"Вереск и бархат" - читать интересную книгу автора (Медейрос Тереза)

ГЛАВА 12

Туча закрыла солнце, и померкли яркие краски дня. Травы полегли под набежавшим ветром, несшим с собой прохладу. Молния расколола потемневшее небо. Себастьян оцепенело застыл на краю скалистого выступа, где только что стояла Пруденс. Ее падение в воду вызвало бурлящую рябь на темном зеркале ее поверхности. Слова деда громовым раскатом прозвучали у него в голове: «Я бы предпочел, чтобы она умерла. Что-нибудь простое. Падение с лошади. Несчастный случай на охоте. Ты знаешь, как устраиваются такие дела».

Волнение на поверхности улеглось, и только ветер морщил зеркальную гладь, создавая на воде серебристую рябь.

— Пруденс! — прокричал Себастьян, но только тихое эхо откликнулось на его зов и принесло обратно его отчаянный крик. На другой стороне пруда отозвалась лягушка.

Себастьян сбросил туфли. Паническая нотка послышалась в его голосе, когда он снова окликнул девушку по имени. Лес тоскливо и протяжно стонал, чувствуя приближение грозы, и шумел ветер, запутавшийся в раскидистых кронах. Но вода даже не всколыхнулась.

Как просто было бы отвернуться и уйти к дому, не оглядываясь, и сделать вид, что никогда здесь не был. Себастьян с проклятием сорвал с себя сюртук и нырнул, вспенивая воду. Руки в мутной воде хватались за ускользающие водоросли, так похожие на волосы Пруденс. Себастьян напряженно осматривался вокруг, все еще ослепленный светом наверху. Что-то белое, мелькнувшее впереди, заставило его сердце радостно забиться. Его сильное тело рванулось к светлому пятну. Руки Себастьяна судорожно сомкнулись вокруг холодной руки Пруденс. Ее юбки вздымались вокруг талии. Волосы шелковистой паутиной оплели лицо и плечи.

Себастьян подтолкнул тело девушки вверх, руками обрывая опутавшие ее водоросли. Горели легкие, и меркло сознание от недостатка воздуха. Из последних сил он вытолкнул Пруденс на поверхность и вынырнул сам, поддерживая девушку на плаву и не позволяя ей вновь уйти под воду.

Первые капли дождя уже дробили зеркальную поверхность пруда, когда Себастьян сделал первый судорожный вдох. Тошнота выворачивала желудок, и на какой-то миг он испугался, что может потерять сознание и отправить Пруденс и себя на дно пруда. Камень нависал над ними черным клювом на фоне серого неба.

Себастьян перевернулся на спину и поплыл со своей драгоценной ношей к дальнему берегу. Его рука поддерживала за затылок голову Пруденс над водой, даже если он сам погружался вниз. Наконец, пальцы ног скользнули по вязкому илу. Он прополз через шуршащие заросли камыша, вытаскивая Пруденс за собой до тех пор, пока не уложил ее на твердую землю.

Себастьян не узнавал своего собственного голоса, взывавшего к ней. Он убрал мокрые пряди с лица девушки, умоляя ее не умирать. Он разорвал корсаж ее платья и тормошил безвольно повисшее на его руках тело. Моля Бога, от которого давно отказался, о помощи, Себастьян растирал ее ледяные щеки ладонями. Но даже легкий вздох не вырвался из груди девушки. Проклятия и мольбы раздирали его горло. Отчаявшись, Себастьян приподнял девушку руками за плечи и сильно встряхнул. Голова ее откинулась, и он наклонился вперед, прижавшись лбом к ее холодной щеке с отчаянным всхлипом.

Пруденс со свистом вздохнула. Себастьян медленно поднял голову, с изумлением глядя на вздымающуюся в конвульсиях грудь девушки. Она мягко икнула, затем втянула воздух и задохнулась судорожным кашлем.

