"Повелитель теней" - читать интересную книгу автора (Тейлор Грэм П.)

9 ПОВЕШЕННЫЙ

Внизу хлопнула входная дверь, и Томас проснулся. Весь дом дрогнул, как при малом землетрясении, пламя свечи заколыхалось, звякнул стакан на столике у кровати. Вслед за грохотом захлопнутой двери послышался мужской голос – это был голос властного и уверенного в себе человека, голос человека жесткого, обеими ногами твердо стоящего на земле. Он слышал этот голос раньше и, вероятно, никогда его не забудет. Это был Джекоб Крейн.

До Томаса доносились из кухни приглушенные голоса. Джекоб, понизив голос, что-то рассказывал Рубену и Изабелле. Томас встал с кровати и прислонился ухом к полу, пытаясь услышать, о чем идет речь. Кейт, ничего не подозревая, продолжала спать. Но как ни старался Томас услышать разговор внизу, ему удавалось разобрать лишь отдельные слова: нынче ночью… залив… повесили…

Это последнее слово особенно привлекло его внимание. Однажды его, тогда еще совсем ребенка, родители взяли с собой в Уитби посмотреть, как будут вешать Чарльза Мейхью. Мейхью, разбойник с большой дороги, был пойман после того, как ограбил карету, следовавшую из Йорка. Весь город высыпал тогда на пирс, чтобы посмотреть на самодельную виселицу и на осужденного. Томас помнил, что было погожее июльское утро, помнил, как пригревало солнце и какой острый запах рыбы и развешанных для просушки сетей стоял в воздухе. Чарльза Мейхью, вопившего во весь голос, приволокли из таможни с крепко связанными за спиной руками. Тычками заставили подняться на помост и накинули на шею петлю. По тому, как он вопил, как сопротивлялся, было ясно, что он отчаянно не хотел умирать. Толпа выдавила Томаса вперед. Юнец барабанщик стал выбивать дробь – единственное, что он умел. Толпа притихла. Мейхью вопил, рыдал, осыпал проклятиями палача и магистрат. Томас попытался отступить назад, скрыться в толпе, но это было все равно что пробиваться сквозь стену. При каждом ударе по барабану Томас ждал, что разбойника столкнут с помоста и он повиснет в петле мертвым. Этот миг тянулся целую вечность. Гул барабана разносился вокруг, как грохот от выстрела из морской пушки. Мейхью визгливо орал в толпу:

– Вы еще увидите меня, мой призрак станет преследовать вас, всех и каждого. – Он перевел глаза на мирового судью. – А ты… еще не прокричит петух… как ты будешь мертв!

Священник крикнул ему:

– Покайся перед смертью!

Но Мейхью больше ничего не успел сказать, так как его уже столкнули с помоста. Мгновенное падение тела, хруст позвонков в затянувшейся петле сопровождались прокатившимся по толпе испуганным вздохом. Так обрушивается на мол морская волна, взметая в воздух брызги, – толпа, словно от толчка, отшатнулась назад, затихла на миг и тут же разразилась яростным ревом.

Тело повешенного извивалось и вертелось на конце веревки, пока его не покинула последняя капля жизни. Несколько женщин били его палками по вихляющимся ногам, дети швыряли камни в еще теплый раскачивавшийся труп. Томас стоял молча. Он смотрел на тело этого человека и думал, куда же подевалась его жизнь. И что же это за мир, когда в единый миг всю энергию, всю сущность жизни можно задуть, как свечу? Томас думал о том, что это, должно быть, злой Бог, который дает человеку жизнь, хотя бы и самую тяжкую, а потом в мгновение ока отбирает ее и обрекает его на небытие…

Проснувшаяся Кейт оторвала его от этих мыслей. Она подтолкнула его ногой, подняла брови и сделала ему гримасу. Томас приложил палец к губам и шепнул:

– Тесс!

