирались плотные темные облака. Чет вдруг с ужасом осознал: из-за придворных охотников и загадочного мальчишки у него совсем вылетело из головы то, что он видел сегодня.

«Граница Теней! Нужно сказать кому-нибудь, что она сдвинулась!»

Ему очень хотелось поверить в то, что королевская семья в замке уже обо всем знает. Что они тщательно обдумали создавшуюся ситуацию и пришли к выводу: это ничем не грозит, нет ничего дурного. Но Чет никак не мог уговорить себя и успокоиться.

«Нужно кому-то сообщить», — думал он.

Ему было страшно идти в замок, хотя он бывал там раньше — работал вместе с другими фандерлингами. Пару раз он даже руководил работниками. Тогда он имел дело непосредственно с господином Найнором, смотрителем замка, или с его помощником. Однако отправляться в замок по собственному желанию, словно он важное лицо…

И все-таки, если большие люди ничего не знают, кто-то должен им сказать. Не исключено, что за сообщение полагается плата. Может быть, хватит и на новую шаль для Опал, и на что-нибудь еще. Ну, хотя бы на пропитание для этого юного существа, которое они привели с собой.

Чет посмотрел на мальчика и с ужасом подумал: а вдруг Опал пожелает оставить ребенка при себе? Бездетная женщина так же непредсказуема, как незакрепленный стык между плитами песчаника.

«Давай-ка обдумаем все по порядку», — сказал себе Чет.

Он посмотрел на облака, летящие из-за океана. На фоне их бескрайней черноты башни вдруг показались ему хрупкими и изяшными, как прекрасные женщины. Да, без сомнений, необходимо доложить людям короля о Границе Теней.

«Если я расскажу обо всем в гильдии, то начнутся споры на несколько дней, а потом назначат посланцев — либо Синнабара, либо толстого молодого Пирита. И тогда не видать нам награды. Надо идти самому. Даже если мне лишь почудились перемены на Границе — ничего страшного. Не накажут же меня», — думал он.

Ему снова вспомнились молодая принцесса и ее брат. Чет и сам не знал, почему не может забыть испуганный взгляд девушки, когда она едва не задавила фандерлинга, и лицо принца — измученное и бесстрастное, словно небо над холмом. Чет ощущал какое-то теплое чувство в сердце. Может быть, это преданность? Какой бы нелепой она ни казалась.

«Они должны узнать», — решил фандерлинг.

И вдруг мысль о том, что движется сюда с той стороны Границы Теней, вытеснила из его головы отвлеченные идеи вроде надежд на милость королевской семьи. Есть другой способ сообщить эту новость — именно им Чет и воспользуется.

«Все должны узнать».

Лошадь Кендрика погибла, и трое слуг должны были похоронить ее на склоне, где происходила схватка с виверной. Сам принц почти не пострадал, получив несколько синяков и ожоги от ядовитой слюны чудовища. Он один из всей компании охотников, казалось, пребывал в хорошем настроении на обратном пути в замок.

Тело виверны, скрученное огромными кольцами, везли на открытой повозке, чтобы простой люд мог на нее подивиться. Маркет-роуд заполнили сотни людей, желавших увидеть принца-регента и придворных. Разносчики товаров, акробаты, музыканты и карманные воришки — все надеялись что-нибудь подзаработать на этом неожиданном гулянье. Но Бриони заметила, что большинство людей выглядели мрачными и озабоченными, Торговля шла вяло, народ молча смотрел на аристократов голодными глазами, и очень немногие приветствовали королевскую семью — да и то лишь из уважения к отсутствующему королю Олину. Окровавленный Кендрик (он тщательно вымылся, потер кожу жесткой тканью и листьями, снимающими раздражение, но темно-красные пятна не исчезли) испытывал нестерпимую боль от попавшей на кожу слюны виверны, однако старательно улыбался собравшимся на Маркет-роуд горожанам, показывая тем самым, что это не его кровь.

