"Зеленый огонь" - читать интересную книгу автора (Тичнер Луиза)

ГЛАВА 3

В комнате, на верху самой высокой башни замка, в потертом кресле, специально приспособленном для его горбатой спины, сидел Тропос, неподвижный, как каменное изваяние. Сквозь единственное окно, покрытое слоем пыли, с трудом пробивалось немного солнечного света, который едва освещал ряды книжных полок, тянувшиеся вдоль стен комнаты. На полках стояли сотни толстых фолиантов, в которых можно было найти ответ на любой вопрос, начиная с аспида и кончая ядами, в том числе и таким страшным, как зиркан, ингредиенты для которого можно было отыскать не на каждом болоте. Над головой Тропоса с потолка свисали пучки сушеных трав: зверобоя и валерианы, окопника и вонючей чемерицы, чернильных орешков и печеночницы. Стол, рядом с которым сидел Тропос, был завален разнообразными колбами, пузырьками, ретортами, измерительными инструментами; там же валялась внушительных размеров пустая клетка. По углам комнаты также было расставлено немало клеток самых разнообразных размеров и сделанных из самых разных материалов: одни были металлическими, в то время как другие — сделаны из дерева или сплетены из тростника. Все эти клетки были заполнены несчастными зверьками, над которыми Тропос экспериментировал.

Время от времени кто-то из пленников принимался выть или мяукать, но Тропос не обращал на это никакого внимания. Он полностью сосредоточился на оборванном и грязном субъекте, скорчившемся у его ног. Этот поросший щетиной человек был Тьюрлип, вор. Когда Тьюрлип закончил свой рассказ и его нытье прекратилось, Тропос заговорил:

— Итак, Таунис прослышал о недовольстве Аранта и решил поддержать нас в борьбе с Броуном…

Крошечный колдун слегка потыкал кончиком своего указательного пальца в свой остренький подбородок. Его ногти были столь же черны, как и у вора, так как, несмотря на то что Тропос умел плести самые хитрые чары, он редко обращал внимание на такие мирские проблемы, как вопросы личной гигиены.

— Это интересно, очень интересно. Особенное любопытство вызывает у меня твой рассказ о девушке с пиллаун.

— Пиллаун? Чего это? — Тьюрлип нахмурился. Ему никогда не приходилось слышать этого слова. — Это была исполинская белая птица с глазами цвета спелой вишни и острыми желтыми когтями. И она разговаривала, клянусь, я слыхал ее птичьи слова в своей голове! После того как она располосовала мою бедную спину, эта птица вернулась к девчонке, да еще похвалялась, как она здорово меня отделала.

— Пиллаун… — громко пробормотал Тропос. — Это редкие существа. Фактически все они вымерли, и их считают чем-то ненастоящим, каким-то мифическим персонажем. Сказание гласит, что тысячелетия назад их породили на свет Землеустроители, чтобы они повсюду сопровождали полубогов — доуми.

— Землеустроители? Никогда не слышал о них.

В полуприкрытых глазах Тропоса мелькнуло презрение.

— Возможно, тебе стоит задуматься о том, чтобы расширить свой кругозор.

— Это чего? Сидеть уткнувшись носом в книги, что ли? — фыркнул Тьюрлип. — Много мне с этого выйдет проку, коли я читать не умею…

— Верно. — Тропос вздохнул: — Позволь мне тогда добавить к твоим обширным познаниям жалкую крупицу полезных сведений. Нам мало известно о том, что происходило на заре существования мира, в котором мы живем, поскольку те, кто его создал, не оставили об этом никаких сведений. Все же до нас дошли легенды о добрых существах, которые заботились о молодом мире, ухаживали за ним, словно садовник за садом. Их надо было назвать получше, вот и придумали им такое имя — Землеустроители. Они давным-давно исчезли, и в наши дни только несколько доуми разгуливают по их заповеднику. Расскажи мне поподробнее об этой девушке, Тьюрлип.

Стараясь выставить себя в сколь возможно более выгодном свете, Тьюрлип описал свою неожиданную встречу с Ривен и закончил свой рассказ тем, как девушка встретилась с Альбином.

— Я, должно быть, проехал за ними не меньше пятидесяти лиг! — гордо сказал он, явно преувеличивая свои заслуги. — Не так-то это легко было — тайком подсаживаться в фургоны фермеров, а порой и тех не попадалось. Я в кровь сбил свои бедные ножки, а тут еще изодранная спина да пустое брюхо. Но я все же проследил за ними до самого конца, прошел с ними через весь город до самых ворот королевского дворца. И все это — рискуя быть удавленным проклятыми стражниками, которые так и рыскают туда-сюда в последние дни. Страшно подумать, что бы они со мной сделали, если бы заметили…

— Воры, которые не могут удержаться и не срезать кошелек-другой в Джедестроме, должны позаботиться о том, чтобы у их жертв отшибло память. В этом случае они не смогут описать преступника, — рассеянно пробормотал Тропос.

