"Мгновения счастья" - читать интересную книгу автора (Правдин Лев Николаевич)

7

Белая и сверкающая, как снежный наст под солнцем, лежала скатерть на столе. Семенову показалось даже, будто она и пахнет только что выпавшим и слегка подмороженным снегом. И у посуды был такой первозданный вид, как только что из магазина принесли и впервые обмыли прохладной водой. Все светилось и сверкало, кроме слегка запотевших графина с водкой и желтого кувшина с квасом.

За таким нарядным столом Семенову еще никогда не приходилось сиживать даже до войны. Дома-то все было попросту. Но он не растерялся и не удивился, посчитав, что в доме, где живет и, несомненно, властвует Мария Гавриловна, иначе и быть не может. Как необыкновенное солнечное видение, она очаровала его, и даже сейчас, за столом, он все еще не мог, да и не хотел отделаться от этого, охватившего его, очарования.

Он ел и пил то, что предлагали она или ее муж, но как-то не очень понимая, что именно он ест и пьет. Так же не вполне осмысленно отвечал на вопросы, но, очевидно, хозяев удовлетворяли его ответы, или они делали вид, что не замечают замешательства своего гостя.

Такое состояние очарования, или, как потом он сам про себя подумал, обалдения, очень скоро прошло, и он даже отважился поглядывать на красавицу-хозяйку, сидящую напротив. И она уже не представлялась ему сгустком солнечного света, недоступным для незащищенного глаза. Вполне нормальная женщина. Конечно, она знала, что красива, и давала любоваться собой, улыбаясь, может быть, немного высокомерно. Здоровая, спокойная красота славянки. И все же движения были неторопливы, величавы и в то же время сноровисты, ловки.

Заметив встревоженный ее красотой взгляд гостя, она тоже прямо взглянула на него и как-то опустила светлые ресницы, словно проговорила: «Смотрите. Сколько хотите, можете смотреть. Я к этому привыкла, и мне это даже приятно, потому что вам тоже приятно. Я знаю это…»

Такая снисходительная покорность совсем покорила Семенова, окончательно освободив его от «обалдения», и ему даже показалось, будто он здесь принят как свой человек, которому разрешено все, если уж позволяют любоваться главной ценностью этого дома. А если любоваться, то и любить. Одно без другого не бывает. Не должно быть. Ему показалось даже, будто он ее любит и уже давно, еще не зная ее, уже любил. Думал именно о такой, какой она предстала перед ним в его мечтах о неведомой послевоенной жизни. В этих мечтах всегда все было необыкновенно и обязательно присутствовала красивая женщина, которую он наделил всякими превосходными качествами. Какая же семья, какая же жизнь без такой женщины? Так он думал о возможном устройстве жизни, и теперь ему показалось, что он нашел то, о чем мечтал. Еще ничего не зная о Марии Гавриловне, он был уверен, что как раз именно такой должна быть хозяйка его дома, его судьбы, приемная мать его детей.

Не она сама, конечно, а такая же, как она, только вряд ли могут еще быть такие. Когда он разговаривал с матерью о неминуемой своей женитьбе, тогда еще не представлял себе, какой будет его жена. Теперь он это знал, хотя был уверен, что другой такой нет на всем свете. Он уже любил Марию Гавриловну, не имея на это никакого права: у нее есть муж, и он, конечно, любит ее, потому что не любить такую женщину невозможно.

Вот он — этот счастливец, который так привык к своему счастью, что перестал даже замечать его. Сидит, с аппетитом здорового человека ест борщ и полностью поглощен этим своим занятием. Самоуверенный, красивый, туповатый, работает ложкой, и ни до чего ему нет дела. От усердия даже выступил пот на его лице.

— Борщ у тебя сегодня здорово удался, — проговорил он, отодвигая опустошенную тарелку, даже не взглянув на жену.

Она не обратила внимания на похвалу, а Семенову все поведение Сашко, в том числе и похвала, показалось оскорбительным, а то, что Мария Гавриловна не обратила никакого внимания на мужнину похвалу, то так и должно быть: она выше всего такого обыденного.

