"Презумпция лжи" - читать интересную книгу автора (Маркьянов Александр В.)Афганистан, Кабул 20 сентября 1978 годаОсень пришла в Афганистан – первая осень революции. За прошедшие две недели я немного обжился, решил самые насущные вопросы – и начал понимать. Что происходит… Первым делом получил квартиру – двумя этажами ниже квартиры Андрея Михайловича, в том же подъезде. Тогда с квартирами еще особых проблем не было, потому что жилье для советников строилось и весьма активно, а резкое увеличение численности советнического контингента началось позже, к концу 1978 года. Поэтому квартиру мне дали без проблем, несмотря на то, что я был холостым и даже всего в двух этажах от начальства – чтобы далеко не ходить… Но контингент наращивался. Новые соседи появлялись едва ли не каждую неделю, именно осенью 1978 года даже мне, далекому от армейских реалий и ничего не знающему о советской военной помощи в других странах стало ясно – количество наших военных советников уже значительно превосходит средний уровень. И это неспроста. А Варяжцев уехал. Буквально на следующий же день после моего приезда, оставив меня в недоумении: он для чего сюда приезжал? Для того, чтобы меня в аэропорту встретить? Да быть не может! Осень семьдесят восьмого стала крахом романтических надежд революции. Все-таки среди тех, кто совершил Саурскую революцию, было немало романтиков и мечтателей. Например, тот же Нур Мухаммед Тараки, генеральный секретарь НДПА, известный писатель, который при встрече со специалистами международного отдела ЦК КПСС поразил их крайней наивностью и слабым знанием марксистско-ленинской теории. В их понимании – стоило только сказать народу правильные слова, рассказать про революцию – и страна сразу начнет жить по-новому при прямой поддержке великого северного соседа. Оказалось, что все намного сложнее… Саурская революция постепенно увязала в болоте. Насаждался культ личности Тараки – теперь, когда мы ехали на работу, то сразу в нескольких местаз афганской столицы могли видеть портреты "великого вождя и учителя, героя Саурской революции". Некоторые портрет размерами соперничали с брежневскими – это при том, что ткани в стране не хватало, как и многого другого. Первым делом новое правительство умудрилось поссориться с церковью. Несмотря на ранее провозглашенный лозунг "защиты принципов ислама и демократии" правительство Тараки начало жесткую борьбу с муллами, иногда происходили даже расстрелы авторитетных богословов, причем в пятницу, в мечетях при скоплении верующих. Все это делало погибших мулл шахидами, павшими от рук безбожников на пути Аллаха, а племена откуда они родом, и их учеников-мюридов обрекало на дорогу кровной мести. В этом правительство Тараки было намного глупее свергнутого ими Дауда, который происходил из королевской семьи и отлично умел управлять государством, не множа при этом без необходимости число врагов своих. Новое правительство не ходит в мечети – передавалось из уст в уста на базарах и в дуканах. Конфликт уже начинал тлеть, даже без помощи американцев. Пока только тлеть… К границам страны потянулись беженцы. На самом деле, беженцы из страны пошли уже после свержения монархии Захир-шаха, задолго до Саурской революции. Если в 1973 году число беженцев, ушедших в Пакистан, равнялось нескольким сотням, то в 1978 году ушло уже сто десять тысяч. Все они попадали в лагеря беженцев в Пакистане, где их них начинали формироваться вооруженные банды, под патронатом ИСИ – межведомственной пакистанской разведки. Генерал Уль-Хак никак не мог упустить возможность создать трудности у соседа, плеснуть бензина в тлеющий огонь… Начались вооруженные выступления. Уже при Дауде в приграничных с Пакистаном областях действовали банды, численностью до нескольких десятков человек. В основном они занимались грабежами, с подразделениями правительственных войск боя не принимали. Теперь же уже были и стычки и с армией, хуже того – начались бунты в самой армии. Прежде всего это было связано с междоусобной борьбой в армии, когда победившие халькисты принялись всячески принижать парчамистов, стоявших с ними в одном ряду во время борьбы с режимом Дауда. И это при том, что среди среднего офицерского звена афганской армии парчамистов было немало. В июне 1978 г. произошли вооруженные мятежи в провинциях Бадахшан, Нанхагар, Бамиан, Кунар, Пактия. Во главе этих мятежей были помещики, у которых отбирали землю, буржуазия, которая не могла примириться с властью сына скотовода