Рывком поднявшись с кресла, он перешагнул через Тьюрлипа и зашагал к груде клеток с животными в углу. Лишь только он заглянул в самую верхнюю из них, детеныш клодля, находящийся внутри, издал пронзительный писк и, дрожа, забился в самый дальний угол клетки.

Тропос тонко улыбнулся:

— Когда в следующий раз у тебя будут дела в городе, я снабжу тебя средством маскировки. Тогда тебе не придется опасаться того, что стражники Броуна потащат тебя в магистрат и повесят за злодеяния. А теперь скажи, есть ли у тебя хоть какие-то догадки относительно того, зачем Ривен приехала в Плэйт?

— Чтобы стать придворной музыкантшей королевы-матери. Я услыхал об этом еще в самую первую ночь, когда эта девчонка и парень болтали, сидя у костра, и жарили кролика. И пока они сытно и вкусно ели, я сидел скорчившись в колючих зарослях и подыхал от голода. — Повернувшись таким образом, чтобы ловить взгляд своего господина, Тьюрлип почесал свой крючковатый, покрытый бородавками нос и продолжил: — С тех пор у меня маковой росинки во рту не было.

Проигнорировав прозрачный намек, Тропос задумчиво поглядел на своего лазутчика:

— Если верить твоим словам, они провели в пути два дня. Показывала ли девушка юноше свою пиллаун на протяжении этого срока?

Тьюрлип затряс головой столь энергично, что с его редких волос посыпался на стоящий дождь сальной перхоти.

— Ни разу. За весь путь в Джедестром птица ни разу не подлетела к ней и все время пряталась в кронах деревьев. Мне пришлось стать более юрким, чем зеленая змея, так что она меня так и не заметила, — с гордостью сообщил он.

— Похвально. — Мудрые темные глаза Тропоса вспыхнули, словно угли под слоем остывающей золы. — Значит, теперь эта девушка поселилась в Плэйте, рядом с Броуном. И у нее есть ручная птица-пиллаун. Очень, очень любопытно…

С этими словами он запустил руку во внутренний карман своего черного плаща, вытащил маленький кожаный мешочек с деньгами и швырнул его своему осведомителю. Мешочек был неплотно завязан, несколько монет выпали из него и раскатились по полу. Тьюрлип бросился собирать их. Тропос наблюдал эту сцену со скрытым удовольствием, затем отрывисто произнес, глядя в плешивый затылок вора:

— Я хочу, чтобы ты вернулся в Джедестром и продолжал следить за этой юной леди. И передай Таунису, что я встречусь с ним. Любопытно, окажется ли наш огненный друг в состоянии пролить хоть немного света на тайну, которая окутывает личность этой девчонки. Я не сомневаюсь в том, что он что-то смог бы сказать. А теперь, для того чтобы связь между нами можно было осуществить проще и быстрей, я должен буду научить тебя заклинанию, при помощи которого ты сможешь вызывать меня.

Тьюрлип оглянулся на него через плечо:

— Вы говорите про магию, которая перебросит вас отсюда прямо на Полуостров?

— Именно об этом.

Тьюрлип, который все еще ползал по полу на четвереньках, не успел ответить. Дверь в комнату распахнулась, и в нее вошел Йербо, король стьюритов.

Некогда это был сильный мужчина, воин, с густой и кудрявой рыжей бородой, теперь же в глаза прежде всего бросались его бледность и худоба. Его кожаная туника свободно свисала на впалый живот, а плечи сутулились при ходьбе. Одни лишь глаза, по-кошачьи зеленые, такие же, как и у его детей, все еще ярко светились и делали его привлекательным. Сейчас в них пылала ярость, и от этого король выглядел грозно и внушительно.

— Расскажи мне все, что тебе известно о замыслах этого вспыльчивого болвана — моего сына!

Тропос прищурился:

— Мне ничего не известно о делах принца. Что случилось, мой господин?

Йербо устремился было вперед, но нога, ослабевшая от давнишнего ранения, подвела его. Король пошатнулся и с тяжелым стоном оперся о рабочий стол колдуна, заваленный всяким хламом.