Бриони тоже чувствовала на коже какое-то мерзкое едкое вещество, от которого не удавалось избавиться. Баррик переживал оттого, что во время охоты не сумел поднять копье, и за всю дорогу не произнес ни слова. Граф Тайн и его окружение перешептывались: разумеется, они осуждали чужеземца Шасо, убившего виверну из лука и лишившего их удовольствия поохотиться по правилам. Тайн Олдрич был из тех аристократов, что считали лук оружием для крестьян или браконьеров. По их мнению, лучники способны на одно: красть военную славу конных рыцарей. Тайн и его единомышленники шептались и не выражали своего недовольства вслух только потому, что главный оружейник спас жизнь молодому принцу и принцессе.

Несколько собак (и среди них милый Дадо, который в первые месяцы своей жизни спал в кровати Бриони) лежали мертвыми на склоне холма, рядом с лошадью Кендрика. Их всех похоронят в одной яме.

«И зачем мы устроили эту охоту?» — спрашивала себя Бриони.

Она глядела на пелену облаков, заволакивавших небо на северо-востоке. Их силуэты походили на предвестников несчастья — вороново крыло или тень совы. Нужно поскорее добраться до дома, зажечь свечу на алтаре Зории и попросить богиню-девственницу ниспослать Эддонам свое благословение.

«Надо было сразу выслать лучников и прикончить виверну стрелами. Тогда Дадо остался бы жив. И Баррику не пришлось бы сейчас прикладывать героические усилия, чтобы удержаться от слез», — думала принцесса.

— Почему ты такая мрачная, сестренка? Прекрасный день, лето еще не ушло, — сказал Кендрик. Он рассмеялся: — Посмотри, что стало с моей одеждой! Это была лучшая куртка для верховой езды. Мероланна убьет меня.

Бриони удалось выдавить слабое подобие улыбки. Она представляла себе, что скажет их тетушка — о куртке и не только о ней. Мероланна была остра на язык, и все в замке — за исключением, пожалуй, Шасо — боялись ее как огня. Да и Шасо, скорее всего, просто лучше других скрывал свой страх.

— Я… сама не знаю… — Бриони оглянулась, желая убедиться, что Баррик следует за ними, в нескольких шагах позади. — Я беспокоюсь за Баррика. В последнее время он такой сердитый. А после сегодняшнего случая помрачнеет еще больше.

Кендрик почесал голову, еще сильнее размазав по ней кровь.

— Ему нужно стать сильнее, сестренка, — ответил он. — Люди теряют руки и ноги, но продолжают жить и благодарят богов за то, что не произошло худшего. Очень плохо, что он постоянно думает о своем увечье. К тому же он проводит слишком много времени с Шасо — с самым непреклонным и безжалостным человеком во всех Пределах.

Бриони с ним не согласилась: Кендрик никогда не понимал Баррика, что не мешало принцу любить младшего брата. Не понимал он и Шасо. Хотя, конечно, никто не стал бы отрицать, что главный оружейник — очень жесткий и упрямый человек.

— Все не так просто… — начала принцесса.

Ее прервал Гейлон Толли. Тот уже побывал в замке и теперь ехал им навстречу в окружении своей обычной свиты — саммерфильдцев в зеленых мундирах, расшитых золотом и сиявших ярче закатного солнца.

— Ваше высочество! С юга прибыл корабль!

У Бриони сжалось сердце.

— О, Кендрик, вдруг мы узнаем что-нибудь об отце! — воскликнула она.

Герцог снисходительно посмотрел на нее.

— Это галеон «Поденсис» из Иеросоля, — доложил Гейлон принцу-регенту. — На нем посланник Лудиса с новостями о короле Олине.

{Сама не осознавая этого, Бриони потянулась и схватила испачканную красным руку Кендрика. Ее лошадь ударилась боком о лошадь брата.

— О боги, с ним ведь ничего не случилось? — спросила она Гейлона, не в силах скрыть ужас в голосе. Казалось, что холодная тень, которую она ощущала весь день, приблизилась. — С королем все в порядке?