и высшее исламское духовенство, с которым правительство умудрилось поссориться. Новое правительство не приняло всерьез этот первый звонок, не попыталось ни в чем разобраться, решило что проблему можно решить силовым путем и двинуло против восставших армию. Активно применялась артиллерия и авиация, в результате чего разрушались кишлаки, уничтожался урожай, разрушалось главное в жизни крестьян – кяризы ( Активизировалась и исламистская оппозиция, основной базой которой стал Пакистан. Ведь и режим короля и режим Дауда, несмотря на уважение ислама, были все-таки светскими и первая попытка установить в Афганистане теократическую власть пришлась на 1975 год. Исламское восстание в стране произошло в 1975 г. и окончилось неудачей, после чего его лидеры и многие представители духовенства, поддержавшие восстание были вынуждены бежать в основном в тот же Пакистан. Именно тогда исламское подполье Афганистана в изгнании, связанное с международной организацией "Братья мусульмане", объединилось под руководством Гульбеддина Хекматияра в партию "Хезб ислами-е-Афганистан" ("Исламская партия Афганистана"). В числе прочих членов партии были Бурхануддин Раббани, Мухаммед Юнус Халес, Сайд Мансур, Джелалуддин Хакани, Ахмад Шах Масуд и прочие. Единственной организацией, оформившейся в партию, имеющей тесные связи с международными экстремистскими структурами и готовой сражаться за освобождение Афганистана от шурави, оказалась именно Исламская партия Афганистана. Впрочем, амбиций у лидеров ИПА было не меньше, чем у лидеров НДПА и поэтому скоро из партии вышел Раббани ( – - – - – - – - – - – - – - Еще с первого дня Андрей Михайлович мне сказал, что моя работа – не только переводить разговоры, полученные в ходе прослушивания англоязычных посольств, но и присматривать за Фархади. Я удивился – Фархади был молодым и казался совсем безобидным, но приказ есть приказ. Присматриваться я к нему стал повнимательнее, и со временем стал замечать некоторые странности… Во-первых: для своего возраста – а Фархади было двадцать семь лет – он был на удивление хорошо для афганца образован. Всеобщего образования тут не было, восемьдесят процентов афганцев было неграмотно и информацию им читали муллы ( Во-вторых – у Фархади была машина – старенький, но ухоженный четырехдверный Датсун. Машина в Афганистане была признаком среднего класса, даже выше среднего. В двадцать семь лет заработать на машину, даже подержанную было сложно. В третьих – чем дальше мы с Фархади работали вместе, сидя в одном кабинете, тем больше мне начинало казаться, что он знает не только русский, но и английский язык и, снимая информацию он сам прекрасно все понимает. Мой же перевод совершенно не нужен. Своими опасениями я поделился с Михеевым, но он только усмехнулся и сказал продолжать работать… Время тогда было другое. Это потом мы начали выяснять и разбираться – кто из афганцев к какому роду и племени, принадлежит, чтобы прогнозировать их поведение и возможные союзы. А тогда это казалось такой глупостью – в стране победившей Саурской революции, которую пламенные мечтатели задумали из племенного феодализма перебросить разом в социализм, а если получится – то и в коммунизм. Если бы мы знали тогда, что старший лейтенант Фархади является пуштуном и принадлежит к племени харути – многое могло бы произойти по-другому. А может – и не могло бы. История не знает сослагательных наклонений… Тот день начинался как обычно. Позавтракав, я спустился вниз, к машине (своей машины у меня тогда еще не было, да и не полагалась она мне) и вместе с майором Михеевым мы поехали в центр, к зданию министерства обороны. Настроение с утра было хреновое – как будто какое-то предчувствие не давало покоя – но я от этого от всего отмахнулся. Ерунда все это… Фархади уже был в кабинете, он всегда приходил раньше меня. Когда я зашел в кабинет, он уже сидел на своем рабочем месте, надев на голову массивные наушники и подстраивая аппаратуру. – Привет… – Здравствуй! – совершенно без акцента сказал Фархади – все пленки из расшифровки у тебя на столе… Прослушивание посольств производилось не только днем, но и ночью. Ночью никто не дежурил, магнитофоны работали в автоматическом режиме. Все то, что было наговорено и за день и за ночь (а ночные сеансы связи были достаточно часты) утром отправлялось на расшифровку. Дипломатический шифр американцев для нас особой тайной не был, равно как и наш шифр – для них. Расшифрованную информацию полагалось прослушать, в