"Повести" - читать интересную книгу автора (Тендряков Владимир Федорович)18На скамье под освещенными липами металась Натка, каталась лбом по деревянной спинке: – Он!… Он!… Я же его любя, а он!… Сам-кой! О-о-о!… Вера Жерих топталась над ней: – Наточка, он же не только тебя, он всех… И меня тоже… А я, видишь, ничего… – Перед всеми!… Зачем?! Зачем?! И все вывернул!… Не было, не было у меня тогда в мыслях дурного! Он – сам-ка!… Подлец! Игорь нервно ворошил свою взлохмаченную шевелюру, ходил, как маятник, от одного конца скамьи до другого, слепо натыкаясь на Сократа, прижимающего к животу гитару, на Юлечку Студёнцеву, вобравшую голову в кисейные плечики. – Лучше бы убил меня, чем так!… Лучше! Честней! – Наточка, он же всех… Сократ, не спускавший глаз с Натки, задумчиво спросил: – А меня-то он за что? А?… Никто ему не ответил, каталась лбом по твердой спинке скамьи Натка. – Как-кой он! – Юлечка вся передернулась – от белых бантов в косичках до щиколоток. – Лучше бы убил! Игорь внезапно остановился, развернулся всем телом, уставил твердый нос на бьющуюся в истерике Натку. – Он и есть убийца, – заговорил Игорь. – Только бескровный. Такие вот высмотрят в человеке самое дорогое, без чего жить нельзя, и… – Как-кой он безобразный! – Нен-на-в-ви-жу! Нен-на-в-ви-жу! – металась Натка. – Разве не все равно, каким путем убить жизнь – ножом, ядом или подлым словом. Без жалости подлец! И ловко, ловко!… – Меня-то он за что? Я, фратеры, даже спас его. Яшка Топор подстраивал, я шепнул Генке…– Сократ, как младенца, укачивал гитару. – У всех нашел самое незащищенное, самое дорогое – и без жалости, без жалости!… Всех, и даже Натку… Натка перестала метаться, припав лбом к спинке скамьи, замерла, согнувшись. Юлечка снова передернулась: – Как-кой он, однако… Бесстыдный! – Фратеры, а ведь Яшка Топор снова его стережет, – объявил негромко Сократ. – Два сапога – пара, – процедил сквозь зубы Игорь. Натка оторвалась лбом от спинки скамьи, упираясь рукой, с усилием распрямилась – выбившиеся волосы падают на глаза, нос распух, губы вялые, бесформенные. – Я сегодня такое узнал, фратеры… Не хотел говорить Генке сразу, думал – праздник испорчу. Хотел шепнуть, когда домой пойдем. Игорь с досадой передернул плечами: – Какое нам до них дело! – Мне – дело! – произнесла Натка. У нее твердело лицо, губы сжались, под упавшими волосами скрытно тлели глаза. – Мне – дело! – повторила она громче, с гневным звоном в голосе. – А-а, ну их! Пусть перегрызутся. – Игорь неприязненно отвернулся в сторону обрыва. – И тебе есть дело! – Спрятанные за упавшими волосами Наткины глаза враждебно ощупывали Игоря. Игорь не ответил, упрямо смотрел в сторону. – Убийца же – сам сказал. Убийцу наказывают. А ты можешь?… – При случае припомню. – Не ври! Кишка у тебя тонка. А вот Яшка Топор может… – Не хочешь ли, чтоб я помогал Яшке? – Яшка сам справится, лишь бы не помешали. – Ну и пусть справляется. Плевать. Для меня теперь Генка чужой. Под спутанными волосами – враждебные глаза. Обернувшись на Натку, Игорь невольно поежился. Натка спросила: – Вдруг кто из нас захочет помешать Яшке, как ты тогда? – Никак. Мне-то что. – Врешь! Врешь!… Нен-на-виж-жу! И ты нен-нави-дишь! – Да чего ты от меня хочешь? – Хочу, чтобы Яшке не помешали! По старой дружбе, из жалости или просто так, из благородства сопливого. Хочу, чтоб все слово друг другу дали. Сейчас! Не сходя с места! От тебя первого хочу это слово услышать! – Лично я ни Яшке, ни Генке помогать не собираюсь. – Даешь слово? – Пожалуйста, если так тебе нужно. – Даешь или нет? – Да слышала же: у нас с Генкой все кончено, с какой стати мне к нему бежать. Натка минуту вглядывалась в Игоря недружелюбно мерцающими из-под упавших волос глазами, медленно повернулась к Сократу: – А ты?