— Еще неизвестно, что скорее убьет меня — возраст или мой проклятый отпрыск. Когда я не усмиряю своевольные замашки Фидасии, тогда пытаюсь прекратить тупые зверства сына. Только что мне доложили, что он со своей свитой погрузился на три военных корабля и отплыл один Бог знает куда, чтобы вытворять один Бог знает что…

* * *

Еще не забрезжил рассвет, когда Ривен почувствовала, как улетучивается ее сон, чтобы больше не возвратиться. Выскользнув из постели, она встала в своей коротенькой ночной рубашке возле открытого окна и смотрела, как мерцает река за далекими и неясными очертаниями древесных куп. Ночной бриз, дующий с реки, приятно холодил ее щеки, а тонкий слух различал плеск волн у берега. Она ощущала в своих венах течение реки, которое отдавалось в висках ритмичным и таким знакомым призывом.

Ривен пересекла комнату, взяла с табурета свое длинное платье и натянула его через голову. Потом потянулась за своим коротким ножом.

В углу, спрятав под крыло голову, спала Сэл. Днем она улетала и скрывалась, но в сумерки обязательно возвращалась, чтобы переночевать со своей юной хозяйкой. Ласково улыбнувшись, Ривен не стала будить свою любимицу и на цыпочках прокралась мимо.

За дверями бархатная темнота окутывала сад. Свежесть покрытой росой травы заполняла собой ночь. Приближение рассвета предвещала лишь неясная светлая полоска над вершинами высоких деревьев.

Ривен целеустремленно направилась в заброшенное место, которое она специально подыскала. Это была развилка, образованная притоком реки, протекающей перед Зелетой. Место это было надежно укрыто разросшейся изгородью, так что ничей случайный взгляд не смог бы обнаружить ее ни из дворцовых зданий, ни из прилегающего сада.

Зайдя за ограду, Ривен скинула свое длинное платье и небрежно сложила его у самой кромки воды. Ее короткая рубашка лишь слегка прикрывала ей бедра, и она охотно сняла бы и ее, если бы не опасалась, что какой-нибудь рыбак станет подглядывать за ней с противоположного берега, хотя в такой ранний час это было не слишком вероятно.

Напрягши все свои чувства, Ривен осторожно шагнула в воду и глубоко вздохнула. Погружаясь в спокойствие реки, она чувствовала, как упругие струи воды обнимают ее тело. Прошлой ночью король Броун и близость зеленого камня, который он носил, вывели ее из равновесия. Он был так близко, и она не смела дотронуться до него, не смела потребовать назад. И к тому же ей приходилось развлекать того, кто похитил этот камень, похитил и теперь держит его в заключении.

— Во всяком случае, я слишком долго была среди этих людей, — сказала себе Ривен. Ей нравились и Квиста, и королева-мать, но скучная и рутинная жизнь в Зелете переполняли ее нетерпением. И как только могли эти женщины выносить подобное добровольное заточение? Ривен это было удивительно. Уединенный образ жизни быстро ей наскучил, она чувствовала, как ее мысли начинают заволакиваться ленивым туманом, а ведь ей надо было мыслить ясно и четко, чтобы разработать план действий. Ее угнетало и то, что с момента ее приезда в Джедестром она не смогла ничего придумать.

Радуясь свободе и движению, Ривен быстро переплыла через самую глубокую часть реки туда, где илистая дельта густо поросла тростником. Здесь, укрытая от чужих глаз, она простерла над поверхностью воды руки. Тотчас же, словно ожидая ее зова, из воды выпрыгнул блестящий жидкий шар, который остался у нее в ладонях.

— Ах, — прошептала Ривен и счастливо вздохнула.

Она не могла теперь припомнить свои первые уроки водоплетения, поскольку Грис начала учить ее, когда она была совсем крошечной. Каждое утро пожилая женщина приводила ее к ручью, который протекал позади их пещеры, и там она училась первым приемам мастерства. Даже в детстве Ривен не могла запомнить долгих, многочасовых наставлений Грис, зато всякий раз, когда руки ее погружались в прохладную прозрачность воды, она чувствовала, что находится в своей стихии.

— Воды Полуострова — это неотъемлемая часть тебя самой, — нашептывала ей Грис, — часть твоего тела, твоей крови. Ты призываешь их, а они зовут тебя.

— Но здесь же протекает лишь маленький лесной ручеек, — возражала ей раздраженно Ривен. — Я никогда не видела вод Полуострова, не видела ни рек, ни океанов, в которые они впадают.

— Не важно, — отвечала ей Грис. — Этот ручей — вена в теле нашего края. И лишь только ты погрузишь в эту воду свои ладони и придашь ей какую пожелаешь форму — ты охватываешь все воды целиком. А они охватят тебя. Помни об этом всегда. Ты — будущая доуми воды, а доуми подчиняются своей стихии точно так же, как и владеют ею.