Он перевел взгляд на пол, давая понять, что старается услышать разговор там, внизу. Кейт опустилась с ним рядом, приложив ухо к щелке в полу. Между тем разговор на кухне продолжался. К нему присоединились даже Беалда и Эфриг. Кейт услышала, как Рубен назвал ее имя. Его низкий, хрипловатый от лакричника голос свободно проникал сквозь щель в полу. В этот момент Томас услышал скрип ступенек, кто-то поднимался к ним. Дверь распахнулась, в спальню влетел Беалда и, споткнувшись о Томаса и Кейт, растянулся на полу.

Он расхохотался так, как умел хохотать только он. Этот смех начинался в желудке и подымался вверх, словно лава к кратеру огромного вулкана, и затем выплескивался изо рта взрывами утробного хрюканья. Для своих лет он был просто великаном, и кисти рук у него были как у мужчины. Он встал и, все еще хохоча, схватил Томаса и Кейт и поднял их с пола.

– Мой отец хочет поговорить с вами внизу, – объявил он. – У нас посетитель. Он хочет вас видеть. У него есть новости о вашем друге.

Они понимали, что Беалда имеет в виду Рафу. Заспавшись, они забыли о своем друге. Теперь на них нахлынули воспоминания о минувшей ночи. Томас поглядел в окно. Нарисованное дерево обрамляло полную темноту. Значит, сейчас ночь. У Томаса было такое чувство, что время мира и безопасности подходит к концу, как прилив подымается к человеку, выброшенному на рифы. Он понимал, что им придется покинуть нынешнее убежище, приветливую мельницу Боггла, чтобы сразиться с Демьюрелом.

Пришлось волей-неволей спуститься вслед за Беалдой вниз.

Кухня была залита восхитительным янтарным пламенем свечей, несколько больших подсвечников украшали каминную полку и подоконник. Томас окинул помещение тревожным взглядом. Здесь были Рубен, Изабелла, близнецы и… Джекоб Крейн.

Крейн сидел возле самого камина, одетый во все черное с головы до заляпанных грязью сапог. Он наклонился вперед и пристально посмотрел на Томаса и Кейт своими узкими пронзительными глазами. Томас почувствовал, как в горле набухает ком от страха и он не может проглотить его. Он знал: Крейн не тот человек, с которым можно побеседовать без особой на то причины. И вот Крейн здесь, перед ним, он восседает в дубовом кресле и смотрит на него, как огромный черный зловещий ворон, выжидающий момента, чтобы прыгнуть и растерзать его в клочья.

Томас кивнул Крейну; Кейт постаралась держаться позади него, спрятаться в его тени. Крейн заговорил первым:

– Садитесь, вы оба. У меня есть новости о вашем друге… он сейчас в большой беде.

Крейн говорил медленно, подчеркивая каждое слово. Изабелла встала и, взяв от стола два стула, пододвинула их для Томаса и Кейт. Они смотрели на языки пламени, взгляд Томаса уходил куда-то вглубь, сквозь горячую красную завесу огня.

– Вы двое взялись за то, что вам не по силам, и вашего друга можете считать покойником. – Он сцепил руки, потирая сухие ладони. – То, что вы натворили вчера ночью, могло сделать меня бедняком, почти нищим. – И он метнул острый взгляд на Томаса.

– Мы только хотели попасть в…

Крейн мгновенно перебил его.

– Вы делали только одно – бегали по подземному ходу, где у меня было пятьдесят бочек бренди и двадцать четыре ящика чая, все только что привезено на лодке и дожидалось там, пока дадут хорошую цену. – С каждым словом он повышал голос. – Демьюрел понятия не имел, что все это там, пока не спустился в подземный ход, разыскивая вас и вашего друга. Вы стоили мне целого состояния. Все запасы чая и бренди – за один вчерашний вечер. Двести фунтов… довольно-таки дорогое удовольствие. – Он не отрывал глаз от Томаса.