Самерфильд кивнул.

— Как мне сказали, посланник утверждает, что Ваш отец невредим, и что он, помимо всего прочего, привез от него письмо.

— Слава всем богам, — пробормотала Бриони.

Кендрик нахмурился.

— Но почему Лудис прислал его? Не думает же этот бандит, называющий себя лордом-протектором Иеросоля, что мы уже нашли деньги на выкуп короля? Сто тысяч золотых долфинов! Нам потребуется, по меньшей мере, остаток года для сбора средств — мы выжали все, что могли из храмов и купцов, а крестьяне уже стонут от новых налогов.

— Крестьяне всегда стонут, милорд, — заметил Гейлон. — Они ленивы, как старые ослы — их нужно сечь, чтобы заставить работать.

— Возможно, посланец из Иеросоля видел всех этих разряженных аристократов на охоте, — мрачно предположил Баррик. Никто не заметил, как он подъехал ближе. — Возможно, он решил, что если мы можем позволить себе такие дорогие развлечения, то мы, должно быть, нашли деньги.

Герцог Саммерфильдский непонимающе взглянул на Баррика. Кендрик закатил глаза и заявил, игнорируя насмешку младшего брата:

— Должно быть, его привело нечто важное. Никто не станет плыть из Иеросоля, только чтобы доставить письмо от узника, даже если этот узник — король.

Герцог пожал плечами.

— Посланник просит об аудиенции на завтра. — Он оглянулся и увидел Шасо, едущего позади на некотором расстоянии, но все-таки понизил голос. — И еще кое-что — он черный. Он чёрен как ворона.[*]}

— При чем здесь цвет кожи Шасо? — раздраженно поинтересовался Кендрик.

— Я говорю про посла, ваше высочество. Посла из Иеросоля.

Кендрик нахмурился.

— Это очень странно.

— Все это очень странно, — согласился Гейлон. — Но мне сказали именно так.

Рассматривая замок, безымянный мальчик казался встревоженным, однако ворота Василиска в массивной внешней стене вызвали у него настоящий ужас. Чет бессчетное количество раз проходил мимо этих ворот, но теперь он попытался посмотреть на них глазами чужака. На облицованной гранитом стене, в четыре раза превышавшей рост человека (тем более — рост Чета), было высечено страшилище вроде свирепой рептилии. Переплетенные кольцами щупальца спускались по обеим сторонам ворот, а голова нависала над огромными дубовыми створками, обитыми железом. Широко раскрытые глаза и зубастая пасть были покрыты тонкими пластинами из драгоценных камней и слоновой кости, края чешуек сверкали позолотой. И фандерлинги, и другие жители города знали, что эти ворота появились задолго до того, как здесь поселились люди.

— Это чудовище не живое, — тихонько сказал мальчику Чет. — Оно не настоящее, его вырезали из камня.

Тот обернулся, и в его глазах Чет увидел нечто более глубокое и странное, чем обычный страх.

— Мне… совсем не нравится смотреть на него, — сказал ребенок.

— Закрой глаза, когда мы будем проходить под воротами. Иначе нам домой не попасть. А еда у нас дома.

Мальчик моргнул светлыми ресницами, еще раз пристально посмотрел на мрачного змея над головой и плотно зажмурил глаза.

— Эй, вы, пошевеливайтесь! — прикрикнула на них Опал. — Скоро стемнеет.

Чет взял мальчика за руку и провел его через ворота, чем вызвал любопытство и удивление у стражников в черных плащах и высоких шлемах с хохолками: солдатам никогда прежде не приходилось видеть фандерлинга, держащего за руку человеческого ребенка. Впрочем, удивление стражников с гербом Эддонов на груди (серебряный волк и звезды) было не настолько сильным, чтобы им захотелось подняться, взять в руки алебарды и покинуть свое уютное место, прогреваемое теплыми лучами солнца.