Ривен понимала, что Грис имела в виду. Она уже давно осознала, что не может долгое время обходиться без своего искусства водоплетения. Внутри нее начинало нарастать напряжение, словно кто-то сжимал пружину, и только когда она начинала спрядать меж собой водяные нити, это напряжение пропадало. Вот и сейчас… Она улыбнулась, глядя, как под ее руками образуется сплетение водяных нитей, и почувствовала в груди облегчение.

Когда Ривен устала подбрасывать водные нити вверх и любоваться на радугу цвета, пойманного ее крошечными призмами, она принялась создавать более сложные формы, Из-под ее ладоней вылетели прозрачные бабочки, выплыли рыбы с искусно сделанными плавниками, многочисленные звезды и кристаллы с сотнями блистающих граней. Ривен развлекалась таким образом, что заставляла их скакать по поверхности воды, взрываясь настоящими фонтанами мерцающих брызг.

Небо прочертили розовые и золотые полосы, а из листвы темных деревьев на берегу раздалось щебетание первых птиц. Увидав в кроне одного из деревьев белое пятно, Ривен улыбнулась: Сэл следовала за ней повсюду.

Пиллаун уселась на ветку ивы, склоненную к воде, и неодобрительно покосилась на свою хозяйку:

— Моя бабушка любила повторять: «Если малиновка хочет сойти за королька, ей нужно прятать свою яркую грудку».

— Хорошо, хорошо. Я вернусь до того, как мое отсутствие будет замечено.

— Тебе лучше было бы вовсе этого не делать. Что будет, если король увидит, как ты ткешь из воды? Он иногда приходит к реке, когда его мучит бессонница.

— И часто это случается? — поинтересовалась Ривен, крайне заинтригованная.

— Достаточно часто. Что-то не дает ему покоя, этому бедняге.

— Прекрасно. Он этого заслуживает. Поделом ему.

Сэл подняла вверх голову:

— Вчера вечером ты впервые видела вместе сына и мать. Тебе не кажется, что они прекрасно смотрятся вместе?

Ривен задумчиво водила пальцами по воде.

— У меня уже сложилось определенное мнение о королеве-матери. И мне она по душе. Это замечательная женщина, несмотря на то, что она ленива и избалована. Броун никогда не сможет мне понравиться, независимо от того, как бы красиво он ни смотрелся.

— Ты понравилась ему. Когда ты играла, я наблюдала за его лицом. Его глаза светились.

— Тебя подвело твое воображение.

— Для того чтобы читать по лицам людей, почти не нужно воображения. Например, сейчас ты смущена, — и ласково заквохтав, Сэл вспорхнула на вершину дерева, где уселась на ветку и принялась чистить свое оперение.

Ривен, которая стояла по пояс в воде, нахмурившись посмотрела на птицу:

— Я не человек.

— Пока у тебя нет твоего камня, в тебе достаточно много человеческого. Ты так же слаба и уязвима, как и все остальные.

— Мне кажется, что ты всегда была невысокого мнения о людях.

— Напротив. Принимая во внимание краткость их жизни и тонкость натуры, я восхищаюсь их успехами.

— Это и в самом деле так, как ты говоришь?

— Конечно. Я никогда не лгала на протяжении всей своей жизни, а прожила я очень много, — мягко возразила Сэл. — Поэтому-то я и хочу, чтобы твой камень вернулся к тебе. Он принесет тебе в награду силу и молодость, которые бесконечно притягательны для огромного большинства несчастных людей.

Взволнованная разговором, Ривен раскрыла свой складной нож и углубилась в заросли тростника. Если она собирается пробыть во дворце еще некоторое время, ей потребуется еще свирель. Нужно поскорее сделать еще одну вместо той, которую она делала в такой спешке. Отбирать тростник, однако, оказалось довольно сложно. У Ривен были вполне определенные требования, и ей потребовалось не меньше часа, чтобы отыскать подходящие стебли: ровные и без пятен. К тому времени, как она срезала полдюжины тростинок и связала их вместе, небо посветлело и из-за горизонта выглянуло солнце. Она уже собиралась плыть назад со своей связкой, когда покалывание вдоль позвоночника подсказало ей, что она больше не одна.

Пригнувшись к воде так, что ее длинные волосы как покрывало прикрыли ее голые руки и обвились вокруг талии, она провела кистью свободной руки по речной поверхности, и под ладонью возникло изображение. Это был Броун. Он стоял на берегу возле брошенного платья и пристально всматривался в направлении того места, где скрывалась Ривен. На его губах медленно появлялась улыбка. Быстро расстегнув рубашку, он стащил ее через голову и бросил рядом с ее платьем. Прежде чем войти в воду, он снял с головы золотой венец и небрежно положил его поверх груды одежд.