этом Михеев полностью полагался на меня. Наиболее интересные места я потом представлял на прослушивание ему, потом они расшифровывались, клались на бумагу и подшивались в дело. В отношении остального печаталась обычная справка "оперативного интереса не представляет" и все сдавалось в архив. Работа тупая и монотонная, но кто-то ее делать должен… Уселся на свой стол, с тоской взглянул на магнитофонные катушки, которые необходимо было прослушать. Это ведь только за один день, а завтра столько же будет. Только десять процентов из этой информации представляет хоть какой-то интерес, и только в лучшем случае один процент можно считать действительно ценной информацией. В Москве, зачитываясь разными книжками, как нашими так и забугорными, работу шпиона я представлял несколько иной. Погони, перестрелки, женщины. А тут – сидишь как дурак и слушаешь всякую чушь – и так изо дня в день. Даже оружие не выдали – Андрей Леонидович сказал, что пистолет мне здесь без надобности. Это потом, через несколько лет пистолет Макарова и граната РГД-5 стали прочно входить в джентльменский набор советского специалиста в Афганистане. Без них даже на улицу не совались. Тогда же, в семьдесят восьмом все было тихо и спокойно… Вздохнув, начал заправлять в магнитофон первую катушку – а это было не так то просто сделать, ведь надо было протянуть ленту через восемь разных роликов и закрепить на пустой катушке, что-нибудь сделаешь не так – магнитофон зажует или порвет ленту. К концу третьей минуты дверь распахнулась, жахнув об стену, и в дверном проеме вырос Андрей Леонидович… – Сергей, ты мне нужен. Пошли, по дороге все объясню, как полагается. Давай быстрее, бегом… Полушагом, полубегом мы скатились на первый этаж министерства, пробежали мимо часового, выбежали на улицу. Я бросился в сторону стоянки, где стоял УАЗ… – Сюда! Андрей Леонидович заводил старую белую Волгу с афганскими номерами, которую я никогда до этого не видел… – Садись назад! Там форма, переодевайся! Форма оказалось формой афганского царандоя… – Что происходит? Волга рванулась с места… – Помнится, ты жаловался, что приключений не хватает? Вот сейчас и будет приключение – всем приключениям приключение. Задача следующая: сейчас мы едем к отелю Интерконтиненталь. Паркуемся у отеля, я выхожу из машины, ты остаешься. В бардачке фотографии. Посмотри… Я открыл бардачок, достал фотографии, начал просматривать. На фото были несколько различных машин – как Волг, так и иностранных, причем снятых на улицах Кабула так, что на каждой фотографии бы заснят номер автомобиля. Были там и два человека – ни одного я не узнал. – На людей внимания не обращай, они явно не будут светиться. Больше запоминай машины и их номера. Запомнил? – Запомнил. – Теперь порви на мелкие части и выбрось в окно машины, но не сразу, а постепенно выбрасывай… Происходящее переставало мне нравится, но я сделал все в точности так, как и просил Андрей Леонидович… – Теперь слушай. Я пойду в отель. Ты останешься в машине. В том же бардачке рация, пользоваться умеешь? – Не совсем. – Достань! Я достал рацию – Видишь вот эту кнопку? – Вижу. – Это тон, на нее нужно просто нажать. Рация настроена на мою, точно такую же – ничего кроме тона не трогай, чтобы не сбить настройки. Понял? – Понял. – Вот так вот. Теперь смотри. Сейчас мы припаркуемся ты внимательно будешь наблюдать за входом в отель. Одна из тех машин должна будет появиться здесь. Скорее всего, помимо нее будет еще одна машина, но может появиться только одна машина. Еще. Ты посольские машины знаешь? Посольства США? – Ну не так, чтобы… Номера их знаю, а вот частные… – И тем не менее. Так вот – если одна из тех машин, что была на фотографии, появится у входа в отель, кто-то из нее выйдет и пройдет внутрь – ты возьмешь рацию – но так, чтобы никто этого не видел – переключишь на передачу – вот так – и нажмешь тон два раза. После чего – снова на прием, держи рацию на приеме. Понял? – Понял, нажму тон два раза, если увижу одну из машин, которая была изображена на фотографиях… – Хорошо. Эту машину можно будет распознать – она остановится прямо перед входом и в ней будет, по меньшей мере, три человека. Причем водитель останется в машине, а остальные пройдут в отель. Может, будет и еще одна машина с охраной – а может и не будет. И еще. Если ты увидишь кого-то знакомого тебе, кого-то из посольства СССР или из министерства обороны, или увидишь их машину – нажмешь тон один раз. – Понял, если кто знакомый из посольства