Выше, но ведь борщ-то варила она. И она много чего еще делает по дому. По хозяйству — тоже она. И она жена этого, уверенного! Жена! И, наверное, она любит его. Если бы не любила, то зачем ей жить с ним, с нелюбимым?

— Да, — сказал Семенов, — замечательный.

Принимая от него пустую тарелку, она спросила, но так, будто иначе и быть не Могло и что борщ не мог не понравиться:

— Вам понравилось?.. — И вышла, чтобы унести суповую миску и тарелки.

— А мы тем временем еще горилки хватим, — проговорил Сашко, совершенно уверенный в том, что его гость так же, как и он сам, не прочь выпить. Не ожидая согласия, он наполнил стопки. Очень в себе уверенный мужчина. Повелитель. Некоторые женщины таких любят. Не все, конечно. Умные женщины им не доверяют, они не переносят грубого превосходства и красивой самоуверенности. Если это так, то, значит, Мария Гавриловна не может любить мужа. Не должна.

Сделав такое, основанное только на собственных домыслах, заключение, Семенов совершенно овладел собой. Он решительно отодвинул стопку.

— А мне хватит.

— Как же так? — очень удивился Сашко. — Так не бывает, чтобы фронтовик не пил. Я таких не встречал. Это даже удивительно, как это у вас… — Он и в самом деле так был удивлен и огорчен, что даже и сам не выпил. Поставив на стол свою стопку, он вызывающе посмотрел на своего гостя и преемника: — Может быть, вы думаете…

— Ничего я еще не могу думать, — поспешил успокоить своего хозяина Семенов. — Я еще и завода не видел. А в тресте мне только хорошее про вас говорили. Так что не надо прежде времени делать выводы.

— Завод, — проворчал Сашко с таким злорадным торжеством, словно именно там, на заводе, скрывался некий подвох. — Благодарить будешь за такой завод. Это я тебе со всей ответственностью объявляю. А если считаешь, что я доброту твою пробуждаю, глаза заливаю, так этого нам не требуется…

— Нет, совершенно не требуется, — рассеянно подтвердил Семенов. — Как тебе в голову пришло? Ну, давай, коли так, выпьем.

Как раз в ту минуту, когда они только что успели дружно выпить, но еще даже не опустили стопки на стол, вошла Мария Гавриловна. Устанавливая на столе блюдо с жареной рыбой, она весело проговорила:

— Ну вот, я только что с вами выпить собралась, а вы уже…

— О! — удивился Сашко. — Ты ведь и не пила никогда.

— Никогда не пила, а сейчас вот захотелось. Такой стих нашел. А что, разве уж и нельзя, для встречи?

— И для встречи никогда ты не пила. Мало ли к нам приезжали. А ты никогда…

Заметно было, что такое внезапное желание жены не очень-то его удивило, как, наверное, не удивляли все ее желания: красивая женщина, несомненно любимая мужем, ни в чем ей не может быть отказа. Семенов подумал, что, конечно, она рада его приезду только потому, что теперь можно уехать в город, куда она так стремилась.

Подтверждая такое предположение, Мария Гавриловна проговорила с необъяснимой удалью или с отчаянием:

— Приезжали, да не так. Не такие приезжали.

И Сашко тоже подтвердил:

— Не такие, твоя правда, и за это выпить не грех. — И снисходительно разрешил, наливая водку: — Хлебни мужицкого веселья до слез горького. И, значит, начинаем жить по-новой!

— Ну, вот и выпьем за новую жизнь, — проговорила Мария Гавриловна, раскладывая рыбу по тарелкам. Потом она подняла свою стопку и на несколько секунд задумалась, словно сомневаясь в той новой жизни, за которую сама же предложила выпить. И решительно выпила. Она не закашлялась, не поморщилась, а просто выпила, как воду, и только потом проговорила: — Довольно противное это ваше «мужицкое веселье».