Сердце Ривен затрепетало как пойманная пташка. Как мог этот самозванец так неосторожно обращаться с украденным сокровищем? На размышления у нее не оставалось времени, так как Броун быстро плыл в ее направлении. Возможность была столь идеальной, что от волнения Ривен едва не потеряла сознания.

Рука короля уже тянулась к ней, когда Ривен быстро нырнула, подняв целый столб брызг, чтобы ослепить короля и сбить с толку. Ускользнув из его жадных объятий, она разрезала воду, словно стрела, сделанная из ртути. Здесь она была в своей стихии. Ни один человек не смог бы угнаться за ней в воде. В тот миг, когда она достигла берега и потянулась к платью, ее взгляд остановился на короне. Силой камня не возьмешь, но, возможно, она отыщет какое-то средство, чтобы…

В спешке Ривен оступилась и поскользнулась в грязи. Падая, она вытянула вперед руки, и ее пальцы непроизвольно сомкнулись на металлическом ободе короны.

— Ой! — воскликнула она, так как в суматохе прикоснулась к красному камню и он обжег ее, словно молния. В следующий миг твердая, как сталь, рука легко прикоснулась к ее плечам, переворачивая на спину. Ривен лежала, тяжело дыша и глядя прямо в глаза Броуну.

— Все в порядке?

Ривен открыла было рот, но потом решила промолчать.

— Дайте мне посмотреть вашу руку, — король взял ее кисть в свою, осторожно распрямил пальцы и внимательно исследовал ярко-красное пятно, пересекающее ладонь.

— Мне очень жаль. Если на этой ладони останется шрам, то только в результате моей небрежности. Больше никогда не стану бросать корону там, где вы могли бы случайно дотронуться до нее, пытаясь взять свое платье. Но… — Броун покачал головой, и капли воды с его светлых волос дождем посыпались на Ривен. — Мне и в голову не могло прийти, что вы так быстро плаваете. Никогда не встречал девушки, которая столь быстро плыла бы по воде и под водой. Вы плаваете как акула.

Ривен смотрела на него с недоумением, широко раскрыв глаза. Неужели он действительно считает, что она дотронулась до короны нечаянно? Каким же глупым или слепым нужно быть!

— Она обожгла меня!

— На ней лежит заклятье. Никто, кроме меня, не может тронуть корону. Хорошо еще, что она не причинила вам большего вреда, — и он одарил ее неожиданной улыбкой, которая смягчила резкую линию его рта и заставила его глаза заискриться. — Я могу устранить боль. У меня есть целебная мазь и я вам ее пришлю.

— Спасибо. — Ривен попыталась высвободить свою руку из его, но его пальцы сжались.

— Не могу допустить, чтобы новому музыканту был нанесен хоть какой-нибудь вред, особенно тому, кто так божественно играет на свирели. Да моя матушка мне голову оторвет!

— Я уверена, что она никогда так не поступит. Вы… вы мне просто льстите.

— Вовсе нет. Просто прошедшей ночью ваша искусная игра увлекла меня. Так же как и ваша красота, — прибавил он, оценивающе разглядывая ее.

При этих словах короля Ривен вспомнила, что она практически раздета, что ее мокрая и тонкая рубашка липнет к телу, становясь практически прозрачной.

— Я должна одеться и возвращаться в Зелету.

— Но ведь еще слишком рано. Кроме садовников да кухарок, только вы и я уже проснулись. У вас такая привычка — приходить на реку на рассвете?

— Нет. Я пришла только сегодня, мне нужно было нарезать тростника для инструмента.

Ривен снова попыталась высвободить руку, и король снова не отпустил ее.

— Это можно было сделать и днем. Зачем же было вставать в такую рань?

Пристальный взгляд Ривен остановился на короне, которая все так же лежала на земле в мучительной близости от ее рук.

— Я… Я не могла уснуть.

— Я тоже. Всю ночь ворочался с боку на бок и не мог сомкнуть глаз. Угадай почему?

— У короля должно быть множество государственных дел, которые не дают ему покоя ни днем, ни ночью.

Броун рассмеялся, и даже Ривен вынуждена была согласиться с тем, что смех у него обаятельный, хотя он и смеялся над ней.

— Действительно, дел у меня немало. Но не они мешали мне уснуть прошлой ночью. Это ты, моя крошка, так взволновала меня вчера.

— Я?..

Броун ласково смотрел на нее своими голубыми глазами.

— Ты, наверное, знаешь, что моя жена умерла несколько лет назад. И хотя у меня были за это время одна или две любовницы, которые помогли мне скрасить мое одинокое существование, должен честно тебе признаться, что после ее смерти я ни разу по-настоящему не желал женщин. С тех пор, как я увидел тебя вчера ночью, все переменилось. Ведь ты такая хорошенькая, моя дорогая… — Король протянул руку и погладил ее щеку указательным пальцем. — Ты похожа на белые розы, что растут в саду моей матери. Придешь ко мне сегодня ночью?