или из министерства – тон один раз. – И не высовывайся, не привлекай к себе внимания, веди себя естественно. Ты у меня на подстраховке, это твое первое настоящее серьезное задание. Нешуточное задание, понял! Машина приближалась к отелю… Отель "Интерконтиненталь" был одним из немногих зданий в столице, которое можно было бы без преувеличения назвать современным и даже – модерновым. Построен он был в последние годы властвования короля Захир-Шаха, то ли немцами, то ли французами в современном модерновом стиле – этакий кусочек цивилизации в диких афганских горах. Наряду с аэропортом этот отель был своего рода парадной витриной Афганистана для прибывающих в страну иностранцев… – Смотри внимательнее по дороге… – проговорил Михеев – что-нибудь замечаешь? Я начал внимательно осматриваться, пока машина подъезжала к отелю, пока парковалась. И сразу заметил кое-что неладное… – Ну? – На подъездной дороге, метрах в двадцати от парковки стоит армейский грузовик, водила копается в капоте. Дорога эта ведет только к отелю и делать армейскому грузовику здесь совершенно нечего. Тем более что сарбоз ( – Еще? Я огляделся по стоянке… – Вон тот РАФик с занавесками на стеклах? – Молодец! – негромко проговорил Михеев – не зря за тебя Старик взялся. Без спецподготовки просек все, что нужно было просечь. На самом деле – грузовик, скорее всего, должен перекрыть дорогу к отелю, если что-то случится, а в кузове явно несколько солдат. Дорога для транспорта единственная. В РАФе тоже люди – группа прикрытия… – Что здесь происходит? – Да ничего серьезного – сказал Михеев – одна очень интересная встреча Но по его тону я понял, что происходит все-таки что-то серьезное, нешуточное… Андрей Леонидович достал какую-то карточку и сунул под стекло. Затем выскочил из машины и свободной, несколько разболтанной походкой направился к входу в отель… В машине было жарко. Даже душно. Не знаю, как это называлось в Афганистане, у нас это называлось бабьим летом. Так вот – сегодня солнце жарило так же как летом, на термометре было плюс двадцать пять, не меньше. Этакий летний день в самом конце сентября. Примерно через полчаса эти игры в шпионов мне надоели – тем более что ничего особенного не происходило – подъезжали и отъезжали машины, автобусы, доставлявшие постояльцев из аэропорта. Ни малейших признаков того, что здесь происходит что-то непредвиденное. И тут началось. Первой я заметил Волгу. Если обычно в Афганистане были белые Волги – на юге все-таки жарко и ездить летом в черной машине порой просто невыносимо – то эта Волга была черной. И если обычно в Афганистане машины выглядели неопрятно, их не мыли и за ними не ухаживали – то эта Волга как будто несколько часов назад сошла с конвейера. Самое главное – это была одна из тех самых Волг, которые я смотрел на фотографиях… Волга подкатила прямо к самому входу, до нее было метров пятнадцать, и я отлично все видел. Шофер остался в машине, два человека быстро вышли из машины и прошли в вестибюль отеля. Один из них был невысоким, коренастым, второй намного выше и моложе. Ни того, ни другого я доселе не знал… Памятуя об инструкциях, я открыл бардачок, потащил на себя тяжелую, неудобную рацию. Тогда рации были намного больше, чем сейчас размером с кирпич. Переключил на передачу, нажал дважды тоновый сигнал… Высадив пассажиров, Волга отъехала… И почти сразу же появилась вторая машина. Увидев ее – я несказанно удивился. Белый Мерседес, редкий на улицах Кабула. И номера эти я хорошо знал. Это была машина посла Советского союза в Афганистане…. Следующие мои действия были чисто инстинктивными. Съехав по сидению вниз так, чтобы меня сложно было засечь – машина стояла так, что солнечные лучи падали на стекло, бликовали, мешали наблюдателям увидеть, что в салоне. Затем снова переключил рацию на передачу, нажал один раз тоновый сигнал. И чуть погодя – еще один раз… Кого привезла машина посла, я не видел, когда я взглянул на подъездную дорожку, перед вестибюлем отеля – Мерседеса там не было, он стоял чуть ниже, на небольшой стоянке… Андрей Леонидович появился через полтора часа, когда я уже успел изрядно перенервничать. Причем, я даже не заметил, откуда он появился – просто подошел к машине, откуда-то сзади. Все мое внимание было приковано к входу в отель, и его появление я прозевал. До этого уехали и Мерседес и Волга. Первой уехала Волга, ее пассажира я снова заметил, и запомнил его внешность. Почти сразу после этого уехал и Мерседес посла, но кто в