Себастьян перевернул девушку лицом вниз и приподнял, поддерживая руками под грудью до тех пор, пока не прекратилась ее борьба с водой, попавшей в легкие. Пруденс упала на него, и он уложил ее голову к себе на колени, бормоча ее имя в благодарственной молитве. Себастьян целовал ее нос, щеки и губы, словно желая убедиться, что она не утратила своей прелести в мрачном подводном мире. Себастьян погладил волосы девушки дрожащими пальцами. Пруденс, как ребенок, лежала в колыбели его рук. Нежные губы слегка приоткрылись, и легкий румянец расцвел на щеках.

— Моя бедная девочка, я чуть не утопил тебя, — прошептал Себастьян.

Он окинул взглядом тело Пруденс и благословил каждый ее вздох. Мокрый лиф платья прилип к мягкой выпуклости ее груди. Чувствуя себя вором, каковым он и был в действительности, Себастьян обхватил ладонью мягкий холмик и закружил подушечкой большого пальца по ее соску.

Наклонившись, он коснулся губами губ девушки, не желая ничего более, чем слиться с ее дыханием. Ее губы были холодны, и Себастьян согревал их своими, шепча прямо в них нежные слова, какие только смог отыскать. Его язык проник вглубь ее рта, обнаружив там удивительное тепло. Дыхание Себастьяна участилось, когда язычок девушки шевельнулся ему навстречу, приглашая в себя с невинным соблазном, который заставил его затрепетать.

Дрожащие пальцы ласкали грудь Пруденс сквозь тонкую ткань. Соски девушки напряглись, и ее возбуждение заставило сердце Себастьяна сладко замереть.

Скорее инстинкт, чем слабая перемена в поведении девушки, вынудил Себастьяна оторваться от сладости ее губ и встретиться с ней взглядом. Глаза Пруденс были темными и блестящими, расширенными от испуга и любопытства, которые остановили его руку в ее дразнящем движении. Краска прихлынула к его лицу, и Себастьян почувствовал отвращение к себе. Он не знал, какой поступок Пруденс сочтет худшим: то, что он едва не дал ей утонуть, или, что ласкал ее, словно простую шлюху, пока она беспомощно лежала в его объятиях.

Себастьян ждал, что Пруденс оттолкнет его, смотрел в ее глаза и боялся увидеть в них безмолвный упрек. Дождь усилился. Вода сбегала по слипшимся прядям и стекала по лицу Себастьяна. Взор мужчины затуманился, когда она подняла руку и стерла дождевые капли с его ресниц.

Этот нежный жест стал погибелью Себастьяна. Он притянул ее к себе, удерживая так крепко, что занемели руки. Пруденс обвила руками его шею.

Себастьян поднял девушку с мокрой земли и отнес ее под покров ивовых ветвей. Зеленые плети окутали их глянцевым пологом, сквозь который не проникал дождь и только редкие капли стекали вниз с трепещущей листвы.

Все еще удерживая Пруденс на руках из страха, что она убежит, Себастьян спрятал лицо на ее шее.

— Себастьян? — Его имя было бархатным мурлыканьем на ее губах.

— Ммм?

— Находиться под деревом небезопасно. В него может ударить молния.

Себастьян закружил ее со смехом ликования, затем опустил на ноги.

— Моя всегда практичная Пруденс. — Он взял ее лицо в ладони и заглянул глубоко ей в глаза. — Слишком поздно для меня. Я был поражен чем-то более сильным, чем молния.

Пруденс задрожала как от озноба, когда он прильнул губами к ее рту.

— Ты не представляешь, как сильно я хотел обнять тебя, — сказал Себастьян. Каждое его слово сопровождалось ласковым поцелуем, от которого Пруденс чувствовала легкое покалывание на своих губах. — Заставить тебя сбросить ту холодную маску, за которой ты пряталась.

Пальцы девушки погрузились в его влажные волосы, губы слегка коснулись щеки, ощущая короткую щетину, отросшую после утреннего бритья. Его кожа представляла собой дразнящее сочетание легкой шершавости и поразительной мягкости. Та жадность, с которой ей хотелось исследовать его интригующее своеобразие, ужаснула Пруденс.