Как зачарованная, Ривен смотрела на Броуна, не отрывая взгляда. Она прекрасно поняла, о чем говорил ей король, но едва могла в это поверить.

— Я служу вашей матери.

— Мне это известно, но думаю, что она поделится со мной. Если ты придешь ко мне, Ривен, я осыплю тебя милостями. Тебе никогда в жизни не понадобится чего-то хотеть. Твоя жизнь станет легка, она превратится в сплошное удовольствие. Даю слово короля.

— Вскорости вы должны будете выбрать себе новую жену.

— Я не говорю о женитьбе, — король пожал плечами. — Ты достаточно взрослая, чтобы понять, что я имею в виду. Для человека в моем положении женитьба — такое же государственное дело, как и все остальное. И хотя быть королем — не слишком легко, в этом есть и кое-какие преимущества. Одно из них заключается в том, что король может любить и спать с тем, с кем захочет. Я выбрал тебя, Ривен. Что ты на это ответишь?

Было очевидно, что он полностью уверен в том, что Ривен с радостью согласится. Возможно, если бы она была обычной деревенской девушкой с музыкальными способностями, она ни минуты не колебалась бы ухватиться за такую возможность — стать красивой игрушкой короля. Несомненно, что любая другая незамужняя девушка из свиты или двора, так же как и многие незамужние женщины, именно так и поступили бы на ее месте. «Но я — не обыкновенная крестьянка, — подумала Ривен с гордостью. — Я — последняя в древнем и благородном роду доуми воды и никогда не позволю этому вору, соблазнившему и обманувшему мою мать, дотронуться до меня».

Ривен резким движением вырвала свои пальцы из его руки. Схватив платье, она проворно вскочила на ноги.

— Я еще слишком молода, чтобы становиться чьей-то любовницей! — дерзко заявила она и бегом скрылась за живой изгородью.

Броун остолбенело глядел ей вслед.

Прошло несколько минут, прежде чем король сумел оправиться от изумления. Натянув рубаху, он вновь водрузил на голову корону, не переставая удивляться неожиданному отказу девушки. Он не был гордецом, просто с тех пор, как он стал королем, он не знал отказа у женщин. Его проблема заключалась в том, чтобы отделываться от любовниц, а не соблазнять их. Лишь только он увидел стройную фигуру Ривен, игравшей на свирели, она сразу показалась ему очень привлекательной, однако она была придворной музыкантшей его матери, и он вынужден был подавить в себе чувства собственника. Сегодня утром, когда он преследовал ее в воде, а потом увидел на берегу юное гибкое тело, облепленное намокшим пеньюаром, вопрос был решен. Была ли она служанкой Киллип или нет — он все равно хотел ее.

Пока Броун возвращался в свои покои, он продолжал ломать голову над тем, почему Ривен отказала ему. Это разбудило его любопытство.

Корона, венчавшая его голову, стала наполняться энергией, и эта проблема исчезла из его сознания. Знакомый сигнал, посланный Фэйрином, заставил его ускорить шаги. Возвратившись в свои комнаты, король достал из футляра тонкий диск отражателя и, очистив разум от всех по сторонних забот, сел перед столом, приготовившись к разговору.

Облака на поверхности диска рассеялись, и в нем появилось лицо Фэйрина Маг в упор смотрел на него. Брови волшебника были насуплены, а взгляд — мрачен.

— Почему ты медлил ответить на мой вызов?

— Я купался в реке. А в чем дело? Что-то произошло?

— На вас напали, — сухо сообщил Фэйрин. — Я видел Акьюму. Город весь в огне.

* * *

Всю следующую ночь Ривен не переставая мерила шагами комнату, останавливаясь в одном углу, разворачиваясь и двигаясь к противоположному углу.

— Ну что ты мечешься, словно грифон в клетке? — вопрошала Сэл. — Разве целебная мазь короля не излечила твою руку?

— Да, ожог уже почти прошел.

— Тогда успокойся. У меня, глядя на тебя, кружится голова.

Ривен внимательно посмотрела на свою любимицу. Сэл сидела на шкафу. Из промежутка между сложенными крыльями весело поблескивал аметистовый глаз птицы.

— Мне тревожно, — сказала Ривен.

— Несомненно.

— Ты была права, когда напомнила мне, насколько я слаба без моего камня. С тех пор как я попала в Зелету, я не предприняла ничего конкретного, чтобы вернуть его. Так или иначе, я обязана придумать план. Вот только какой? Какой?! — она заломила руки.