Кейт едва сдерживала слезы, ее сердце отчаянно колотилось при мысли о том, что с ними сделает Крейн.

Узкое лицо Крейна исказилось от ярости. Словно бы каждый мускул двигался произвольно. Он все бешенее тер ладони, и они скрипели, словно песчаник, трущийся о дерево.

– Ну, и что теперь будет, Томас? Как ты собираешься расплатиться со мной?

Томас проглотил ком в горле.

– Скажите, что с нашим другом? Он жив? – спросил он.

– Считай, что уже мертв. Демьюрел сам сказал мне это нынче утром. Он выжег ему на плече клеймо, букву «Д», как рабу. Теперь он будет долбить сланец, пока не подохнет, от истощения или на висилице – значения не имеет.

Томас уже открыл было рот, но Рубен не дал ему заговорить.

– У мистера Крейна есть план, – сказал он примирительным голосом. – Мы рассказали ему все, что знаем о вас, и он намерен помочь. – Он помолчал, глядя на них обоих. – Это может спасти жизнь Рафе, и вам тоже.

– Кто сказал вам о Рафе? Мы не упоминали его имени. – Томас глянул на Кейт.

– Я сказала Изабелле, – отозвалась она. – Мне нужно было кому-нибудь рассказать. Из-за этих страшилищ… Они меня напугали.

Кейт заплакала, утирая слезы рукавом платья. Изабелла обвила ее рукой и прижала к себе.

– Колдовскими штучками Демьюрела меня не испугаешь, – проговорил Крейн презрительно. – Пусть призывает на помощь хоть все силы ада, я ни за что не позволю ему стать на пути моего бренди. Пусть кличет хоть самого Сатану, чтобы остановить меня, мы еще поглядим, как ему понравится свинцовый шарик или удар абордажной саблей. – Крейн засмеялся. – У меня двадцать ребят и быстрый корабль, который стоит на якоре там, в заливе. От вас мне требуется только одно: быть для Демьюрела приманкой, – и тогда я добуду вам вашего друга и то, за чем он приехал. Я хочу вернуть мое беспошлинное бренди и кое-что из тех денег, которые я платил старому псу последний десяток лет.

– Не верь ему, Томас. Мой отец говорил, что он вор и убийца. – Кейт шагнула к Крейну, она напоминала сейчас кошку, готовую вцепиться в него когтями.

Изабелла удерживала ее, но Кейт отбивалась изо всех сил. Крейн не шевельнулся, даже не отклонился в сторону.

– Твой отец, Кейт Коглан, – заговорил он, – такой же попорченный человек, как и я. Он помогал мне протащить контрабандой столько бренди и чая, что ими можно было бы заполнить весь порт Уитби. Он вытащил больше денег из моего кармана, чем тебе могло бы присниться, на эти деньги он кормил и одевал тебя после того, как умерла твоя мать.

– Лжец, лжец! Мой отец состоит в акцизном управлении, он служит королю. Он ловит контрабандистов! – кричала Кейт Крейну в лицо. – Он никогда не стал бы работать на вора и убийцу вроде тебя. Он честный человек, но тебе этих слов никогда не понять.

Крейн сидел и спокойно слушал, как она кричит на него. Потом взглянул на Рубена и показал глазами на входную дверь. Рубен встал, подошел к двери и широко распахнул ее. Холодный ночной воздух прокатился по кухне. Огоньки свечей заметались на сквозняке и как будто потускнели. Казалось, темнота снаружи вытягивает свет из коттеджа, вбирает его во все сгущающуюся черноту ночи.

Рубен спокойно говорил с кем-то, невидимым в тени. Кейт разглядела силуэт человека в убегающем из дома свете. Человек шагнул поближе к двери. Она увидела, что на нем грязная коричневая штормовка и промасленная китовым жиром шляпа, блестевшая в желтых лучах. Человек нагнулся, проходя в низкий дверной проем, и вступил в коттедж. Он остановился у двери, с его штормовки стекали на пол дождевые капли. Он поднял голову, снял шляпу. Кейт вздрогнула от изумления, увидев перед собой своего отца.