Она издала тихий стон отчаяния.

— Лучше бы ты дал мне утонуть. Это было бы милосерднее.

Себастьян поднял голову.

— Джейми предостерег тебя, верно? Мне бы следовало догадаться. Парень сильно привязался к тебе.

Пруденс издала сдавленный смешок.

— Он грозился сломать мне шею во время нашей последней встречи. Это было больше похоже на ненависть, а не на привязанность.

— В этом вся необычность Джейми. Чем больше он тебя любит, тем грубее становится. Я думал, что он пристрелит меня однажды на Рождество, когда его обуяло неистовое веселье. — Он расстегнул ворот ее платья, обнажая ключицы, и легонько сжал зубами прохладную кожу, слизнув дождевые капли жадным языком. — Я не мог бы тебе причинить боль. Безумием было с твоей стороны думать так обо мне.

Девушка толкнула его кулачками в грудь. Себастьян застыл. Она попятилась от него.

— Но ты и так уже причиняешь мне боль. Ты собираешься жениться на моей тете меньше, чем через неделю. Помнишь?

Себастьян прижал ее к стволу дерева в бессильном отчаянии.

— Почему такая мелочь должна встать между нами?

Глаза Пруденс расширились. Он воспользовался ее изумлением и, обхватив руками, грубо прижался ко рту девушки в страстном поцелуе. Его губы были жадными и безжалостными, требующими от нее отклика, к которому ее не подготовила ни одна ранее прочитанная книга. Пруденс ответила на поцелуй, чувствуя, как тело ее тает, превращается в безвольную жаркую массу в его объятиях.

Себастьян гладил ее спину, затем скользнул ниже и, обхватив руками ягодицы, прижал девушку к себе с неистовой силой. Промокшая ткань бриджей и платья была такой хрупкой преградой между ними. Сладкая истома завладела телом Пруденс, заставляя быстрее бежать кровь по жилам, парализуя ее страхом перед неизведанным и суля наслаждение. Девушка чувствовала, что скользит вниз по стволу в какую-то темную головокружительную бездну, с радостью признавая свою капитуляцию. Пруденс знала, что если они вместе достигнут земли, она уже никогда не сможет вырваться из тисков его объятий и добровольно подчинится воле и желаниям Себастьяна.

Девушка протиснула сжатые кулаки между ними и оттолкнула его изо всей силы. Грудь Себастьяна была словно скала. Мужчина даже не сдвинулся с места. Он взглянул на нее из-под ресниц, и Пруденс поняла, что он очень недалек от того, чтобы отбросив все разумные доводы, овладеть ею прямо на земле с ее согласия или без него. Несколько секунд она прислушивалась к шороху дождя по листьям и его свистящему дыханию, пока Себастьян с трудом пытался совладать с собой.

Слезы сорвались из-под опущенных ресниц и покатились по щекам девушки. Крепкое объятие Себастьяна ослабло.

— Знаешь ли ты, что делаешь со мной? — спросил он.

— Причиняю тебе неудобство? — Пруденс отвела глаза. — Вызываю у тебя некоторый временный физический дискомфорт?

Себастьян хлопнул ладонями по стволу ивы.

— Тому, что ты со мной делаешь, — сказал он, — не учат в книгах по анатомии. Ты разбиваешь мое проклятое сердце. А я даже не знал, что оно у меня есть.

Она нырнула под его руку.

— Пожалуйста, Себастьян. Это ошибка. Я не могу поступить так с Трицией. Она добра ко мне. Дала мне кров.

Мужчина прислонился к дереву.

— А любовь, Пруденс? Любовь она дала тебе?

На это у нее не было ответа, и девушка молча выскользнула из-под ивового полога. Себастьян пошел вслед за ней, отбросив в сторону гибкую завесу. Они стояли друг перед другом под проливным дождем.

— Мне жаль разочаровывать вас, — сказала Пруденс, — но я не являюсь неотъемлемой частью имения моей тети. Я знаю, вы привыкли получать то, что захотите, но все иметь вы не можете.