Когда принцесса и придворные добрались до королевских покоев, фандерлинги и их подопечный вошли под сводчатую галерею на Маркет-сквер. Они оказались перед храмом Тригона. Теперь Чету была видна вся дорога к Новой стене — за ней располагалась главная часть замка. Множество огней мерцали там, словно светлячки в теплую летнюю ночь. Вороновы ворота внутреннего двора были распахнуты настежь. Десятки слуг с факелами выходили из резиденции навстречу охотникам, принимали у них лошадей и оружие, провожали вельмож в покои где их ждали горячая еда и теплая постель.

— А кто здесь правит? — спросил мальчик.

Очень странный вопрос. Чет не знал, как на него отвечать.

— Кто правит в этой стране? — уточнил он. — Ты имеешь в виду, как зовут правителя? Или кто правит на самом деле?

Мальчик нахмурился, не понимая слов фандерлинга.

— Кто правит в этом большом доме? — переспросил он. Тоже странный для ребенка вопрос. Но Чет сегодня слышал и не такое.

— Король Олин, — ответил он. — Но его сейчас нет в замке. Он в плену, на юге.

Прошло уже почти полгода с тех пор, как король Олин отправился в поход, чтобы убедить мелкие княжества и королевства в центре Эона объединиться в союз против Ксиса. Он намеревался противопоставить этот союз возрастающей угрозе со стороны автарка — короля-бога, желавшего расширить свою империю на южном континенте Ксанд за счет прибрежных земель Эона. Однако из-за предательства Геспера (короля Джеллона, вечного соперника Олина) правитель Пределов попал прямо в лапы авантюриста Лудиса Дракавы — протектора Иеросоля и нового хозяина древнего города. Чет не очень-то разбирался во всей этой истории и не пытался объяснять ее маленькому голодному ребенку. Он только сказал:

— Старший сын короля Кендрик — принц-регент. То есть он управляет королевством, пока его отец отсутствует. У короля есть еще двое детей помладше: сын и дочь.

Глаза мальчика оживились.

— Мероланна? — спросил он.

Чет посмотрел на ребенка с таким изумлением, словно тот его ударил.

— Мероланна? Ты слышал о герцогине? Значит, твой дом где-то поблизости. Откуда ты, дитя? Ты можешь вспомнить? — Но белокурый мальчик лишь молча посмотрел на него. — Да, есть здесь Мероланна, но это тетя короля. Младшего брата и младшую сестру Кендрика зовут Баррик и Бриони. Ах да, жена короля ждет ребенка.

Чет машинально сотворил знак «каменной кровати». Фандерлинги считали, что он помогает благополучному разрешению от бремени.

Непонятный огонь в глазах ребенка погас.

— Мальчик слышал о герцогине Мероланне, — сообщил Чет жене. — Значит, он живет где-то недалеко.

Опал покосилась на ребенка и ответила:

— Он еще много вспомнит, если поест и поспит. Или мы так и будем всю ночь стоять посреди улицы и рассуждать о вещах, о которых ты не имеешь ни малейшего представления?

Чет вздохнул, но не стал спорить и повел мальчика дальше. Из замка выходило множество людей — больше, чем входило туда. Те, кто жил в городе, на берегу, спешили домой после работы. Чет и Опал пробивались сквозь встречную толпу, где были в основном большие люди. Опал шла впереди. Они удалялись от Маркет-сквер — по гулким крытым переходам в сторону тихих, несколько мрачноватых улочек за лагуной Скиммеров, к одному из двух больших доков. Деревянные сваи на причалах скиммеры вырезали в виде животных и людей в таких замысловатых позах, что трудно было разобрать изображения. В свете уходящего дня краски поблекли, и Чету показалось, что фигурки сейчас напоминают заморских божков: они пытаются разглядеть вдали очертания родной земли. Со стороны этих свай доносились громкие стоны: скиммеры-рыбаки, разгружавшие улов у причала, завели заунывную (а по мнению Чета, вовсе лишенную благозвучия) песню, от звуков которой дрожал воздух лагуны.