– Я думаю, не надо представлять вас друг другу, не так ли? Кейт Коглан, надеюсь, ты узнала отца даже при этом освещении. Войди же, мистер Коглан, присядь… Не сомневаюсь, ей очень хочется отхлестать тебя по щекам или засадить ногой по голени за то, что все эти десять лет ты водил ее за нос. Думаю, теперь она уже достаточно взрослая, чтобы узнать всю правду о тебе и обо мне.

Кейт смотрела на отца, не веря своим глазам. Стараясь удержать слезы, она проглотила ком в горле и вонзила ногти в ладони.

– Он тебя знает, знает твое имя! – крикнула она отцу. – Ты говорил мне, что он вор и что тебе хотелось бы увидеть его мертвым.

– Как ты думаешь, кто содержал тебя и кормил все эти годы? Нет, это не на те деньги, что я получал от акцизного управления. Если бы я не работал вместе с Джекобом, нас давно уже вышвырнули бы на улицу.

– Если бы ты не пил, нам вполне хватало бы на еду, и тебе не пришлось бы лгать, обманывать и воровать, отец.

– Если бы не смерть твоего брата, а потом и твоей матери, я никогда бы не стал ни пить, ни заниматься контрабандой. Но никому из нас не дано изменить прошлое, Кейт. И, как я слышал, ты сама оказалась сейчас по уши в беде. Не сомневайся, Демьюрел очень скоро выбьет из этого вашего друга признание, кто был с ним, и тогда обоим вам не миновать веревки. Я не хочу увидеть мое дитя болтающимся на виселице на Бекон-Хилл.

Он шагнул к Кейт и протянул ей руки. За всю свою жизнь он никогда не делал ничего подобного. Кейт видела, как дрожат эти простертые к ней руки. Он старался улыбнуться ей. Лицо его выглядело странно – не тот он был человек, для кого улыбка была чем-то естественным. Долгие-долгие годы ему даже и не хотелось улыбаться кому бы то ни было. Хмурый взгляд и резкое слово были единственным способом выразить свою любовь. Это – да еще слезы, которые он выжимал из своей пропитавшейся джином души каждый раз, когда впадал в пьяную меланхолию, оплакивая свою потерянную навеки жену.

– Я люблю тебя, Кейт.

Он выговорил эти слова.

– Если бы ты любил меня, то никогда не лгал бы мне.

Ее резкий голос скрывал ее истинные чувства. Ей хотелось подбежать к нему и сделать так, чтобы опять все стало хорошо. Но гнев, она чувствовала, буквально пригвоздил ее к полу. Она кусала губы, надеясь, что эта боль заставит уйти всю другую боль.

– Лгут все, Кейт. Это часть жизни. Это было бы слишком для тебя, тебе не справиться было с такой правдой. Поделиться тайной с ребенком и попросить сохранить ее – все равно что пытаться сохранить живой бабочку посреди зимы.

– Нет, ты не должен был лгать мне, я твоя дочь, я могла бы помочь тебе. Но ты хотел только одного – сосать свой джин, а когда уходил на работу, то на самом деле ты помогал Джекобу Крейну!

Крейн встал и подошел к ней. Она впервые увидела его так близко. Он был высокий, худощавый Из-под черной, с серебряными пуговицами куртки виден был белый воротничок рубашки. Светлые волосы спадали на лоб. На правой щеке был длинный порез, еще совсем свежий.

– Сейчас не время воевать друг с другом или вытаскивать на погляд прошлое. – Он посмотрел на Кейт и Томаса и положил свои сильные руки им на плечи. – Вы оба за многое должны ответить… и еще до рассвета вы можете все исправить. – Он помолчал, не спуская с них глаз. – Или на рассвете мы все будем мертвы.