Девушка дрожала, и Себастьяну ужасно захотелось обнять ее и согреть.

— Пожалуйста, держитесь от меня подальше. Я буду вежлива с вами ради тети, но если вы еще раз приблизитесь ко мне с неподобающим предложением, я буду вынуждена рассказать ей правду о вас.

Себастьян понимал, что она не шутит. Решимость была написана в ее потемневших глазах.

Пруденс нервным движением скрутила волосы в узел, но вдруг растерянно застыла, вспомнив, что ей нечем его заколоть. Себастьян полез в карман и вытащил оттуда маленький сверток из куска шотландки. Не говоря ни слова, он протянул его девушке, и она развернула его дрожащими пальцами. Там, на мягкой шерсти, лежали пять серебряных шпилек, увенчанных жемчужинами.

— Вы ошиблись, мисс Уолкер, — произнес Себастьян с горечью в голосе. — Я знаю, что не могу иметь все. Я узнал это очень давно. Но единственный раз в жизни могу я иметь то, чего действительно хочу?

Тихий всхлип сорвался с губ Пруденс, и она покачнулась. Девушка схватила своего мокрого грязного котенка и бросилась через луг: тонкая фигурка, босая и растрепанная, бегущая так стремительно, словно что-то ужасное преследовало ее. Кулаки Себастьяна разжались. Он смотрел, как Пруденс поглотила пелена дождя, и он остался один на один с разбушевавшейся стихией.

Старик Фиш выудил трость из горшка с апельсиновым деревом и хмыкнул от отвращения. Он держал ее двумя пальцами, словно это была ядовитая змея. Если бы он имел право поступать по своему усмотрению, то растопил бы ею камин.

Дворецкий прислонил трость к письменному столу и порылся в стопке конвертов, лежащих на нем. Парадная дверь открылась, и старик поспешил в коридор. Он недовольно поморщился, когда холодные капли дождя влетели в помещение вместе с резким порывом ветра.

Пруденс вбежала и закрыла дверь, толкнув ее плечом. Мокрое, взъерошенное животное прижалось к ее груди. Старик Фиш оглядел девушку сверху вниз, отметив каждую шокирующую деталь ее потрепанного домашнего платья.

— Вы будете пить чай с вашей тетей, мисс Пруденс? — В его голосе сквозило вежливое презрение.

Девушка промчалась мимо дворецкого без единого слова, оставляя после себя грязные следы на начищенном паркете и лестнице. Старик махнул ей вслед кремовым конвертом.

— Постойте, мисс Пруденс. Вам тут еще одно письмо.

На втором этаже хлопнула дверь ее спальни.

«Неблагодарная потаскуха», — возмущенно подумал дворецкий. Эта девчонка просто позор для их дома. Абсолютно никаких манер. Фиш задумчиво оглядел трость. Если бы девушка была его племянницей, он бы задал ей хорошую взбучку.

Старик рассматривал конверт в своей руке. Малиновый воск скреплял дорогую бумагу, придавая ей значимость. Дворецкий поднял конверт на свет, но ничего не увидел. Он поднес его к носу и понюхал, затем опустил, пожав своими костлявыми плечами.

Мисс Пруденс никогда не получала никакой хоть сколько-нибудь важной корреспонденции. Скорее всего, это была очередная мольба от одного из этих нищих научных обществ, которые поддерживал ее отец, с просьбой о денежном пожертвовании. У мисс Пруденс нет своих личных средств. А он не позволит, чтобы леди Триции докучали какие-то язычники.

Старик Фиш собрал всю стопку писем и направился в гостиную. Не обращая внимания на любопытную служанку, которая разводила огонь в камине, он бросил письма поверх шипящих прутьев. Пламя ярко вспыхнуло. Фиш одернул руки и улыбнулся, с удовольствием наблюдая, как языки пламени жадно лижут восковую печать, превращая ее в большую кровавую каплю.