— Неужели этим людям не холодно? — спросил мальчик. Солнце уже скрылось за холмами, и холодный ветер усиливался, разбивая об опоры пенистые волны.

— Это скиммеры, — объяснил Чет. — Им не бывает холодно.

— А почему?

Чет пожал плечами.

— Ну, например, фандерлинг может поднять вещь с земли быстрее, чем большой человек. Потому что мы маленькие. А у скиммеров толстая кожа. Так пожелали боги.

— У них странный вид.

— По-моему, они вообще странные. Они всегда держатся вместе. Некоторые из них, как мне говорили, никогда не отходят от лодок дальше конца причала. А еще у них перепончатые ступни, как у уток, — пленки между пальцами. Впрочем, они не самый странный народ. Есть еще чуднее, но по внешнему виду и не скажешь. — Чет улыбнулся. — А у твоего народа есть что-нибудь подобное?

Мальчик посмотрел на него. Взгляд ребенка был отсутствующим и одновременно беспокойным.

Они быстро миновали лагуну, прошли темными переулками и оказались на тесных улочках больших людей, что работали на берегу или промышляли в море. Быстро темнело, улочки освещались лишь огнями факелов на перекрестках да слабым светом из окон, еще не закрытых ставнями. То тут, то там вспыхивали фонари, которые слуги несли перед возвращавшимися домой хозяевами. Большим людям нравилось возводить свои жалкие домишки один над другим. Лестницы и переходы, пристроенные к фасадам, придавали домам вид ежей, утыканных колючками. Эти нагромождения почти полностью перекрывали узенькие улочки. Стояла жуткая вонь.

«Главное, что все это стоит на твердой основе, — невольно подумал Чет. — Под уродливыми домами — крепкий здоровый камень, живой камень холма. Как было бы хорошо разрушить до основания отвратительные деревяшки! Мы, фандерлинги, привели бы это место в подобающий вид в мгновение ока. И оно стало бы таким, как раньше…»

Он отогнал эту странную мысль. Где бы тогда поселились большие люди? Куда им деваться?

Чет и Опал вместе с мальчиком спустились на узкую дорогу Каменотесов и прошли через арочные ворота в основании Новой стены в каменные глубины Города фандерлингов.

На этот раз Чет не удивился, когда ребенок остановился в благоговейном трепете. Даже большие люди — а ведь они недолюбливали маленький народец и не доверяли ему — не могли отрицать, что свод Города фандерлингов являет собой настоящее чудо. В сотне локтей над главной площадью, над освещенными улицами, протянувшимися внутри холма, из темного камня были высечены деревья, в мельчайших деталях похожие на настоящие. Там, где каменный свод достигал поверхности земли, промежутки между ветками были прорезаны насквозь, и сквозь них можно было разглядеть небо, а ночью (как сейчас) — увидеть и мерцающие звезды. Каждую веточку, каждый листик изобразили необыкновенно тщательно. Многие века упорного труда стояли за этим образцом мастерства — одним из главных чудес севера. Птички с оперением из перламутра казались живыми, словно вот-вот запоют. Растения из малахита обвивали опоры-стволы, а на ветвях пониже на очень тонких каменных черенках висели плоды из драгоценных камней.

Мальчик что-то прошептал, но Чет не расслышал.

— Очень красиво, — сказал фандерлинг. — Ты сможешь рассмотреть все завтра, а сейчас давай догоним Опал, не то она очень рассердится.

Они поспешили за женщиной по узкой симпатичной улочке. Все дома здесь были вырублены из камня, и за простыми фасадами скрывались великолепные внутренние помещения — результат труда целых поколений. На каждом повороте или перекрестке светились масляные фонари, закрытые тончайшими колпаками из прозрачного камня в форме пузырей. Фонари светили неярко, но их было так много, что улицы Города фандерлингов ночью выглядели так, будто вот-вот взойдет солнце.

