"Повести" - читать интересную книгу автора (Тендряков Владимир Федорович)23Физик Решников и математик Иннокентий Сергеевич жили в одном доме. Они подошли к подъезду и неожиданно вспомнили: – Э-э! Какое сегодня число? – А ведь да! Двадцать второе июня… – Тридцать один год… – Пошли, – сказал Решников, – у меня есть бутылка коньяку. Они поднялись на пятый этаж, тихонько открыли дверь, забрались в кухню. Решников поставил на стол бутылку. – Уже светает. – Как раз в это время… В это время, на рассвете, тридцать один год назад начали падать первые бомбы, и двое пареньков в разных концах страны, только что отпраздновавшие каждый в своей школе выпуск-ной вечер, оправились в военкоматы. За окном синело. За узким кухонным столиком перед початою бутылкой – два бывших солдата. – Ты можешь представить нынешних ребят в занесенных снегом окопах где-нибудь под Ельней? – Или у нас под Ленинградом, где мы жрали мерзлые почки с берез? – В каких костюмах они сегодня были, в каких галстуках! – Учти, каждый при часах, а первые часы я купил, проработав два года учителем. – И все-таки в счастливое время они живут. – Неудивительно, как сказала эта Нина Семеновна, добры от природы. Должны быть добрее нас. – Ну, сия гипотеза еще нуждается в проверке… На посошок, Иннокентий? – Выпьем за то, чтоб они не мерзли в окопах. А в том же доме, этажом ниже, в своей одинокой тесной комнате не спала, плакала в подушку Зоя Владимировна, старая учительница, начавшая свое преподавание еще с ликбеза. Нина Семеновна, сегодня неожиданно тоже ставшая старой учительницей, изнемогала от материнской нежности и тревоги: «Какие взрослые у меня ученики! Что их ждет? Кто кем станет? Кем Юлечка? Кем Гена?» Она жила в новом квартале, на окраине, не спеша шла сейчас пустыми улицами, через просторные пустые площади, и маленький город, где родственно знаком был каждый тупичок, каждый перекресток и каждый уголок, выглядел сейчас, в мутно-синих сумерках, величественным и таинственным. Перед подъемом к набережному скверику она неожиданно увидела своих учеников. Они спускались по широкой лестнице – Сократ Онучин с гитарой, встрепанный, как всегда, нахохлен-ный Игорь Проухов, задумчивая, клонящая вниз гладко расчесанную голову Юлечка Студёнцева, и Вера Жерих, увалисто-широкая, покойно-сосредоточенная. Тесной кучкой, молчаливые, заметно уставшие, пережившие свой праздник. Похоже, они уже несут сейчас недетские мысли. Старая присказка: жизнь прожить – не поле перейти. Не первые ли самостоятельные шаги через жизнь – самые первые! – она сейчас наблюдает? Далеко ли каждый из них уйдет? Кем станет Юлечка?… Ребята прошли, не заметив Нину Семеновну. Они проходили мимо школы. В необмытой от сумерек рассветной голубизне школа вознесла и развернула все свои четыре этажа размашисто-широких, маслянисто-темных окон. Непривычно замкнутая, странно мертвая, родная и чужая одновременно. Скоро взойдет солнце, и нефтянисто отсвечивающие окна буйно заплавятся – все четыре этажа. Должно быть, это мощное и красивое зрелище. Запрокинув голову, бывшие десятиклассники разглядывали свою школу в непривычный час, в непривычном обличье. Каждый мысленно проникал сквозь глухие, налитые жирным мраком окна в знакомые коридоры, в знакомые классы. Вера Жерих шумно и тяжко вздохнула. Юлечка Студёнцева тихо сказала: – Здесь было все так понятно. Долго никто не отзывался, наконец Игорь произнес: – Мы научимся жить, Юлька. Вера снова шумно вздохнула. А на реке по смолисто загустевшей воде ползли неряшливые клочья серого тумана. Натка с мокрым, липнущим к ногам подолом платья, в насквозь мокрых от росы праздничных туфлях бродила по берегу, искала Генку. Ночь после выпуска кончилась. |
||
|