— Когда ты отвергла предложение Броуна, ты упустила верную возможность. А ведь он предлагал тебе стать его любовницей. Моему дяде была тысяча лет, и он был очень старым и мудрым и все повторял одну вещь: «Умная птица, вьющая гнездо вместе с одураченным самцом, сумеет вытянуть из него все, что пожелает».

Ривен яростно сверкнула глазами:

— Я не смогла на это пойти. Разве ты не помнишь, как он поступил с моей матерью?

— Он отнял у нее зеленый камень. Так отомсти за нее, отбери теперь камень у него, и точно таким же способом.

— Он занимался с ней любовью. Я знаю это, я видела изображения на воде и не могу позволить ему делать то же самое со мной.

— Почему бы и нет? — мягко допытывалась Сэл. — Ниома не спала с теми, кто ей не нравился.

— Но я не люблю Броуна, напротив — ненавижу его. Кроме того, я не похожа на свою мать, — и, опустив голову, Ривен снова принялась ходить туда и сюда, словно тигр в клетке.

— Ты что, боишься потерять девственность?

— Нет, конечно. Доуми не боятся таких вещей.

— Ты еще не доуми, моя девочка. Далеко еще до доуми. Сейчас ты просто маленькое, испуганное дитя, которое забоялось луны.

— Может быть, ты права, но когда камень будет у меня в руках, все должно быть по-другому.

— Если ты достаточно сильно желаешь вернуть камень доуми, ты должна быть разумной и принять предложение Броуна. Кроме того, ты все-таки не ребенок. Хватит щепетильности, пора выучиться, как обращаться с противоположным полом.

— Ни за что! Негоже начинать с того, чтобы переспать с любовником, который изменил моей матери. Есть другой путь, он просто должен быть! — Ривен стрельнула глазами в сторону пиллаун. — Ты целыми днями летаешь по королевским садам. Не узнала ли ты хоть что-нибудь, что могло бы быть мне полезно?

Сэл приподняла и тут же опустила крылья.

— Сегодня рано утром произошло что-то неприятное, возникла некая суета, но в чем причина, мне узнать не удалось.

— Пиллаун считаются мифическими существами, насколько мне известно. Надеюсь, ты хорошо скрываешься?

— Разумеется, — надменно произнесла Сэл. — Даже если какой-нибудь садовник и видел меня мельком, вряд ли он поверит своим глазам. У людей слишком мало воображения, чтобы разглядеть нечто необыкновенное в том, что представляется им реальным.

Ривен со вздохом повернулась к двери.

— У меня в голове сплошной туман из-за того, что я сижу взаперти в этой клетке. Мне нужен глоток свежего воздуха. Хочешь выйти со мной в сад?

— Я? Нет. — Сэл еще глубже втянула голову в свои густые перья. — Ночью чересчур много сов, а им наплевать на мою мифическую природу.

Снаружи прохладный бриз тут же принялся играть ее волосами и остужать пылающие щеки. Полная луна освещала живую изгородь, образуя над вершинами деревьев золотистый ореол, ложась ровным светом на вымощенные дорожки вокруг Зелеты. Пока Ривен шла по саду, она дышала ароматом вечноцветущих роз, которые были высажены вдоль тропинок. Этот запах не успокаивал ее. Напротив, она вспоминала о том, как Броун сравнил ее с белой розой, и невольно ускоряла шаг. С тех пор как он застал ее врасплох у реки, она то и дело начинала сердиться, нервничать, а ее голова раскалывалась от желания поскорее найти решение этой проблемы.

— Пс-с-с-ст!

Ривен подскочила от неожиданности.

— Не бойся, это всего лишь я, — из-за высокого тиса выскочила долговязая фигура, и Ривен узнала знакомую озорную улыбку.

— Альбин!

— Тсс! Мне нельзя находиться здесь в такой час за исключением официальных дел.

Ривен была рада видеть его, но голос все же понизила:

— Я думала, что ты уехал из города по делам.

— Так оно и было. Я вернулся только сегодня утром.

— Почему же ты не зашел ко мне раньше? — притворилась обиженной Ривен.

— Я хотел, — серьезно сказал Альбин и тепло посмотрел на нее. — Все время, пока меня тут не было, ты жила в моих мыслях. Я все время спрашивал себя, как ты поживаешь. Расскажи же мне, как твои дела?

— О, прекрасно! — Ривен знала, что не может рассказывать Альбину о предложении короля Броуна, которое так ее беспокоило. — Королева-мать оказалась очень доброй, а Квисту я люблю с каждым днем все сильнее. Просто я все еще ощущаю себя чужой здесь, и тогда мне бывает немного одиноко.

— Конечно, — Альбин шагнул к ней. — Давай присядем на минутку?