… Ты хотел шепнуть?… Снова не захочешь? – Я как все, фратеры. Генка и меня… ни за что ни про что. Натка подалась к Вере: – А ты? – Что, Наточка? – Что? Что? Не понесешь завтра на хвосте? – Но Яшка, Наточка… Он же зверь. – И верно, фратеры, Яшка на этот раз шутить не будет… Он страшненькое готовит. И Натка вскипела: – Уже сейчас раскисли! А завтра и совсем… Разжалобимся, перепугаемся, вспомним, что Яшка злой, Яшка страшненький, и – простим, простим, спасать наперегонки кинемся! Нен-на-виж-жу! Всех буду ненавидеть! – Мое дело предупредить, фратеры. А там решайте. Как все, так и я. Мне-то зачем стараться перед Генкой. – Ну, Верка? – Наточка, если уж все… – И все-таки жаль? – Противен он мне. – Даешь слово, что ни завтра, ни послезавтра – никогда не проговоришься? – Да… даю. Натка развернулась к Юлечке: – Ты? Юлечка, подняв кисейные плечики, стояла с прижатыми к груди кулачками, бледная, с заострившимся носом, с губами, сведенными в ниточку. – Что тянешь? Отвечай! – А если Яшка покалечит… или убьет? – Если б Яшка звал Генку в карты играть, то и разговора бы не было. – Даже если убьет?… Натка медленно-медленно поднялась со скамьи, раскосмаченная, с упрятанными глазами, распухшим носом, искривленным ртом, шагнула на Юлечку: – Жалеть прикажешь? Мне – его? Весь город завтра узнает, пальцами показывать станут: сук-ка!… Мне жить нельзя, а ему можно? Да я бы его своими руками!… Нен-на-виж-жу! Не смей!… Не смей дорогу перебегать! Только шепни… Мне терять нечего! Натка кричала, напирала грудью на побледневшую до голубизны, сжимавшую на груди маленькие кулачки Юлечку. Игорь не выдержал, сердито крикнул: – Хватит! О чем мы – Яшка, Генка… Да в первый раз такой треп слышим? Кто-то сболтнул, Сократ услышал, а мы заплясали. Ничего не случится, вот увидите – звон один. – Нет, фратеры, не звон. – Узкое лицо Сократа вытянуто, голос приглушен, руки, держащие гитару, беспокойны. – Точные сведения, верьте слову. – Кто тебе накапал? Не темни. – Скажу. Только – могила. Если Яшка дознается, был Сократ Онучин – и нет его. Я не Генка, Яшке меня – раз чихнуть. – Да кому нужно Яшке на тебя капать! Здесь Яшкиных приятелей нет. Выкладывай. – Пашку Чернявого из Индии знаете? – Это ты там всех знаешь, мы к ним в гости не ходим. – Маленький такой, рожа в веснушках, волосы белые. Потому и прозвали Чернявым, что совсем на чернявого не похож. Он у меня, фратеры, уроки берет… по классу гитары. Так вот он мне под страшным секретом… Из верных рук, фратеры, из верных, верьте слову. – Что сказал тебе Чернявый? – Генка гоняет на велосипеде по Улыбинскому шоссе. Так? – Ну так. – А шоссе мимо чего идет, помните? – Шоссе длинное. – Мимо Старых Карьеров, фратеры. Вот когда Генка мимо Карьеров погонит, этот Пашка Чернявый и выскочит… – Один? На Генку? – Ты слушай… Будет Пашка в рваной рубахе и портрет в крови. Специально разукрасят. Значит, выскочит он таким красивым и закричит: «Помогите! Убивают!» Ну, а Генка мимо проскочит, не остановится? Нет уж, сами знаете, козлом поскачет, куда укажут. «Помогите!» Чего ему не помочь, когда самбо в руках. Но в Карьерах-то его и встретят… Яшка с кодлой. В прошлый раз Генка Яшку красиво приложил. Теперь Яшка все учтет. Так что, ой, мама, не жди меня обратно – самбо не поможет. |
||
|