Хотя Чет имел некоторое влияние в обществе, жил он в самом конце Уэдж-роуд, в скромном доме с четырьмя комнатами без особых украшений. Он вспомнил родовое поместье семьи Голубого Кварца, и на миг ему стало стыдно: там, в поместье, огромный главный зал был отделан причудливой каменной резьбой, изображающей сцены из истории фандерлингов. Опал никогда не попрекала Чета скромностью жилища, хотя ее сестры обитали в богатых домах. Чет очень хотел дать жене то, чего она заслуживала, но оставаться более в родовом доме брата Нодула — магистра Голубого Кварца, так брат теперь себя называл, — он не мог, как не мог допрыгнуть до луны. У Нодула росли трое взрослых сыновей, и у Чета не было никаких шансов унаследовать дом.

— Я здесь счастлива, старый дурачок, — негромко сказала Опал. Она заметила, как Чет смотрит на дом, и догадалась, о чем он думает. — Во всяком случае, буду счастлива, если ты сейчас же уберешь инструменты со стола, чтобы мы могли поесть как приличные люди.

— Заходи, приятель, и помоги мне, — обратился Чет к маленькому незнакомцу.

Он старался говорить громко и весело, чтобы сдержать неожиданно заполнившую сердце горячую любовь к жене.

Ведь Опал — как камнепад. Если не принять во внимание ее первое спокойное замечание, потом придется горько раскаяться.

Глядя, как мальчик протирает неровную поверхность стола — вернее, как он возит по столу тряпкой, — Чет поинтересовался:

— Ты не вспомнил, как тебя зовут? Мальчик отрицательно покачал головой.

— Тогда придется нам придумать тебе имя. — Чет повернулся к Опал, которая мешала суп в котелке на огне. — Может, Камешек? Давай назовем его Камешек…

Это было обычное имя для четвертого или пятого ребенка, чьи шансы унаследовать титул невелики, и потому не важно, как его называть.

— Не мели чепухи. У него будет настоящее имя для члена семьи Голубого Кварца, — возразила Опал. — Мы назовем его Кремень. Твой брат не сможет не признать этого имени.

Чет невольно улыбнулся. Ему совсем не понравилась идея назвать мальчика так, словно они его усыновили и сделали своим наследником. Но потом он представил, как его тщеславный братец изумится тому, что Чет и Опал усыновили ребенка больших людей и дали ему имя скупого дядюшки Кремня, то почувствовал удовлетворение.

— Пусть будет Кремень, — сказал он, теребя белокурые волосы малыша. — По крайней мере, пока он живет с нами.

Волны разбивались о причал. Несколько морских птиц вяло дрались за добычу. С одной из пришвартованных барж доносилось заунывное пение — старинная песня о лунном свете в открытом океане. В лагуне Скиммеров стояла тишина.

Со стены послышались крики дозорных, возвещавших наступление полуночи. Их голоса далеко разносились над водой.

Когда перекличка закончилась, в конце причала загорелся свет. Он вспыхнул, погас, снова зажегся… свет фонаря, направленного в сторону волн. Кажется, ни в замке, ни на стене его не заметили.

Но это не значит, что света никто не увидел. Небольшой черный ялик бесшумно, почти незаметно пересек лагуну и пришвартовался в конце причала. Человек с фонарем, одетый в темный просторный плащ (он ждал на продуваемом ветром причале не меньше часа), наклонился над лодкой и прошептал что-то на языке, мало кому известном и в Южном Пределе, и на севере вообще. Из лодки ответили на том же языке и так же тихо, а потом передали ожидавшему небольшой предмет, сразу же исчезнувший в кармане темного плаща.

Не говоря больше ни слова, лодочник развернул ялик и исчез в тумане, опускавшемся на темную лагуну.

Человек на причале погасил фонарь и направился к замку. Он двигался осторожно, стараясь держаться в тени, словно нес нечто очень ценное или очень опасное.