С этими словами он указал на каменную скамейку.

Ривен кивнула, и, когда оба уселись Альбин спросил ее:

— Ты думала обо мне, пока меня не было?

— Конечно. Во всем Джедестроме ты для меня — самый лучший друг. Меня очень интересовало, где ты был и с кем встречался, что делал все это время. И вот ты вернулся, — добавила она оживившись. — Вернулся и пришел повидаться со мной и рассказать все последние сплетни. Ведь так?

Альбин покачал головой:

— Ривен, мне нужно уехать прямо сегодня ночью, поэтому я и прокрался сюда. Мне хотелось повидаться с тобой, узнать, как твои дела, и попрощаться.

— Но почему ты должен уехать так скоро? Что-то случилось?

— Враги напали на Акьюму.

— Акьюму?

— Это город-порт на юге.

Ривен поспешно кивнула, хотя имела довольно смутное представление об этой части Полуострова.

— Да, конечно. Но кто напал?

— По слухам — это изменники-стьюриты. Сегодня рано утром об этом стало известно королю, и он отправился на юг во главе войска. Я должен доставить ему кое-какие карты.

Ривен выпрямилась и умоляюще сложила руки. Если в этой самой Акьюме разгорелась битва и Броун находится в гуще событий, то корона может пропасть. Вдруг вместе с короной пропадет и ее камень?

— О, Альбин, возьми меня с собой!

— Что-о?! — Альбин, пораженный, уставился на нее.

— Возьми меня с собой. Обещаю, что не стану тебе мешать.

— Но ведь ты девушка, Ривен.

— Ну конечно, я — девушка. Разве это имеет значение?

— Я — королевский гонец и еду с поручением. Я не могу брать на себя ответственность за девушку, да еще в районе военных действий. Там будут беженцы, солдаты, возможно — вражеские солдаты. Кроме того, ты обязана находиться здесь. Ты поступила на службу к Киллип и не имеешь права уезжать! — От одной мысли об этом Альбина коробило.

— Я — служанка, но не рабыня. Я добровольно приехала сюда и могу уехать в любой момент.

— Но только не после того, как я с таким трудом отыскал тебя и твоя игра понравилась королеве. Вдобавок, в каком другом месте девушка, у которой нет друзей, найдет еще один столь же гостеприимный дом?

— На свете существуют вещи более важные, чем гостеприимный дом. Мне скучно здесь. Все дни похожи друг на друга как две капли воды, и я чувствую себя как в тюрьме.

Альбин посмотрел на Ривен так, словно она была не в своем уме.

— Скучно?! Но у тебя теперь есть такие роскошные вещи. Гляди, сколь великолепно это шелковое платье. Даже волосы твои заколоты серебряным гребнем. Чего же еще ты хочешь от этой жизни, Ривен?

Ривен видела, что Альбин вряд ли когда-нибудь сумеет понять ее доводы, но продолжала умолять его. Она приводила тысячи всевозможных причин, кроме той, которая на самом деле заставляла ее тронуться в путь. Она желала неотступно находиться вблизи короны Броуна, надеясь на то, что счастливая случайность пошлет ей в руки ее камень. В крайнем случае, она будет уверена в том, что корона не достанется больше никому. Однако Альбин отвечал отказом на все ее мольбы. В конце концов ее настойчивость так разозлила его, что он вскочил со скамейки и поспешно удалился, даже не попрощавшись, хотя ради этого он и приходил.

Оставшись одна, Ривен некоторое время сидела молча, раздраженно ломая пальцы и хмуро глядя на луну. Потом она выругалась и вскочила на ноги. Оказавшись у себя в комнате, она ненадолго задержалась там и вскоре снова очутилась в саду, на этот раз в сопровождении Сэл. Обе стремительно пронеслись по саду в сторону прачечной, где хранилось все белье Плэйта. Там Ривен стащила тунику королевского гонца и пару чулок, подобных тем, какие носил Альбин. Облачившись во все это, она спрятала свои длинные волосы под шапкой и была возле конюшен как раз в тот момент, когда Альбин выезжал.

— Ты не знаешь дорогу в Акьюму, — подала голос Сэл. — Как же ты собираешься следовать за этим надоедливым юношей, чтобы он тебя не заметил? — ее слова раздавались прямо в мозгу Ривен, пока Альбин с Травоухом пересекали заросший травой двор.

— Я не собираюсь ехать за ним, — ответила шепотом Ривен. — Ты будешь наблюдать за ним и сообщать мне, куда он станет поворачивать. Так я смогу следовать в достаточном отдалении от него, чтобы он не увидел меня и не догадался, что его кто-то преследует. А теперь — лети за ним, пока я выберу себе смирную лошадь.