него садился я так и не заметил. Того, кто приехал на встречу в этом Мерседесе прикрывали сразу двое, причем весьма профессионально. Мерседес подрулил к самому входу, его пассажир в окружении двоих мужчин вышел из дверей отеля и нырнул на заднее сидение Мерседеса, причем его внешность я не заметил. На все про все у них ушла буквально пара секунд… – Поехали… – заявил Андрей Леонидович, плюхнувшись на переднее сидение – У меня же прав местных нет… – Плевать, поехали… Пожав плечами, я развернул Волгу (несколько топорно, давно за рулем не сидел), и мы отправились в обратный путь, в Кабул. Сломавшегося грузовика на дороге к отелю уже не было. Видимо, отремонтировали… – Куда едем? – Домой. На сегодня работа закончена… Пожав плечами, я начал перестраиваться и тут… вспомнил… – Андрей Леонидович, надо в министерство заехать. – Зачем? – Я ключи от дома в кабинете оставил. Сорвался, думал, приедем еще. В ящик стола положил… – Ну, давай, заедем. Только больше в ящик стола ключи от квартиры не клади, держи в кармане, при себе… Проклятая память… Пройдя мимо часового на входе, я неспешно поднялся в кабинет. Немного потряхивало – отходняк от адреналина. Все-таки первое боевое задание как-никак, немного перетрухал даже. Как-то вспомнился отец – интересно, каково ему было работать в прифронтовой полосе, ведь там не просто сидишь в машине и кого-то ждешь. Там – фашистские диверсанты, агентура Абвера, остаточные группы немцев, прорывающиеся к своим после наступления. Отец мало про это рассказывал. Ведь что я сегодня сделал – посидел в машине и уже трясет – подтряхивает… Торкнулся в дверь кабинета – заперто! Недоуменно поглядел на часы – нет, время не обеденное… Что же это такое… Спустился вниз, на проходную… – А что, сто двенадцатый закрыт? – Закрыт… – на проходной дежурили афганцы, знающие русский язык, таких было немало… – А где старший лейтенант Фархади? – Ушел. Почти сразу после вас. Ключ сдал, расписался… Как ушел? Рабочее же время… – Кабинет можно открыть? – Можно – афганец подал мне ручку, толстый истрепанный гроссбух и ключ от кабинета… – Да нет, мне ненадолго. Я ключ от дома забыл в кабинете. Поднимемся вместе, я ключ заберу и все, зачем расписываться… Пожав плечами, афганец спрятал журнал сдачи-приемки кабинетов. Вместе мы поднялись на этаж, афганец отпер дверь, замер на пороге – в кабинеты, тем более в этот кабинет ему входить было категорически запрещено… Я прошел к своему столу, забрал из ящика ключ, положил в карман. Глянул на аппаратуру – она работала в автоматическом режиме, как будто дело было ночью. Катушки с лентой стояли свежие совсем, должно было хватить и на ночь и на остаток дня. Странно все это… Домой мы приехали, когда по-местному было всего два часа дня – обычно задерживались до шести-семи часов вечера (блин, до восемнадцати-девятнадцати, военный…). Михеев высадил меня у подъезда и сам куда-то укатил. Делать было особенно нечего. Плотно пообедал, два часа затратил на то, чтобы как следует прибраться в квартире. Все-таки не дело грязью зарастать, даже если живешь один. Глянул на часы – девятнадцать ноль-ноль. Делать совершенно нечего, книжек мало и все они перечитаны не по разу. Оставалось только сходить, прогуляться… Выходя из подъезда, я наткнулся на Михеева – тот сидел перед подъездом на корточках, как это было принято у афганцев, и смолил сигарету. Причем смолил с такой жадностью, как будто это была последняя сигарета в его жизни… – Андрей Леонидович… – Садись … Сидеть так на корточках, при том, чтобы не затекали ноги и потом не болели колени, я не мог, поэтому уселся на сколоченную из подручных материалов лавку перед подъездом. Огляделся – вокруг никого не было… – Как думаешь, что сегодня произошло? – вдруг спросил Андрей Леонидович – Не знаю… – пожал плечами я – Вот и я – не знаю! – вдруг ответил Михеев с каким-то остервенением в голосе – ни хрена не знаю! – Андрей Леонидович… – Короче так, Сергей! – оборвал меня он – о том, где мы были ни слова. Поверь, это все не шутки. Если что – скажешь, что мы к Копысову ездили в танковую по делам, он подтвердит. Я уже договорился. Понял? – Понял но… – Никаких но! Завтра будем разбираться со всем этим… А пока – держи язык за зубами! Андрей Леонидович смял пальцами окурок, докуренный им почти до фильтра, отбросил в сторону, поднялся… – Иди, спи! – бросил он и сам скрылся в подъезде… Но разобраться "со всем с этим" Андрею Леонидовичу было не суждено. Потому что утром я обнаружил его труп… |
|
|